Текст книги "Маруся. Попасть - не напасть (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Закон природы, вроде закона тяготения.

Я эту кладовочку приметила, как ехала на прогулку, вот сейчас и проскользнула внутрь.

Посмотрим...

Итак, княжна Горская, Мария Ивановна, полных лет мне шестнадцать...

Отец, мать... ага, значит, Ольга Владимировна. Козловцева. Это мачеха.

Ну, насчет козлов... таки да. Явно они в родословной у мадам отметились. А я-то с чего звереть начала?

Сейчас, под светом 'солнца мертвых' думалось куда как лучше.

Получалось так. Мария мачеху ненавидела. Даже само прочтение имени отзывалось неприязнью. Память княжна забрала с собой, а вот приятные ощущения мне оставила.

Видимо, они и наложились.

Я и в своей-то жизни никому не давала хаметь, а тут еще Машкины тараканы отросли и рванули вверх по ступенькам. Вот и гавкнула на мачеху.

А зря.

Теперь она мне точно где-то да подгадит. Отца, вон, настроит... хотя вряд ли можно еще больше. Ему и так на меня плевать два раза. А бить все равно не будут, не в ближайшее время. Скоро дочку покупателю передавать, некондиция не допускается. Никак-с.

Портить настроение?

Скандалить?

Надо просто держать себя в руках и умильно хлопать глазками. Я – бедная овечка. Бэээээ.

Мать. Лидия Алексеевна Алтуфьева. Умерла. С этой стороны на поддержку рассчитывать нечего, но имя и фамилию запомним. Вдруг родственники есть?

Читаю дальше.

Наукообразной ахинеи выше ушей, почерки в врача отвратительный, понимаю я в лучшем случае одно слово из трех.

Но!

Вычленять главное из всей написанной чуши я могу. И делаю.

Первое – магию я сохраняю в полном объеме, даже становлюсь сильнее.

Второе – магия никак не влияет на мою репродуктивную способность.

И первое, и второе записано в карточке. Отлично.

А выписать меня когда планируют?

Ага, вот... процедуры должны растянуться еще на неделю. Рекомендовано для восстановления.

Отлично! У меня еще есть время... получится ли вернуть карточку на пост?

Выглядываю в коридор.

Там по-прежнему тишина, и я потихоньку проскальзываю обратно. Карточка занимает свое место... эх, сотового не хватает до слез и соплей! Сейчас бы пересняла половину, потом бы еще подумала. Но – чего нет, того нет.

А телефоны здесь, кстати, есть. По образцу времен Ш. Холмса. Здоровущий такой агрегат, один раз на ногу уронишь – и год хромать будешь.

Компьютеров я не видела. Поле непаханое для попаданца! Да вот беда – я не то, что компьютер сделать, я даже калькулятор не знаю, как собирается.

Опять доходы мимо меня. Увы...

Фотоаппарат и тот не изобрету, а про рентген знаю, что он назван по имени создателя.

Все.

***

Модистки приходят на следующий день.

Эмма Францевна Бальц, извольте любить и жаловать.

Интересно, а французское тут не в тренде? Хотя нет, вряд ли. Учитывая амбиции Наполеонидов... ладно, не знаю, как дела обстоят в этой истории, но в той товарищи были очень своеобразные. Корсиканцы, этим все сказано.

Модистка – этакая сухопарая немка, которая смотрит на меня с явным неодобрением. Видимо, мамаша ей наговорила кучу всякой чуши.

Мне показывают журналы мод.

Да, здесь это тоже есть, толстющие альманахи, и выпускаются они раз в полгода. Здесь мода консервативна.

Правда, на страницах такое творится, что попугаи отдыхают.

Перья, стразы, банты, оборки...

Киркоров был бы в восторге.

Я отмерзаю от лицезрения платья, в котором весь подол расшит здоровущими перьями (создается впечатление павлина-извращенца) и мотаю головой.

– Эмма Францевна, скажите... это – мода?

Видимо, ужас в моем голосе звучит не наигранный, дама смягчается.

– Это последняя французская мода, ваша светлость.

Меня явственно передергивает.

– Эмма Францевна, а чего-то... поприличнее – нет? Я согласна на немодное, но этот ужас можно только на поле выставить. Чтобы тебе вороны за прошлый год урожай вернули.

