Текст книги "Раненые души. 3. Отдаю тебе душу (СИ)"

Автор книги: Галина Джулай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

41 глава

Варвар

Домой вернулся с целой кучей мыслей, все они разные и противоречивые. Эта каша в голове долго не давала заснуть.

Только сейчас я понял, что мой отец не был алкашом в общепринятом понимании, когда человек бухает не важно где и с кем, лишь бы нажраться. Он пил всегда дома, всегда один. Он топил свое горе в бутылке, оплакивая любимую женщину. Наша квартира пришла в упадок, но там никогда не было пьяных сборищ.

Утром, первым делом, заехал в магазин за одеждой и бельем. Прикупил "мыльно-рыльных" принадлежностей. Из еды не знал, что ему можно, взял по-минимуму. Вода, сок, фрукты. Спрошу, что можно, потом привезу и еды.

Приехал в больницу. Отец опять лежал под капельницей.

– Привет.

– Здравствуй, сынок, – улыбнулся, обнажая почти беззубый рот.

Пока я распаковывал продукты и вещи. В палату вошла медсестра, проверить капельницу.

– Врач на месте? – спросил я.

– Да, обход уже закончился, он в ординаторской. Только эту палату ведёт заведующий, он тоже у себя, кабинет рядом с ординаторской.

Я пошёл на поиски нового врача. Просидел у него минут двадцать. Он дал список препаратов, которые могут поддержать отца на какое-то время. Он, так же, как и вчерашний врач, прогнозов оптимистичных не давал.

Когда я вернулся в палату, капельницу уже сняли. Я помог отцу принять душ, подстриг его волосы машинкой (захватил её из дома), помог побриться, а ещё обрезал ногти. Он одел чистые вещи, что сейчас были по размеру, и стал выглядеть почти хорошо. Правда, отпечаток, что оставил на нём алкоголь за столько лет, невозможно было скрыть за чистым телом и вещами.

– Мне нужно ехать в аптеку за лекарствами, и продуктов купить. Врач дал список того, что тебе можно.

– Сынок, не надо. Здесь кормят четыре раза. Мне хватает. Да, и аппетита, если честно, нет.

– Тебе нужно хорошо питаться, если ты хочешь поправиться. Может ещё что-то нужно?

– Привези мне её фотографию, – просит отец. – У тёти Шуры есть ключи от квартиры, – киваю и выхожу.

Приехал к дому, в котором провел самые счастливые дни своего детства, и самые отчаянные дни своей юности. Я долго не мог заставить себя зайти в подъезд, так и стаял у самого крыльца.

– Савелий, ты? – окликнула меня тётя Шура. Поднял голову, она выглядывала в открытое окно. – Поднимайся, поднимайся, – махала она рукой. – У меня пятьдесят четвертая, помнишь? Звони.

Набрал номер домофона и поднялся к тёте Шуре. Она уже стояла с открытой дверью.

– Ну здравствуй, – она обняла меня. – Хорошо, что ты пришел. Какой ты стал... – женщина отстранилась, рассматривая меня. – У отца был, да. Хорошо. Тебя накормить?

– Нет, он просил привезти мамину фотографию, сказал ключи от квартиры у Вас.

– Конечно, – она подошла к шкафу и достала оттуда связку из двух ключей и кнопки домофона на каком-то странном шнурке. – Держи.

– Спасибо, вещи ваши я постираю и верну. Спасибо вам.

– Да, что тут, – отмахнулась она. – Я же не сделала ничего особенного.

– И всё же.

Попрощавшись с тётей Шурой, спустился на этаж ниже. Когда-то эта дверь, такая родная, казалась теперь чужой и совершенно незнакомой.

Я снова медлил, не решаясь войти внутрь. Сделать это всё же пришлось.

Квартира встретила затхлым и спёртым воздухом, поэтому первым делом я пошел открывать окна. И только потом решил осмотреться.

