Текст книги "Билл — герой Галактики. Том 2"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

  Глава 4

Билл ткнул ложкой в остатки тушеной окры у себя на тарелке. Она уже остыла и консистенцией напоминала перезрелый сельдерей, который сначала подержали в ядерном реакторе, а потом оставили гнить на солнце.

Вот уже пять недель он сидел на окре, и конца этому видно не было. Сейчас он был бы рад даже гнусной баланде, которой их кормили в казарме, – все-таки разнообразие. Немного утешало его лишь одно: ступня наконец начала отрастать. Плохо только, что отрастала она как-то странно. Цвет у нее был не розовый, как полагается, а серый. К тому же на ней не видно было ни малейших признаков пальцев – просто серый комок чуть меньше кулака размером. Но она, по крайней мере, уже достаточно выросла, чтобы на нее можно было кое-как ступать, и Билл отложил костыли – он надеялся, что навсегда. Пусть понемногу растет дальше. Чего у солдата сколько угодно – так это времени.

– Ну и как команда, рядовой? – спросил капитан Блайт, жадно пожирая свиную отбивную.

– Все в порядке, сэр, – солгал Билл.

Он уже твердо усвоил, что не следует раскачивать лодку. Только на прошлой неделе он робко сообщил капитану, что, по мнению команды, давно пора внести какие-нибудь изменения в меню. Кончилось это полным фиаско: Билл был на три дня оставлен без пончика с джемом, а команде пришлось целый день поститься. Моральное состояние от этого ни у кого лучше не стало.

Сказать по правде, команда становилась угрюмой, злобной, раздражительной и сварливой. Это по четным дням. А по нечетным она была упрямой, ворчливой и мрачной. Даже в самые благоприятные моменты то один, то другой начинал капризничать. А Билл, оказавшись между двух огней, проклинал собственное невезение, окру и преступное прошлое подопечных.

Остаток раскисшей окры Билл спрятал в карман. У его новой собаки оказалось, пожалуй, единственное достоинство: Рыгай любил окру, просто души в ней не чаял, при виде ее начинал скулить и пускать слюни самым отвратительным образом. Если не считать Кристиансона и Кейна, пес был единственным существом на борту, которое могло вынести эту гадость. Кристиансон, конечно, мог съесть все, что угодно, а что касается андроида, то никто не знал, имеется ли у него вообще орган вкуса, а если да, то насколько на него можно положиться.

Меньше всего Биллу требовалась собака, но отделаться от Рыгая ему было не суждено – по крайней мере, в этом рейсе. Никто, кроме него, не желал иметь с собакой никакого дела. Ее спасало только одно – у нее хватало инстинкта самосохранения на то, чтобы оставаться на той половине каюты, которая досталась Биллу. Мордобой часами сидел, поглаживая свой топор и не сводя злобного взгляда с жалкого пса. Исключительно овощная диета ничуть не способствовала улучшению его настроения.

– Тли, – сказал Кейн, когда начали раздавать пончики. – И еще маленькие зеленые гусеницы. Прошу прощения, капитан.

– Не может быть! – взревел капитан. – Опять?

– Это естественный процесс в таком закрытом помещении, как у нас на корабле, – сказал Кейн. – Здесь нет хищников, которые бы их истребляли.

– У меня полный корабль хищников, – возразил Блайт, протягивая руку за вторым пончиком. – Билл, соберите снова бригаду для борьбы с вредителями.

– А что, если попробовать перец? – предложил Билл. – Дома, на ферме, мы уничтожали вредителей смесью мыла с перцем. Это легче, чем собирать их поодиночке. Мы всегда так делали, когда я был молодой...

– Никому не нужны эти ваши дурацкие деревенские воспоминания, – презрительно сказал Блайт. – Легче! Кто сказал, что это должно быть легче? Заключенным никакие послабления не положены. Есть преступление, должно быть и наказание.

– Это экологически безопасно – чистая органика, – продолжал Билл с надеждой: он опасался, что команда просто повесит его за ноги, если он снова попытается заставить их собирать козявок вручную.

– Я не желаю, чтобы мои растения опрыскивали перцем, – заявил капитан. – Это испортит их тонкий и нежный вкус.

Билл решил оставить при себе очевидное возражение: сам капитан окры никогда и в рот не брал, а значит, не мог иметь никакого представления о ее вкусе. Она могла бы стать куда более съедобной, если бы как следует сдобрить ее перцем. Даже мыло пришлось бы тут только кстати.

