Текст книги "Ключ (СИ)"

Автор книги: Галина Черкасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц)

Галина Черкасова
Абстрактный мир

Хронология: события и даты

2065–2067 года – Первая Индустриальная война.

2067 год – Эльфийский бросок: зачистка Ара-каза. Геноцид кевтов.

2068 год, Ямар – Провозглашение независимости колоний Сешейской равнины. Основание Амадана – Свободной гоблинской республики.

2068 год, Амар – Подписание двухстороннего соглашения о военном сотрудничестве Колгана Амадана и Совета Свободных Кланов.

2087 год – Ультиматум Людворэль. Запрет на проведение испытаний ракет распада. Усиление дипломатической роли Ашрессшесса.

2089 год – Трагедия на Агорской АЭС.

2092 год – Апирское вторжение.

2105–2108 года – Болотные воины.

2109 год – Образование автономной дворфийской области на территории Эрзамона.

2110 год – Крупнейшая в истории эльфийского государства террористическая атака, осуществленная организацией «Дети теней». Взрыв завода про производству химического оружия Хат-20.

2118 год – Аттирский мятеж. Возвышение Эзрех Хагонов.

2120 год – Урановый союз – начало совместных оркско-гоблинских разработок урановых месторождений на территории южной границы Сешейской равнины.

Словарь

Времена года – зима (ямар, япир, янрус), весна (амар, апир, анрус), лето (имар, ипир, инрус), осень (эмар, эпир, энрус).

Великая ночь (В.н.) – исторически подтвержденный военный конфликт, захвативший все расы планеты, предположительно, с неизученной расой, имеющей неустановленное происхождение. В ряде летописей периода второго столетия после В. н., сохранившихся до наших дней, агрессоры именуются «демонами» (мифические существа, порожденные Тьмой, главные антагонисты в люксологии). Выбор подобного термина связывают с ведущей ролью религии Света в тот исторический период. По мнению ряда историков, «демонами» выступает одна из рас, поднявшая восстание против Жрецов. Так же приводится расшифровка самого термина «Великая ночь» – конец Света как религии, уничтожение Жрецов, отрицание основ люксологии.

Древние – Жрецы Света, религиозное объединение, организованное предположительно за двести пятьдесят-триста лет до начала Великой ночи, духовными вождями различных рас – людей, эльфов, негуров, орков, после, предположительно, природной катастрофы, приведшегйк многочисленным жертвам. Благодаря деятельности Жрецов началась активная ассимиляция культурных ценностей населявших планету рас, что привело к формированию единого языка, единого летоисчисления, единой религии. Предположительно, именно магия Жрецов привела к началу Великой ночи.

Криптская резня – первый после Великой ночи исторически подтвержденный и хронологически зафиксированный военный конфликт, в ходе которого гоблины, находясь в объединенной с эльфами армии, по неизвестным причинам обернулись против своих же союзников, уничтожив весь эльфийский авангард. Один из летописцев, описывающих последствия Криптской резни, указал, что мир разрушился тогда, когда «первый рожденный при Свете эльф получил разум». Разум эльфы «получали» по прошествии ста лет. Изучавший исторические факты, жрец Света Митрарх, предложил на основе данных о Криптской резне считать точкой отсчета окончание Великой ночи. Таким образом, Криптская резня произошла в 100ом году от окончания В.н.

Хилерство – использование исцеляющего свойства абстрактных полей, лечение посредством магии. Основные заклинания: обезболивание, остановка кровотечение, снятие нервного перенапряжения, лечение бессонницы, стресса, депрессии.

Протектеристика – использование магии для защиты. Основные заклинания: щит, блок, отражение, лассо, стена, искажение абстракций.

Воистину счастливой можно назвать ту мать, дети которой не знают, что такое война.

Эльма Келемано «История противостояний».

Что делать, если ты родилась в провинции, где не приемлют представителей других рас? Что, если в твоем мире война – это смысл существования? Как изменить себя, не изменяя себе? И как, демоны их побери, сражаться спина к спине с давним врагом? Об этом знают лишь миротворцы, ибо в единстве – сила.

