Текст книги "Последняя тайна"

Автор книги: Гарри Килворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

14

В отсутствие Остронюха Серебряка и принцессы Сибил, до известной степени умерявших административный пыл Недоума, мэр решил претворить в жизнь некоторые из своих планов. Момент был как нельзя более подходящим, поскольку отсутствовал и Баламут Серебряк, способный поднять горожан на мятеж против мэрских нововведений.

Особые планы Недоум возлагал на введение «налога на рост». Мэр вознамерился обложить налогом зверей, проходящих под Гранитной аркой в начале Торговой улицы. Налог предполагалось взимать только с тех, кто не достиг роста 200 миллиметров. При этом низкорослые звери должны были платить по медной монете за каждый миллиметр недобора. Так, ласка ростом 198 миллиметров должна была уплатить две медные монеты за проход под Гранитной аркой. И ей пришлось бы это делать всякий раз, собираясь на Торговую улицу, где совершались все важные торговые операции.

– Эффект двойной, – заявил мэр своему новому другу, ласке по имени Полный Вперед. – Во-первых, всем ласкам ниже двадцати сантиметров придется расстаться с немалым количеством монет! А во-вторых, это будет означать, что многие из них отойдут от дел и горностаи смогут заключать самые выгодные сделки. Они-то крупнее ласок и будут проходить под аркой бесплатно!

Мэр потирал лапы:

– Знаешь, большинство владельцев лавок на Торговой улице – такие плюгавые, сгорбленные ласки. Они не получали в детстве достаточно молока. По-научному это называется «недостаток каль… каль…».

– Кальция?! – подсказал Полный Вперед.

– Да, именно. Никак не могу выговорить. Во всяком случае, с возрастом хребет у них сгибается, и они не могут стоять прямо. А ведь им нужно каждый день добираться до своих лавок, чтобы торговать, не так ли? – Мэр подмигнул своему помощнику. – Легкие деньги, мой друг. Легкие деньги.

Полный Вперед вырос на другом конце Поднебесного, в тихой, уединенной деревушке, в семье мельника. Приехав в город, он начал с мойщика полов, затем выучился на парикмахера, а уж потом работал то адвокатом, то ветеринаром, то преподавателем университета, пока не стал владельцем газеты. В первую же неделю работы в парикмахерской он познакомился с мэром. Как и большинство парикмахеров, он любил поболтать, вычесывая колтуны из шкурок клиентов. На мэра произвела впечатление широта его познаний, и со временем Недоум предложил ему стать помощником.

Секретарша мэра, застенчивая ласочка, робко вошла в кабинет и доложила о приходе лорда Мудрого.

– Ах, пес его возьми, я знаю, зачем он пришел, – недовольно произнес мэр. – Вероятно, Серебряк попросил Легкомысла присматривать за мной! И что я ему скажу, если он спросит про этот налог?

– Скажите, что вводите этот налог по той причине, что низкорослые звери нарушают совершенные пропорции шедевра архитектуры, коим является Гранитная арка. Великий горностай Никеланжело организовал пространство между землей и замковым камнем арки так, чтобы проходящий через нее зверь полностью заполнял его собой. Те же, над макушками которых остается слишком большой зазор, искажают замысел великого зодчего и заслуживают штрафа.

Мэр с благодарностью взглянул на друга.

– Блестяще! – воскликнул он. – Возможно, через минуту я попрошу тебя повторить все это слово в слово!

Лорд Мудрый действительно пришел спросить, какого рожна мэр вздумал обложить налогом низкорослых зверей за право проходить под аркой. Услышав эстетическое обоснование этой подлости, он топнул лапой.

– Чушь! – угрожающе сверкнув моноклем, воскликнул он. – Полный бред!

– Да, я боялся, что ты отреагируешь именно так. Но это он, – мэр указал лапой на ласку, – убедил меня ввести этот налог. Он мой советник.

– Что ж, у него явно не все в порядке с головой! – Легкомысл громко фыркнул и отодвинулся подальше от нового советника. – А чем вымазана его шерсть? Он пролил на себя суп из нарциссов?

– Ну это уже просто грубость! – возмутился напомаженный Полный Вперед.