Билл оказался прав в своих предчувствиях: команда пришла в ярость, когда он сообщил, что предстоит аврал по защите растений от козявок. На этот раз его спасло только то, что капитан предупредил: те, кто откажется, будут до конца рейса подвергнуты одиночному заключению, кормить их станут соком окры, щедро разведенным водой, а срок наказания будет вдобавок удвоен.

– Нельзя ли хоть свет убавлять, пока мы тут работаем? – спросил Ухуру, обнаженный до пояса и покрытый потом.

– Я говорил с Кейном, – ответил Билл. – Он не против, но капитан сказал, что изменение светового цикла погубит весь эксперимент.

– У меня спина болит, – простонала Киса, нагибаясь над грядкой с окрой, чтобы дотянуться до вредителей, укрывшихся посередине. – И если хотите знать, я на стороне букашек. Пускай бы ели себе эту зеленую мерзость сколько угодно.

– Скажи спасибо, что на окру не напали трипсы, – заметил Билл. – Или белые мушки. Они такие крохотные, что пришлось бы снимать их с листьев пинцетом.

– Ну, тли тоже не с собаку размером, – сказал не то Ларри, не то Моу, не то Кэрли. – Очень трудно снимать ее с листа, чтобы его не сломать.

– Не вздумайте повредить растения! – заорал Билл, вспомнив, как один сломанный стебель обошелся им в пятьдесят кругов бегом вокруг палубы «Б» в полной выкладке.

– Да бросьте вы жаловаться, – сказал Мордобой ухмыляясь. – Мне давить козявок по душе. Почти так же занятно, как проламывать черепа. Жаль только, гусеницы такие маленькие, очень трудно им, гадам, лапки отрывать.

– Нам велено их давить, а не мучить, – заметила Рэмбетта.

– Кому что нравится, – ответил Мордобой, держа в руке гусеницу и сладострастно глядя, как она корчится. – Интересно, каковы они на вкус.

– Фу! – сказала Киса. – Как можно есть козявок?

– А это чистый белок, – вставил Кэрли, а может быть, Ларри. – Они, должно быть, повкуснее окры.

Впрочем, возможно, это был Моу.

Мордобой, довольно посмеиваясь, принялся сгребать в кучу раздавленных козявок с оторванными ногами. Билл содрогнулся.

– Нет, так мы войну не выиграем, – сказала Рэмбетта, кидая в ведро очередную тлю. – Хотела бы я знать, какое отношение имеет эта охота на козявок к избавлению Вселенной от проклятых чинджеров.

– Точно, – поддержал ее Ухуру, поймав гусеницу. – Иногда я подумываю, что, пожалуй, не стоило устраивать этот взрыв. Чтобы мне, боевому ветерану, собирать с листьев козявок! Нам следовало бы драться, а не прохлаждаться в садике.

– Ну, не знаю, – сказал Билл. – Может быть, эти чинджеры не так уж и плохи.

– Ты что, шутишь? – возмутилась Киса. – Это же чудовища. Кровожадные машины для убийства. Они едят детишек на завтрак. Сырыми. Ты уж не струсил ли?

– Я просто подумал – может быть, нам стоило бы попробовать их понять, – сказал Билл. – Знаете, вступить с ними в диалог или что-нибудь в этом роде.

– В бой надо с ними вступить, вот что, и выпотрошить их как следует, – прорычал Мордобой. – Хороший чинджер – это дохлый чинджер.

– А вы хоть одного видели? – после некоторого колебания спросил Билл. – Что, если они не такие противные, как мы думаем?

– А мне не нужно их разглядывать, чтобы знать, какие они мерзавцы, – сказал Ухуру. – Истреблять их на расстоянии меня вполне устраивает. Я всегда говорю: бей первым, пока тебе не попало.

– Я знаю о них все, что мне нужно, из учебных фильмов, – сказала Киса. – Всю эту мерзость надо перебить.

Билл вздохнул. Ясно было, что пропагандистская машина хорошо поработала, промывая им мозги. Впрочем, они в этом не виноваты: он сам думал так же до того, как встретился с чинджером лицом к лицу. А может быть, и до сих пор думал так же.

Они продолжали работать под палящими лампами до тех пор, пока один за другим не попадали на землю со стонами изнеможения.

– Перекур, – сказал Билл. – Десять минут.

