Текст книги "Странствия Властимира"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Зазвенел ручей ближе некуда – будто под самыми копытами лошадиными. Глянули Буян с Мечиславом – то не ручей, то водяницы меж дерев тенями скользят, хоровод выстраивают, к всадникам подбираются – смеются, кричат, к себе зазывают. Не успел Мечислав рассмотреть дев призрачных, как выехал вперед Буян, руку к сердцу прижал, земной поклон в седле отдал:

– Уж вы, девицы, девы красные, вы сойдите с тропы, не пугайте ее. Не по хитрости, не от жадности, не из любопытства глупого – мы в леса ваши за нуждой пробрались. Как хозяйку леса проведаем – тут же двинемся в путь-дороженьку. Если ж скучно вам все одним плясать, выбирайтесь-ка на поляночки да поближе к жилью человечьему. Только чур – не манить к себе ни старого, ни малого, ни добра молодца, не губить-разлучать красных девушек. А мы вам не дружки, не товарищи!

Выслушали русалки-водяницы слова гусляра, столпились, зашептались о своем, захихикали. Вышла вперед одна – видом чуть постарше прочих, в волосах цветы лазоревые.

– Знаю я тебя, человек! – она молвила. – Не в первый раз ты в леса заповедные наведываешься. Не признала лишь твоих спутников, но коли ты за них головой ручаешься, то путь вам добрый, а только позволь проводить до поворота!

На такие слова кивнул Буян, а русалки окружили лошадей, лаская их и расчесывая гривы. Две взяли Буянова коня под уздцы, повели вперед; четыре других – ухватили коней его спутников.

– Голос старого дуба мы слышали, – заговорила старшая, – вот и решили выглянуть, посмотреть, что за путники старику нашему приглянулись. А потому ведаем, что едете вы к самой лесной берегине, Яге. Строгая она и оттого малость несправедливая – карать ей чаще приходилось, чем миловать. О вас уж она ведает, а потому смотрите в оба – даже мы можем быть ею подосланы.

– А раз так, —возразил Буян, —то почему мы верить вам должны?

– А ты красивый, – рассмеялась водяница. – И друг твой тоже!

Она указала назад, и Буян, оглянувшись, увидел, что водяницы совсем Мечислава в оборот взяли: одна впереди поперек седла сидит, другая за спиной пристроилась, третья вокруг бегает, местечко себе ищет, а две еще перед мордой коня его ссорятся, кому жеребца вести. Сам же Мечислав и не рад уж вроде, что столь мягок оказался, а поделать ничего не может. Русалки его то целуют, то слова шепчут ласковые, а он не ведает, куда глаза девать.

– Молод друг твой да совсем неопытен, не привык разговаривать с девушками, – молвила тихо старшая водяница. – Но не бойся за него – дуб вас велел целыми пропустить. Был бы он один, худо б ему пришлось, а так – что!..

Старшая водяница свистнула в два пальца так, что закачались ветки над головами всадников.

– Поворот река наша делает! – объявила она зычным голосом, – Как ни хороши добры молодцы, а пора прощаться с ними. Им прямая дороженька, а нам в правую сторону. Обнимите их, сестры, на прощание, чтоб долго не забывали встречу эту, – и в путь!

Три водяницы повисли разом на Мечиславе, причитая и прося задержаться хоть на миг, но вдругорядь прозвучал свист, и они спрыгнули наземь, помахали руками на прощание, убежали толпой, и из чащи леса зазвучали их голоса.

Мечислав, красный со стыда, что Буян это видел, не спеша с гусляром поравнялся. Тот понимающе сжал протянутую руку.

– Не кори себя, – молвил тихо, – кабы не князь, я бы тоже задержался на минуточку – водяница, коли долго человека не видит, злая становится. А нам в лесах наших зло не надобно!

Облак сам поднес Властимира ближе к друзьям. Князь нарочно молчал о том, что не мог видеть и чувствовать – как по сговору, русалки от него держались подалее, – и спросил только:

– Тропа еще не кончилась?

– Нет, Властимир, все торопится. Обманула водяница – до поворота далеко еще, это она нарочно сказала, чтоб сестер отвести.

Самый поворот всадники встретили скоро – и версты не проехали. Сворачивала тропа к краю оврага и вдоль его берега спешила в такую чащу, что только слепой Властимир невольного страха не почувствовал. Кони же едва на колени не падали, упираясь.

