Текст книги "Крейсер. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Галина Гончарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)
– У вас оригинальное чувство юмора, док. Вас не коробит, что я вас так называю?
– Нет. Я действительно доктор медицины. Остальное – наносное. У вас очень уверенная рука, капитан. Это врожденное или практика?
– Практика, док.
Ухмылка Сарна могла бы довести до истерики женский монастырь в полном составе. Это была улыбка хищника, отведавшего крови. И теперь примеривающегося, как бы поиграть с жертвой, чтобы она подольше помучилась. Но Эрасмиус Гризмер только пожал плечами.
– Отдаю должное вашему мастерству, капитан. Я бы с удовольствием взял вас ассистентом.
– Возможно, в других обстоятельствах я бы взял вас боцманом. – Сарн задумчиво разглядывал свою «жертву». – Как снимается ваша маска?
– Вы уже надрезали ее по всей окружности лица?
– Да.
– Тогда просто подденьте край ножом – и потяните. Она отойдет, как кожура с банана.
Сарн послушался. И маска из биокожи осталась у него в руках. А под ней обнаружилось новое лицо. Покрытое кровью и какими-то ошметками.
Эрасмиус аккуратно размотал полотенце, протер грудь, плечи и лицо – и улыбнулся капитану.
Вот это лицо было уже намного лучше знакомо Сарну. Высокий лоб, короткий прямой нос, большие глаза, ярко-голубого, почти бирюзового цвета, узкие скулы, твердый подбородок с ямочкой, светлые брови при темных волосах…
– Волосы – это краска?
– Нет. Это тоже часть маски.
– Вы позволите?
– Разумеется, капитан. Надрез надо сделать там, где проходит второй позвонок.
Сарн послушно провел ножом. И сорвал с черепа ученого остатки маски. Эрасмиус недовольно коснулся рукой обнаженной голой кожи.
– Эта маска всем хороша, но я не люблю ходить с бритой головой.
– Могу предложить вам услуги нашего медблока. Там есть и кое-какое косметическое оборудование.
– Благодарю вас, капитан. Но я лучше воспользуюсь технологиями фит’данго. Это намного удобнее и практичнее.
– Технологии фит’данго. Никогда бы не поверил, что это технологии… – Сарн задумчиво вертел в руках скальп и кусок кожи с лица Эрасмиуса. Потом скальп полетел в сторону, а «лицо» подверглось тщательному осмотру.
Черт, Сарн был готов поверить, что это действительно было лицом человека. Он пробовал на ощупь тонкую кожу век, проводил пальцем по ресницам, бровям, по чему-то тонкому и стеклянистому на месте глаз…
– Это – поверх глаза?
– Да. Видеть не мешает, но меняет рисунок и цвет радужки.
– Потрясающе. И это сложно?
– Нет. Это два дня работы в соответствующих условиях.
– Каких?
– Достаточно биологической лаборатории любой школы. Для этой маленькой маскировки.
– Док, только ради этой маскировки я обеспечу вам любую лабораторию. Но вы ведь хотите заниматься не только этим?
– Вы умны капитан. Очень умны. Я не раскрылся бы перед кем-нибудь другим.
Сарн кивнул, отшвыривая кожу в угол каюты.
– Кстати, если это не убрать, она станет разлагаться, как обычная мертвая ткань.
– Биотехнологии…
– Более того, капитан, я никогда и никому не рассказывал, что со мной происходило у фит’данго. Но вам я, пожалуй, расскажу правду.
– Или ту часть ее, которую мне следует знать?
Эрасмиус наградил собеседника легкой улыбкой. На окровавленном лице она смотрелась ужасно, но Сарн был выше таких мелочей.
– Что ж, док. Я жду. Рассказывайте.
– Полагаю, вам известно то же, что и всем. Ребенок прорвался к фит’данго.
– Да. Кстати, как?
– Да просто. Я читал отчеты первых космонавтов, встретившихся с фит’данго. Корабль «Айвенго». Всего восемь человек экипажа. Шесть мемуаров. Забавно. Чем глупее человек, тем сильнее он жаждет оставить свой след в истории. Я бы сказал – наследить. Но я прочел все шесть. И вот странность. Два космонавта утверждали, что их сразу выкинули вон. С двумя стали общаться. Четверых подвергли изучению в лаборатории. Все четверо выжили, но толком ничего не помнили. Только отмечали, что было больно. И писали, что фит’данго хуже диких зверей. Почему такой разброс? Почему такая подборка? Чем одни были лучше или хуже других? Почему эти, а не те?
