Текст книги "Зеркало любви (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Всю историю его получения рассказывать?

Неохота. Так что Матильда поблагодарила, и попрощалась.

Вот так. У человека – интерес в жизни, у Малены – история ее семьи. А ведь правда интересно...

Только вот ни Ольга Викторовна, ни Матильда не знали, что историей заинтересовались не только они. Да и знали бы...

Их больше интересовали старые времена. А вот тех, кто интересовался – недавние события. К примеру, почему у Малены нет родителей, что у нее за семья, какие скелеты водятся в ее шкафах?

И ведь водятся! Не поспоришь!

Мария-Элена Домбрийская.

Крыса сдохла. Отведала 'заряженного' сыра и приказала долго жить там же,  у куска. Даже далеко не убежала,  хотя твари эти устойчивые.

Вот в чем Матильда не сомневалась, так это в результате. Сделали девушки благодеяние, подменили яд на слабительное. Нести какого-то бедолагу будет от всей души, но помереть – не помрет, пусть наследники и не дожидаются. Или кто там у него такой любящий?

А, неважно. Можно себе в актив доброе дело записывать, ведь не ради травли крыс держала ведьма яд у себя в столе.

Девушки себя похвалили – и выкинули все это из головы. Намного больше их занимал Лоран.

Рисойский как с цепи сорвался, прямо хоть реально на нем настой коры дерева хон, или как его там – используй. Появляется под утро, лезет к Матильде, прямо-таки беззастенчиво называет при всех невестой, и глаза у него...

Наркоманов боялись обе девушки.

Нет, не так. Не боялись. Справедливо опасались, понимая, что это – не человек. Это чудовище в поисках дозы. И ради наркотика он что хочешь сделает... но что с ним такое? С чего вдруг таким излишества?

Матильда уже едва успевала удерживать Ардонских, объясняя, что скоро, уже вот-вот, и придет Лорану большой полярный лис, а пока лучше не нарываться. Помогало то, что граф Астон был человеком разумным, а Динон во всем слушался папу. Но сколько им еще удастся продержаться?

Просветил Малену Дорак Сетон, после избавления от угрозы женитьбы, проникшийся к Малене самыми добрыми чувствами.

– Я, ваша светлость, вашего дядюшку видел в 'Ночи экстаза', уж простите...

Что такое ночь экстаза – объяснять не стоило. А вот что это в Аланее? Оказалось – дядюшку Лорана каким-то ветром занесло в портовую забегаловку. А там он попробовал более тяжелые наркотики, вот и весь ответ. Что уж ему там подмешали в кальян – гашиш, опиум... вот честно, Матильде было наплевать. Малене тоже. А вот результат...

– Писец, – резюмировала Матильда уже для подруги, расспросив и отпустив Дорака. – Мы попали.

 – Почему?

 – Потому что от наркоты не дохнут сразу. От синтетики – у нас были бы шансы, а естественные наркотики – до десяти лет. Он все равно помрет, но до того нагадит по полной программе. Сейчас он употребляет, я так понимаю, каннабиноиды, только перешел с легких на тяжелые, а если добавит еще опиаты или галлюциногены, или ту же коку... знать бы, есть ли она здесь... ладно. Это чего хорошего не доищешься, а вот пакостей – запросто. Примем, что есть. И писец Лоранову головному мозгу.

 – Он же вроде не...

 – В Донэре там и не разгуляешься. Пока довезут, пока доедут. Вот и не сторчался. А здесь-то столица, ты только плати...

 – Но Лоран ведь мог и раньше... сторчаться? Почему нет?

Матильда прикинула возможные причины. Думать пришлось недолго.

 – Сколько этот гаврик сидит в Донэре вместе с твоей мачехой?

 – Да почти со свадьбы.... Ой!

 – Вот. Своих денег нет, в столице скандал, твой отец тоже вряд ли родственника сильно спонсировал, хорошо хоть не гнал. А сейчас он у себя в руках деньги и власть почувствовал, вот и развернулся во всю мощь. Лорена за него, ты тоже не отбиваешься – гуляй, рванина!

Мария-Элена засопела, как обиженный ежик

 – И что ты предлагаешь сделать?

Матильда вздохнула.

 – Убить не предлагаю. Хотя все равно этим кончится. Лорана уже не спасти.

– Ты бы смогла его убить?

