Текст книги "Поцелованная Афродитой (СИ)"
Автор книги: Галина Маларёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Галина Маларёва
Поцелованная Афродитой
Богиня любви
– Скажи, что мне сделать, чтоб заслужить твое расположение, мой ангел? – легкая тень тревоги в голосе так не сочеталась с выражением холодной уверенности, что царила на его лице. Четкий отточенный профиль и мускулистая фигура говорили о неспособности проявлять даже малейшую слабость.
– Возьми и подари им солнце! – решив дать еще один шанс своему новому поклоннику, воскликнула Афродита. Легкий взмах ее белоснежной кисти оставил в воздухе чуть заметный облачный след, словно отголосок ее мысли, только что зародившейся где-то в поднебесной дымке.
– Нет, – задумчиво ответил Гермес и, смутившись на мгновение, добавил, – это для них будет слишком просто и непонятно. – Не будучи одобренное собеседником, белоснежное облако тут же растаяло в прозрачной голубизне неба. – Я подарю им луч, – маленькой искоркой азарта, сверкнули его голубые глаза.
– Всего лишь луч? – переспросила богиня, каждый раз по детски удивляясь плутовству Гермеса.
– Да. Всего лишь луч. – уверенно повторил он. – Луч надежды. И они будут счастливы. Вот увидишь!
– И они поймут? – ее лицо, вдруг, стало неимоверно печальным. Не это она ожидала услышать от своего избранника. Она знала, ему не откажешь в мужестве, и так же не следовало ждать от него утонченности в понимании человеческой души.
– Да. Для них это будет как озарение. Они будут звать меня Богом! – его подбородок гордо взметнулся ввысь. Гермес был неотразим в своем восхищении собой.
– И что потом? Будут поклоняться тебе? – мило улыбнувшись, она взглянула на него. Элегантный стан, легкий наклон головы, распущенные белоснежные локоны плавно ниспадавшие на плечи, делали образ богини еще более прекрасным. Столь наивные уловки Гермеса казаться на шаг впереди всех остальных богов умиляли ее.
– Почему бы и нет?! Ведь богам поклоняются? – хитро подмигнул он.
– Но если ты действительно хочешь быть для них Богом, тогда подари им любовь! – медленно обойдя вокруг юноши, она сладко шепнула ему на ухо.
– Что они с ней будут делать? – недоуменно отмахнулся Гермес от ее слов.
– Наслаждаться! Ах эти мужчины, они так никогда и не поймут наивысшей цели существования, – усмехнулась Афродита.
– А они знают, что это такое? – идея о бескорыстном дарении чего-либо кому-либо не слишком его радовала.
– Пока нет, но они узнают, когда почувствуют ее. – приблизившись, она ласково обвила руками его крепкий стан.
– Да, и назовут меня Богом. – насмешливо произнес он, слегка отдаляясь от Афродиты. – Нет. Я лучше дам им надежду, – расчетливо прикидывая что-то в уме, добавил он.
– Надежду на любовь? – недоуменно, переспросила богиня.
– Да. И они поверят в нее как в миф.
– Ты жесток. Верить в миф, что может быть безнадежнее?! – ее лицо вдруг стало мраморно-холодным. Она почувствовала, что может быть зря понадеялась на его понимание. Но с другой стороны ни влюбленный в нее хладнокровный воин Арес, ни его соперник, трудолюбивый Гефест, не могли дать ей то, чего она желала больше всего на свете – воплощения ее самой заветной мечты, научить человечество любить. И не просто любить, а испытать это волшебное чувство в той мере, в которой она, Афродита способна испытывать его.
– Но, посуди сама, – беспощадная рациональность сквозила в словах Гермеса, – Они люди! Они еще не готовы к такому дару. Любовь обожжет им души. А когда это случится, тебе, любимая, будет сложно пережить это, – приблизившись к Афродите, он одной рукой нежно обнял ее за талию и легонько приподняв второй рукой подбородок, ласково заглянул ей в глаза.
– Как ты можешь знать, к чему они готовы, а к чему нет?! Дай им шанс!..