– Вы же решили эту задачку, док. Поделитесь.
– Разумеется, решил. Те четверо, что попали на роль лабораторных животных… чем-то наподобие они и были. С точки зрения ребенка – именно животные. Их биографии были на редкость неинтересны. Всего на корабле было восемь человек. Капитан. Доктор. Механик. Кок, он же стюард. Боцман с помощником – торговцы, отвечающие за установление контакта с другими расами. Навигатор. И мастер боя. У вас это целая оружейная команда, а тогда на весь корабль был один оружейник, который отвечал за системы оружия, за его работоспособность, ну и заодно стрелял из него, если было в кого. Кораблик был маломестный. Разведчик космоса. Фит’данго схватили всех. Боцмана с помощником выкинули сразу. Кстати, это были отец и сын. И мемуары они настрочили одни на двоих.
– Вряд ли вы получили от них удовольствие, док.
– Даже наоборот. Много шума, визга, превозношение себя… Но полезную информацию я почерпнул. Фит’данго вышли к ним неожиданно, несколько минут стояли и смотрели на них, молчали, а потом схватили – и буквально запихнули в корабль.
– Вот как?
– Да. То есть они были настолько омерзительны фит’данго, что хозяева системы отказались с ними общаться. Сразу.
– Омерзительны?
– Или неинтересны. С моей точки зрения, правильным было как раз первое. Торгаши, не способные думать ни о чем, кроме чистой прибыли, у меня не вызвали симпатии. Я взялся за вторые мемуары. Их написал капитан.
– Это было интереснее?
– Нет. Капитана подвергли исследованиям в лаборатории. И ему запомнилось только ощущение боли. Он, кстати, был интереснее, чем его торгаши. Но ненамного. Ему просто повезло открыть систему фит’данго.
– И кого же еще исследовали фит’данго?
– Капитана. Механика, кока и оружейника. Я пролистал мемуары капитана – и взялся за книгу, написанную доктором.
– Остаются доктор и навигатор. С ними общались?
– Да. Именно с ними.
– Почему?
– Я обратил на это внимание, еще когда читал мемуары боцмана. Он ругал и доктора и навигатора. Обоих – заумными зазнайками. Обоих – дураками, которые не понимают своей выгоды. И капитан недалеко ушел от своего боцмана. Он чуть ли не собирался выгнать доктора, потому что тот был скорее ученым, чем фельдшером, который озабочен только клизмами. Да, команда была здорова, но не более того. Все силы и время у доктора уходили на исследования.
– Чем-то похож на вас, а, док?
– Пожалуй.
– А навигатор?
– А навигатор был настолько погружен в мир расчетов и науки, что ему больше ни до чего не было дела. Вот и все. Не мешали бы курс прокладывать и оптимальное время-расстояние просчитывать. В свободное время он занимался теоретической навигацией. Кстати, вероятно, вы о нем слышали. «Навигация для дураков» Архора Тиорама.
– Вот как? Это он?
– Да. Это было написано уже на старости лет. А фит’данго стали всего лишь парой страниц в его мемуарах. Руководство о том, как их не раздражать. Они не любят громкие крики, истерики, слишком острые и резкие запахи. И все.
– Ни бесед, ни чего-то еще?
– Нет. Доктор был более откровенен. Но и там я почерпнул мало. И оставался вопрос: почему – эти двое? Почему не те?
– Кажется, я уже понял.
– Вы умны, капитан.
– Тут дело не в уме. Просто вы рассказывали так, что и дурак понял бы.
– Мне понять тогда было не так сложно. Я сам не слишком отличался от фит’данго по типу мышления. Вы же знаете их девиз?
– Все ради знания?
– Да. На языке фит’данго это намного сложнее. И для них все это не просто так. Это – действительно все. Свобода. Разум. Жизнь – своя или близких. Все, что потребуется для познания нового. Любой фит’данго даст пытать себя и свою семью… хотя у них нет семьи в нашем понимании… ближе всего к ним не люди, а муравьи.