Он и сам был не прочь перекурить. Мешки с удобрением, сложенные штабелем в дальнем углу отсека, отбрасывали заманчивую тень. Билл доковылял до них и со вздохом облегчения плюхнулся на землю, в холодок. Он прикрыл глаза и уже начал погружаться в дремоту, когда на него навалилось чье-то тяжелое и горячее тело, и что-то мокрое прижалось к его губам. Отплевываясь, он вывернулся, поднял глаза и оказался лицом к лицу со склонившейся над ним раздосадованной Рэмбеттой.

– Ты что, целоваться не любишь, а? Может, тебя вообще девочки не интересуют?

– Интересуют, а как же. Только вот так сразу, ни с того ни с сего...

– Нечего выкручиваться! – обиженно сказала она, усаживаясь рядом с ним под звон ножей. – Ты не воспринимаешь меня как женщину, вот что. Я для тебя просто вооруженное существо женского пола, пригодное только для ведения боя. Но я не всегда была такая. О, все было бы иначе, если бы не летучие мыши.

– Летучие мыши? – озадаченно переспросил Билл, в недоумении хлопая глазами.

– Да. Если ты позволишь мне держаться за твою руку, я тебе все расскажу...

ИСТОРИЯ УКРОТИТЕЛЬНИЦЫ ЛЕТУЧИХ МЫШЕЙ

Рэм-Бетта надела на шею золотисто-пурпурный платиновый обруч и защелкнула на руках золотые браслеты. О, какой удивительный день! Ей и ее подружкам из Девичьей Обители Зэш в деревне Смуш, лежащей на берегу Великого Оргонского моря – это на планете Ишес, – предстоял выпускной бал, после которого они из обыкновенных хихикающих девчонок превратятся в полноправных горделивых ишемиек. О, сказочное перерождение!

– Пошевеливайтесь, глупышки! – приказала Дрекк подозрительно игривым тоном, совсем не вязавшимся с ее возрастом и внешностью. – Церемония в Большом Зале вот-вот начнется.

Торжественной процессией они двинулись в путь, стараясь не хихикать, пока Рэм-Бэм не споткнулась о ноги какого-то хилого самца, не успевшего убраться с дороги. Это было уже свыше их сил, и хихиканье перешло в общий хохот, прекратившийся только после того, как Дрекк возмущенно прикрикнула на них.

Ах, как торжественно выглядел Большой Зал! Они еще никогда его таким не видели. Языки пламени плясали в подсвечниках, развешанных по стенам, и отражались в бриллиантовых глазах огромной статуи Царственного Истукана, занимавшей весь дальний конец величественного зала.

– Внимайте, о дочери Смуша! – провозгласила Дрекк, и все умолкли. Одна за другой в зал вошли Старшие Матери и остановились перед ними. – Девы из Обители Зэш, сегодня исполняется ваше предназначение. Сегодня вы расстаетесь с девичеством и приобретаете всю полноту прав. На нашем замечательном языке, как все вы прекрасно знаете, «Рэм» означает «мать», поэтому ваши имена начинаются с «Рэм». Дальше следует имя вашей дорогой матери, которое пишется, разумеется, через дефис. И вот в этот Священный и Судьбоносный День вы будете лишены дефиса. Вы потеряете свою дефисственность! Ваше новое положение будет ознаменовано новыми именами. Одни из вас превратятся в Благородных Матерей, чтобы без всякой охоты, но во исполнение долга совокупляться с хилыми самцами нашего племени. Другие, те, у кого искусные руки и грязь под ногтями, станут Фермерками и будут выращивать урожай для нашего прокормления. Третьи...

Рэм-Бетта, которая вот-вот должна была, лишившись дефисственности, стать Рэмбеттой, жадно впивала каждое звонкое слово, когда ее отвлек какой-то незнакомый высокий звук. Она подняла глаза и вгляделась во тьму, окутывавшую потолок Большого Зала. Дрекк заметила это, глаза ее расширились, и она радостно ахнула.

– Рэм-Бетта, а в скором будущем – Рэмбетта! Выйди вперед и предстань перед девами! Выбор пал на тебя! Встань сюда, дорогая моя, – не бойся, тебе достался самый завидный жребий во всем Смуше. Потому что голос твой еще не ломался, как у других, и все еще тонок и пискляв. Потому что у тебя крошечная головка с маленькими ушами и чуткими барабанными перепонками. Благодаря этому ты, и ты одна, расслышала зов летучей мыши, которая выпущена в Большой Зал, чтобы подвергнуть вас испытанию. Только ты одна из всей Обители Зэш станешь нашей спасительницей – укротительницей летучих мышей!

