Текст книги "Последняя тайна"

Автор книги: Гарри Килворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Гарри Килворт
ПОСЛЕДНЯЯ ТАЙНА

Чего только не натерпелся Туманный в последние несколько месяцев! Мы пережили нашествие мышей-вампиров, засланных с континента. Они охотились за жителями города и высасывали из них кровь!

И все же всегда найдется кто-нибудь, кто поднимется над массами и отважно вступит в схватку со злом! Таким героем на сей раз оказался достопочтенный Остронюх Серебряк, близкий друг моего хозяина, лорда Легкомысла Мудрого. Серебряк с помощью своих друзей – ветеринара Брионии Живорез и неразлучных Грязнули и Плаксы – уничтожил не только гнездо вампиров на Поднебесном, но и самого их предводителя, жуткого графа Рянстикота.

Сейчас на Поднебесном все спокойно, за исключением того, что мэр Недоум с сестрой Сибил во всеуслышание оплакивают, бесценную коллекцию фарфоровых ваз династии Кротов, вдребезги разбитую вышеупомянутыми ласками-героями. Надобно заметить, что во время нашествия вампиров кузен Остронюха Серебряка Баламут тоже отличился, попытавшись на долгое время усыпить столичный город. Для этой злодейской акции он привез из дальних странствий необыкновенную почву и вырастил на ней цветы, выделяющие снотворный газ. Остронюх разгадал его гнусный замысел и уничтожил вредоносные растения, правда вместе с антикварными вазами! Да, может быть, они и были бесценны, но совершенно безвкусны! Так что в эстетическом отношении мир от потери этих ваз только выиграл – таково мое скромное мнение.

Итак, что же готовит, будущее моим соплеменникам Остронюху Серебряку и его друзьям? Я слышал, пришло письмо от Великого Панголина, императора Катая. Если я правильно понял моего дальнего родственника, слугу посла в этой стране, Великий Панголин, нуждается в услугах Нюха. Если это так, то я предвижу в ближайшем будущем увлекательные приключения для Брионии Живорез, Грязнули и Плаксы, ибо они непременно последуют за великим детективом. При этом я ничуть не завидую им. Я поэт и предпочитаю тяготам дальних путешествий уют моей маленькой комнатки. Вдобавок, обладая литературным даром и неуемной фантазией, я смогу при желании записать их рассказы с правдивостью летописца и пережить их приключения как свои собственные. Многие говорят, что у меня точная лапа, и написанное мной вызывает зависть у собратьев-литераторов. Пребывая в здравом уме и твердой памяти, я абсолютно согласен с этим!

Из дневника ласки Голубка,

камердинера лорда Легкомысла Мудрого

1

Когда госпожа Хлопотуша постучала, Нюх Серебряк, частный детектив, жарил тосты для своего друга – ветеринара Брионии Живорез. Дверь уже была приоткрыта, и квартирная хозяйка, не дожидаясь приглашения, просунула в нее любопытную пушистую мордочку.

– Входите, входите! – пригласил Нюх. – Проходите, госпожа Хлопотуша. Вы же знаете, если дверь открыта, церемонии необязательны.

– К вам мэр! – дрожащим от ужаса голосом произнесла госпожа Хлопотуша. – Сам господин Недоум, наш мэр!

– Ну и что с того, что мэр? – подняв глаза от монографии по анатомии лягушек, спросила Бриония. – Где он?

– На крыльце, – взволнованно ответила госпожа Хлопотуша. – Стоит там, белый, как вы в вашем халате, и толстый!

Меж тем мэр уже поднялся по лестнице и тяжело дышал в спину квартирной хозяйки.

– Толстый? – пыхтел он. – Где вы видите толщину? У меня солидное, корпулентное телосложение и широкая кость. Да и белая шубка делает меня массивнее… – Вдруг, поняв, что оправдывается перед простой домовладелицей, мэр грубо спросил: – Да и вообще, какое вам дело до моей величины?

От почтения госпожи Хлопотуши перед высоким начальством моментально не осталось и следа.

