Текст книги "Внимание: неверный муж!"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Да, детка, да. Твой, только твой! Что бы ни случилось, только твой…

Что должно случиться? Что? Почему он говорит сейчас об этом? Неужели все и вправду так серьезно, неужели ему и в самом деле грозит серьезная опасность? Ах, вот если бы она могла расспросить его обо всем… Нет, сначала рассказать о девушке, которую она нашла в луже крови и которую спасла, движимая непонятно какими чувствами, а потом расспросить. Но нельзя… Нельзя… Ленька рассвирепеет, узнав, что она следила за ним. И сказать ничего не скажет, и рассвирепеет. Она только все испортит своим признанием. Он тут же перестанет желать ее. Отшвырнет от себя, поднимется, постанывая от боли, и уйдет. Хорошо, если в гостиную или на кухню. А то и еще куда подальше. А что останется ей? Снова садиться за руль и колесить по городу. Нет, она уж лучше промолчит. И ничего ему не расскажет. Ни о девушке, ни о своих подозрениях, ни о том, что нашла в ведре разбитую бутылку, которой его ударили по голове.

Надо же, какой злоумышленник изобретательный! Это какую выдержку и смелость надо иметь, чтобы собрать разлетевшиеся по кухне осколки и засунуть их на самое дно ведра… Хотя, если с другой стороны посмотреть, это самое надежное место для захоронения. Оставлять их разбросанными по полу опасно. Выносить из квартиры вроде как тоже. К тому же не факт, что у него имелся пакет какой-нибудь. А вот в ведро… Он же не знал, что Ася туда полезет и начнет рыться в картофельных шкурках.

Боже, о чем она думает! Неделю тосковала по рукам, губам, телу, запаху мужа, а тут думает про мусорное ведро. Ася вздохнула.

Осторожно, боясь причинить ему боль, она касалась его волос, запекшихся коркой. Гладила по плечам, по спине, нежно теребила короткие волоски на пояснице и пыталась забыться, влекомая Ленькиным натиском. Но у нее не выходило. Кожа под его руками оставалась сухой и холодной. Пальцы не сводило, и не покалывало сердце, как это случалось всегда. А мысли, которым в такие моменты не бывало места в ее голове, оставались трезвыми, и, что главное, их было чрезвычайно много.

Слава богу, Ленька этого не заметил. Сейчас он был занят исключительно собой. Ей даже показалось в какой-то момент, что он все это затеял не просто так, а преследуя какую-то цель. Устроил себе вроде теста на способность, которую утратить страшился пуще смерти. А может, ей это только показалось. Но к ней он не стал приставать с вопросами типа: что-то не так да что это с тобой сегодня такое? А то и еще чего поизобретательнее: у тебя кто-то есть, я тебя больше не возбуждаю…

Бывало и такое. Всякое-разное было в их совместной жизни. Она потом уже и не пыталась разуверить его в чем-то или постараться объяснить. Все равно не поверил бы и твердил свое. Разве мог он проникнуться пониманием на предмет того, как тошно принимать его в своей постели после того, как он, она знала это, меньше часа назад покинул другую?

«Допрыгался, мерзавец!» – снова вернулась Ася мыслями к событиям, которые плотной чередой следовали одно за другим. Допрыгался… Что-то теперь будет… А ей что теперь делать? Старательно изображать любящую заботливую супругу? С этим еще полбеды, здесь ей даже притворяться не придется, поскольку она и так Леню без памяти любит. Но при этом ей еще нужно, по Ванькиным утверждениям, выступать в роли добросовестной сиделки у ложа пострадавшей Ленькиной любовницы и попутно заниматься расследованием. Где на все взять время? Ну вот где?! Завтра в больницу, послезавтра на работу, послепослезавтра опять туда же…

Ленькино неистовство продолжалось недолго. Удар по голове хоть и пришелся вскользь, но заметно его ослабил. Тяжело дыша, он осторожно улегся рядом с женой, пристроил руку на ее голом животе и, протяжно зевнув, пробормотал:

– Сейчас бы съесть чего-нибудь, в душ да поспать…

Съесть? Ну, конечно же! Съесть! Черт! Она совсем забыла и про мясо, и про духовку.