Немудреная шуточка заставляет модистку улыбнуться краешком губ.

– Пожалуй, ваша светлость, мы можем посмотреть другие альманахи?

– Да, пожалуйста... и без перьев.

Нужный фасон находится в третьем по счету каталоге.

Аккуратное платье бледно-голубого цвета, с вырезом по линии ключиц. Стиль близок к 'ампиру', чуть пониже груди, чтобы талия подчеркивалась, протянута темно-синяя лента, юбка падает гладкими складками тяжелой ткани. Никакой пышности, может, еще и немного попу нивелирует.

Ни единой рюшечки, ни бантика, ни оборки.

Отделка той же самой лентой по подолу и рукавам три четверти.

– Сюда нужны будут драгоценности. Полагаю, жемчуг, – Эмма Францевна серьезно смотрит на меня. 'Ваша светлость' уже не добавляет, аккуратно опустила в процессе, понимая, что клиент стерпит.

А может, тут так и принято.

Я развожу руками.

– Драгоценностями будет распоряжаться мой отец. Эмма Францевна, скажите, а с кем вы должны согласовать фасон платья?

Модистка смотрит на меня раздумчиво. Видимо, что-то сопоставляет и кивает.

– Ваша светлость, я полагаю, что тот, кто оплачивает счета. То есть – ваш отец.

– Дело в том, что моя мачеха бывает... излишне импульсивной.

Я подчеркиваю слово 'мачеха' голосом так, что не догадаться сложно. Эмма Францевна задумчиво кивает.

– Полагаю, ваша светлость, что вы выбрали вот это платье?

Палец с отточенным ногтем указывает на монстра в рюшечках. Надень я такое, и стану похожа на танк. В оборочках, ага. Талия мигом исчезнет, а оборки отлично утяжелят и грудь, и попу.

– Но мой отец утвердил другой вариант, не так ли?

Мы смотрим друг другу в глаза. Эмма Францевна медленно кивает.

Да, сложное положение.

Наверняка, моя мачеха, то есть мой отец, у нее состоятельный клиент. Но и госпожа Демидова тоже будет не хвост кошачий? Если б я не понимала, что меня изуродуют, можно было бы и покрутиться. А сейчас ищи подходы. И одну клиентку не упустить, и вторую, потенциальную, не обидеть.

Я улыбаюсь.

– Эмма Францевна, поверьте, я не забуду вашей доброты.

Пока больше я ничем отплатить не могу. И – нет.

Я вам не прогрессор и на халяву идеи дарить не собираюсь. Хотя и могла бы. Кое-какие представления о моде у меня есть, но я пока помолчу.

Посмотрим, как оно дальше сложится.

Платье с запАхом, контрастные вставки по бокам, да мало ли что можно выдумать? Одна юбка-рыбий-хвост чего стоит?

Хотя последнюю лучше подарить врагу.

– Выбранное мной платье не будет слишком... деревенским?

– Нет, ваша светлость. Многое зависит от ткани...

– Атлас?

– Только не для вас, – так решительно отвергает мою идею Эмма Францевна, что я успокаиваюсь. Это верно, блестящие ткани не с моими объемами. Я зрительно покажусь в два раза крупнее. – Шелк, может быть, муслин... я подумаю над этим вопросом. Складки должны лечь красиво.

– Благодарю вас за помощь и понимание.

– Не стоит благодарности, ваша светлость.

– Искренне надеюсь увидеться с вами в следующий раз в менее... формальной обстановке.

– Я тоже, ваша светлость.

Мы церемонно прощаемся, и модистка уходит.

Я понимаю, что вежливые фразы сами слетают с моего языка. Стоит чуть расслабиться...

Какие-то осколки? Знания, умения, навыки?

Интересно, а вышивать крестиком я не могу? Или на пианино играть?

Задумчиво смотрю на свои руки.

Нет, вряд ли. В той жизни не умела, а тут механикой не обойдешься. Поневоле думать начнешь и собьешься. Как сороконожка, которую спросили, с какой ноги она ходить начинает.

И насекомое зависло. Намертво.

Я могу зависнуть точно так же. Эх, тяжела ты, жизнь попаданца. И не зря первые два слога так напоминают об определенной части тела.

Умные люди называли. Факт.

***

Ночью я опять иду 'на дело'. Не выдерживаю уже в палате.