– Такой крупный господин, что ему и не поместиться в моем доме, – огрызнулась она. – Должна вам сказать, что в минувшие времена здесь бывали горностаи и поважнее вас! Госпожа Живорез и господин Серебряк очень уважаемые звери, но никогда не чванятся. Так что, молодой горностай, извольте соблюдать правила вежливости, иначе, помяните мое слово, вылетите отсюда прежде, чем из щели вылезет первый таракан!

С этими словами она оставила мэра пыхтеть на пороге, а сама, сердито бормоча себе под нос, тяжело спустилась по лестнице.

Мэр тем временем заглянул в дверь и удовлетворенно хмыкнул. Да эти ласки живут в настоящей лачуге. Только посмотрите, как облупилась краска на потолке и как выцвели обои! Изразцы на камине потрескались и кое-где обвалились! Невзрачные кресла с потертыми подлокотниками! Очень приятно, что они живут в бедности, – это утешает! Их паршивая крохотная квартирка не имеет ничего общего с величественным особняком, в котором обитает сам мэр, где стены залов украшены дубовыми панелями или обиты полосатым штофом! Никакого сравнения!

– Ну, все изучили, мэр? – ехидно спросила Бриония. – Тогда проходите.

Толстопуз Недоум переступил порог.

– Я, э, благодарю вас. Вы – Живорез, не так ли?

– Верно, мэр. Живорез моя фамилия и почти профессия!

Мэр поморщился. Он был брезглив. От одного упоминания о роде занятий Брионии у него сделалось головокружение.

Нюх же, протянув Брионии десертную тарелку с горячими тостами и вытерев салфеткой лапы, повернулся к Толстопузу:

– Могу вам что-нибудь предложить, мэр? Не угодно ли тостов?

– Соблазнительно, но нет, благодарю. А я кое-что вам принес, – отдуваясь, важно сказал мэр. – Письмо! – Он протянул конверт, запечатанный зеленым воском. – Письмо от Великого Панголина, императора Катая! Оно пришло к королеве с дипломатической почтой. Я как раз оказался во дворце и предложил срочно доставить его сюда. Адресовано вам, э, достопочтенный Остронюх Серебряк!

Бриония так резко подняла мордочку, что горячее масло потекло по ее бакенбардам. Новость потрясла ее. Неудивительно, что мэр самолично принес это послание. Великий Панголин! Император Катая! Восток с давних пор манил Брионию. Родина шелка и фарфора, а также ревеня, обладающего превосходными целебными свойствами. Страна халатов с длинными рукавами, джонок и сампанов, длинных, ниспадающих усов и косичек. Огромная таинственная земля!

– Письмо? Мне? – удивился и Нюх, протягивая лапу. – Как мило! А я как раз хотел узнать, как поживает старина Панголин!

Мэр разинул рот:

– Старина Панго? Неужели вы с ним знакомы, Серебряк?

– Неужели ты знаком с ним? – вслед за мэром спросила и Бриония.

Нюх весело щелкнул зубами:

– Ну ладно! Я хотел разыграть вас, будто учился с ним вместе в университете, но, как известно, император никогда не покидает пределы Катая. Насколько я понимаю, единственный житель Запада, с которым он встречался, был Марло Поко, хорек с континента. Ну, посмотрим, что пишет старик!

Нюх распечатал, конверт и вынул длинный желтый листок с изображением дракона на обратной стороне. От листка повеяло мускусным ароматом Нюх начал читать, расхаживая по комнате и шевеля губами.

– Ну?! – нетерпеливо воскликнул мэр. – Что он пишет?

Нюх оторвал взгляд от письма:

– Что пишет? Это сугубо личное письмо, мэр!

Тот разочарованно сложил лапы на брюшке.

– Ну пожалуйста, Серебряк! Ведь сам Великий Панголин! В конце концов…

Нюх вздохнул:

– Ну, раз уж вам так хочется знать, он приглашает меня посетить его Закрытый дворец. У него есть для меня работа. Кто-то украл драгоценные нефритовые туфли идола Омма, божества, изображаемого в виде крылатой землеройки. Подданные Великого Панголина не смогли найти ни самих туфель, ни воров.

– Туфли Омма? Но они бесценны! – воскликнула Бриония.