* * *
– Опять тот же сон? – оглядываясь на вошедшего, равнодушно спросила служанка, лениво смахивая пыль с полировки старого пианино.
– Опять, – меланхолично протянул вошедший. В длинном домашнем халате из темного атласа, небрежно накинутом поверх ночной рубашки, он не торопясь прошел вдоль украшенных тонким узором лепнины стен огромной залы и остановился напротив небольшого, по сравнению с остальными фамильными портретами, полотна с изображением симпатичной молодой девушки.
– Вам по чину не подобает видеть такие сны синьор Альберто, – сухо процедила служанка, переходя от пианино к находившемуся рядом книжному шкафу. – Вы – герцог! Единственный наследник древнейшего рода Баккальери. А бредите образом какой-то распутницы.
– Не единственный, – монотонно произнес мужчина, – у меня есть сестра.
– Ее дети будут носить фамилию мужа, – холодно отрезала служанка.
– Ох, Мари, перестань нести чепуху, Все эти титулы в наше время не слишком-то много значат, и к тому же ты прекрасно понимаешь, я не так уж и достоин той чести носить столь великий титул, – окинув взором портрет, Альберто отошел к одетому в бархат окну и отвернулся. Казалось его слова относились вовсе не к его титулу, а к той прекрасной даме, что улыбаясь смотрела сейчас на него будто собираясь сойти с полотна в глубь залы. – От бывшей роскоши здесь остались лишь обветшалые стены, облепленные ангелами.
– Вы не должны бредить ею. Такая, как она не может быть достойна ваших снов, синьор, – Мари с некоторым оттенком ненависти махнула метелкой в сторону портрета и, отвернувшись, снова взялась за борьбу с нескончаемой пылью, – она сбежала из замка столетие назад, опозорив семью, родных, с каким-то нищим музыкантом, влекомая чувством «великой любви», – продолжала служанка, фыркая на каждом втором слове, стараясь выразить этим свое презрение к персоне изображенной на холсте. – И это она! Ваша пра-пра-тетка! – что-то навязчивое сквозило в ее словах. Казалось тема «великой любви» давно будоражила ее сознание, как нечто непостижимое, сверхъестественное и в какой-то степени недопустимо-постыдное. – Не зря ее лишили титула и наследства.
Мари была горда своим вхождением в дом столь знатных и родовитых людей, как ее хозяева. Предки Мари с давних времен верой и правдой служили им. Ходили слухи, что ее семья раньше была в более близких отношениях, чем отношения между прислугой и господином, но подтверждения этому не было. А может это были просто слухи, чтоб придать предкам Мари более значимое положение в обществе. Так или иначе, но все члены рода Баккальери всегда очень почтительно относились к ней и ее родне и частенько прислушивались к их мнению.
– Мари – Мари, – вздохнул Альберто, наливая себе стакан воды из небольшого кувшина находившегося на высоком овальном столике рядом с окном, – ты живешь понятиями прошлого. Оглянись вокруг! Толпы туристов заполонили Венецию, и им нет никакого дела до титулов и достоинства, как ты говоришь. Сейчас деньги играют главную роль в этом мире. Покупается и продается все – от захудалой гондолы до старинных замков с вековыми историями и гробницами. Титулы уже ничего не значат. И те же музыканты, как ты говоришь, в нынешнем обществе имеют вес куда больший, чем какие-то исчезающие виды древних благородных семей, – грустно произнес Альберто и отходя от окна снова взглянул на портрет.
– Но как же «честь»? Куда вы ее припишете? – не унималась Мари, не собираясь так просто сдавать позиции своего, как ей казалось, не самого последнего места в обществе. – Разве можно назвать «честью» брак отпрыска голубых кровей с дочерью какой-нибудь кухарки?!..
– Она прекрасна! – словно не обращая внимания на слова служанки, Альберто окинул взглядом стройную фигуру девушки на портрете. – Юная! Полная любви! И кто может обвинять такое трепетное создание в том, что ей после столь долгого заточения в древних, покрытых сыростью каменных стенах, вдруг захотелось свободы, желание жить, любить, быть независимой от всех этих древне-патриархальных условностей добропорядочности и светских манер?! – Произнося эти слова, он не сводил с полотна глаз, казалось хотел впитать в себя то ощущение легкости, что веяло от портрета, беспомощно водя взором по мягким очертаниям женской фигуры.
