Текст книги "Бухта надежды. Испытание прочности (СИ)"

Автор книги: Галина Громова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну чего ты там мнешься?! – прикрикнула на нее тетка, успевшая вновь шмыгнуть в свою конурку и теперь ищущая глазами, чем бы перевязать рану.

– Там он стоит… – негромко ответила Лариса и, вдохнув побольше воздуха, решительно добавила. – Мы никуда не пойдем, пока он там!

– Зашибись! Валите давайте отсюда! Сказала же – мы закрываемся!

Но Лариса решила твердо стоять на своем. В конце концов, от этого зависит здоровье ее дочери.

– Нет.

– Мам, что теперь делать?

– Погоди, Аль… Дай подумать.

Но билетерша никак не унималась, выливая на неожиданных посетителей все новые потоки брани, поэтому Ларисе пришлось на нее прикрикнуть:

– У вас совесть вообще есть? У меня ребенок, а вы выгоняете нас на улицу, когда там этот стоит. Это же он на вас напал? – выдвинула предположение Лара и, заметив согласный кивок, продолжила, аккуратно подбирая слова. – Так что мне делать? Он уже и на нас кидался… Нам только чудом удалось вырваться.

Но тетка проявляла чудеса непробиваемости, словно была упакована в какой-то металлический панцирь, заменяющий ей кожу и напрочь защищающий спрятанную где-то глубоко внутри совесть.

– А я здесь при чем? Нарожают ради пособий, а потом трясут своими детьми перед носом, будто им все должны… Вот мы в свое время…

– Да как у вас язык поворачивается такое говорить?! – вновь не выдержала Лара, чувствуя, как у нее от злости начинает дергаться глаз. – У вас совсем совести нет? Язык бы попридержали при ребенке-то…

– А ты меня не учи! Я и так ученая! Орет она еще тут на меня. За соплячкой своей смотри лучше, а не на меня хайло открывай! Ладно, – так же внезапно сменила гнев на милость тетка, скривившись при этом так, словно три килограмма лимонов махом съела. – Помоги мне с рукой. Этот мудила цапнул меня…

Лариса с облегчением выдохнула и легонько толкнула дочку к единственной табуретке не понятно для чего стоящей возле стены – вряд ли кому-то из посетителей придет в голову дожидаться своей очереди сидя на ней.

– Присядь пока.

– Мам, долго нам здесь сидеть? Здесь воняет же…

– Пожалуйста, ну хоть ты мне мозг не делай…

– Долго ты там копаться будешь? – прикрикнула тетка, ожидая причитавшуюся ей помощь.

– Да иду уже! – Крикнула в ответ Лара и обратилась уже к дочке. – Дай мне рюкзак или аптечку просто достань, там бинт должен быть.

Алька, плюхнувшись пышной попой на табуретку зарылась в рюкзак и буквально сразу же нащупала аптечку, которую тут же раскрыла и протянула матери упаковку бинта.

– Почему мы ей должны помогать? – недовольно зашептала девчонка. – Она нас выгнать хотела…

– Аль, ну она же ранена. А плохой человек или хороший это не нам решать. Если мы можем помочь человеку, то обязаны это сделать – это элементарная человечность. Не бросать же ее кровью истекать. И перекись там еще поищи.

– Ну не знаю… – пожала плечами девочка. Для нее мир был намного проще, чем говорила мать. Были те, кто к ней хорошо относился: хвалил на уроках, не задирал, не обижал… к ним и сама Алька хорошо относилась и всячески была готова помочь – принести ли мел или дать списать домашнее задание. А были и другие. Так вот тем, другим она бы в жизни не помогла.

Лариса, взяв бинт и бутылочку с перекисью водорода, направилась к тетке. Раненную руку пришлось долго промывать под водой (благо раковины и проточная вода имелись в наличии), затем заливать перекисью и туго перевязывать. Вместо благодарности тетка то и дело материлась, ссылаясь то на то, что рану щиплет, то на то, что повязка очень тугая, но Лариса пропускала все ее слова мимо ушей. Благо, за время работы на рынке она выработала в себе перманентный пофигизм к словам других. И только очень редкие личности могли ее раскачать на проявление ответных эмоций. Как оказалось, именно к такой категории билетерша и относилась, но поняв это, Лариса старалась большинство несправедливых замечаний пропускать мимо ушей.

