Текст книги "Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков"

Автор книги: Гана Боржковцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Я лазал, – отвечает Пип.

– Ты что, рехнулся? – вопрошает разгневанная пани учительница. – А если бы ты свалился оттуда?

Она тоже смотрит наверх.

– Оно же совершенно сухое! Под тобой могли обломаться ветки. Видишь, вот такая, как тут лежит. Да ты понимаешь ли, что от тебя ничего бы не осталось, если бы ты свалился?! Нет, все мальчишки одинаковы. Им бы только лазать да лазать! Чтоб я вас здесь больше не видела! Ну-ка марш за своей группой! А ты иди со мной рядом.

Она хватает Данку за руку и волочит ее за собой. Данка еще раз оглядывается на Пипа. Нет, им только бы лазать по деревьям…

Ярда тащится в хвосте своего класса, временами оглядываясь назад. И вдруг Пип оказывается возле него.

– Так ты не сверзился? – шепотом спрашивает Ярда. Собственно, у него не было намерения шептать, но это вышло как-то само собой.

– Сверзился, – отвечает Пип и идет вперед.

Марьянка и Мартин не произносят ни слова.

Шофер гудит – торопит детей быстрее занимать свои места. Так обычно поступают все шоферы, только этот не знает, что своими сигналами он подгоняет лишь пана учителя Штёвичка и Вашека, которые, как по команде взявшись за руки, мчатся к автобусам со всех ног.

Этого еще не хватало, чтоб машины уехали без них. Оба пыхтят как паровозы.

– Мы добрых два-три километра пробежали в гору, – объясняет учитель пани Беранковой.

Та лишь пренебрежительно отмахивается.

– Но пропажу нашли? – спрашивает Анежка.

– Нашли, – несколько смущенно отвечает Вашек. – Под стулом в кафе. На обратном пути пан учитель решил заглянуть туда на всякий случай. Ну как тут обо всем упомнишь, если забот так много!

Рассуждение десятое

Теперь я точно знаю, почему мама боится людей больше, чем микробов. Я тоже. Потому что иногда люди вредят друг дружке не известно почему. Ни за что ни про что. Просто так. Если у вас что-нибудь украли – это еще пустяки. Собственно, он, вор, не хотел причинить вам горя. Просто ему не терпелось иметь вещь, которая случайно оказалась вашей. Вы могли бы ему сказать, например, на вот, возьми, если уж тебе так хочется. А вот если кому-то охота, чтоб вы сверзились с дерева… Вы же не скажете ему – ну ладно, давай я расшибусь, если уж тебе так хочется. Мама об этом знать не должна. Может, исправилка и пошла бы Ярде па пользу. А нам определенно пошел на пользу Ярдин урок. Вы ведь поняли, что у него ничего не вышло. Я так и не могу сообразить, как удалось этому помешать. Потому что снять Пипа с дерева я бы никогда не отважилась. Донка – еще так-сяк. Так что же, как же это вышло? И знаете, что я думаю? Что, собственно, на деле все происходит не так, как представляется. Не приходит ли вам хоть изредка в голову, что этот наш гигантский мир – не более чем точка в удивительной черной вселенной? Что, собственно, не так уж он и велик! А может, велик все-таки? Печка – это не слон, разумеется, но что же она такое? Бесконечный круговорот ничтожных точек – не пострашнее ли он любого слона? А с другой стороны, печка – это печка, земля – это земля, только весь этот мир до ужаса незнаком нам и вовсе не похож на тот, каким представляется нам на первый взгляд. И происходят в нем такие вещи, которые, собственно, не должны бы происходить. Так что вы все это можете испытать сами и пережить страх, и несмотря ни на что надеяться на лучшее.

Где бы вы были без Анежки?

– Вашек, ты ведь мне покажешь, да? – просит Анежка. – Вообще не представляю, как это замещать. Вычислить – я бы вычислила, но это идиотское замещение…

– Не приставай к нему, – одергивает ее Андула, – я в этом тоже ничего не смыслю, но что-то мне подсказывает, будто сегодня мы пойдем в физкабинет смотреть ковбойский фильм.

– А мне чутье подсказывает, что мы сегодня будем писать контрольную. Кроме того, об этом в последний раз нас предупреждал и Штёвичек.

