Текст книги "Антология фантастических рассказов"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Дэниел Киз,Эрик Фрэнк Рассел,Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Фредерик Браун,Альфред Бестер,Уильям Тенн,Фредерик Пол,Джеймс Ганн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Иллюзия и вещественность, красота и ощущение домашнего покоя… Бишоп подумал, что здесь всякому придется по душе, что здесь всякий найдет все, что пожелает. Будто волшебством человек отгораживался от мира с его несовершенствами и проникался чувством довольства и собственного достоинства только от одного сознания, что он находится в таком месте.

На Земле такого места не было и быть не могло, и Бишоп подозревал, что в этом здании воплощена не только человеческая архитектурная сноровка…

– Впечатляет? – спросил Монти. – Я всегда наблюдаю за выражением лиц новичков, когда они входят сюда.

– А потом первое впечатление стирается?

Монти покачал головой.

– Друг мой, впечатление не тускнеет, хотя уже и не так ошеломляет, как в первый раз.

Бишоп пообедал в столовой, в которой все было старомодным и торжественным. Официанты-кимонцы были готовы услужить в любую минуту, рекомендовать блюдо или вино.

К столу подходили, здоровались, расспрашивали о Земле, и каждый старался делать это непринужденно, но по выражению глаз можно было судить, что скрывалось за этой непринужденностью.

– Они стараются, чтобы вы чувствовали себя как дома, – сказал Монти. – Они рады новичкам.

Бишоп чувствовал себя как дома… в жизни у него не было более приятного чувства. Он не ожидал, что освоится так быстро, и был немного удивлен этим.

Порадовался он и тому, что с него не потребовали денег за обед, а просто попросили подписать счет. Все казалось прекрасным, потому что такой обед унес бы большую часть двадцати кредиток, которые гнездились в его кармане.

После обеда Монти куда-то исчез, а Бишоп пошел в бар, взгромоздился на высокий стул и потягивал напиток, который рекомендовал ему буфетчик-кимонец.

Невесть откуда появилась девушка. Она взлетела на высокий табурет рядом с Бишопом и спросила:

– Что вы пьете, дружок?

– Не знаю, – ответил Бишоп и показал на буфетчика. – Попросите его приготовить вам такой же.

Буфетчик взялся за бутылки и шейкер.

– Вы, наверно, новенький, – сказала девушка.

– Вот именно, новенький.

– Здесь не так уж плохо… то есть неплохо, если не думаешь.

– Я не буду думать, – пообещал Бишоп. – Я не буду думать ни о чем.

– Вы привыкнете, – сказала девушка. – Немного погодя вы будете не прочь поразвлечь их. Вы подумаете: «Какого черта! Пусть смеются, если им хочется, а мне пока неплохо». Но придет день…

– О чем вы говорите? – спросил Бишоп. – Вот ваш стакан. Окунайте мордашку и…

– Придет день, когда мы устареем, когда мы больше не будем развлекать их. Мы больше не сможем выдумывать новые трюки. Возьмите, например, мои картины…

– Послушайте, – сказал Бишоп, – я ничего не могу понять.

– Навестите меня через неделю, – сказала девушка. – Меня зовут Максайн. Просто спросите, где Максайн. Через неделю мы поговорим. Пока!

Она соскочила со стула и вдруг исчезла.

К своему стакану она не притронулась.

* * *

Он пошел наверх, в свой номер, и долго стоял у окна, глядя на невыразительный пейзаж, пока не услышал голос шкафа:

– Почему бы, сэр, вам не попробовать окунуться в Другую жизнь?

Бишоп тотчас обернулся.

– Вы хотите сказать…

– Прейдите в третью комнату, – сказал шкаф. – Это вас развлечет.

– Окунуться в другую жизнь?

– Совершенно верно. Выбирайте и переноситесь, куда хотите.

Это было похоже на приключения Алисы в стране чудес.

– Не беспокойтесь, – добавил шкаф. – Это безопасно. Вы можете вернуться в любое время.

– Спасибо, – сказал Бишоп.

Он пошел в третью комнату, сел в кресло и стал изучать кнопки. История? Можно и историю. Бишоп немного знал её. Он интересовался историей, прослушал несколько курсов и прочел много литературы.

