Текст книги "Антология фантастических рассказов"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Дэниел Киз,Эрик Фрэнк Рассел,Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Фредерик Браун,Альфред Бестер,Уильям Тенн,Фредерик Пол,Джеймс Ганн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

ГАРРИ ГАРРИСОН
МАГАЗИН ИГРУШЕК

Поскольку в толпе почти не было взрослых, а рост полковника Биффа Хаутона превышал шесть футов, он отчетливо видел каждую деталь демонстрируемой игрушки. Ребятишки – и большинство родителей – смотрели на прилавок, широко открыв рты. И только Бифф Хаутон был слишком искушенным человеком, чтобы испытывать благоговейный восторг. Единственно, почему он остался в магазине, было желание узнать, как устроена игрушка и что заставляет ее взлетать.

– Все это подробно разъясняется в инструкции, – сказал продавец, высоко поднимая ярко раскрашенную брошюру, раскрытую на четырехцветной диаграмме. – Вы все знаете, что магнит может притягивать разные предметы, и я уверен, вам известно также, что сама Земля – это огромный-преогромный магнит именно поэтому стрелка компаса всегда показывает на север. Ну вот… Удивительный Атомный Космический Волнолет опирается на эти космические волны. Магнитные волны Земли для нас совершенно невидимы, и они пронизывают все, даже нас самих. Удивительный Атомный Волнолет плывет по этим волнам, как корабль плывет по волнам океана. А теперь смотрите…

Глаза всех присутствующих были прикованы к продавцу, когда он поставил ярко раскрашенную модель ракетного корабля на прилавок и сделал шаг назад. Модель была сделана из штампованного металла и казалась приспособленной для полета ничуть не больше, чем банка тушенки, которую она очень напоминала с виду. На разноцветной поверхности модели не было ни пропеллеров, ни ракетных сопел. Она покоилась на трех резиновых колесах, и из задней части ракеты выходил двойной изолированный провод. Этот белый провод был протянут через всю черную поверхность прилавка и заканчивался в маленьком пульте управления, который продавец держал в руке. Сигнальная лампочка, регулятор напряжения и кнопка включения – вот и все, что находилось на контрольной панели пульта.

– Я нажимаю кнопку, и ток устремляется к Волновым Приемникам, – сказал продавец.

Раздался легкий щелчок, и сигнальная лампочка начала посылать равномерные вспышки света: вспыхнула – погасла – вспыхнула – погасла. Затем продавец стал медленно поворачивать регулятор напряжения.

– С Волновым Генератором необходимо обращаться очень осторожно, поскольку здесь мы имеем дело с космическими силами…

Дружное «Ах!» вырвалось у зрителей, когда Космический Волнолет начал вибрировать, а затем медленно поднялся в воздух. Продавец отступил назад, в глубь магазина, и игрушка начала подниматься выше и выше, мягко покачиваясь на невидимых волнах магнитных сил, поддерживающих ее. Затем напряжение было снято, и модель медленно опустилась на прилавок.

– Всего семнадцать долларов девяносто пять центов! – объявил молодой человек и поставил ценник с крупными цифрами на прилавок. – Всего 17.95 за полный комплект Атомного Чуда, включая пульт управления Волнолетом, батарею и брошюру с инструкцией и описанием…

Как только указатель цены появился на прилавке, зрители сразу начали расходиться, и ребятишки, толкая друг друга, кинулись к действующим моделям электропоездов. Последние слова продавца были заглушены говором расходящихся зрителей, и он погрузился в угрюмое молчание. Он поставил пульт управления на прилавок, зевнул и сел на край стола. Полковник Хаутон один остался стоять у прилавка, после того как толпа зрителей разошлась.

– Не могли бы вы объяснить мне, как действует эта штука? – спросил полковник, наклонившись вперед.

Продавец просиял и взял одну из игрушек.

– Вот посмотрите сюда, сэр… – Он снял верхнюю часть модели. – Вот видите, на каждом ее конце, расположены Космические Волновые Витки. – Он указал карандашом на необычной формы пластиковые стержни диаметром около дюйма, на которые было намотано – очевидно, как попало – несколько витков медной проволоки. Если не считать этих стержней с обмоткой, модель внутри оказалась совершенно пустой. Обмотки были соединены между собой, провода тянулись к пульту управления и исчезали в его днище.