– Против судьбы бессилен даже Штёвичек. Если уж предопределено, чтоб мы шли в физкабинет…

– Вашек, ну не будь таким противным и перестань жевать свои идиотские пироги. Ты же скоро на целый центнер потянешь. Тебе уж и так до него немного осталось.

До центнера Вашеку, по правде сказать, не хватает килограммов шестидесяти, но Анежка так мило просит, что Вашек перекладывает булку в левую руку и с набитым ртом начинает объяснение. Андула на некоторое время заставляет смолкнуть свой внутренний голос и на всякий случай все-таки тоже слушает…

– В правом углу, сверху, напишут дату те из вас, кто – против обыкновения – не забудет, какое сегодня число, – произносит пан учитель и для верности сам пишет на доске дату.

Ниже, под датой, и посредине страницы поставьте номер (контрольная работа № 4) и только потом, две строчки отступя, тут же, с краю, напишете задание. Во-первых…

– А у меня нет ручки, – жалуется Анежка.

– Так нечего каждый раз что-нибудь забывать, – сердится пан учитель, – и не поднимай такой гвалт. Пусть тебе кто-нибудь одолжит ручку. Во-вторых…

– Да я же ее не забывала. Она только что была тут.

Пип вынимает пенал. Обычно там у него лежит запасная шариковая ручка. Но сегодня ее нет. Наверное, девочки вытащили. Вашек – он сидит через проход между рядами – тоже пытается как-то помочь Анежке. Собственная ручка лежит у него на парте, а он усердно роется в портфеле. Пип пишет задание. Не забыл ли он поставить дату? Наверняка забыл. Но теперь ее уж никуда не поместишь. Может, поставить возле номера контрольной? Тогда все сольется… Вашек тоже уже пишет. А Анежка? Ее что-то не слышно, наверное, кто-то уже выручил… Пип оборачивается. Анежка по-прежнему растерянно оглядывает ряды. А перед Вашеком на парте лежит еще одна ручка, потому что сам Вашек спокойно пишет какой-то другой. Пип, разозлившись, сердито тянет его за рукав.

– Ты почему не даешь Анежке лишнюю ручку?

– Какую лишнюю? Кому? – удивляется Вашек.

– Ручку, Анежке, – строго напоминает Пип. – Ты разве не слышал, что ей нечем писать?

– Да у меня же только одна. А карандашом не велят.

Пип поражен.

– А вот это что? – показывает он на самописку, лежащую перед Вашеком на парте.

– Это? Да это же моя ручка. Моя единственная ручка, я ею сам пишу, – настаивает Вашек, показывая на нее той, другой, которую он сжимает в пальцах.

Пип не верит своим ушам.

– Вашек…

Тут Вашек вздрагивает.

– Смотри-ка, правда, их две, – с удивлением говорит он. – Совершенно одинаковые. Откуда же здесь взялась вторая?

Ручки действительно почти одинаковые. Голубые с золотым ободком. Пип не долго размышляет над этой загадочной историей. Хватает ручку и подает Анежке. Анежка, даже не поблагодарив, поспешно переписывает задание. Без даты и без номера контрольной. То-то порадуется пан учитель! Пип сидит, неподвижно уставясь на доску.

– Что с тобой, Филипп? – удивляется пан учитель. – Не можешь разобраться с первым примером? Оставь его и решай другие. Потом вернешься к первому.

Пип вздрагивает.

– Конечно, я так и поступлю, – пищит он таким высоким голосом, что все на него оглядываются; потом он берет свою красную без ободка ручку и начинает решать. Первый пример.

Пан учитель качает головой, а убедившись, что у Пипа все идет на лад, поворачивается к Ярде.

Пип, который обычно не разговаривает на переменке, теперь идет за Анежкой.

– Ты вернула Вашеку ручку? – любопытствует он.

– Интересно, чего бы я стала возвращать ему ручку, если она моя? – злится Анежка. – Я забыла ее у него на парте, когда он объяснял, да так и не объяснил эти замещения. Какой у тебя ответ в первом примере?

– Двенадцать целых двадцать пять сотых, – отвечает Пип.

– Вот у всех так вышло, – раздраженно отвечает Анежка. – А у меня получилось тысяча сто девяносто восемь. И все из-за его глупых замещений. Если бы я не замещала, я бы и без него увидела, что половина… двадцати четырех целых и пяти десятых никак уж не тысяча. А потом я замешкалась из-за этой ручки. И он не соизволил сказать, что я ее забыла у него на парте! Конечно, где уж ему, у него полно других забот, – добавляет она язвительно.