После всех процедур тетка снова удалилась в свою каморку, где и засела за чтение какого-то низкосортного женского романа в стиле «Его нефритовый стержень вошел в ее тайную пещеру». Ну или как-то так… Подобным чтивом Лариса перестала увлекаться еще лет пятнадцать назад в тот период жизни, что в простонародье называется «играй гормон», а вот некоторым взрослым людям подобная мутотень нравилась. Хотя давным-давно пора было переходить от теории к практике.

Алька сидела и игралась в какую-то игрушку на мобилке Ларисы, поэтому не очень надоедала с нытьем или расспросами. А вот сама Лара не знала, куда себя приткнуть.

– Что ты там торчишь как мечта импотента? Зайди табуретку дам, притулишь свои телеса.

– Спасибо, – кивнула Лара, не понимая, о каких «телесах» говорила тетка. Ведь в Ларисе едва-едва набиралось пятьдесят два килограмма. И в отличие от самой тетки в ней не было и капли лишнего веса. Но начинать спор из-за такой ерунды порядком уставшая женщина не хотела. Ноги уже нещадно ныли, да и просто хотелось расслабиться. Хорошо хоть работа на рынке приучила женщину выбирать удобную обувь и одежду. Будь она сейчас на каблуках, ноги бы уже просто онемели от стояния.

Так прошло еще около часа. Лариса вся извелась, потому как вот так сидеть без дела для нее было хуже пытки. Алька все так же резалась в тетрис, установленный на телефоне, а тетка и вовсе заснула при прочтении столь увлекательного чтива, опустив голову на руки, все еще сжимающие книжонку с потертым переплетом. Несколько раз Лара выглядывала за дверь, но происходящее на улице не только не стало лучше, оно кардинально ухудшилось, да и дежуривший возле входа «офицер» в окровавленной форменной куртке никуда не уходил. Именно из-за него Лара уже пропустила несколько катеров, шедших на ту сторону бухты – их гудок, предупреждающий об отплытии, сложно было не услышать.

– Дай мне телефон! – протянула руку Лариса, ругая мысленно себя за то, что раньше об этом не додумалась. Конечно, привычки при первой же опасности звонить в милицию у нее не было – все ее контакты с «органами» ограничивались ежемесячной «данью» пэпээсникам. Вот и сейчас она только подумала о том, чтобы позвонить в милицию. Ну должны же они хоть что-нибудь сделать, коль тут не понятно что творится. Дозвониться удалось лишь на шестой раз, и когда Лара, окрыленная успехом, быстро-быстро затарахтела в трубку о своей проблеме, то дежурный не испытал никакого энтузиазма к озвученной информации, вызвав своим равнодушием шквал отрицательных эмоций в свой адрес, пообещал прислать наряд и просил дождаться. На том и порешили. Ларисе мало верилось в то, что наряд прибудет через пять минут, хотя Ленинское РОВД было в пяти минутах езды от центра, поэтому она мысленно запаслась терпением и приготовилась ждать.

Ждать пришлось долго, наряд все не ехал, а повторно дозвониться до дежурного не получалось… А тут еще и Алька снова начала капризничать, словно трехлетний ребенок: теперь она проголодалась и чуть ли не ежеминутно напоминала об этом и так порядком уставшей Ларисе.

Тетка за стеклом так и не просыпалась. Даже странно как-то: как можно спать, когда за дверьми то и дело раздаются оголтелые крики?

– Вот черт! – выругалась Алька.

– Аль, я что тебе говорила по поводу ругательств? Ну сколько можно? – возмутилась Лариса и тут же применила просто «железный» аргумент, который в теории должен был возыметь действие на дочь. – Ты же девочка!