Словно сходя с огромного, в полстены холста, девушка улыбалась ему в ответ. Правильный овал лица обрамленный волнами светло-желтых волос, нежность и невинность алых губ, большие, слегка раскосые голубые глаза с длинными черными ресницами, все это излучало любовь и спокойствие. Сшитая из нежнейшего полотна, туника в стиле легендарных нимф, легкими волнами ниспадала с плеч, развиваясь на ветру, едва прикрывая ее чувственные груди. Словно древнегреческая богиня легкой поступью сошедшая с небес на грешную землю.
– Это легко объяснить, – с нескрываемым скептицизмом в голосе, равнодушно произнесла Мари. Она взяла из рук герцога недопитый стакан с водой и, поставив его на поднос вместе с кувшином, открыла небольшую дверцу в стене, где находился маленький шкафчик подъемного лифта, спускавшегося прямиком в кухонное крыло здания. Поставив туда поднос, она нажала на кнопку спуска и аккуратно закрыла дверцу лифта. – Вы начитались романов, синьор. К тому же столь богатая приключениями история вашего рода дает от себе знать. Вы жаждете ее продолжения. Но спуститесь же небес на бренную землю. Вам надо думать об укреплении и продолжении своей семьи. Балаганы с поп-звездами не вечны, блеск их теряет силу куда быстрей, чем нынешнее поколение кухарок разродится следующим. Но вы – продолжатель вашего рода.
– Может ты и права, Мари, – тяжело вздохнув, Альберто отвел взгляд от полотна и, подойдя к подоконнику, уставился в окно. Грустно смотреть, как увядает наш герб. Земля уже не приносит столь высокий доход, чтобы можно было покрыть все расходы на ее содержание. Плюс этот дом – такие затраты!
– Ох синьор, если б вы по молодости не проигрались на скачках.., – тяжело вздохнула служанка, – сейчас бы не пришлось выплачивать по дому столь дикие ссуды в банках. Ваш отец, да упокой Бог его душу, наверное радуется, глядючи на вас с небес, что вы к тридцати годам наконец-то остепенились, – она подошла к лестницы ведущей из залы на нижний этаж и, склонившись через перила крикнула, – Лука! Ну как там у тебя!
– Передай синьору, что завтрак готов! – прохрипел в ответ старческий мужской голос.
– А ваши друзья? – поворачиваясь к Альберто, укоризненно произнесла женщина.
– А что мои друзья? – удивленно переспросил молодой человек, направляясь к лестнице.
– Синьор Эндрю! – передразнила Мари произнесенное на английский манер имя лучшего друга Альберто. – Серж! – наигранно произнесла она имя второго его друга.
– Андреа, – улыбнулся, вспомнив задорный характер своего брата по несчастью, потомка знатного старейшего рода в Венеции герцога Аджио, – он поклялся, что со скачками завязал. – твердо выпалил Альберто, сопровождая свои слова медленным наклоном головы. – Он дал слово герцога!
– А с этими развратницами из кабаре? – ехидно подхватила служанка.
– Ну, Мари! – развел руками Альберто и расхохотался, словно он в жизни не слышал большей нелепицы, как эта. – Кто ж с девушками завязывает! Это же Эндрю! – передразнивая тон собеседницы выпалил он. – Ты требуешь от него невозможного. А Серж – так он больше по философской части.
– Жениться вам надо! Вот хотя бы на леди Эльзе из семейства Сальди. Может их род не такой знатный как ваш, но у них три пятизвездочный отеля на островах. Они то уж умеют вести дела. Да и лицом Эльза, вроде как, не из последних уродин будет.
– Да она не дурна, – задумавшись, согласился Альберто, снова переводя взгляд на картину. – Но нет в ней той легкости и чистоты, что в той, что является мне во сне, – грустно выдохнул он.