– Муравьи? Я знаю, что фит’данго на них похожи…
– Но не знаете насколько. У них нет пар в нашем понимании. Есть – кладки, сделанные одной царицей. Фит’данго выполняют свои обязанности. Занимаются селекцией потомства на ранней стадии. И у них во многом коллективный разум. Они – эмпаты. Абсолютные. А если они собираются в одном помещении, их разум становится коллективным. Что известно одному из фит’данго – известно всем. Именно по этой причине они так небрежно относятся к жизни и смерти. У них даже нет имен. Имя не нужно для жизни. И им было чертовски сложно понять людей. Потому сразу четверых и отправили на лабораторный стол. Выбор, кстати, был не случаен. Эти люди были им более понятны, чем торговцы, одержимые своей выгодой. А беседовали они с теми, кто был близок им по духу. С исследователями.
– Вот оно что…
– Да. А тогда, ребенком, я понял только одно. Они – эмпаты. А я безумно хотел спасти свою сестру.
– Они прочитали ваши эмоции.
– И эти эмоции оказались чужды им. Но – интересны. Они стали исследовать меня. У них уже есть своего рода матрица человека. Его способности, возможности, прогноз развития. Прогноз этак на десять тысяч лет вперед.
– Это невозможно!
– Почему же? Кстати, фит’данго не играют в шахматы. Для них эта игра слишком примитивна. Как если бы вы, капитан, стали играть в куколки и кубики. И наши компьютеры, даже Тера-Z для них на уровне старых счетов. Сломанных.
Сарн распахнул глаза. Ученый говорил спокойно, даже со скукой. И капитан всей кожей чувствовал – он не врет. Ни капли не врет.
– Я заплатил собой за Люсию. Не могу сказать, что это было приятно. Больно. Страшно. Но… в одном фит’данго и я совпали по всем параметрам. Им было безумно интересно узнавать новое. Мне – тоже. И ради новых знаний я терпел все, что со мной проделывали.
– Полагаю, что именно – вы мне не расскажете?
– Самой невинной вещью была трепанация черепа. Заметим, я был в полном сознании при любой операции. Но это было не так важно. Важны были их знания. Я получил свободный доступ к их компьютерам – и впитывал информацию часами.
– К их компьютерам? Но у фит’данго нет своих компьютеров. И кораблей. И даже зданий. Или все это расположено под землей?
– Нет. Все это расположено на поверхности земли.
– И никто этого не заметил?
– Конечно. Рядом с компьютером фит’данго может пройти сотня человек и даже не понять, что это такое. У них биологическая цивилизация. Цивилизация, которая может путешествовать в космосе. Но недалеко. Их система полностью освоена. Большего им не надо. Имеющееся количество фит’данго позволяет функционировать с максимальной эффективностью. Посольства накапливают знания и передают их на родину. И все. Этого довольно.
– Знание ради знания? Непримененное?
– Иначе галактикой давно бы правили фит’данго.
– Я не сказал бы, что они стремятся к власти.
– Ну да. Фит’данго – цивилизация, пошедшая по иному пути развития. Поэтому мы, наверное, никогда не найдем общего языка с человечеством. Поэтому любой человек пройдет мимо нашего компьютера, как мимо обычной лужи.
– Лужи?
– Да. Биокомпьютеры. Невероятно сложные, невероятно технологичные – и живые. Полуразумные. Способные сами выбирать, с кем им работать. И видящие цель своей компьютерной жизни также в накоплении знаний.
– С вами они работали, док?
– Да.
– Я заметил, вы сказали: «Мы, наверное, никогда не найдем общего языка с человечеством». Относите себя к фит’данго?
Доктор пожал плечами:
– Не знаю. В своем роде я тот же Маугли. Ребенок, воспитанный волками, ребенок, воспитанный фит’данго… Разница между нами только во времени и пространстве.
– И в образовании, полагаю.
– И это тоже. Но мы отвлеклись, капитан. Что я могу предложить вам? И что вы можете предложить мне?