– Прости, мам. Просто телефон разрядился… – надулась дочка, теребя в руках бесполезный теперь телефон.

– Ну молодец… Я же теперь ни позвонить не смогу, ни время посмотреть, – нахмурилась Лара, не обращая никакого внимания на то, что Алька долго и пристально смотрит на билетершу за стеклом. – И тетя Света к нам не дозвонится теперь.

– Мам, а разве люди не должны дышать?

– А? Что? – не поняла сразу Лариса, оторвавшись от бесплодных попыток включить севшую трубку в надежде, что осталось хотя бы немного заряда в аккумуляторе.

Алька привстала со стула, вытянув по-гусиному шею и заглядывая в окошко и рассматривая сидящую за ним тетку.

– Ну люди же должны дышать.

– Ну да…

– А эта не дышит… – кивнула Алька в окошко.

– С чего ты взяла? – испугалась Лариса и тоже решила взглянуть туда же.

И вправду, что-то не было заметных признаков дыхания. Но Лариса не совсем была уверена в увиденном, поэтому, зайдя в каморку, попыталась потрепать тетку по плечу. Та никак не реагировала, все так же полулежа на руках. И тогда Лара решилась прощупать пульс. Как там обычно в сериалах показывали? Чуть пониже уха? Но то ли в сериалах нагло обманывали, то ли мастерства у Лары не хватало, но пульс прощупываться не желал. Лариса начала уже паниковать, когда билетерша зашевелилась…

– Фух! Ну вы меня и напугали. – Выдохнула с облегчением Лара и отступила на шаг назад, чтобы не напугать взбалмошную тетку и не вызвать с ее стороны новый поток ругательств. – Я уж было подумала, что…

Да вот только вид у тетки был такой, что ею самой можно было пугать. От лежания на правой стороне лица обозначилось несколько красных пятен, а глаза… глаза и вовсе стали какими-то неестественно блеклыми. Совсем как… Лариса и сама не знала, что заставило ее отступить еще на несколько шагов, уперевшись в дверь, когда тетка-билетерша начала медленно и с какой-то долей неестественности подниматься, уставившись на нее немигающим и страшным взглядом и при этом издавая какой-то сиплый звук.

– Эй, вы как? – Лара попыталась достучаться до сознания тетки, но та, казалось, ее вовсе не слышала.

А эти глаза… Совсем как у того офицера окровавленного и у того, что возле ее машины терся, пугая дочку.

Почему-то именно мысль об офицере заставила Ларису быстро юркнуть за дверь, выскочив обратно в «предбанник».

– Алька, надо бы нам сматываться…

– А как же те? – задала резонный вопрос дочка. Когда хотела, она могла быть вполне проницательной.

Лариса снова высунула нос за дверь и с радостью обнаружила отсутствие дежурившего под дверью. Может, надоело ему стоять тут как соляной столб, да свалил куда?

– Алька, давай… Пойдем. Шевели булками.

– Ну ма-а-ам!

– Шагай, давай….

Лариса с девочкой быстро пересекла небольшое пространство между двумя постройками и, шустро перебирая ногами, спускалась вместе с дочкой к катеру, который как раз причалил к пирсу. В салоне, что вполне себе просматривался с этой точки, даже не смотря на мутноватые и не совсем чистые стекла, происходило что-то непонятное: не успели матросы привязать посудину, как из салона просто хлынул людской поток, готовый смести все на своем пути. А тут еще и кассирша с переброшенной через шею сумкой с билетиками и деньгами пошатнулась и начала заваливаться, даже не пытаясь ухватиться перебинтованными руками за ограждение. Лариса не знала, что делать: с одной стороны прущая напролом человеческая толпа, с другой нервно сжимающая руку Алька, а с третьей, вроде как, и человеку помочь нужно.

– Позвоните в скорую! – попыталась тормознуть первого попавшегося пробегающего мимо мужчину Лариса, но тот только отмахнулся и еще быстрее взлетел вверх по лестнице, словно за ним стая чертей гналась.