– А я и хотел сказать грубость. А теперь слушай меня, Недоум. Было бы логичнее облагать налогом чересчур рослых зверей, хотя и это было бы смехотворно. Нельзя облагать зверей налогом за то, что они используют пространство под аркой. Любое пространство – свободно. – Он развел лапами, чтобы подчеркнуть эту свободу. – Это все равно что облагать налогом вдыхание воздуха. Если я еще раз услышу от тебя подобную чушь, мне придется доложить об этом на предстоящем собрании управляющих банками. И думаю, что они найдут твои методы пополнения городской казны не совсем законными.

– Нет, не делай этого, – простонал Недоум, который надеялся конфиденциально побеседовать с управляющими банками. – Я не стану вводить этот налог, Легкомысл.

– Очень разумно с твоей стороны, – прорычал лорд Мудрый. – А теперь я иду в «Прыгающие Камешки». Ты со мной?

– Нет, я останусь. Мне нужно собрать значительную сумму. Если я не могу облагать зверей налогом на рост, придется поискать другой способ.

– Как знаешь.

И лорд Мудрый удалился.

– Я нанимал тебя не для того, чтобы ты стоял рядом и фыркал! – сердито сказал мэр. – Кстати, что это за запах?

– О, это помада, – оживившись, ответил Полный Вперед. – Просто удивительно, что можно сделать с шерстью при ее помощи! Шерсть можно пригладить, а можно заставить стоять дыбом. Мне нравится, когда она торчит, как иголки у ежа. И посмотрите, как она сверкает при утреннем свете! Сейчас это очень модно, все так носят!

– Не все. Я, например, не ношу! И лорд Мудрый тоже. Он презирает подобные штучки. Я слышал, однажды он даже дал затрещину одному франту, потому что от того несло этой дрянью! Ты ведь слышал, как он фыркнул, принюхавшись к тебе?

– Ну он же аристократ! – с нескрываемым презрением сказал выходец из народной толщи Полный Вперед. – Конечно, если кто-то не хочет следовать моде, тут уж ничего не поделаешь! Но для тех, кто желает показать свою шубку в самом выгодном свете…

– Я бы тоже не стал пачкать мою прекрасную белую шубку этой жирной гадостью! А потом, она еще и смердит!

Полный Вперед оскорбился:

– Она благоухает мускусом!

– Нет, мерзко воняет!

– Это аромат, а не вонь! Эх! – Полный Вперед щелкнул когтями и выпучил глаза. – Кстати, у меня сейчас возникла идея, как сделать хорошие деньги почти из ничего. Вот послушайте! Мы покупаем фабрику, которая делает эту помаду, – кстати, она называется «Щеголь». Так вот, мы покупаем фабрику со всем оборудованием, а потом издаем указ или закон. Вы же можете это сделать, не так ли? В этом документе будет написано, что все звери, проживающие в Портовом районе и в районе Опийной Дури, – к вам, мэр, это не относится, ведь вы живете не там, – обязаны использовать помаду «Щеголь»!

– Зачем?

Полный Вперед заскрежетал зубами:

– Потому что они воняют, если уж пользоваться этим неблагозвучным словом.

Мэр нахмурился:

– Да вся голь и нищета обитают именно в тех местах. Там же селятся и те горностаи, которым по карману купить или снять дом только в районе Опийной Дури. И вообще, в Портовом районе ни один горностай жить не станет!

– Вот именно! – торжествующе воскликнул Полный Вперед.

Толстопуз Недоум покачал пушистой головой:

– Так ты хочешь заставить всех зверей мазать шерсть этой дрянью, чтобы перебить их дурной запах? Мне это не кажется разумным!

– Доверьтесь мне! Далеко не все питают такое отвращение к помаде! Большинству зверей она даже нравится. Вдобавок цивилизованным зверям вроде вас не нравится запах пота, которым пропитана шерсть жителей районов Опийной Дури и Порта. Даже лорд Мудрый одобрил бы, если бы они стали пахнуть лучше!

– Ты говоришь, все мажутся помадой?

– Все, кто следит за модой!

– У тебя неплохие идеи, мой друг, но реализовать их ты пытаешься как-то шиворот-навыворот! Ты придумал ввести налог на высокий рост, а я счел гораздо более выгодным налог на низкий, чтобы платили не горностаи, а ласки! И вместо того чтобы заставлять всех зверей мазаться этой дурацкой помадой, я введу налог на нее… Пусть те, кто мажет шкурку, платит за это. – Помолчав, мэр добавил: – И начну с тебя, раскошеливайся на половину золотого! – Мэр протянул лапу. – Ты замечательно придумал налог на помаду! Или плати сейчас же, или ступай и смывай с себя эту гадость!