 – Почему бы нет? Яд у нас уже есть.

 – Тильда!

 – Успокойся, Малена, обойдемся без этого греха на душе. Сделаем все проще и элегантнее.

 – Как?

 – Спровадим твоего дядюшку в психушку. Есть здесь такие?

 – Нет.

 – А что есть?

 – Богадельни. Туда можно поместить родственника, и если будешь платить, то хоть навеки.

 – Для этого нужно – что?

 – Деньги. Ну и свидетели неадекватности поведения, как-то так.

 – Угу. Если Рисойский с голым задом будет прыгать по площади, а потом залезет на памятник и наложит там кучу, это подойдет?

 – Матильда, а ты так сможешь?

 – Нет. Но Лоран – сможет. Передавай мне управление, мы идем беседовать с дядюшкой.

Так Малена и сделала, искренне рассчитывая на Матильду. А Матильда, в свою очередь, рассчитывала на купленный еще в Винеле гербарий. Вы не знаете, как действует на организм человека акация? Можно обыкновенная? А мухоморчики?

А кактус с красивым названием лофофора Уильямса (мир праху твоему, о Кастанеда)? Пейот даже в Америке культивировать запретили, а здесь он есть! Матильда сама покупала!

Правда – горюйте, дорогие наркоманы, горюйте, если лофофора выросла не в Мексике, то фиг вы из нее добудете, а не наркотики. Хоть как извратитесь, но будет вам ночь экстаза – на унитазе. Так что ценное растение Матильда на дядюшку переводить не будет. Перебьется, паразит. А вот акацию и мухоморы...*

*– будете смеяться, но акация, мимоза, ландыш и куча других растений, которые мы каждый день видим, содержат наркотические вещества. Кому интересно – погуглите СанПиН 2.3.2.2567-09 'Гигиенические требования безопасности и пищевой ценности пищевых продуктов', найдите там список на триста растений и порадуйтесь за наших наркоманов – они могут тупо пройти по лесу с газонокосилкой и кайфовать. Прим. авт.

Лорана Матильда нашла как раз в столовой – и атаковала. Пока он там один! Ура!

– Дядюшка, так дело не пойдет.

– Да? – искренне удивился Лоран. – А в чем, собственно, проблема?

– Не знаю, как вас, а меня не устраивает муж, который проводит все ночи вне дома.

– Мы ведь еще не женаты.

– И не поженимся?

– Хоть завтра, – выпятил грудь Лоран. А хорош, паразит. Не отнять! Даже жалко такого... ладно, он бы нас не пожалел, соберись, Тильда!

– За разрешением – к королю. А до той поры... может, вам начать сидеть по ночам дома? Мало ли где вас увидят? Мало ли что подумают и донесут?

Идея была здравой. Только вот где альтернатива? Да и от наркоты отказываться не хотелось...

Матильда 'давила', Лоран изворачивался, и в итоге дядюшка с племянницей пришли к соглашению, что он себе оборудует подобие мужского клуба – здесь. Приглашать никого не будет, ладно уж, но курительную устроит. Матильда поломалась для приличия еще с полчасика, и согласилась. Приказала Аманде выделить деньги и радостно потерла ручки. Все, Лоран, ты попал.

Подсыпать тебе мухоморчиков – и выпустить на улицу. И точка.

Пара дней, больше тебе не понадобится, чтобы оборудовать курительную комнату на дому, доставить наркотики из притона, ну и покурить первый раз. А потом...

А потом – суп с котом. То есть – с Рисойским.

Матильда Домашкина.

Живот практически не болел. Жизнь вообще была неплохой штукой.

Давида она расспросила, вежливо и аккуратно, и в четверг удрала из дома. К дяде Вите.

Кто такой дядя Витя?

Это отдельная песня. Лесник он. И какой!

Хоть и трудна жизнь двух женщин, у одной из которых три ребенка, а у второй одна, но внучка, а детей-то побаловать хочется. К примеру, вывезти в лес на шашлыки. К речке, чтобы мелочь побесилась, костер разжечь, картошку испечь...

