Текст книги "Мустанг"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

5

Синди лежала рядом с Марком в постели Аманды. Сама Аманда отсутствовала, переключив телефон в режим автоответчика. Стоял телефон в спальне, так что они слышали, что наговаривали на пленку.

Диц собирался выехать с Гранд-Централ в 4:07 и прибыть в Гринвич в 4:45. Он предлагал Аманде пообедать с ним.

Миссис Марна Мид, мать Баффи, просила Аманду как можно скорее перезвонить ей. Она видела картины, на которых изображен ГрегХаммерсмит, восхищена ими, и ее заинтересовало предложение Баффи купить одну из картин, для которых позировал Джон Перино.

Позвонила она как раз в тот момент, когда Синди надевала презерватив на член Марка. Голос миссис Мид звучал отрывисто, по-деловому. Она хотела купить картину с Джоном Перино, а если все картины проданы, соглашалась заказать Амандееще одну и заплатить аванс. Слушая, Синди наклонилась и лизнула темный сморщенный мешочек. Потом улыбнувшись, подняла голову.

– Продали все? – спросил Марк.

– Все.

– Он будет позировать еще для одной?

– Нет.

– Джон сожалеет о том, что позировал?

– Нет.

Сексуальные игры Синди и Марка не отличались разнообразием. Оба они не страдали отсутствием воображения, но их сближал не калейдоскоп позиций, а родство душ. Не пылкость объятий, а тепло и нежность.

Марк сожалел, что Синди замужем и у нее пятеро детей. То есть он не мог просить ее оставить семью. Пока. Говорил, что подождет. Когда же дети вырастут, она...

Нет, отвечала Синди. Такому не бывать. Она призналась Марку, что Анджело – отец другого Джона, сына Бетси. Она любила Анджело. Она любила Марка. Бетси любила Анджело. Анджело любил Бетси. Все слишком запуталось.

Синди не говорила Марку, а он не догадывался, что она любила и Аманду и не хотела расставаться с ней. Раз в неделю, не чаще, они ласкали друг друга. Они обе знали, что каждой дороги эти редкие минуты. И улучали момент, чтобы побыть вдвоем и дать волю чувствам.

Синди стукнуло сорок. И в зрелом возрасте она не утратила былой красоты, но подтвердить это мог лишь новый портрет, написанный Амандой. Сейчас он стоял на мольберте. И сегодня, после возвращения Аманды, Синди собиралась позировать ей. Она знала, что Аманда не солжет, не будет ей льстить, но нарисует то, что видит, с фотографической точностью.

И незаконченный портрет показывал Синди такой, какая она есть: женщиной с чуть округлившимся животиком, с чуть обвисшей, уже не такой упругой грудью, женщиной чуть располневшей, но по прежнему красивой, не потерявшей ничего такого, о чем можно сожалеть. Синди видела Баффи у бассейна и не могла не позавидовать ее молодости. Однако для своего возраста выглядела более чем неплохо.

Когда Аманда закончит картину, решила Синди, она займет место в ее спальне.

Обычно Марк не торопился, не делал резких движений, чтобы не кончить слишком быстро: врожденный рационализм давал о себе знать. Иногда Синди хотелось, чтобы он потерял голову и забыл о том, кончила она или нет, думая только о себе. Нет. Неспешные, равномерные движения. Приятно, но не вихрь.

Может, он боялся порвать презерватив. Но на этот раз презерватив все-таки порвался. Когда Марк вытащил член, капельки спермы блестели на неприкрытой головке.

Спринцовки у Синди не было. Она напустила полную ванну воды, села в нее и тщательно подмылась, правда без особой надежды на успех

6

Леонард Брэгг и его партнер Патрисия Уэрнер сидели за столиком в гостинице «Красная лиса». Парнем Лен был крепким, с широкими плечами и здоровыми кулачищами. Его густые брови нависали над глазами. Серый костюм чуть не лопался по швам, Лен заметно поправился с тех пор, как приобрел его.

Триш Уэрнер ничем не стремилась подчеркнуть свою женственность. Коротко стриженные светлые волосы, квадратное лицо, выступающая челюсть, чуть сбитый набок нос, маленький белый шрам на правой скуле.