Полный Вперед нехотя заплатил.

– Почему вам не понравилось мое предложение? Ведь при этом платили бы главным образом ласки, а не горностаи.

– Потому что нужно заставить платить налог тех, у кого водятся деньжата, если ты понимаешь, что я имею в виду. Если мой налог коснется некоторых горностаев, что ж, пусть будет так. Не могу же я все время их защищать. Но невозможно заставить мазаться помадой всех зверей поголовно. Будет только хуже. У жителей районов Опийной Дури и Порта денег нет. Придется бросать их за решетку; тюрьмы переполнятся, и на городскую казну ляжет дополнительное бремя. Те же, кто может себе позволить эту блажь, рабы моды, и без того богаты, как Крейзы. Ха! – Мэр потер свои белые лапки. – Это хорошо! Очень хорошо! Налог на помаду!..

Когда вечером этого же дня Толстопуз встретился в клубе с Легкомыслом Мудрым и изложил ему свой план, тот, похоже, его даже одобрил:

– Если ты хочешь обложить что-то налогом, помада не хуже чего-либо другого. В конце концов, люди на том берегу реки ввели налог на окна. Это все равно что установить налог на солнечный свет, не так ли? Почти так же нелепо, как обложить налогом воздух. Послушай, Недоум, ты уверен, что городская казна в столь уж плачевном состоянии? Я думал, вместо тебя бухгалтерией занимается Сибил. Но она в отъезде, так ведь?

– Да, она в отъезде, а городские финансы действительно в ужасающем состоянии, – солгал мэр. – Вся структура общества рушится. У нас нет денег на дороги, транспорт и тому подобное. Если не принять экстренных мер, средства истощатся еще до того, как моя сестра вернется из Бегипта.

– Уж не преувеличиваешь ли ты? – проворчал лорд. – Но будь по-твоему. Только расходуй казну с умом.

– Ну конечно, конечно, – с невинным видом произнес мэр.

15

– Но я никогда не болею, – прошептала Бриония.

– Однако сейчас ты заболела, и мы вынуждены тебя разбудить, чтобы спросить, что делать, – заверил ее Нюх. – Этот аптекарь сказал, что ты неизлечимо больна, но разве он может это знать?

Бриония, у которой голова раскалывалась от боли, в глазах двоилось, а сердце было на пути к последней остановке, неожиданно согласилась с аптекарем.

– Да, со мной все кончено, – уронив голову на подушку, простонала она. – Уходи, Нюх. Дай мне умереть.

– Это что за разговоры?! – невольно испугавшись, воскликнул Грязнуля. – Послушай, он всего лишь аптекарь! А ты высококвалифицированный ветеринар.

Аптекарь всем своим видом показал, что глубоко оскорблен, но в душе согласился с грязным, блохастым лаской. Он всего лишь продавец порошков, пилюль и микстур, а она, пораженная ужасной болезнью, которая погубит любого зверя в течение двух недель, – настоящий ветеринар, образованный и опытный.

– Грязнуля нрав, – сказал Нюх, и в его сильном голосе не было ни жалости, ни сантиментов. – «Ветеринар, излечися сам», как говорится в одной старинной книге. Ты должна подсказать, что нам следует делать с тобой. Но я больше не желаю слышать нытья и тревоги по поводу твоего состояния. Ты должна напрячься, Бриония, и использовать все внутренние резервы, чтобы помочь себе. Ну, так как ты думаешь, что у тебя?

– Верблюжий грипп, – простонала она. – Через два дня у меня выпадет вся шерсть. Еще через день голая кожа начнет гнить… Я уже сейчас чувствую этот запах, а вы нет?

– Я могу дать вам помаду, чтобы заглушить запах, – пробормотал аптекарь. – Сделана из вареной смолы тамаринда.

– Заткнись! – поднявшись на свои длинные, как у кенгуру, лапы, огрызнулся Калабаш Буряк. – Иди ты со своими предложениями…

– Мы благодарны тебе, горностай, за то, что Бриония открыла глаза и заговорила, но твои замечания по поводу запаха ни к чему.

– Затем у меня отвалятся когти… – продолжала Бриония.