Вот к костру и выбрел дядя Витя. И сильно заругался, чтобы не спалили лес. А потом присел к костру, поболтал с бабушкой Майей, с тетей Варей, ну и постепенно – сдружились. Не пьяные ж гопники в лес приехали, а женщины с детьми, различать надо. Рассказывать о дяде Вите можно было многое, но Малену интересовали две вещи. Первая – пасека. Дядя Витя был пчеловодом, за медом к нему ехали со всей области, и мед у него был самый диковинный – пасека-то в лесу. От белого до черного. Как хороший хозяин, он не разводил полезный продукт и не прикармливал пчел сахаром, что по нынешним временам было дивом дивным.

А еще он был вдохновенным резчиком по дереву. Не для заработка, а так, для души. Плотничал, вырезал резьбу, делал из корней причудливые фигурки... получалось – шикарно. Только добираться к нему было малым не шестьдесят километров, так что Матильда ушла с утра, оделась поудобнее, прихватила с собой рюкзак, бутерброды, бутылку с водой – и отправилась на автовокзал.

Тоже... беда на колесах.

Вы не ездили по деревням на рейсовом автобусе? Нет?

Чтоб вам, товарищи из Минтранса, только этими автобусами на работу и ездить! Да каждый день, четыре раза в день! Знаете, как здорово, когда автобус идет с периодичностью раз в два часа, да еще не доезжает до конечного пункта на шесть километров, да еще это не симпатичненький новенький автобус, а желтое угробище, которое Сталина помнит. Чихает, чадит, воняет и едет со скоростью двадцать километров в час?

Не знаете.

И хорошо Матильде, она молодая, здоровая, полная сил. А бабушке за семьдесят? То-то она побегает за автобусом! То-то подождет его два часа на остановке, а потом еще узнает, что из шести рейсов два отменили – сломался, гад! А если плохо человеку станет? При отсутствии медпунктов в деревнях? На машине везти? А у всех ли она есть?

А потом визг – деревни вымирают.

А чего ж не вымирать, когда не доедешь, не уедешь... зимой-то вообще весело будет. Когда у нас не дороги, а направления. Хорошо еще, где пансионат какой завелся, а так... к дяде Вите вообще весной-осенью попасть сложно, мост старый, деревянный, так его смывает с периодичностью раз в год. Ворчала Матильда чисто по привычке, шагая по дороге и пожевывая клевер. Пока его тоже в наркотические не внесли. Вкусно, кстати. Рвете клевер, выщипываете из него розовенькие трубочки и пожевываете их. Сладко, хотя и недолго.  Только глотать не надо,  пожевали и плюнули.

Между прочим – пыльца в натуральном виде. Вкусно и полезно.

Для Малены такое времяпрепровождение вообще было в новинку, и она восторгалась всем увиденным. А еще думала о Давиде.

Да... проблема.

Нельзя сказать, что они стали сильно ближе за прошедшие несколько дней. Давид не пытался сблизиться, Малена держала дистанцию. Но... им было уютно друг рядом с другом. Уютно молчать, уютно смотреть фильмы, уютно спорить и вместе радоваться. Им было хорошо вдвоем. Но любила-то Малена Антона!

Или нет?

Матильда как раз и занималась психоанализом для любимой сестренки, пытаясь чуть-чуть проветрить Марии-Элене мозги. Мало ли кто красивый. Мало ли у кого мышцы? А любишь-то ты его – почему? Или за что? И точно – любишь?

Мария-Элена послушно раскладывала свои чувства по полочкам. Помогало плохо, но пока девушки сходились на том, что Давид как-то... с ним спокойно. С Антоном – это сплав по горной речке на бревне. Эпические подвиги и острые ощущения. А в жизни-то не это надо.

Подвигал – положи на место и займись уборкой. В жизни нужны уют и спокойствие, а их-то от Антона было и не дождаться. Жаль, только легче от осознания этого факта никому не делалось.

***

А в остальном все сложилось весьма удачно.

И дядя Витя был дома, и просьбу Матильды он выслушал, не моргнув глазом, и хитро улыбнулся.

– А я и не знал, кому эту фиговину сплавить. Вовремя ты появилась.

'Фиговину' Малена оценила. И даже оплатила, хотя и отбивался старый знакомый что есть сил, но девушки оказались упрямее.

Матильда пообещала, если дядя Витя от денег откажется, она ему сейчас сюда такси вызовет и ящик горького шоколада привезет. Такой вот парадокс.