Тело слушается, хотя до гибкости пантеры и грации кошки мне еще далеко, но ходить я могу. И стены не сшибаю.

Медсестричка в этот раз спит. Для разнообразия.

Что ж, бывает.

Я прохожу по коридору. Из палаты в самом конце доносится тихий стон.

– Нет!

Это мне знакомо.

Так стонет во сне человек, которого мучают кошмары. Кому-то сейчас очень плохо и больно.

Что ж. Даже если я попадусь, все равно иначе не поступлю.

Я открываю дверь и захожу внутрь.

Палата похожа на мою, тоже на одного человека, который сейчас во власти кошмара мечется по кровати.

– Нет, Лина, нет...

Подхожу со стороны изголовья, кладу руку на плечо мужчины и чуть сжимаю пальцы.

– Это сон. Только сон.

А я умная.

Наверное...

Потому что просыпается человек одним движением, и кинжал в его руке блестит вполне серьезно. Стой я сбоку от кровати, могла бы и получить удар. Но бить себе за голову технически неудобно.

– Вы в порядке, сударь?

Кинжал медленно возвращается обратно. Я выхожу из тени и встаю перед кроватью. Мужчина смущается.

– Простите, сударыня.

Я не поправляю, хотя аристократка. Сударь – обращение к простонародью. Но если человек не знает?

– Все в порядке. Вам просто приснился кошмар. Я шла мимо и решила разбудить вас.

– Благодарю вас, сударыня.

Человек садится на кровати так, что его лицо попадает в полосу лунного света.

М-да.

Это мужчина, лет шестидесяти, может, чуть больше. Лицо у него очень резкое, выразительное даже. Жесткие носогубные складки, морщины, глубоко посаженные острые глаза, высокий лоб, подбородок, похожий на коровье копыто, раздвоенный такой...

Потрепала человека жизнь, сразу видно.

– Вы в порядке?

– Вы уже хотите уйти, сударыня?

Я пожимаю плечами.

– Не хотелось бы встретиться с медперсоналом.

– У медперсонала в этом отделении отличный крепкий сон. И замечательная память – они мигом все забывают, – усмехается мужчина. – Вам тоже не спится по ночам?

Я качаю головой.

– Вы еще слишком молоды, чтобы нажить горькие воспоминания.

– Покалечить душу можно в любом возрасте.

На меня впервые смотрят с интересом.

– Странные суждения для молоденькой девушки?

– Могу поступить, как положено и помчаться по коридору с воплем: 'помогите, насилуют'? – предлагаю я.

Мужчина улыбается.

– Помогают?

– Ну тут кому как повезет, – я пожимаю плечами. – И не всегда насильнику.

Истинная правда.

Моя подруга как-то эксгибициониста по парку гоняла. А думать надо, перед кем раздеваешься... нет! Она его не била. Она ему предложила семью и брак. Заверещала от радости, попробовала броситься на шею, сказала, что уже четыре года в разводе, что без мужика в доме сложно... бежал бедолага далеко и быстро.

Очень далеко и очень быстро.

Мужчина улыбается.

– Составьте мне компанию, милая барышня. Прошу вас...

Я пристально смотрю ему в глаза, и понимаю. Ему не хочется сейчас оставаться одному.

Да, вот и так бывает после кошмаров. Выкурить сигарету, выпить вина, может быть, поговорить с кем-то посторонним, или просто посидеть на кухне, чтобы отпустило, чтобы перестало мучить, хоть чуть приразжало свои когти...

Вот и портсигар на тумбочке...

– Возможно, нам стоит выйти из палаты? Полуночничать можно и на лестнице, а вы явно не откажетесь от папиросы? – предлагаю я.

Взгляд становится еще более заинтересованным.

– Вы курите, барышня?

– Нет. Как говорил мой дед, целовать курящую девушку – это все равно, что облизывать пепельницу.

Дед и правда так говорил. А еще мог по заднице хворостиной дать, так что у нас в семье не курил никто. Знаете, как бывают доходчивы березовые розги?

Просто лучше любых собеседований и психологов. Но не мешать же человеку травиться?

Мужчина переводит взгляд на портсигар, на меня... желание закурить побеждает.

– Вас не смутит табачный дым?

– Я отвернусь, а вы вставайте, – улыбнулась я.

