Текст книги "Внимание: неверный муж!"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ася натянула джинсы на кромку ботинок, выпрямилась, одернула куртку и потребовала:

– Неси!

– Щас. – Сашка покорно качнула головой, приведя в движение блондинистую шевелюру, и двинулась в комнату, на ходу выкрикивая: – Они не видели меня. Они ничего и никого не видели, представляешь! Даже тот момент, когда я их фотографировала, они пропустили. Так, куда же я их сунула… Ага, вот они! Посмотри, дорогая, на ту, которая разбила в пух и прах все мои надежды!

Ася невольно поморщилась. Сашкино ревнивое нытье воспринималось уже не с той остротой, как полчаса назад. Никто, в конце концов, не мешал ей держаться за Ивана, можно было и предпринять хоть какие-нибудь попытки сделать счастливым его, а заодно и себя. Расстались так расстались. А кроме того, по ее, Асиным, рассуждениям, не так уж плохо им обоим жилось друг без друга, особенно в последнее время. Чего же тут огород городить?! Чего так подругу вдруг закусило-то?..

А подруга вышла из комнаты, прижимая к груди заветную пачечку фотографий. Всего их насчиталось пять штук. Два снимка запечатлели Ивана и его подругу со спины. Правильнее сказать: Иван сидел к Сашке лицом, а девушка спиной. Как он не разглядел вооруженную камерой Александру, оставалось загадкой. Видимо, и впрямь был настолько поглощен своей спутницей, что все окружающее для него просто перестало существовать.

Девушка сзади выглядела весьма изящно. Узкие плечи, длинные волосы, аккуратная попка, обтянутая джинсами, узкая талия. Внимание фотографировавшей Сашки намеренно акцентировалось на полоске бледной кожи между ремнем джинсов и пестрым шерстяным свитером. Таких снимков оказалось два. На двух других, сделанных чуть под другим углом, Иван вытирал девушке лицо носовым платком. Его широкая ладонь закрывала лицо девушки почти полностью. Виден был лишь кончик носа и только. А вот на последнем…

– Вот это да! – прошептала Ася, бледнея и заваливаясь спиной на стену. Такого фортеля от судьбы она, признаться, не ожидала. – Вот это да, Сашка!

– Ага! Пробрало наконец! А я что тебе говорила! Есть ли у меня после этого шансы, дорогая?! Ни черта их у меня нет! Она же… Она же так хороша, что… мне можно смело отправляться ко всем чертям со своей заурядной рожей!

– Рожа, допустим, у тебя очень даже ничего, – проворчала Ася, продолжая разглядывать поразительно красивый профиль спутницы ее сводного брата. – Любишь ты, Сашка, нарываться на всякого рода комплименты.

– Ладно, – легко согласилась подруга, пытаясь выхватить у нее из рук снимок. – Пусть не заурядная, это я того, погорячилась. Но скажи же, что против такой мордахи, как у нее, я не конкурент. Она же… она же божественно красива! Такое лицо…

И не только лицо, хотелось добавить Асе. Но она промолчала из соображений своей же собственной безопасности. Лицом барышня была, в самом деле, поразительно хороша, но и всем остальным ее природа не обделила. И кому, как не Асе, было знать об этом, если прошедшей ночью она занималась не чем-нибудь, как… спасением этого совершенного создания.

Ну, а что же Ванька? Как же так, а? Ломал перед ней комедию, выпендривался, можно сказать, а сам… Что вот Асе думать-то теперь о нем?! И опять же не это главное, а то, как ей подступиться к нему с вопросами? Завтра они встречаются у больницы. Встреча назначена на десять утра у черного входа. Вот приедет она туда и что? Что скажет? Привет, Вань… А дальше-то что? Смотреть в его глаза и молчать о том, что ей все известно?

А что, собственно, ей известно-то? Что Ванька-ирод пил кофе с девушкой, к которой таскался собственный Асин муж, и что потом этой девушке кто-то проломил череп, и что…

Та-ак, начинается! Ася знала теперь уже доподлинно, что это точно начинается. Начинается та самая хрень, которую она лично для себя определяла как шпионский зуд. Не знать ей теперь покоя, точно не знать! Она же измучается, изведется вся от неизвестности и невозможности узнать всю эту историю изнутри, так сказать, в разрезе.