Хмельного – никакого – дядя Витя не любил, но к горькому шоколаду относился нежно и трепетно, особенно если шоколад – ручной работы. Матильда это знала и несколько тяжеленьких плиток с собой захватила. С добавками – с перцем, с корицей, с имбирем – на вкус и цвет.

Шоколадки рюкзак покинули, но легче он не стал, отнюдь.

Дотащить до города – пупок треснет. Но повезло и в третий раз. Дядя Витя как раз собирался в деревню на старом мотоцикле. Так что до автобусной остановки доехали в лучшем виде. И даже автобуса дождались. А уж в городе Матильда плюнула на расходы, да и наняла такси.

Нечего! Ей еще рожать! И вообще, женщинам больше пяти килограмм поднимать нельзя... мужчины, вы слышали?

А дома уже был Давид.

***

Выражение его лица надо было видеть.

Усталая, запыленная и довольная девушка, с большим рюкзаком и широкой улыбкой. Причем рюкзак она тащит, пыхтя от натуги.

– Малена, а чем ты занималась? – решился спросить господин Асатиани.

– За подарком ездила. Для твоей мамы, – охотно ответила Малена.

– Покажешь? – заинтересовался Давид.

– А ты точно не выдашь моего секрета? – Малена хитро прищурилась. Давид покачал головой.

– Мамой клянусь!

И молодые люди весело расхохотались.

Подарок произвел впечатление.

– Это у нас такое делают? – не поверил Давид.

– У нас и не такое делают, – ухмыльнулась уже Матильда. – Надо только знать куда ехать и к кому. Как ты думаешь – понравится?

– Уверен, – кивнул Давид. Матильда перевела дух.

– А это – тебе, в благодарность за гостеприимство.

'Это' оказалось литровой банкой с черным, почти непрозрачным медом. Давид, недолго думая, снял пальцем мед с крышки, облизнул и блаженно зажмурил глаза.

– Божественно. Это какой мед?

– Падевый. Я правда, не знаю, что там за сорта деревьев были, но – вот.

Запах меда распространился по квартире. Даже Беся мяукнула. Не колбаса, конечно, но вдруг кошечке тоже понравится? Вкусно же пахнет.

– И откуда это?

– Тебе все секреты выдай, – улыбнулась Малена.

– Не все. Но всё-таки?

– Расскажу, – не стала скрывать Малена. – После ужина.

А что? Если к дяде Вите хорошую дорогу сделают, уже большое дело получится.  А если он в моду войдет,  к  нему и трассу проложат. Чего уж там – заслужил.

Аланея, Аллодия.

Ластара не шла на свидание – летела.

Даже Вешик, дурачок, не испортил ей замечательного настроения. Что он может понять?

Все замечательно складывается.

Она любит, ее любят, господин сделал ей предложение.... Кольцо пришлось Вешику отдать, но это ненадолго, заберет после свидания. Про которое она даже Верешу не сказала.

Господин прислал мальчишку с письмом, и Ластара полетела, счастливая.

Наконец-то...

Вот и знакомый домик, калитка отворяется, не скрипнув, слуга провожает молодую женщину нечитаемым взглядом, но Ласти не обращает на это внимания. Она пролетает через двор и бросается на шею любимому человеку.

– Мой господин!

– Моя Лэ...

Поры в страсти кружит их, срывает одежду, сбивает дыхание, и вместо каких-то ненужных слов из груди рвутся только стоны радости.

Уже потом, когда они лежат рядом, Ластара водит пальчиком по груди господина.

– Лэ, почему ты не носишь мое кольцо?

Ластара вспыхивает от радости. Он заметил. И сказал...

– Мне пока не по статусу, любимый мой.

– Ну, это пока. Но ты его обязательно надень, когда я тебя буду представлять ко двору, не потеряй...

Её! Ко двору!

– Что ты! Перстень у меня в ящике стола, под замком.

– Тогда осталось немного подождать. Пока Остеон не... вылечится окончательно.

Ластара вспоминает о делах. О Найджеле.

– Он приходил, любовь моя.

– Принц?

– Да.

– Ты отдала ему мой яд?

– Да.

Лицо мужчины не меняет своего выражения. Оно по-прежнему приятное, внимательное, заботливое, только что-то появляется в серых глазах... отблеск злости? Удовлетворения?

Ласти не успевает этого понять.

– Тогда ты мне больше не нужна.