Бифф Хаутон иронически посмотрел на модель и перевел затем взгляд на лицо продавца, который, очевидно, совершенно игнорировал этот знак недоверия.

– Внутри пульта управления находится батарея, – продолжал молодой человек, снимая крышку с пульта и показывая обычную батарейку от карманного фонаря. – Ток идет от батареи через включающее устройство и сигнальную лампочку к Волновому Генератору.

– Вы хотите сказать, – прервал его Бифф, – что ток от этой копеечной батарейки проходит через вот этот дешевый реостат и попадает в бессмысленную обмотку внутри модели и что это не может дать абсолютно никакого эффекта. А теперь честно скажите мне, что на самом деле заставляет ее подниматься в воздух? Если уж я плачу восемнадцать зелененьких за эту жестянку, я хочу точно знать, что покупаю.

Продавец покраснел.

– Извините, сэр, – пробормотал он, заикаясь от смущения. – Я совсем не пытался что-то скрыть от вас, сэр. Как и всякая волшебная игрушка, Волнолет имеет секрет, и этот секрет не может быть раскрыт, пока она не куплена. – Тут он наклонился вперед с заговорщицким видом. – Но я открою вам одну тайну. Цена этой модели непомерно высока, и никто ее не покупает. Директор сказал, что если найдутся желающие, можно продавать модели по три доллара штука. Если вы хотите приобрести модель за эту цену…

– Идет, мой мальчик! – не дал ему закончить полковник и бросил на прилавок три долларовые бумажки. – Эту цену я готов заплатить за игрушку, как бы она ни действовала. Ребята в лаборатории будут от нее в восторге, прибавил он, постукивая по груди крылатой ракетой. – Ну, а теперь – как же она летает?

Продавец с таинственным видом оглянулся вокруг, придвинулся поближе к полковнику и прошептал:

– Бечевка! Или, вернее сказать, черная нитка. Она идет от носа корабля вверх через маленький блок в потолке и обратно к моей руке – привязана вот к этому кольцу, видите? Когда я отступаю, ракета поднимается. Вот и все.

– Все хорошие иллюзионные трюки очень просты, – проворчал полковник, проводив взглядом уходящую вверх нить. – Особенно когда внимание зрителей отвлекается разными уловками.

– Если у вас нет под рукой черного стола, его отлично заменит черная ткань, – заметил молодой человек. – Кроме того, этот фокус очень хорошо получается на фоне дверного проема, если только в задней комнате выключен свет, конечно.

– Заверни-ка ее, мальчуган. Сам не вчера родился. Умею в таких вещах разбираться.

Бифф Хаутон продемонстрировал свою покупку во время игры в покер в следующий четверг. Все его гости были специалистами по ракетной технике, и хохот во время чтения инструкции не прекращался ни на минуту.

– Эй, Бифф, дай-ка я срисую диаграмму. Пожалуй, можно будет использовать эти самые магнитные волны в моей новой птичке!

– Эти батарейки дешевле воды. Вот источник энергии будущего!

Один только Тедди Кэйпер заподозрил неладное, когда начался полет ракеты. Он сам был фокусником-любителем и сразу разгадал трюк. Однако он молчал из чувства профессиональной солидарности и только иронически улыбался, когда присутствующие замолкали один за другим. Полковник умел показывать фокусы, и он превосходно подавал полет. Ему почти удалось убедить зрителей в действительном существовании Космического Волнолета еще до окончания демонстрации. Когда модель приземлилась и он выключил ток, зрители сгрудились вокруг стола.

– Нитка! – воскликнул один из инженеров с явным чувством облегчения, и все рассмеялись.

– А жаль! – сказал Главный Физик проекта. – Я надеялся, что некоторое количество Космических Волн поможет нам. Ну-ка, дайте мне попробовать!

– Первым – Тедди Кэйпер! – объявил Бифф. – Он понял, в чем дело, еще когда все вы следили за сигнальной лампочкой, только не подал виду.

Кэйпер надел кольцо с черной ниткой на указательный палец и начал медленно отходить назад.

– Сначала нужно включить питание, – напомнил Бифф.

– Я знаю, – улыбнулся Кэйпер. – Но это входит в иллюзионный трюк – все эти уловки и игра. Сначала я попробую этот фокус просто так, посмотрю, как нужно поднимать и опускать модель, а затем продеваю фокус со всеми атрибутами.