Первоначально у нее так все удачно укладывалось в схему любовного треугольника, что и заморачиваться было не с чего. У нее муж, а у него есть интерес на стороне. У кого их сейчас нет? Потом этот самый интерес кто-то выследил и надавал ему по голове, чтобы неповадно было. Ленька к тому времени был давно дома. Отношения, стало быть, никакого к трагедии не имел и иметь не мог. Не затем он туда таскался две недели подряд. Да и он к тому же по сути своей достаточно миролюбивый человек, хотя и сволочь порядочная.

Н-да… Все было так понятно. Ну и зачем же все так сразу запуталось?! Теперь это обычное, рядовое преступление, совершенное на бытовой почве (так, кажется, у профессионалов это звучит), перестает быть таковым, автоматически переходя из разряда обыкновенных в разряд личных. Теперь это уже ее, Аси, личное дело – узнать, кто и зачем хотел убить девушку. Думать о том, что этим злодеем мог быть ее сводный брат, было тошно. А не думать было нельзя. Что остается?

– Пойду я, Саш, – промямлила Ася, возвращая подруге фотографию чеканного профиля. – Пора мне. Ленька, наверное, заждался.

– Давай, пока.

Подруги обнялись, тяжело вздохнув каждая о своем, и Ася вышла из квартиры.

Ступенька, еще ступенька, снова ступенька… Господи, как же их много! Какого черта они не переедут в дом, где есть лифт? Они давно могут себе позволить поменять квартиру. Она много раз представляла себе этот новый дом. Огромный такой. Не из однотипных бетонных коробок, серыми монолитами угнездившихся в городе, нет. А такой, чтобы пики крохотных башенок устремлялись в небо, чтобы пластиковые окна и двери, чтобы автономным было все от отопления до входа в квартиру и чтобы солнце не покидало ее никогда, перескакивая из одного окна в другое с раннего утра до самого вечера. Чтобы было гулкое холодное парадное и непременный лифт, почти такой, в котором они с Ленькой познакомились. И всякий раз, как она нажимала бы кнопку, она бы вспоминала о поразительно счастливых минутах их первой встречи. И не думала бы ни о чем, и не пыталась ни в чем разобраться. В себе, в Ленькиной холодности, в его нежелании хоть что-то изменить. Просто поднималась бы в лифте к себе домой и вспоминала, как промок тогда его пиджак, какими красивыми казались его мокрые волосы, откинутые назад. И еще каким влажным весельем искрился его взгляд, когда она назвала ему свое имя…

– Лень, ты где? – Ася вытащила из замка ключ и захлопнула дверь. – Э-эй, ты где там?

Супруг не отзывался. В квартире вообще было удивительно тихо. Ася настороженно прислушалась. Нет, ей не показалось, было совершенно тихо. Даже вода из крана не подкапывала, хотя капала оттуда всегда. И сколько бы раз они ни меняли смесители, она все равно ухитрялась просачиваться сквозь любые керамические прокладки и монотонно долбила раковину в кухне. Сейчас не долбила.

– Ленька! Ты что, уснул? – Асе отчего-то вдруг сделалось очень страшно.

Осторожно, стараясь не взвизгнуть молнией, она расстегнула куртку. Повесила ее на вешалку. Не развязывая шнурков, стащила с ног ботинки и на цыпочках пошла в кухню. Если верить его словам, когда он звонил, а верить очень хотелось, муж должен был быть там. Что-то такое затевалось им, что-то наподобие сюрприза. Это мог быть шикарный обед, а мог, конечно, и не быть. Тем более что ничем съестным в данный момент в квартире не пахло. В ней не было ни запахов, ни звуков.

Ася миновала узкий аппендикс коридора сразу с тремя дверями: в ванную, туалет и кухню. Остановилась у прикрытой двери в кухню и затаила дыхание. Нет, оттуда точно не раздавалось никаких звуков. Ни грохота посуды, ни звука льющейся воды. Вообще ничего.