– Начнем с первого вопроса, – усмехнулся Сарн. Его забавляла наглость ученого. И не просто забавляла. Вызывала уважение. Пусть даже его отношение к смерти – вопрос воспитания. А к мучительной смерти? А Сарн мог это обеспечить.
Страх он распознавал под любыми масками. Дрожание пальцев, чуть заметная нотка в запахе пота, попытка отвести взгляд, покраснение или побледнение кожи – те непроизвольные реакции, которые люди не могут контролировать. Он легко читал их. Очень легко. Но здесь и сейчас его не боялись.
– Что я могу предложить? Многое. Начнем с моей маски. Надев ее, вы сможете проникнуть даже в сенат нопашцев. И вас не распознают. Операции по смене отпечатков пальцев и сетчатки, генетического кода – в пределах, достаточных для неопознания ваших людей. Это – для них. Разумеется, все эти операции будут проходить без последствий для организма.
– Это замечательно. А для меня?
– А для вас я могу приоткрыть другое направление. Вы знаете, что идут работы по созданию идеального солдата?
– Вы хотите предложить мне именно это?
– Нет. Это неинтересно. Интереснее другое.
– Вот как? И что же?
Против воли Сарн заинтересовался. Вырастить идеального солдата… Кто и когда не пытался этим заниматься? Даже нопашцы, хоть и орали на каждом углу о правах человека, все равно проводили те же эксперименты. Втихую, на заключенных, на пленных пиратах, на «мусорных людях»…
И Сарн не отказался бы иметь абсолютно послушную ему армию. Сверхсильную. Сверхбыструю. Сверх…
– Мне жаль разочаровывать вас, капитан, но это – пустые мечтания, – раздался рядом мягкий голос.
Сарн вздрогнул и зло поглядел на доктора.
– Так не разочаровывайте, док. Это ведь может быть опасно. Смертельно опасно.
– Увы. Капитан, вы не представляете, о чем говорите. Человеческие болваны-ученые могут пытаться улучшить то, что дала природа, но никогда не добьются результата.
– Почему?
– Потому что. Человек – это отлично сбалансированная система. И все в ней находится в равновесии. Можно улучшить его незначительно. Зрение, слух, осязание, обоняние, скорость реакции… Можно уменьшить чувствительность. Можно многое. Но существуют Весы. – Доктор произнес это слово так, что Сарн невольно прислушался.
– Весы?
– Если хотите, закон природы. За улучшения здесь и сейчас расплатятся последующие поколения.
– Вот как?
– Да. Если позволите, я прочитаю вам краткую лекцию на эту тему. Иначе мне будет сложно обосновать свое предложение вам.
– Читайте, – вальяжно разрешил Сарн, откидываясь на спинку кресла.
Пират был далеко не глуп. Да, Сарн Готтран был садистом. Жестоким извращенцем, который не то что не ведал жалости, но даже не знал такого слова. Он понятия не имел ни о морали, ни о нравственности. Не собирался держать данное кому бы то ни было обещание. И любой человек мог пострадать от его взрывного характера.
Но!
Одного у пирата было не отнять.
Он был умен. Холодным, рассудочным умом купца. И единственное, что могло остановить его гнев, – это напоминание об упускаемой выгоде.
Эрасмиус Гризмер мог ему пригодиться. Стало быть, пока он останется жив.
А если для большей осведомленности о его талантах надо выслушать лекцию, Сарн выслушает ее. В конце концов, надо знать, куда приспособить этого ученого. Эту… новую вещь в хозяйстве.
Но, судя по улыбке, играющей в уголках губ доктора, он тоже это отлично понимал. Хотя и не собирался злоупотреблять хорошим отношением пирата.
У него тоже были свои планы.
– Впервые люди начали играть с генетикой еще на Земле Изначальной, до эпохи Взлета, – просто сказал Эрасмиус. – Почти четыре века назад они уже знали, что такое генотип и фенотип, могли выделить генную цепочку, а в некоторых случаях могли и модернизировать ее. К сожалению, они не учитывали очень простой вещи. То есть тех же самых Весов. Появлялись генетически модифицированные растения и животные. И – автоматически – появлялись уродства и болезни у людей, которые употребляли в пищу генетически измененные продукты. Разумеется, это замалчивалось. Разумеется, все видели только положительную сторону проблемы. А отрицательная… если бы люди не вышли в космос, через несколько веков они просто вымерли бы как вид. Фит’данго давно открыли первый закон природы. И свято соблюдают его. А именно: любые насильственно и искусственно введенные в природу изменения вызывают десятикратный откат на изменяющих. Даже если это проявляется не сразу.