– Ты куда это? – изумленно вскинул на нее глаза супруг, с болезненной гримасой приподнимая многострадальную голову. – Что случилось?

– У меня же мясо на плите, Лень! – Ася схватила халат с крохотного кресла, скорее напоминавшего детский стульчик, торопливо натянула его на себя, завязала пояс и помчалась босиком в кухню, не забыв обронить перед тем, как скрыться за дверью: – Я открою тебе воду – сполосни волосы. Уж постарайся подняться. И думаю, что минут через десять будем ужинать.

Глава 3

Она еще не проснулась окончательно. Еще досматривала свой последний сон о чем-то милом и щемящем, отдающем воспоминаниями о ее детстве. Она еще балансировала на грани этого сна, вслушиваясь в его нежные мягкие перекаты, когда все это было разрезано отчаянным визгом чьих-то тормозов в их дворе. Тут же поднялся соседский гвалт с непременной матерщиной дворничихи Сони. И все… Сна как не бывало.

Ася с протяжным стоном перевернулась на правый бок и закинула руку на одеяло, которым всю ночь заботливо укрывала своего Леньку.

Леньки не было! Еще не веря в это, Ася какое-то время вслепую шарила по аккуратно расправленному одеялу и подушке. Пододвигалась ближе к нему, в надежде, что муж просто отодвинулся. Но нет… Его точно не было.

Она распахнула глаза, сощурилась от острого луча солнца, пробившегося сквозь неплотно сдвинутые шторы, и уже окончательно убедилась: Леньки нет. Он самым невероятным и самым подлым образом смылся. Причем смылся не только из их кровати, но и из квартиры. Она почти никогда не ошибалась и почти всегда чувствовала его отсутствие в доме. Это ее знание трудно было объяснить, это было что-то запредельное, чему найти причину не могла и она сама.

– Лень! – громко крикнула Ася, все еще не теряя надежду. – Ты дома?

Откуда бы ему взяться, раз его нет…

Гадина! Воспользовался тем, что она спит, и удрал. Зачем? Неужели так тяжело было разбудить и постараться как-то объяснить! Она бы поняла. Она же все всегда понимает и принимает. Да мог бы, собственно, и без объяснений обойтись. Просто сказал бы, что уходит. А так, по-подлому, не прощаясь… И это после вчерашнего вечера! После того, как был предупредителен и обходителен, невзирая на собственное увечье, – Асенька то, Асенька это… Она поплыла, как последняя дура, и даже начала верить во что-то доброе и светлое. А он просто встал пораньше и тю-тю, поминай как звали. Мог бы хоть записку написать перед уходом, скотина. А кстати…

Ася свесила ноги с кровати, поболтала босыми ступнями, хмуро и бездумно разглядывая обтрепавшуюся от частых стирок кромку пижамных штанов. Потом вытащила из-под кровати тапки, вдвинув в них ноги, и, по-старушечьи шаркая, поплелась в прихожую. Иногда, в самые славные времена, Ленька оставлял на зеркале записку. Подсовывал под зеркальную закрепку лаконичное «Я по делам» или «Я на службе». Асе вдруг захотелось поверить в то, что сегодня он сделает так же. Не сделал…

Мало того, что отсутствовало всякое объяснение его бегства, так еще входная дверь оказалась настежь распахнутой! И еще плетеная китайская циновка, что по обыкновению лежала у порога, была отброшена к самой кухне. И ее ботинки, вчера аккуратно поставленные ею под вешалкой, валялись в разных углах прихожей. И это еще не все, не весь перечень воскресных сюрпризов, представших ей на обозрение. Выключатель слева от двери был вывернут из своего гнезда с корнем. Нижний край зеркала, где она так надеялась найти письменное Ленькино объяснение, был отколот и валялся теперь на полу, раздавленный чьими-то безжалостными ботинками на сотню мерцающих амальгамой осколков.

– Что за черт… – прошептала Ася, почти физически ощущая свою бледность. – Что опять за черт?!

Она заметалась по квартире, по ходу соображая, что и как могло пропасть. Распахнутая настежь дверь и исчезнувший муж теперь уже недвусмысленно намекали на вражеское вторжение. И это дважды за сутки!