Вцепившись в объемное горло ненавистного свитера обеими руками, она на мгновение закрыла глаза и трижды глубоко вдохнула.

Все хорошо… Все хорошо… Ничего не могло случиться. Он звонил ей много раз и спрашивал совета. Он просто устал и ушел в спальню. Или в гостиной дремлет на диване. А тишина в квартире… Она объяснима. Она закономерна, если муж, не дождавшись ее, уснул. Он просто…

Рывком потянув влево гармошку двери, Ася вошла в кухню и тут же истошно завизжала:

– Леня!!! Ленечка!!! Господи, да что же это?

Ленька лежал посреди кухни на боку, разметав окровавленные волосы по линолеуму. Почему-то в тот самый момент ей бросилось в глаза именно это. Не раскинутые неестественно длинные ноги. Не скрученные у груди пальцы рук. Не мертвенная бледность лица. А именно волосы. Ленькины темные пряди, которые она любила теребить и ласково пропускать сквозь пальцы и которые он в последнее время стягивал в хвост. Сейчас резинка на волосах отсутствовала, зато было много крови.

Асю замутило. Она оборвала свой истеричный вопль, потому что орать не было возможности от тошнотворного комка, вставшего в горле, и упала перед мужем на колени.

– Ленечка… – прошептала она, всхлипывая и наклоняясь почти к самому его лицу. – Ленечка, ты жив, родной?

Он дышал! Он точно дышал, и она поняла это уже через мгновение. Он дышал и, кажется, даже чуть постанывал.

– Ленька, ты жив! – пробормотала она с облегчением, выдвинула нижний ящик рабочего стола, едва не вырвав его из пазов, вытащила оттуда новую упаковку бумажных полотенец и, разорвав полиэтилен, принялась вытирать мужу голову. – Ленечка, если ты слышишь меня, любимый, скажи что-нибудь! Господи, что я делаю?! Нужно же «Скорую» вызывать срочно! И милицию! Кто же тебя так, а?

Она рвала и рвала мягкую пористую бумагу, вытирала ею кровь, комкала и отшвыривала прочь. Пол кухни был сплошь усыпан окровавленными бумажными комочками, когда ей наконец удалось найти на голове мужа рану. Тот мерзавец, кто бы он ни был, явно промахнулся. Может быть, в последний момент Ленька, не ожидавший нападения, увернулся или вдруг повернулся, или сделал попытку закрыться от удара руками, но удар пришелся вскользь. Была сильно рассечена лишь кожа головы чуть выше правого уха. Рана была не очень глубокой, но сильно кровоточила. Осторожно касаясь головы мужа руками, Ася ощупала ее, но ничего страшного не обнаружила. Череп точно был цел.

– Слава богу! – снова всхлипнула она, поднимаясь с коленей и наливая стакан воды из чайника. – Ленька, ты меня прости, но так надо…

Она набрала полный рот воды и с силой брызнула ему в лицо. Ленька застонал и завозился на полу, пытаясь подобрать под себя широко раскинутые ноги. Это был хороший признак – то, что он не утратил способность шевелиться. Ася снова набрала воды в рот и снова брызнула ему в лицо. Вторая попытка увенчалась куда как большим успехом, нежели первая. Ленькины длинные ресницы задрожали и медленно поползли вверх.

– Ася-а… – простонал он жалобно и захныкал, как ребенок. – Мне так больно…

– Знаю, милый, лежи тихо. Я что-нибудь придумаю. – Она опять встала перед ним на колени и попыталась чуть приподнять его голову с пола. – Что случилось? Что произошло, пока меня не было? Ты что, упал?

Эта неожиданная мысль, посетившая ее, была такой спасительной, такой все объясняющей, что Ася вцепилась в нее и снова с трогательной нежностью в голосе повторила:

– Ленечка, ты что, упал? Давай вызовем «Скорую», дорогой.