Плакса громко зарыдал и выскочил из комнаты. Он был самым чувствительным из присутствующих.

– В конце концов мои глаза распухнут и лопнут, печень сократится до размеров высохшей пиявки, а селезенка разорвется, – закончила Бриония.

– Ты весьма красочно описала все это, – проскрежетав зубами, сказал Нюх. – Но ведь наверняка существует какое-нибудь средство, чтобы победить болезнь. Может быть, следует отнести тебя обратно в горы, к жрецам? Я слышал, что вера в союзе с медициной…

– Безнадежно, – простонала она. – Совершенно безнадежно!

– Замолчи! – огрызнулся Нюх. – Не желаю этого слышать, поняла?

Его тон взволновал Брионию. Никогда в жизни Нюх так с ней не говорил. Просто невероятно, чтобы добрый, великодушный ласка, ее самый лучший друг, кричал на нее!

– Есть… есть один шанс, – хрипло простонала она.

– Ну, говори скорее!

– Возможно, но точно я не знаю… Возможно, кора и сушеные листья Firmiana simplex Wight. [2]2
  Выдуманное автором название растения. Как бы «звериная латынь». – Прим. перев.


[Закрыть]Я читала об одном случае… Да, точно… в «Вестнике ветеринара»… Кажется, в апрельском номере…

– Не важно, в каком номере!

– Да, да, конечно не важно! – Ее голос с каждым мгновением слабел. – Номер двадцать третий, том шестой, страница седьмая, параграф третий…

– Бриония! – остановил ее Нюх. – Хватит!

– Да, конечно… Пациент выжил… Надо… надо вскипятить кору и листья и дать больному отвар…

Она снова уронила голову на подушку, раздавив цветок, принесенный Плаксой. Ее глаза блестели, зубы выбивали дробь. – Когда Нюх дотронулся, чтобы погладить подругу, у нее выпал клок шерсти. Нюх с трудом подавил рыдания.

– Что же это за Firmiana simplex, пес его подери?! – воскликнул, он сквозь слезы. – Разбудите ее снова!

– Не надо! – послышался сзади вкрадчивый голос аптекаря, заставивший всех подскочить. – Я знаю, что это. Бытовое название – восточное зонтичное дерево. – Аптекарь подробно описал дерево, текстуру и цвет коры, форму и величину листьев и плодов. – Оно растет в ущельях, обычно на склонах крутых утесов. Добраться до него может только специально обученная птица, но птицы обычно обижаются, если их назовут обученными, за такое они могут и глаза выклевать!

– Спасибо, аптекарь! – поблагодарил Нюх. – Твои знания и умение очень пригодились нам. – Немного поколебавшись, он спросил: – У тебя, конечно, нет отвара коры и листьев восточного зонтичного дерева?

– До сих пор я не знал, что оно обладает лечебными свойствами, а то бы приготовил. Впрочем, это дерево очень трудно найти. Оно под охраной черных богов – пожирателей ласок! Удачи вам! Если вы найдете дерево и вам удастся до него добраться, кто-нибудь из черных богов обязательно постарается стукнуть вас о скалу. Да и тамошние птицы выклюют вам глаза, и спускаться вам придется вслепую! Так что не жалуйтесь потом, что я вас не предупредил! Я всегда стараюсь предупредить зверя о возможной опасности, так и мне самому спокойней жить!

Горностай-аптекарь вышел. Нюх решительно сунул в вещевой мешок овощи, горбушку хлеба и пару жареных полевок и повернулся к Калабашу Буряку, верному тушканчику:

– Присмотрите, пожалуйста, за Брионией. Кто-то должен остаться с ней, пока мы будем искать это дерево. Разумеется, если вы боитесь заразиться, я без обид приму отказ, – добавил Нюх, увидев, как перепутался Буряк.

– Нет, нет! Меня не это страшит. Я уверен, что эту ужасную болезнь можно подхватить от укуса жука или какого-нибудь другого насекомого, но не от этих самых бактерий. Нет, я беспокоюсь как раз за вас! Что будет, если вы все погибнете? Ведь сорваться с горы проще простого!

– Если мы погибнем, то Бриония умрет. Я только попрошу вас с должным почтением позаботиться о ее останках. Но не нужно никаких пышных церемоний.

Калабаш кивнул:

– Я сделаю все, как вы просите.