Мэр, никогда не слышавший об Омме и до которого ему не было ровно никакого дела, несказанно удивился. Подумать только, самый великий монарх мира просит Серебряка о помощи! Если бы Недоум любил путешествия, он, возможно, и позавидовал бы ласке, но Толстопуз терпеть не мог заморскую еду, заморские постели, не знал иностранных языков и отродясь не видывал заморских денег. Более того, он даже был благодарен Серебряку за то, что тот со своими дружками на маскараде у мэра перебил все вазы династии Кротов, принадлежавшие сестре Сибил. Огромные, отвратительные горшки с изображениями мерзких драконов и каких-то волнистых чудовищ!

А сейчас перед ним стоит ласка, которого не пугает все заморское. И он, этот ласка, вскоре совершит путешествие на Восток, чтобы встретиться с императором, чье слово – закон для миллионов подданных и чьи земли простираются от полюса до полюса!

Зависть? Нет! Восхищение? Тоже вряд ли. Пожалуй, немного удивления и примерно столько же благоговения.

– Ну что ж, – сказал мэр, – полагаю, вам нужно собираться в путь!

– Если я решу поехать! – ответил Нюх.

– И вы еще сомневаетесь? – поразился мэр. – Вы непременно, обязательно должны ехать! В конце концов, письмо пришло с дипломатической почтой, значит, королева тоже имеет к этому отношение. Конечно, ей всего шесть лет, но язык у нее как жало у змеи. Да и я сам, как ваш мэр, имею к этому отношение. Остронюх, вы просто обязаны ехать!

– Хорошо, я подумаю.

– Только недолго, а когда будете готовы, дайте мне знать, – попросил мэр. – Я хочу послать Великому Панголину подарок. – И он величественной походкой вышел из комнаты.

– Так ты поедешь? – спросила Бриония, убедившись, что мэр действительно ушел.

– Думаю, да, – ответил Нюх. – Но подумать все же надо. Я не собираюсь покорно говорить «да» только потому, что мэр и королева хотят услышать это.

– Разумеется!

Чуть позже Нюх отправился проведать своего друга-аристократа, лорда Легкомысла Мудрого. Серебряки и Мудрые, несмотря на то что одни были ласками, а другие горностаями, дружили уже на протяжении столетий. Легкомысл был истым аристократом. Однако в последнее время он видел, как аристократия Поднебесного приходит в упадок, и не в последнюю очередь из-за того, что принц Недоум отказался от королевского титула, чтобы стать мэром звериной части Туманного.

Легкомысл Мудрый жил в шикарном особняке, в месте, достаточно удаленном от трущобных районов Опийной Дури и Портового. Постучав, Нюх узнал, что его светлость уехал в «Прыгающие камешки». Нюх тоже состоял членом этого элитного клуба, правда бывал там не слишком часто. Он поблагодарил за информацию Голубка, ласку-камердинера, попутно отметив, что лапки слуги вымазаны синими чернилами.

В «Прыгающих камешках» Нюх нашел своего друга, с наслаждением поглощавшего сваренное всмятку яйцо ласточки.

– А, как бишь тебя!.. – воскликнул Легкомысл, считавший, что делать вид, будто забываешь имена, весьма аристократично. – Как поживаешь, старина?

– Прекрасно, Легкомысл, благодарю.

– Вот бездельники, – поднося ко рту смоченный в желтке кусочек хлеба, вздохнул лорд. Кусочек разломился пополам и упал в блюдце. – Они даже хлеб испечь толком не умеют!

– Прикажи, чтобы его слегка поджарили, перед тем как подать.

Легкомысл перебросил монокль с левого глаза на правый и поднял с блюдца вымазанный в желтке шнурок.

– Прекрасная мысль! Так в чем же дело? Кто тебе сказал, что я здесь?

– Твой камердинер, Голубок.

Морда Легкомысла помрачнела.

– Проклятые слуги, – пробормотал он. – Знаешь, чем он теперь занялся? Пишет историю рода, будь он неладен!

– Что ж, полагаю, он хочет отыскать себе какого-нибудь выдающегося предка.

– Нет, нет, он пишет историю моего рода! И каждый день с пристрастием допрашивает меня обо всех моих родственниках. Хочет познакомиться со всеми моими тетушками и дядюшками, чтобы расспросить и их. И охота ему откапывать всяких полоумных!.. Ты знаешь, один из Мудрых прошел пешком от Безымянных болот, на севере, до мыса Рыбьего Жира, причем полпути – задом наперед! Как ты думаешь, зачем он это сделал?