Первым по тропе в лесную глушь шагнул Облак, неся на спине ничего не ведающего о пути князя. Жеребцы Буяна и Мечислава решились идти только вслед за ним, стараясь ступать точно след в след.

Здесь была такая темень, что черные одежды и доспех Властимира пропадали во мраке – только белый Облак маячил впереди. Под копытами звонко хрустела листва и ветви опавшие, эхо бормотало что-то сонное, да шелестели кроны настороженно.

Едва развиднелось, как впереди увидели всадники завал – три могучих дуба, выставив сучья и корни, лежали поперек тропы, перегородив ее в каждую сторону на три сажени, а в самую высоту – на сажень с малым.

– Не простое это место, – шепнул Буян Мечиславу, – водяница мне говорила, что хозяйка лесов нарочно может нас испытывать. А объехать нельзя – иначе тропа пропадет, и тогда мы точно отсюда никогда не выберемся. Сможет ли твой конь завал сей перескочить?

– Мой-то перескочит, – ответил юноша уверенно, – его еще жеребенком отец мой особыми зельями отпаивал, в воде заговоренной на заре купал. Да и под тобой конек, вижу я, не простой. А вот как нам с князем быть? Под ним жеребец, какие средь людских коней встречаются – не поят их медами, не моют с заговорами…

Вспомнив о ехавшем впереди друге, Буян запоздало испугался, что слепой князь может наткнуться на преграду, но под Властимиром был Облак. Подойдя к завалу вплотную, старый конь встал, ожидая отставших молодых коней, чтобы идти за ними.

Не ведая, что заставило остановиться коня, Властимир пришпорил его и, когда тот захрапел, осаживаясь, вытянул плетью по боку:

– Али ты остарел, али от моей руки отвык, старый друг, что без приказа моего останавливаешься?

Повинуясь твердой руке всадника и силе, с которой тот рванул повод, Облак сделал шаг и ткнулся носом в бревно.

В тот же миг что-то гулко грохнуло вдалеке, словно гром прогремел. Кони и всадники разом вскинули головы, осматриваясь, а из груды сучьев взлетел ворон с доброго орла величиной и с хриплым граем улетел в чащу.

– Что это было? – спросил Властимир.

– Козни Яги-воительницы, – ответил Буян. – Преграды она на пути нам чинит, вперед идти мешает.

– Знать, Облак мой не зря остановился? Благодарствую, товарищ верный. – Князь потрепал коня по крутой шее. – Не вижу я, что впереди, а ты глазами моими стал, погубить меня не хотел. Но раз миновала беда – тогда вперед.

– Куда! – ахнул Буян. – Там же…

Но пришлось ему замолчать – дрогнули стволы, в кучу сваленные, стали сами собой подниматься и выпрямляться. Только ветром от распрямившихся ветвей на путников махнуло – и опять пуста тропа, будто ничего и не было.

Ощутивший, как заволновался нахлестнутый веткой Облак, Властимир выждал, пока все успокоится, и первым проехал опасное место. Буян и Мечислав присоединились к нему уже на той стороне.

– Ждет нас Яга-воительница, – молвил Буян. – Что еще нам судьба готовит чародейного?

Не успели его спутники слова в ответ вымолвить, как завернула тропа, камни огромные огибая, и вывела всадников к ручью, что, в ивняке теряясь, поляну пересекал. На тот берег перекинут был мост – на перилах выкованы звери незнакомые да оружие чужое. Короток был мост да узок, но разом встали кони, чуя неведомое.

Тропа подходила к самому мосту и после него продолжалась. Выглянув из-за столпившегося по берегам густого лозняка, Буян углядел, что на поляне видна избушка на горушке. К ней тропа и протянулась.

– Вот конец пути нашему, – молвил он. – Не обманул старый дуб, точно к месту вывел, да только перед нами преграда последняя – как ее одолеть, сознаюсь, не ведаю. Вроде крепок мосток, да не из простых он досок.

– А может, нет тут никакого моста, как того завала не было? – спросил Мечислав.

– Чем напрасно гадать, взял бы да проверил, – присоветовал ему Властимир. – Или мне учить тебя надобно?