Здесь ничего не изменилось, те же обои, что выбирала ещё мама, только они выцвели и местами стали отклеиваться. Та же мебель, хотя её намного меньше. На кухне только одна табуретка осталась. Почти нет посуды. Холодильник тоже почти пустой, там только кастрюля со слипшимися макаронами, кусок ливерной колбасы. На столе в рамке стояло мамино фото. Ей на нём лет двадцать. По-моему, именно тогда они познакомились.

Заглянул в свою комнату. Здесь остались только шкаф и кровать, и та без матраса.

В спальне почти ничего не изменилось. Наверное, потому что здесь больше всего маминых вещей. На столике с зеркалом даже стоит пустой флакон её духов.

Было больно всё это видеть. Он жил прошлым, хранил её вещи, но при этом даже не подумал позаботиться о её сыне.

Зал был пустым, видимо, мебель отсюда ушла первой. Остались только фото на стене.

Мама любила делать фотографии и ставить их в рамки. Поэтому, в конечном итоге, их стало так много, что мы стали их вешать на стенку. И в зале появилась целая галерея из наших фото. На них была семья. Счастливая семья.

Мама мечтала, что у них ещё родится дочка. И часто говорила, как ей повезёт со старшим братом.

Как ни странно, но на фотографиях не было пыли, хоть всё остальное в квартире было ей покрыто. Даже бутылки, что стояли под окном.

Получается, я ни хрена не знал о своем отце. Я обижался, что он бухает, и даже не понимал, насколько ему хреново без женщины, для которой он жил.

Поднял лицо кверху, почувствовав, что глаза стало щипать, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.

Закрыв снова окна, захватив с собой мамино фото, покинул квартиру. Заехав в аптеку и в магазин, я снова поехал в больницу. На посту отдал пакет из аптеки. И пошел в палату.

Первым делом, отдал отцу фото. Он взял ее дрожащими руками и погладил мамино лицо. На глазах его снова выступили слёзы. Я отвернулся.

Теперь я видел не алкаша, который забил на всё, а убитого горем человека. Который, так и не смог с этим справиться. И я его понимал. Я сам с трудом справлялся со своими потерями. И, наверное, не будь у меня примера спивающегося отца, я бы, возможно, тоже топил горе в бутылке. А так, я заменяю душевную боль физической. И кто из нас нормальный? Да, никто. Мы оба не можем просто продолжать жить.

– Пап, я тебя люблю, – поворачиваясь к нему, говорю я.

И понимаю, что это чистая правда. Да, я был на него обижен, зол. Мне казалось, я его ненавижу. Но сейчас понимаю, что всё пустое. Отец тянет руку, я подхожу, сажусь рядом и обнимаю плачущего его.

– И я тебя люблю, сынок, очень люблю. Прости меня.

– Я прощаю. Папа всё хорошо. Ты только поправляйся.

Мы долго разговаривали, я рассказывал ему, как жил после того, как ушёл. Про многое умолчал, конечно. Но всё же... Он слушал внимательно, задавал вопросы, иногда смеялся. Говорил, что гордится.

– А девушка у тебя есть?

– Нет. Ну есть одна, Маша. Но всё сложно...

– Нет, сынок, если любишь – всё просто. Не придумывай сложности там, где их нет. Ты же знаешь, что мама собиралась замуж за другого, когда мы познакомились. Но я понял, что хочу провести жизнь с этой девушкой и никто другой мне никогда не будет нужен, – он посмотрел на мамино фото. – Я был так счастлив, когда она стала моей женой. Мы тебе не говорили, боялись. Она была беременна. Срок был маленький, а у неё уже было два выкидыша на ранних сроках, поэтому мы не спешили радоваться. Может помнишь, она в больнице лежала почти месяц. Беременность сохранили, но всё равно боялась об этом говорить. "Чтоб не сглазить" – повторяла она, – он опять начал плакать. Теперь и я не сдержал своих слез. – Она была уверена, что будет девочка... А потом вылезла эта зараза и... врачи говорили это беременность спровоцировала, а когда ей сделали аборт, она словно перестала цепляться за жизнь... и сгорела очень быстро.

Так вот, что он оплакивал, не только любимую женщину, но и не родившегося ребёнка. Оказывается, у меня могла быть сестра.

Немного успокоившись, отец стёр слёзы и сказал.