– Откат – болезни?
– Да. Нарушения генокода. Смерти детей еще в материнской утробе. Утрата способности к размножению. Может быть много вариантов. Когда люди вышли в космос, они столкнулись с множеством неизвестных им ранее вещей. И заметьте, первый закон Конфедерации, в которую входят все населенные людьми планеты и большинство планет, населенных иными цивилизациями, гласит: «Никаких вмешательств в генетический код живого существа».
– Я задумывался над этим. Но так и не понял – почему?
– Потому что нас в обязательном порядке заставили принять этот закон. Вот и все. Поэтому я могу сделать для вас идеального солдата. Но… овчинка не будет стоить выделки.
– Почему?
– Это дорого. А размножаться, как нормальные люди, они не смогут. Уродства будут уже через поколение. Максимум – через два.
– На мой век хватит.
– Капитан, неужели вы собирались всю жизнь оставаться… хм… джентльменом удачи?
Сарн сверкнул глазами. Этот ученый был умен. Даже слишком.
– Об этом мы еще поговорим, док.
– Безусловно. Размножение – это один вопрос. А второй – краткий жизненный цикл подобной особи. Двадцать лет полноценного роста – и лет сорок полноценного функционирования. Невыгодно.
– Вы говорите, что фит’данго – цивилизация с биологическим путем развития?
– Да. И иногда они действительно нарушают первый закон. Нечасто. Но… случается.
– А почему тогда они еще живы?
– Именно потому, что ничего не изменяют просто так. И жестче всего они контролируют и изменяют самих себя. Они строят программы развития – в сотнях тысяч вариантов и на тысячи лет вперед. Биокомпьютеры им это позволяют.
– А разве биокомпы – это уже не насильственное вмешательство в природу?
Эрасмиус улыбнулся:
– Это вмешательство в природу, но природу самих фит’данго.
– Вот как… И они не боятся рисковать?
– Нет. Знания будут сохранены. А после меня они собираются брать себе учеников из числа людей. И из других цивилизаций. С оговоркой. Эти дети также станут больше фит’данго, чем людьми. Так что… они будут распространять знания. И приобретать новые. Накапливать, умножать… Больше их практически ничего не интересует. Но мы отвлеклись от моего предложения. А оно может принести вам большую выгоду, чем суперсолдаты.
– Так что вы хотите сделать?
– Капитан, вы ведь не знаете, как фит’данго заселили всю свою систему?
– К чему вы клоните, док?
– Живые корабли, капитан. Корабли с человеческим разумом. Полностью подконтрольные вам. Обладающие оружием, от которого нет спасения. Способные плавать в космосе, как рыбы в воде. Вы хотите корабли, которые не придется строить – они будут расти сами? Их не придется чинить. Они так же сами будут регенерировать – как мы, если получим царапину или ссадину. Корабли, которые смогут уничтожать любую группу захвата внутри себя. Без помощи солдат. Потому что они – живые.
Сарн сверкнул глазами.
– Вы много обещаете, док.
В его голосе слышалась невысказанная угроза: «Но если это не осуществится…»
Эрасмиус Гризмер очаровательно улыбнулся.
– Капитан, мне действительно понадобится многое. Средства. Оборудование. Подопытные люди. И желательно какая-нибудь планетная система, в которую никто не залетает.
– Средства и оборудование – это я могу понять. Планетная система?
– Мне надо будет где-то расположить свою лабораторию. И матки для выращивания кораблей.
– Матки?
– Корабли будут живые. Они будут расти как обычные люди. И им нужно будет много всего для роста. Матки довольно неприхотливы. Поэтому лучше размещать их либо на поверхности планеты, либо в астероидном поясе. Они же должны будут получать все микроэлементы для роста и развития.
– Погодите, док. Я вас плохо понимаю. Так кто будет расти? Корабли или матки?
– Сначала – матки. Потом, года через четыре, когда они достигнут зрелости, можно будет приниматься за выращивание кораблей.