В коридоре Пипа подзывает Вашек.

– Я не нарочно, – извиняется он. – Только когда я думаю о чем-нибудь одном, то забываю про остальное. Мама говорит, что я в папу. Папа у нас иногда чудно поступает. Ты подумай, как-то мама послала его за покупками, чтобы успеть до закрытия магазина. Вечером у нас дома – настоящая психушка. Родители на работе засидятся, возвращаются поздно, хотя утром обещают, что сегодня-то уж обязательно придут пораньше. Уж я их повадки знаю, поэтому иногда покупки делаю сам, а иногда – забываю…

– Когда снова думаешь о чем-нибудь интересном, – предполагает Пип.

– Ну да. Так вот, значит, мама просила папу как можно скорее сбегать в магазин и принести десяток яиц и одну бутылку молока. Ты не поверишь, но папа побежал и принес одно яйцо и десять бутылок. Обратно он шел уже не торопясь. И мама сказала, что теперь ей понятно, в кого я такой чудной. Но я и в нее уродился тоже. Мы все такие. Ты как считаешь, это большой недостаток?

– Да нет, – отвечает Пип, – но что вы сделали с десятью бутылками?

– Бутылки были поллитровые, – отвечает Вашек. – Две мы выпили, а остальное молоко прокисло. Из него мама сделала творог. А творога из такого количества получается не так уж много.

– А на ужин у вас на всех было одно яйцо?

– Уж не помню. Кажется, мама открыла еще банку сардин.

Раздается звонок. Коридоры постепенно пустеют. Вашек запихивает в рот последний кусок огромной булки. «Треть яичка для него чепуха», – отмечает про себя Пип. И вдруг его осеняет.

– Ты не катаешься больше на велосипеде? – спрашивает он.

– Нет. У меня теперь много других забот, – отвечает Вашек фразой, которая в последнее время ему особенно полюбилась. – Как-нибудь я тебе о них расскажу. А потом снова начну кататься.

Вашек неожиданно останавливается в дверях, так что Пип наталкивается на него:

– Или, собственно, потом-то и не буду кататься, – загадочно добавляет он.

Даже мама признала, что для зимних сапог сейчас несколько жарковато. Пип убеждает ее, что прошлогодние сандалии еще вполне хороши, потому что жуть как не любит ходить по магазинам. Девочки о своих прошлогодних ботинках ничего подобного не утверждают. И против новых не возражают.

– Вы идите, а я пока наведаюсь к тете, – предлагает Пип.

– Ну хорошо, – соглашается мама. – Мы потом зайдем за тобой.

– Только меня там уже не будет.

А куда же он денется? Данка выходит в прихожую следом за Пипом.

– Пип…

– Ну да, – совершенно невпопад отвечает Пип. – Пока. Если я немножко задержусь, пусть мама не… Вашек говорил…

И Пип уходит.

– Он был у меня совсем недолго, – сообщает тетя. – И дав но ушел. Наверное, он уже дома. Мы туда позвоним, а пока выпьем чаю. Покажите мне ваши новые туфли, девочки.

– Лучше я прямо сейчас позвоню, – волнуется мама.

К телефону никто не подходит. Папа предупреждал, что он сегодня придет поздно. А где Пип? Руки у мамы дрожат.

– Не сходи с ума, Мария, – умоляет тетя. – Ну, значит, пошел к кому-нибудь из приятелей. Радуйся, что мальчик не сидит как пришпиленный дома. Ведь только половина восьмого.

– Половина. Неужели уже полвосьмого?! – пугается мама. – Я и не предполагала, что мы так задержались.

– Вот именно, – замечает тетя. – Он, наверное, заглянул домой, а вас там не – было, он и ушел гулять. Пойдемте что-нибудь съедим; пока вы доберетесь до дома, он тем временем вернется.

Но мама не хочет есть.

– Ты не сердись, – просит она тетю, – мы придем к тебе завтра.

Тетя улыбается, глядя на нее.

– Ладно. Только звякните, что у вас все в порядке.

И тут же жалеет о своих словах. Мама смотрит на нее в совершенном ужасе. Значит, тетка тоже боится.