– Так что, сынок, если ты любишь эту девушку, будь рядом с ней, как можно дольше. Потому что только любимая женщина делает из мужика, настоящего мужчину.

Был уже вечер, отцу снова поставили капельницу, на этот раз вместо одного пакета на штативе висело три. Я так понимаю, это те лекарства, что я покупал. Я попрощался с ним, пообещал приехать завтра.

Сам поехал к Сладкой. Но её не было дома, и машины тоже не было. Я хотел написать ей сообщение, но в последний момент передумал. Вернулся к себе и лёг спать.

Утром проснулся с каким-то новым ощущением. Я собирался в больницу к отцу, в кой-то веки, чувствую себя любимым сыном. Это было необычно и вызывало улыбку. Пусть врачи не дают много шансов, но чудеса ведь бывают. И в любом случае, то время, что нам отведено, я хочу провести с ним.

Я зашёл в отделение. Несмотря на воскресенье, здесь стояла какая-то суета. Не обращая внимания на медперсонал, пошел в палату к отцу.

– Нельзя, – остановила меня какая-то женщина.

– В смысле? Там мой отец, – она опустила глаза, и отошла в сторону.

– Сочувствую.

– Что?

– Я буду в ординаторской, зайдите потом. У вас пять минут, – и она уходит, а я прохожу в палату.

Папа лежит на кровати с закрытыми глазами, на губах застыла лёгкая улыбка. Ещё спит? Обычно в это время его уже капают. А потом я понимаю, что что-то не так, и слова докторши доходят до сознания.

– Нет! – ору я, и падаю на колени. Закрываю лицо руками. – Нет. Почему? Зачем? Почему сейчас?

В палату вошли парни с каталкой.

– Вам плохо? – подошел один из них ко мне. – Нам надо тело забрать, отойдите, пожалуйста.

Дальше всё как в тумане. Смотрю, как перекладывают отца на каталку, накрывают простыней. Иду в ординаторскую, слушаю, что вещает врачиха. Вроде всё соображаю, но как будто ничего не чувствую. Выхожу из ординаторской. Ко мне подходит медсестра.

– Вам нужно забрать вещи в палате.

– Что?

– Вещи в палате заберите. Ее нужно освободить.

– Хорошо, – киваю и иду в палату.

Один день. Один грёбаный день, я провёл с отцом. И что, там сверху решили, что мне хватит?

Звоню Роме:

– Помощь нужна.

– Слушаю.

Обрисовываю вкратце ситуацию. Не знаю, где он был, но через пятнадцать минут он уже зашёл в палату. Я сидел в кресле и не мог, вернее, не хотел даже шевелиться.

– Прими мои соболезнования.

– В задницу их засунь, – зло рыкнул я, но потом понимаю, что он тут не при чём. – Извини. Палату оплатить надо, решить вопросы с похоронами. На посту дадут бумаги, с ними нужно идти в морг. Ром, помоги.

– Конечно. Я сделаю, – он начинает собирать вещи. Их немного, в основном продукты. – Я это медсёстрам оставлю, – показывает на фрукты, – киваю. Если честно, мне всё равно.

– Я домой.

– Я отвезу. Посиди ещё пять минут, я всё решу тут, а потом отвезу.

– Я сам.

– Нет, в таком состоянии я тебя за руль не пущу.

Остаюсь сидеть на месте. Меня словно опустошили, так безразлично всё стало. Рома быстро вернулся, и мы поехали ко мне.

Он оставил меня одного, сказал, что вернется, как только решит все вопросы.

Не разуваясь, прошёл на кухню, открыл окно и закурил. Глянул вниз. Десятый этаж, если сейчас спрыгнуть, всё закончится. Я больше так не могу, не хочу терять тех, кого люблю. Я не хочу чувствовать эту боль. Боль потери, и всепоглощающее чувство одиночества. Не хочу... Злость на несправедливость этой грёбаной жизни, снова стала разрастаться во мне. Если это испытания, то я больше не хочу их проходить.