Он нажал кнопку с надписью «История». Стена перед креслом осветилась, и на ней появилось лицо – красивое бронзовое лицо кимонца.

А бывают ли среди них некрасивые? Бишоп ни разу не видел ни уродов, ни калек.

– Вам какую историю, сэр? – спросил кимонец с экрана.

– Какую?

– Галактическую, кимонскую, земную? Почти любое место.

– Земную, пожалуйста, – сказал Бишоп.

– Подробности?

– Англия, 14 октября 1066 года. Сенлак[1]1
  14 октября 1066 года на реке Сенлак близ Гастингса произошло сражение между войсками англосаксонского короля Гарольда и нормандского герцога Вильгельма.


[Закрыть].

Он уже не сидел в кресле в четырех голых стенах комнаты, а стоял на склоне холма в солнечный осенний день, И кругом в голубоватой дымке высились деревья с золотой и красной листвой, и кричали люди.

Бишоп стоял как вкопанный на траве, покрывавшей склон. Трава уже перезрела и увяла на солнце… а дальше, внизу, на равнине, он увидел неровную линию всадников. Солнце играло на их шлемах и щитах, трепетали на ветру знамена с изображениями леопардов.

Это было 14 октября, в субботу. На холме стояло, укрывшись за стеной сомкнутых щитов, Гарольдово воинство, и, прежде чем солнце село, в бой были введены новые силы, решившие, каким курсом пойдет история страны.

Тэйллефер, подумал Бишоп. Тэйллефер помчится впереди войска Вильгельма, распевая «Песнь о Роланде» и крутя мечом так, что будет виден только огненный круг.

Нормандцы пошли в атаку, но впереди не было никакого Тэйллефера. Никто не крутил мечом, никто не распевал. Слышались только хриплые вопли людей, мчавшихся навстречу смерти.

Всадники мчались прямо на Бишопа. Он повернулся и бросился бежать. Но не успел, и они наскакали на него. Он увидел, как блестят отшлифованные копыта лошадей и жестокая сталь подков, он увидел мерцающие острия копий, болтающиеся ножны, красные, зеленые и желтые пятна плащей, тусклые доспехи, разинутые рты людей и… вот они уже над ним. И промчались они сквозь него и над ним, словно его здесь и не было.

А выше на склоне холма раздавались хриплые крики: «Ут! Ут!» – и слышался пронзительный лязг стали. Вокруг поднялись тучи пыли, а где-то слева кричала издыхающая лошадь. Из пыли показался человек и побежал вниз по склону. Он спотыкался, падал, поднимался, снова бежал, и Бишоп видел, как лила кровь сквозь искореженные доспехи, струилась по металлу и окропляла мертвую сухую траву.

Снова появились лошади. На некоторых уже не было всадников. Они мчались, вытянув шеи, с пеной на губах. Поводья развевались на ветру. Один из всадников обмяк и свалился с седла, но нога его запуталась в стремени, и лошадь поволокла его по земле.

«Выпустите меня отсюда! – беззвучно кричал Бишоп. – Как мне отсюда выбраться! Выпустите…»

Его выпустили. Он был снова в комнате с четырьмя голыми стенами и единственным креслом.

Он сидел, не шевелясь, и думал: «Не было никакого Тэйллефера. Никто не ехал, не пел, не крутил мечом. Сказание о Тэйллефере – всего лишь выдумка какого-нибудь переписчика, который додумал историю по прошествии времени».

Но люди умирали. Израненные, они бежали, шатаясь, вниз но склону и умирали. Они падали с лошадей. Их затаптывали насмерть.

Бишоп встал, руки его дрожали. Он нетвердо зашагал в другую комнату.

– Вы будете спать, сэр? – спросил шкаф.

– Наверно, – сказал Бишоп.

– Прекрасно, сэр. Я запру дверь и погашу свет.

– Вы очень любезны.

– Обычное дело, сэр, – сказал шкаф. – Не угодно ли вам чего?

– Совершенно ничего, – сказал Бишоп. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал шкаф.

Утром Бишоп пошел в агентство по найму, которое оказалось в одном из углов вестибюля.