– Нет! – произнес он слабым голосом, но достаточно отчетливо. – Нельзя никого вызывать, Аська. «Скорая» непременно сообщит в милицию…

– Ну почему же в милицию, любимый? – все еще муссируя идею падения мужа, ласково проговорила Ася и поцеловала его в холодный влажный лоб. – Почему сразу в милицию…

– Потому что я не падал, дура! – вдруг злобно прошипел ее супруг и, сильно стеная, попытался привстать. – Упал… Упал… Заладила, как я не знаю кто…

– Так что тогда, боже мой?! – Ася попыталась было ему помочь, но была остановлена его гневным протестующим воплем, и тогда она просто спросила: – Если ты не падал, то что же тогда здесь произошло, пока меня не было?

Ленька не ответил ей сразу. Он долго возился на полу, то поднимался на колени, то снова заваливался на пол. С намеренной брезгливостью отшвыривал от себя окровавленные клочья бумажных полотенец и шипел что-то злобное едва слышно. Велел убрать всю эту дрянь на самое дно мусорного ведра, а то, не дай бог, увидит кто, когда она мусор понесет в пакете. С десятой, наверное, попытки ему удалось встать на колени и ухватиться правой рукой за край обеденного стола. Тяжело вздымая грудь, правой рукой он убрал с лица слипшиеся от крови волосы. Поднял на жену взгляд, полный страдания, и попросил-таки:

– Помоги мне дойти до кровати, Аська…

Шли они бесконечно долго. То и дело останавливались, потому что колени у Леньки странным образом начинали подгибаться и он норовил снова упасть. Опирались о стену, одновременно прислушивались к тому, как он дышит, и снова медленно шли.

В спальне он даже не позволил ей откинуть край дорогого покрывала, рухнув ничком на дорогой шелк. Ася не стала спорить, а лишь занесла его повисшие в воздухе ноги на кровать, прикрыла пледом и замерла в изголовье.

Прошла минута, пять, десять. Ленька не шевелился и ни о чем не просил. Разговаривать он был, похоже, не намерен. Просто лежал, прильнув щекой к подушке, смотрел широко открытыми несчастными глазами в переплет оконной рамы и тяжело, с прерывистым хрипом дышал.

Что нужно было делать сейчас, что можно было сделать сейчас, она точно не знала. Зато совершенно точно знала теперь, что ее муж не поскользнулся, не оступился и не упал, разбив себе голову в кровь. Кто-то определенно помог ему в этом. И этого человека он отчего-то боится, иначе поспешил бы прибегнуть к помощи людей, которые помочь ему были просто обязаны по роду их деятельности.

Кто? Кто это мог быть?! Кого он мог с такой силой бояться, что забыл даже о собственном здоровье, которым до недавнего времени очень дорожил?

Асе очень не хотелось сейчас додумывать оборванные его воплями тревожные мысли. Ей очень не хотелось этого, потому что она знала: эти побуждения как раз и были признаками того самого шпионского зуда, которого она страшилась и который всячески гнала от себя. Ведь это именно он заставил ее начать расследование причин дорожного происшествия, произошедшего почти пятнадцать лет назад, в результате которого погибла ее мать. И она помнила очень хорошо и очень отчетливо, чем это все закончилось – грязной заплеванной скамьей в милицейском обезьяннике, обвинением в бандитском нападении и угрозой тюремного заключения. Чем могла закончиться сегодняшняя история, не хотелось даже представлять.

А представлять ей, видимо, все равно придется, потому что идиотский шпионский свербеж не давал ей покоя, ведь характер нападения на ее мужа был исключительно похож на тот, что совершился минувшей ночью. И еще не было Асе покоя оттого, что обе жертвы были связаны между собой весьма недвусмысленно. А еще обе жертвы были связаны знакомством с ее сводным братом, который…

Думать дальше было страшно. Вернее, почти невыносимо. Тут же начинало мучительно сжиматься сердце и хотелось выть и биться головой о стенку.

Чтобы Ванька… чтобы сводный брат, который таскал ее в детстве за косы, делился с ней своими шоколадками и выгораживал ее перед мачехой… Тот самый брат, который вытащил ее из камеры предварительного заключения и долго уговаривал, и гладил по голове, говорил что-то сладкое и трогательное, и никого к ней не подпускал… И тот самый Ванька, который называл ее чучелом так, как никто и никогда бы не назвал, не обидно, так по-домашнему, почти лаская…

И чтобы этот самый человек был способен на что-то злое и дикое?! Не-ет, она никогда не поверит в это! Никогда! Пусть кажутся странными многие совпадения, пусть они хоть сотню раз мозолят ей глаза и утюжат мысли, она все равно не поверит.