Возмущенный тем, что его уже третий раз за день чуть ли не несмышленышем величают, юноша, не говоря ни слова, спешился и, оставив коня на тропе, подошел к мосту. Едва он ступил на него одной ногой, как почувствовал сквозь подошву сапога жар – чем дольше стоял, тем сильнее пекло. Когда же он отнял ногу, на мосту остался след обугленный.

Взял он тогда камень да и кинул его через мост. Вроде узок и тонок был мосток, да только не долетел до другого берега камешек – упал посередине и вспыхнул тут же, как сухой лист на углях.

Вскинул тогда Мечислав лук, вложил стрелу, пустил – но опять не долетела стрела до другого берега, словно факел, вспыхнула и пеплом на мост упала, будто ее и не было.

– Нельзя через мост перейти, – для Властимира сказал Буян, – Что над ним ни пролетит – все сгорает, будто в огне.

– А велик ли мост? – молвил Властимир.

– На глазок две-три сажени, а ручей под ним на половину того.

– Берега у ручья обрывисты?

– Да, камнями русло обложено. – Мечислав осторожно спустился к воде, цепляясь за кусты.

– А поблизости, выше по течению, нет спуска к воде подходящего?

Юноша побежал к тому месту, осматриваясь.

– Нет, – сказал он, – но русло здесь вроде чуть поуже… Точно узнавать?

– Нет! В воду зря не лезь – что еще она таит, нам неведомо, – строго ответил Властимир и опять повернулся к Буяну: – Оглянись вокруг, друже, – нет ли камней больших поблизости? Вроде слышал я, по камням копыта коней постукивали…

Пока князь не упомянул про камни, Буян не понимал его замысла, но тут просиял:

– Есть камень, княже, есть! Валун со всадника ростом – в десяти шагах позади нас. Хочешь ты новый мост соорудить и по нему перейти?

– Может, мост, может, что еще, – уклонился князь от разговора. – Надобно валуном этим реку запрудить. Осмотри его, Буян, – можно ли его с места сдвинуть?

Гусляр радостно кивнул:

– Сдвинем, ежели надо, Властимир! А ну, Мечислав, давай за мной да коня своего прихвати!

Два всадника вернулись немного назад по тропе, где на гребне террасы, ограничивающей русло ручья, зажатый двумя деревьями, торчал из земли валун высотой со всадника.

С седла своего коня Буян вскочил на валун и притопнул ногой, проверяя на прочность.

– Вроде как шатается, – молвил он. – Но сила тут немалая надобна. Придется нам, Властимир, и твоего коня в дело пристроить.

Валун сидел в земле неглубоко – можно было подкопать его мечами и столкнуть с горушки. Пока Буян вымерял расстояние, Мечислав уже начал рыхлить землю вокруг валуна.

Властимир осторожно спешился, и Буян подвел его к камню, чтобы князь сам проверил его на прочность. Властимир оперся о шероховатый бок руками, и валун вздрогнул, как живой, от прикосновения.

– Слушай, друже, а твой Разрыв-дар все еще при тебе? – вдруг спросил Буян.

– Я и сам об этом думаю, – ответил Властимир. – Да проверить не было случая.

– Так проверяй! Отодвинь этот камешек!

– Смеешься?

– Нет. На сей раз нет… Мечислав, ну-ка отойди подальше!

Юноша поскорее отскочил и отвел посторонь коней. Буян подвел Властимира к валуну с той стороны, где удобнее толкнуть валун в ручей.

Опершись о камень ладонями, князь и вправду почувствовал, что валун подается. Что Разрыв-трава открывает перед ним все двери, он знал давно, но об этом даре не подозревал. Знать, не только замки и запоры рвет его рука, но и все прочие связи раскрывает!

Он почувствовал, как вздрогнул, чуть приподнимаясь, камень, как закачался он, с натугой отрываясь от земли. Затрещали стволы деревьев, полетела с них кора и щепа, с ветлы с криком сорвался ворон и закружил над людьми.

– Что вы сделать задумали, неразумные? – закричал он человеческим голосом.

Не ведая, что происходит, Властимир остановился, а Буян, признав давешнюю птицу, крикнул, махая рукой:

– Не твоя забота, соглядатай пернатый! Лети себе дальше, подсматривай да подслушивай. А хочешь нам помешать – попробуй, коли под силу тебе сие!