Ася выдвигала и задвигала ящики комода, тумбочек, шкафов. Хлопала дверцами кладовок, антресолей и кухонной мебели. В ванной комнате тоже все проверила. Там все оказалось на месте, так что заподозрить Леньку в преднамеренном бегстве было нельзя. Уж в любом случае зубную щетку он бы взял непременно.

Через десять минут суматошных метаний Ася поняла, что единственно ценная пропажа – это ее муж. Все было в целости и сохранности, кроме него. Выходит, вчерашний злоумышленник, не удовлетворившись недоделанной работой, вернулся ее завершить. Почему же он не убил Леньку прямо на пороге, если вернулся продублировать свое вчерашнее нападение? Или он вернулся совсем с другой целью, с целью похищения?

Растерянно разглядывая следы погрома в прихожей, Ася вдруг вполне отчетливо и совершенно ясно поняла, что ровным счетом в этом деле ничего не понимает.

Кому понадобилось похищать ее мужа? Зачем? Если вчерашнее нападение на него имело целью отомстить за измену, то похищение как-то не укладывается в эту схему. Да и Ванька, коли он пока оставался единственным претендентом на роль подозреваемого, не стал бы вламываться в их дом воскресным утром и похищать ее Леньку. Тут что-то еще… Что-то и кто-то… И опять Асе некстати вспомнилась темная «восьмерка» со стоянки. Ну почему бы ей не запомнить ее номер?..

Ася только-только успела запереть дверь и взяться за свои ботинки, как в квартиру позвонили. Она прильнула к глазку и с облегчением вздохнула – на площадке топталась дворничиха Соня.

– Здравствуйте, Соня, – поздоровалась с ней Ася любезно и попыталась улыбнуться. – Что-то не так?

За все время проживания в этом доме Соня звонила в их дверь трижды. Пару раз, чтобы Ася переставила машину на другое место: там, где она обычно стояла, срочно требовалось подмести. И еще один раз Соня пришла из-за того, что какие-то хулиганы намеренно стучали по колесам, из-за чего сигнализация верещала на весь квартал.

– Здрасте, – буркнула дворничиха и двинула на Асю огромной грудью. – Мужик твой дома?

– А? Что, простите? Я не совсем… – Вот уж точно: когда человеку нечего сказать, он начинает нести всякий вздорный лепет, вроде того, который сейчас исторгался из Аси. Но ей и вправду нечего было сказать дворничихе.

– Вот ведь народ… – Соня плавно шевельнула губами, вполне отчетливо выговаривая обиходное ругательство. – Я же спросила: Леонид твой дома? Непонятно разве?

– Нет. – Ася отступила к стене и с неудовольствием поняла, что от Сони не укрылся беспорядок в их прихожей. Сочтет еще, что они подрались, и начнет судачить по этому поводу с соседками, не пройти мимо будет. – Нет, Леонид отсутствует.

– Ага, теперь понятно. Тогда я пошла. – Соня развернулась крутым боком и, протиснувшись в дверь, выбралась на площадку. – До свидания, значит.

– Соня, постойте! – переполошилась Ася, поняв, что дворничиха уйдет сейчас без всяких объяснений, а они должны были быть, раз она заявилась поутру и спросила про ее Леньку, которого, по личным Асиным подозрениям, похитили. – Постойте! Вы чего приходили-то? И Леня вам зачем?

– Мне-то?.. – Соня снова развернулась к ней лицом, сунула руки под свой форменный фартук и, скептически оглядев Асю всю от кромки пижамных штанов до всклокоченного вихра на макушке, объяснила: – Мне-то он сто лет не нужен, Ленька твой. Только я не позволю по утрам во дворе такую безобразию устраивать. Сначала думала, что ошиблась. Издалека не особо разглядишь. А теперь-то уж точно понятно… Иду участковому жалобу писать. Так-то вот…

И Соня снова повернулась к Асе широченной спиной в яркой оранжевой жилетке, и снова без лишних слов пошла от двери к ступенькам.

– Да что же это такое! – воскликнула Ася с отчаянием и снова окликнула дворничиху: – Соня, да постойте же! Что стряслось, вы можете объяснить? Какую жалобу, какому участковому, при чем тут Ленька?!