– Боюсь, что не знаю. Может быть, в благотворительных целях?

Легкомысл прищурился:

– Да нет, я имею в виду – зачем задом наперед. Вообще-то ходьба полезна. Укрепляет лапы и легкие. Но он прошел полпути задом наперед, чтобы передние лапы не износились раньше задних! Ты можешь себе такое представить? Трудновато с подобными родственничками сохранить фамильную гордость и чувство собственного достоинства. Кстати, не желаешь ли кофе?

Нюх пожелал, а затем объяснил причину своего прихода. У Легкомысла богатейшая библиотека. Нюх хотел бы ознакомиться с ее картографическим разделом, а проще говоря, взглянуть на карты, без пользы пылящиеся на полках.

Легкомысл озадачился:

– Да их там целая уйма!

– Мне нужны не все, а только те, на которых указана дорога в Катай.

Нюх рассказал другу, что намерен отправиться туда, чтобы помочь Великому Панголину. Легкомысл снова переместил монокль с одного глаза на другой, покачал головой и прикусил губы под великолепными распушенными бакенбардами.

– Опасное путешествие, очень рискованное. Это не одна тысяча километров! Тебе, возможно, придется столкнуться с бандитами и дикими людьми. Знаешь, ведь многие люди не любят зверей. Кстати, если верить Голубку, один, а точнее, одна из моих предков, леди Легкомысл, умерла от укусов пустынной блохи где-то в Утренней Магнолии. А еще в тамошних пустынях всегда проблема с водой. Днем она зловонная и горячая, а ночью и вообще замерзает. Так что хорошенько подумай, прежде чем ехать!

– Как говорит один мой старый друг, ходьба полезна для лап и для легких! – усмехнулся Нюх.

– Ходьба – да, но ты выбрал малоподходящий маршрут!

2

К великому гневу Эдди Сона, мэр организовал большие гонки паровых тягачей, что, без сомнения, лишь укрепит позиции соперника Сона, Джо Уля, изобретателя парового двигателя.

– Это все потому, что Уль – горностай, а я ласка, да? – бросил Сон обвинение мэру-горностаю. – Это непотизм!

Мэр сроду не слыхивал такого слова и поэтому, прежде чем ответить, посоветовался с шефом полиции, Однолюбом Вруном.

– Да никакой это не непопо… нене по… Тьфу! Непопутизм – это когда я даю доходную должность члену своей семьи. Кумовство и все такое. А мне совершенно не важно, ласка ты или горностай. Ты должен признать, Сон, что паровые двигатели приносят гораздо больше пользы, чем твои пружинные механизмы. Все твои изобретения тикают, вертятся, иногда очень мило звонят. Однако их время прошло. Они не могут состязаться с пыхтящими, шипящими и стучащими гигантами Джо Уля. Нет, прости, но в этих гонках в Городском парке будут участвовать только машины с паровыми двигателями!

Эдди Сон пулей вылетел из кабинета Толстопуза Недоума.

– Вот нахал! – фыркнул мэр. – Нашел место для скандала! Стонет, стонет, стонет! За такое поведение следовало бы арестовать его и посадить в каталажку. Есть у нас закон против стона? Если нет, обязательно надо принять. Я позабочусь, чтобы он появился в своде законов еще до следующей пятницы, а если не я, то ты.

– Но он ведь не сделал ничего плохого, мэр, – смущенно заметил шеф полиции. – Вы же сами говорили, что в этот час двери вашего дома открыты для горожан, чтобы они могли поведать вам о своих бедах.

– Да, но я предполагал, что они станут приходить и благодарить меня за улучшения в городской жизни! Разве я не отреставрировал Звенящий Роджер? – Мэр говорил об огромных башенных часах, взорванных анархистом Баламутом Серебряном, кузеном Нюха. – Хотя бы один пришел и сказал: «Ах, молодец, мэр, теперь мы все знаем, который час, и нам нет необходимости тратиться на покупку карманных часов». Кто-нибудь похвалил меня за это – кроме вас, разумеется, но вы не в счет, потому что подлизываетесь…

В это мгновение в кабинете появилась сестра мэра, принцесса Сибил. Женская половина рода Недоумов не отказалась от своих титулов, хотя если говорить о Сибил, то она пользовалась положением принцессы лишь тогда, когда устраивала балы или хотела повесить в кабинете брата новые занавески. Она очень любила своего брата, даже более того, – вероятно, она была единственным существом, любившим его.