Там была только высокая, белокурая, сложенная, как статуэтка, девушка-кимонка, грациозности движений которой позавидовала бы любая земная красавица. Женщина, подумал Бишоп, явившаяся из какого-то классического греческого мифа, белокурая богиня во плоти. На ней не было ниспадающих свободными складками греческих одежд, но они пошли бы ей. По правде сказать, одежды на ней почти не было, и красота ее от этого только выигрывала.

– Вы новичок, – сказала она.

Бишоп кивнул.

– Я знаю о вас, – сказала она, бросив на него всего один взгляд. – Селдон Бишоп, двадцать девять земных лет.

– Да, мадам.

Она внушала раболепные чувства.

– Ваша специальность – деловая администрация.

Он уныло кивнул.

– Садитесь, пожалуйста, мистер Бишоп, и мы обо всем поговорим с вами.

Он сидел и думал: «Хорошо ли для красивой девушки быть такой рослой и крепкой? Или такой компетентной?»

– Вы хотели бы взяться за какую-нибудь работу, – сказала девушка.

– Была у меня такая мысль.

– Вы специализировались на бизнесе. Боюсь, что в этой области у нас не слишком много вакантных мест.

– Для начала я не рассчитываю на многое, – сказал ей Бишоп с приличествующей, как ему казалось, скромностью и реальной оценкой обстановки. – Я готов заняться любым делом, пока не докажу, на что способен.

– Вам придется начать с самых низов. И целые годы набираться опыта. Дело не только в навыках, но в мировоззрении, в философии.

– Мне все…

Он заколебался. Он хотел сказать, что ему все равно. Но ему не все равно. Ему совсем не все равно.

– Я потратил на учебу многие годы, – сказал он. – Я знаю…

– Кимонский бизнес?

– Разве здесь все по-иному?

– Наверно, вы в совершенстве изучили систему заключения контрактов.

– Конечно.

– На всем Кимоне не заключается ни одного контракта.

– Но…

– В контрактах нет необходимости.

– Здесь все держится на честности?

– На честности и кое на чем еще.

– На чем же?

– Вы не поймете.

– Попробуйте объяснить мне.

– Бесполезно, мистер Бишоп. Для вас это были бы понятия совершенно новые. Они связаны с поведением. С мотивами действий. На Земле побудительная причина деятельности – выгода…

– А разве здесь это роли не играет?

– Очень маленькую роль.

– Каковы же другие побудительные причины?

– Например, культурное самоусовершенствование. Можете вы представить себе, что стремление к самоусовершенствованию является таким же мощным стимулом, как и выгода?

Бишоп ответил откровенно.

– Нет, не могу, – сказал он.

– А это стимул более мощный, чем выгода. Но это еще не все. Вот деньги… Денег у нас нет. Они по рукам не ходят.

– Но деньги есть. Кредитки.

– Это сделано только для того, чтобы было удобно, людям с Земли, – сказала она. – Деньги, как свидетельство богатства, понадобились нам, чтобы привлекать на работу ваших людей и оплачивать их труд… и я бы сказала, что мы оплачиваем его очень хорошо. Для этого мы сделали все, что полагается у вас. Деньги, которые мы создали, имеют силу во всей Галактике. Они обеспечены вкладами в земные банки и являются для вас законным платежным средством. Но на самом Кимоне денег в обращении нет.

– Ничего не могу понять, – выдавил из себя Бишоп.

– Конечно, не можете, – сказала девушка. – Для вас это нечто совершенно новое. Ваша культура зиждется на том, что полезность и богатство каждой личности должны иметь как бы свое физическое воплощение. Здесь мы в этом не нуждаемся. Здесь у каждой личности своя простая бухгалтерия – это он способен сделать, а это он должен делать. Он сам обо всем знает. И это всегда известно его друзьям – или партнерам по бизнесу, если хотите.

– Тогда это не бизнес, – сказал Бишоп. – Не бизнес, как я понимаю его.

– Вы совершенно правы.

– Но меня готовили для бизнеса. Я потратил…

– Годы и годы на учение. Но на земные методы ведения дел, а не на кимонские.

– Но здесь есть бизнесмены. Сотни.

– Есть ли? – спросила она с улыбкой. Она улыбалась не с превосходством, не насмешливо… просто улыбалась.

– В первую очередь, – продолжала она, – вам необходимо общение с кимонцами. Осмотритесь. Вам надо дать возможность оценить наш взгляд на вещи и узнать, как и что мы делаем.