ПРОЛОГ

Азар протянул руку и дотронулся ладонью до испещренного именами наветренного бока скалы предков. На камне почти не осталось свободного места, разве что у самого низа, но сюда, в половодье, приходила река, которая сейчас узкой лентой блестела вдали. В середине весны, когда талые воды устремлялись с гор на равнину, Алгая, тихая и спокойная, превращалась в Ялугу, бешенную и дикую, как горный бизон. Она свирепела и, брыкаясь, сносила мосты, разрушала дамбы, несясь вперед, к морю, где, распадаясь на тысячи тонких речушек, образовывала самую обширную на планете дельту.

Азар оперся рукой о скалу и опустил голову.

– О чем думаешь, брат?

– О том, как распадается река, – произнес он и обернулся.

Она стояла у восточной стороны скалы, прижавшись плечом к уступу, и, придерживая одной рукой меховую шаль, другой водила по надписям, пальцем повторяя узоры имен умерших.

– Эраган, великий полководец, – тихо читала она. – Азатар, легендарный оружейник… Здесь нет ни одного женского имени.

– Женщины пишут историю клана сыновьями, им нет нужды выбивать свои имена на камне, – отозвался Азар, обходя уступ и приближаясь к старшей сестре, которая теперь, как оказалось, была на голову ниже него.

– Как он погиб? – внезапно спросила она, отдергивая руку от скалы.

– Ларан Аттир отдал приказ на воздушную бомбардировку корпуса, когда они остановились у переправы в ожидании переговоров. У наших бойцов не было шанса.

– Где был ты, Азар? – она презрительно посмотрела на него. – Или ты не воин? Где был отец?

– Мы остались в штабе…

– Штаб! Неужели ты ничего не понял? Наш старший брат, будущий глава клана, блестящий офицер, умелый тактик и политик, погиб лишь потому, что вздумал идти против отца! – Алтаннат ударила кулаком о камень с такой силой, что разбила руку. – Против них! Да кто они такие, чтобы отбирать у меня брата?! Их кости давно обратились в пыль, их имена помнят лишь летописцы! Вот так, направить наследника на верную смерть, лишь потому… Потому что воины клана любят его больше, и отец так и не смог смириться с этим.

Азар знал, что она придет, как знал и то, что, скорее всего, сестрица захочет его убить. Неважно, наняли ли её для этого, или она сама решила порушить отцовские планы, но удар будет нанесен сегодня.

Алтаннат отстранилась от скалы и, пройдя мимо брата, замерла в паре шагов за его спиной.

– Ты едешь на Прэн, в университет Миротворцев? – холодно спросила она.

– Да, я хочу в совершенстве овладеть магией, – Азар ответил спокойно, без тени напряжения, ни интонацией, ни движением не выдав, насколько опасным ему представлялось беседа с наемницей, притаившейся у него за спиной.

– Бессмысленная затея, – презрительно фыркнув, отозвалась Алтаннат. – Три года под копыта бизона. Или снова воля отца? Отослать любимого сына подальше, чтобы его, не дай предки, не задела шальная пуля.

– Отец хотел, чтобы я поступил в орден.

– Теперь он этого не хочет.

– Это только мое решение, – если сестра решит прикончить его, последним, что он увидит, будет вершина скалы предков. Как символично.

– Ты сам-то хочешь стать миротворцем?

– Прэн – это не только миротворцы, – глухо бросил он, опуская голову. – Это…

– Ну да, конечно, как я могла забыть, – резко перебила его сестра. – Свобода от клана! От традиций! Вы с Терзумом провели там всё детство, когда я…

– Когда ты взрывала эльфийские города.

Алтаннат зло расхохоталась, и скала предков отозвалась свирепым эхом, разнеся смех по долине. Азар приготовился к удару, но ничего не произошло.

– Помни, никогда не подниму я руки на брата. Придет время – и ты поймешь, – он резко обернулся, но нож, просвистев в воздухе, вонзился в землю у самых его ног. Алтаннат и след простыл, только ветер еще носил среди гор её голос.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛЮЧ

Глава первая
Остров миротворцев

Пора бы разучиться плакать.

Отец ненавидел истерики, а слезы доводили его до бешенства.