Я-то была одета вполне прилично даже по меркам этого времени. Ночная рубашка до пола, халат, в который можно трех меня увернуть, сверху еще шаль, а вот мужчина явно лежал в одном нижнем белье. Ему будет неудобно.

Так что я честно смотрела в окно следующие пять минут, пока не почувствовала легкое прикосновение к плечу.

– Идемте, барышня.

Мы проскальзываем по отделению, словно две тени, и выходим на улицу.

Здесь в этом отношении удобнее, из каждого отделения есть свой автономный выход. Не запирается.

Территорию больницы охраняют, а тут... мало ли что?

Пожар случись, потоп... людей спасать надо! Больные же, не все могут сами двигаться.

На улице прохладно и уютно, звезды подмигивают нам с небосвода. Мужчина щелкает портсигаром, достает странную сигаретку, умело поджигает от интересного предмета, вроде зажигалки, но без огонька, просто с угольком внутри, и затягивается.

Пальцы у него постепенно перестают дрожать.

Я молча стою рядом.

Есть моменты, когда слова не нужны. Так что я жду две сигареты. Потом мужчина улыбается.

– Благодарю вас.

Я пожимаю плечами.

– Не стоит благодарности.

– Мое имя – Андрей Васильевич. Истоков Андрей Васильевич.

Фамилию он как-то странно выделяет. Ага, если б мне это о чем-то сказало...

– Княжна Мария Ивановна Горская.

– Хм... ваша светлость? Прошу простить меня за неподобающее поведение.

Я демонстративно погрустнела.

– А так хорошо все начиналось.

В серых глазах блестят веселые искорки.

– Я правильно понимаю, вы обо мне не слышали, княжна?

– Нет. А чем вы знамениты, господин Истоков?

– Это долгая история, – старику явно хотелось поговорить. Я сложила ручки и посмотрела взглядом шрекокисы. Это сработало.

Мужчина улыбнулся и заговорил.

Мой визави оказался офицером жандармского корпуса. Ротмистром.

Ну, я и предполагала, что здесь не из простых людей люди лежат. А почему он удивляется, что я о нем не слышала?

Ах, вот оно что!

Хреново, господа. И даже более, чем хреново.

Жандарму хотелось поговорить, мне послушать, так что наши цели совпали. И я узнала, что в империи есть и те, кто недовольны ее строем.

А чего тут власть распоряжается?

Отнять и поделить! И власть – народу, то есть его достойным представителям.

Список представителей прилагается.

Вот, за такими умниками тут и охотятся жандармы.

В принципе, ничего удивительного в этом нет, Англия страдала от фениев, иудеи – от сикариев, персюки от ассасинов... просто везде их давили, как клопов, а вот Россия показала плохой пример.

А именно, что таким образом все же можно добиться своей цели.

Это – в моем мире.

В этом мире пока не показала, но стараются все. К примеру, Андрей Васильевич получил штук двенадцать смертных приговоров.

– Устных – или письменных? – поинтересовалась я.

– Увы, устных.

– Жаль. Какая могла бы получиться галерея...

– И где бы вы советовали ее размещать?

– Разумеется, на двери уборной. Где еще так приятно почитать статьи?

Андрей Васильевич рассмеялся.

– Вы совершенно нетипичная княжна, Мария Ивановна.

Я погрустнела.

– Увы, судьба моя будет совершенно типичной. Брак и золотая клетка.

– Ну, кое-что вы предприняли, чтобы из нее выбраться, не так ли?

– Но пошла по неудачному пути. Как и ваши клиенты.

Мужчина рассмеялся.

– Все настолько плохо?

Я пожала плечами.

– Может быть, я смогу договориться с господином Демидовым. А может быть и нет...

– Я бы помог вам. Но... я здесь не просто так.

– Вы больны?

– Я умираю.

Сказано было так просто, что сомневаться не приходилось.

– Вы не выглядите умирающим, – честно призналась я.

– Я провожу много времени под лечилками, это дает мне возможность не кричать от боли. Покушение, знаете ли...

Не знала.

Но – выслушала.

Оказывается, не так давно было очередное покушение на императора. Ротмистр его сумел предотвратить, но в последний момент. Вот и схлопотал все то, что предназначалось адресату.

А именно – заклинание школы огня.

– Можно с этого места подробнее?

Можно.

