Текст книги "Приключения Маринки (СИ)"

Автор книги: Галина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

   – Кррасота! – орал Попугай, покинувший карман Маринки и устроившийся вниз головой на лампе под потолком.

   Маринка почувствовала на своем лице что-то постороннее. Она пощупала его рукой, но вместо лица ее руку встретил твердый картон. А прямо перед ней качалась на высокой тощей фигуре Его Высочества еще одна маска.

   – Где кто? Кто где? – кричали обе Да вместе. Бульдог, брызгая слюной, остервенело лаял на Попугая.

   – Да здравствует Прравительство! Пррравительство! – не унимался тот.

   А члены Правительства тем временем, сорвавшись со своих мест и размахивая ложками, как оружием, бросились на нахальных гостей. И это была тактическая ошибка, так как теперь окончательно нельзя было понять где кто и кто где.

   – Нет! Нет! Нет! – в истерике выкрикивала новая Да.

   В комнату влетели голубые комбинезоны – по всей видимости, ухари, и поволокли кричащую Да прочь. Старая Да, в воспитательных целях, лягнула ее по пути ногой.

   Хоть ружья не удержать,

   Я могу врага кусать.., -

   запела она и наглядно лязгнула зубами.

   В комнату вошла новая шеренга ухарей.

   – Государрственный переворрот! – радостно сообщил им Попугай.

   Изумленно раскрыв рты, ухари смотрели на бегающих друг за другом и машущих ложками масок.

   – Не робей, рребята! – подзадорил масок Попугай.

   Одна из масок схватила Маринку за руку.

   – Скорее, – шепнула маска голосом Кота и потянула девочку к креслам, прежде занимаемыми Правительством. Сейчас в креслах сидели две маски, спокойно наблюдая за происходящим.

   Ухари, увидев, что кресла Правительства заняты, приступили к наведению порядка. Окружив дерущиеся маски, они стали теснить их из комнаты, и скоро за столом остались только маски в Правительственных креслах. Они повернулись друг к другу.

   – Так не пойдет, – сказал голос Его Высочества,

   – Помолчите, – фальцетом оборвала его Матильда.

   – Ба! Да тут все знакомые! – мурлыкнул Кот.

   Маринка чихнула. Оставшийся без маски Бульдог подошел к ней и уселся на ее ногу.

   – Что будем делать? – потребовала от всех Матильда.

   – Прравить! Прравить! – раздалось с лампы.

   – Кыш! Тебя не спрашивают! – замахнулась на Попугая Матильда.

   – Имею прраво!

   – Нам всем здесь будет тесновато, – сладким голоском протянула Матильда.

   – В тесноте – не в обиде, – возразил Кот.

   – Вы, кажется, намеревались продолжить путешествие, – заметил Его Высочество.

   – Да как сказать...

   – Девочка хочет к бабушке, – указала пальцем на Маринку Матильда.

   – Хочу, – вздохнула та.

   – Мы дадим вам на дорогу сухой паёк, – пообещал Высочество.

   – Уррра-а! – приветствовал обещание Попугай.

   Кот задумался.

   – Ну ладно, давайте пайки, – согласился он.

   – Сначала верните маски, – потребовала Матильда.

   – Покажете пайки, будут маски.

   – Снимете маски, будут пайки.

   Дверь распахнулась, и в комнату вбежала, размахивая руками, старая Да, а за ней ухари. Увидев сидящие за столом маски, она нерешительно остановилась.

   – Где Правительство?

   – Здесь, – ответил Кот, и в один момент на Да и на ухарях появились маски и одинаковые костюмы.

   – А-а-а! – закричали они разом и, вдруг, с кулаками кинулись друг на друга.

   – Я Правительство!

   – Нет я – Правительство!

   – Рреволюция! Рреволюция! – орал Попугай, перекрывая все голоса.

   Кот встал и потянул за собой Маринку.

   – Раз тут революция, нам пора. Счастливо оставаться! – Бросил он Матильде и Высочеству.

   Дерущиеся маски ни обратили на уходящих никакого внимания. При выходе Маринка хотела было здернуть с себя маску, но Кот, заметив ее намерение, остановил ее.

   – Еще рано.

   – Прравильно! – подтвердил Попугай, снова усевшись на плече Маринки.

   За дверью оказалась группа ухарей и тоже в масках. Они кинулись на появившихся и, заложив им руки за спину, куда-то поволокли.