Сейчас мне ничего так не хотелось, как вскочить с дивана и, сломя голову, броситься в комнату, но разговор был не окончен, и подобное неуважение вполне могло грозить выбитой дверью.

Отец стоял у окна, повернувшись ко мне спиной, и созерцал свое главное, как он считал, жизненное достижение – идеальную лужайку перед домом.

Гребаная трава, всю жизнь мечтала её спалить.

На журнальном столике тикали старые, спешащие на пять минут, часы в виде божьей коровки с длинными усиками-антеннами, которые покачивались из стороны в сторону из-за сквозняка, гулявшего по комнате. Часы когда-то давно купила мама в подарок отцу. Я помню, он долго разглядывал божью коровку, а потом бросил её к ногам жены, поджав губы.

– У тебя нет ни вкуса, ни ума, – жестко сказал он, наблюдая, как женщина поднимает игрушку.

– Прости, я думала развеселить тебя, – ответила мать, бледнея.

– Мам, отдай мне! – я выскочила из-за дивана, где пряталась весь их разговор, и, выхватив часы из рук матери, прижала их к груди. – Они будут моими.

Позже, когда мамы не стало, и мой брат Джеф перебрался с чердака в большую комнату, он забрал часы себе и использовал их как будильник. Мысли о брате вернули в действительность – нужно во что бы то ни стало дождаться его возвращения с работы. Отца ему не переубедить, но хотя бы успокоить старого маразматика он всё-таки попытается.

А папаша, между тем, уже успел свалить вазу, едва не сломал столешницу и сейчас достиг того состояния ярости, которого я опасалась больше всего: он побуянил, но ещё не перешел к оскорблениям. Замерев у окна, он подбирал слова, обдумывая, как бы побольнее уколоть и унизить меня. Он будет говорить о матери, о её никчемности и слабохарактерности, о том, что я как две капли воды на неё похожа и меня ждет такой же бесславный конец.

Наконец отец обернулся. Около моей правой руки лежал скомканный конверт, из которого торчала оранжевая пластиковая карта с заветным номером. Я проследила за взглядом отца, и, не сдержавшись, всхлипнула, но тут же притихла, с опаской глядя на родителя.

Он подошел ко мне, а я инстинктивно сжалась и опустила голову.

– Отдай мне конверт, – произнес он довольно спокойно, чем немало удивил меня. – Просто отдай и всё. Я тебя не трону, если отдашь. Ноги Тейеров не будет в этом гадюшнике.

Я посмотрела на часы – схватить бы их и запустить в его пустую башку.

Интересно, что он тогда сделает? Убьет?

– Ты вынуждаешь меня…

– Что здесь происходит? – я вскинула голову и с нескрываемой радостью уставилась на застывшего в дверях брата.

Отец удивился его раннему приходу, и даже как-то растерялся.

– Обсуждаем будущее Антеи, – после секундного замешательства отозвался он, скрещивая руки на груди. – Даю ей отцовские наставления.

– Да? – Джеф шагнул вперед и замер между нами. Я оказалась по его правую руку, отец – по левую. – А что же Анти вся на нервах?

– Я перед тобой отчитываться не обязан, – прорычал отец, возвращаясь в образ. – Вали-ка к себе.

Джеф выпрямился, и я, взглянув на брата, впервые заметила, что он выше и крупнее отца. Одетый в рабочую рубашку, взъерошенный и потный, он напомнил мне молодого задиристого быка, который пару дней назад снес ограду на соседской ферме и до ночи носился по улицам, бодая машины и почтовые ящики, топча клумбы.

«Лишь раз почуяв свободу, запаха её уже на забудешь», – сказал брат, когда мы, сидя на чердаке и жуя бутерброды с сухой колбаской, наблюдали за бешеным быком.

Я отвела взгляд. Что-то в голосе брата подсказывало мне, что вечер будет долгим.

– С какой стати? – Джеф почесал грудь, зевнув, прошел мимо меня и завалился на диван, аккурат на мой конверт. – Опа, что это? – Он рванул бумагу из-под ноги.

Я уставилась на Джефа, а тот дерзко подмигнул мне.

Бык сломал ограду, теперь он начнет бодаться.

– Ты, щенок, поднял свою задницу и утек отсюда, – отец ткнул пальцем сначала в Джефа, потом на дверь. – Пошел вон, дерьмо собачье.