Он начал отводить руку назад, мягким и гибким профессиональным движением, почти незаметным для окружающих. Модель поднялась на несколько дюймов от стола, затем рухнула вниз.

– Нитка лопнула, – сказал Кэйпер.

– Ты, наверно, дернул ее, вместо того чтобы тянуть плавно, – сказал Бифф, связывая оборванные концы нитки. – Вот смотри, я покажу тебе, как это делается.

Но когда Бифф попробовал поднять модель, нитка снова не выдержала, что вызвало новый взрыв веселья и заставило полковника покраснеть. Кто-то напомнил об игре в покер.

Это было единственное упоминание о покере в тот вечер, потому что очень скоро они обнаружили, что нитка выдерживает вес модели только в том случае, когда ток включен и два с половиной вольта проходят через шутовскую обмотку. При выключенном питании модель была слишком тяжелой. Нитка неизменно обрывалась.

– Я все-таки думаю, что это сумасшедшая идея, – сказал молодой человек. – За эту неделю мы сбились с ног, демонстрируя игрушечные космические корабли каждому мальчишке в радиусе тысячи миль. Кроме того, продавать их по три доллара штука, когда изготовление каждой модели обошлось по крайней мере в сотню…

– Но ведь ты все-таки сумел продать десяток моделей людям, представляющим для нас интерес? – спросил пожилой мужчина.

– Пожалуй. Мне удалось продать их нескольким офицерам ВВС и одному полковнику ракетных войск. Затем я спихнул одну служащему Бюро Стандартов. К счастью, он не узнал меня. Потом двум профессорам из университета, которых вы мне показали.

– Так что теперь эта проблема находится в их руках, а не в наших. Нам теперь остается только сидеть и ждать результатов.

– Каких результатов? Когда мы стучались в двери научных институтов, настаивая на демонстрации эффекта, ученые не проявили никакого интереса. Мы запатентовали эти витки и можем доказать кому угодно, что когда обмотка находится под током, вес предмета в непосредственной близости от этих витков становится меньше…

– Но лишь на очень незначительную долю меньше. И мы не знаем, чем это вызвано. Никто не проявляет ни малейшего интереса к этому вопросу – ведь речь идет о небольшом уменьшении в весе неуклюжей модели, явно недостаточном, чтобы поднять в воздух генератор тока. Все эти ученые, погруженные в грандиозные проблемы, плевать хотели на открытие какого-то сумасшедшего изобретателя, сумевшего найти маленькую ошибку в законе Ньютона.

– Вы думаете, теперь они займутся этим? – спросил молодой человек, нервно ломая пальцы.

– Конечно, займутся. Прочность нити на разрыв подобрана так, что она будет рваться всякий раз при попытках поднять на ней полный вес модели. Но она выдерживает модель при том небольшом уменьшении веса, которое вызывается действием витков. Это озадачит их. Никто не заставляет их заниматься этой проблемой или решать ее. Однако само существование такого несоответствия будет постоянно мучить ученых, ибо они знают, что этот эффект противоречит всем законам и просто не может существовать. Они сразу поймут, что наша магнитная теория – сплошная чепуха. А может, не чепуха? Мы не знаем. Но они будут постоянно думать об этом и ломать себе головы. Кое-кто начнет экспериментировать у себя в подвале – просто увлечение, ничего больше, – чтобы найти объяснение. И когда-нибудь кто-то из них найдет, чем вызвано действие этих витков, а может, сумеет и усовершенствовать их!

– А все патенты в наших руках…

– Точно. Они займутся исследованиями, которые вытеснят из их голов проблемы реактивного движения с его чудовищными затратами энергии и откроют перед ними горизонты настоящих космических полетов.

– И тогда мы станем богачами – как только дело дойдет до промышленного производства, – сказал юноша с циничной улыбкой.

– Мы все разбогатеем, сынок, – похлопал его по плечу пожилой мужчина. Поверь мне, через десять лет ты не узнаешь этого старого мира.

ФРЕДЕРИК ПОЛ
Я – ЭТО ДРУГОЕ ДЕЛО

Я сижу на краю металлической кровати. Матрацем служит второе одеяло, постеленное на ее стальные пружины. Не слишком удобно, но меня ждут еще большие неприятности.