Мечислав нарочито медленно вскинул лук с готовой стрелой. Ворон от этого шарахнулся так, что наткнулся на валун и чуть не упал на руки Властимиру.

– Не сворачивайте вы камня-валуна, – запричитал он хрипло да жалобно. – Не запруживайте ручья, не ломайте моста, заклинаю вас!

– Не ломать? – переспросил Буян. – А как же нам тогда на ту сторону перебраться?

– Я проведу вас, только не ломайте здесь ничего!

– Ну что? – Буян обернулся на друзей. – Поверим птице?

Слепой Властимир только пожал плечами, а Мечислав спокойно заменил стрелу и сказал:

– Пусть делает, но знает – у меня в колчане одна стрела заговоренная – бьет без промаха, и ее я на него успею потратить, ежели обманет!

– Нет, не обману! – заверещал ворон испуганно. – Идите к мосту!

Путники разобрали лошадей и вернулись на берег.

ГЛАВА 7

Подведя всадников к мосту, ворон взмыл в поднебесье так стремительно, что Мечислав ругнулся, досадуя, – хоть и била стрела без промаха, но уж больно быстро он уворачивался.

Поднявшись чуть ниже облака, ворон каркнул с высоты и камнем упал на мост, на самую середину. Лишь коснулся он досок, вспыхнули его перья ярче солнца самого, а весь мост запылал жаром, да таким, что и Властимир его почувствовал.

В молчании смотрели всадники на костер, в который превратился мост с вороном вместе, и ждали, когда рассыплется он в пепел. Но пламя гудело и ревело, а мост не сгорал и не менялся в огне.

Наконец утомился огонь, стал стихать, потом исчез совсем. Не поверили глазам своим путники – мост из огня вышел целехонек, словно и не горело ничего, а на перилах, поджав ноги, сидела старуха в лохмотьях.

Она проворно спрыгнула на доски и поманила людей:

– Что встали? Проезжайте, касатики, – не сгорите! Старуха могла и соврать, но мост не подвел. Когда все трое оказались на мосту, она проворно сбежала с него и устремилась к избушке, которую Буян углядел еще раньше. Всадники пришпорили коней, но поспеть за старухой не могли.

– Стой-ка, бабушка, – окликнул ее Буян. – Объясни нам, где хозяйка этого леса, Я га-воительница?

Старуха как раз в этот миг поставила ногу на ступеньку крыльца и обернулась на гусляра.

– А зачем она тебе, красивый, надобна? – медовым голосом спросила она. – Дело пытаешь аль от дела лытаешь?

– Дело у нас к ней есть, дело тайное и нужное. Старый дуб нас к ней послал, тропу уговорил в избушку ее приводить…

Тут он осекся, поскольку старуха молча указала ему под ноги. Конь Буяна стоял на тропе, которая кончалась под ногами старухи, у самого крыльца.

Гусляр слез – почти свалился с седла.

– Выходит, ты и есть – Яга-воительница? – ахнул он.

– Что, не похожа? – подбоченилась старуха.

Буян, не скрывая любопытства, окинул ее взором пристальным. Росточком старуха была даже ниже Мечислава и дотягивалась гусляру едва до груди. Может, когда-то была она стройна и статна, теперь же похудела и согнулась вдвое. Кожа на сморщенном, как яблоко печеное, лице была почти черна. Выдавались вперед горбатый нос и нахмуренные брови. Из-под них огнем полыхали глаза, на угли похожие. Тонкий рот все время двигался, качая подбородок. Седые волосы были собраны в жидкую косу, что выбивалась сбоку из-под платка с заплатой. Старушечье тело прикрывала вроде как рогожа, раньше имевшая цвет. Поверх ее была накинута меховая душегрея, за пояс которой заткнуты рог, окованный серебром, и птичьи перья. Старуха упиралась худыми руками в бока и глядела весьма гордо и даже весело.

Избушка, на пороге которой она стояла, была ей под стать – маленькая, ветхая, до половины вросшая в землю, покрытая мохом и дерном, об одном подслеповатом окошке и двери на единой петле. К углу была прислонена метла из ободранных прутьев на суковатой палке.

– Не похожа? – повторила старуха,

– Нет, – сознался Буян, – Не в обиду тебе будь сказано, походишь ты скорее на ворону ощипанную.