Брат, быстро ознакомившись с содержимым конверта, протянул его мне.

– Поздравляю, Антея. Когда едешь? – спросил он, улыбаясь и напрочь игнорируя отца.

Тому подобное неуважение совсем не понравилось, и он, грязно выругавшись, потянулся за конвертом, но я успела выхватить его из рук Джефа и прижать к себе. Родитель, вцепившись мне в плечо, с силой тряхнул.

– Отдай конверт! – рявкнул он.

– Пусти её, – с угрозой в голосе произнес Джеф.

Я лишь крепче сжала письмо.

– Что?! – отец обернулся к сыну, вытаращив глаза. – Ты мне указывать будешь, песий кал?

– Да, буду, – Джеф поднялся. – Я работаю, я вас кормлю, я содержу дом, и я имею право принимать решения. Усек?

– Да как ты… – отец отпустил меня и выпрямился, не сводя глаз с сына.

– Джеф, – пропищала я, – не надо.

– Иди в комнату и собирай вещи, – бросил он, даже не взглянув в мою сторону.

– Сидеть! – заревел отец так, что задрожали стекла. – Здесь Я отдаю приказы! И сейчас, дорогая, ты увидишь, что бывает с теми, кто их не выполняет.

Я сползла с дивана и попятилась к стене.

– Стоять! – заорал родитель, сжимая кулаки. – А ты…

Он вскинул руку, целясь Джефу в челюсть, но тот молниеносным движением перехватил его кулак, заломил руку за спину и, швырнув отца на пол, прижал его к ковру.

– Да как ты смеешь, – орал отец. – Я изувечу тебя, сопляк, переломаю кости, дерьмо свое жрать заставлю…

Джеф схватил его за волосы и ткнул лицом в ковер. Отец возмущенно замычал, дергаясь и извиваясь под весом сына.

– Ты? Меня? – теперь рычал Джеф. – Я выкупил закладную на дом, так что теперь я здесь хозяин, а тебя, чокнутый маразматик, я отправлю в дом престарелых, если ещё раз увижу твои припадки. Ты понял?!

– Джеф, – охнула я.

Никогда и никто в нашей семье не позволял себе так обращаться с отцом.

– Ты ещё здесь? – брат чуть повернул голову в мою сторону и нахмурился. – В комнату, вещи собирай и дуй отсюда, поняла? Пошевеливайся!

Дважды повторять не пришлось. Сжимая конверт в руке, я бросилась вверх по лестнице. Влетев в спальню, я первым делом стащила со шкафа огромный походный рюкзак и пакет с личными документами. К бумажкам сунула конверт и спрятала всё это добро в потайном кармане рюкзака. Потом распахнула шкаф и принялась кидать в рюкзак всё, что попадалось под руку, благо одежды у меня было не так уж много. Из обуви так вообще остались только кроссовки, сандалии и ботинки. Из правого ботинка достала заначку – пятьдесят юг, целое богатство, но, подумав, кинула их обратно – кошелька у меня не имелось.

Всё это время снизу доносились площадная брань отца, грохот мебели и какие-то глухие хлопки – видимо, Джеф запер родителя в гостиной.

Мгновение подумав, я подошла к письменному столу, выдвинула верхний ящик, потом средний, нижний, но так и не нашла нужной мне вещи.

– Тьфу, демон, – книга, огромный том, лежала под кроватью, куда я швырнула её, когда с ревизией приходил отец.

Я вытащила талмуд и бросила его в рюкзак поверх одежды.

Пулей пролетев по лестнице и едва не свалившись под тяжестью рюкзака, я кинулась к входу, побоявшись даже взглянуть на дверь гостиной. На крыльце курил Джеф, стряхивая пепел прямо на ступеньки.

– Всё взяла? – угрюмо спросил он.

Я кивнула.

– Завтра уезжаю в армию, – произнес он, глядя куда-то в конец улицы. – Так что в дом можешь не возвращаться. Справишься?

– Да, – я спустилась вниз с крыльца и только потом осознала, что с братом, возможно, больше не увижусь.

– Джеф, – я обернулась.