– Толстопуз, я совершенно выбилась из сил, – сказала она и плюхнулась в кресло. – Столько благотворительных акций, что с ума сойти можно!

– Да, принцесса, вы изрядно потрудились, – заметил Врун. – Только на прошлой неделе вы обошли все приюты для ласок, раздавая апельсины.

Сибил проигнорировала слова шефа полиции.

– Я решила отдохнуть. Мне всегда хотелось совершить путешествие по Налу, посмотреть призмаиды. Я заказала билет в Бегипет, на пароход «Олеандр». Он отходит в следующий вторник.

Мэр окончательно расстроился:

– Ах, Сиб! А кто же будет укладывать меня в постель и поить горячей кроличьей кровью?

– Он, – указав на Вруна, сказала Сибил.

– Я?! – воскликнул шеф. При всей любви к сестре мэра, с таким унижением он смириться не мог. – Это не входит в мои обязанности!

– Нет, Сиб. Он будет сопровождать тебя до самого Бегипта. – Недоум повернулся к Вруну. – Присматривай за моей сестрой, Врун. Проследи, чтобы заморский климат не наделал, ей вреда. И не пей воду из Нала, Сиб! Я слышал, там много всякой заразы: печеночные трематоды, вирусы желтой лихорадки и тому подобное. Береги себя.

– Благодарю за предупреждение, Толстопуз, но я не собираюсь пить речную воду! Вечерами я буду пить розовый нектар на верхней палубе колесного парохода!

У мэра помутилось в глазах.

– Розовый – от кроличьей крови? Я уже почти готов ехать с тобой! Но, боюсь, моему желудку повредит заморская еда. Пусть о тебе позаботится Врун! А потом он по Кашемировому пути отправится в Катай.

– А зачем мне туда ехать? – удивился Врун.

– Ты последуешь за этим проклятым лаской-детективом, Серебряком! Ему поручили раскрыть там какое-то таинственное преступление. Мне нужно, чтобы ты раскрыл его сам, и тогда вся слава достанется мне, то есть нам, ясно? Я хочу, чтобы Великий Панголин прислал мне благодарственное письмо и рассказал всему свету, какой я благородный зверь.

– За мной совсем не надо присматривать! – вмешалась Сибил.

– А я и вообще не хочу никуда ехать! – воскликнул Врун.

– На этот раз вы оба поступите так, как прикажу я! – прорычал Толстопуз Недоум. – Я хочу обеспечить безопасность моей сестры и хочу, чтобы Великий Панголин считал меня своим спасителем. Вы, надеюсь, понимаете, насколько улучшат экономику нашей страны хорошие отношения с Катаем? Мы получим фарфоровую посуду, ревень, чай и рисовые лепешки! Ну, лепешек, возможно, и не получим, но уж чай – непременно! Если наладим добрососедские отношения с императором, на нас прольется денежный дождь!

– Но… – начал Врун.

– Никаких «но»! – перебил мэр. – А теперь пошли посмотрим на эти пыхтелки!

– Если ты не возражаешь, Толстопуз, я не пойду! – сказала Сибил. – Эти гонки такие шумные и неорганизованные. Лучше я посижу в библиотеке и почитаю что-нибудь о Бегипте!

– Да, там шумновато, – надевая толстое пальто и цилиндр, согласился мэр. – А вот насчет неорганизованности ты не права.

Выйдя на улицу, Толстопуз Недоум поежился. Стоял холодный, ветреный мартовский день, а он даже в хорошую погоду мерз, поскольку его предки предпочитали круглый год сохранять белые шубки. Все остальные горностаи, в том числе и шеф, пока не выпадал снег, были коричневыми и лишь в зимнюю стужу становились белыми.

– Остановим кеб? – спросил Врун, когда увидел карету, запряженную двумя желтошеими мышами.