– Скорую вызовите! – Кричала Лара, но никто не хотел ее слышать, не то чтобы останавливаться.

Женщина металась как загнанная от одного к другому, рискуя быть снесенной толпой, когда в проеме ворот, отделяющих причал от площадки ожидания пассажиров, показались первые дергающиеся фигуры, большинство из которых были почему-то перемазаны в крови, да и вообще вызывали какие-то неопределенные впечатления.

Лариса дернула Альку за руку и потащила ее вверх по лестнице, боясь, что ту толпа просто затопчет.

Но к несчастью, наверху тоже завязалась какая-то потасовка, и выход на площадь был практически перекрыт. Да и особого смысла соваться туда тоже не было: все движение на дороге встало намертво, поэтому перспектив добраться домой на маршрутке попросту не было. А пешком проделать такой путь было очень опасно: обстановка с каждым часом на улице становилась все хуже и хуже… Лариса уже сто раз пожалела, что потеряла столько времени сначала сидением в машине, а потом долгим ожиданием в общественном туалете.

Женщина ошалело закрутила головой, пытаясь найти выход в сложившейся ситуации: по лестнице странно ковыляя, поднимались окровавленные люди, слева путь был перекрыт, поэтому оставалось бежать только направо, но и это была тупиковая ветка: с той стороны располагались только несколько магазинчиков, бар и второй причал, уже заброшенный из-за аварийного состояния. Этот причал все собирались ремонтировать, но до этого руки никак не доходили то ли из-за кривизны этих самых рук, то ли из-за постоянного распила денег, выделяемого на его ремонт.

Лариса металась из стороны в сторону, поглядывая через спину на лестницу и с ужасом отмечая, что расстояние между ней и «психами» медленно, но уменьшается. И от этого она чувствовала себя загнанной в угол. Но тут в голову как раз вовремя пришла идея: женщина вспомнила про диспетчерскую портофлота, где наверняка есть стационарный телефон, и откуда можно позвонить и в «скорую помощь» и в милицию. Да и бежать больше было просто некуда, не было другого выхода. Поэтому, увернувшись от ближайшего «психа», преодолевшего лестничный пролет, она со всех ног рванула, таща за собой Альку, чье сопение так отчетливо раздавалось сзади, в сторону двери здания, возвышающегося за ее спиной.

8 АПРЕЛЯ
9.00. Гарнизон близ бухты Казачья.
Виктор Никитин

Светлый солнечный день. Даже слишком солнечный – яркий свет так и резал глаза, отчего на них непроизвольно выступали слезы, и вся картинка становилась какой-то размытой и нечеткой, словно ее неумелый художник размазал своей кистью. Виктор старался вытереть слезы, но на глазах словно застыла пелена – мутная, беловатая, мешающая разглядеть все, что было вокруг… Мужчина даже запаниковал на какой-то момент, но все же картинка, в конце концов, стала четче. Перед ним стояла его жена Алёна и улыбалась. Просто улыбалась – светлой, милой и такой родной улыбкой, от которой у Виктора со времен их знакомства просто сносило голову.

– Ты чего застыл, родной? – вздернула брови Алёна, внимательно всматриваясь в лицо мужа.

– Да я… – не знал, что ответить Виктор, не понимая, как такое может быть.

– Ты чего? – Алёна дотронулась до его лба, словно проверяла на наличие температуры.

– Ты жива?! – ошарашенно спросил он.

– А как же? – вновь усмехнулась жена. – Странный ты какой-то… Ой, мне к Артёмке нужно.

Жена взмахнула руками и резко развернулась, отчего ее волосы, связанные в хвост, едва не полоснул застывшего Виктора по носу.

– Лён, постой-постой! – вдруг ожил он, схватив жену за плечо, сам удивившись тому, что кожа на ощупь мягкая и теплая. – Но как? Я же сам… я сам все видел. Ты, Артёмка… вы были мертвы. Оба.