– И сколько растут корабли?
– По-разному. Маленькие – лет десять. Большие – в два раза дольше.
– Док, вы мне предлагаете ждать почти двадцать лет, чтобы получить свои корабли? – Сарн ехидно оскалился.
Но Эрасмиус и ухом не повел.
– Пока вы неплохо справляетесь и с тем, что у вас есть. И не двадцать лет, а даже чуть больше. Но в этом нет ничего страшного. Мы заложим штук двадцать маток. И вы получите двадцать кораблей. И к ним так или иначе надо будет вырастить пилотов.
– Пилотов?
– Да, капитан. Корабль должен быть разумным. Но тогда он может взбунтоваться. Намного проще вырастить пилота, подконтрольного вам и способного на полный тактильный и экстрасенсорный контакт с кораблем.
– Так, доктор, еще раз объясните мне: что вы хотите сделать?
– У нас с вами, капитан, будет несколько проектов. Начнем с самого мелкого. Медицина. Маскировка. Методы дознания. Биоимпланты. Капитан, мы можем работать в паре. Открыть клинику – и легализовать полученные пиратством деньги, а не оставлять их лежать под подушкой.
– Это я и так могу.
– Через Дамбо?[11] Но там вы платите хорошие проценты. А здесь… Зарегистрируемся где-нибудь, я разберусь с маскировкой… Вы осознаете, какие возможности вам это дает? А я ведь знаю многое. Лекарства. Яды. Наркотики. Фит’данго многому научили меня. Это будут краткосрочные проекты. А долгосрочные… У меня много идей. И для них, к сожалению, требуется человеческий материал. Эмпатия. Телепатия. Так называемые экстрасенсорные способности. Различные способы продления жизни. Матки и корабли. Я многое прошу, но многое и предлагаю. Вы хотите нашего сотрудничества? Хотите стать не просто пиратом, а кем-то большим? Я могу вам обещать, что вы сравняетесь с хозяевами Дамбо, а может, и переплюнете их.
– А что получите от этого вы, док?
Эрасмиус криво улыбнулся:
– Многое. Я не бессребреник, капитан. Я смогу заниматься своими проектами. Это раз. Я получу свою долю прибыли с них. Это два. Я получу компаньона, который будет разделять мои взгляды на людей и исправно снабжать меня материалом для опытов. И при этом не капать мне на мозги о каких-то правах человека, жалости, милосердии и прочей ахинее. Вы просто не представляете, капитан, как мне надоели все эти глупости!
Отражение улыбки Эрасмиуса скользнуло по лицу Сарна.
– Док, если бы я не знал своих родителей, я бы сказал, что мы с вами родственники. Меня тоже безумно раздражают эти глупости. Полагаю, мы найдем общий язык.
Мужчины смотрели друг другу в глаза. А потом Сарн кивнул и поднялся из-за стола.
– Док, я прикажу отвести вам каюту. И… сейчас вам что-нибудь нужно?
– Я напишу список оборудования и реактивов для лаборатории. Начальный. Скромный. Пока.
Сарн покачал головой:
– Можете писать нескромный список. Я достаточно богат. А это, – он кивнул на подсыхающую в углу каюты кровавую маску, – одно стоит состояния.
– Как приятно иметь дело с умным человеком, – вздохнул доктор. – Тогда начнем с главного проекта. И подыщем планетную систему.
– Полагаю, у меня есть то, что вам нужно, док. Это далеко, за Кхон-Тао.
– Глушь?
– Там есть пылевая туманность, а в ней – планета.
– Вот как? Я не слышал.
– Никто не слышал. Эту планету нашли мы с ребятами. Чисто случайно. Она невелика, на ней ничего нельзя вырастить и приходится жить под куполом, но нам хватает. Там мы оборудовали свою базу.
– И сейчас мы летим туда?
– Именно, док.
– Просто прекрасно. А какой-нибудь газовый гигант там есть? Или пояс астероидов?
– И то и другое.
– Тогда матки можно будет расположить и там и здесь.
– Матки, матки… Откуда вы их взяли, док?
– Это модернизированные матки фит’данго. Только они использовали их для выращивания биокомпов… кстати, для этого у меня тоже есть кое-что.