– Ох, синьор, – словно отмахиваясь от одной из навязчивых идей своего хозяина, пробормотала Мари, медленно спускаясь с лестницы ведущей на этаж ниже. – Опять вы за весь этот бред. Нет ее – великой любви! Забыть вам ее надо. Все это – вымысел. Остатки истории. Забыть и идти дальше. – Она резко повернулась к Альберто и заговорщически продолжала, – Вот вам еще выход: одна знакомая тут недавно болтала, что многие новоявленные миллионеры взяли моду свадьбы у нас в Венеции играть, это у них считается верхом крутости, – развела она в стороны руками, пытаясь подобрать нужное слово. – Ну вы меня понимаете. А для свадебного ужина им непременно старинные замки подавай. И платить готовы тысячи за один вечер.
– Да, поиграть в принцев... Как же, понятное желание, – вздохнул Альберто.
Елена
– Увидимся во вторник! – что есть мочи сдерживаясь, чтобы не закричать, выдавила из себя Елена и, хлопнув за собой дверью, выбежала на улицу. Рвавшаяся наружу ярость сдавливала ей грудь, мешая дышать. Слезы скопившиеся в уголках ее серо-голубых глаз уже готовы были огромным потоком выплеснуться извне, унося вместе с собой все негодование и обиду, что скопилась у нее в душе. Вихрем проносившиеся в голове мысли мешали адекватно оценивать ситуацию, сложившуюся в студии между ней и ее начальником.
«Это чванливое, самодовольное животное!.. Что оно из себя мнит?... Я не жена ему и не дочь, чтоб так обращаться со мной!..», – она почти бежала по узкой опустевшей улочке к небольшой площади, где был припаркован ее мотоцикл. Темнота осеннего вечера опустилась над городом, постепенно гася шепот и шорох городских улиц. Лишь ветер, лениво нагоняя дождевые тучи изредка шелестел еще не опавшей листвой. Словно почуяв свободу от постороннего взгляда, слезы градом хлынули из глаз девушки.
Было обидно, очень обидно после столь кропотливой и долгой работы над проектом, который был почти уже завершен, получить в ответ от шефа заявление, что она «безмозглая блондинка, которая двух слов связать не может», и поэтому он забирает ее проект себе, чтоб лично презентовать его заказчику. А главное он даже не был ее шефом, а лишь мужем начальницы, фотографом, работавшим вместе с ней в небольшой графической студии, что даже не обязывало Елену выслушивать его неприятные высказывания в ее адрес. С шефиней же она прекрасно ладила и без труда находила общий язык. И от этого Елена никак не могла понять, как столь утонченный и чувственный человек как Элизабет – ее начальница, может быть замужем за таким неотесанным, тупым и завистливым болваном, как ее муж. Приходя в восемь утра в офис и находясь там до самого вечера, Елена добросовестно выполняла свою работу графика не отрываясь ни на минуту от компьютера, а если и отрываясь то с клиентами для обсуждения той или иной детали проекта. Девушка бралась за самые сложные работы, от которых другие отказались, оправдывая свое неумение нехваткой времени или бюджета. Делая невозможное, она вытягивала из картинки все спектры оттенков, заставляя изображение играть так, что клиенты и взгляда не могли отвести от готового заказа. Рекламы, брошюры, буклеты словно живые отображения их мыслей смотрели при презентации с экранов мониторов. Девушка видела, как в глазах Элизабет загорались веселые искорки гордости за свою студию, когда она вручала заказчикам выполненные проекты.
Елена уходила в работу с головой не видя и не замечая ничего, что происходит вокруг. И когда она слышала за спиной визгливо-резкий голос мужа Элизабет: «Что ты делаешь! Ты рвешь картинку! Ты уничтожаешь ее! Какой ты после этого график!», – у нее в душе все замирало. Тут же возникало огромное желание взять к руки монитор и с размаху надеть его на лысину этого несносного типа. Поначалу она думала: может он действительно что-то недопонимает, ведь он фотограф, должен он разбираться хоть как-то в изображениях, и пыталась объяснить пошагово почему она считает нужным делать так, а не иначе, применять именно такой эффект, а не иной. Но это не помогало. Обычно, видя накалявшуюся атмосферу в офисе, Элизабет тут же приходила на помощь, отзывая Елену в сторону. Под предлогом выпить чашечку кофе и обсудить с ней только что поступившие заказы, она уводила девушку в зал заседаний, пока ее муж не переключал свое внимание на что-нибудь не столь огнеопасное, как унижение и оскорбление ее работников в офисе и ситуация не переходила в мирное русло.