Зачем? Зачем ему было убивать ту самую девушку, которой за день до этой ночи он любовно вытирал рот своим носовым платком? Зачем было нападать на Леньку в их с Асей собственном доме? Это же совсем нелогично. Это, во-первых, риск. Во-вторых, неоправданный риск. А в-третьих, он мог размозжить ему череп в каком угодно другом месте. Вон хоть в их подъезде, где на все этажи две лампочки по ночам и лифта нет. Ох, дался ей этот самый лифт…

Ася тяжело вздохнула, запутавшись окончательно и в своих мыслях, и в своих страхах, присела перед Ленькой на корточки и еле слышно позвала его:

– Ле-ень… Эй, как ты?

Он снова с хрипом втянул в себя воздух, слабо выдохнул его и с всхлипом прошептал жалобно и отрешенно:

– Не знаю. Я уже ничего не знаю. Все так неожиданно…

Она опустила ладонь ему на лоб, сдвинула ее чуть выше и погладила волосы, успевшие покрыться корочкой подсыхающей крови.

– Тебе очень больно, милый?

– А ты как думаешь! – воскликнул он излишне экспрессивно и тут же громко застонал. – Черт! Голова раскалывается просто!

– Почему ты не хочешь обратиться к врачу, дорогой? – осторожно начала Ася и, не встретив сопротивления с его стороны, заторопилась: – Если нельзя вызывать кого-то со стороны, давай я позвоню…

Он не дал ей рассказать ему про Виталика. Не дал возможности объяснить, что Виталик свой в доску и уже проверенный подобным прецедентом человек. Ленька просто снова вскинул на нее совершенно больные и совершенно потерянные глаза, закрыл их с протяжным стоном, тут же покрутил указательным пальцем у своего виска и слабо прошептал:

– Ты законченная дура, Аська! Просто законченная дура… Уйди, дай мне немного поспать. Я хочу спать.

Плохой, совершенно плохой признак, мелькнуло в ее голове пугливое. А вдруг у него сотрясение? Но в очередной раз лезть к мужу с состраданием она поостереглась. Нельзя, чтобы он волновался. Ему и так сегодня досталось.

Ася вышла из спальни, стребовав с Леньки обещание, что, если ему станет хуже, он непременно ее позовет. Плотно прикрыв дверь, она какое-то время все еще топталась на пороге спальни и прислушивалась, потом, осторожно ступая, двинулась на кухню.

Оглядев изгвазданный в крови линолеум, она со вздохом опустилась на колени и начала сгребать в кучу разбросанные по сторонам окровавленные комья бумажных полотенец. Уложила все в пакет для мусора, крепко завязала и решила спрятать его на самом дне мусорного ведра. Коли Ленька настаивает на соблюдении мер предосторожности, так на дно их. На самое дно. Для этого ей пришлось ведерко слегка тряхнуть, наклонив на один бок. В сторону поползли упаковки от спагетти, чипсов и куча мумицированных пакетиков «Липтона». На самом дне ведра, она помнила, покоилась картофельная шелуха двухдневной давности. Она готовила тогда картофель фри с непременными копчеными сосисками, которые так обожал ее любимый супруг. Там-то она и собиралась припрятать сверток с окровавленной бумагой. И она даже сунула его туда и попыталась утрамбовать, но неожиданно ее рука нащупала сквозь мягкую толщу пакета что-то твердое. Что такое?..

Ася отложила в сторону свой пакет, снова тряхнула ведро, обнажая дно, и тут же с удивлением обнаружила там осколки бутылочного стекла. Верхняя часть бутылки вместе с горлышком оказалась почти целой, если не считать повреждением частую паутину трещин. А вот нижняя часть, вкупе с донышком, превратилась в крупные осколки.

Еще не совсем понимая, зачем она это делает, Ася расстелила на полу газету. Вытряхнула на нее из ведра почти все его содержимое и уставилась на бутылочные стекляшки, большая часть которых была покрыта чем-то темным и липким.