– Что за ерунда?! Вить, – рассердилась жена, даже притопнула ногой с досады. – ну хватит уже нести эту чушь! Ты вообще какой-то странный, не находишь? Смотришь на меня, как на инопланетянина, глупости какие-то говоришь. У тебя скоро от твоей работы крыша поедет. Может, возьмешь отпуск?

– Лён, послушай… – попытался было объяснить свое поведение Виктор, но в соседней комнате заплакал ребенок.

Только сейчас Виктор понял, что находится в своей квартире. Он удивленно осматривался, узнавая привычные предметы домашнего обихода, заодно пытаясь понять, как он здесь очутился, но требовательный плач, разносившийся из соседней комнаты, заставил его вздрогнуть. Плакал ребенок… Ребенок? Его ребенок? Но…

Виктор замотал головой, пытаясь упорядочить мысли, и непроизвольно глянул в зеркальную дверцу шкафа-купэ, занимающего всю противоположную двери стену. Этот шкаф они с Алёной заказали буквально за несколько недель до рождения малыша, подчистую опустошив кредитную карточку, и загнав себя в кабалу на целый год.

– Чертовщина какая-то… – вновь пробормотал он, только сейчас заметив, что все еще держит жену за плечо.

– Да пусти меня! Артём плачет! Ты чего? – Алёна уже не смеялась – дернулась резко и, вырвавшись, бросилась в соседнюю комнату, откуда через секунду уже раздавалось негромкое «не плачь, мой хорошенький, не плачь мой маленький».

Виктор же стоял как вкопанный посреди небольшой комнаты, заворожено вглядываясь в собственное отражение, и не узнавая себя. На него смотрели уставшие глаза на осунувшемся сероватом лице, отросшие темные волосы давно требовали похода к парикмахеру, без какого-либо следа шрама у правого виска; на плечах была старенькая потертая на сгибах кожаная куртка, постоянно расстегнутая, чтобы в случае чего легко было вынуть пистолет, а на ногах – тяжелые ботинки с заправленными в них черными джинсами, что в сочетании с камуфлированной пятнистой футболкой составляло какой-то раззвиздяйский образ. Виктор привычно потянулся к левой подмышке, но там все было в порядке – кобура вместе со своим содержимым была на своем привычном месте, почему-то от этого даже стало как-то легче, спокойнее… Хотя из-за чего ему нервничать? Все просто отлично, все просто замечательно. Рядом Алёнка с сынишкой, возится там с ним, агукает ему там что-то на птичьем языке, он дома, светит солнце, прекрасная погода… Да и вообще жизнь идет своим чередом. Разве что…

Виктор подошел к окну, и вновь яркий свет заставил его зажмуриться – словно прожектором светили прямиком в глаза. Хотя казалось бы – куда уж ярче?! На улице все было так, как и обычно – по узким дворам то и дело проносились авто, где-то пробегали ребятишки… а вон и родное отделение милиции, чуть ли не у подножья высотки, где они жили с Алёной. Что это? Никитин попытался присмотреться, что же там маячило под деревьями. Но как он не напрягал зрение, картинка никак не хотела фокусироваться.

Все завершилось как-то резко. Откуда-то раздались автоматные очереди – их Виктор распознал сразу, сразу же, словно по команде, завыли сирены скорой помощи, закричали люди, а из всех возможных щелей повалили они… Виктор даже отсюда почувствовал тот гниловатый запах, вперемешку с химическим запахом растворителя, что исходил от орд мертвяков, вмиг заполонивших улицы. И где они только прятались?

Что теперь? Куда бежать? Отстреливаться? Но у него слишком мало патронов! Нужно туда, на работу, где все его парни, где есть оружие и крепкий забор…

– Алёна! Лён! – громко позвал он жену, но та не откликалась.

Виктор резко дернул штору, пытаясь закрыть окно, словно это могло отгородить его от того ужаса, что происходил внизу, спасти его семью, но вместо этого пластиковые крючки, на которых эта штора держалась лишь полопались, и тяжелое полотнище наполовину обвисло с гардины. Никитин не обратил на это никакого внимания – да, жене это не понравится, но это не смертельно, в отличие от того, что происходило там внизу.