Ленька точно был при чем, она это понимала особенно остро. И тот озноб, который начал сотрясать ее от пяток до макушки, тому был свидетельством. И Сонин неожиданный визит, и то, что Асю разбудил отчаянный визг чьих-то тормозов, во всем этом существовала какая-то связь, а связующим звеном, очевидно, являлся ее супруг.

– Соня! – громко крикнула Ася, в отчаянии топнув босой ногой, и потребовала: – Говорите немедленно, или я сама напишу жалобу! Сообщу, что вы нарушали мой покой!

Соню проняло. Она остановилась. Несколько мучительно долгих мгновений размышляла, теребя толстыми пальцами густой пушок над верхней губой. Потом снова повернулась к Асе всем телом и, разведя руками, пробубнила:

– А я-то что? Мне-то что? Это все мужик твой вытворяет! Машина подъехала. Оттуда вышли двое. Я им кричу: машину не так поставили. Они на меня даже не глянули. А я мету, между прочим. И мне за это деньги платят, чтобы я мела, значит… Потом в подъезде шум. Я сунулась было туда, а они дерутся с Ленькой твоим. Ящик нижний почтовый своротили. Дверь опять же подъездную с петли сорвали.

При последнем заявлении дворничихи Ася усмехнулась: дверь-то, допустим, с петли сорвали еще в прошлом году. И стояла она с тех пор прислоненная к стенке, чудом удерживаясь на одной. Никто ее и никогда не трогал, во избежание риска быть ею же и прихлопнутым. Так что хотя бы в этом криминала никакого нет, это Соня зря наговоривает. Но напоминать дворничихе про данное обстоятельство Ася не стала. Пусть та выговорится.

– Во дворе опять подрались. Эти двое еле с ним справились, когда в машину-то впихивали. А Ленька твой опять же скамеечку у подъезда едва не своротил. Все ногами в нее упирался. Хулиган!

– А что потом? – хрипло выдавила из себя Ася.

– А потом они развернулись так, что визг от тормозов на всю округу был, и умчались. А там, между прочим, детишки гуляют с мамашами. Воскресенье, на улице благодать, самое время для прогулки. А он такие кордебалеты устраивает посеред двора. – Соня неодобрительно покосилась в ее сторону. – Как только ты с таким драчуном живешь. Вон и дома набедокурил.

– Что за машина? – пробормотала Ася, слабея с каждой минутой. Еще, наверное, минута, и она точно осядет на пол. Прямо под осуждающим взором дворничихи и осядет. – Может быть, вы запомнили номера или что-то еще?!

– Номера! – Соня догадливо хмыкнула. – Уж запомнила бы, коли они грязью не были замазаны. Будто нарочно замазали, представляешь, Ася! А машину запомнила. – Дворничиха горделиво подбоченилась. – «ВАЗ» двадцать один ноль восемь, цвет «баклажан», во! Небось думаешь, чего-нибудь путаю? Ты не думай, Ася, я в этом деле шарю будь здоров. И мужиков бы запомнила, кабы не стекла тонированные да поближе бы я к ним стояла. Мне пришлось отойти подальше, когда они дрались-то. Но что машина «восьмерка» цвета «баклажан», будь уверена. А что хоть за машина-то? Ты в курсе или как? Ай долгов муженек наделал? Или влетел еще куда-нибудь? Может, это ФСБ пожаловала?

– Почему ФСБ? – Осесть на пол Ася не осела, но в дверь вцепилась мертво, ноги определенно отказывались ее держать. – Почему обязательно ФСБ?

– А кто еще, по-твоему, будет безнаказанно по городу раскатывать с залепленными номерами? Наивная ты, как я погляжу. Только у них вся и власть, девка! Я же не вчера родилась. Слушай! А он где работает, муж-то твой? Может, он какую государственную тайну продал за границу?

– Соня! Я вас умоляю! – со стоном возопила Ася и покачала головой. – Я еще и сама не разобралась. Дайте мне время, хорошо? И это… с жалобой-то уж повремените. Ладно?

Соня раздумывала не больше десяти секунд. Чуть нахмурив густые брови, согласно кивнула:

– Хорошо. Свои ж все-таки люди. Только ты это, Ася, коли новости какие будут, уж скажи, что за козлы так круто у нас во дворе куролесят.