   – Карра-у-ул! – вопил Попугай, летя следом.

   Ухари, протащив Кота и Маринку в конец коридора, остановились перед дверью, на которой нарисованный нахмурившийся Ух указывал пальцем на надпись: «Назад! Опасно для жизни!»

   – Назад! Читать не умеете! – стал вырываться из их рук Кот. Но конец его протеста Маринка уже слышала сквозь шипение и вой за открытой дверью.

   – Ой, – сказала она, и это было последнее, что она могла сказать, так как она почувствовала сильный толчок в спину. Ее подхватил и понес какой-то шипящий, свистящий горячий водоворот. Ей было нечем дышать, и она не могла открыть глаз, так как их разъедало дымом.

   – Умираю! – подумала она и закричала от страха и отчаяния «А-а-а!», и вдруг, упала на что-то твердое, и воздух внезапно стал прохладным и чистым.

   Она открыла глаза. Перед ослепленными светом глазами поплыли желтые круги, между которыми расплылось огромное черное пятно. Она зажмурилась.

   – Можешь открывать, – сказал знакомый голос.

   Рядом с ней на густой летней траве сидел Кот без маски, в обычной черной шерсти. Маринка взглянула на свои руки и ноги – на ней была ее старая розовая пижама.

   – А где Попугай? – вспомнила она.

   Холмик с самой густой травой недалеко от них выдохнул столб серо-желтого дыма, от которого отделилась точка и с криком понеслась в голубое небо.

   – Уррра-а! – раздалось над головами.

   Точка сделала двойное сальто, потом развернувшись, камнем полетела вниз.

   – Пррривет! – сказал Розовый Попугай. – Совсем охрип. Урра-а-а! – закричал он снова. Кот и Маринка зажали уши.

   – Ну ты! Потише! – возмущенно фыркнул Кот, стуча по оглохшему уху.

   Травяной холм снова ожил, и новый столб дыма выкинул какой-то пакет, который тяжело упал рядом. С разорванного грязно-серого пакета, улыбаясь, глядела половина Великого Уха. Другая половина отвалилась вбок наподобие собачьего уха. Вместо воротника, параллельно улыбке затейливо вилась надпись «Сухой паёк». Кот подхватил пакет.

   – Пошли отсюда.

   Они отошли всего несколько шагов, когда сзади раздалось шипение, и, оглянувшись, они увидели в дыму огромную фигуру Великого Уха, которая, покачавшись в воздухе, расползлась по небу серыми ватными клочьями.

Город 12

   – Что в пайке? – спросил Попугай.

   – Сейчас увидим.

   Они прошли еще немного, и вдали показалось дерево. Не нарисованное на стене, а свободно качающее ветвями на ветру, ползущее по земле корнями.

   – Дерево... – потрясенная Маринка остановилась.

   – Вот сядем под ним и поедим, – решил Кот.

   Дерево оказалось огромным раскидистым дубом, тень которого широко лежала на густой траве. Кот и Маринка уселись на траве, а Попугай пристроился на ближайшей ветке. Кот запустил лапу в пакет. Его морда сморщилась.

   – Картошка!

   Маринка вздохнула, а Попугай разочарованно повернулся к ним спиной.

   – Здесь должны быть мыши вокруг.., – начала Маринка.

   – Я такой голодный, что даже свистнуть не могу. Можешь свистнуть за меня? – спросил Кот девочку.

   – Я не умею.

   – Свистнуть? Пожалуйста!

   Попугай свистнул, не дожидаясь согласия. Маринка втянула голову в плечи, Кот прижал уши к голове, а дуб закачался, зашумел, и прямо перед путниками на землю упал какой-то весь обросший волосами человек. Правда, присмотревшись, они поняли, что волосатое впечатление создавали его изорванные одежды, длинными лохмотьями висящие вперемежку с волосами и бородой.

   – Нет! – сказал человек.

   – Извините, мы не хотели, – сказала Маринка.

   – Непррризвольно, – сказал Попугай, рассматривая пришельца.

   – Нет! – снова повторил тот.

   – Что нет? – спросил Кот.

   – Я – Нет, – оборванец постучал себя грязным кулаком в грудь.

   – А-а-а, – Кот взглянул на человека с интересом. – Хотите картошки? – предложил он, протягивая пакет.