Тут же в ее голове мелькнуло: кровь! Ленькина кровь! Именно эта бутылка, очевидно, опустилась на голову мужа и оставила рану длиной в десять сантиметров.

Стараясь не пораниться, Ася сложила осколки отдельной кучкой на самый край газеты. При этом она старательно избегала дотрагиваться до бутылочного горлышка. Наверняка там должны остаться отпечатки. Как и где она собиралась их снимать и затем идентифицировать, она пока не знала. Просто решила, что это может помочь ей в ее шпионских играх, вот и осторожничала. К тому же все приличные сыщики от Мегрэ до наших телевизионных ментов всегда заморачивались на этих самых отпечатках пальцев, чего ж тогда ей выставлять себя дилетантом. Какой-никакой опыт у нее уже имеется…

Бутылочные осколки она сложила в полиэтиленовый пакет, для надежности обернула сверху бумагой и, метнувшись в прихожую, спрятала в свою сумку. Этим она займется позже. А сейчас нужно убраться в кухне.

Ася утрамбовала мусорное ведро. Вымыла пол. Для чего-то протерла всю мебель. Заглянула под крышки стоящих на плите кастрюль. И к вящей радости своей обнаружила, что приготовления к сюрпризу все же имели место быть. Ленька нарезал мясо крупными кусками, сложил все в кастрюлю и засыпал сверху огромными кольцами лука. Что он собирался делать со всем этим дальше, оставалось загадкой. Но уже одно то, что он собирался, приятно грело ей душу.

Ася зажгла газ, решив довести до конца начатые супругом приготовления, и заметалась по кухне. Тесто слоеное освободила из упаковки, быстро накрутила плюшек и сунула в духовку. Вода в кастрюле с мясом закипела, Ася сняла пену, убавила огонь и, добавив соусы и приправы, оставила тушиться. Гарнир… Какой гарнир? Картошечка, конечно. Она не подведет. Ася вытащила пакет с картошкой, быстро почистила с десяток, нарезала крупными дольками, намешала с овощами, залила майонезом и поставила в микроволновку на двадцать минут. Быстро, беспроблемно и Леньке нравилось…

Все тушилось, пеклось, покрывалось румянцем поджаренной корочки. Теперь можно было навестить мужа, а заодно и попытаться задать несколько вопросов. Милосердие милосердием, но знать-то она должна, кого он впустил в их дом в ее отсутствие. Не мог же напавший на него человек просочиться сквозь замочную скважину, если только Ленька по своему обыкновению не оставил дверь лишь прикрытой, поставив замок на предохранитель.

Он не спал. Вполне осознанно наблюдал за ней, возлежа на их кровати.

– Привет, милый. – Ася ласково улыбнулась. – Тебе не лучше?

Ленька лишь с раздражением вздохнул, очевидно, сокрушаясь ее скудоумию. На его лице читалось: «Ну, как мне может быть лучше, если прошел лишь час какой-то… Откуда столько непонимания, столько черствости?»

Да, приблизительно это читалось в его черных глазах, когда Ася осторожно приблизилась к нему. Одно было хорошо – что он не додумался вслух горевать на предмет ее бестактности. Просто вздохнул и посмотрел на нее выразительно. Это ничего, это она переживет, и не такое переживала…

Ася села на край кровати, наклонилась к нему и нежно поцеловала гладко выбритую щеку. От Леньки очень приятно пахло дорогим лосьоном после бритья. Он часто менял запахи, все выбирал наиболее подходящий, но вот этот последний ей нравился больше всего. А может, она просто соскучилась? И ей сейчас совершенно необходимо целовать его, вдыхать его запах, гладить волосы. Ах да, совсем забылась. Они же в крови…

– Леня, ты его видел? – еле слышно спросила Ася, трогая губами мочку его уха. – Ну, того, кто на тебя напал.

– Я понял, – слабым голосом ответил ей муж, не гневаясь на ее любопытство и не протестуя. – Нет, не видел. Я сложил мясо и лук в кастрюлю. Потом… Точно не помню, в голове гудит все… Кажется, вымыл доску и нож. Убрал все это. Хотел подойти к окну.