Рома застал меня сидящим на полу и глядящего в потолок. Сигареты закончились, и жить совсем не хочется. Если честно, даже не знаю, какая сила всё ещё держит меня здесь. Рома сел рядом:

– Я всё сделал. Обо всём договорился. Я так понимаю, поминок не будет, поэтому похороны завтра.

– Он хотел рядом с мамой.

– Ладно, решим.

Мы сидим на полу кухни, опершись спинами на кухонные шкафчики. Рома выражал свою молчаливую поддержку, и я был ему благодарен, что он не несет всей той ху*ни, что обычно говорят в таких случаях.

Теперь я официально один в этой грёбаной жизни. Последний родной мне человек сегодня покинул этот мир. Он ушёл туда, где, как он надеялся, его ждёт любимая женщина.

Нашу тишину нарушил звонок в дверь.

42 глава

Рома

Я вернулся к Саве. Он, убитый горем, сидел на полу на кухне, не реагируя ни на что. Присел рядом, почти соприкасаясь с ним плечом.

– Я всё сделал. Обо всём договорился. Я так понимаю, поминок не будет, поэтому похороны завтра.

– Он хотел рядом с мамой.

– Ладно, решим.

Сава замолчал. Я тоже молчал. Мне очень хотелось его обнять, хотелось забрать хотя бы часть той боли, что он сейчас испытывал. Но я крепко сцепил руки в замок и положил их на согнутые колени.

Я помню, как увидел его впервые, еще на первом курсе. Тогда я ещё не знал, кто он. Он просто мне очень понравился. Его родинки над верхней губой до сих пор заставляют меня задержать на них взгляд. Помню, как высматривал его в столовой. Он всегда ходил с одним парнем, остальных словно не замечая.

Потом я узнал о парнях, что открыли свою фирму, будучи еще студентами. О них многие говорили. И почему-то я не сильно удивился, узнав, что это сделал именно он. Теперь я восхищался им еще больше. Его все называли Варваром, и мне казалось, ему очень подходит, он был грозным и нелюдимым.

Я был не просто забитым ботанам. Я был ботанам, который понял, что девушки ему не нравятся. Хоть я и лишился девственности с девушкой. Ну, как с девушкой? Она была старше лет на десять, у нас почти все в деревне к ней ходили.

Это сейчас я не только отъелся, но и мышечную массу нарастил, хорошая причёска, качественные вещи и девушки сами идут ко мне знакомиться, а тогда... Худющий белобрысый пацан, я не питал иллюзий по поводу своей внешности, а когда понял, что парни меня возбуждают гораздо больше, вообще стал каким-то изгоем. Это тоже было стимулом поступить и уехать подальше.

Но даже приехав сюда, в большой город, ничего не изменилось. Все тот же белобрысый ботан, ставший еще и любимой игрушкой для битья и издевательств...

О моей ориентации никто не знает. Я тщательно её скрываю. А ещё, я скрываю, что я безнадежно влюблен в парня, что сидит сейчас рядом. Когда Слава привёл меня к ним и познакомил с Савой, я был так счастлив. Я даже периодически щипал себя, проверяя не сон ли это.

Варвар оказался просто Савой, довольно приятным в общении парнем, и очень умным. С ним было интересно, и я чуть ли не в рот ему заглядывал. Он стал для меня примером. Он стал моим стимулом к развитию, я перестал забивать на учебу, пошел в спортзал, стал следить за внешностью.

Помню, как мечтал когда-нибудь признаться ему. Но познакомившись поближе понял, что шансов нет. Он стопроцентный натурал. Поэтому я стал его другом, тем, кто будет рядом, несмотря ни на что.

А после всех этих смертей, он закрылся от людей. А я не мог его оставить. Оберегал и поддерживал, как мог и буду это делать дальше. Как бы он не старался меня оттолкнуть. Ведь в этом городе он для меня самый родной и дорогой человек. Так хочется увидеть его снова счастливым и беззаботным. Мне кажется, даже я стану счастливей.

Мои мысли прервал звонок в дверь.

– Пошли всех нахрен, – говорит Сава, когда я поднимаюсь, чтоб пойти открыть дверь.

Ничего не отвечаю, иду в прихожую, открываю дверь.