* * *
Елена подошла к мотоциклу, привычным движением отстегнула цепь, которой тот был привязан к небольшому бетонному столбику на месте стоянки мотоциклов и мопедов и, тяжело вздохнув, устало уселась на кожаное сиденье. «Ох мама... Зря все это... – мысли снова вихрем закружились у нее в голове, – не выйдет из меня толку. Видишь, как ни стараюсь, ничего не выходит! Ничего!» – Слезы катились по щекам.
Уже четыре года прошло после той ужасной аварии. Несшийся навстречу грузовик заскользил по гололеду и, потеряв управление, на всей скорости вылетел на встречную полосу, подмяв под себя попавшуюся ему навстречу «реношку». Дорога «Милан-Мальпенса» как сейчас стоит у нее перед глазами, будто это было вчера. Дико нарастающий грохот, скрип тормозов и отчаянный крик отца: «Лена пригнись!». Казалось, в тот момент мир перевернулся вверх дном. Земля ушла из под ног. Все завертелось. И в то же мгновение свет превратился в тьму. Находясь в операционной под наркозом, она ничего не ощущала. Казалось, ее в миг разложили на мельчайшие молекулы и отправили летать в поднебесье. Она витала не чувствуя пространства и времени повторяя лишь: «мама, где ты?..». Девушка слышала голоса извне: «Кого она зовет?.. мать?» – спрашивал непонятно кто, – «... Она еще не знает...» – сухо отвечал ему его собеседник. – «Не говори ничего. Ей надо жить...». «Тебе надо жить!..» – словно издалека донесся до сознания голос первого. Врачи сделали все возможное. Она выжила, пообещав родителям, что бы ни случилось, не сдаваться и идти вперед.
Отец так радовался ее успехам в Миланском Институте графики и фотографии, когда она, увлеченная компьютерными программами по дизайну, поступила туда учиться. И казалось она нашла себя. Ее работы отличались свежестью и новизной. В них была частичка чего-то светлого не похожего на работы остальных студентов.
– Вот увидишь, Ленка, скоро они за одной твоей запятой будут в очередь к тебе выстраиваться, – не уставал повторять ей отец.
– Да ну тебя, – смеясь, отмахивалась от него Елена. – Таких как я здесь знаешь сколько – пол Италии...
Елена была еще совсем ребенком, когда ее отец и мать, жившие в небольшой уральском городке, подписали контракт с одной из итальянских фирм и решили переехать в Милан. В детском саду при небольшой церквушки, расположенной рядом с домом, она удивительно быстро заговорила на совершенно незнакомом ей языке. Воспитательницы-монашки, словно квочки, кудахтавшие над своими питомцами, души в ней не чаяли, умиляясь ее веселым глазам и очаровательной улыбке. Быстро пролетели школьные годы. Получение диплома и радостные встречи с друзьями. Родителям было отрадно видеть, как растет и расцветает их дитя. Казалось бы – вот оно счастье! Но судьба распорядилась иначе. Та авария унесла с собой все: надежды, планы, мечты. Стоя у надгробья родителей, Елена поклялась им: что бы не случилось, не оглядываться назад. И сейчас она просто обязана стать кем-то, достичь чего-то стоящего в жизни. Но как это сделать, когда их нет рядом?
Словно вторя ее настроению заморосил дождь. Мелкие холодные капли сливаясь с каплями слез обжигали кожу. Ветер подул сильнее, срывая с деревьев пожелтевшие листья, унося их вдаль словно маленькие почтовые конвертики, которым не суждено было достичь своего адресата.
Немного успокоившись, Елена вытерла ладошкой лицо, надела на голову шлем и почти уже тронулась с места, как в кармане куртки резко зазвонил мобильный телефон. Она быстрым движением вытащила его наружу и нажала на кнопку ответа.