– Вот это по мне, – сказал Бишоп. – Что же мне делать?

– Иногда люди с Земли нанимаются компаньонами.

– Не думаю, чтобы это мне подошло. Наверно, надо будет сидеть с детишками, или читать старушкам книги, или…

– Вы умеете играть на каком-нибудь инструменте или петь?

Бишоп покачал головой.

– Писать маслом? Рисовать? Танцевать?

Ни того, ни другого, ни третьего делать он не мог.

– Может быть, вы занимаетесь боксом? – спрашивала девушка. – Иногда он вызывает интерес, если не слишком жесток.

– Вы говорите о призовой борьбе?

– Думаю, вы можете это называть и так.

– Нет, боксом я не занимаюсь.

– Тогда у вас остается не слишком большой выбор, – сказала девушка, беря со стола какие-то бумаги.

– Может быть, я могу работать на транспорте? – спросил он.

– Транспортировка – личное дело каждого.

Конечно, она права, подумал он. Телекинез дает возможность транспортировать себя или что бы то ни было… без помощи механических средств.

– Связь, – сказал он слабым голосом. – Наверно, и с ней дело обстоит так же?

Она кивнула.

Телепатия, подумал он.

– Вы знакомы с транспортом и связью?

– С их земными разновидностями, – ответил Бишоп. – Думаю, здесь мои знания не пригодятся.

– Нет, – согласилась она. – Хотя мы могли бы устроить вам лекционное турне. Наши помогли бы вам подготовить материал.

Бишоп покачал головой:

– Я не умею выступать перед публикой.

Девушка встала.

– Я наведу справки, – сказала она. – Заходите. Мы найдем что-нибудь подходящее для вас.

Бишоп поблагодарил ее и вышел в вестибюль.

* * *

Он пошел гулять.

Гостиница стояла на равнине, а вокруг было пусто. Ни других зданий. Ни дорог. Ничего.

Здание гостиницы было громадное, богато украшенное и одинокое, словно перенесенное сюда невесть откуда. Оно застыло на фоне неба, и кругом не было никаких зданий, с которыми оно гармонировало бы и которые скрадывали бы его. У него был такой вид, будто кто-то в спешке свалил его здесь и так оставил.

Бишоп направился через поле к каким-то деревьям, которые, по-видимому, росли на берегу речки, и все удивлялся, почему нет ни тропинок, ни дорог… но вдруг сообразил, почему их нет.

Он подумал о годах, которые убил на зубрежку способов ведения бизнеса, и вспомнил о толстенной книге выдержек из писем, которые писались домой с Кимона и содержали намеки на успешный бизнес, на ответственные должности.

И ему пришло в голову, что во всех выдержках из писем было нечто общее – на все сделки и должности только намекали, но никто и никогда не писал определенно, чем занимается.

«Зачем они это делали? – спрашивал себя Бишоп. – Почему они дурачили нас?»

Хотя, конечно, он еще многого не знает. Он не пробыл на Кимоне и целого дня. «Я наведу справки, – сказала белокурая гречанка, – мы найдем что-нибудь подходящее для вас».

Он пересек поле и там, где выстроились деревья, нашел речку. Это была равнинная речка – широкий поток прозрачной воды медленно струился меж поросших травой берегов. Он лег на живот и глядел на речку. Где-то в глубине ее блеснула рыба.

Бишоп снял ботинки и стал болтать ногами в воде. Они знают о нас все, думал он. Они знают все о нашей культуре и жизни. Они знают о знаменах с изображениями леопардов и о том, как выглядел Сенлак в субботу 14 октября 1066 года, о войске Гарольда, стоявшем на вершине холма, и о войске Вильгельма, сосредоточившемся в долине. Они знают, что движет нами, и они разрешают нам приезжать сюда, потому что им это для чего-то нужно.

Что сказала девушка, которая появилась невесть откуда на стуле, а потом исчезла, так и не притронувшись к своему стакану? «Вы будете служить развлечением, – сказала она. – Но вы привыкнете к этому. Если вы не будете думать обо всем слишком много, вы привыкнете».

«Навестите меня через неделю, – сказала она еще. – Через неделю мы поговорим».