   Нет неуверенно протянул было руку, но увидев пакет, истошно закричал: «Нет! Нет! Нет!» и подскочив к Коту, вырвал пакет и тут же изорвал его в клочья. Картофелины весело покатились в разные стороны. Нет, не удовлетворившись содеянным, поднял самый большой обрывок, с которого, прищурясь, лукаво смотрел глаз Великого Уха, плюнул на него, норовя попасть в глаз, и снова бросив обрывок на землю, принялся остервенело его топтать.

   – Все, – в изнеможении выдохнул он и ничком кинулся на землю.

   – Хм, – сказал Кот.

   Маринка подобрала ближайшую картофелину, которая оказалась сваренной в «мундире», и вздохнув, стала ее чистить.

   Нет сел.

   – Ревизионисты, – презрительно сказал он, наблюдая за Маринкой и Попугаем, ковыряющихся в картошке.

   – Не все, – заметил Кот.

   Нет сердито тряхнул волосами и лохмотьями.

   – Все! – и подобрав картофелину, он стал жадно ее есть прямо с шелухой.

   – Где Вы живете? – спросил его Кот.

   Не переставая есть, Нет снова тряхнул головой, закатя глаза кверху.

   – На небе?! – обрадовался Попугай.

   Маринка подняла голову, пытаясь представить, где там можно жить. На развилке двух толстых веток она увидела огромное гнездо.

   – Мой дом, – гордо сказал Нет, проследя за взглядом девочки.

   – Как высоко, – только и нашлась сказать она.

   – И как? Удобно? – поинтересовался Кот.

   – Я не ищу удобств. Я отказался от земной жизни, – объяснил Нет, доедая вторую картофелину.

   – Банановое дерево подошло бы вам больше, – заметил Попугай.

   – Я ем желуди, – угрюмо сообщил Нет.

   – Очень питательно, – Кот скользнул желтыми глазами по лохмотьям нового знакомого.

   – Мы слышали о Вас, – вставила Маринка.

   – Где?

   – Там, – она постучала пяткой по земле.

   – А-а.., – на какое-то мгновение Нет погрузился в воспоминания. Его голова гордо поднялась, глаза заблестели.

   – Нет! Нет! – выкрикнул он.

   – Нет так нет, – согласился Кот.

   – А Вы знали живого Великого Уха? – спросила Маринка.

   – Он вездесущ и многолик. Нет Великому Уху! – кулак Нет с приставшей к нему картожельной шелухой взлетел вверх.

   Кот зевнул. Нет гневно взглянул на Кота и тоже зевнул.

   – Я пошел спать. До свиданья, – он ухватился за нижнюю ветку.

   – Постойте, – остановил его Кот, – как пройти в Город 12?

   Нет, не выпуская ветки, остановился.

   – Это и есть Город 12.

   – Что?! Где?! – закричали Кот, Попугай и Маринка одновременно.

   – Город счастливцев, – загадочно сказал Нет и, не слушая пытающегося его остановить Кота, как обезьяна, запрыгал по ветвям вверх. Достигнув гнезда, он свесил голову вниз между ветвями.

   – Нет Великому Уху! – донеслось до путников. И Нет исчез в гнезде.

   – Город счастливцев, – Кот пожал плечами.

   – Где же город? – Маринка в нетерпении стала оглядываться.

   – Сейчас узнаем.

   Попугай сорвался с ветки и взмыл в небо.

   – Летает, – завистливо сказал Кот.

   – Мне иногда кажется, что я тоже могу. Только я не знаю, как начать, – Маринка следила глазами за маленькой точкой, в которую превратился Попугай.

   – А ты попробуй, – посоветовал Кот.

   – А ты?

   – Да я как-то никогда не думал. Ну хорошо, давай вместе, – Кот взял ее за руку. – Держись.

   И они полетели. Нет удивленно высунул лохматую голову из гнезда.

   – Нет Великому Уху! – крикнул он им вслед.

   А они его уже не слышали. Рассекая прозрачный воздух, их невесомые вытянутые тела плыли, подчиняясь желанию, взгляду. Навстречу им поднялось из-за рощи большое красное солнце и запрыгало меж стволов. Стайка птиц, натолкнувшись на них, испуганно шарахнулась в сторону. Потом откуда-то появился ослепительно Розовый Попугай.

   – Поздравляю! – крикнул он. – Ну и как?