– Алёна, собирай вещи. Нам надо уходить! – вновь крикнул Виктор и застыл, немигающим взглядом глядя на то, как из детской комнаты покачивающейся неуверенной походкой вышла жена. Вернее то, что раньше было его женой. Изменившаяся с невероятной скоростью мертвенно бледная кожа со следами разложения, поблеклые взлохмаченные волосы, осунувшиеся черты лица и рот, замызганный стекающей по подбородку и шее кровью. Она еще что-то жевала, медленно приближаясь к оторопевшему Виктору и глядя на него своими белесыми бельмами.

– Лён… – застонал мужчина, чувствуя, как в груди словно разорвалась вакуумная бомба и пожирает все, затягивая куда-то в неизвестность. – Лён… ну почему?

Мертвячка не отвечала, только медленно приближалась, раскачиваясь на ходу как маятник и протягивая к Виктору свои скрюченные и измазанные алым пальцы. Чья это была кровь даже думать не хотелось – Виктор и так это понял. Вариантов для выбора было не много. Грудь так сжало, что даже вдох сделать было сложно.

– Лён, не подходи, – Виктор выставил перед собой в защитном жесте левую руку и инстинктивно сделал шаг назад, но мертвячка не обращала на это никакого внимания. Ее глаза смотрели на Виктора со смесью голода и ненависти, словно пожирая его глазами. Теперь Никитин понял смысл этой фразы. Слишком буквальный смысл.

Еще шаг назад. Едва не споткнулся о кресло, но вовремя сориентировался.

– Лён, я буду стрелять… не подходи, – не понимая зачем он это говорит, Виктор, выхватил из кобуры свой родной ПМ, щелкнув предохранителем. Этот щелчок словно дал отмашку зомби на атаку. Заскулив, оно бросилось на мужчину, расщепирив рот в жуткой ухмылке… Виктор не выстрелил, не смог. Только оттолкнул со всей силы то, что раньше было его женой. Тело с легкостью отлетело и впечаталось прямиком в то самое зеркало, куда еще совсем недавно вглядывался Виктор. Раздался звон разбившегося стекла, и осколки осыпались на пол блестящим водопадом. Виктор непроизвольно глянул в разбившееся зеркало, увидев там сотни своих отражений.

«Не к добру…» – пронеслось у него в голове, но времени размышлять не было – мертвяк опять поднимался, чтобы вновь наброситься на мужчину, а Виктор не мог стрелять. Хоть и выхватил пистолет, а нажать на спусковой крючок было выше его сил.

Мертвячка вновь поднялась, не обращая внимания на многочисленные порезы спины, головы и даже лица, и вновь направилась к своей цели. Виктор суетно пытался понять, как ему выбраться из комнаты, в обход зомби, но это было невозможно… Она была слишком близко, уже ее руки были буквально в нескольких сантиметрах от его лица, еще совсем недавно теплая и мягкая кожа превратилась в нечто серое и обвисшее, лучистые глаза теперь излучали потоки ненависти и ужаса… Виктор устал. Он так устал бороться, что принял, как ему казалось единственно верное решение – навсегда остаться с семьей. В любом обличье, в любом состоянии. Он отбросил ненужный пистолет и шагнул навстречу, чувствуя, как из внешнего уголка глаза скользнула слеза, защекотавшая щеку.

Расщеренная пасть приблизилась и жуткая боль взрывом пронеслась по всему телу, ознаменовав окончание одной жизни и начало другой… Наверное, это чувствует человек, когда его душа покидает тело – какую-то тоску вперемешку с надеждой. Только на что надеяться-то?…

Виктора что-то тряхнуло, словно выдергивая из небытия и приводя в чувство.

– Да очнитесь же вы! – вновь жгучий удар по щеке… Раскрыв глаза, Виктор с удивлением обнаружил себя не в своей квартире, а в чужом доме, лежащим на диване, а вместо осунувшегося страшного лица его жены, над ним склонилось знакомое лицо молодой девушки-медсестры, с тревогой глядящее на него сверху вниз.