Брат затянулся и ждал продолжения, но я молчала, разглядывая свой старый дом с таким интересом, будто впервые увидела. Краска на стенах давно облупилась и слезла, открыв свету серые, подгнивающие доски, в некоторых местах ставшие похожими на желтую губку.

Перекошенные оконные проемы, проседающая крыша и идеально стриженная изумрудная лужайка…

– Чего? – нетерпеливо спросил Джеф.

– Не стань таким, как отец.

Тот ухмыльнулся.

– А ты не подведи. Бывай.

– До встречи, – я залезла на велосипед и припустила вниз по улице. У самого поворота до меня долетел звук бьющегося стекла, но обернуться я не решилась. Будь что будет, обратно я не вернусь.

* * *

Следующие две недели я провела у своей лучшей подруги Зои, жившей на другом конце городка. В их большой семье всегда было место для меня, вечно шатающейся по улицам девчонки, за которой уже давно никто не присматривал.

Когда я с рюкзаком за плечами вломилась в летнюю кухню, где Сиферы ужинали, воцарившаяся за столом тишина сначала смутила меня, и я даже подумывала уйти, но бабушка Ноуз, как всегда, пришла на помощь.

– Антея, наша пища, кров и очаг – к твоим услугам.

– Мне очень стыдно говорить об этом, но не могу ли я пожить у вас пару недель? – расхрабрившись, спросила я.

– И пару, и три и сколько понадобится тебе и Свету, дитя, – бабушка Ноуз развела руками. – Раздели этот чудный ужин с нами.

Вечером Зоя с благоговейным трепетом крутила в руках мой пропуск в жизнь.

– Ух ты, Анти, вот это да! Я поверить не могу! Ты, поди, единственная, кто получил счастливый билет за всю историю нашей деревни.

– Может быть, – я пожала плечами, глядя в окно, за которым разворачивала крылья душная летняя ночь.

Давно стемнело, на улице светил лишь один фонарь, да и тот периодически гас. Аккурат под ним, восседая на коробке из-под овощей, местный пьяница тянул грустную песню о долгой войне.

– Поэтому ты и ушла из дома? – Зоя посерьезнела. – Отец был против?

– Да, – мне не хотелось говорить о семье.

– У тебя деньги есть? – Зоя вернула мне карточку.

– Есть, немного. На билеты хватит. Потом буду получать стипендию.

– А первый месяц палец сосать будешь? Там же сэйсы в ходу, а один сэйс почти пять юг, если я не ошибаюсь, – Зоя покачала головой, отчего светлые кудрявые волосы, до этого небрежно забранные на затылке, рассыпались по плечам. – У меня есть пара сотен. С Чиком откладывали на лето. Думаю, он поймет.

– Фу, не надо жертв из-за меня.

– Иди к демонам, орчиха зеленая, это не жертва, усекла?

Я улыбнулась.

– Спасибо…

Мы крепко обнялись, после чего Зоя, выключив свет, отправилась в свою комнату. Я некоторое время прислушивалась к её шагам, а потом, забравшись на подоконник, выглянула в распахнутое окно. Со второго этажа старенького дома Сиферов открывался неплохой вид на окраину. Вдалеке, над покатыми крышами домов, в небо поднималась мигающая точка: самолет покидал аэропорт. Я глубоко вздохнула и потянулась к полям. Здесь, в Глирзе, было тяжело настроиться на «одну волну», но я всё же ухватилась за земное поле и взяла немного энергии, чтобы успокоиться и быстрее уснуть.

– На той войне погиб мой брат, я видел его смерть. Зачем воюешь ты, солдат? «За тем, чтоб умереть», – пел пьяница.

Две недели пролетели как миг.

* * *

Я стояла в очереди на регистрацию, обмахиваясь билетом на самолет. Меня провожали Зоя и её парень Чик (его настоящего имени, по-моему, не знала даже сама Зоя). Чик попросил пропуск и попытался сфотографировать его, за что получил подзатыльник.

– Нельзя! – фыркнула Зоя, возвращая мне карточку. – Когда посмотришь номер?

– В самолете, – я вздохнула и, поблагодарив регистратора, взяла документы. – Ну, всё, отчаливаю. Спасибо, Зоя. Я сообщу тебе свой адрес, как только… заведу почту.