– Ленка, это ты? Привет! – прозвучал в трубке Юлин голос. – Ты как? Уже на пути домой? Молодец! – видимо услышав звуки дождя, прокричала подруга.
С Юлей они познакомились давно, еще при жизни родителей, в баре «Ла Гранде Альянс». Случайно зайдя туда, как-то вечером после долгой дороги, немного продрогнув под холодным осенним дождем, Елена заказала себе кружку горячего шоколада. Перебросившись парой фраз с барменом о хмурой миланской погоде, она, взяв свой заказ, присела тут же за круглый деревянный столик. Веселая парочка с годовалой дочуркой, сидевшая рядом, тут же обратила на нее внимание.
– Ты никак их наших будешь? – бойкая блондинка с двумя смешно заплетенными косичками сразу вступила в разговор.
– Наверное из «ваших», – рассмеялась Елена, удивившись столь резкому переходу на русский язык.
Видимо соскучившись по общению на родном языке, в тот вечер Юля без умолку чирикала, представляя себя, своего мужа и их очаровательную дочку. Ее живая детская мимика, нос картошкой и горящие искорками глаза сразу завоевали симпатию Елены. Муж Юли – Джанкарло был типичным итальянцем с большими черными глазами и густой копной темных кудрявых волос. Желая овладеть всеми тонкостями русского языка, он, с жутким итальянским акцентом, смешно вставлял фразы в Юлины описания их совместной жизни в Милане, весело подтрунивая над своими же коряво высказанными предложениями. С того самого вечера они и подружились.
– Сколько же можно батрачить с утра до ночи? Понятно, что ситуация. Но отдыхать тоже надо! – прозвучал в трубке недовольный Юлин голос.
Напоминание о работе вновь вызвало всплеск эмоций испытанных Еленой за последний вечер.
– Ах, Юлька, как ты вовремя! – всхлипнув в ответ, выпалила она.
– Ты что плачешь? Что случилось? Что эти кровопивцы опять натворили? – после случившейся с Еленой аварии Юля сильно переживала за состояние своей подруги и, как могла, всегда старалась ее поддержать. Зная ситуацию с начальником Елены, она давно уже уговаривала подругу уйти с работы и подыскать себе что-нибудь другое.
– Ох, Юлечка, не могу я больше так! Сил моих нет! – всхлипывала в трубку Елена. Она не хотела выплескивать на кого-либо свои проблемы и, в то же время, была очень рада, что у нее есть такой человек, которому она может выплакаться.
– Короче, слушай, – прервала ее Юля и с уверенностью в голосе продолжала, – встречаемся в Альянсе. Через четверть часа, успеешь доехать? Там все и расскажешь. И не реви. Все утрясется.
– Как же утрясется! – проникаясь уверенностью своей подруги в «завтрашнем дне», Елена начала успокаиваться. – Хорошо, через четверть часа в баре, – сунув телефон обратно в карман куртки и застегнув на голове шлем, она завела мотор и тронулась с места.
Елена привыкла к своему мотоциклу. Раньше она пользовалась машиной родителей, выезжая к тому или иному заказчику. Но из-за аварии машину восстановить уже не удалось. А после всех выплат за похороны и госпиталь, на новую уже не было денег. Тогда-то, чтобы иметь хоть какое-то средство передвижения, Елена и решила пересесть на мотоцикл. Сначала девушка очень боялась управлять им. Тормозя на каждой кочке и шарахаясь от любого препятствия, она ехала очень медленно и осторожно. Но потом она все же привыкла. Звук мотора успокаивал ее, ветер летевший навстречу придавал ей силы. Словно сроднившись со своим «железным другом», Елена уже не представляла себе иного способа передвижения.
Следуя по окутанным полумраком полупустым улочкам, машинально огибая знакомые перекрестки, она через пятнадцать минут была уже у бара, на дверях которого огромными буквами светилась вывеска «Ла Гранде Альянс».