– Зачем?

– А что, обязательно нужна причина, чтобы посмотреть в окно? – Ленька снисходительно ухмыльнулся. – Вечно ты все усложняешь, Аська. Просто хотел посмотреть в окно, и все. И тут этот удар… Я даже испугаться не успел, представляешь?! Хрясь по голове – и темнота. Жутко так, словно я умер и меня больше нет. И никакого коридора светящегося я не видел, про который болтают.

Асе хотелось возразить на этот счет и объяснить Лене, что светящийся коридор иногда видят люди, находящиеся в состоянии клинической смерти, но она не стала. Нравится ему ощущать себя вернувшимся с того света, да на здоровье! Хотя, может, ему и в самом деле очень больно. Не так, конечно, больно, как бывает ей из-за него, но все же…

И вот тут Ася поймала себя на странном ощущении. Ощущение было таким странным, таким… остро напоминающим удовлетворение, что в первое мгновение она испытала даже что-то вроде гадливости.

Она что же, радуется?! Она радуется тому, что ее муж схлопотал по голове так же, как и его девка?! Боже мой, какая же она дрянь! Как можно думать о том, что Ленька поплатился за все те мучения, которыми наполнял ее одинокие дни! И это в такой-то ситуации…

– Как он вошел? – пробормотала она, с трудом избавляясь от наваждения. – Ты что, опять забыл захлопнуть дверь?

– Ничего я не забыл! – воскликнул ее муж, снова чрезвычайно раздражаясь от ее непонимания. – Ты должна была подняться с минуты на минуту, чего запираться!

– Тоже верно, – согласилась она, хотя сама никогда не ставила замок на предохранитель, предпочитая захлопывать дверь. – Кто-то вошел и ударил тебя по голове, так?

– Ну, да, наверное. А что же еще?

– Зачем? – задала она очередной вопрос. Пожалуй, единственный вопрос, который не давал ей покоя.

– Что зачем? Что опять зачем? – захрипел на нее Ленька и, смахнув ее руку с себя, отодвинулся ровно настолько, чтобы ее губы не скользили по его шее. – Откуда мне знать – зачем? Может, это грабители были. Ты проверила, ничего не украли?

Она не проверяла, конечно, но точно была уверена, что человек, который покушался на жизнь ее мужа, только за этим и пришел. Ему не нужны были деньги, которые она держала в нижнем ящике их дорогого комода в гостиной. Ленькины деньги она и сама не знала где находятся. Ему не нужны были ее украшения, да их и было-то – кот наплакал: пара колец, не считая обручального, крохотный перстенек с таким же крохотным бриллиантом – Ленькин подарок к помолвке, три цепочки, камея и два кулона. Все… Разве из-за этого бьют по голове, врываясь в квартиру средь бела дня?

Не-ет, Ленечка, ему был нужен ты и только ты. И цель его была очевидной – убить тебя. Точно такую же цель тот человек преследовал, заходя в квартиру номер восемь этой ночью. Там был другой объект – красивая молодая девушка, которую он собирался убить весьма изощренным способом: сначала пробив ей голову, а потом устроив пожар. Он не мог предположить, что в его хорошо продуманные планы вмешается провидение в ее, Асином, лице. Не мог, а вот получилось…

Что же сегодня помешало ему воплотить свои чудовищные замыслы? Что или кто? Знал о скором Асином возвращении? Вполне возможно. Если предположить, что этот человек ждал где-то этажом выше, то он должен был прекрасно слышать весь разговор на лестничной клетке. Акустика в подъезде изумительная. Ленька спустился за пакетом и, кажется, просил Асю не задерживаться.

Так… Что-то не сходится… Что?