Лорен подошел к их столику, сел.

– Врач прислал мне еще один счет, – сообщила ему Триш. – На тысячу восемьсот семьдесят пять долларов.

– Наличных у меня с собой нет. Я вам их пришлю.

– Он говорит, что сможет убрать шрам. – Она коснулась правой щеки. – Но нос окончательно выпрямить не удастся.

– А меня все еще донимают головные боли, – пробурчал Лен.

– Хуже всего то, что я боюсь, – добавила Триш. – Они взяли у Лена визитную карточку. Они знают, кто мы.

– Вы нас не предупредили, – мрачно бросил Лен.

– Я же сказал, что оплачу пластическую хирургию. – Лорен смотрел на Триш. – И оплачиваю. Я не уверен, что я у вас в долгу, но плачу.

– Что значит – не уверены? – спросил Лен.

– Вы сами выбрали этот опасный бизнес. Или вы хотите сказать, что впервые попали в такую передрягу?

– Вы поручили нам следить за Перино и его женщиной. И сфотографировать их, если представится такая возможность. Но не сказали, кто такой Перино.

– Вы и так знаете, кто он.

– Вы не сказали, кем был его дед. В этом вся разница.

Лорен посмотрел на подошедшего официанта, заказал двойное виски с содовой и подождал, пока официант отойдет.

– Ладно, вас стукнули по голове. Так почему надо злиться на меня? Вы действовали в рамках закона. Следили за кем-то по моему указанию, пытались сфотографировать. Перино отдал приказ избить вас. Перино, не я. А последующие шесть месяцев вы только стонете и плачетесь. Пора что-то и делать.

– Что? – переспросила Триш. У нее нервно задергалась щека. – Вы бы хотели, чтобы мы убили его?

Лорен изогнул бровь.

– Скажем, за полмиллиона баксов? Лен покачал головой.

– Мы не успеем их потратить.

– Успеете, если пораскинете мозгами. Прежде всего сделать это надо не в Детройте.

– Ловко...

– Ловко. Подумайте об этом. А я дам вам десять тысяч на расходы. Чтобы легче думалось. Я скажу вам, где он живет, где останавливается в поездках и все такое. Ваше дело – составить план.

– А потом?

– Вы составляете план. И на этом останавливаетесь, ждете моей команды. Я хочу, чтобы вы реализовали этот план, но придется дождаться удобного момента. У вас причин ненавидеть Анджело Перино не меньше, чем у меня. Но не давайте волю чувствам. Сохраняйте хладнокровие и разрабатывайте план. Деньги вы получите через день-другой. Плюс тысячу восемьсот семьдесят пять долларов для врача.

7

Доктор Джон Перино умер 6 августа 1988 года в возрасте восьмидесяти двух лет.

Телефон зазвонил в два часа ночи. Анджело не было, трубку взяла Синди. Несколько следующих часов она пыталась разыскать Анджело, и в конце концов с помощью Кейджо ей это удалось. Анджело и Тадаши Комацу отправились в загородный клуб в окрестностях Токио, чтобы обсудить некоторые вопросы, связанные с разработкой электромобиля.

Анджело вылетел в Детройт первым же рейсом. Синди привезла с собой Джона и Энн. Трое младших остались дома с нянькой.

Брат Анджело и его жена приехали из Флориды с тремя детьми и четырьмя внуками. Его младшая сестра прибыла со вторым мужем и детьми от обоих браков.

Вдова, Дженни Перино, принимая родственников и друзей, держалась достойно, лишь иногда промокая глаза носовым платком, выслушивала соболезнования, не пропуская ни слова. Некоторых она приветствовала на английском, других – на итальянском.

На отпевание в церкви собралось более пятисот человек. Бетси прилетела из Лондона. Алисия Хардеман – из Гринвича. Присутствовали Лорен и Роберта. Из Аризоны на личном самолете прилетел совсем уже старенький Джейкоб Уэйнстайн. Четверо сицилийцев прибыли из Палермо: два старика и двое мужчин средних лет. С ними почтительно поздоровались два десятка смуглолицых американцев итальянского происхождения. На службе присутствовали губернатор штата Мичиган, мэр Детройта и никак не меньше пятидесяти врачей.