Церемония была впечатляющей, торжественной, трагической и глубоко трогательной. Когда она закончилась, когда Рэмбетта, представ перед Дрекк под сенью угрюмой статуи Истукана, принесла Клятву Верности и испила Вина, от которого голова у нее пошла кругом, – только тогда она была посвящена в Тайну Тайн.

– Заперта и запечатана парадная дверь, – начала нараспев Дрекк, – и висит на ней страшное заклятье: «Прошу не беспокоить». Теперь я могу открыть тебе Тайну Тайн. Не случайно наша деревня Смуш стоит на берегу Великого Оргонского моря. Ты знаешь, что планета Ишес богата водой и покрыта Великим океаном. Много, много парсеков назад наши предки обосновались на этой планете, прибыв сюда из глубин космоса неведомыми нам путями. Как повествуют летописи, все было тихо и мирно на протяжении долгих спокойных лет. Но потом начался Век Несчастий. Неведомые вещества, проникающие из ядра планеты, под действием неведомого излучения нашего Солнца приобрели зловещие свойства. Они вызывают изменения в генах – так говорят наши мудрецы, ибо я несведуща в этих тайнах. Х-хромосома наших мужчин стала маленькой и скрюченной – вот почему все они маленькие и скрюченные, умирают молодыми и ни на что не годны, кроме одного, о чем я скажу тебе позже. А Y-хромосому женщин то же самое излучение сделало большой и лучезарной – вот почему мы такие крупные и жизнерадостные. Но – увы! – произошла ужасная мутация, и от этих хромосом отщепилась Z-хромосома. Те, у кого она есть, мускулисты, суровы и принадлежат к женскому полу, но есть у них одно отличие. Это хорошо видно на Священном Менделевском Треугольнике. Когда скрещиваются X– и Y-хромосомы, женские хромосомы доминантны, поэтому рождаются по преимуществу женщины и немного хилых мужчин, которых нам вполне достаточно. Но когда скрещиваются две Z-хромосомы, рождаются только женщины. Ты понимаешь, что это означает?

Рэмбетта, ошеломленная всем услышанным, не имела ни малейшего представления, о чем говорит Дрекк. Заикаясь, она пробормотала что-то нечленораздельное, мотнула головой, потом энергично закивала.

– Я понимаю, это нелегко уразуметь, – продолжала

Дрекк нараспев. – Но со временем ты все узнаешь. А сейчас достаточно сказать, что от женщин с Z-хромосомами рождаются только женщины с Z-хромосомами. И в этом кроется причина всех несчастий нашего замечательного мира. Летописи повествуют, что разразилась Война Полов между женщинами с Y– и Z-хромосомами. Война была жестокой и беспощадной, и в конце концов Отверженные – так стали называть женщин с Z-хромосомами – были изгнаны из страны и обречены на вымирание, оставшись без мужчин, потому что не могут производить потомства. Но знай, что эти могучие угрюмые Отверженные были наделены поистине дьявольским интеллектом. И даже загнанные в Великие Болота, они выжили. Со свойственным им гнусным хитроумием они начали валить деревья, связывать их лианами и построили огромный мореходный плот. По краям плота они насыпали земляной вал, чтобы его не захлестнуло и не смыло их в воду, отплыли на нем в море и тем избежали неминуемой гибели. Но это еще не все! Течения в океане таковы, что, хотя волны носят плот вдалеке от суши, каждые двадцать лет его снова прибивает к берегу. И тогда возобновляется жестокая битва: мы сражаемся за то, чтобы не отдать наших хилых мужчин, а эти воинственные женщины – чтобы похитить их. С незапамятных времен мы терпели поражение в этих битвах. Множество наших мужчин были похищены. Отверженные процветали, а нас становилось все меньше. И тогда в пещерах на берегу моря были обнаружены первые Гигантские Летучие Мыши. А девушки, подобные тебе, – с высокими голосами и острым слухом – были обучены укрощать их и сражаться на них верхом. Так появились Укротительницы Летучих Мышей!

Рэмбетта умолкла, почувствовав, что Билл высвободил руку из ее руки.

– Пора за работу, – сказал он. – Перекур окончен. Доскажешь свою историю потом.

– Свою историю?! – в ярости вскричала она. – Я делюсь с тобой своей тайной, раскрываю тебе секрет моей природы, а ты говоришь – историю!