Близится час, когда меня переведут в окружную тюрьму, а через некоторое время после этого я окажусь в камере смертников. Разумеется, сначала состоится судебная процедура, но это простая формальность. Меня не только схватили на месте преступления, я к тому же еще во всем признался.

Я умышленно убил Лоренса Коннота, моего друга, который спас мне жизнь. Конечно, в свое оправдание я мог бы привести некоторые смягчающие обстоятельства, но вряд ли суд примет их во внимание.

Коннот и я были друзьями много лет. Война разъединила нас. Через несколько лет после ее окончания мы снова встретились в Вашингтоне, но в наших отношениях появилась некоторая отчужденность. За это время он, как это говорится, нашел свое призвание. Он много и упорно над чем-то работал, но скрывал от меня, что это было такое. У меня, естественно, были свои заботы, но после того, как я с треском провалился по анатомии, они уже не имели никакого отношения к науке. Должен сказать, что к медицине я охладел уже давненько, с того самого дня, когда впервые попал в анатомический театр; трупов я не боялся, просто не было в этом ничего привлекательного.

Так я и не получил никакого академического звания, да и к чему оно сенатскому охраннику?

Карьера не очень внушительная? Конечно, нет. Но я не стыжусь ее. В жизни вообще ничего не следует стыдиться. А моя должность мне даже нравится. Сенаторы в присутствии нас, охранников, обычно довольно откровенны, к нам относятся неплохо, и мы частенько узнаем интересные вещи о том, что происходит за правительственными кулисами. Со своей стороны, мы можем быть полезны немалому числу людей – газетным репортерам, охотящимся за какой-нибудь историей; правительственным чиновникам, могущим порой использовать одно-единственное неосторожное замечание для целой политической кампании; а также всем тем, кто захотел бы побывать во время важных прений на галерее для посетителей.

Как это и получилось, к примеру, с Ларри Коннотом. Мы с ним столкнулись как-то на улице, немного поболтали, потом он спросил, не могу ли я достать для него пропуск на предстоящие прения по внешней политике. На следующий день я сообщил ему по телефону, что с пропуском все в порядке.

Он явился к началу выступления государственного секретаря, и его маленькие влажные глазки прямо-таки блестели от удовольствия. И тут неожиданно раздался громкий крик… История эта, конечно, у всех еще свежа в памяти. Их было трое, этих фанатиков из Центральной Америки, пытавшихся с помощью огнестрельного оружия оказать воздействие на нашу политику. У двоих были пистолеты, у третьего – ручная граната. Пистолетными выстрелами ранило двоих сенаторов и одного охранника. Мы с Коннотом стояли совсем рядом. Я бросился на маленького паренька, уже замахнувшегося гранатой, сбил его с ног; граната откатилась в сторону, я хотел схватить ее и, увидев, что она взведена и вот-вот взорвется, на какое-то мгновение оцепенел, и в это же самое мгновение на ней оказался Ларри…

Газеты сделали нас обоих героями. Они писали, как о чуде, что Ларри, упав плашмя на гранату, еще успел ее из-под себя вытащить и отбросить в такое место, где она, взорвавшись, никому не причинила вреда.

Верно, вреда она действительно не причинила никому. В газетах упоминалось, что взрыв гранаты заставил Ларри потерять сознание. И верно, он действительно потерял сознание. Прошло около шести часов, пока он снова не пришел в себя, и еще целый день после того он находился в каком-то полузабытьи.

На следующий день вечером я его навестил. Он был очень рад моему приходу.

– Ну вот мы с тобой и в героях, – сказал он приветливо.

– Ларри, ты спас мне жизнь, – сказал я.

– Чепуха, Дик, не стоит говорить об этом. Я бросился вперед чисто инстинктивно, нам обоим повезло, и все тут.

– Газеты пишут: ты был просто великолепен, проделал все так молниеносно, что никто и не понял толком, как все это произошло.

– В такую ничтожную долю секунды, – произнес он еще более небрежным тоном, – никто и не смог бы, естественно, успеть заметить что-либо.

– Я успел, Ларри.

Его маленькие глазки еще более сузились.

– Я был как раз между тобой и гранатой. Ты не мог броситься вперед ни мимо меня, ни надо мной, ни сквозь меня. И все же оказался лежащим на гранате.

Он продолжал молчать.