   – Потррясающе! – ответил Кот, и они стали снижаться. Быстрее, быстрее...

   – Падаем! – Маринка судорожно задергала ногами, попробовала махать свободной рукой как крылом. Ничего не помогло. Они действительно падали.

   Маринка закрыла глаза. Трах! И одновременно раздался всплеск. Открывшая глаза Маринка увидела, что они приземлились в центре большой лужи, где, однако, они сидели не одни. Рядом с собой она увидела замызганного и почти такого же рваного человека, как Нет.

   – Летали что ли? – равнодушно спросил он, будто речь шла не о полете, а о чем-нибудь обыденном, вроде сбора ягод в лесу.

   – Летали, – ответил Кот, растирая ушибленный хвост.

   – Все летают, – спокойно заметил человек.

   – Кто все? – Маринка и Кот в изумлении уставились на незнакомца.

   – И я когда-то летал. Потом бросил это бесполезное занятие. Теперь живу, как и где хочу. Свободно живу. Хочу – стою, хочу – сижу в луже.

   – Ну что ж, сидите, а мы, пожалуй, пойдем.

   Кот поднялся и потянул за собой Маринку.

   Перед ними расступилась незатейливая деревенская улица, разве что дома были более покосившиеся, чем в обычной деревне. Плетни, там где они были, залегли на бок, будто поваленные ураганным ветром. Возле одной совсем разваливающейся избушки стояла рыжая корова и жевала солому, которую она выдергивала из соломенной крыши.

   – Идиллия! – сказал Кот, разглядывая корову.

   Корова повернула к ним большую рогатую голову, выплюнула клок недоеденной соломы и замычала:

   – Кому-у молока-а-а?

   – А во что? – обрадовался Кот.

   – Прямо в рот. Один лежит с открытым ртом, а другой доит.

   Маринка с опасением взглянула на Кота – а вдруг он согласится.

   – Где это видано, чтобы коты коров доили? – возмутился Кот.

   – Как хотите, – вздохнула корова и, повернувшись к крыше, опять принялась за солому.

   Маринка и Кот растерянно двинулись дальше.

   – Смотри! – Маринка легонько толкнула Кота.

   На подоконнике открытого окна крохотного домика лежала необычайно толстая женщина и ела семечки прямо из огромного подсолнуха, который качался на толстом стебле перед ее носом. В противоположность рту, который быстро двигался то вытягиваясь навстречу очередной семечке, то выплевывая шелуху, малюсенькие глазки, безучастно уставившись на забор противоположного дома, не выказывали никаких признаков жизни.

   – Мое почтение, хозяйка, – поприветствовал ее Кот.

   В ответ хозяйка стрельнула семечной шелухой Коту в ухо. Кот гневно сверкнул желтыми глазами, и Маринке показалось, что он даже стал расти, но его глаза снова стали невинно-зелеными, как весенняя трава, и он захохотал.

   Рот хозяйки открылся, показывая остатки шелухи, прилипшей к толстому языку, а глазки. Покинув забор, после некоторого блуждания, остановились на усатой морде Кота.

   – Котам смеяться не положено, – сказала она глухим басом.

   – Кто сказал? – спросил Кот.

   – Это все знают. Коты не смеются.

   – А я вот смеюсь.

   Толстушка пошевелила губами, будто собираясь что-то сказать.

   – Коты не смеются, – упрямо повторила она.

   – Подумаешь – смеяться! Я и плясать могу.

   И с этими словами Кот лихо прошелся по кругу вприсядку.

   Женщина сначала наблюдала за представлением с разинутым ртом, а потом, вдруг, сама захохотала.

   – Ой не могу! – вторил ей хохочущий Кот а вместе с ним и Маринка.

   Услышав хохот, корова оставила в покое соломенную крышу и подошла к смеющимся. Через минуту она уже хохотала вместе со всеми.

   – Ой не могу! – вскрикивали Хозяйка и Кот.

   Старый домишко тресся вместе с толстушкой, все больше треща и разваливаясь по швам.

   – До-о-ом! – хохоча, всплескивал лапами Кот.

   – До-о-ом! – мычала Корова, повалившись в изнеможении на землю и маша копытами в воздухе.

   А дома, как такового, уже не было. Трухлявые стены горой мусора окружили одну уцелевшую стену с окном, на подоконнике которого тряслась от смеха Хозяйка, тыча толстым пальцем в катающуюся по земле Корову.