Единственное, что успевает увидеть Ластара – это отблеск стали. А потом срывается в непроглядный мрак...

***

Господин с брезгливостью смотрит на тело любовницы.

Удар был нанесен один, но точный, стилет вошел, куда и направляла его умелая рука, – в ямочку на шее. Если ударить правильно, а стилет будет достаточно длинным, это мгновенная остановка сердца.*

*– повреждается блуждающий нерв, прим. авт.

Что ж, он был милосерден к любовнице, все же пользу она принесла. А в остальном...

Скоро приезжает Дилера Эларская. Она вполне подойдет в качестве жены нового короля. Остеон умирает, Найджел сам его убьет, симптомы отравления будут видны всем и каждому, Ластара выполнила свою задачу.

Теперь она не полезна, а даже вредна.

Где она сказала, лежит перстень?

– Сарет!

Сарет Корм не заставил себя ждать. Аристократ, не стесняясь своей наготы, встал, пихнул ногой тело любовницы.

– Избавься от этой падали. И сегодня ночью ты сходишь на улицу Могильщиков. У этой сучки в столе мое кольцо, надо его забрать.

– Слушаюсь, господин.

В руки Сарета падает кошелек с золотом.

– Будь осторожен.

– Да, господин.

Аристократ провожает слугу таким же взглядом, каким он смотрел на Ластару перед ее смертью. Жаль, конечно, хорошие слуги сейчас на вес золота, но придется. Рано или поздно придется. Жаль.

Аллодия, Равель.

Как встречают победителей?

Это сильно зависит от бюджета. Но Равель на войну, считай, и не потратился, только на укрепления, а это дело хорошее, нужное и важное. Так что Симон был щедр.

Да и люди не поскупились.

Под ноги коням летели цветы и ленты, люди кричали приветствия, плакали, показывали детям маркиза... Рид ехал и улыбался.

Никто не знал, что маркизу хочется закрыться одному и напиться от души.

Семьдесят человек из пяти сотен. Всего семьдесят человек. Ушел Стивен Варраст, в последней атаке погиб Ланс Даран. Война унесла Хенрика Эльтца, Аллеса Рангора, Джока Граса...перечислять можно долго и упорно. А он – он отвечает за каждого. Страшно это и очень больно.

Хотя сейчас Риду становилось чуть полегче.

Если бы они не пошли, не полегли там, люди не ликовали бы здесь и сейчас. Стояли бы под стенами степняки, погибали бы люди, которые никогда и меча в руках не держали, гибли бы женщины и дети... Они все сделали правильно. Но вдруг можно было победить меньшими силами? Вдруг Рид мог кого-то спасти?

Артан обещал приехать позднее, он направился к Дорану. Степняков там не будет, конечно, но гарнизон надо оставить. Знак доверия Остеона Артан маркизу показал, даже отдать предлагал, но Рид махнул рукой. Что-то ему подсказывало, что его и так послушают.

А пока – придерживай коня, маркиз, чтобы тот не встал на дыбы перед 'ликующими толпами', маши рукой и улыбайся. И принимай благодарность от Симона, который при всех становится перед тобой на колени, в знак того, что его жизнь отныне принадлежит тебе, ты ведь его спас...

Что-то говори, и снова – улыбайся. Хорошо хоть пир отложили на пару дней. Симон так и объявил, что победителям надо отдохнуть, а вот для народа сегодня и вино выкатят, и несколько бычьих туш зажарят... Ура!

Народ ответил радостными воплями и здравницами. А Симон проводил Рида в свой дом. Туда же отправилась и Шарлиз Ролейнская со свитой.

И в очередной раз Симон доказал, что он человек умный. Он лично пошел показывать маркизу его покои, потом организовал тихий, почти семейный ужин, а потом как-то ненавязчиво утянул Рида в каминную. Где и разлил по бокалам густое, почти черное вино.

– Малым не сто лет выдержки. Давай, что ли, Рид. За тех, кто не увидел победы. Пусть Брат и Сестра примут их души и проведут по солнечному лучу.

Вино было густым и крепким, огонь плясал по дровам, а Симон внимательно слушал. И Рид рассказывал.

О том, как принимал решения, как понимал, что погибнут люди, как прорывался из окружения, как шел штурмовать Доран, как отбивался от степняков, как оставлял друзей и шел на Ланрон... Он никогда этого никому не расскажет. Но здесь и сейчас...