Как известно, наш организм состоит из воды. Но магические бомбы...

Короче, у моего собеседника многочисленные внутренние повреждения. Половину медицинских терминов я просто не поняла, вторую мне объяснять не стали, но вопрос стоял так.

Мужчину прислали сюда умирать.

Наградили, да, помогли семье, но ему уже не поможет ничего.

Может быть, месяц. А может, и месяца у него нет.

Почему была такая реакция? Да потому, что месяц назад об этом все газеты писали, журналы... туалетная бумага молчала. А все остальное извращалось в меру сил.

И теперь мужчине было жутко интересно, почему я ни о чем не знаю. Сидит этот жандарм, смотрит на меня внимательными глазами, и соврать как-то не получается.

Ну и не будем.

***

– Андрей Васильевич, вот смеяться будете – я вообще ничего не помню.

– Не буду. Но как такое получилось?

– Если я правильно поняла, я пыталась сбежать из дома. Достала какой-то магический артефакт, рвануло так, что меня едва спасли, но память отсекло начисто.

– А ваши родные об этом знают?

– Мне не захотелось об этом рассказывать. С первого взгляда.

Андрей Васильевич покивал. Задумчиво так.

– Получается, тебе...

– Да, мне три дня. Фактически, вы беседуете с новорожденным младенцем.

Выразительный взгляд остановился на груди. Не похотливый, просто насмешливый.

– Крупный ребеночек получился.

– Не вижу повода жаловаться. Могло и вообще оторвать, с моим-то везением.

Согласный кивок мне стал ответом.

– Тебе плохо придется, девочка.

– Уже приходится. Но это не повод повторять попытку самоубийства.

– Тоже верно. А давай я тебе кое-что расскажу. И... приходи следующей ночью. Когда тебя должны выписать?

– Через неделю, плюс-минус пара дней.

– Неделя. Это хорошо, время у нас еще есть.

– Его слишком мало.

– Значит, не стоит его транжирить по пустякам. Что ты хочешь услышать в первую очередь?

– А что на уме у девушек? Любовь, конечно.

– К господину Демидову?

– К себе, любимой. А вот стоит ли ее тратить на этого господина? Не верю, что вы о нем ничего не знаете.

– Правильно делаешь, был он у нас в разработке.

– Мне казалось, кто в поле зрения попал, тот навсегда... попал?

– Верно. Откуда тебе это известно?

Я развела руками.

– Я мало знаю об этом мире, но я ведь не полная дура? Наверное?

– Пока не похоже. Ладно, слушай.

***

Слушала я внимательно.

Демидов, Сергей Владимирович. Потомок рода Демидовых.

История рода? Пожалуйста...

Пращур рода Демидовых, некто Игнат, оказался удачливым золотодобытчиком. Нашел золотые россыпи, сдал государству, получил право на разработку. Но не просто так, львиную долю (девяносто процентов) добычи он должен был отдавать государству.

Сколько там прилипло к рукам?

Да кто ж его знает, много, наверное.

Потом поставил заводы по добыче железа, стал работать по госконтрактам, успешно. Состояние сколотил.

Но!

Магом он не был. Сыновья его отрывались кто во что горазд.

Двое строили заводы и фабрики, еще один кутил напропалую, с тем в истории и остался, последний вообще был зоологом и ботаником.

Меценаты, купцы, торговцы, но вот, как проклятие какое.

Не маги.

Что-то такое у них в крови, что ли, было, что не давало рождаться магам?

Дворяне, да. И любой юрт их примет, и рады будут, с такими-то деньгами, но чтобы подняться на вершину власти нужна еще и магия. Хоть крошка способностей.

А ее нет.

– А у меня есть, – кивнула я. – Вот откуда любовь растет?

– У всех жен была. Магичка огня, воды, воздуха...

– И так рано померли?

Ответом мне был выразительный взгляд.

– Померли. Думаю, ваш отец не в курсе, но померли в родах.

– Все трое?!

Ежь твою рожь! Статистика!

– Первая при третьих родах, вторая при четвертых, третья при вторых.

– А дети?

– Тоже погибали. Кто в родах, с матерями, кто позже.

Захотелось изобразить классический 'рука-лицо'. Ну, папашшшша!

Ладно, я не знаю. Но ты?

Да обязан был знать, скотина такая! Князь хренов!