– Нет, – последовал удивительный ответ. – На этот раз пройдемся пешком. Полезно. А по пути я буду щелкать зубами и махать лапой всем встречным. Если звери увидят, что я хожу пешком, как обычный горожанин, то на выборах получу еще больше голосов.

Мимо них проехала вереница портшезов, одни на паровой, другие – на механической тяге. Большинство жителей снимали шляпы перед мэром и шефом полиции, ибо весь город боялся их. Несколько самок позволили мэру Недоуму похлопать своих ненаглядных, пушистых деток по загривкам. Ласка-трубочист настоял на том, чтобы обменяться с мэром лапопожатием, и Недоуму пришлось потом отмывать лапу в питьевом фонтанчике. Затем за ними увязалась стайка неряшливых уличных сорванцов-ласок, которые распевали им вдогонку не слишком приятные куплеты. Когда мэр или шеф оборачивались, чтобы схватить их, те с ловкостью отскакивали в сторону.

– Где родители этих несчастных? – рявкнул мэр. – Это они во всем виноваты. Их следует засадить за решетку.

– Почти все уже там, – ответил шеф. – Поэтому сорванцы и бегают по улицам. Нам не на что кормить детей осужденных…

– Да, да, конечно, всегда во всем виноват мэр! – огрызнулся Недоум.

Когда они дошли до Городского парка, гонки уже начинались. Огромные пыхтящие монстры красного и зеленого цветов, с высокими медными трубами и сверкающими медными табличками, хаотично двигались по полю. Среди них была гигантская машина с тяговым двигателем «Городское чудо». Такой же двигатель приводил в движение «Городские куранты». Здоровенная машина с паровым двигателем под названием «Величественная сталь» передвигалась на ходулях. Еще одна, огромная, как дом, утюжила клумбы, а ее водитель боролся с медным рулевым колесом, чтобы не выпустить машину из-под контроля. Паровой каток уже выровнял площадку для оркестра. Музыканты, к счастью, успели ретироваться. Теперь они отколупывали с катка расплющенные тромбоны и трубы, а водитель приносил им свои извинения.

– Тяжелый металл, – потирая лапы, пробормотал мэр. – Тебе должно понравиться.

– Магия, цвет, живость, шум, – вздохнул шеф, которому зрелище нравилось ничуть не меньше, чем его начальнику. – Великолепное представление.

Мэр прибыл сюда затем, чтобы судить соревнования и вручить приз победителю Великой Битвы, суть которой сводилась к следующему: две самые мощные машины на полном ходу врежутся друг в друга и будут повторять лобовые столкновения до тех пор, пока одна из них окончательно не развалится на куски.

Первая из участниц сегодняшнего поединка – огромная машина с тяговым двигателем, со стальными бамперами, шипованными колесами и толстым металлическим носорожьим рогом впереди – принадлежала самому Недоуму.

Разумеется, за рулем металлического гиганта должен был сидеть не мэр. Водителями на таких соревнованиях всегда были ласки – Недоум четко соблюдал установленное им самим правило. Он не мог допустить, чтобы кто-нибудь из важных горностаев встал на ежегодном обеде для почетных граждан и пожаловался, что его сын лежит в больнице с тремя сломанными лапами и сожженными бакенбардами из-за излюбленного хобби мэра. Нет, пусть риску подвергаются низшие классы, а призы получают хозяева машин.

– Которая из них ваша, мэр? – спросил Врун.

– С желтой трубой, – с гордостью ответил мэр, уверенный, что сегодня приз обязательно достанется ему. – Ну разве не чудо?

Наконец настало время Великой Битвы. Обе машины разъехались в противоположные концы парка. Зрители расступились, освободив широкую площадку, на которой и произойдет схватка. Мэр с шефом заняли места на трибуне, как раз напротив места где должны столкнуться противники. Вокруг каждой машины собрались молодые ласки. Согласно обычаю их взяли прямо с улицы и каждому вручили по канистре с машинным маслом для смазки колес. Они должны быть исключительно проворными, чтобы подбежать к движущейся машине, брызнуть на колесо струйку масла и успеть отскочить. По окончании состязания каждый из них получит шесть медных монет.

Мэр вышел на площадку, поднял носовой платок и после эффектной паузы взмахнул им.