Он с радостью выпил бы со своими людьми, но тех разобрали по домам, даже за гвардейцев едва не передрались. За них можно быть спокойным. А ему было паршиво. Накатывал отходняк.

Напиться и выговориться – это не метод?

Ну и наплевать! Зато на душе сразу легче. Рид говорил, Симон слушал, и когда маркиз допился до беспамятства, только сочувственно покачал головой. Какое уж тут осуждение?

Перенести на кушетку, укрыть потеплее и пусть спит прямо здесь. Да, и сапоги снять. Торнейский еще придет в себя. Ему просто очень серьезно досталось. Пусть отдохнет.

Сон лечит. Это Симон точно знал. Пусть маркиз отдохнет.

Аллодия, Аланея.

На улицу Могильщиков Сарет шел, особо и не скрываясь. А чего – или кого ему бояться? Господин сказал, там никого не будет.

Сказалась бабская привычка не говорить одному любовнику о другом. Ластара молчала про Вереша, прекрасно понимая – делить любовницу, к примеру, с принцем, господину еще возможно. А с обычным парнем из соседнего дома?

Да никогда.

Потому Ластара и помалкивала, и не рассказывала про Вереша, и говорила, что просто нанимает слуг на конкретную работу, а постоянных не держит. Да Вереш и не был слугой.

Другом, компаньоном – да, но не слугой.

Сарет и не знал. И его господин не знал.

А Вереш был дома. И ждал свою подругу.

Когда кто-то взошел на крыльцо, он не удивился. И даже хотел открыть дверь, как мужчина постучится, но тот не стучал. Достал из кармана связку ключей... ключей Ласти!

Вереш сразу это понял. Никому другому они ключи не давали, это их дом, их сердце, их дело. Но – вот? Кто-то явился? Кто-то чужой,  посторонний...

И идет он спокойно, а это может значить лишь одно – Ласти ничего не сказала. Значит...

Либо она в плену, либо... мертва.

Сердце пропустило удар.

Ах, Ласти, Ласти! Предупреждал же дурочку! Но предаваться отчаянию было некогда. Враг уже двигался по коридору. И тут Вереша такое бешенство взяло!

Ах ты, сука!!!

Ну хоть одного, но я удавлю!!!

Сарет как раз двигался по коридору, испытывая весьма неприятные чувства. Хорошо Вереш с Ластарой поработали над декорациями, это Матильде после 'пещеры ужасов' и голливудских фильмов вольно было смеяться, а местным было реально страшно. Даже Сарету, который ничего не боялся.

И зря.

Не бывает коридора без дверей.

Вереш выскользнул, словно тень, он-то знал и где половицы скрипят, и как полотно придержать, и вышел как раз за спиной Сарета. Благо, слуга шел медленно, осторожно нащупывая путь и отводя паутину.

Удавка плотно легла ему на горло.

Сарет попробовал опрокинуться назад, просунуть под нее пальцы, но Вереш тоже был не лыком шит. Удавка была перекручена так, что опрокидывайся, не опрокидывайся... они просто упали вместе. А поскольку Вереш все плотнее затягивал удавку, а Сарет активно сопротивлялся, кислород у слуги закончился быстро...

Сарет Корм потерял сознание.

Не навсегда, увы. Он пришел в себя буквально через десять минут, оттого, что ему в лицо выплеснули малым не чайник с кипятком.

Вскрикнул, дернулся, но Вереш вязал на совесть. Это вам не дешевые фильмы, в которых герой то перетирает веревку, то перегрызает, если от таких вязок не освободить – до смерти долежишь, как ни дергайся.  Корм запаниковал,  но тут прозвучал простой вопрос:

– Ты сюда тоже грабить полез?

Сарет мгновенно успокоился.

Ах, так он ночного вора спугнул? А, ну дело житейское.

– Нет, я за перстнем. В верхнем ящике стола, отдай мне, а остальное твое.  Еще и доплатить могу,  если что.

Вереш прищурился.

– Тебя хозяйка, что ли, прислала? За колечком?

Чего ему стоила и невозмутимость, и этот тон – знал только он сам. Но что-то подсказывало ему, что пытки этот хищник выдержит. Еще и орать начнет, а привлекать внимания никак нельзя, нет...

Сарет хмыкнул.