Нюх поблагодарил его, понимая, что теряет драгоценное время. Каждая секунда сейчас была на вес золота. Двое ласок вышли из хижины. Плакса сидел на крыльце, закрыв морду лапой.

– Вставай! – подойдя к нему, приказал Нюх. – Мы должны подняться в горы и найти зонтичное дерево.

– Это какое же? – вскочив на лапы и поскакав за друзьями, спросил Плакса. – Вы знаете, как оно выглядит?

Нюх повторил описание зонтичного дерева, услышанное от аптекаря.

– Мы должны найти его до полудня, иначе, боюсь, Брионии уже ничто не поможет, – пробормотал он.

Все трое начали взбираться на гору, постоянно поглядывая вверх, в надежде увидеть на естественных уступах маленькое, изящное деревце, крона которого напоминала бы зонт. Но вокруг росли только карликовые сосны, торчащие из расселин, куда за долгие годы ветрами намело немного почвы. Несколько раз, увидев очередную сосну, кто-нибудь из ласок восклицал: «Вот оно!» Всеми владели напряженное ожидание и отчаянное желание найти спасительное дерево.

– Вижу! – заорал Плакса, уверенный, что наконец не ошибся, когда увидел чуть выше силуэт зонтика. – Вон там, на верхней тропе!

Это показалось Нюху слишком уж легким: найти дерево почти сразу и на той тропе, по которой они пошли. Он выхватил подзорную трубу и уставился на предмет, почему-то приближавшийся к ним. Это действительно был зонтик – сделанный из листьев какого-то растения, вероятно пальмы. Под ним шел крыс, ведущий по горной тропе стадо полевок. Грызун уставился на ласок, судя по всему приняв их за разбойников. Нюх высоко поднял лапы, чтобы показать, что он безоружен. Остальные двое сделали то же самое. Нюх обратился к испуганному пастуху.

– Вы, очевидно, местный житель, мой господин, – сказал он. – Не могли бы вы помочь нам…

Но грызун прошествовал мимо без ответа, настороженно посматривая на трех ласок. Вскоре он скрылся за поворотом, а покорное стадо, стуча когтями по камням, проследовало за пастухом.

Грязнуля хотел было броситься за ним, но Нюх остановил его, сказав, что крыс, вероятно, не понимает их языка.

– Мы найдем это зонтичное дерево, не волнуйтесь, – пробормотал он.

Ласки продолжили поиск, плутая по горным склонам. Все утро они трудились до седьмого пота, а Нюх каждые пятнадцать минут со все возрастающей тревогой поглядывал на часы.

– Наверное, нам стоило поднять на лапы всю деревню! – сокрушенно произнес он, когда солнце поднялось высоко в небе. – Я поступил неправильно. Местные звери хорошо знают эти горы. Они бы могли… – Вдруг он резко замолчал, увидев перед собой огромную коричневую змею, готовившуюся к нападению.

Нюх отреагировал быстро. Он швырнул свой мешок в морду змее. Этого оказалось достаточно, чтобы мерзкая тварь оторопела. В следующее мгновение Грязнуля бросил ей в глаза горсть пыли, а Плакса, улучив момент, ударил змею по шее палкой. Змея гневно зашипела и уползла в щель под скалой. От запоздалого испуга у всех троих подкосились лапы.

– Еще чуть-чуть, и кому-нибудь из нас пришел бы конец, – подобрав вещевой мешок, пробормотал Нюх. – Надо быть осторожнее и не терять головы!

Что-то заставило его оглядеть землю, где только что лежал мешок. Она была усыпана скрученными побуревшими листьями, по описанию очень похожими на листья зонтичного дерева Нюх запрокинул голову. Да, высоко над ними, на узком уступе, росло дерево, крона которого напоминала изящный зеленый зонтик!

– Вот оно! – воскликнул он, не в силах сохранить обычное спокойствие.

16

Нюх внимательно осмотрел уступ. Склон был действительно крут, как и предупреждал аптекарь, но еще и гладок, как стекло. На уступе, метрах в двадцати над тропой, не только росло зонтичное дерево, но и виднелось гнездо. Насколько Нюх понимал, оно принадлежало канюку, коршуну или орлу. Этим хищникам все равно, что есть – падаль или живую, трепещущую в предсмертных судорогах добычу.

– Приятного мало, верно, хозяин? – спросил Грязнуля.