– Интересно, за сколько меня продали?

– Дорого. Завод медеплавильный да два рудника впридачу.

Все равно козел.

– Мне надо чувствовать себя польщенной?

– За других дают дешевле.

А все равно неутешительно.

Глава 3.

Дом, милый дом.

Следующей ночью мы с ротмистром увидеться не смогли. Ради разнообразия, на посту сидела бдительная медсестра, которая так на меня посмотрела, когда я заикнулась о свежем воздухе...

Пришлось ретироваться во избежание уколов и записей в личном деле.

Или лечебном?

А, неважно.

Зато день прошел интересно.

Я опять смотрела на то, как идет восстановление. И ощущения у меня были...

Как магия выглядит со стороны?

Маноисточник в центре, в районе солнечного сплетения. То есть их три. Может, больше, но больше я не вижу. А вот район сердца, солнечного сплетения и, простите, матки, видны просто отлично. Этакие теплые звездочки. Почему-то черные.

Может, потому что земля черная? И мое воображение так это все интерпретирует? Но звездочки видны совершенно отчетливо, они пульсируют в такт моему сердцу, они движутся... забавно со стороны смотрится, словно на тебе три осьминожки сидят.

Причем, видно их не впрямую, а знаете, как раньше нечисть распознавали. Смотришь не глаза в глаза, а словно бы рядом...

Что-то я читала о тех же чакрах... ежь твою рожь! Да знала бы – до попадания сюда всю литературу освоила про магию! Ан нет!

Подруга что-то притаскивала, я листала и выкидывала. Или в деревню отвозила. Для местного употребления. Да, в том самом месте.

Ладно.

Примем за факт, что маноядро – это наименование активных и открытых чакр... кстати! Интересно, а какое из них расходуется быстрее?

Если то, что в паху, тогда все понятно с дамским бесплодием.

Вот представьте, прилепилось там нечто оплодотворенное. А тут перенапряг? Мать же не всегда сразу понимает, что она уже мать? А работу никто не отменял... чем магия в этом отношении отличается от укладки шпал?

Подозреваю, только красивым названием. А вымотаться можно и там, и тут.

Перенапряглась – выкидыш. Еще раз вляпалась – еще один. А организм в этом месте не железный. После какого-то числа дамских проблем, о материнстве можно и попросту забыть. Опять-таки в любом мире.

Может так быть и здесь?

Вполне, надо только у ротмистра спросить. Вдруг его ведомство этой проблемой занималось?

Пообедав, я опять сбегаю в парк. Сиделка со мной в этот раз не идет, убедившись в моей благонадежности. Это хорошо.

Нет, сбежала бы я далеко и быстро, да вот беда – некуда.

А и будет куда – что я там делать буду? На жизнь жаловаться? Посуду мыть? Себя продавать по дешевке, если любитель найдется?

Есть у меня подозрение, что как-то так и будет.

А кстати, надо бы уточнить у ротмистра насчет магического поиска. Есть тут такое – или не есть? А то как бы меня кто не съесть...

***

В парке хорошо и спокойно. Я опять сижу у пруда, составляю список вопросов для следующей ночи, и вижу...

Ужик!

Совсем еще маленький, не больше годика. Или весна теплая... когда у нас там змеи просыпаются? На Благовещенье? В апреле?

Да, где-то так. Варианты возможны, но чаще именно так и происходит.

Интересно, а я на Воландеморта тяну?

Вообще, логическая цепочка проста.

Маг земли – растения и животные – змеи – поговорить?

Прищуриваюсь на ужонка.

А ведь есть нечто интересное. Словно по траве ползет тонкая черная ниточка. Светящаяся. Искорка в голове, от нее словно канал по всему телу.

У него – так?

А своих каналов я не вижу. Они не проснулись – или как-то иначе организованы?

Серпентарго в голове не просыпается.

Но...

Пробую медленно протянуть вперед руку, благо, никого рядом нет.

– Иди сюда.

Смотрю на ужика, вкладываю все желание пообщаться с малышом. Буквально транслирую доброжелательность, спокойствие, обещание не причинять вреда...

Уж тормозит.

И ей-ей, оборачивается!

Зрачки у него круглые, а вокруг черного солнышка тонкое золотое колечко.

Змейка смотрит на меня, я на нее. Я пробую передать свой интерес.