– Хозяин.

– Тут же вроде баба была?

– Да сплыла.

– Сдохла, что ли? – порадовался Вереш. – Можно брать, что захочу?

Сарет кивнул.

– Бери. Сам тело в море кинул, так что никто возражать не будет.

Надо бы расспросить как, что, но силы у Вереша кончились.

– Никто?

Сарет почувствовал неладное, уже открыл рот, закричать, поднять тревогу, да что угодно... не успел.

По иронии судьбы, Вереш ударил так же, как и любовник – несчастную Ластару. Под кадык, в ямочку между ключицами. Очень уж удобно – сверху вниз.

Сарет и дернуться не успел – и обмяк.

Вереш плюнул на него сверху. А потом упал на колени – и разрыдался.

Ласти, ах, дурочка, как же ты так? Ласти... предупреждал, говорил, уговаривал, умолял... Ласти...

Подожди! Я еще отомщу за тебя!

Вереш отлично понимал, что это – исполнитель. А вот заказчик...

Вот до кого он доберется! Только не сам, нет, не сам. А вот кто?

Это следовало хорошенько обдумать.

Не прошло и часа, как на улице Могильщиков закричали. Вереш, не желая возиться, просто поджег дом, и тот полыхнул от подвала до чердака. Масла Трипсу жалко не было, дома – тоже.

Ластары нет.

Да гори оно все гаром! Пропади пожаром!

Самое важное – письмо, перстни, деньги, он все забрал с собой. А остальное... нужно ли оно ему?

Нет. Только Ластара, а ее нет. И уже не будет. Вереш это сразу понял, тот подонок не лгал. И тянет в груди ледяная пустота вместо сердца.

Ласти, любимая...

Я отплачу за тебя,  обещаю.

Аллодия, Равель.

Похмелья у Рида считай, и не было. Вино оказалось на редкость хорошим. Так что к завтраку маркиз вышел довольным и счастливым. Симон тоже был вполне доволен и болтал обо всем на свете.

– Скажите, маркиз, а ваша невеста...?

– Шарлиз Ролейнская отправится обратно к отцу.

Симон сочувственно покивал.

– Да, ее плен у степняков... печально, очень печально.

Рид кивнул, занятый разделкой яичницы.

– Представляю, что ждет несчастного ребенка.

– Ребенка? – подавился колбасой Рид.

Симон подавился в ответ.

– Маркиз, вы не...

– Она – беременна?

– Д-да...

– Восьмилапый!!!

Рид ругался долго и изобретательно. А потом махнул рукой и решил посоветоваться.

– Если она беременна, то только от кагана.

Настала очередь Симона ругаться. Теперь об отъезде Шарлиз и речи не было. Но... что с ней делать-то?

Жениться?

Маркиз на такое пойти не мог. Просто физически не мог. Знаете, интересы государства – они, конечно, да, первичны, но вы сами-то хотели бы жениться на бабе, к которой и пальцем прикоснуться не можете? Своих детей вам не хочется? Любящую жену, уютный дом...

От Шарлиз он этого точно не дождется.

И что теперь делать? Делать-то что?

Доставить ее силком в Аланею? Тоже можно. Пусть потом брату претензии высказывает. А уж там ей мужа подобрать несложно.

Такие ресурсы, как сын кагана, возможно, единственный оставшийся, не стоит упускать из рук. Тем более, в пользу Самдия. И так он слишком умный.

– Боги, как я ненавижу эти интриги! – признался Рид.

Симон развел руками. Мол, и рад бы посочувствовать, но самому не лучше. Рид с отвращением поглядел на каравай хлеба, словно тот был во всем виноват, и поднялся.

– Составите мне компанию, Симон? Мне надо поговорить с Шарлиз.

Разумеется, Симон согласился.

***

Шарлиз не ждала визита. Но оправилась от удивления быстро.

– Что вам угодно, господа?

– Ваш ребенок – от Хурмаха? – не стал тянуть кота за хвост Рид.

И по исказившемуся лицо, по метнувшемуся в глазах страху, по тому, как рука прикрыла живот, уже понял – правда. И не нуждался в ответе.

– Вы не собирались об этом говорить, госпожа? – посочувствовал Симон. – Сколько вам пришлось пережить...