Дворничиха ушла. Ася захлопнула дверь и на негнущихся ногах пошла в гостиную. Про разбросанные ботинки, циновку, зеркальные осколки она совсем забыла. Забыла, что собиралась навести порядок в прихожей и подмести пол. Кажется, последние сутки она только тем и занимается, что уничтожает в квартире следы погрома…

Подтянув к себе за шнур телефонный аппарат, она набрала номер Ванькиной квартиры и замерла. Нет, дома его не было. Хотя должен был быть. До их встречи у больницы оставалось еще полчаса. Езды ему туда минут десять даже на автобусе. Где же он может быть?

Ася вернулась в прихожую, вытащила из сумки мобильный и опять набрала Ваньку. Он оказался вне зоны действия сети. Это просто колдовство какое-то вокруг нее, да и только! Как только кто-то бывает ей нужен, так он мгновенно оказывается вне этой самой зоны. Вот вам и удобство мобильной связи.

Она облокотилась о спинку дивана, подтянула ноги под себя и прикрыла глаза.

Итак, ночная история, кажется, не только имеет продолжение, но и успела обрасти новыми ужасающими подробностями.

Кому перешел дорогу Ленька? Что это за серьезные ребята, что не побоялись белым днем на глазах у почтенной публики устроить похищение?

В этой истории ее могло утешить лишь одно: Ваньки среди них не было. Его Соня хорошо знала, поскольку не раз отвоевывала у его джипа дворовую территорию. Его тяжело было не узнать даже издалека: высокий, тяжеловесный, с огромными ручищами и лобастой головой. Нет, его бы дворничиха точно узнала. Значит, Ванька ни при чем? Хорошо бы… Хорошо бы, если так…

Не успела Ася о нем вспомнить, как Иван не замедлил явить ей свое присутствие, забарабанив в дверь кулачищами.

– Ты с ума сошел, да? – только и могла вымолвить Ася, испытав такое облегчение, что едва не расплакалась. – У меня дверь, между прочим, не железная. Да и нервы тоже.

– Уже вижу, – буркнул он, переступая порог. – Что за хрень тут у вас происходит? Дворничиха чуть меня метлой со двора не погнала. Что-то орала про твоего красавчика, про драку какую-то. Тут у тебя что? Зеркало, что ли, разбила? Или это он тебя?

На последней фразе голос Ваньке изменил, и он испустил какой-то нечленораздельный петушиный клекот. Ясно, сейчас он вскочит на своего любимого конька и начнется. Началось…

Первым делом он ухватил ее за плечи и тряхнул как следует, словно испытывал на прочность состояние ее скелетной и мышечной массы. Потом приподнял ее лицо за подбородок и внимательно оглядел лоб, лицо, шею. Не постеснялся осмотреть также щиколотки и запястья. И лишь удостоверившись, что она не в синяках, сурово потребовал объяснений.

А что ей было делать? Делать было нечего, она и рассказала. И о нападении на Леньку, и о сегодняшнем похищении. Умолчала лишь о бутылке, осколки от которой спрятала в своей сумке, и о фотографии, на которой Ванька самолично был запечатлен с пострадавшей красавицей.

Что тут началось, боже! Что началось…

Ванька метался, орал, матерился все больше в адрес пропавшего Леньки. И снова метался и орал. Ему уже было плевать на то, что под его огромными ботинками осколки зеркала превратились в крошку и противно скрипели всякий раз, как он пробегал по прихожей. Плевать на то, что он трижды пнул ее левый ботинок и пару раз поддел злополучную циновку. Ее сводный братец был в неистовстве, и соваться в такой ситуации ему под руку не стоило. Поэтому Ася помалкивала и потихонечку одевалась. Если она правильно понимала и оценивала ситуацию, то ехать в больницу к пострадавшей ночью девушке им все равно придется. И после этого еще куда-то, маршрут был назван Ванькой далеко не точно, но расспрашивать Ася так и не решилась.

Терпеливо дождавшись, пока ирод выдохнется, она подмела пол в прихожей, ссыпала зеркальную крошку в ведро, вернула на место циновку и надела ботинки от греха подальше. Руководящих указаний по поводу дальнейших действий пока не поступало, и Ася смиренно уселась на диван в гостиной, зорко наблюдая за братом.