– Знаешь, мама, – вдруг произносит Данка, – вы идите домой, а я приду через некоторое время. Тут за углом живет один мальчик из их класса, я загляну к нему.

Марьянка удивленно смотрит на сестру. Зачем было Пипу идти к Ярде? Но маме она тоже говорит:

– В самом деле, это совсем рядом. А мы пока посмотрим, как там дома. Может, он уже сидит дома и удивляется, куда это мы запропали.

Марьянка не может оставить маму в одиночестве, пока Пип не объявился.

– Добрый вечер, – здоровается Данка. – Пани Комарекова, скажите, пожалуйста, к Ярде никто не заходил? Нашему Филиппу уже давно пора ужинать, мама сердится, а он где-то бродит, вот она и послала меня за ним.

Данка знает, что о некоторых вещах людям нельзя говорить прямо – нужно «переложить» мысль на тот язык, который они понимают.

– Ярда тоже где-то носится, мерзавец этакий, – приветливо отзывается пани Комарекова. – И ужин у нас тоже на столе.

Это «тоже» Данка должна понять так, что как только Ярда появится, пани Комарекова пошлет его за пивом, а потом – в постель, чтоб она могла от него отдохнуть.

А если проголодается – может отрезать себе ломоть хлеба, если, конечно, он не забыл его купить.

– Какой-то парень его уже давно тут поджидает. Может, он и есть этот…

– Филипп, – подсказывает Данка.

– Ну да. Может, он, а может, еще кто. Погоди.

Пани Комарекова возвращается, таща за собой из огорода перемазанного грязью карапуза. Карапуз одной рукой вытирает себе нос, а другой держит Анежкин мяч.

– Он?

– Нет, – отвечает Данка. – Это не Филипп, это Шиша.

Мальчишка испуганно таращит глаза.

– Ну-ка, беги домой! – напутствует Шишу пани Комарекова. – Мать небось тебя тоже с ужином заждалась.

Карапуз совсем перепугался, как будто с ним и впрямь разговаривали на таком языке, какого он отродясь не слыхал.

– Ну спасибо, – благодарит Данка и откланивается: – До свидания.

Она не в силах сообразить, как ей могло прийти в голову искать Филиппа у Ярды. От этого посещения только страшно становится. «Пани Комарекова не утруждает себя заботами о сыне, – думает Данка. – Она и понятия не имеет, что этот маленький приятель Ярды вовсе не Филипп. Она даже имени его не знает».

Пип заперт в гараже у Фиаловых; там бесчисленное множество хлама. Инструмент, тряпье, куски железа, жерди, вальки, цилиндры, невообразимым образом запутанная бельевая веревка и по крайней мере четыре детские колясочки, более или менее разоренные. Пипу доподлинно известно, что у Вашека нет братьев и сестер. «Фиаловы с большим приветом, – думает Пип, – втроем съедают одно яйцо, зато одного-единственного Вашека возили в четырех колясочках». Подобраться к колясочкам проще простого. Когда Пип сюда пришел, калитка в сад была распахнута, а на двери висел замок с воткнутым в него ключом. Дверь была не заперта. Только позже кто-то повернул в замке ключ. Пип попытался размотать клубок бельевой веревки. Один ее конец был прикреплен к какому-то странному устройству. Если нажать ногой, шнур навивается на цилиндр. Пип, хоть и не понимает, к чему эта машина и как он отсюда выберемся, совершенно счастлив.

Стоило Данке краешком глаза взглянуть на маму, как она поняла, что Пипа еще дома нет. Не появился он ни в девять, ни в половине десятого. Мама с Марьяной уже обзвонили всех соседей. Никто его не видел. Скорее всего, во второй половине дня он вообще не заглядывал домой, потому что они слышали, как в квартире звонил телефон, но никто не поднимал трубку.

В школу к папе дозвониться невозможно. В кабинете уже никого нет.

– Нужно звонить в милицию, – решает мама. – Или же в…

Дети понимают, что она имеет в виду, но не отваживаются произнести вслух. Она не в состоянии даже отыскать номер больницы в справочной книге. Словно она всегда ждала, что это произойдет, и стоит ей набрать первую цифру, как она убедится, что была права. Данка берет у нее справочник и нерешительно пробует отыскать номер больницы.