– Да ведь она ворона и есть, – вспомнил Мечислав. – Помнишь, Буян, ворон нас перевести на эту сторону обещался? Где он теперь?

– А ведь верно! – обрадовался Буян. – За услугу благодарствуем тебе, ворон-птица, а теперь будь добра, подскажи, где найти нам Ягу-воительницу?

– Говорят тебе, нашел уже! – Старуха начала сердиться. – Недосуг мне с вами лясы точить попусту. Ежели до ночи успели добраться, милости прошу, проходите, гостями будете!

И она распахнула щербатую дверь.

Буян придирчиво осмотрел избушку. На вид она была так мала, что нельзя было понять, как сама старуха в ней помещается. Но вид у лесной жительницы был столь решительный, что гусляр не стал спорить.

Изнутри лесная заимка была гораздо больше, нежели снаружи. Бревенчатые стены поднимались почти на сажень. Снизу до половины были они чисто выскоблены, и только там, где собирался дым, виднелась копоть. У дальнего угла стояла печь, из валунов сложенная, – в ней пылал огонь. Подле печи нашлись сундуки и лари с припасами.

В стены, куда ни глянь, были вбиты крюки и гвозди, на которых висела различная утварь, а меж нею – пучки трав, шкурки зверей в связках, многочисленное оружие и доспехи.

Снаружи послышалось ржание коней. Буян и Мечислав выглянули разом. Сквозь натянутый пузырь они увидели, как к их коням подбирается зверь, похожий на толстого кота. Согнав лошадей вместе, он погнал их куда-то прочь.

– Стой! – завопил Буян, бросаясь из избы.

– Не гонись, – остановил его новый голос, – То слуга мой! Гусляр обернулся – и удивился в который раз за день.

У печи на месте старухи стояла женщина помоложе ее. Лишь горбатый нос, горящие угольями глаза да седая коса оставались прежними. Одежда на ней была из кож звериных – платье до пола, душегрея вышитая. Незнакомка улыбнулась весело и молодо и поманила Буяна рукой:

– Али не признал меня? А я тебя сразу заприметила – хотела проверить только, каким ты стал с годами – хуже или лучше.

– И что же заметила?

– Вовсе не изменился ты, Буян-новгородец, гусляр-оберег, вещим Бояном прозванный. Только прозванье «вещий» тебе рано дадено – кабы прозвали им тебя вовремя, давно бы ты признал меня!

Властимир нашарил руку Буяна.

– Откуда ты с нею знаком, друг? – шепнул он. – Кто такая она?

– Сам того не ведаю, – отмолвил гусляр. – Развей сомнения мои, госпожа, расскажи, где мы могли с тобой видеться? Я многих людей за свою жизнь встречал, многих помню… Ты, – вдруг остановился он, – не Зёвана ли охотница, что лань белую в лесах пасла?

Голос его дрогнул, и Властимир встал рядом, все еще держа гусляра за руку. Обоим сразу вспомнилась избушка лесная, да в ней старушка чудная, что сперва их накормила-напоила да спать уложила, а ночью погубить хотела. Тогда умение да хитрость Буяна спасли их. Что теперь им грозит?

Но незнакомка рассмеялась еще веселее:

– Вижу я, что все же переменился ты, коли считаешь, что можно за просто так дважды в одну ловушку попасться! Ничего подобного промеж нас от веку не было. А признала я не тебя самого, а поступок твой. А дело твое малое, да немалое – достанется тебе за него награда великая и моя благодарность.

Она вдруг поклонилась Буяну – не в пояс, а по-княжески. Гусляр еле смог ответить тем же.

– Откуда мне честь такая? – еле смог он вымолвить.

– От сердца твоего доброго да памятливого. Помнишь и чтишь ты супруга моего, Ящера-прародителя, земли устроителя.

Буян так и сел на лавку.

– Значит, ты и есть…

– Яга-воительница, леса и всех, кто живет в нем, от беды храню, чужого да жадного не допускаю, ворога изгоняю. Когда-то забыли люди о Ящере, что был самому Перуну верным помощником, и всю родню его изгнали вон. Кто с того времени умер-изгиб в чужих краях, кто куда подался, я одна осталась от него поблизости. Забыли люди память правдивую о нем. Так я думала, пока ты не принес ему почтение и жертву от сердца своего да по разуму. Он тебе тогда за память и почтение отплатил, а теперь мой черед. Будьте гостями!