Почему он не скажет ей, что знаком с той девушкой? Может быть, не сказав сразу, теперь не знает, как подступиться? Или здесь еще какая-нибудь причина?

– Едем, – хмуро скомандовал наконец Ванька. – Едем в больничку. Виталя сейчас как раз сменится, можно будет поговорить с ним в неофициальной обстановке.

– А как же Ленька, Вань? – Ася подняла на брата несчастные глаза и многообещающе шмыгнула носом. – Я волнуюсь… Я же…

– Только не реви, поняла? – прикрикнул он на нее. – Будем думать про твоего Леньку. Если он путался с этой девицей… и если это не он совершил покушение и поджог…

– Нет. У него алиби! Я же говорила тебе. Он в одиннадцать был уже дома. Сашка к нему заходила, – мгновенно встала на защиту мужа Ася.

– Сашка… Сашка… Ох уж эта твоя Сашка! – боднул Ванька лобастой головой воздух. – Ей соврать – не дорого взять!

– Знаешь что?! – взорвалась Ася, в бешенстве не попадая в рукава куртки и оттого злясь еще сильнее.

– Что?

– Ты готов весь мир обвинить в том, что… – Она вовремя прикусила язык, заметив, как мгновенно потемнели иродовы глаза.

– В том, что? Давай, валяй, договаривай.

– В том, что тебе не повезло с ней. И что вообще не везет с бабами, вот! – Высказавшись, Ася вдруг совершенно несерьезно показала Ваньке язык. Ну прямо как в их общем детстве. – Потому ты и до сих пор один, а мог бы уже и детей на своей бычачьей шее таскать!

– Не бычачьей, а бычьей, – машинально поправил Ванька, беззлобно отвесив сестренке подзатыльник. – А ты, Аська, как была чучелом, так чучелом и осталась. Идем уже…

Соня караулила территорию двора с бдительностью гестаповского служаки. Вооружившись метлой и лопатой, она встретила Асю с Ванькой у самой подъездной двери – той, что давным-давно держалась на одной петле, хмуро и с пониманием кивнула ей. И проводила их подозрительным взглядом до самой Асиной машины. И не спускала глаз, пока они не скрылись из виду.

– Ишь ты… – Ванька тяжело заворочался на сиденье, оглядываясь на дворничиху. – Блюдет!

– А то! – Ася лихо подрезала старенький «Москвич». – Если б не она, я до сих пор пребывала бы в неведении о Ленькином похищении.

– Ты и так ничего не знаешь! – фыркнул Ванька почти оскорбительно.

Так оскорбительно, что у Аси тут же зачесался язык. Как она сдержалась – непонятно.

Она знает! Кое-что она все же знает! И в сумочке у нее покоится великолепная улика, на которой, Ася искренне надеялась, сохранились отпечатки пальцев человека, напавшего на ее мужа вчерашним днем. Если она узнает имя этого человека, как-то свяжет его с покушением на девушку, то будет знать и все остальное. Только бы вот еще…

– Вань, а ты не сумел запомнить номера той машины, что торчала у дома пострадавшей?

– «Восьмерки», что ли? – лениво отозвался Ванька, бездумно таращась в окно.

– Ну!

– Девять, семь, шесть, по-моему. Но последняя цифра могла быть и восьмеркой. Темно было, точно не разглядел. Шесть и восемь – они похожи, знаешь. Буквы тоже не видел. Да я и не думал в тот момент, что это важно. Номер запомнил, сам не знаю как. Но регион наш, это точно. А почему ты спрашиваешь? Думаешь, что та самая «восьмерка» подъезжала к вам сегодня?

– Мало ли… – дернула плечом Ася, свернув на улицу, ведущую к больнице, где трудился Виталик.

– Вряд ли, Ась. Не надейся, что все так просто. Думаю, дело дерьмо! И не соваться бы тебе в него, да только… уже, кажется, сунулась. Придурка опять же твоего кто-то уволок… Слушай, а может, ну его, Леньку-то твоего? Может, похитили и ладно? Глядишь, мозги ему вправят, а то у него с ними, по-моему, совсем того… – И ирод совершенно подлым образом расхохотался, задрав подбородок кверху.