– Док, вы обещаете мне чудеса и горы алмазов.
Эрасмиус улыбался.
– Я – не обещаю. Я – сделаю. Капитан, сотрудничество двух умных людей, не отягощенных всякой ахинеей, может принести хорошие результаты. И я позабочусь об этом – со своей стороны. Но у меня будет одна просьба.
– Только одна, док?
– Но самая главная.
– И что же за просьба? Деньги? Помощь семье?
– Зачем? Помочь своей семье я могу и сам. Люси здорова. Богата. Замужем за хорошим человеком. Я не нужен в ее жизни. Так что я просто буду переводить часть своих гонораров на ее счет. Этого хватит. Денег у нас тоже будет очень много. Больше, чем мы сможем потратить. А просьба… Я не хочу, чтобы хоть кто-нибудь лез в мои опыты, стоял над душой и нудел о моей бесчеловечности. Надоело!
Голубые глаза сверкнули яростью. И Сарн вдруг поверил – до костей пробрало ледяным ветром осознания – это действительно Эрасмиус Гризмер. Самый бесчеловечный ученый тысячелетия.
Гениальный ученый.
Безумно опасный человек.
Когда Иридину швырнули на грязный пол в какой-то камере, она испуганно съежилась в комочек и обхватила колени руками. Но дверь захлопнулась за ее мучителями.
– Ты в порядке? Не ранена? – Сильные руки приподняли девушку с колен, чуть встряхнули, заставили распрямиться. – Синяки, царапины. Ничего страшного. Жить будешь.
Иридина подняла глаза на свою собеседницу. Та самая женщина-военный, которая стреляла в Сарна. Только теперь она была обнажена. Рана была наспех перевязана окровавленными бинтами. Женщина чуть кривилась, когда двигала поврежденным плечом, но больше ничем не выдавала своего состояния.
– Сядь. Нам здесь еще долго находиться, – просто сказала женщина, подталкивая мисс Видрасё к одной из двух откидных коек в крохотной камере. Кроме коек здесь еще было отверстие утилизатора неподалеку от двери. И все.
Иридина послушно опустилась на койку. И разрыдалась, обхватив себя руками.
Калерия даже и не думала ей мешать. Пусть наревется. Тем более что у нее не было ни успокоительных, ни антидепрессантов. Было только одно народное средство от женской истерики. Проверенное веками и мужчинами. Но… Лере очень не хотелось бить по лицу несчастную девчонку, только что пережившую крушение всего своего мира. Хотя… а кому повредила пара оплеух?
Но Лера таки сдержалась. Улеглась на свою койку – и стала смотреть в потолок. Плечо болело. И лучшим способом забыть о боли была медитация. Поочередное расслабление групп мышц, равномерное дыхание, отрешение от своего тела…
Наконец Иридина выплакалась и обратила внимание на свою нечаянную соседку.
– Ты… вы кто?
«Ишь ты, какие мы вежливые, – усмехнулась про себя Калерия. – Уже и „вы“ появилось. Побудет в лапках у Сарна еще недельку – вообще на человека станет похожа».
– Калерия Вайндграсс, капитан космической пехоты, – просто представилась женщина.
Судя по лицу Иридины, ей это ни о чем не говорило.
– А я…
– Я знаю. Иридина Видрасё, дочь сенатора Карлайла Видрасё, гражданка НОПАШ. Не повезло.
– Отец меня обязательно выкупит!
Калерия пожала плечами. Боль опять прострелила рану, и женщина чуть скривила губы.
– Ты уверена?
– Отец за меня ничего не пожалеет!
– Если Сарн возьмет деньги. А может и не взять. Он явно на тебя глаз положил.
Иридину затрясло. Девушке стало не просто страшно – жутко. Как в кошмаре, когда хочешь проснуться, но это никак не удается… и остается только умирать. Она вспоминала страшные глаза пирата, нож в его руках, его подручных и как они ее…
Нет, пираты не были самоубийцами. Иридину просто грубо потискали. Но для выросшей в полном покое и безнаказанности девушки это оказалось страшным потрясением.
– Ты хочешь сказать, что он… что я… что он меня…
Калерия вздохнула. Потом поднялась с лежанки и пересела к Иридине. Неловко приобняла подругу по несчастью за плечи.