В обеих руках у нее появилось по острому ножу, в глазах – жажда убийства.

– Я ничего такого не хотел сказать! – взмолился Билл. – Я хотел сказать, что нам надо бы еще поработать, но то, что ты мне рассказываешь, так важно, что я готов слушать дальше.

– То-то же, – она убрала ножи. – Я расскажу тебе все в подробностях, как только останемся одни. Расскажу, как мы годами приручали этих огромных, мохнатых, кишащих клещами существ, как учились разговаривать с ними. Как обучались залечивать их раны и ухаживать за их детенышами. И седлать их, вися вверх ногами. О, какой поднимался оглушительный писк и хлопанье крыльев, когда мы бросались в битву! Рыжие летучие мыши – кровососы, их учили бросаться на Отверженных сверху и пить их кровь. Черные летучие мыши – хищники, и на поле сражения они жадно подхватывали руки и ноги Отверженных, которые отсекали своими мечами мы, Укротительницы. Но самыми грозными были зеленые летучие мыши – страшные пикирующие бомбардировщицы. Вот на таких отважно сражалась я. Перед битвой их досыта кормили плодами, внутри которых скрываются огромные колючие косточки. Потом я бросалась в атаку, держа такой плод на шесте перед носом у моей летучей мыши. Оказавшись над расположением противника, я давала ей съесть плод. А пищеварительная система у летучей мыши устроена так, что как только она съест плод, сфинктеры ее раскрываются, чтобы освободить для него место, и косточки плодов, съеденных раньше, вылетают наружу с убийственной скоростью. Моя бомбардировщица помогла нам выиграть войну. Но все равно враги ухитрялись похищать немного мужчин, и род их продолжался. До тех пор, пока не прилетел космолет.

– Космолет?

– Ну да, разведывательный космолет Империи. Он принес счастье моему племени и несчастье мне. Они заметили наше поселение, а поблизости от него – плот Отверженных, который приняли за островок. Они решили приземлиться на него и потопили плот навеки. Потом они снова поднялись в воздух и приземлились уже на берегу. Я оказалась ближе всех, когда люк открылся и показался мужчина – но какой это был мужчина! После жалких, никуда не годных мужчин нашей планеты этот рослый, широкоплечий солдат произвел на меня такое впечатление, что я чуть не упала в обморок. Он приблизился ко мне и улыбнулся. Я что-то пролепетала в ответ. Он залез рукой в брюки и что-то оттуда вынул.

– Знаешь ли ты, что это такое? – спросил он своим густым голосом.

– Кажется... Кажется, знаю, – робко ответила я.

– Хочешь это?

– О да! – сказала я наивно. Я взяла у него авторучку, думая, что это подарок. О, как я была молода и доверчива! По его указаниям я написала на бумаге, которую он мне дал, «Согласна», запечатлела на бумаге, по обычаю нашего племени, поцелуй вместо печати и вывела крестик. Только когда он объяснил другим солдатам, вышедшим из космолета, что я только что вступила добровольцем в армию, я поняла, как он меня обманул. В ярости я прикончила его на месте, а солдаты с удовольствием помогли мне похоронить его со всеми почестями, положенными сержанту-вербовщику. Но увы! Бумагу, которую я подписала, нашел офицер, – и вот я здесь. Я тебя волную, ведь правда, Билл?

– Билл, где вы там? – послышался голос Кристиансона. – Я вас вижу. Вы все нужны мне здесь. Можете стоять вольно.

Появился Кристиансон, сопровождаемый андроидом Кейном. Никто не обратил на него внимания. Кристиансон держался только на том, что имел право докладывать обо всем капитану. Но ничего хорошего из этого еще ни разу не выходило.

– Боюсь, у меня плохие новости, Билл, – нудным голосом произнес Кейн не без злорадства.

– А мы только плохие новости здесь и слышим. Как по-вашему, хорошо нам тут жариться под этими лампами и гнуть спину, собирая козявок? – Билл не сомневался, что у андроида, должно быть, где-то перегорела радиолампа, но не решился сказать это вслух. – Хуже ничего быть уже не может.

– Боюсь, что может, – радостно возразил Кейн.

– Ну, так валяй тогда, что ли, – буркнул Мордобой.

– На базе снабжения допустили ошибку.

– Эта база вся – сплошная ошибка, – проворчал про себя Билл, проклиная минуту, когда туда попал.