Ася оставила последнюю Ванькину реплику без внимания. Ну, сцепится она опять с ним, и что выйдет? Нельзя… Им сейчас нужно держаться по одну сторону баррикады. Тем более что она осталась совсем одна.

Ленька, Ленька… Что ж стряслось-то такое? Что?! Кто увез тебя сегодняшним утром? Почему ты не стал звать на помощь, позволив затащить себя в машину на глазах минимум у десяти свидетелей? Что двигало тобой в тот момент: страх за жизнь или страх перед разоблачением? Почему ты был так категоричен вчера, когда она завела разговор о милиции? Почему?!

Ася въехала в больничные ворота. Подрулила к черному ходу, и тут же взгляд ее уткнулся в знакомый номер Ванькиного джипа.

– Твоя «бибика» на месте, – пробормотала она машинально, осторожно объезжая джип и паркуясь левее. – Стало быть, и Виталик здесь.

Ванька, не ответив, начал выбираться из ее «жигуленка», чертыхаясь через слово. И машина-то ее тесная, и бензином в ней воняет, и давно поменяла бы, кабы гордостью чрезмерной не страдала… Это он опять про мачеху.

Ася снова не приняла его подачи. Молча заперла машину, взяла братца под руку и пошла к запасному больничному выходу.

Травматология располагалась на первом этаже. Темный узкий коридор, облицованный выщербленной плиткой, привел их прямо к застекленным дверям отделения. Пахло йодом, кислой капустой и еще какой-то больничной дрянью, от которой Асю всегда начинало мутить.

Ванька дернул дверь на себя и протиснулся в образовавшуюся щель почти по пояс.

– Виталия Серафимовича можно будет увидеть? – обрушил он на молоденькую медсестру громогласный вопрос.

– Виталия Серафимовича? – Девушка отчего-то зарделась и опустила глаза.

Ее смущение в равной степени можно было отнести как к Виталию, так и к Ваньке. Ирод мог быть обаятельным, когда хотел. Вот сейчас он призывно улыбался медсестре и кивал так интенсивно, что, казалось, голова его соскочит с дюжих плеч и покатится к маленьким стопам девушки, обутым в мягкие тапочки.

Ася презрительно скривилась и язвительно прошипела:

– Так и будешь скалиться или мы все же здесь по делу?

Ванька кашлянул, оглянулся на нее и, подмигнув, обронил:

– Я же в интересах дела, чучело! Чего ты сразу! – и тут же снова обратил ласковый взор на медсестру, улыбнувшись ей еще призывнее. – Так можно с ним переговорить или обязательно звонить ему на мобильный?

Девушка сорвалась с места и помчалась вдаль по широкому коридору. Хлопнула какая-то дверь в глубине отделения, и тут же все стихло.

– Не дай бог тут когда-нибудь оказаться, – прошептала Ася и для верности поплевала через левое плечо. – Противно так… Воняет…

– Время завтрака, Аська. Пахнет больничной жрачкой.

– Ага, а еще кровью, грязными бинтами и стерилизационным материалом. Тьфу, тьфу, тьфу… – она закатила глаза, тут же услышала шум в дальнем углу отделения и тут же потянула Ваньку за рукав. – Вон твой Виталька идет. Господи, да он весь в крови, Вань! Мне страшно!

– Ночами по городу метаться ей не страшно. В чужие квартиры вламываться и пожары тушить ей не страшно… – начал он заунывно.

– Я не думала в тот момент… – перебила его Ася недовольно.

– Вот, вот! Причем ты не только в тот момент не думала, а вообще никогда. Не было еще таких моментов в твоей жизни, чтобы ты хоть раз подумала основательно и конкретно. Одно слово – чучело! – Наговорив ей таким вот образом кучу гадостей и не испытав при этом никаких угрызений совести, Ванька тут же обратил свое внимание на Виталика, который стремительно к ним приближался. – Здорово, друг.

– Привет. – Виталик им скудно улыбнулся, тут же озабоченно пробормотав: – Дрянь дело, Вань. До ночи она не дотянет. Оперировать нельзя – крови потеряла много. Почти все время без сознания. Ты ничего не узнал о ней? Умрет у меня в отделении, мне же вопросы начнут задавать. Сказать, что на улице ее подобрали, я не могу. Должен был давно сообщить куда следует. Втянули вы меня в историю, ребята… Что делать-то, Вань?