Ужик смотрит в ответ, спокойно и внимательно... и... воображение, что ли, разыгралось?

Я понимаю, что ему меньше года, что он перезимовал в уютной пещере рядом с озером, что сейчас ему хочется в воду...

Шкурка чешется. То есть чешуя...

И поохотиться хочется, он голодный.

Опасность? Да, опасность есть, есть люди.

Я понимаю, что это предел. Змеи невероятно умные в сказках, а в жизни...

Может, мне такой тормознутый змееныш попался?

Ладно, я его отпускаю, и змейка уползает к озеру.

А я приглядываюсь к себе.

А ведь и верно. Внизу живота пульсирует чуть сильнее, ежь твою рожь! У нас что – все через ЭТО место?

Вот они и выкидыши, стопроцентно. Можно даже не спрашивать. Если ты привык чесать нос правой рукой, ты и будешь его так чесать. Непроизвольно.

Если привык к магии, будешь ее использовать.

Ну и результат – выкидыш.

А нельзя это как-то нормализовать?

Угу, пришла тут, самая умная. Наверняка, первая за столько лет додумалась, правда?

Ладно! Поехидничаю я потом1 Главное – я могу говорить со змеями! И даже не сильно устаю. Ладно, полноценным разговором это не назовешь. Но какой-то отклик я получила, остальное – дело практики.

А что?

Укушен гадюкой – замечательный диагноз! И я – молодая вдова. Вот и еще один вопрос для обсуждения с ротмистром.

***

В эту ночь нам удается выбраться на улицу.

Андрей Васильевич знает отличную маленькую беседку, в которой нас не видно. Зато там есть деревянные скамейки, на одной из которых я и устраиваюсь, поджав под себя ноги. Так теплее. Вязаная шаль укрывает меня целиком, не хуже пухового одеяла.

– Как у вас дела, Мария?

– Готовлюсь к выписке. Андрей Васильевич, скажите, а маги земли могут управлять животными?

– Да. Достаточно редко, но могут, это явление было описано. И животными, и птицами...

– А людьми?

Ротмистр вздохнул.

– Мария, это должно остаться между нами. И... я бы не поделился, но я умираю, а вы остаетесь жить. И мне вас жалко. Это понятно?

– Мне дать клятву молчать?

– Нет. Обстоятельства могут сложиться по-разному, поэтому я надеюсь на ваше благоразумие. А клятвами не раскидывайтесь, особенно на крови.

Я кивнула.

– Так вот. Считается, что это невозможно.

– Считается?

– Очень редко, маги воды способны к манипуляции человеческим разумом.

– Воды?

– Человек – тоже вода.

– А земли?

– Нет.

Я вспоминаю, как пыталась пообщаться с ужиком.

– Странно.

– Зато по некоторым данным, именно маги земли способны управлять мертвыми.

– Фу! – честно отреагировала я. Вот, в роли некроманта я себя ни разу не видела.

– Тем не менее, это есть.

– А маги огня? Воздуха?

Ротмистр сидит некоторое время молча, потом машет рукой.

– Шли разговоры о том, что маги огня могут выжечь чужой дар. Начисто. А маги воздуха могут на время воспринять чужую силу, как свою. Воздух податлив и пластичен, он прогнется. Ненадолго, но обычно этого хватает для какого-то дела.

– Интересно, как у вас раскрываются преступления, совершенные с помощью магии?

Ответом мне стал удивленный взгляд собеседника.

– Никак. Их почти нет. Последнему уж лет пятьдесят, если не больше.

– Почему?

Мне становится интересно.

Человек – тварюшка достаточно вредная, и в попытках увеличить собственное благосостояние готов на многое. Даже на все.

Насмотрелась я в своем мире.

А тут?

Если тут есть маги – и всякие революционеры, террористы, анархисты... и вы мне таки хотите сказать, что все они ведут добропорядочный образ жизни? И никто из них не воспользовался своими способностями на благо партии родной?

И даже не помог 'окончательно выздороветь' любимому дядюшке?

Не верю!

НЕ ВЕРЮ!!!

Это я и изложила ротмистру, получив в ответ хитрую улыбку.

– Так-то да. Но не стоит забывать о главном.

– Не понимаю?