Нюх покачал головой:

– Да уж! Но ради Брионии мы должны попытаться. Иначе зачем мы пришли сюда, правда? – Он попытался подбодрить друзей. – Впрочем, самое трудное позади. Зонтичное дерево мы нашли. Теперь осталось всего лишь раздобыть кору и листья. Немного. Совсем немного. Плакса!

– Что?! – в панике вскричал тот. – Почему всегда я?

– Я хотел попросить тебя покараулить наши мешки, пока мы с Грязнулей попробуем залезть на уступ, – сказал Нюх. – Ты должен стать нашими глазами и предупредить нас, если появится хозяин гнезда. Тебе снизу будет лучше видно, чем нам.

Плакса заморгал:

– Да, конечно, Нюх. Как скажешь.

– Спасибо. Грязнуля, ты готов?

– За мной, хозяин, – уже обвязываясь веревкой, ответил Грязнуля. – Я – первый, потому что умею лазить по скалам. Еще ни разу не падал!

– Не падал, потому что никогда и не лазил. Однако первым полезу все-таки я! В детстве я частенько забирался на двухметровую кирпичную ограду, чтобы нарвать яблок с дерева, которое росло в чужом саду. Я стал неплохим скалолазом. Конечно, хищных птиц там не было, но опыт у меня есть. Смотри, за что я цепляюсь когтями, и цепляйся за те же щели и выступы. Привязываться друг к другу мы не будем. Если я упаду, не пытайся поймать меня. Пусть будет так, как будет. Гораздо важнее, чтобы кто-то из нас добрался до дерева.

– Разумно, – отвязывая веревку, согласился Грязнуля.

– Никто из вас не сорвется! – расхаживая взад-вперед, воскликнул Плакса. – Все будет хорошо!

– Вот это мне нравится, – похлопав друга по плечу, похвалил Грязнуля. – Позитивно мыслишь! – Он провел лапой по спине друга. – Ба! У тебя, Плаксик, до сих пор в шерсти полно прутьев и всякого мусора!

– Это смола, сок или что-то в этом роде. Никак не могу от него очиститься.

– После мы тебя помоем. Аптекарь сказал, что где-то за деревней есть горячий источник. Мы тебя обязательно в нем выкупаем!

– Спасибо.

Нюх посмотрел в небо. Ему не нужно было смотреть на часы. Судя по солнцу, время неумолимо приближалось к полудню. Солнце, казалось, со злобным удовлетворением смотрело на него, говоря: «Слишком поздно, ласка. Ты не успеешь». Он начал медленно, осторожно взбираться по отвесной скале. Нюх был неплохим скалолазом, но никогда еще ему не приходилось совершать столь трудное восхождение. Грязнуля лез вслед за ним, но не очень близко, чтобы в случае падения Нюх не увлек его за собой.

Спустя час Нюх и Грязнуля были уже почти у цели. Плакса, у которого во рту пересохло от страха и возбуждения, чувствовал, как в его душе вновь затеплилась надежда. Конечно, они это сделают! И вдруг произошло неизбежное. Одна из лап Нюха не нашла опоры, и он проскользнул по отвесной скале в нескольких сантиметрах от Грязнули. Он не сразу рухнул на землю, а скользил, цепляясь за выступы, чтобы замедлить падение, что в итоге и спасло ему жизнь. Он с шумом приземлился у подножия скалы. Плакса бросился к нему.

– Я… Со мной все в порядке! Просто… Просто запыхался! Да ничего я не сломал! Оставь меня на минуту, пожалуйста, Плакса!

Нюх был куда больше огорчен, чем покалечен. Боль от ушибов – ничто по сравнению с горечью поражения. Он был на грани отчаяния. Они во что бы то ни стало должны добыть эти листья и кору, иначе Бриония умрет!

– За что тут можно ухватиться? – крикнул сверху Грязнуля.

Оба сразу же перевели внимание на второго скалолаза.

– Правее! – заорал Плакса. – Это… – Он осекся.

На склон упала огромная тень. Птица пронеслась мимо Грязнули, и тот повернул голову, но не успел определить, кто это. Кровь застыла в жилах Плаксы. Тотчас эхом в горах отдался резкий, пронзительный крик. Гигантский пернатый хищник возвращался к своему гнезду.

– Орел! – заорал Плакса. – Орел, Грязнуля!