– Здравствуйте, – говорит мне девушка.

Она кажется знакомой, а потом я вспоминаю, что эта та самая девушка, кажется, Мария Сладкова, девушка, что зацепила Саву.

– Здравствуйте, Мария, – она хорошенькая, миниатюрная, такую хочется защищать. Тут Саву понять можно.

– А Сава дома?

Меня удивило, что она называет его по имени. Он в последнее время представлялся исключительно как Варвар. Девушка смотрела на меня абсолютно бесстрастно, и если бы не руки, что без конца перебирают ремешок сумки, я бы не догадался, что она волнуется.

– Дома. Только Вы не вовремя, – говорю тихо, не хочу чтобы он услышал.

Нет, не потому что я ревную, но зная Варвара, всё, что он сейчас сделает, это оттолкнет её, ничего не объясняя.

– Вы можете его позвать?

– Маша, правильно? – кивает. – Просто поверьте, он придёт к вам сам. Сейчас не лучшее время.

– Мне очень нужно, – не сдаётся она.

– Ром, – слышу за спиной. – Хватит быть вежливым, я сказал послать всех нахер.

Отхожу в сторону, чтобы Саве стало видно гостью. Он замирает в растерянности на пару секунд, но потом, как я и ожидал, включает говнюка.

– Что ты тут делаешь?

– Я хотела поговорить, – говорит Маша.

– Я не хочу. Я не приглашал. Пошла вон!

– Варвар, – постарался я его вразумить.

Но он так на меня посмотрел, что скажи я ещё хоть слово, тоже окажусь за дверями. А оставлять его одного сегодня я не хотел.

– Уходи, – снова говорит он девушке.

Разворачивается и возвращается на кухню, тяжело вздыхаю.

– Я же предупреждал, – тихо говорю девушке.

– Дверь закрой, – слышу приказ хозяина квартиры. – Извините, – говорю ошарашенной девушке. – Дайте ему время, – почти шепчу, закрывая дверь.

– Передайте, чтобы забыл о моем существовании. Я так больше не могу, – киваю и закрываю дверь.

Похоже, он встретил такую же упрямую особу, как и сам.

43 глава

Маша

Дверь мне открыл какой-то парень. Высокий, статный блондин и явно моложе Савы.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, Мария, – обратился ко мне по имени парень, чем, конечно, удивил, но в то же время было приятно. Раз он обо мне знает, значит Сава обо мне говорил.

– А Сава дома? – я так волновалась, что моя решимость окончательно исчезнет.

– Дома. Только Вы не вовремя.

– А можете его позвать? – я и так уже начинала жалеть, что пришла, и этот парень совсем мне не помогал.

– Маша, правильно? – спрашивает он, на что я только киваю. Ещё немного и, я знаю точно, что просто развернусь и уйду, так неуверенно я себя чувствую. – Просто поверьте, он придет к Вам сам. Сейчас не лучшее время, – пытается объяснить парень.

– Мне очень нужно, – делаю последнюю попытку, потому что желание сбежать слишком велико.

И тут, я слышу его голос. И уже по интонации поняла, что пришла я зря. Парень, что открыл мне дверь отодвигается в сторону и я вижу его. Не знаю, что у него случилось, он выглядит опустошенным, злым и несчастным одновременно.

– Что ты тут делаешь? – бросает зло.

– Я хотела поговорить, – я отвечаю на автомате, прекрасно понимаю, что разговора не будет. Не только сейчас, но и после.

Я, конечно, бесчувственная, и на многое могу закрыть глаза, но даже я не хочу, чтобы со мной так обращались. Потому что я точно не заслужила такого. Я ничем его не обидела. Его "пошла вон" ставит точку в моём желании говорить, или вообще, продолжать наше какое-либо общение.

Парень его пытается осадить, ведь он ведёт себя непозволительно грубо, но Сава не обращает на него внимания. Просит уйти, а затем сам скрывается где-то в глубине квартиры.

– Я же предупреждал, – с сочувствием говорит мне парень, но мне уже было всё равно. Холод сковал меня.