– Мы в одинаковом положении, девочка. Только за меня платить выкуп некому. А что с нами сделает этот ублюдок – одному богу известно.
Калерия не хотела пугать девушку. Да – известно только одному богу. Но и среди военных ходили слухи. И записи. И легче от этого женщине не делалось. Тем более что Сарн собирался «поиграть» с ней. То есть та же смерть. Только более медленная и мучительная.
«Прости, папа… я так и не стала генералом. И даже генеральшей…»
Дверь камеры открылась, и внутрь впихнули третью девушку. Симпатичная темноволосая кхонка оглядела присутствующих – и поклонилась.
– Дамы, рада знакомству.
Иридина даже не обратила на нее внимания, свернувшись клубочком на койке. Калерия фыркнула – и повертела пальцем у виска.
– Нашла где церемонии разводить!
Кхонка улыбнулась, потом осторожно подошла и присела на краешек неудобного лежбища рядом с Калерией.
– Неплохая была попытка. Жаль, не удалась.
На амере она говорила как на своем родном. Иридина в уголке всхлипнула.
– Надо было лучше целиться.
– Да, – согласилась кхонка. И вдруг сделала быстрый жест рукой.
Калерия едва не полетела с койки. А кхонка пристально поглядела ей в глаза – и опять повторила его.
О черт!
Этот жест она знала от своего знакомого. Буква Z, начертанная в воздухе, означала «Свой. Работаю под прикрытием». Но… улыбка, играющая на губах кхонки, расставила все по своим местам.
– Ты…
– Да.
Кхонка защебетала что-то о своей работе и о том, как расстроится ее жених Ли Лаори… а рука ее постепенно опускалась на ладонь Калерии. Опустилась. И начала рисовать на ней буквы. Так, чтобы не увидела ни одна камера.
Калерия с трудом – сказывалось отсутствие практики – расшифровывала ее сообщение.
– Своя. Тайса Ли. Инженер-электронщик. Камеры. Помощь…
– Какая? – Не утерпев, Калерия нарисовала ей свой вопрос.
– Пока никакой. Надеюсь выбраться. Держи уши открытыми.
– Буду. Дина?
– Третья?
– Да.
– Нет. Слаба. Глупа. Беспомощна. Я ей не доверюсь. Пока…
И все это под непрекращающийся щебет о стажировке на Кхон-Тао и подаренных родителями каникулах в НОПАШ.
– Что планируешь?
– По обстоятельствам. Если не выкупят…
– Тогда?.. Меня не выкупят.
– Убить Сарна. Взорвать его базу.
– Крупно.
– Поможешь?
– Шкуру отдам.
– Сарн ее и так возьмет.
Калерия не сдержала улыбки. Кхонка… то есть Тайса отличалась завидным спокойствием и хладнокровием. А, что бы она ни задумала… Про себя Калерия знала точно.
Ее не отдадут за выкуп. Сарн просто мучительно и медленно убьет ее. Но если есть шанс… А если она подсадная? Нет, вряд ли… Лера видела ее на корабле. Да и что – есть выбор?!
Полковника Рико Эстевиса очень любили солдаты. И очень не любили генералы. И в общем было за что. За неумение прогибаться перед начальством. За краткие и емкие характеристики прямо в глаза. За привычку называть дурака дураком. За то, что полковник никогда и никому не позволял посылать своих людей в бесполезную и глупую бойню. А если с кем-то из его солдат случалось что-то нехорошее, он мог пробить лбом любые двери. И пробивал.
За это же его очень любили все младшие чины. А солдаты вообще души не чаяли и втихаря называли Папашей Рико.
За это же его безумно не любили чиновники от армии.
Но и сделать ничего не могли.
Рико Эстевис был героем. Даже более того – Героем.
Двадцать лет назад была война с булажонцами – расой разумных приматов. Они также вышли в космос. Также осваивали планеты. Но их главным императивом было «Мое – мое. И твое – тоже мое». И вот эта армада на боевых кораблях решила начать атаку с пограничной планеты, носящей старое название Брест. Дальнейшее только подтвердило не менее старую поговорку «Имя определяет судьбу».