– Видите, – шепнула Синди Джону и Энн, – ваш дедушка пользовался заслуженным уважением.

Джон степенно кивнул. Энн заплакала, жалея дедушку.

Дюжина телекамер нацелилась на двери церкви, когда зазвонил колокол, возвещая о выносе тела.

Четыре открытых автомобиля везли цветы. За катафалком к кладбищу следовала процессия из шестидесяти машин.

Дом не смог вместить всех приглашенных на поминки, поэтому для этой цели использовали сад «Итало-американского клуба», перевидавший на своем веку не только траурные церемонии, но и веселые свадьбы.

Из весех сыновей и дочерей доктора Джона Перино лишь один Анджело свободно говорил по-итальянски. Он приветствовал гостей с Сицилии от лица всей семьи и поблагодарил их за приезд.

– Buongiorno, Signore Calabrese. Molte grazie, molte grazie. Questa e mia moglie, Cindy. Anche mio figlio e mia figlia, Giovanni ed Anna. (Добрый день, синьор Калабрезе. Спасибо, что приехали, большое спасибо. Это моя жена, Синди. Мои сын и дочь, Джованни и Анна (итал)).

Все дети приглашали Дженни переехать к ним. Она же настояла на том, чтобы остаться в доме, где прожила столько лет с любимым мужем. У нее много друзей, говорила она, и они не оставят ее одну. Синди и Бетси стояли вместе с бокалами красного вина. Бетси знала, что Синди известно, кто отец ее Джона. Поскольку Синди не устраивала по этому поводу скандалов, Бетси ее зауважала.

– Я всегда думала, каково быть членом большой семьи, где все любят, поддерживают друг друга? – задала Бетси риторический вопрос.

– Такая семья может и спеленать, – отозвалась Синди. – Разумеется, Анджело они не спеленали, но...

– Кто смог бы спеленать Анджело? – спросила Бетси.

– У меня тоже большая семья, – продолжила Синди. – Надеюсь, каждый из моих детей сможет расправить крылья.

– У Номера Один было двое детей. Номер Два умер, думая, что тоже оставил двоих, но Энн – не его дочь. Мой отец сподобился только на одного ребенка. И наговорил столько гадостей о моих пятерых. Да и о твоих тоже.

Синди улыбнулась. Она не сказала Анджело и не собиралась говорить Бетси, что снова забеременела.

Глава 27
1988 год

1

Призналась она Аманде.

– Что скажет Анджело, меня не пугает. В конце концов у него есть сын от другой женщины. К тому же он может поверить, что ребенок его.

– Пока этот ребенок не вырастет и не начнет преждевременно лысеть, – резонно заметила Аманда. – Я не уверена, что ты сможешь сохранить это в тайне. Ты не захочешь жить с таким камнем на душе. Как такое вообще могло случиться?

– Как только я вышла замуж, я хотела иметь детей. Мы зачали Джона в первый же год. Потом я какое-то время принимала противозачаточные таблетки, чтобы выдержать двухгодичную паузу между Джоном и Энн. Та же история повторилась с Моррисом и Валери. А с Мэри пауза затянулась на четыре года. После Мэри я пила таблетки пять лет. Но мой гинеколог посоветовал сделать перерыв. Вот...

Аманда все еще работала над третьим портретом Синди. Синди стояла на возвышении. Аманда оставила мольберт, подошла к ней. Поцеловала, сначала губы, потом соски. Обняла, погладила, вернулась к мольберту.

– Марк хочет сказать Анджело. Он хочет ребенка.

– Ему же не придется его воспитывать.

– Времени у меня в обрез. Мне надо принять решение.

– Для тебя это сложно? – спросила Аманда. – Я имею в виду решение об аборте? Синди кивнула.

– В Детройте, на похоронах, мать Анджело спросила меня, крещеные ли наши дети. Пришлось сказать ей, что нет. Она добилась у меня обещания окрестить их. Разумеется, она хочет, чтобы они стали католиками. Я не могу этого сделать. Ни один священник не будет их крестить, пока родители не дадут обещания воспитывать их в католической вере. Я к этому еще не готова. Меня крестили в пресвитерианской церкви. Анджело воспитывали как католика Дело в том, что, сделав аборт, я не смогу сказать об этом Анджело. Вроде бы я знаю Анджело, но...