Они знают нас, но с какой стороны?

Возможно, Сенлак – это инсценировка, но во всем, что он увидел, была какая-то странная тусклая реальность, и он всеми фибрами души своей чувствовал, что зрелище это подлинное, что все так и было. Что не было никакого Тэйллефера, что, когда человек умирал, его кишки волочились по траве, что англичане кричали: «Ут! Ут!»

Озябший Бишоп сидел в одиночестве и думал, как кимонцы делают это. Как они дают возможность человеку нажать кнопку и оказаться вместе с давно умершими, увидеть смерть людей, прах которых давно смешался с землей?

Способа узнать, как они это делают, конечно, не было. И догадки бесполезны.

Морли Рид сказал, что техническая информация революционизирует весь облик земной экономики.

Он вспомнил, как Морли ходил из угла в угол и повторял: «Мы должны узнать. Мы должны узнать».

И способ узнать… есть. Великолепный способ.

Бишоп вытащил ноги из воды и осушил их пучками травы. Он надел ботинки и пошел к гостинице.

Белокурая богиня все еще сидела за своим столом в бюро по найму.

– Я согласен приглядывать за детишками, – сказал Бишоп.

Она была очень, почти по-детски удивлена, но в следующее же мгновение лицо ее снова стало бесстрастным, как у богини.

– Да, мистер Бишоп.

– Я все обдумал, – сказал он. – Я согласен на любую работу.

* * *

В ту ночь Бишоп долго лежал в постели и не мог уснуть. Он думал о себе, о своем положении и пришел к заключению, что все обстоит не так уж плохо.

Работа, по-видимому, найдется. Сами кимонцы этого хотят. И даже если это не та работа, которую хочется получить, начало по крайней мере будет положено. С этого опорного пункта человек может подняться выше… умный человек, конечно. А все мужчины и женщины, все земляне на Кимоне, безусловно, умны. Если бы они не были умны, они не попали бы сюда, чтобы начать новую жизнь. Все они, по-видимому, преуспевают.

В тот вечер он не видел ни Монти, ни Максайн, но поговорил с другими, и все они казались довольными своей долей… или по крайней мере делали вид, что довольны. Бишоп говорил себе, что если бы все были разочарованы, то довольного вида у них не было бы, потому что земляне больше всего любят тихо плакаться друг другу в жилетку. Ничего подобного он не заметил. Никто не жаловался.

Ему говорили о том, что организуются спортивные команды, и некоторые собеседники возлагали на это очень большие надежды, как на источник дохода.

Он разговаривал с человеком по имени Томас, который был специалистом-садоводом и работал в крупных кимонских поместьях. Тот больше часа рассказывал о выращивании экзотических цветов. Коротышка Вильяме, сидевший рядом с Бишопом в баре, с восторгом говорил о том, что ему поручено написать книгу баллад на основе кимонской истории. Некий Джексон работал над статуей по заказу одной местной семьи.

Бишоп подумал, что если человек может получить работу, которая его удовлетворяет, то жизнь на Кимоне становится приятной.

Взять хотя бы номер, который он получил. Красивая обстановка – дома на такую он рассчитывать бы не мог. Послушный шкаф-робот делает коктейли и бутерброды, гладит одежду, выключает свет и запирает дверь, предупреждает любое, даже невысказанное желание. А комната – комната с четырьмя голыми стенами и единственным креслом, снабженным кнопками? Там, в этой комнате, можно получить знания, найти забаву и приключения. Он сделал дурной выбор, попросив показать для начала битву при Гастингсе. Но есть другие места, другие времена, другие, более приятные и менее кровавые, события, при которых он может присутствовать.

Он присутствовал… не только смотрел. Он действительно шел вверх по склону холма. Он пытался выскочить из-под копыт мчащихся лошадей, хотя в этом не было необходимости. Ты вроде бы был и там и не там, находился в самой гуще и вместе с тем с интересом наблюдал из безопасного места.

А есть немало событий, которые стоило бы увидеть. Можно пережить всю историю человечества, с времен доисторических до позавчерашнего дня… и не только историю человечества, а еще и кимонскую и галактическую… Прогуляться с Шекспиром… Плыть с Колумбом…

Когда-нибудь, подумал Бишоп, я прогуляюсь с Шекспиром. Когда-нибудь я поплыву с Колумбом.