Варвар приказал закрыть дверь и парень, не смея ослушаться, стал прикрывать дверь.

– Извините. Дайте ему время, – говорит он, почти закрыв дверь, и так тихо, чтобы Варвар его не услышал. А мне уже все равно, я приняла решение.

– Передайте, чтобы забыл о моём существовании. Я так больше не могу, – разворачиваюсь и ухожу.

Слышу, как за моей спиной щелкает дверной замок. Это всё, конец, с меня хватит.

Не любила и жила ведь... Кого я обманываю? Не жила, существовала. Вот и буду продолжать. Пошёл он в задницу со всеми своими психами. Не могу больше, не привыкла я к этим американским горкам. Видимо, не для меня все эти чувства.

Приехав домой, сразу иду на крышу. Стою на краю, очень надеюсь, что это как-то поможет очистить мысли, избавить меня от отравляющих воспоминаний. Вскоре поднимается ветер, а затем начинается дождь. Он уже холодный, осенний. Стоять под ним совсем неприятно, приходится идти домой.

Принимаю горячий душ, завариваю чай и устраиваюсь перед ноутбуком. Проверяю почту, вижу письмо от Артёма.

"Привет, прекрасная Галандриэль. Не могу перестать думать о тебе и завидую тому, кого ты любишь. Сижу на работе, а думаю о тебе. На заставке компьютера наше фото. Мне кажется, Вы украли мое сердце, прекрасная леди Галандриэль. И я совершенно не знаю, что мне теперь делать. Помогите бедному эльфу."

Письмо вызывает улыбку. Отвечаю в той же манере.

"Мой дорогой, эльф. Ваше сердце я не брала. Все это блажь или спортивный интерес. Настоятельно рекомендую сменить заставку на компьютере, а на работе думать о работе."

На следующий день я получила новое письмо.

"Дорогой – это хорошо. Заставку сменить не могу, она прекрасна, а мысли о тебе сами набрасываются на меня почти постоянно. Честно, я здесь не причем. Маша, давай встретимся, я могу приехать на выходные. Пожалуйста, скажи – да."

Закрываю ноутбук, оставив письмо без ответа.

44 глава

Рома

Захожу на кухню. Сава стоит, прижавшись лбом к стеклу, а пальцами, вцепившись в подоконник, сильно, до белых костяшек.

– Зря ты так,– говорю ему.

– Что она сказала?

– Ничего.

– Не ври. Сладкая не из тех, кто промолчит.

– Сказала, чтобы ты забыл о ее существовании.

– Хорошо. Это правильно.

Беру его руки и отцепляю пальцы от подоконника. Он не вырывается, не дёргается, просто позволяет это сделать. Разворачиваю к себе, обнимаю.

– Ром, я больше не хочу любить, не могу, не хочу никого терять, – с болью в голосе говорит Сава, уткнувшись лбом в мое плечо. – Так больно, просто капец, – чувствую, как он сжимает в кулаках мою рубашку на спине. – Больше нет сил бороться. Я не понимаю, зачем я это делаю, они уже все там, по ту сторону, а я тут барахтаюсь и зачем-то живу.

– Здесь Маша, – и я, мысленно добавляю.

– Нет, нельзя. Понимаешь, она тоже умрет. Нельзя.

– Ты обидел её.

– Иначе бы она не ушла. Или я бы не отпустил.

– Давай, я что-нибудь приготовлю, – пытаюсь отвлечь, сменить тему.

– Нет, я не хочу. У меня сигареты закончились, пойду схожу.

Отстраняется, идёт в прихожую. Иду за ним, не хочу оставлять его одного. Он натягивает толстовку, берёт деньги и выходит, я следом.

Всю дорогу до магазина молчим. Он закуривает, стоит нам выйти на улицу. Мне бы очень хотелось знать, что творится в его голове, но я не рискую лезть в его душу. Там сейчас и так слишком много ран.

Варвар

Возможно, я видел её сегодня в последний раз. И от этого тоже больно. Я не дебил. Я понимал, что говорил, знал, что она не простит мне таких слов. На это и был расчёт. Я не знаю, проклятие это какое-то, или как это называется? Может я просто параноик? Но называть просто совпадением не могу.