   – Ваш дом упал, – уже серьезно сказал Кот Хозяйке.

   Та равнодушно пожала плечами.

   – Окно есть, подоконник есть...

   Настала очередь Кота пожать плечами.

   Корова встала с земли и подошла к Хозяйке.

   – Кому-у молока-а-а?

   – Ах ты моя хорошая, – умилилась толстушка.

   Уходя, Кот и Маринка вежливо попрощались, но Хозяйка, потчующая Корову листьями подсолнуха, уже забыла об их существовании.

   По мере того, как они шли дальше, улица становилась шире, а дома – богаче.

   – Ой! – Маринка, как вкопанная, остановилась перед открытым окном одного из домов. Подвешенная на крюк, вбитый в оконную раму, между двумя горшками цветущей герани покачивалась большая золотая клетка, в которой на жердочке сидел розовый попугай.

   – Попугай! – позвала девочка.

   Птица взглянула не Маринку одним глазом и стала переступать по жердочке – направо, потом налево.

   – Не может быть! – ахнул Кот, разглядывая клетку.

   – Дуррак! – гортанно сказал попугай.

   – Это ты что – мне? – не поверил Кот.

   Попугай свистнул. Кот внимательно посмотрел на птицу.

   – Никак не пойму, это наш Попугай или нет, – сказал он.

   – Ку-ку! – раздалось из клетки.

   – Нет, не наш, – с сомнением покачал головой Кот.

   – Ну ладно, – сказал Розовый Попугай, – в чем дело?

   – Это ты? – спросила Маринка.

   – А кто ж еще?

   – Кто тебя посадил в клетку?

   – Сам вошел.

   – Зачем? – разом спросили Кот и Маринка.

   – Доставляю себе удовольствие.

   – Экое удовольствие – сидеть в клетке! – фыркнул Кот.

   – В золотой!

   – Какая разница? Я бы ни в какую не сел, – Кот брезгливо поморщился.

   – Меня здесь любят, – гордо сказал Попугай.

   – Кто?

   Из глубины комнаты раздался голос:

   – Лулу! Лулу!

   Из темноты вынырнула маленькая сухонькая старушка. Она приблизилась к клетке и, близоруко щурясь, взглянула в окно.

   – Что это там чернеет? Никак тучи? – заговорила она, указывая пальцем на черную морду Кота.

   – Тучи, тучи. Скоро пройдут, – заверил ее Попугай.

   – Как поживаешь, Лулу? – спросила его старушка.

   – Лулу! – презрительно фыркнул Кот.

   Старушка приложила руку к уху.

   – Кто это там?

   – Эхо, – объяснил Попугай.

   – Лулу, значит, – сощурил желтые глаза Кот.

   – Чем хочу, тем и буду! – сердито отозвался Попугай, повернув к окну спину и тем самым показывая, что разговор окончен.

   – Пошли, – раздраженно бросил Кот Маринке, и девочка, печально вздохнув, побрела за ним.

   Кот быстро шагал по улице, не обращая внимания ни на уток, плавающих в большой луже, ни на поросенка, чешущего спину об угол дома.

   – Подумаешь! – бурчал он. – Золотая клетка!

   Но вот там, где улица делала резкий поворот, из-за угла послышалась музыка. Они вышли на небольшую площадь, посредине которой на карусели весело кружились звери, люди, птицы.

   – Прокатимся? – предложил Кот.

   Они подбежали к карусели. Кот на ходу вскочил на гривастого деревянного льва.

   – Давай скорее! – крикнул он Маринке.

   – Я боюсь.

   – Скорее! – командовал Кот, протягивая ей лапу.

   Маринка еле успела вскарабкаться на деревянного филина, у которого на спине примостилось крошечное сиденье, как карусель завертелась быстрее и быстрее.

   – Эге-гей! – кричал рядом Кот, забыв предателя Попугая.

   – Ха-ха-ха! – заливалась Маринка.

   Со всех сторон раздавались смех, возгласы и даже повизгивания. А карусель все еще набирала скорость.

   Смех прекратился, а вместо него все чаще кто-нибудь испуганно вскрикивал. Все мысли Маринки были теперь заняты только одним – как бы не упасть.

   – Кот, – позвала она, не поворачивая головы. Ответа не последовало.