Он видел подлинные события. Правда, она чувствуется.

Все размышления Бишопа свелись к тому, что какими бы, странными ни были условия, жить в них все-таки можно.

А условия были странными потому, что это чужая сторона, культура и технология которой неизмеримо выше земных достижений. Здесь не было необходимости в искусственной связи и механических средствах транспортировки. Здесь не было необходимости в контрактах, потому что это исключено телепатией.

Надо только приспособиться. Надо научиться жить по-кимонски и не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Он добровольно приехал на чужую планету. Ему позволили остаться, и поэтому он должен приспособиться.

– Вам неспокойно, сэр, – сказал из другой комнаты шкаф.

– Нет. Я просто думаю.

– Я могу вам дать снотворное. Очень мягкое и приятное снотворное.

– Только не снотворное, – сказал Бишоп.

– Тогда, быть может, – предложил шкаф, – вы позволите мне спеть вам колыбельную.

– Будьте любезны, – согласился Бишоп. – Мне нужна именно колыбельная.

Шкаф запел колыбельную, и вскоре Бишоп уснул.

Кимонская богиня в агентстве по найму сказала ему на следующее утро, что работа для него найдена.

– Новая семья, – сказала она.

Бишоп не знал, радоваться ли ему, что семья новая. Возможно, было бы лучше, если бы он попал в старую семью.

– У них никогда не было человека с Земли, – пояснила девушка. – Вы будете получать сто кредиток в день.

– Сто…

– Вы будете работать только в дневное время, – продолжала она. – Я буду телепортировать вас каждое утро туда, а по вечерам они будут телепортировать вас обратно.

– Сто кредиток! – запинаясь, сказал Бишоп. – Что я должен делать?

– Будете компаньоном, – ответила богиня. – Но не надо беспокоиться. Мы проследим, чтобы с вами обращались хорошо…

– Хорошо обращались?

– Не заставляли вас слишком много работать или…

– Мисс, – сказал Бишоп, – да за сотню бумажек в день я…

Она не дала ему договорить.

– Вы согласны на эту работу?

– С радостью, – сказал Бишоп.

– Позвольте мне…

Вселенная раскололась и соединилась вновь.

…Бишоп стоял в нише, а перед ним было узкое, заросшее лесом ущелье с водопадом, и со своего места он ощущал, как тянет прохладой от падающей воды. Кругом росли папоротники и деревья, громадные деревья, похожие на узловатые дубы, которые обычно встречаются на иллюстрациях к историям о короле Артуре и Робин Гуде.

По берегу речки и вверх по склону бежала тропинка. Ветерок доносил музыку и запах духов.

По тропинке шла девушка. Это была кимонка, но не такая высокая, как другие, которых он уже видел, и у нее был не такой величественный, олимпийский вид.

Затаив дыхание он следил за ее приближением, и на мгновение забыл, что она кимонка, и думал о ней только, как о хорошенькой девушке, которая идет по лесной тропинке. Она была красива, она была прелестна.

Девушка увидела его и захлопала в ладоши.

– Вы, наверно, он, – сказала она.

Бишоп вышел из ниши.

– Мы вас ждали, – продолжала она. – Мы надеялись, что вас не задержат и пошлют тотчас же.

– Меня зовут Селдон Бишоп, и мне сказали…

– Конечно, это вы и есть, – сказала девушка. – Вам даже не надо представляться. Это у вас на уме.

Она обвела рукой вокруг головы.

– Как вам понравился наш дом? – спросила она.

– Дом?

– Я, конечно, говорю глупости. Это всего лишь жилая комната. Спальни наши наверху, в горах. Но мы переменили здесь все только вчера. Все так много поработали. Я очень надеюсь, что вам понравится. Смотрите, здесь все, как на вашей планете. Мы хотели, чтобы вы чувствовали себя дома.

– Это дом? – снова спросил он.

Она взяла его за руку.

– Вы какой-то расстроенный, – сказала она. – Вы еще не начали понимать.

Бишоп покачал головой.

– Я прибыл только вчера.

– Но вам здесь нравится?