Нюху с Плаксой нечего было посоветовать Грязнуле. Однако, как и всегда в опасной ситуации, в Грязнуле проснулся инстинкт его предков, диких лесных ласок. Он поступил так, как поступили бы они: свернулся в комок, прижал, уши к голове и подобрал под себя хвост. Теперь со стороны казалось, что на скале висит пуховый шарик. Орел с громким клекотом дважды пролетел мимо Грязнули.

Конечно, орел очень хотел схватить ласку, висящего прямо под его гнездом, но понимал, что пока это невозможно: орлу мешали как огромные крылья, так и встречный ветер. Тогда он поднялся выше, уселся в своем гнезде и уставился на Грязнулю, как бы говоря: «Ну, я подожду!»

Грязнуле ничего не оставалось, как только спуститься со скалы. Добравшись до земли, он справился о самочувствии несчастного Нюха.

– Ничего, хозяин! Мы найдем другое дерево. Не одно же оно здесь. Просто с этим нам не повезло.

– Нет, нет! – Нюх покачал головой и громко вздохнул. – К тому времени, как мы найдем другое зонтичное дерево, взберемся к нему… Впрочем, ее и сейчас, может быть, уже нет в живых… – Он достал подзорную трубу и осмотрел дерево, которое находилось так близко и все же так далеко. – Какая своеобразная форма у листьев, – пробормотал он, убрал подзорную трубу и снова вздохнул. – Пора возвращаться. Я не хочу, чтобы Бриония… Ушла без нас. Ужасно умирать в одиночестве.

Спускаясь по горной тропе, ласки снова встретили пастуха полевок. Он казался совсем перепутанным, так что они не стали его беспокоить. Нюх спешил, чтобы взять Брионию за лапу, когда случится худшее. Он знал, что ей будет страшно – любому такое страшно, – и ему хотелось хоть как-то ее утешить.

Нюх повернулся к Плаксе.

– Я побегу, чтобы успеть, – сказал он. – Хорошо?

Внезапно взгляд его упал на шубку Плаксы. Протянув лапу, он снял несколько листочков, запутавшихся в меху. Внимательно осмотрел их, потом снял еще несколько.

– Где ты все это подцепил?! – закричал он на Плаксу.

– Я никому не рассказывал, но тогда, в храме, я упал… С балкона. Я хотел сказать, но никому, похоже, это было не интересно…

– Ты упал на дерево?

– Оно спасло мне жизнь, – сказал Плакса.

Нюх громко закричал.

– Ты упал на зонтичное дерево, Плакса! Быстро, Грязнуля, помоги мне собрать листья, да и прутья тоже, потому что на них есть кора! Ничего не потеряй! О господи, надеюсь, мы не опоздаем!

С шубки Плаксы им удалось набрать полную кружку прутьев и листьев. Нюх вскипятил их на маленьком примусе. К тому времени как подошли остальные двое, он уже дул на отвар, пытаясь охладить его, прежде чем дать Брионии.

Калабаш Буряк усадил Брионию, но она была так слаба, что тотчас снова упала в постель. В конце концов общими усилиями ее усадили, и Нюх принялся с ложечки вливать ей в рот целебную жидкость. Она едва могла глотать.

Плакса вышел на крыльцо. Вокруг него собралась толпа деревенских горностаев: худые длинноногие зверьки с открытыми мордами и горящими глазами. Один из них справился, как себя чувствует чужеземная ласочка. Вопрос прозвучал доброжелательно, и Плакса объяснил, что с ней случилось и как они ее лечат. Горностай, задавший вопрос, сказал, что местные жители давно ищут средство от этой ужасной болезни.

– Пожалуйста, сообщите нам, как оно подействует!

– Скоро вы сами узнаете, – показав когтем на дверь, сказал Плакса. – Ей сейчас дают лекарство. Я не могу смотреть – вдруг оно не поможет? – Слеза стекла по его мордочке. – Она же мой друг! Я не хочу, чтобы она умерла.

Все жители деревни сочувственно опустили головы. Солнце садилось за отдаленные вершины. Где-то на западе в горах зазвонил колокол. Стада полевок, лениво пощипывая траву, шли через луг. С полей после тяжелого трудового дня устало плелись домой горностаи-землеробы. Жители деревни потихоньку начали расходиться по домам. Плакса остался сидеть на крыльце, пока на небе не зажглись звезды, а в деревне не засветились окна.