– Да. Золотом осыпали, людей дали, телохранителей назначили... несчастная так страдала, – саркастически хмыкнул Рид.

– В любой момент могли убить. И наверняка, Хурмах добивался своего силой, – Симон и Рид не сговаривались, но роли 'доброго' и 'злого' следователей поделили не глядя. И Шарлиз не выдержала.

– Да вы! ДА ВЫ!!!

Истерика развернулась так, что всем страшно стало.

Из нее Рид узнал, что все кругом сволочи. Что Хурмах тоже был гадом, хорошо хоть сдох вовремя. Что сам он, Торнейский, негодяй, и вообще, пренебрегать бедной девушкой – жестоко, что телохранители сволочи, и Шарлиз их боится, что...

Короче, кругом враги, а я одна, как роза.

Ну и что оставалось Риду?

Только одно. Поместить Шарлиз под домашний арест, а всех ее слуг и телохранителей – уже не под домашний. И допросить.

Результаты не порадовали.

Да, Шарлиз носила ребенка кагана. И по законам Аллодии и Саларина она была его законной вдовой. Но в то же время – подданной Саларина, а значит, могла уехать в любой момент. Пришлет Самдий ноту протеста и все. Хана международным отношениям. А еще одной войны Аллодия не выдержит, не сейчас. Хотя... выдержит. Но голод точно будет.

Вывод прост.

Берем Шарлиз в столицу, срочно выдаем замуж, а дальше будет видно. Главное, что она станет собственностью Аллодии, и Остеон сможет распоряжаться ее судьбой, равно как и ее муж.

Не хочет замуж?

Это ее проблемы.

Просто сейчас и жениться-то на ней нельзя Рид это только потом сообразил. Если сейчас на ней женится, к примеру, маркиз Торнейский, то ее ребенок станет следующим маркизом. А не сыном кагана, такая вот хитрушка в законах.

Надо подождать до родов, а уж потом жениться, чтобы оставить и Шарлиз, и ее ребенка на территории страны. А до той поры еще поди, отбейся.

Так что к вечеру Рид стал обладателем всех документов, подтверждающих законное рождение ребенка кагана, степняки переселились на жительство в крепость к Симону, а Шарлиз погрузили на корабль. Пусть орет, сколько пожелает, по морю добираться до столицы быстрее всего. Завтра же отправимся. Празднования отменялись, для Рида – так точно.

Аланея, Аллодия.

Дилера со смешанными чувствами смотрела на Аланею.

Она может стать королевой.

Она может стать самой несчастной королевой в истории.

И что делать?

Только одно. Ждать.

Дилера не знала, что, получив сигнал от береговых крепостей о подходе флотилии с невестой, Найджел выругался в три этажа с чердачком и направился прямиком к Тальферу.

Барист встретил его поклоном и улыбкой.

– Ваше высочество?

– Дилера прибывает, – мрачно сообщил Найджел.

– О, ваше высочество...

Радость сменилась сочувствием. Найджел и сам себе бы посочувствовал, да вот беда – не поможет.

– Значит так. Мне нужны деньги.

– Разумеется, ваше величество.

– Праздник я сам организую. И жениха я для этой страшилы уже подобрал.

– Позволено ли мне будет узнать...

– Да позволено, конечно, – отмахнулся Найджел. – Это виконт Трион.

Барист вспомнил серьезного светловолосого мужчину, и невольно кивнул. Подходящий выбор. Красив, умен, лихой бретер, пользуется успехом у дам, и в то же время неглуп. В отца пошел. В свои двадцать пять лет еще не женат, так что можно выдать за него принцессу.

Оххх...

– Ваше высочество, а его отец согласится?

Вопрос был не просто так. Все же граф Трион руководит департаментом Дознания, и без его ведома...

– Куда он денется. Значит так, мне нужны деньги, остальное я сам организую.

Барист поклонился и принялся выписывать распоряжения.

Деньги?

Да хоть что! Главное, что его величество чувствует себя намного лучше, словно... словно Найджел его травить перестал? Но ведь приходит каждый день, раньше хоть немного, но состояние короля ухудшалось, а сейчас такого нет. Яд, что ли, выдохся?

И такое, в принципе, бывает.

Найджел уже ушел, когда Барист вспомнил еще кое-что. И тихо застонал.

Запавшие глаза друга.

Покрытые коростой губы, шепчущие страшные слова.