Когда пришёл к ней, я был счастлив. Там, рядом, засыпая с ней в одной постели, я позволил себе быть счастливым. Поверил, что и мне это позволительно. Пусть иногда, но я смогу красть такие моменты и жить ими.

Ну как назвать, что именно в тот момент, я получил новости об отце? А стоило его понять и простить, тут же потерял...

Что это? Грёбаное совпадение? Нет, бля*ь, один случай совпадение, шесть – нет.

Рома держит меня, не позволяет утонуть в этом горе. Я благодарен, что он рядом, что просто молчит, не пытаясь копаться в мозгах.

Мы возвращаемся домой, я ухожу на балкон, прихватив с собой сигареты. Мне бы сейчас в "яму", но завтра похороны и я должен быть там. Вечер и ночь проходит мимо, я словно в отключке, меня здесь нет. Помню, что Рома заставил что-то съесть и отправил спать. Хорошо, что он рядом. Но это тоже опасно, для него в первую очередь. Правда, выгнать его просто физически не могу, не хочу. Мне страшно быть одному, как бы глупо и по-детски это ни звучало.

На похоронах были только мы с Ромой и тётя Шура с мужем. Всё прошло быстро и словно в тумане. Все вопросы решал Рома, я лишь наблюдал за всем, как будто со стороны.

– Что будешь делать с квартирой? – не сразу понял вопрос тёти Шуры. – С квартирой, вашей? – повторяет она вопрос.

– Не знаю. Пока ничего.

– Ну да, ты только заедь перекрой там всё, ну, воду, газ. Мало ли чего, – киваю. – Ну всё, мальчик мой, мы пойдём. Держись, Савелий. Если что будет нужно, обращайся.

– Спасибо, что пришли, – женщина обнимает меня, дядя Дима пожимает руку. Они уходят мы на кладбище остаёмся одни.

– Я к Славе схожу, – говорит Рома, оставляя меня одного у могил родителей.

Беру сигарету, делаю глубокую затяжку, не помогает. Боль, обида душит изнутри. Злюсь, даже сам не могу объяснить на что. На свою беспомощность? Может быть. Но я знаю, если в ближайшее время злость не найдёт выход, пострадают те, кто этого не заслуживает. Она перерастет в приступ агрессии, так уже было раньше. Достаю телефон, набираю номер Эдика.

– Да?

– Мне нужен бой, хоть один, сегодня.

– Нет. У меня нет для тебя бойца.

– Эдик, сука, мне нужен бой. Можешь мне не платить, просто пусти в "яму", – тишина на том конце трубки дала надежду, деньги – это чмо любит больше всего.

– Если не секрет, что так приперло?

– Отца похоронил, – отвечаю честно, не вижу смысла лгать.

– Я перезвоню, – и кладёт трубку. Убираю телефон.

– Я вас люблю, – говорю родителям, разворачиваюсь и ухожу.

Рома догнал меня уже на стоянке. Сюда мы приехали на моей машине. Он снова садится за руль. Ладно, пусть так, внимание моё, всё равно рассеяно, а раздражение растёт. В таком состоянии за рулём, действительно, делать нечего.

– Может сразу в офис? – предлагает Рома.

– Нет, я не хочу туда. Ты уже совладелец. Вопросы можешь решить сам.

– Ну, пока нет, бумаги будут готовы только в среду.

– Просто отвези меня домой.

Возле дома он пересаживается в свою машину и уезжает. А я поднимаюсь к себе. Часа через два мне позвонил Эдик и сказал, что бой будет, и я могу приехать к десяти.

В яму приезжаю на такси, сразу прохожу в раздевалку.

– Привет, – слышу знакомый голос. – Я думала уже не увижу тебя, – Милана присаживается рядом. Ничего не отвечаю. – Это правда, что у тебя папа умер?

– Да.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже, – девушка замолчала, между нами повисла неуютная пауза.