– Да уж, там каждому выдают ноут! – восхищенно выдохнул Чик.

– До встречи, подруга, – Зоя обняла меня и чмокнула в щеку. – Счастья, Света и цели тебе, сестра.

– И мужика хорошего! – добавил Чик.

– Только не орка, как у меня!

– Зоя!

Я рассмеялась, пытаясь сдержать слезы, и, схватив легкую сумку (её мне одолжила, конечно же, Зоя, рюкзак уехал в багажное отделение), побежала к автобусу, который доставил меня к трапу.

Второй перелет в моей жизни. Первым я летела отдыхать с мамой в детский лагерь.

Опять воспоминания заполонили мысли, причиняя почти физическую боль.

Мать бы порадовалась за меня. Ведь все старания, бессонные ночи, голодные дни, всё я делала в память о ней. Но теперь, когда там, внизу, я оставляла дом, ставший после её смерти чужим, брата и чокнутого отца, школу, подругу, знакомых, всю Глирзу, в конце концов, мне стоило подумать о своих целях. Теперь это была моя жизнь, и ничья больше. Здесь меня уже ничего не держало с тех самых пор, когда приехавший на вызов врач тихо произнес «Время смерти двадцать три ноль шесть».

Я никогда не любила отца.

Какой бы ужасной ни была война, с которой ему «посчастливилось» вернуться, мать сделала всё, чтобы он жил спокойно. Он же её жизнь растоптал. Я могла простить ему наплевательское отношение ко мне, к брату, его щелчки и оплеухи, которые получала ежедневно, его крики и ругань, его злобу на мир и на себя в частности, но на мать…

На маму злиться он не имел права.

Теперь, когда я сидела в самолете и ждала взлета, я чувствовала, как с меня будто спадает тяжелая ноша уходящего настоящего, и чем выше поднимался самолет, тем более далеким и прошлым оно становилось.

Ногтем я соскребла с карточки серый защитный слой и увидела свой личный номер.

Антея Тейер, претендент Межрассового Миротворческого Университета, отправлялась искать свою судьбу.

* * *

Я летела с пересадкой в Герфезоне, но между рейсами в моем распоряжении была всего лишь пара часов, и в тот день столицу объеденного государства людей и дворфов мне посетить не удалось. За стеклянными стенами огромного международного аэропорта были видны лишь взлетно-посадочные полосы с десятками самолетов и обслуживающая их техника, да где-то вдалеке плыла Гера Фаза – горная цепь, тянувшаяся, если верить школьной карте, от самого Восточного моря.

Я никогда не выезжала из малонаселенной и бедной Глирзы, являющейся южной областью Эрзамона, и для меня всё здесь было в новинку. Внутри роскошного здания аэропорта работали системы охлаждения, и хотя снаружи воздух пылал, здесь царила прохлада. Всего пару часов назад в аэропорту Глирзы я обливалась потом и не могла найти автомат с газировкой, который вечно перевозили с места на место по мере поломки имевшихся в здании розеток. Здесь же я успела выпить пару бутылок приятнейшего на вкус персикового сока, сидя в уютном кафе близ зала ожидания.

Люди, дворфы, эльфы деловито сновали туда-сюда, таща чемоданы, дипломаты, рюкзаки, походные сумки, и переговариваясь на всевозможных диалектах древнего. В зале ожидания я впервые увидела негуров – их кожа была удивительного темно-синего цвета, со множеством трещинок, что создавало иллюзию, будто их руки, шеи и лица покрыты чешуей. Двое мужчин (особей мужского отличали красные надбровные дуги и багровая полоса, тянувшаяся от середины лба до затылка), одетые в легкие, просторные одеяния, ниспадавшие до пола, беседовали с оператором у стойки регистрации.

Наверное, я слишком рьяно пялилась на них, потому что один из негуров, заметив мой нескрываемый интерес, что-то прошипел второму, и оба демонстративно повернулись ко мне спинами, недовольно поведя хвостами.

Я мысленно обругала себя за бестактность и сосредоточила внимание на большом экране, висевшем напротив кресел. По телевизору транслировали круглосуточный информационный канал, и сейчас там шла передача о древнем клане орков – Эзрех Хагонах.