Это место, открытое Еленой несколько лет назад, всегда нравилось ей своей непринужденной обстановкой. Бармен, некогда работавший программистом, с детства был увлечен музыкой и время от времени поигрывал на гитаре в малоизвестной рок-группе. В один прекрасный момент, вдруг осознав, что быть «свободным художником» в жизни для него значит намного больше, чем работать на шефа, он решил открыть пивной бар, где бы мог быть сам себе хозяин и иметь возможность спокойно музицировать в свое удовольствие. Некоторое время он с друзьями по вечерам играл в баре незатейливые мелодии, тем самым создавая в «Ла Гранде Альянс» некоторое подобие музыкального сопровождения. Впоследствии там стали собираться и другие рок-группы. И каждый вечер в добавок к большому количеству сортов пива, привезенного из Бельгии, Германии, Голландии, в том баре можно было услышать что-нибудь музыкально-новое, пусть даже непрофессионально наивное. Внутри бар напоминал небольшой погреб времен военных баталий восемнадцатого века. У стен, вдоль длинных вырубленных из дерева столешниц, тянулись низенькие неотесанные лавочки. В центре же комнаты были расставлены круглые под старину столы, вокруг которых, небрежно разбросаны деревянные стулья в виде пустых пивных бочонков. Расписанные картинами военных сражений стены привлекали взгляды посетителей своей живостью и оригинальностью, а под потолком развевались старинные военные знамена.
– Я тебе давно говорила, уходи ты от них, – ворчала, сидевшая напротив нее подруга, отхлебывая прохладное пиво из высокого бокала. – Я как их первый раз увидела, сразу поняла, они – вампиры!
– Кто? – непроизвольно засмеялась, Елена. Она любила общаться с Юлей. После разговора с ней даже самое отвратительное настроение быстро улучшалось, все бытовые невзгоды куда-то улетучивались, превращались из неразрешимых в маленькие недоразумения, на которые не стоило даже обращать внимания.
– Вампиры. Энергетические. Знаешь про таких?
– Да какие они вампиры? – Елена презрительно фыркнула, словосочетание «энергетические вампиры» почему-то вызывало у нее не неприязнь, а скорее некоего рода уважение к этим «мифическим созданиям», которые своими действиями способны навязать собственную волю другим, более слабым по духу сородичам. – Без этого гада мы с начальницей нормально ладим. Она очень даже приятная в общении. Просто ее муж – самодовольный идиот. Мнит из себя гениального фотографа с изысканным вкусом. А Элизабет при нем, как немая становится, слова поперек сказать не может.
– Но это, заметь, ей никак не мешает заставлять тебя работать по 12 часов в сутки, прикидываясь этакой паинькой, – поднимая указательный палец вверх, возразила Юля, внимательно глядя на подругу. – Ты просто не замечаешь, как поддаешься ее влиянию.
– Может ты и права, – сделав глоток, Елена поставила бокал на стол и задумалась. – Только не могу я больше с ними работать. Сил моих уже нет выслушивать его бредни о том, как гениально он на фотке нож в кресло воткнул. – Елена слегка поежилась, вспоминая безобразно обработанное на компьютере изображение старого потертого кресла с воткнутым в его спинку кинжалом, с которого каплями на пол стекала пластилиновая кровь, образуя на деревянном паркете, что-то типа масляного пятна непонятного оттенка. – Или колесо от «мицубиси» на мясорубке присобачил. И от этого она, мясорубка то есть, видите ли, какой-то особый смысл в рекламе должна приобрести. Вот только никто, видите ли, его гениальные мысли не разделяет и не поддерживает.
– Ну как, ты только представь, если бы мясорубка со скоростью «мицубиси» работала! Тонну фарша можно было бы накрутить! – Юля задорно хихикнув, чуть придвинулась поближе к столу пропуская проходивших мимо, вновь прибывших в бар клиентов.
«Ла Гранде Альянс» был полон народа. Гомон стоял невыносимый и подругам приходилось повышать голос, чтоб докричаться друг до друга.
– Ну, тонну – ты загнула! – засмеялась в ответ Елена. В столь непринужденной атмосфере, что стояла в баре она уже начала отходить от своих невеселых мыслей о прошедшем дне в офисе и переключилась на обычный ритм повседневной жизни.