– Что… случилось? – Никитин поднялся, пытаясь понять, что это было и где он находится, но голова была как чугунная, а в ушах и вовсе стоял звон. Он инстинктивно дотронулся до виска и ощутил что-то липкое на пальцах, а после, увидев на них кровь, даже спокойно выдохнул.

– Вы кричали во сне, вот и пришлось вас разбудить… – подавленно ответила Аня и опустила глаза. Она почему-то всегда робела в присутствии капитана милиции, что не могло не бросаться в глаза. – Вам опять кошмар снился?

– Кошмар? – вдруг все понял Виктор. – Да, кошмар… снился. Да.

«Так значит, это все неправда и Алёна…»

Виктор опустил голову на руки, потер переносицу и глаза, пытаясь успокоиться. Сон… Но он был такой реальный, такой настоящий… Ведь он даже сейчас чувствует тепло ее кожи… Нет, это какое-то наваждение, игра буйного воображения или вообще последствия полученной при попытке самоубийства травмы. Еще бы! Кто запросто, без последствий для психики переживет смерть новорожденного ребенка и последующего самоубийства жены? Нет, Виктор не был слабаком, но и его силам тоже настал предел. Тогда… Он попытался убить себя, но подоспевшие друзья-сослуживцы умудрились этому помешать, ударив по пистолету и изменив этим траекторию движения пули. Виктор выжил, но некоторое время он был сам не в себе. Медсестра из районной поликлиники, которую он и патрульный спасли, присматривала за ним, стараясь не оставлять его в этой беде. Может быть, именно она и вытянула его, помогла его сознанию вернуть ясность ума. Но, как видно, прошлое не отпускало, приходя в подобных снах… в кошмарах. Хотя что там кошмаров бояться, когда выберись за периметр, в город – и кошмар сам предстанет наяву.

Но военный городок, на территории которого сам по себе образовался анклав выживших, укрепляли монументально, добротно и с умом. Уж это то не прошло незамеченным – все же тот особняк, что заняли милиционеры во главе с полковником Смирновым, был почти у самого края, буквально в сотне метров от возведенного КПП с пулеметной точкой, заменившей вкопавшийся чуть ли не по самую фару БТР.

Дом был большой, трехэтажный, с кучей разнообразных построек дополнительного назначения, таких как летняя кухня, гостевые номера и сауна с небольшим бассейном. Запасливый и далеко не бедный бывший хозяин даже скважину пробурил, так что с водоснабжением проблем не было. А электричество добывалось при помощи установленных чуть дальше на мысе Херсонес ветряков – завод по их изготовлению так кстати был раздерибанен еще несколько недель назад. Конечно, электрифицировать весь гарнизон сразу не удалось. В первые дни, после того, как город погрузился во тьму, электричество было только на территории части Отдельной бригады морской пехоты – она была словно островок в темном океане. И то только благодаря тому, что там имелась дизельная электростанция. В солдатских казармах, наспех переделанных под общежития, благодаря гарнизонной котельной подавали тепло, а вот жители частного сектора, которым выделили дома под заселение при условии зачистки территории, обходились своими силами – район был престижный и чуть ли не каждый второй дом был оборудован каминами. Так что мерзнуть особо не приходилось.

Весь костяк этого анклава, как практически и везде, где выжили люди, основывался на военных, но и другие силовики были при деле. Та же команда Смирнова была переманена из здания Гагаринского РОВД, где держала оборону в первые дни начала Беды и куда свозила тех выживших, кого удалось спасти.

Место нового поселения было лучше не придумаешь. Конечно, в реалиях города и нынешней ситуации: выступающий в Черное море полуостров с мысом Херсонес на острие попросту отгородили от остального мира сначала сеткой с колючей проволокой, а затем и принялись строить более существенное укрепление – все же зомби-мутанты то и дело пытались разжиться свежей человечинкой, чтобы продолжить свой процесс видоизменения. А вот до какой стадии эти процессы могут затянуться, не знал никто. Слишком уж опасными были эти преобразившиеся мертвяки.