Живо и красиво, так что опомниться гости не успели, Яга накрыла на стол.

После ужина, затеплив огонек, присела на лавку.

– А теперь говори, Буян, что привело вас в мод леса, какая беда да тревога? Что в моих силах – все сделаю, а коли не смогу чего – совет дам.

– С другом моим беда приключилася. – И поведал Буян Яге повесть о волках-псоглавцах, что пришли войной на город Ре-зань, пожгли и позорили[18]18
  Разорили (др.-рус.).


[Закрыть] его, а самого князя полонили, глаза ему вырвали и обещались отдать его в рабство к пришельцам из земель незнаемых, из стран чужих, чуждых.

О пришельцах Яга, оказалось, знала не меньше Буянова и остановила его объяснения взмахом руки.

– Что ж, – промолвила она. – Я слово твое выслушала. Дело здесь серьезное и особо его делать надобно. Ворога изгнать – то не самое главное. Главное – не допустить, чтоб опять он в Резань пожаловал. Я о граде том много слышала: один из самых старых он на земле – трижды уже разрушался и строился всякий раз на новом месте, а имя сохранялось почти в неизменности. При самом Ящере первый раз он заложен был… И про Светлых я тоже ведаю – много раз они к нам являлись – где появятся, там беда.

– Помоги нам, Яга-воительница! – воскликнул Буян. – Не за себя, не за родню жены своей прошу – за друга моего. Горько ему таким жить. Присоветуй, что нам сделать, как беду эту превозмочь?

Яга встала, подошла к Властимиру, взяла в ладони его голову и осторожно сняла повязку.

– Что с глазами твоими сталося? – спросила она.

– Их у меня вырвали… и сказали, что вороны склевали, – еле слышно ответил князь, – Я сквозь боль грай вороний слышал, ветер от крыльев, когда над головой кружили, чувствовал, потому считаю, что не солгали мне.

– Подскажи, Яга-воительница. – Буян схватил ее за руку – Есть ли где на земле средство такое, чтоб вернуть ему глаза взамен утраченных?

– А коли скажу, что на ином краю земли оно, средство это, схоронено, так и пойдешь? – улыбнулась Яга.

– Так и пойду, – твердо ответил гусляр. – За тем и пришел… А коли мои глаза тебе надобны, то я и на то согласен, – прибавил он не дрогнув, – и без глаз петь можно. Голос меня прокормит.

Взор Буяна и горящие очи Яги встретились. Показалось гусляру, что раскаленные прутья вонзаются ему в глаза, выжигают слезы. Но не дрогнул, выдержал тяжелый взор, и на миг глаза не отведя.

Сердцем угадав поединок, нашел Властимир его руку и пожал.

– Не трудись, друг, – промолвил он. – Такой жертвы мне не надобно. Я за чужой счет счастливым быть не смогу – ты знаешь меня!

Яга наконец отвела горячий взор от залитых слезами глаз гусляра и отпустила его, склонясь над ранами Влас-тимира.

– Первый раз я такое встретила, – созналась она. – Дело и впрямь небывалое. Помочь ему надобно, но помочь ему трудно, ох как трудно… – Сжала крепче голову князя, ближе к лицу поднесла и сказала в раны поджившие: – Но помочь можно!

Властимир вскочил, вырвавшись.

– Что? Что ты сказала, старуха? – воскликнул он срывающимся голосом.

Буян бросился к нему, подхватил, но князь отбросил его, как ребенка, и вслепую пошел на Ягу, протянув руки.

– Что ты сказала, повтори? Не рви сердца моего!

Буян и Мечислав с двух сторон повисли на его локтях, силясь если не усадить, то хотя бы остановить. Вдвоем им едва удалось с ним справиться, да и то потому, что как раз в ту минуту подошла сама Яга к князю, провела рукой по его лицу и молвила ласково:

– Не порвется сердечко от радости, раз беда его не ослабила. И отвага в тебе, да и сил полно, а друзья – верней еще не было. Долог путь туда и сто крат тяжел, но решишься коли – поведаю!

– Я иду! Иду!