Он замолчал, не забывая посматривать из-за Ванькиного плеча и любовно оглядывать Асю. Ей было неловко под таким его взглядом, но чувство вины за подкидыша, как она окрестила несчастную девушку, заставляло ее сдерживаться и помалкивать.

– Асенька, ты все хорошеешь! – выдал Виталик минут через пять. – Как здоровье? Ничего не беспокоит? А то, может быть, я мог бы чем-нибудь помочь?

Ну вот никакого скрытого смысла не было в его вопросе! Абсолютно никакого! Элементарный вежливый интерес и только. Но это для них: для Аси и Виталика. Ирод же мгновенно сделал стойку, нащупав прекрасный момент для сарказма.

– С чем у нее проблемы, Виталик, так это с мозгами. Но здесь ты, думаю, бессилен. Как и вся медицина, в принципе. – Ванька хмуро оглядел Асю с головы до ног, покачал укоризненно головой и тут же добавил без намека на тепло и раскаяние: – И хорошего в ней нет ничего, это ты врешь. Стрижку сделала дурацкую. Из штанов и курток не вылезает, тинейджер хренов. Ох, недосмотрели в детстве, ох недосмотрели…

Повисла неловкая пауза. Виталик растерянно переводил взгляд с Ваньки на Асю, не зная, как реагировать на вольность словарного запаса друга. А друг же казался совершенно и непередаваемо довольным собой. Ася попыталась прогнать с лица пунцовый румянец. Ей бы очень хотелось сейчас наплевать на все, повернуться и уйти с независимо поднятой головой, пока еще на это были силы и пока она не расплакалась от обиды и стыда. Но уйти было нельзя. В этом отделении умирала сейчас девушка, которую она пыталась спасти прошлой ночью.

– На нее нельзя взглянуть? – выдавила она через минуту, немного справившись с собой и загнав злые слезы подальше.

– Зачем? – удивился Ванька. – Ты же не переносишь вида крови, сама же говорила! И вообще…

– Виталик, можно? – Ася с мольбой посмотрела на доктора. – Пожалуйста! Может быть, она вспомнит о чем-то.

– Она без сознания! – снова рявкнул нелюбезно сводный братец.

– Виталик говорил, что у нее бывают моменты просветления, – стояла на своем Ася.

– Ага! И ты ей эти самые моменты хочешь отравить до конца, так? – Иван неподобающе выругался и направился к выходу. – Как хочешь, а я не пойду!

«И я даже знаю, почему», – так и рвалось с Асиного языка, но она в который раз за день проявила благоразумие – промолчала. Ну, боится он, что девушка его узнает, что тут поделаешь! Ей лично все это понятно. Непонятно другое: почему Ванька тоже, как и ее Ленька, чего-то боится? Почему? И зачем тащился тогда сюда, если не был намерен взглянуть на нее? О самочувствии мог бы справиться и по телефону. И зачем тогда твердил Асе, что посадит ее у постели умирающей в роли сиделки? На испуг брал? Чудные дела твои, господи…

Дверь от Ванькиного пинка отлетела в сторону, разбавив больничную затхлость апрельской свежестью. Пронзительный свет скользнул по стенам коридора, добрался почти до самых их ног и замер. Потом Ванька с треском вернул дверь на место, и в коридоре снова стало сумрачно.

Виталик задумчиво пожал плечами. Сунул руки в карманы халата, забрызганного мелкой россыпью капель крови. Снова улыбнулся Асе скуповатой вежливой улыбкой и пошел к застекленным дверям.

– Учти, выглядит она… Зрелище не для слабонервных, одним словом… – пояснял он на ходу едва поспевающей за ним Асе. Потом нырнул в приоткрытую дверь ординаторской, дернул с вешалки халат и протянул его ей. – Надевай прямо на куртку. И это… учти: ей очень больно. Очень! Мы вкалываем ей обезболивающие, но… Она стонет все время и зовет кого-то по имени.

– Кого? – Ася мчалась за доктором почти бегом. – Это очень важно, Виталик. Очень! Кого она звала?