На лестнице слышны шаги. Все трое вскакивают, и в тот же момент понимают, что это папа.

– Что случилось?

Отец берет у Данки справочник и, не снимая пальто, быстро перелистывает страницы. Одиннадцатый час…

Папа подымает трубку, и тут Данка вдруг хватает его за руку.

– Погоди… Пип что-то говорил про Вашека, он к нему хотел зайти, прежде чем идти к тете.

– Про какого еще Вашека?

– Про Вашека Фиалу. Вашек учится с ним в одном классе.

– Что он еще говорил?

– Чтоб мама не тревожилась, если он задержится. И что-то про Вашека.

– Ты знаешь, где Вашек живет?

Папа снова открывает справочник.

– Ваш мальчик? – переспрашивает профессор Фиала. – Погодите, пойду посмотрю, кто из друзей Вашека еще у нас дома.

– Уже четверть одиннадцатого, – напоминает папа.

– Да, да, иду, иду, – уверяет пан профессор.

– Разве Вашек еще не спит? А вы уверены, что он дома?

– Сейчас проверим. Но вы не беспокойтесь. Если они вместе, то ничего страшного не натворили. Вообще Вашек вполне разумный мальчик. Если не увлечен чем-нибудь…

Папа не вешает трубку, а девочки стоят у него за спиной, боясь взглянуть друг на друга. У Вашека Пипа нет – это ясно. Ведь невозможно в половине одиннадцатого ночи не обнаружить в доме чужого мальчика. Время тянется невыносимо медленно. Папа уже готов повесить трубку, как вдруг пан профессор отзывается снова.

– Наверное, он у нас. Сейчас мы выясним. Вашек вспомнил, что он слышал, будто кто-то возится в гараже. Теперь вот найти бы ключ… Ну что, Вашек, нашел? А может, он опять завалился за шкаф? Постой, я тебе помогу отодвинуть…

Теперь в трубке ничего не слышно.

– Там, – говорит Марьяна на углу улицы, и все бегут за ней следом.

Возвращаясь вечером домой, Вашек услышал какие-то подозрительные шорохи, доносившиеся из гаража.

– Кто там? – окликнул он.

Никто не отозвался. Видно, от сквозняка в гараже что-то свалилось. «Надо бы запереть, – подумал Вашек. – Ключ тут. Ну вот, теперь все в порядке».

– Папа не заходил в гараж? – на всякий случай спросил он у мамы.

– Зачем? Что ему там делать? – отозвалась мама. – Он у себя в кабинете.

– Значит, мне показалось, будто там кто-то есть. Надо бы гараж запирать. Чтоб ничего не украли. У нас в школе у одного мальчика увели велосипед.

– Прости, пожалуйста, что у нас там запирать? Может, ты и хранишь там нечто ценное, но оно; по всей вероятности, очень хорошо запрятано. Туда даже слона можно запрятать. Не гараж, а свалка металлолома. Если бы кому-нибудь пришло в голову все это выкрасть, я приплатила бы сто крон, – мечтательно проговорила мама-профессорша. – А теперь беги в магазин самообслуживания, а то закроют. В сумке – деньги и список, что купить. У нас на ужин хоть шаром покати.

Папа все еще колдует у запертой двери, как вдруг перед ним возникает чья-то фигура в полосатой пижаме и кричит:

– Здесь он, здесь!

«Кто здесь? – удивляются все. – Пип?»

– Ключ оказался в сумке. Наверное, я его туда швырнул, когда ты меня торопила со своими покупками.

Вашек вдруг срывается с места и мчится обратно.

– Нужно сказать папе, чтобы не двигал больше шкаф!

– Вашек! Давай сперва отопрем! – кричит его мама.

Она стоит у запертых дверей и кого-то успокаивает:

– Сейчас, сейчас. Вашек уже все отыскал. Ты не очень замерз? Сейчас принесем чаю.

– Нет, не замерз, – отвечает Пип, и голос у него дрожит немного.

Но это все-таки его голос. Мама Пипа прислоняется к забору. Теперь пани Фиалова заметила всех:

– Вы Марековы, да? А я – Фиалова. Не сердитесь на нас, пожалуйста. Наверное, ваш Пип пришел навестить Вашека, а он по нечаянности запер его в гараже, а потом мы не смогли быстро найти ключ.