Керцез Эзрех Хагон в настоящее время возглавлял клан и стоял у руля Эуроха – древнейшей оркской земли. По мнению ведущего, корреспондента Элми Джин, если Совет Свободных Кланов выберет Керцеза своим главой в следующем году, противостояние рас двух материков может вступить в открытую фазу.

– Какова вероятность начала военных конфликтов при утверждении Эзрех Хагона в качестве главы ССК?

– Боюсь, противостояний нам не избежать, – историк Мауро Рино, горбоносый дворф, почесал подбородок. – Несмотря на то, что Эзрех Хагон не придерживается консервативной политики, свойственной некоторым другим великим кланам, Керцез Эзрех Хагон достаточно четко высказал свои позиции на Всемирной неделе Промышленности в Шарсе-Шарсе, дав понять всему миру, что не потерпит внешнего вмешательства в дела гоблинско-орсксого союза. Кроме того, жестокое подавление аттирского мятежа…

– Приветик, ты не до Прэна летишь?

Я подняла голову – передо мной стояла высокая стройная девушка с длинными светлыми волосами, волной спускавшимися до пояса. Глаза скрывали очки с зеркальной поверхностью, в отражении которой я увидела взъерошенную рыжеволосую девчонку, сжимающую кулек в руках.

– Привет, да, до Прэна, – ответила я, продолжая рассматривать незнакомку.

Она была одета в светло-зеленый топ и белые брючки, из-под которых выглядывали носики позолоченных туфель. В руках девушка сжимала маленькую сумочку из, кажется, верефонской кожи. В последнем я была не уверена, ибо видела подобную драгоценность лишь раз, да и то по телевизору. Кстати, о драгоценностях – на шее у девушки блестел массивный темно-зеленый камень в оправе из светло-серого металла, и что-то мне подсказывало, что этим металлом была платина.

– Фух, такая жара, – незнакомка уселась в кресло рядом со мной. – Здесь что, кондиционеры не работают? А ты вообще откуда? Загоревшая, никак с юга? Тебе, наверное, такая жара не страшна, а я просто таю.

Я немного растерялась, выслушивая монолог своей нежданной собеседницы, и, забыв, о чем она спрашивала в начале, решила просто представиться.

– Меня зовут Антея.

– А я Лиза, я из Хемфорта, – девушка сняла очки, открыв миру синие, как незабудки, глаза.

Хемфорт. Там добывают платину, если я не ошибаюсь. Это город богатства, свободы, искусства и родина многих политиков Эрзамона.

– Город богачей, – восхищенно выпалила я и уже спокойнее добавила. – Всегда хотела там побывать. Говорят, он поистине великолепен.

– Ну да, есть на что посмотреть. А ты откуда?

– Я из Глирзы.

– Эм… А кто за тебя будет платить в университете? – удивленно спросила Лиза. – У вас, кажется, вся земля стоит меньше, чем год учебы у миротворцев.

Мне совершенно не понравился надменный тон собеседницы. Я не вызывала её на разговор, она сама свалилась подле меня, а теперь, похоже, пытается оскорбить.

– Никто, я поступила сама, – отрезала я, отворачиваясь.

– Да ладно! – Лиза рассмеялась. – Туго же тебе придется. Учеба, учеба, учеба! Кошмар!

– Как получится, – сухо ответила я, провожая взглядом взлетавший самолет.

– Не понимаю я таких людей. Куда вы лезете со своими жалкими грошами? – усмехнулась девушка, поднимаясь. – Это всё-таки великий университет, а не захолустный колледж.

– Меня твое мнение особо не интересует, – я, наконец, глянула на Лизу. – Иди, куда шла. Доступно?

Девушка улыбнулась и, жалостливо вздохнув, засеменила прочь.

Разговор выбил меня из колеи и здорово подпортил настроение. В университете действительно было очень мало стипендиатов, большинство студентов учились за деньги родителей или ведущих организаций.

Теория абстрактных полей, активно развивающаяся последние десятилетия, имела крайне ограниченную область практического применения, однако пользовалась небывалой популярностью среди великих мира сего.

Это было модно.