   Пересилив страх, Маринка повернулась и увидела Кота, судорожно вцепившегося в гриву льва, который, оторвавшись от карусели, несся по воздуху.

   – Ой! – вскрикнула Маринка, так как в этот момент ее филин стрелой помчался прочь от карусели. В лицо Маринки ударил холодный сырой ветер.

   – Угу-гу! – заухал филин и нырнул в облако.

   Маринка летела закрыв от ужаса глаза. Ее руки, впившиеся в ручки сиденья, онемели от напряжения и холода. Намокшая от сырости пижама прилипла к телу. Филин опять заухал и ринулся вниз. Открывшая глаза девочка сначала увидела прямо перед собой огромный смеющийся месяц, который умчался в вышину, а потом – быстро приближающуюся трубу дома, из которой в черное небо фейерверком летели огненные искры. Каким-то чудом избежав столкновения с трубой, филин нырнул в открытое окно.

   – Кыш! – закричал кто-то.

   Филин захохотал и, сбросив Маринку со спины, снова исчез в окне, заслонив собой на мгновение далекий холодный месяц.

   В доме было темно. Девочка почувствовала возле себя легкое шевеление, а под ее спиной неудобно перекатывалось что-то круглое.

   – Кто здесь? – шопотом спросила она.

   – Сейчас увидишь, – зашептал рядом непонятный голос. – Опять мне все нитки пообрывали. Не держи клубки...

   И тут зажегся свет. Маринка увидела рядом с собой старушку, ползающую по полу и собирающую раскиданные разноцветные клубки шерсти. В углу почти пустой комнаты в большой печи уютно трещали дрова, а на стенах тикало множество разнообразных часов. На большом деревянном столе лежал огромный хлебный каравай, разрезанный на двенадцать частей, а вокруг стояло двенадцать кружек с молоком.

   Старушка собрала клубки в корзину, подняла с пола вязание и, соединив оборванные нитки, стала вязать. С удивлением Маринка заметила, что у старушки не было ни спиц, ни крючка, и она вязала прямо на пальцах.

   – Я – Маринка, – робко представилась девочка, чтобы как-то начать разговор.

   – Знаю, знаю, – закивала головой старушка.

   – Откуда?

   – Я все знаю, про всех знаю.

   – И про Кота?

   – И про Кота.

   – И про Попугая.

   – И про него.

   – А про Матильду знаете?

   – Как не знать! Вечно мне нитки перекусывает, вязать мешает.

   – А где сейчас Кот? – с опаской спросила Маринка, заранее страшась ответа.

   – Летит, летит. Высоко, далеко...

   – А вернуть его можно? – дрожащим голосом спросила девочка.

   – Все можно, все можно, – бормотала старушка.

   Тем временем она уже успела связать большое полотно и продолжала вязать все быстрее и быстрее. В руках у нее теперь двигались разноцветные длинные спицы. Связанное полотно само собой поднялось и пестрой переливающейся рекой полетело за окно. А старушка теперь принялась вывязывать разнообразные узоры, которые все больше и больше становились знакомыми. Вот появилось дерево, а на нем, в гнезде, протирал сонные глаза проснувшийся Нет. Под деревом сидела, улыбаясь, Хозяйка, а рядом стояла Корова с васильковым венком на рогах. Потом показалась неподвижная безжизненная карусель. Блеснул невидящим желтым глазом деревянный филин.

   – Мое сиденье! – ахнула Маринка.

   Рядом с филином, как ни в чем ни бывало, покачивался желтый деревянный лев с веревочной гривой.

   – Сейчас поглядим, – бормотала старушка.

   Она подцепила одну нитку, и карусель качнулась и начала медленно поворачиваться. На сиденьях замелькали неопределенные расплывчатые тени седоков. Опять проплыла мимо веревочная грива льва, а над ней чернела знакомая морда Кота. Маринка затаила дыхание. Старушка подцепила спицей еще одну нитку, оборвала ее и, вытянув конец, протянула его Маринке.

   – Тащи! Только осторожно – не упусти и не оборви.

   Маринка взялась за нитку, которая зашевелилась в ее пальцах, как живая, норовя выскользнуть.

   – Крепче держи! – крикнула старушка.