Вашек уже снимает замок. С улицы в гараж пробивается немного света. Пип сидит на обрубке дерева посреди невообразимого разгрома. Перед ним – какое-то чудовищное сооружение из трубок, на котором укреплено одно большое и два маленьких колеса. Над большим под каким-то странным углом прикреплено седло. С обеих сторон – педали, а на шесте, укрепленном между маленькими колесами, – цилиндр, на котором намотано несметное количество бечевки.

– Ты это все размотал? – спрашивает удивленный Вашек. – Ну ты даешь!

– Пип… – произносит мама.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Данка.

Сидящий на каком-то пеньке Пип кажется маленьким и бледным.

– Да все в порядке. Я только боялся испугать маму.

Пани Фиалова протягивает ему руку.

– Пойдем, Пип. Пойдемте все и выпьем чаю.

Посреди комнаты на стуле сидит вспотевший пан профессор. Не удивительно, что он измучен. Массивный шкаф отодвинут от стены. Диван выдвинут на середину комнаты. В дверь почти невозможно протиснуться, потому что рядом – огромная библиотека. Похоже, что здесь она размещается временно.

– Это ты еще не видел нашей кухни, – шепчет Вашек Пипу.

В это время из кухни возвращается несколько смущенная пани профессорша.

– А вы не откажетесь выпить кислого молока? – спрашивает она. – Вашек забыл купить чай и кофе.

Все слегка растеряны, только папа Пипа, которому жаль маму Вашека, мужественно соглашается:

– Угостите меня кислым молоком, будьте так добры.

– Это все то же самое молоко? – потихоньку спрашивает Пип.

– Конечно, нет, – отвечает Вашек, – из того мы сделали творог. Это новое.

– А теперь объясни нам, Пип, как это тебя угораздило? – спрашивает пан профессор. – Нет, сначала ты укройся вот этим одеялом. И ешь!

Пани Фиалова ставит на стол тарелку с бутербродами. Пип немножко растерян от такого множества указаний и приказов, которые он должен исполнить одновременно.

– Ешь, ешь! – повторяет пан профессор. – Конечно, все могло получиться очень просто, тут и расспрашивать нечего.

Пани Фиалова кивает и улыбается Пипу.

«Какие славные! – думает Данка. – Не из тех, что без конца понапрасну изумляются».

– Скорее всего, наш чудила обещал показать тебе клад, который он запрятал на этой свалке, а потом забыл о своем приглашении, – сам себе отвечает папа Вашека.

– Не знаю, хотел ли Вашек показать мне клад, – учтиво отвечает Пип. – Скорее всего, нет.

– А откуда тебе известно, что он у меня там есть? – удивляется Вашек. – Я всем хотел его показать, но только когда будет готово.

И тут Пип загорелся:

– Спорим, ты сам не знаешь, что там есть.

– Спорить я не стану, – бурчит Вашек. – Но я действительно кое-кому говорил, что мне нужны разные шесты и колеса, вроде как от детской коляски. Вот мне и нанесли – видно, люди не знают, как от этого избавиться. А колясочек привезли по меньшей мере пять.

Пани Фиалова только вздыхает в ответ на это признание.

– Так, – замечает Пип, – а я-то думал…

И вдруг – к ужасу мамы – кладет недоеденный бутерброд на скатерть.

– У тебя фонарик есть? Пойдем поглядим.

Вашек охотно поднимается, но вдруг спохватывается:

– Фонарик-то у меня есть, но ведь уже поздно, а? Приходи завтра, я тебе все объясню, и ты мне поможешь. Вот будет здорово!

– Хорошо, – соглашается Пип. – Но пока я хочу показать тебе кое-что еще.

Папа строго глядит на Пипа, но он этого как будто не замечает.

Вашек недоуменно вертит головой, но идет за фонариком. Остальные поднимаются тоже.

– Спасибо, – благодарит папа, – простите, что на сон грядущий мы вам устроили такое развлечение.

– Не за что. Вы не сердитесь на нашего чудного малого. Он у нас немного с приветом. И приходите опять. Я рада была с вами познакомиться, – уверяет пани Фиалова.

Вашек с Пипом уже возятся в гараже.

– Ты упадешь, Пип! – в отчаянье восклицает мама.

Пип забирается на кучу хлама.

– Вот эта штуковина, – Пип показывает Вашеку на его удивительное сооружение, – сделана из твоего велика, да?