– Я предупредить пришла, – почти шёпотом говорит она. – Я знаю, тебе всё равно, но я думаю тебе нужно знать. Тебе поставили бой с Гвидо. Он машина для убийств. Не так давно у дяди, но, возможно, в этом году станет чемпионом среди профессиональных бойцов. Так дядя говорит.

– Это неважно.

– Варвар, так нельзя, – хлопает она возмущенно по коленкам и выскакивает со скамейки.

– Угомонись, бумаги где?

– Не знаю, я их не разношу, – потом подходит, присаживается на корточки и заглядывает в глаза. – Осторожней, хорошо?

– Милана, не надо так на меня смотреть.

– Как?

– Я не прекрасный принц, и этих восхищенных и влюблённых взглядов не надо. Мы уже всё не раз обсудили. Найди себе нормального парня.

– Можно я тебя поцелую? – Боже, ну что за неугомонная девчонка.

– Милана, – закатываю глаза.

А она, обхватывает моё лицо ладошками и прижимается к моим губам.

– Удачи тебе, – говорит девушка и выбегает из раздевалки.

Бумаги на подпись принесла женщина лет пятидесяти, и почти сразу за ней приходит Андрей и зовёт на бой.

Я выхожу, когда соперник уже в "яме". Действительно махина, лысый с черной бородой и голым торсом, на потеху публики играет мышцами. Взглянув на меня, усмехается. Ну, конечно, по сравнению с ним я хлюпик.

Объявляют начало боя. Зрители замирают. Вижу, как Милана грызет ноготь на большом пальце, волнуется, переживает. Отмечаю довольное лицо Эдика.

От первого удара ухожу, как и мой соперник. Несмотря на то, что он гора мышц, всё равно достаточно подвижный. Следующий удар приходит в цель, и я по достоинству могу оценить его силу. Не отстою, бью в ответ. Моя агрессия находит выход, придает сил, а мой соперник предстаёт передо мной виновником всех бед. И я уже не слышу ни фанатов, с их криками, ни орущего матом Гвидо, который не ожидал от меня такой силы. Я просто бью, куда достаю, бью снова и снова, пока мне не попадает в челюсть, так, что кажется голова сейчас просто оторвется. И я падаю. Наверное, впервые падаю на этой арене. Быстро поднимаюсь, потираю челюсть и сплевываю кровь. Удивительно, что зубы на месте. Подловив момент, бью этого урода в нос, он отшатывается, а по губам стекает кровь.

– Сука, – рычит он, и снова идёт на меня.

В какой момент я потерял контроль над боем, сказать не могу. Да, и бой весь описать тоже. Пришёл в себя, когда почувствовал, как что-то треснуло в руке, после неудачного падения и дикая боль пронзила всю руку.

Я обнял руку и прижал её к себе. Бой остановили. Меня увели из "ямы". Стоило мне зайти в раздевалку, как туда влетела Милана.

– О Господи, – шептала она, вытирая с моего лица кровь. – Тебе срочно нужно в больницу. Я отвезу.

Местный медик принес мне какую-то хрень, чтобы зафиксировать руку. Мой отказ ехать с девушкой не возымел ровным счётом ничего, она подхватила мою толстовку и приказала идти за ней. Я набрал Роме, предупредил, что еду в травму, поэтому, когда мы приехали туда, Рома уже был на месте.

– Какого чёрта? – глаза Ромы блуждали по мне. – Варвар, ты придурок.

– Здравствуйте, – скромно здоровается Милана.

– Здравствуйте. Спасибо, девушка, дальше я сам.

– Но я хотела...

– Милана, – довольно грубо перебиваю я. – Поезжай домой. И спасибо, – уже более спокойно поблагодарил девушку.

Она протягивает мою толстовку, которую забрал у неё из рук Рома.

– Поправляйся, – говорит она. Могу поклясться, глаза у неё были на мокром месте. Разворачивается и уходит.

– Ты всех их обижаешь?

– Кого?

– Девушек, которым нравишься?

– Заткнись.

Множественные гематомы и ссадины. Лёгкое сотрясение, закрытый перелом лучевой кости, трещины нескольких ребер. Давно я не был награжден таким количеством травм. Зато вся эта боль заглушала то, что болело внутри.