– Позволь задать тебе один вопрос, – прервала ее Аманда. – Он признался, что Бетси родила от него ребенка. Он признавался в чем-то еще? Были у него другие женщины, кроме Бетси?

Синди пожала плечами.

– Я никогда не говорила ему о Дице, да и о нас с тобой. Или Марке. Я не знаю, что он думает. Он реалист...

– Что у вас за отношения? Свободная любовь? – Синди улыбнулась.

– Я дитя шестидесятых. И так и не стала яппи. Когда я повела Мэри в подготовительный класс, все мамаши были куда моложе меня. За чаем с пирожными одна из них заявила, что я, возможно, не так серьезна, как она, потому что мое поколение не дорожит теми моральными ценностями, что незыблемы для нее.

Аманда рассмеялась.

– Ценности. От таких слов меня тошнит. Аманда вновь подошла к возвышению и поцеловала Синди в спину.

– Я не могу, – прошептала Синди и внезапно зарыдала. – Я просто не могу позволить себе еще одного ребенка!

Аманда обняла Синди.

– Я тебе помогу. Я сделала два аборта. Есть отличная клиника в Нью-Хеивене. Мой доктор – женщина. Она о тебе позаботится. Я отвезу тебя туда и обратно.

На следующей неделе в клинике Нью-Хеивена зародыш удалили. Врач посоветовала Синди больше не принимать противозачаточные таблетки и предложила перевязку маточных труб. Неделей позже, когда Анджело улетел в Детройт, откуда собирался отправиться в Японию, Синди вернулась в Нью-Хейвен, где ей и сделали эту операцию.

Марку она ничего не сказала. Он посетил хирурга на Парк-авеню, где ему сделали вазэктомию. Марк рассказал Синди о вазэктомии, и она решила не говорить ему, что нужды в его операции не было, она и так обезопасила себя. (Иссечение семявыносящего протока).

2

Триш Уэрнер решила не останавливаться в отелях и мотелях Гринвича. Вместо этого в аэропорту Ла-Гуардия она взяла напрокат автомобиль и поехала в «Стауфферс инн» на автостраде, пересекающей округ Уэстчестер. Они с Леном решили, что в Гринвич ей лучше отправиться одной. Она могла изменить облик, а он – нет.

Прежде всего Триш обстригла волосы, оставив ежик высотой в полдюйма. Потом надела каштановый парик. Перино не видел ее лица после пластической операции, так что узнать не мог.

Из аэропорта она уехала на неприметном «форде», вооруженная фотокамерой «никои» с компактными телеобъективами. Отснятые пленки она отправляла Лену по почте из Рея, городка в штате Нью-Йорк.

За четыре дня Триш сфотографировала дом Перино со всех сторон, а также всех выходящих и входящих в него людей. Она идентифицировала его жену и детей. Детально изучила окрестности.

Пристрелить Перино из ружья не составляло никакого труда. Оставалось лишь дождаться команды Хардемана.

3
1989 ГОД

Волосы и пушистые усы шестидесятидевятилетнего Фроулиха давно поседели. Кожа на лице обвисла, ее прорезали глубокие морщины. Фроулих носил маленькие круглые очки в роговой оправе и держался с видом человека честного и правильного, которому, однако, приходилось постоянно пребывать начеку, в готовности отразить выпады врагов.

– Я не раз имел дело с наследниками тех, кто построил промышленные империи, – не говорил, а вещал он. – Работа приносила основателям этих империй столь полное удовлетворение, что их просто не интересовало ничто другое. Но их наследники... Поддерживать в должном виде созданное предками – не такая уж заманчивая перспектива. Случалось, они не хотели жертвовать ради этого всем остальным. Они имели права на уверенность в завтрашнем дне и на простые радости жизни.

Лорен, Роберта и Фроулих сидели за обеденным столом в детройтском доме Хардеманов. Лорен только что прогулялся к бару и в очередной раз налил себе виски. Его уже пошатывало.

– Мой муж получил контроль над компанией, когда она катилась под гору, – заметила Роберта. – «Сандансер» терял рынок. В последние годы первый мистерХардеман утратил контакте реальностью.