Поселившиеся на территории анклава ученые из Института биологии южных морей, изучающие в свое время подводную живность, быстро переквалифицировались и стали с удвоенным рвением изучать новые виды неживности. Они даже предлагали откормить зомби и проследить, до каких пор он мутирует, конечен ли или бесконечен сей процесс. Но командование, представив, какую угрозу может принести мутировавший мертвяк в анклаве, напрочь отвергло это предложение, приказав тренироваться на кошках и пригрозив, ежели ученые попытаются что-то такое отчебучить, то метаморфозы зомбаков они будут наблюдать из желудка тех самих зомбаков. А вот рекомендуемые начальством животные по необъяснимым причинам не то что не видоизменялись, они даже не заражались после укусов, и не воскрешали после смерти… Пока ученые ничего не могли объяснить, но уже кое-какие наработки у них имелись. Некоторые «горячие головы» из яйцеголовой братии предлагали совершить рейд к городскому дельфинарию, чтобы проверить, обернулись ли тамошние обитатели – дельфины и афалина, потому как более двух недель без корма вряд ли бы они протянули, но опять командование дало отбой – соваться в центр было слишком опасно… Зато обещало подумать над тем, чтобы попытаться добраться до дельфинария морем – все же встретить зомби посреди морской глади – это шанс на миллион.

– Виктор Иванович, вы пришли в себя? Все нормально? – Аня вновь встревожено глядела на Виктора, так и сидевшего с опущенной головой.

– А? Что? Да!

– У вас кровь…

– Что? – не сразу понял Виктор, о чем идет речь.

– Рана… – Аня неуверенно кивнула. – Нужно обработать и лучше стянуть края пластырем. Все же она еще не достаточно затянулась.

Получив принципиальное согласие, девушка быстро пробежала на кухню, отделяемую от гостиной нешироким простенком, нашла там аптечку, и вернулась с пластырем, перекисью и ватными дисками.

– Может немного щипать, – предупредила она, аккуратно смачивая рану зажатым в пальцах диском.

– Анна Михайловна, смелее. – Подбодрил немного ее Виктор. – Я не боюсь боли.

– Ну вот и все, – аккуратно приклеила пластырь Аня, испытывая явное неудобство от столь близкого контакта.

– Спасибо! – Никитин резко поднялся, едва не задев девушку, и суетливо похлопал себя по левой подмышке, ища там кобуру, которой, естественно там не оказалось. – Пистолет? Где мой пистолет?

– Виктор Иванович, мы его забрали… ну тогда, – Аня не знала, какие слова лучше подобрать, переминая пальцами упаковку от пластыря. Вообще, она бы предпочла не вспоминать о том дне и не упоминать его, но порой прямые вопросы требуют прямых же ответов.

– Мне нужен пистолет, – упрямо повторил Виктор. – Анна Михайловна, вы поможете мне?

– Я? – испугалась девушка безумного блеска в глазах мужчины. – Но у меня нет… Вернее, есть… Но я как медработник обязана быть с оружием, и вам лучше обратиться к товарищу полковнику.

– Ага. Хорошо. Мне нужно побриться… – провел ладонью по изрядно заросшему подбородку Виктор. – Мои вещи…

– Они все на месте. Только все сложено в сумки, все в подвале. Зинаида Максимовна занялась обустройством вашей комнаты в одном из гостевых номеров, так что вам не придется больше ночевать в гостиной на диване.

– Хорошо. Спасибо. – Виктор кивнул и присмотрелся к девушке. – Анна Михайловна, что с вами?

– Мне страшно… – тихонько призналась она.

– Почему? Чего вы боитесь?

– Вас. Вы изменились, стали другим.

– Весь мир стал другим в целом, и я в частности. И не бойтесь меня. Я ничего плохого не сделаю… – пообещал Виктор, отвернувшись. И тихо добавил, – вам.