– А «мицубиси», почему? – подруги услышали голос подошедшего хозяина бара. Увидев старых знакомых он покинул свой угол у барной стойки, где обычно сидел на высоком табурете с гитарой в руках и наигрывал одну из своих новых незаконченных мелодий. – «Феррари», вроде как, патриотичней будет. Привет девчонки! Что загрустили? – поставив на стол пиво и усаживаясь рядом на один из незанятых пивных бочонков, он взял гитару и небрежно провел рукой по струнам.
– О! Алекс, привет! Да вот у нее с начальником неполадки, – кивнув на Елену весело протараторила Юля, будто речь шла не о работе, а о небольшой поломке какого-то незначительного прибора.
– Так пусть пошлет подальше такого начальника. Вот я послал своего и в ус не дую, – весело подмигнул он Елене. – Живу себе припеваючи, – он легким перебором пальцев прошелся по струнам гитары, стараясь подобрать аккорды к только что посетившей его голову рифмы. – Эти энерговампиры так и шастают впотьмах.., – мелодично пропел он, – Прячься ты или не прячься, на тебя наводят страх... У-у-у-у.., – пропел он весело поглядывая на расхохотавшихся подруг.
– Да я с радостью, если бы было все так просто, – вздохнула Елена. Она вдруг представила, как ее шеф с шефиней вдруг разом превратились в летающих по офису привидений-вампиров, которые ошарашенные от того, что их разоблачили, от страха начали кидаться в разные стороны. Она невольно улыбнулась. – Но жить-то на что-то надо? – задумчиво произнесла она. Елене совсем не хотелось в этот вечер опять уходить в мысли об одиночестве и нахождении смысла ее существования. Было невыносимо трудно привыкать жить одной. Без опоры, без поддержки, сомневаясь во всем, что делаешь и не находя ответа на вопросы: «А нужно ли? И зачем все это? Правильно ли?».
– А что, красавица, открой свое дело и будешь сама себе начальница, – отпивая глоток пива, беззаботно протянул Алекс. Потом, словно поймав себя на мысли, вдруг остановился, – О! Да это же почти песня! – поставив бокал на стол, выпалил он и снова провел по струнам.
Красавица, будь начальницей!
Моей начальницей...
Как тебе это нравится, красавица?...
Прищурившись, он внимательно посмотрел на Елену.
– Ага, «открой свое дело», – словно не понимая намека со стороны давно неравнодушно смотревшего на нее парня, хмыкнула Елена. – А клиентов где взять? А чем квартиру оплачивать? – После гибели родителей, ей пришлось найти себе жилплощадь поменьше, так как оплата за ту, в которой девушка проживала раньше, для нее одной стала неподъемной. Но зато у нее появилась замечательная соседка – Юля. Она то и помогла подыскать ей квартиру подешевле рядом с собой на одной площадке, чтобы было проще поддерживать отношения.
– Побегаешь, покрутишься. Юлия же бегает, – Заслышав их разговор, выпалила невысокая, черноглазая официантка. Поставив поднос с бокалами и закусками на соседний столик к одной молодой паре, она вытерев руки о завязанный на поясе серый передник, подсела рядом со своим шефом. – Жизнь у нас такая: «хочешь жить – умей вертеться».
Выросшая в небольшой деревушке на юге Италии в семье из одиннадцати человек, Микела, так звали официантку, как старшая из детей должна была целый день суетиться по дому. Отец днями пропадал в поле. Мать, одна с ребятишками, не успевала уследить за всем и частенько нагружала старшую дочь той или иной работой по хозяйству. Неплохо окончив школу и не видя для себя никакой перспективы оставаться в родной деревне, девушка уехала в Милан учиться дальше. И так как жить на что-то было надо, а так же оплачивать учебу в институте, она работала по вечерам официанткой в баре «Ла Гранде Альянс», что находился прямехонько напротив дома, где она снимала комнату. Не просить же у и так небогато живших родителей деньги на пропитание. Не для этого она уехала из родного гнезда.