Вашек кивает, с некоторой опаской поглядывая на папу.

– Тогда лезь сюда, – зовет Пип.

Вашек лезет следом за ним.

– Погляди, а тут еще один велик стоит целехонек.

– Не дури! – возмущается Вашек.

Верхушка пирамиды, на которую он взгромоздился, колеблется у него под ногами. Вашек стоит и смотрит не обрываясь: в углу сарая прислонен к стене еще один совершенно целехонький велосипед.

– Откуда он взялся? – оторопело спрашивает Вашек и направляет свет фонарика на двери, словно опасаясь, что его творение исчезло.

Нет, оно спокойно стоит на своем месте. Вашек снова оглядывается на неизвестно откуда взявшийся велосипед. И велосипед не исчез. По-прежнему стоит, где стоял.

– Ты увез его у Павла, понимаешь? – объясняет ему Пип.

– Что?! – кричит пан профессор. – Ты у кого-то украл велосипед, Вашек?

Все поражены.

– Не украл, – объясняет Пип, – только приехал на нем, чтобы взять домашнее задание.

– Так отчего же ты его не вернул? – допрашивает Вашека отец и обращается к Пипу, потому что Пип, в отличие от Вашека, знает об этом все.

– Потому что считал, что это его велосипед. Он поставил его здесь в углу, а потом люди нанесли сюда весь этот хлам, так что велосипед не стало видно. Вашек не знал, что ездил на чужом велике. Он точь-в-точь такой же, как его. Помнишь, Павел все еще допытывался, где вы купили твой велосипед? Он хотел, чтобы у него был точь-в-точь такой же.

Мама помогла Пипу слезть, а Вашек все еще стоит наверху и сосредоточенно думает.

– Спускайся! – просит его мама Пипа и тоже протягивает ему руку.

Вашек спускается, все еще уставясь куда-то отсутствующим взглядом.

– А как же ты его отыскал, если его даже не было видно? – изумляется он.

– А я его специально искал, – признается Пип. – Потому и забрался сюда. Я почему-то думал, что он здесь. Я знал, что у тебя какие-то трудности. Ты сам все время говорил об этом. Когда я отыскал велик, я понял, что тебя заботило. Шнур наматывается прекрасно. А вот седло ты пристроил как-то по-чудному. Сидеть на нем невозможно.

– Стой, стой! – перебивает его Вашек. – Это я тебе объясню завтра.

– Ну, а если тебя что-то заботит, ни о чем другом ты уже думать не можешь, – добавляет Пип. – Ты сам говорил. Как в походе, с тем…

– Ну да, ну да, – снова перебивает Пипа Вашек. К счастью, папа не замечает этой поспешности.

– Ты совершенно прав, – присоединяется он к Пипу. – А вообще Вашек вполне разумный мальчик, когда не дурит.

«Фиаловы любят повторять одно и то же», – отмечает про себя Данка.

– Ну, на чем же он свихнулся? Рассказывай дальше! – побуждает Пипа пан профессор.

– Он не свихнулся, – отрицает Пип. – Он, как и все, размышлял над тем, кто мог взять велосипед Павла. И даже если бы у него не было других забот, он бы все равно не вспомнил, как все вышло на самом деле, потому что он этого не забывал. Он просто не знал. А сегодня он сказал, что не может уже ездить на своем прежнем велосипеде, разве что когда-нибудь потом. А потом вдруг припомнил, что и потом ездить не будет тоже. Поэтому я догадался, что свой велосипед он для чего-то разобрал.

– Но откуда ты знал, что велосипед Павла тоже у меня?

– Я не знал. Просто мне пришло это сегодня в голову, пока Анежка искала ручку, а ты держал свою, показывая ею на такую же, и думал, что ручек не две, а одна.

– Значит, он еще и ручки крадет? – пугается пан профессор.

– Нет, не крадет, – успокаивает его Пип, – просто мы вручили девочке ее же собственную ручку.

«Ну вот, и выяснилось, что Ярда здесь ни при чем», – уже лежа в постели думает Данка. Она страшно гордится Пипом, который привел в изумление всю семью Фиаловых. «И было чему изумляться», – думает Данка и так раздувается от важности, что на ней едва не лопается пижама. «Но себе Пип вряд ли помог», – приходит ей в голову. Ведь это значит, что исправилка Ярде уже не грозит.