– Конечно, нравится, – сказал Бишоп. – Здесь все словно из какой-нибудь старой легенды о короле Артуре. Так и ждешь, что из лесу выедет верхом Ланселот или выйдет королева Джиневра…

– Вы знаете эти легенды?

– Конечно, знаю. Я то и дело перечитываю Теннисона.

– И вы их нам расскажете.

Он в замешательстве посмотрел на нее.

– Вы хотите послушать их?

– Конечно, хотим. А для чего же вы здесь?

«Вот оно. А для чего же я здесь?!»

– Вы хотите, чтобы я начал сейчас же?

– Не сейчас, – сказала она. – Вы еще должны познакомиться с другими. Меня зовут Элейн. Конечно, это не точно. Меня зовут по-другому, но Элейн ближе к тому, что вы привыкли произносить.

– Я могу попробовать произнести ваше настоящее имя. Я способен к языкам.

– Элейн – вполне сносное имя, – беспечно сказала девушка. – Пойдемте.

Он пошел следом за ней по тропинке.

И тут он увидел, что это действительно дом – деревья были колоннами, поддерживавшими искусственное небо, которое все же не казалось слишком искусственным, а проходы между деревьями оканчивались большими окнами, смотревшими на пустошь.

Но трава и цветы, мох и папоротники были настоящими, и Бишоп не удивился бы, если бы и деревья оказались настоящими.

– Не все ли равно, настоящие они или нет, – сказала Элейн. – Их не отличишь.

Они поддались вверх по склону и оказались в парке, где трава была подстрижена так коротко и казалась такой бархатистой, что Бишоп на мгновение подумал, что это не настоящая трава.

– Настоящая, – сказала ему Элейн.

– Вы узнаёте все, что я ни подумаю.

– Все.

– Значит, я не должен думать.

– О, мы хотим, чтобы вы думали, – сказала Элейн. – Это входит в ваши обязанности.

– Вы меня наняли и ради этого?

– Совершенно верно, – подтвердила девушка.

Посреди парка стояло что-то вроде пагоды – ажурное здание, созданное, казалось, из света и тени, а не из грубой материи. Возле него Бишоп увидел шесть человек. Они смеялись и болтали. Голоса их были похожи на музыку – радостную и в то же время серьезную музыку.

– Вот они! – воскликнула Элейн. – Пойдемте.

Она побежала, и бег ее был похож на полет. У Бишопа перехватило дыхание при виде изящества и грациозности ее движений.

Он побежал следом, но совсем не грациозно. Он чувствовал, что бежит тяжело. Это был какой-то галоп, неуклюжий бег вприпрыжку по сравнению с бегом Элейн.

Он подумал, что бежит, как собака. Как щенок-переросток, который пытается не отстать и бежит, переваливаясь с ноги на ногу, свесивши язык и тяжело дыша.

Он попытался бежать более грациозно и ничего не думать.

«Я не должен думать. Я не должен думать совсем. Они все узнают. Они будут смеяться надо мной».

Они смеялись именно над ним. Он чувствовал их смех – молчаливое снисходительное веселье.

Она подбежала к группе и подождала его.

– Быстрей! – крикнула она, и, хотя голос у нее был добрый, Бишоп чувствовал, что она забавляется.

Он спешил. Он тяжело скакал. Он почти задохнулся. Его взмокшее тело было очень неуклюжим.

– Вот кого нам прислали, – сказала Элейн. – Он знает легенды, связанные с такими местами, как это.

Она представила Бишопу присутствующих.

– Это Пол. Там Джим. Бетти. Джейн. Джордж. А там, с краю, Мэри.

– Вы понимаете, – сказал Джим, – что это не наши имена…

– Лучшее, что я могла придумать, чтобы было похоже, – добавила Элейн.

– И чтобы вы могли произнести их, – сказала Джейн.

– Если бы вы только знали… – сказал Бишоп и вдруг замолчал.

Вот чего они хотят. Они хотят, чтобы он протестовал и проявлял неудовольствие. Они хотят, чтобы ему было неловко.

«Не думать. Стараться не думать. Они узнают все».

– Сядем, – сказала Бетти. – Бишоп будет рассказывать нам легенды.

– Быть может, – обратился к нему Джим, – вы опишете нам жизнь на Земле? Мне было бы очень интересно послушать.