– И еще одно, Ларри. Она взорвалась прямо под тобой, тебя буквально приподняло взрывом. На тебе был непроницаемый для осколков жилет?…

– Видишь ли, – слегка откашлявшись, сказал он, – тот факт, что…

– Оставим «тот факт» в покое, дружище. Что произошло на самом деле?

Он снял очки и растерянно стал тереть себе глаза.

– Не понимаю, – пробормотал он. – Газеты пишут, что она разорвалась в нескольких…

– Плюнь на газеты, Ларри, – мягко прервал я его. – Пойми, я стоял рядом, и глаза у меня были открыты.

Ростом Ларри Коннот был вообще невелик, но никогда он не казался мне таким крошечным, как сейчас, когда он, сжавшись в маленький комочек в своем кресле, смотрел на меня такими глазами, как будто я был воплощением Немезиды.

Затем он рассмеялся, рассмеялся таким смехом почти счастливым смехом, что я вздрогнул от неожиданности.

– Ну ладно. Дик. К черту эту игру в прятки: я ведь потерял сознание, а у тебя глаза были открыты… Рано или поздно я все равно должен был бы кому-нибудь признаться. Почему не тебе в конце концов?

Из того, что я узнал, в этой моей прощальной записке я опущу всего лишь одну подробность, подробность, правда, весьма существенную. О ней не узнает никто и никогда. Не узнает от меня, во всяком случае.

– Естественно, я не мог не понимать, – сказал Ларри, – что рано или поздно ты вспомнил бы наши ночные разговоры в кафе, наши бесконечные споры о боге и мировых проблемах. Конечно, ты их не забыл.

Да, я не забыл. У меня еще сохранилось в памяти, как я беспощадно издевался над его бредовыми утверждениями и гипотезами и как он упрямо защищал их. Одна из них была особенно вздорной. Он начал как-то доказывать, что… В голове у меня все вдруг перемешалось.

– Ты, кажется, тогда утверждал, – заговорил я, с трудом подыскивая слова, – что когда-нибудь придет время и человеческий дух овладеет… гм… психокинетическими силами… Что когда-нибудь мы, не прибегая ни к каким машинам и не пошевелив даже пальцем, сможем одною лишь силой нашей мысли переносить наше тело в мгновение ока в любое место, какое нам вздумается. В общем, что для человеческого духа нет ничего невозможного.

– Боже, каким я тогда был желторотым юнцом! – воскликнул Ларри и задумался.

Я не мешал ему думать. Мне самому нужно было собраться с мыслями.

– Разумеется, – снова заговорил он, – человеческий дух сам по себе не способен на такие вещи. Все, что я тебе тогда об этом говорил, все это были слова восторженного мечтателя, а не выводы ученого, проверившего их истинность сотней опытов. Но кое в чем я все же был прав, и это кое-что помогло мне найти верное решение. Существуют некоторые… скажем, технические приемы, с их помощью человек может направить работу своей мысли таким образом, что она подчинит себе обычные физические силы, с которыми мы на каждом шагу сталкиваемся в нашей повседневной жизни. Владея такими приемами, человек окончательно восторжествует над природой!

Какой-то необыкновенный оттенок в его голосе и в выражении его глаз заставил меня почувствовать, что он действительно вырвал у природы какую-то великую тайну. На этот раз я поверил бы ему, даже если не было бы вчерашнего инцидента в сенате.

– Владея этими приемами, – продолжал он, – человек в состоянии делать все. Ты понимаешь, Дик? Решительно все! Перелететь через океан? В одну секунду. Обезвредить взрывающуюся бомбу? Ты видел это собственными глазами. Конечно, действия эти представляют собой работу, и она, как всякая работа, требует расхода энергии: никому не дано обойти законы природы. Поэтому-то я и вышел на целый день из строя. Полная нейтрализация большого количества мгновенно высвобожденной энергии – пока еще дело довольно трудное. Гораздо легче, например, отклонить в сторону летящую пулю, а еще проще – удалить из ствольной коробки патрон и перенести его себе в карман, чтобы выстрел вообще не состоялся. Расстояния не играют почти никакой роли. Стоит тебе захотеть, Дик, – в его глазах вспыхнул горделивый огонек, – и ты увидишь перед собой английскую корону во всем блеске ее драгоценностей…

– А в будущее заглядывать ты уже можешь? – спросил я.

Он нахмурился.