Вашек принес учителю Штёвичку письмо от своего папы. Учитель, прочитав, пригласил к себе в кабинет и Пипа.

– Давай думай, – предлагает он ему, – что теперь делать? Отец пишет, что сегодня во второй половине дня отвезет велосипед Павлу. Да только папа твой не знает Шебеков, не правда ли? А я с ними знаком. По классным собраниям.

Пан учитель трет себе нос.

– Пожалуй, я лучше загляну к вам, возьму велосипед и отвезу его Павлу сам. – Учитель вздыхает. – Наверное, так будет вернее. А в классе обо всем расскажем завтра. Когда покончим с этим делом.

Вечером пан учитель снова зашел к Фиаловым. На этот раз у них был не только кофе, но кое-что покрепче, как объявил отец Вашека, появившись с бутылкой в руках.

– Это было ужасно? – спросил он, с благодарностью глядя на пана учителя.

– Пережить можно.

– Они вам поверили?

– Нет. Пан Шебек высказался в том смысле, что это очень странная история. В их представлениях люди или честные, или воры. Скорее, воры. О рассеянных они ничего не слышали. Наверное, думают, что велосипед украл я. Но, судя по его заявлению, никаких оргвыводов в данном случае не последует. Очевидно, опасаются, что тогда я их Павлика провалю. Он осматривал велосипед не меньше получаса, проверял, не нанесен ли ему какой ущерб. Признаюсь, – с меня семь потов сошло. А что, если Вашек на это свое новое изобретение и оттуда вывернул какой-нибудь шурупчик?

– Мне очень нужна была цепь, – признался Вашек. – Вот если бы знать, что она у меня была под рукой!

– Пойдем посмотрим твое сооружение, – предложил пан учитель.

Пан профессор, по соображениям такта, не трогается с места.

– Знаете, – объясняет Вашек, – это перестроенный сарай. Старый был очень ветхий. В углу сада – глубокая яма. Папа говорил, что, скорее всего, раньше там был колодец. И предупредил, чтоб я туда не лез. Да туда и нельзя влезть. Но у своего дядюшки я как-то нашел журнал, где были нарисованы разные машины, в которых можно ездить по стенам. Вот это я и испробовал. Наших часто не бывает дома, а если и бывают, то им не до меня – ну, вот люди и наносили мне разных вещей. Сперва мне нужно было посмотреть, как та яма выглядит, чтобы сообразить, что крепить наверху. Журнал я прихватил с собой. А он упал в яму. Уж и не знаю, как быть. Это старый номер, и я нигде не могу его разыскать. Если бы машина была готова – съехал бы вниз, и все. Только тогда он мне уже был бы не нужен.

Пан учитель исследует незавершенное творение.

– Ты прекрасно все придумал. Привод к канату – великолепный.

«Уж кто великолепный – так это Штёвичек!» – мелькает в голове у Вашека. – Разбирается, что это привод, а не шнур, как говорил Пип. Пип в таких делах не очень силен».

– Вот только мне кажется, что ты затеял сложное дело. А главное – молодец, что догадался о таком способе. Как модель – это очень хорошо. Но если бы ты на этом самом сооружении задумал спуститься вниз, наверное, машина двигалась бы чересчур быстро. Я думаю, ты преодолел бы глубину со скоростью прыжка.

Вашек немного озадачен.

– Но это ничего, – успокаивает его пан учитель и роется в богатом складе материалов, накопленных Вашеком. – Я вижу, у тебя тут, по крайней мере, три передних колеса. Одно заднее я тоже уже где-то видел. И руль – это уже третий. А тормоз – второй. Может, он бы еще поработал, если бы его чуть-чуть… Знаешь, что мне пришло на ум? Что, если бы ты заново собрал свой велосипед? А из того, что тут у тебя накоплено, запросто можно бы собрать еще один вполне приличный велик. Вашек, а ты не хотел бы привлечь к этому еще и Ярду? Я бы изредка помогал вам, если, конечно, это вам не помешает.

– Ярду? – удивился Вашек и кое-что сообразил: – Вы думаете, второй велосипед можно было бы собрать для него?

– Да, вот это я и имел в виду. У меня дома тоже кое-что найдется от старого велосипеда. И если у вас чего-нибудь не хватит – я разыщу.