Те, кто всерьез занимался теорией, оставались в науке, хилеры же могли продолжить обучение по медицинским специальностям, атакующие и защитники чаще всего отправлялись на военную службу. Изучение практического применения магии для многих оставалось дополнительной специальностью. Полезной, интересной, но не основной.

К тому же срок обучения в университете (по старой доброй традиции все учебные заведения, в которых изучали магию, назывались университетами) составлял всего три года. Не так долго, даже для человека, когда у тебя золотые горы за плечами.

Уже в самолете Лиза, проходя мимо, кивнула, насмешливо улыбнувшись.

«Наверное, отметила меня клеймом „деревенщина“», – обиженно подумала я, и уставилась в иллюминатор, представляя, сколько таких вот личностей будет в самом университете.

Впрочем, друзей я вообще заводить не умела. Хотя, может, они сами не желали заводиться…

Зато я умела пользоваться абстрактными полями, а на это способен не каждый. До начала исследований абстракций как природного феномена, подобная способность называлась магией. Всё заключается в том, что планета имеет абстрактное поле, на всем пространстве которого непрерывно циркулирует абстрактная энергия или земная мощь, как называют её философы. Любое многоклеточное живое существо обладает собственным абстрактным полем, но только разумные могут осуществлять взаимодействие с земной абстракцией, используя её энергию для различных «фокусов». В Глирзе уровень энергии был крайне мал, поэтому там фактически не было магов и хилеров. Я же с детства умела брать энергию у планеты. Но для Университета это ещё ничего не значило. Миротворцы во главу угла ставили умение работать в разномастном коллективе. На Прэне не было места ксенофобам.

Интересно, богатый орк чем-нибудь отличается от богатого эльфа, кроме внешнего вида?

О подобных вещах думать совсем не хотелось, и я достала книгу по истории Ордена, решив дополнить образ зануды. В процессе чтения я благополучно заснула, а когда меня разбудила стюардесса, самолет уже заходил на посадку. Я глянула в иллюминатор, и восхищенно ахнула. Там, внизу, в окружении темно-синих вод Великого океана, лежал, ощетинившись пиками скалистых серых гор, остров Прэн – цитадель старейшего на планете ордена.

На волнах покачивались маленькие, едва заметные с высоты, катера и небольшие суда, казавшиеся дынными семечками на синей скатерти. Острый клюв бухты глубоко врезался в тело острова, и воды океана доходили до зеленого полога леса, спускавшегося с гор.

– Красиво, – прошептала я. Сидевший в кресле справа эльф средних лет, услышав мои слова, понимающе улыбнулся.

– Невозможно не влюбиться в это место, и не влюбляться здесь невозможно, – задумчиво произнес он.

Я ничего не поняла, но мило улыбнулась в ответ.

– Вы летите поступать? – эльф посмотрел на меня разномастными глазами. Правый был небесно-голубым, а левый – темно-зеленым.

– Да, я прошла два испытания, пройду и два других, – отозвалась я, убирая книгу в сумку.

– Самоуверенны и амбициозны, – насмешливо заметил собеседник. – Дома на вас возлагают большие надежды?

– Нет, мне некуда возвращаться, – резко ответила я и отвернулась.

Беседы сегодня не клеились.

В аэропорту, мало чем отличающемся от герфезонофского, было шумно и многолюдно. Когда я стояла в очереди на регистрацию, мимо пробежали два охранника, и вот тут-то до меня, наконец, дошло, что я на Прэне.

Оба охранника были орками.

Но я чувствовала себя премерзко вовсе не из-за них, а скорее из-за себя: в старых кедах, в потертых джинсах, вытянутой выцветшей футболке, с растрепанными волосами среди богато одетой молодежи со всего мира я выделялась как плесневелый сыр среди кругов свежего.

Из-за разговора с Лизой я вдруг резко ощутила свою никчемность и неуместность в этом великолепном месте. А вот и она, проплыла рядом, даже не заметив меня. Изящно стянула с ленты свой бежевый чемодан, мило улыбнулась какому-то симпатичному парню и удалилась, виляя задом. Я же долго не могла дождаться своего рюкзака, а когда он, наконец, выехал на ленту, оказалось, что вся его правая сторона измазана какой-то белесой грязью.