   Деревянный лев рванулся в небо и повис там наподобие бумажного змея. Он беспокойно задергался, пытаясь освободиться. Маринка стала накручивать нитку на палец. Лев повернул разъяренную ожившую морду к девочке и, раскрыв красную пасть, зарычал. Теперь над ним хорошо были видны круглые желтые глаза Кота и прижатые к голове уши.

   – Не смотри на них, не смотри, – шептала старушка Маринке в ухо. Та же упорно продолжала накручивать непослушную нитку на палец.

   – То что было – стань опять,

   повернися, время, вспять

   и, мгновенье, задержись,

   все по новому свершись,

   – приговаривала старушка, вглядываясь в связанное полотно.

   Рычание раздалось совсем рядом. Маринка, стиснув веки, повторяла про себя:

   – Не смотреть, не смотреть!

   – Ну как, жив? – раздался голос старушки.

   Первое, что увидела открывшая глаза Маринка, был сидящий на полу Кот.

   – Отдай нитку, – старушка сняла с пальца девочки нитку, оторвала ее от полотна и бросила в печь, шепча:

   – То, что не было,

   то стало,

   то, что было,

   то пропало,

   и из памяти ушло,

   все по новому пошло.

   Нитка обуглилась, закрутилась и, вдруг, вспыхнула синим пламенем, выбросив в трубу сноп огненных искр.

   – Где ты был? – спросила Маринка Кота.

   – Как где? Мы же вместе прилетели сюда, – ворчливо отозвался Кот, завороженно глядя на огонь в печи.

   – Как вместе?! – ахнула Маринка.

   – Все из памяти ушло и по новому пошло, – громко предостерегающе повторила старушка, глядя на девочку таким тяжелым взглядом, что той стало не по себе.

   – А можно увидеть Попугая? – совсем робко попросила она.

   – Зачем?

   – Я хочу знать, счастлив ли он.

   – Он счастлив. Те, кто живут на свете триста лет, умеют ценить уют.

   Маринка не совсем поняла, что имела в виду старушка, но переспросить ей почему-то было страшно.

   – А хотелось бы взглянуть на него еще раз, – заметил Кот, к этому времени переключивший свое внимание с печи на молоко на столе.

   – Ну ладно, раз вы мои гости, так и быть, покажу, – старушка расправила вязанье на коленях, провела по нему рукой. – Глядите.

   По полотну бежала залитая солнцем деревенская улица. Показался знакомый домик, окошко, полыхнула красным герань на подоконнике. В золотой клетке на жердочке сидел нахохлившийся Попугай. Возле подоконника появилась давешняя бабушка.

   – Лулу! Лулу!

   Попугай едва взглянул на нее и отвернулся.

   – А я тебе семечек принесла. Вку-усные! – бабушка показала Попугаю семечки на маленькой сморщенной ладони.

   – Не перревариваю.

   – Тогда, может, крошек хочешь?

   – От них в горле перршит.

   – Так чего же ты хочешь?

   – Пиррожных.

   – Ишь чего захотел! – рассердилась старушка. – Ну и сиди голодный! День не поешь, два не поешь...

   Попугай замертво упал на пол клетки.

   – Ой, что же это я натворила! – заголосила бабушка. Она открыла дверцу клетки и взяла Попугая. Но как только ее рука вынырнула из клетки, обманщик-Попугай ожил и, клюнув держащую его руку в палец, вырвался на волю.

   – Благодаррю за гостепрриимство! – крикнул он, вылетая из окна.

   Он радостно взмыл вверх и растворился в синем небе.

   Окошко стало удаляться, заволакиваться дымкой, и последнее, что увидели Кот и Маринка, была рука бабушки, машущая вслед Попугаю.

   – Насмотрелись? – спросила старушка.

   – А куда он полетел? – все же спросила Маринка.

   – А разве это важно? Вы трое ведь не собирались всегда жить вместе.

   Кот стал внимательно разглядывать когти на лапах.

   – Допустим, – наконец сказал он. – А как насчет нас двоих?

   Старушка улыбнулась.

   – Так ведь больше всего на свете ты бы хотел снова стать Хранителем Городских Запасов. Верно?

   – Допустим, – опять сказал Кот.

   – А ей, – старушка покачала головой, глядя на Маринку, – пора домой.

   – Хорошо, ну а как мне попасть в мою кладовую? – нетерпеливо спросил Кот.

   – Не спеши. Сначала посмотрим, как там.