– Еще триста лет назад церковь объявила, что магия дана нам от Бога. И если кто применяет ее во вред, это четко происки дьявола. Божьим даром зло творить нельзя, в том числе заповеди с его помощью преступать, или начинаются весьма неприятные последствия. Отлучение, охота, обязательная казнь на площади... в таких случаях ни с кем не церемонятся.

– Даже с женщинами?

– Беременной могут дать родить. Как плод искупления. И ее ребенка воспитают при монастыре, а для нее конец все равно будет один.

– Невесело.

– Чем выше стоит персона, тем тщательнее будет расследование.

Взгляд был острым и внимательным. Я подняла руки, показывая, что намек понят. Не буду, не буду я кормить Демидова грибочками. И армию гадюк на него не спущу.

– Смерть должна быть обязательно освидетельствована батюшкой, – добил ротмистр. – Либо его вызывают для исповеди, либо, если он не успел, то ему надо соборовать усопшего, и тут-то выявляются следы любой волшбы.

М-да.

Церковная патанатомия.

Шикарно!

– Допустим, магия была направлена не на человека, а рядом?

– Есть случай, который описывается в учебниках. В некоторых заведениях. Человека на охоте загрыз волк. Волка нашли, исследовали... обнаружили магическое воздействие. То есть – его натравили. И размотали клубочек.

– А если бы волка убили?

– Магические следы сохраняются до трех суток.

Замечательно.

Я могу натравить на Демидова змею, потом открутить ей голову и закопать тушку на три дня. Поглубже.

Осталось все это проделать незаметно. Великолепные перспективы! Может, еще эту змею съесть для верности?

– Добавлю, что животные, подверженные воздействию магии, потом легче откликаются на призыв другого мага той же специальности. Есть методики и наработки...

Спасибо, я уже поняла, что без обучения лучше в это не лезть.

Попробуем другие версии?

Поиск?

Маги воздуха достаточно легко могут найти человека. Есть такое, но необходим слепок ауры. К примеру, вещи, которые носил человек, его волосы, кровь... да много чего подойдет.

Может ли у меня быть другая аура? В связи с потерей памяти и шоком?

Да, вполне. Но как надолго?

И с отцом-то у нас все равно общая кровь остается, так что шансы найти меня – есть.

Хреново. И другого слова у меня нет.

Сбежать вряд ли удастся. Быстро овдоветь – тоже.

А как насчет подробностей про Демидовых? Один у нас вьюнош Сереженька, или с родственничками? Есть ли, кому его похоронить, ежели что?

Есть, как не быть.

Из предыдущего поколения Демидовых живы двое. Дядя Сергея и его тетка.

Из Сережиного поколения – шестеро.

Из младшего – двое.

– Два ребенка у шести человек?

– Да, за последние тридцать лет на Демидовых словно мор напал. То одного не станет, то второго... а дети вообще не приживаются. Две дочери у старшей сестры Сергея, кстати, чуть постарше вас, обе. Одна года на три, вторая на год... Полина и Александра.

– Вы наводили справки? Благодарю от всей души.

– Не стоит, княжна. Я мало чем могу помочь вам, слишком мало.

– Информация – бесценна.

– Приятно, что вы это понимаете.

Мне ли не понимать. Ребенку информационного века.

– Это тоже для вас.

Я касаюсь книги в простом переплете. Тяжеленькая...

– Что это?

– Государев родословец. Последнее издание.

Я открываю первую же страничку.

Князья Агеровы.

Оп-па!

Родословное древо, ныне здравствующие потомки.

Князья Адашевы...

То же самое.

– Переиздается раз в десять лет, уточняется, дополняется...

– Благодарю от всей души!

– Откройте на букву 'Д', княжна.

Я послушно зашелестела страницами. Книга явно не новая, читанная, ну и пусть! Важно не оформление, а информация.

Итак?

– Демидовы?

– Да.

Я смотрю на родословное древо Демидовых. И...

– Ежь твою рожь!

– Лучше и не скажешь. И ведь все на виду...

Мы с ротмистром видим одно и то же.

Основатель рода – одна штука. Дети – трое.

Внуки – восемь штук обоего пола.

Правнуки – уже девятнадцать.

Прапра – тридцать четыре, я не поленилась, сосчитала. Черт с ними, с именами, тут число интереснее.

Прапрапра должно, по идее, быть еще больше. Ан нет?