Яга кивнула друзьям, и те отпустили Властимира. Чуть покачнувшись, князь рухнул на лавку, закрывая лицо руками. Плечи его поникли, словно не радостную, а горькую весть ему поведали. Чуть совладав с собой, он поднял голову.

Вокруг была тишина, и ему показалось, что все ушли и оставили его одного. Впервые с тех пор, как заговорили с ним Явор с Яроком, окружало его молчание. Он различал потрескивание огня в печи и голоса просыпающихся лесных жителей, но больше ничего.

– Буян? – тихо позвал он.

Отзовись мир молчанием – и страх бы поселился в его душе навсегда. Но тишина ожила, отозвалась вздохом облегчения, верный друг присел рядом, обнимая за плечи.

– Все хорошо, Властимир.

Князь, не смущаясь, припал к плечу друга. – Я буду видеть, Буян? – шепнул он.

– Я все сделаю для этого, княже, светлым Перуном и Хоросом клянусь. А не помогут они – принесу клятвы Чернобогу[19]19
  Чернобог – в балтийско-славянской мифологии злой бог, приносящий несчастья.


[Закрыть], – торжественно молвил гусляр. – А пока успокойся – ты плачешь…

Властимир отер мокрую щеку.

– Знаю, – отмолвил он. – Это в первый раз с тех пор, как ослеп.

Яга-воительница поманила Буяна:

– Погоди-ка раньше срока радоваться. Путь впереди долог и труден, не раз еще, может, проклянете тот день, когда на него решились. Не всякий дойдет туда, не всякий дело исполнит – только самый сильный, самый мудрый и самый смелый.

– А ты испытай нас, коли веры у тебя в силы наши нет, – воинственно возразил Буян. – Тогда и посмотрим, кто может все одолеть!

– Нет мне в этом нужды, – покачала головой Яга. – Я уже силу и ум ваши видела. Только там не только это понадобится. Слушайте!.. Путь ваш лежит в страны дальние, в земли заморские, где люди говорят и живут не по-нашему. Путь ваш лежит отсюда на юг, по землям славянским – мимо городов, лесов, рек, мимо самого Киева-града по Днепру до самого моря, а через море и далее – по землям незнаемым. Может, там такие твари водятся, каких у нас и в самых страшных сказках ни сказать, ни пером описать. Но за теми землями неизвестными лежит сам отец Океан-море. В море том остров Буян[20]20
  Б у я н – остров, упоминающийся в русских сказках и заговорах. Находится далеко за морем или в потустороннем мире. На о Буяне живут мифологические персонажи, находятся волшебные предметы.


[Закрыть]. На острове том стоит терем самого Кащея – он-то знает, где схоронена живая вода – единственное, что здесь помочь может. Коли не доберетесь до Кащея и на разговор его не вызовете – не видать князю света дневного, потому как во времена незапамятные Кащея боги хранителем живой и мертвой воды поставили: с той поры он и не старится и богов той водой оделяет по мере надобности.

– Так, может, сразу у самих богов ту воду и спросить? – молвил Мечислав. – Отец мой среди них не последний, не откажут ему светлые!

– Хватил! – Яга покачала головой. – У богов ее может и не статься в нужный миг, а у Кащея она завсегда есть. Надобно только его уломать, чтобы согласился он живой источник открыть для-ради вас. А это дело самое трудное – потруднее дороги станет.

– Клялся я Перуном, что живой водой той не раз исцелен был. Клялся Хоросом, что любой воде силу целебную дать может. Поклянусь Даждьбогом[21]21
  Даждьбог (Дажьбог) – восточнославянское божество, входившее в состав пантеона князя Владимира. Бог солнца, родоначальник и покровитель древнерусского этноса.


[Закрыть], что когда-то первым источник сей воды из скалы иссек, – сказал Буян. – А не помогут они – верность принесу самому Чернобогу, чтобы он светлых богов приструнил да с Кащеем уговорился по-родственному. А назад мне пути нет – клялся я, что друг и названый брат мой опять солнце увидит, и слово свое сдержу. Или мне самому солнца не видать и домой не ворочаться! На том меч целую!

Замолчали все, клятву такую услыхав. Даже Властимир от друга отступился. А Буян спокойно обнажил меч и коснулся его губами, подтверждая свои слова.

Яга смотрела на него сочувственно.