Фроулих кивнул и поднял бокал вина, салютуя Лорену.

– Мистер Хардеман проявил редкую проницательность, наняв мистера Перино и оформив партнерские отношения с «Шизокой». В результате появился «ХВ-стэльен», вытащивший компанию из пропасти.

– Именно так, – пробурчал Лорен.

Фроулих кивнул, еще выше поднял бокал. Силуэт его великолепно сшитого костюма-тройки портила пачка «Мальборо», оттопыривавшая карман жилетки.

– Мои партнеры и я сам провели всесторонний анализ вашей компании. Поскольку акций в свободном обращении нет, оценить их довольно сложно. В свое время мы склонялись к тому, чтобы предложить вам восемьсот пятьдесят долларов за каждую. Мы даже связывались с вами по этому поводу. Мне нет нужды говорить вам, что биржевой кризис восемьдесят седьмого года радикально изменил цену всех без исключения акций. Я полагаю, что в настоящее время ваши акции стоят порядка шестисот долларов. Возможно, мне удастся убедить моих партнеров предложить вам по шестьсот пятьдесят долларов за акцию.

– Это очень значительное понижение, мистер Фроулих, – покачала головой Роберта. Фроулих кивнул.

– Деньги сейчас в дефиците, миссис Хардеман. Я сомневаюсь, что вы найдете другого покупателя, который согласится заплатить больше пятисот пятидесяти долларов. Хотя компания приносит прибыль, долги ее очень велики.

– А все потому, что этот чертов Перино убедил нас строить новый завод, – прорычал Лорен.

– Который сейчас является гордостью компании, – добавил Фроулих. Роберта покачала головой.

– Новая цифра разочаровывает.

– Попробуйте взглянуть на сложившуюся ситуацию с моей стороны. Свободных денег сейчас нет. Если я предлагаю шестьсот пятьдесят долларов за акцию, я должен предложить их всем акционерам. Если все согласятся, мне придется заплатить шестьсот пятьдесят миллионов долларов. А вот теперь вернемся на вашу позицию. При стоимости акции в шестьсот пятьдесят долларов за весь пакет вы получите сто шестьдесят два миллиона и пятьсот тысяч долларов. Если в акция стоила на две сотни долларов больше, вы бы дополнительно получили еще пятьдесят миллионов, но вы и так станете очень состоятельными людьми. Да еще с ваших плеч свалятся все заботы по управлению компанией. – Лорен кивнул.

– Полагаю, после уплаты всех налогов я еще смогу купить отличную квартиру в Париже и яхту в Сен-Тропезе.

– Вы пришлете нам письменное предложение? – спросила Роберта.

– Разумеется, – кивнул Фроулих. – Но на определенных условиях. Я должен получить контрольный пакет, то есть не только ваши акции, но и акции фонда Хардемана. К тому же я, естественно, не смогу заплатить шестьсот пятьдесят миллионов долларов деньгами, из них сто шестьдесят два миллиона пятьсот тысяч вам. Мои партнеры и я предложат вам сделку: часть – деньгами, часть – векселями, часть – акциями нашей компании. Последние мы уступим вам по цене, ниже биржевой, и вы получите дополнительную прибыль, если захотите их продать. Как я и говорил, после завершения этой сделки вы станете очень богаты. И покупка квартиры в Париже и яхты в Сен-Тропезе нисколько не отразится на вашем благосостоянии.

Лорен улыбнулся.

– Я просмотрю документы сам, а потом их проанализируют мои юристы и бухгалтеры. Но я думаю, что мы договорились.

4

– А я думаю, что договариваться тут не о чем, – отрезала Роберта после ухода Фроулиха. – Она сидела на кухне и пила кофе. Лорен, раздевшийся догола, ставил грязные тарелки в посудомоечную машину. В последнее время он просил Роберту не бить его, потому что не мог больше терпеть боль. Но иногда она все-таки охаживала его кнутом. Вот и сейчас он лежал на столе. И уже дважды она огрела его, заставляя подпрыгивать и верещать от боли.