– Вперед! – скомандовал он.

Два монстра, управляемые ласками, с грохотом устремились друг на друга. Против сверкающей машины мэра выступала грязная, пыльная, заляпанная маслом машина с облупившейся красной трубой и позеленевшими медными деталями. Водитель выглядел не лучше своей машины. Шерсть его была трачена молью и кишела блохами, хотя меж свисающих бакенбардов белели крепкие зубы, а выражение морды было весьма решительным, что очень не понравилось мэру.

К этой-то неприглядной машине и бросился чересчур нетерпеливый молодой ласка. Его канистра тотчас угодила под одно из огромных колес. Казалось, ласку ждет столь же печальная судьба. Толпа вскрикнула от ужаса, но в последнее мгновение водителю удалось затормозить, и трясущийся маленький ласка вылез из-под машины. Зрители приободрились.

– Продолжайте, продолжайте! – нетерпеливо воскликнул мэр. – А этот ласка не получит свои шесть медных монет!

Толпа загудела.

– Вообще-то ему повезло, что я не стану взыскивать с него стоимость канистры! А они нынче недешевы…

Толпа снова загудела, и мэр вдруг вспомнил, что это, между прочим, его избиратели.

– Разумеется, я не стану этого делать… Ведь бедняга ничего не мог предотвратить.

Машина с красной трубой снова с грохотом устремилась вперед. Желтая труба двинулась ей навстречу. С громким шипением и лязгом оба титана неслись друг на друга – пятьдесят метров, двадцать, десять, пять… Они столкнулись под ободряющие крики жаждущей зрелищ толпы. Вверх взмыли куски металла, в воздухе, как кометы, свистели раскаленные угли, из труб с шипением вырывался пар. Воздух сотрясался от пронзительного свиста.

– Давай! – возбужденно орал мэр. – Раздави этого красного дьявола! Разнеси его на мелкие кусочки! Пусть от него ничего не останется!

Машины разъехались и снова устремились друг на друга. Четырежды они повторяли этот маневр. На пятый раз водитель красного монстра проявил хитрость. Вместо лобового тарана он врезался своему противнику в борт и начал толкать его до тех пор, пока желтая труба не повалилась набок.

Водитель машины с желтой трубой вылетел из кабины и приземлился у ног мэра. Сама машина в предсмертной судороге издала истошный свист. Кипящая вода гневно вырвалась из поврежденного котла. Из топки на траву полетели угли. В воздух взлетали поршни, болты и гайки.

Разгневанный Толстопуз Недоум еле удержался, чтобы не пнуть своего водителя, лежавшего у его ног.

– Возвращайся в кабину, идиот несчастный! – заорал он на ласку. – Раздави этого красного демона!

Ласка средних лет встал, отряхнулся и повернулся к мэру.

– Нет, я не идиот, – с достоинством ответил он. – Но был бы идиотом, если бы выполнил ваш приказ.

Затем он спокойно надел шляпу и удалился с высоко поднятой головой. Ласки-смазчики одобрительно хлопали его по спине.

Водитель красной машины вылез из кабины под восторженные крики толпы. Он скромно поднял лапу. Шеф Врун протянул мэру большой серебряный кубок с надписью «За доблесть». Мэр бросил его ласке-водителю как подачку. Ласка поймал кубок, поцеловал и поднял над головой под одобрительные крики зрителей.

– Рисуется, – пробормотал мэр. – И вообще, кто хозяин этой машины?

– Я, сударь, – ответил ласка.

– И кто же ты?

– Меня зовут Грязнуля. Не забудьте. На следующий год я тоже буду участвовать в соревнованиях.

– А я тебя узнал, – прищурившись, сказал мэр. – Ты бывший фонарщик и работаешь теперь у Серебряка, да?

– Совершенно верно, – подтвердил Грязнуля, повернулся и посмотрел на жалкие остатки машины мэра. – А вам, сударь, рекомендую скорее убрать это, не то у вас возникнут неприятности с хозяевами! «Соблюдайте чистоту!» – гласит табличка при входе в парк.

С этими словами он зашагал к своей пыхтящей машине, что-то насвистывая и маша лапой болельщикам. Он залез в кабину и покатился к воротам парка, оставив мэра кипеть от ярости.