– Я знаю, что у вас есть игра, называющаяся шахматами, – сказал Джордж. – Мы, конечно, играть не можем. Вы знаете почему. Но мне было бы интересно поговорить с вами о технике и философии игры в шахматы.

– Не все сразу, – сказала Элейн. – Сначала он будет рассказывать нам легенды.

Все уселись на траву в кружок и взглянули на Бишопа.

– Я не совсем понимаю, с чего я должен начать, – сказал он.

– Но это же ясно, – откликнулась Бетти. – Начните с самого начала.

– Хорошо, – сказал Бишоп.

Он глубоко вздохнул.

– Однажды, давным-давно, на острове Британия жил великий король, которого звали…

– Именуемый… – сказал Джим.

– Вы читали эти легенды?

– Это слово у вас на уме.

– Это древнее слово, архаичное. В некоторых вариантах легенд…

– Когда-нибудь мне будет очень интересно обсудить с вами происхождение этого слова, – сказал Джим.

– Продолжайте рассказывать, – добавила Элейн.

Бишоп снова глубоко вздохнул.

– Однажды, давным-давно, на острове Британия жил великий король, которого звали Артур. Женой его была королева Джиневра, а Ланселот был его самым верным рыцарем…

* * *

Пишущую машинку Бишоп нашел в письменном столе, стоявшем в гостиной. Он сел за стол, чтобы написать письмо.

«Дорогой Морли», – начал он.

А что писать? Что он благополучно прибыл и получил работу? Что за работу платят сто кредиток в день – в десять раз больше того, что человек его положения может заработать на любой земной работе.

Бишоп снова склонился над машинкой.

«Прежде всего хочу сообщить, что я благополучно доехал и уже устроился, на работу. Работа, может быть, не слишком хорошая, но я получаю сотню в день. Да Земле я столько не зарабатывал бы».

Он встал и начал ходить. Следует сказать гораздо больше. Нельзя ограничиваться одним абзацем. Бишоп даже вспотел. Ну что он напишет?

Он снова сел за машинку.

«Для того чтобы скорее познакомиться с местными условиями и обычаями, я поступил на работу, которая даст мне возможность тесно общаться с кимонцами. Я нахожу, что это прекрасные люди, но иногда не совсем понимаю их. Я не сомневаюсь, что вскоре буду понимать их и по-настоящему полюблю».

Он отодвинулся вместе со стулом назад и стал читать то, что написал.

Да, это похоже на любое из тысячи писем, которые он читал.

Бишоп представил себе тысячи других людей, которые садились писать свое первое письмо с Кимона и судорожно придумывали сказочки, безобидную полуправду, бальзам, способный принести облегчение уязвленной гордости.

«Работа моя состоит в том, что я развлекаю и веселю одну семью. Я рассказываю им легенды и позволяю смеяться надо мной. Я делаю это, так как не хочу признаться себе в том, что сказка о Кимоне – это ловушка для дураков и что я попал в нее…»

Нет, так писать не годится. И так тоже:

«Но, несмотря ни на что, я держусь. Пока я получаю сотню в день, пусть смеются, сколько им угодно. Я остаюсь здесь и сорву большой куш, что бы…»

Дома он был единственным из тысячи. Дома о нем говорили вполголоса, потому что он добился своего.

Бизнесмены на борту корабля говорили ему: «Человек, который разберется в обстановке на Кимоне, сделает большой бизнес», – и предлагали миллиарды на случай, если потребуется финансовая поддержка.

Бишоп вспомнил, как Морли ходил из угла в угол. Он сказал, что надо вставить ногу, чтобы дверь не могла закрыться. Найти способ разобраться в кимонцах. Найти способ понимать их. Узнать самую малость… тут уж не до большого. Узнать самую малость. Пусть это окажется чем угодно, но только бы увидеть что-нибудь еще, кроме бесстрастного лика Кимона, обращенного к землянам.

Письмо надо как-нибудь кончить. Нельзя оставлять его так. Он снова сел за машинку.

«Позже я напишу тебе более подробно. Сейчас я очень тороплюсь».

Бишоп нахмурился. Но что бы он ни написал, все будет вранье. Это не хуже десятка других отговорок:

«Спешу на заседание… У меня свидание с клиентом… Надо срочно просмотреть бумаги…» Все это вранье.