– Иди сюда. – Лорен подошел, опустился перед Робертой на колени. – Сначала Фроулих предлагал восемьсот пятьдесят долларов за акцию. Теперь – шестьсот пятьдесят, но не деньгами, а бумажками. В итоге он еще спустит цену.

– В этом году мне исполнится шестьдесят. Даже если мы получим двадцать миллионов, мы сможем удалиться отдел и спокойно коротать старость... Не обязательно в Париже.

– Ты этого хочешь?

– Я хочу хоть немного пожить иначе, Роберта. Я хочу уехать туда, где знать не знают Анджело Перино и где я никогда больше не услышу его имени. В этой сделке крайним окажется он. Даже Номер Один не смог бы подложить ему такую свинью.

– Решение принимать тебе. Лорен поднял голову, встретился с Робертой взглядом и кивнул.

– Я выхожу из игры.

5

Роберта сидела на кушетке в «люксе» Анджело в хьюстонском «Хайатт ридженси». Часы показывали десять утра. Приехав в отель вечером, Роберта заприметила Анджело в баре с молодой женщиной и позвонила ему, лишь когда женщина, по ее прикидкам, уже не могла не уйти. Роберта, разумеется, упомянула о ней, но Анджело, рассмеявшись, ответил, что эта рыженькая – компьютерный маг и помогает ему в определении концепции электромобиля. Потом разговор перешел надела компании.

– Что ходить вокруг да около. Я не могу определиться, на чьей стороне мои симпатии. Все встало с ног на голову. Я ничего не понимаю.

– Лорен знает, где ты сейчас?

– Конечно. В Хьюстоне. Он думает, я поехала сюда, чтобы подыскать гнездышко, куда мы удалимся на покой.

– А как же Париж?

– В Париже говорят по-французски. Он боится, что никогда не выучит язык.

– Ему никогда не выучить и техасского диалекта. – Роберта покачала головой.

– Зря ты его ни во что не ставишь. – Она пригубила кофе, который налил ей Анджело из кофейника, стоявшего на сервировочном столике. Его прикатил официант из бюро обслуживания.

– Знаешь, иной раз мне кажется, что я куда более достойный наследник Номера Один. Я не позволю Лорену уничтожить компанию.

– Ты действительно сможешь остановить его?

– Не задавай вопросов, тогда мне не придется лгать тебе. Поскольку ты не знаешь, на чьей ты стороне, давай лучше не будем говорить об этом. – Робepтa покачала головой. – Я спасла одну компанию, и что это изменило? Мой первый муж умер и...

– Для очень многих это не пустяк, – прервал ее Анджело. – В Детройте есть семьи, которые больше пятидесяти лет работали в «Вифлеем моторс», а потом в «ХВ моторс». Есть люди, которые многие годы ездят только на «сандансерах», а в последнее время – на «стэльенах». И не хотят пересаживаться на автомобили других марок. Роберта коснулась его руки.

– Мы потрахаемся? – спросила она. Анджело сухо улыбнулся.

– Ты уже знаешь, на чьей ты стороне.

– Не смейся надо мной, Анджело. – Роберта наклонилась и поцеловала его в шею. – У нас с Бетси одна беда на двоих. Она не может выйти за тебя замуж, и я тоже.

– Я даже не подозревал, что у тебя возникала такая мысль.

– Пожалуй, я об этом не думала. Во всяком случае, серьезно. И моя беда не в том, что я не смогла выйти замуж за тебя, а в том, что мне не удалось найти такого мужа, как ты. Обоих моих мужей я подмяла под себя. Пришлось. Если в я этого не сделала...

– Дальше можешь не продолжать, – оборвал ее Анджело.

Она поставила кофейную чашку на стол.

– Чего я хотела бы, так это шотландского. Неплохо это меня характеризует, не так ли? Пить виски до полудня.

– А как насчет «мартини»? Холодного, как лед? Я готов составить тебе компанию.

Роберта кивнула, и Анджело направился к маленькому бару-холодильнику.

– Мне раздеться? – спросила она.

– Как же мы будем трахаться, если ты не разденешься?

– То, с чего я хотела бы начать, раздевания не требует. Иди сюда. Посмотрим, какие ощущения вызывают губы женщины, смоченные ледяным «мартини».