Почему именно в этот час и в этот день, вот что! Вот что ее смущало в стройной, казалось бы, схеме сегодняшнего происшествия. То, что произошло ночью, понятно и логично: ночь скрывает все следы, у ночи нет свидетелей, ночью все кошки серы… Нет, последняя пословица, кажется, не особенно подходит. Но факт остается фактом – ночью преступлений совершается намного больше, нежели в светлое время суток, в выходной день, под носом у десятка людей. Неужели так приспичило? А что, если…

А что, если предположить, что этот человек не стоял этажом выше, а следил за ней и зашел в подъезд следом за ней? Стоял на первом этаже и слушал, а когда она зашла в Сашкину квартиру, пошел за Ленькой. Он должен был обратить внимание на то, что замок не захлопнулся. Должен был слышать, что она вернется не совсем уж скоро. Но, видимо, он все же какое-то время выжидал, раз Ленька успел нарезать мяса и лука, убрать с рабочего стола все лишнее и замереть у окна. К тому же супруг беспрестанно ей названивал, и продолжалось это минут двадцать, никак не меньше. Достаточно ли времени для того, чтобы осмотреться и принять решение? Вполне! Дальше дело техники. Оставалось лишь немного сымпровизировать… и все виновные повержены.

Только тут автоматически выскакивал другой вопрос: в чем виновные, в чем?! Неужели ревность? Неужели эти два нападения в самом деле – дело рук обманутого мужа или жениха? Но ведь если учесть, что «женихом» милой девушки на последний момент запечатлен Ванька, то ему можно смело предъявлять обвинения. Так, что ли? Да ни черта не так! Ни черта! Не стал бы Ванька из ревности убивать сразу двоих человек. И опять-таки та «восьмерка» на стоянке соседнего дома не давала Асе покоя. Там же кто-то сидел и курил. Вот бы номер узнать, а… Но разве Ванька скажет! Ни за что не скажет, даже если и запомнил его. Начнет приставать с вопросами, канючить, вредничать. Правду же она ему сказать не может, конечно. Как бы, интересно, это прозвучало из ее уст:

– Ваня, ты один из фигурантов на роль преступника, вот и, исходя из понятий презумпции невиновности, я хочу доказать твою непричастность…

Он же ее в порошок сотрет после этих слов. Нет, это не он. Точно не он.

– Есть хочу, – обиженным голосом маленького ребенка протянул Ленька, обхватил рукой Асю за шею и притянул к себе. – И поцеловать тебя хочу.

Хотел и поцеловал, совершенно не подозревая о крамольных мыслях своей жены. Да она и сама о них забыла, стоило его языку коснуться ее губ.

– Ленька, Ленечка… – позвала его Ася горячим сдавленным шепотом, когда муж потянул ее на себя, залезая одной рукой под свитер, а второй затеребив молнию на джинсах. – Тебе же нельзя! Наверное… У тебя же голова и все такое…

– Голова и у тебя имеется, – она почувствовала, как он улыбнулся куда-то ей в ключицу. – А что ты имела в виду под «все такое», Аська? Что ты имела в виду? Попробуй, с этим как раз тоже все в порядке.

Все! Остановить его теперь уже было невозможно. Когда она пыталась это делать прежде, он просто зверел. Набрасывался на нее, заламывая руки и терзая на ней одежду. Пару раз страдали предметы мебели, куда он пытался ее взгромоздить. Однажды разбился телефонный аппарат, который кто-то из них смахнул по неосторожности. Доставалось и вазам, и цветочным горшкам…

Зверствовать сейчас Леньке бы, вследствие получения травмы, никак не следовало. Поэтому Ася покорно позволила стянуть с себя свитер и не сказала ни слова, когда он снял с нее лифчик. Волосы тут же затрещали и встали щеткой, что всегда его раздражало, ему совсем не нравилась ее стрижка. Но сейчас он этого не заметил, продолжая бороться с ее брюками. Может, и правда соскучился…

– Девочка моя… – зашептал Ленчик сдавленно, затаскивая ее дальше на кровать. – Иди ко мне, иди скорее. Черт, я так давно не был с тобой, так давно… Какая же ты…

Многое бы она отдала, чтобы услышать в такие вот моменты, какая же именно. Но обычно фраза обрывалась на этом самом месте, и ей приходилось додумывать и договаривать за него что-то хорошее в свой адрес.

– Ленечка… – Ася коснулась его волос, потом сместила ладонь на его плечи, нежно погладила и снова произнесла: – Ленечка мой…