– Серьезную ошибку, – продолжал Кейн, пытаясь своим видом выразить сочувствие, насколько это возможно для андроида. – Вы знаете, что у нас тут есть вспомогательные цистерны с водой?

– Это чтобы поливать грядки? – спросил Билл, стараясь, чтобы его познания не выглядели слишком демонстративно. – Конечно. Десять вспомогательных цистерн для полива растений. Категория ААА, двойные стенки, тройная изоляция, по тонне воды в каждой.

Билл гордился тем, что прочитал руководство по устройству космолета от корки до корки. Правда, больше на борту читать было нечего, если не считать книг по растениеводству и порнокомиксов с самомазохистским уклоном, которые прятал под своей койкой Мордобой.

– Вы правы, у нас действительно десять цистерн, – подтвердил Кейн. – Но дело не в этом. Час назад, когда цистерна номер один оказалась пуста, я переключился на цистерну номер два. И только после этого я обнаружил, что вышеупомянутая цистерна по ошибке залита на базе не водой, а оливковым маслом.

– Оливковым маслом? – переспросил Билл.

– И боюсь, что не самого лучшего сорта, – сказал Кейн. ТретьеI о или даже четвертого прессования. К тому же оно, по-видимому, прогоркло.

– Похоже, это штучки командора Кука, – сказала Киса, выпрямляясь и растирая спину. – Как только у него обнаруживается какой-нибудь излишек, он любым способом его куда-нибудь сплавляет.

– Так сольем его в канализацию или будем жарить на нем окру, – сказал Билл. – Подумаешь, важное дело.

– Дело, к сожалению, важное, – возразил Кейн. – Все остальные цистерны тоже содержат оливковое масло такого же скверного качества. Воды для полива растений нет совсем.

– Ура! – завопил Ларри, а может быть, Моу или Кэрли. – Все, что тут посажено, засохнет, погибнет и сгниет! И нас придется кормить чем-нибудь еще!

– Капитан принял другое решение, – сказал Кристиансон. – Он будет использовать для полива своих экспериментальных растений главную водяную цистерну.

– Это что, шутка, Кейн? – взвизгнул Билл. – В главной цистерне вода для команды!

– Она была для команды, – поправил его Кристиансон, становясь между Биллом и Кейном и помахивая на Билла своим надушенным носовым платком. – Объявляю, что с этой минуты выдача воды команде сокращается. Все водопроводные трубы на борту, кроме используемых для полива и ведущих в офицерские каюты, перекрываются. Под потолком пятого ремонтного отсека подвешена на конце грузовой стрелы пустая кружка. Всякий член команды, кому понадобится вода, должен забраться на стрелу, снять кружку и явиться в офицерскую кают-компанию, где ее наполнят, а потом вернуться и повесить кружку на место. Только после этого она может быть наполнена снова таким же порядком. Исключений ни для кого делаться не будет. И можете быть уверены, кружка очень маленькая.

– Это самое большое идиотство, о каком мне приходилось слышать, – сказал Билл.

– Может быть. Но в то же время это приказ, – ответил Кристиансон, усмехнувшись. – Приказ капитана Блайта.

– Простите меня, Билл, – вставил Кейн. – Я пытался сделать все, что мог.

– У вас слишком мягкий характер, Кейн, – сказал Кристиансон, поворачиваясь к выходу. – Пойдемте. Да, Билл, – распорядитесь, чтобы этот отвратительный тип надел рубашку. Дисциплину нужно соблюдать при любых обстоятельствах.

Они вышли, а команда стояла молча, ошеломленная неожиданным поворотом событий.

– Мне действительно надо надеть рубашку? – осведомился Ухуру. Билл мрачно покачал головой.

– Кто его знает? И какая разница? Я уже чувствую жажду.

– Как же мы будем без воды? – спросила Киса. – Мы не можем без воды!

– Мятеж! – вскричала Рэмбетта, обнажив кинжал. – Я за мятеж!

– Ну, это, пожалуй, крайность, – сказал Билл. – Дайте я сначала посмотрю, нельзя ли что-нибудь сделать.

– Эй! Они вкусные! – заорал Мордобой, запихнув в рот пригоршню козявок. – Ну-ка, попробуйте!

Билл смотрел, как команда, рассыпавшись по грядкам, принялась поедать насекомых, словно ее еще ни разу не кормили. Дело, конечно, скверное, но мятеж? Мятеж на «Баунти»?