   Все уставились на вязанье. Но там виднелись одни лишь непонятные пестрые узоры. У Маринки даже глаза заслезились от напряжения. Но вот узоры потускнели, раздвинулись, и появился толстяк, храпящий в кресле. Рядом в луже молока на круглом сыре с обгрызанным боком набекрень сидела корона.

   – Король! – воскликнули одновременно Кот и Маринка.

   – Но каков беспорядок! – возмутился Кот.

   И как бы в ответ на его слова из короны высунулась остроносая мышиная морда. Мышь посмотрела на Короля и, схватившись за бока, затряслась от смеха. Из дырки в сыре, как из окошка, показалась вторая мышиная голова.

   – Ну это уже слишком! Обнаглели! Вот я им покажу! – волновался Кот.

   – Покажешь, покажешь, – ворковала старушка, – А что с Королем сделаешь?

   – Да пусть себе живет.

   – Так ведь он не захочет место тебе отдать назад. Ну да ладно...

   Склонившись над вязанием, старушка принялась растягивать полотно.

   – Ни о чем не думай, кроме кладовой, – бросила она Коту.

   Мышь на сыре, смеясь, влезла на зубец короны и, развалясь, как в кресле, стала изображать, как храпит Король.

   – Ах! – не выдержал Кот и прыгнул на мышь.

   Кладовая стала удаляться, предметы расплываться, но Маринка все еще успела увидеть мышей, кинувшихся в рассыпную от появившегося в кладовой Кота.

   – Он вернулся, – грустно сказала Маринка старушке, – и даже «до свиданья» не сказал.

   Старушка встряхнула полотно.

   – Ему место там. Он не мог пойти с тобой.

   – Почему нет?

   – Он бы стал обычным бессловесным толстым скучным котом. Разве ему не лучше здесь?

   – Лучше, – вздохнула Маринка.

   – И тебе пора назад на свое место, к людям.

   – А как?

   – С тобой будет посложнее. Я тебе помочь не смогу, но скоро часовщики соберутся на завтрак. Их и проси.

   – Какие часовщики?

   В комнате раздался хрип, шипение, и все часы на стенах одновременно ожили. Большие старинные деревянные часы в углу отбивали басом «бим-бом, бим-бом». Со стены им затейливо вторили какие-то странные фарфоровые часы. Над ними из деревянных окошечек повыскакивало несколько кукушек, которые довольно слаженным хором выговаривали свое «ку-ку». На другой стене на деревянной сцене кружились одна за другой темные мрачные фигуры с желтыми костяными лицами, а одна, с лицом, закрытым капюшоном, страшно махала косой. И на всех часах витиеватые и простые стрелки показывали двенадцать часов.

   Из-за пустого стола послышалось покашливание и кряхтение. Кружки с молоком сами по себе поднялись со стола и, наклонившись к невидимым ртам, опустились на стол. Затем тем же путем проследовали ломти хлеба, которые возвратились на свои места, поубавившись в размере.

   – Кто там? – шопотом спросила Маринка старушку.

   – Тсс! Часовщики. Внимательно следи: как только они закончат есть, проси их помочь тебе. Но только, когда они закончат. Ни секундой раньше, ни секундой позже.

   – А как же я узнаю, когда они кончат? Ведь я их не вижу!

   – Наблюдай за хлебом.

   Маринка со страхом следила за тем, как быстро уменьшались ломти хлеба. Вот уже последние крохотные кусочки поднялись в воздух и исчезли.

   – Постойте! – крикнула Маринка, бросившись к столу.

   В комнате наступила удивительная тишина. Сначала Маринка не поняла, что произошло, но взглянув на стены, она увидела, что все часы остановились. Ни один маятник не двигался.

   – Послушайте! – взмолилась она, переводя взгляд с часов на пустой стол.

   – Мы слушаем, слушаем, – раздался тихий, еще тише, чем у старушки, голос.

   – Где вы? – шопотом спросила девочка.

   – Здесь.

   – Но я вас не вижу.

   – Нас никто не видит и почти никто никогда не слышит.

   Голос был как-будто один, но в то же время Маринке казалось, что говорят разные голоса.

   – Ну так что? Мы остановили время, чтобы тебя выслушать. Но мы не можем удерживать время долго. Что ты хочешь?

   – Помогите мне вернуться домой! – сквозь слезы воскрикнула Маринка.

   В комнате воцарилось молчание.