– Зачем такой тон. Дик, ведь я говорю о серьезных вещах. Шарлатанством я никогда…

– А читать мысли?

Лицо его прояснилось.

– Ах, ты и этот разговор помнишь? Нет, этого я не могу. Позже когда-нибудь, если займусь этой проблемой по-настоящему. Во всяком случае, не сейчас.

– Покажи мне что-нибудь, что ты можешь уже сейчас, – попросил я.

Он улыбнулся. Видимо, он наслаждался нашим разговором, и я его хорошо понимал. Долгие годы он скрывал свою тайну от всех. Десять лет поисков и экспериментов в полном одиночестве! Десять лет тайных надежд и разочарований, начиная с появления еще бесформенной идеи и кончая днем, когда она стала реальной действительностью. Ему просто необходимо было дать выход распиравшим его чувствам. Думаю, он в самом деле был рад, что наконец-то его кто-то разоблачил.

– Показать что-нибудь? Сейчас сообразим. – Он окинул комнату взглядом и кивнул головой: – Смотри на окно.

Окно открылось и снова закрылось.

– Радиоприемник, – сказал Ларри.

Маленький аппарат вдруг ожил: щелкнув, опустилась одна из клавиш, засветилась шкала, раздалась музыка.

– Смотри внимательно!

Музыка резко умолкла, приемник исчез. И тут же вновь появился на прежнем месте; выскочивший из розетки конец соединительного шнура с легким стуком упал на ковер.

– Он был примерно на высоте Эвереста, – сказал Ларри, явно стараясь сохранить непринужденный вид. – А что скажешь о такой штуке…

Лежавший на полу шнур поднялся, и его вилка устремилась к розетке, замерла в воздухе на секунду и снова шлепнулась на пол.

– Нет, – передумал Ларри, – сейчас я тебе покажу действительно кое-что серьезное. Следи за приемником, Дик. Я его заставлю работать без тока. Для усиления электромагнитных колебаний достаточно…

Его напряженный взгляд снова был прикован к аппарату. Мгновение, другое. Вспыхнула лампочка, освещающая шкалу; из динамика донеслись первые шипящие звуки. Я поднялся со стула, оказавшись как раз позади Ларри.

Я воспользовался телефоном, стоявшим на столике рядом с моим стулом. Удар пришелся ему в затылок, возле уха; он обмяк и повалился на пол. Я ударил его еще дважды, чтобы он наверняка не смог прийти в себя в течение ближайшего часа, и бросил телефонную трубку на место.

Затем приступил к обыску. То, что меня интересовало, я нашел в его письменном столе: записки и расчеты. Все, что я должен был знать, чтобы быть в состоянии делать то, что мог делать он. Это вместилось в две-три строки, все прочее я сжег.

Я снова поднял трубку и вызвал полицию. Услыхав их сирену, я вытащил мой служебный пистолет и выстрелил ему в горло. Он был уже мертв, когда они ворвались в комнату.

Совесть моя чиста. На суде я постараюсь объяснить мотивы моего поступка, хотя и не уверен, что присяжные признают их основательными.

В тех двух-трех строчках было сказано, как делать то, что мог делать он, Лоренс Коннот. Всякий, кто умеет читать, тоже мог бы это делать. Формула Коннота доступна всем грамотным людям – честным, нечестным, подлецам, преступникам, душевнобольным.

Лоренс Коннот был честным идеалистом, это верно. Мы были друзьями с детства, я его душу знал насквозь и, как говорится, в случае необходимости мог бы доверить ему мою жизнь. Все это так. Но ведь речь идет о гораздо большем!

Не только о его жизни! Не только о моей!

Кто может поручиться за человека, который вдруг почувствует себя богом? Предположите, что какой-нибудь человек стал единственным обладателем секрета, дающего ему возможность проникать сквозь любые стены, в любое закрытое помещение, в любой банковский сейф. Предположите, что этому человеку не страшно никакое оружие.

Говорят, что власть разлагает. Что абсолютная власть разлагает абсолютно. Можно ли себе представить более абсолютную власть, чем та, которой обладал Коннот? Человек, который, не боясь наказания, мог делать все, что ему взбредет на ум? Ларри был моим другом, но я убил его совершенно хладнокровно, понимая, что человека, владеющего тайной, которая может сделать его властелином мира, нельзя оставлять в живых.

Я – это другое дело.