– Дело ты на себя взвалил немалое, – наконец она промолвила. – Самим богам светлым вызов бросать – такого давно в мире не было. Но коли правда то, что помню я о тебе, то ждет тебя удача немалая. Боги клятву твою услышали, примут, нет ли, про то неведомо… А покамест вы двое ложитесь-ка спать: утро вечера мудренее! А ты, Буян, со мной останешься – расскажу я тебе о тех землях все, что самой известно…

Мечислава и Властимира уложили спать, а Яга с Буяном у лучины под окном еще долго совет держали.

На рассвете, только солнце ясное заглянуло на полянку лесную и росу расцветило яркими красками, выехали из избушки три воина. Провожала их Яга-воительница, в доспех кованый снаряженная, до развилки лесной, где три тропинки по сторонам расходятся: одна в чащу лесную ведет, другая – в болота зыбучие, а третья, самая тонкая да неприметная, сперва по камням да корягам скачет, а потом на людскую тропу выходит. Здесь, на развилке, у камня придорожного, остановила она лошадей своих гостей недавних и на прощанье сказала им такие слова:

– Тропка эта, коль с ней по-людски да по правде поступать, без дела не топтать, вас к друзьям моим выведет. Надо только заметить, не пропустить примету малую. Отсюда она вас в частый ельничек, а из ельничка да в осинничек, из осинничка да в дубравушку, а оттуда – в лес да сосновый бор. Там глядите в оба, сторожитесь – как увидите при овраге камень бел-горюч лежит, из-под камня того ручеек бежит, гак к нему направляйтесь. Коли удастся вам камень с того места своротить, выйдут к вам жители подземные, что от века там от людей хоронятся – даже боги не все их видели. Расскажите, что я сама примету дала, и просите у них помощи себе. Что они сами дадут не выспрашивая, то и берите. Эта помощь от чистого сердца пойдет, она в деле вашем самая ценная… И впредь принимайте только ту помощь да подсказку, какую вам без слова вашего предложат, – земля там иная, обычай другой, смертью он грозит всем незнающим. Что за зло на пути вам встретится, где добро да друзей отыщете – того никто не скажет, потому слова мои крепко запомните. А теперь прощайте. Добрый путь и дорога скатертью!

Поклонились Яге-воительнице три витязя и своей дорогой отправились.

На ветру звенят сосны стройные, головами колышат кудрявыми. Солнце стволы золотит медные, сок стекает каплями янтарными. Под копытом хрустят иглы ломкие, в кронах белки цокают шаловливые, в чащобе лесной растут папоротники. Буян, выехав вперед, достал гусли, настроил их и запел что-то тихое, чтоб лесную глушь не тревожить попусту.

Тропа вилась меж стволов сосновых, ровно нитка на станке ткацком меж иных нитей, – то на холм, где возрос одинокий дуб, поднимается, то к оврагу крутому спустится. Буян и Мечислав вертели головами, выглядывая бел-горюч камень, и наконец увидели.

Впереди поднималась терраса реки пересохшей, на ней теснились сосны толстые. Среди них несколько дубов и берез оказалось, а внизу, у подножия террасы, где травы было меньше, лежал на горушке в полсажени высотой камень в три охвата с малым. Врос он в землю больше чем наполовину, мхи и травы ползучие оплели его почти до маковки, на свободном местечке ящерица греется. Из-под камня того ручеек течет маленький – тонкой струйкою, словно ниточкой. И бежит ручей в озерко круглое.

Остановили коней всадники у камня, спешились.

Не тратя времени, поспешили Буян с Мечиславом к камню заветному, стали ножами очищать его от травы и листвы, землю приставшую прочь отбрасывать.

– Да его и лошадьми не своротишь, – усомнился Мечислав. – Разве только опять умом да хитростью?

– Что за камень такой? – позвал их Властимир, которого они пока в стороне оставили. – Подведите меня к нему.

Буян взял его под руку, подвел к самому камню, чтобы князь мог его ощупать. Валун возвышался на горушке почти на полтора локтя в высоту, и князь мог, особо не кланяясь, ощупать его основание.

– Погодите, друзья, – позвал он вдруг. – Он вроде как неплотно прилегает! – Князь присел у камня, раздвигая корни обрезанной травы. – Я щель чувствую.