Текст книги "Я еду на верблюде"

Автор книги: Галина Василевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Рабы-сфинксы

Тутмоса III называли Великим. Он много воевал, и воевал успешно. Это во времена его фараонства Египет превратился в могущественное государство, которое раскинулось от Сирии до Нубии. Сын Тутмоса III – Аменхотеп II и внук – Тутмос IV также много сделали для того, чтобы укрепить могущество страны. А Эхнатон (Аменхотеп IV), Тутанхамон, Рамсесы уже властвовали на землях, которые впервые начал покорять Тутмос III. Он посылал своих воинов в чужие страны, опустошал их и вместе с сокровищами привозил оттуда рабов.

Кто были те несчастные, которые потом строили гробницы, долбили камень, на которых пахали землю и которые умирали от непосильного труда?

История сохранила такой факт.

Воины Тутмоса III не смогли захватить один город. Город стойко защищался. Тогда египтяне пошли на хитрость. Они послали в город гонца.

– Мы передумали воевать с вами, – сказал гонец царю, – и в знак мира хотим показать вам булаву самого Великого фараона Тутмоса III.

Царь города Яфу со своим колесничим отправился в лагерь египтян, чтобы посмотреть на такое великое чудо. Колесничего в лагерь не пустили, царя провели к военачальнику Туцию. Туций показал булаву, а потом ударил ею царя по голове.

Колесничему приказали передать в город:

– Царь остался в лагере египтян, египтяне хотят преподнести мужественному городу богатые дары.

Открылись ворота. Египетские воины внесли в город пятьсот больших кувшинов. Донесли их до центра, поставили на землю. И тут из кувшинов выскочили воины с цепями в руках и начали хватать безоружных мирных жителей. В рабство, в Египет.

«Может, кто-нибудь вышел на минуту из дому, – думаю я, услышав этот рассказ, – а его схватили, увезли в чужую страну, превратили в бесправного раба, который только и знал, что трудиться днем и ночью голодным, раздетым».

Рабы строили гробницу. Потом их убивали, чтобы они не смогли рассказать, где находится эта гробница.

Один из тогдашних способов убийства стал известен совсем недавно.

В 1943 году случайно откопали в земле сундук. Там лежал секретный папирус. В нем говорилось о шести таинственных рабах-сфинксах.

Что это за сфинксы, если о них написано в секретном папирусе?

А через несколько лет произошел такой случай.

По Нубийской пустыне шел караван. Началась страшная песчаная буря. Дул сильный ветер, гнал песок, подымая его к небу. Караван мог погибнуть, потому что не было где укрыться: вокруг пустыня, глаза людям и верблюдам сечет и слепит песок. Стало темно, как ночью…

Каравану повезло. Кто-то заметил большой камень, торчавший из земли. Камень был таким огромным, что за ним спрятался весь караван.

Ветер утих. Когда посветлело, люди увидели, что их спасла гигантская двадцатиметровая каменная голова. Это был сфинкс-человек. К верху головы вели каменные ступени. Поднялись по ним. Увидели отверстие. Заглянули. Сверху свисали кожаные ремни. Заканчивались они петлями, и в них еще держались полуистлевшие кости человеческих ног. А далеко внизу лежали сотни человеческих голов и гора костей…

Сфинкс – место казни.

Потом нашли еще пять таких сфинксов. Сколько там погибло людей? За что их пытали, подвешивая за ноги?

Может, там лежат кости похитителей, грабивших царские могилы?

Может, так расправлялись с рабами, строившими гробницы?

Может; этих самых рабов приносили в жертвы богам? Ведь этих же сфинксов называли «рабами».

Об этом ничего неизвестно.

А я думаю только об одном – не хотел бы я жить при фараонах.

Золотой фараон

Наконец мы едем в Долину фараонов, в самый большой на свете город мертвых. Для «вечной жизни» строили прочно и надежно. Поэтому и сохранились с фараоновских времен пирамиды и гробницы.

И здорово загорел, и папа называет меня египтянином. Если б я пробыл здесь еще с месяц, то, наверное, вернулся бы домой совсем черным, как настоящий африканец.

На катере нас перевозят на западный берег Нила. Туда перевозили фараонов, когда «заходила» их земная жизнь.

За Нилом нас ждет автобус. Мы едем в горы Эль-Курна, Фивские горы. Там фараон Тутмос I, отец Хатшепсут, первый высек в скале свою потайную гробницу отдельно от поминального храма.

Нам это ни о чем не говорит. Подумаешь, велика разница, где находится храм.

А для того времени это было что-то вроде революции.

Высек фараон гробницу и замаскировал вход в нее, чтобы не нашли воры, потому что хорошо знал судьбу пирамид, виденных издалека.

И вот она, Долина фараонов. Голые, обрывистые скалы. Возле них, словно разбросанные могучим исполином, огромные камни-валуны… Тихо, безлюдно и жутко.

Хочется идти, двигаться, иначе, кажется, и сам вот-вот превратишься в камень.

Сегодня мы увидим гробницу юного фараона Тутанхамона. В Каирском музее мы уже осматривали сокровища, вывезенные из этой гробницы. Тутанхамон интересует меня больше других фараонов, может, потому, что его имя еще связано с именем Нефертити, головка которой, сделанная из кости гиппопотама, лежит в моем чемоданчике вместе со скарабеем и ушебти.

До наших дней в Египте существует культ Нефертити. Не для египтян, конечно, а для туристов. На каких только сувенирах нет ее знаменитого профиля в высоком головном уборе. Она сама придумала этот головной убор, заменявший парик.

Она была женой Эхнатона, фараона-поэта, известного своими религиозными реформами.

Он первый перестал поклоняться богам, которым до него поклонялись тысячи лет. Только одного бога он признавал – солнце. Солнце – это Атон. И свое имя Аменхотеп IV, что означает «Амон довольный», он сменил на Эхнатон – что означает «приятный Атону».

Он построил новую столицу – Ахетатон. Позакрывал храмы и тем самым лишил жрецов богатых доходов, потому что запретил приносить жертвы богу Атону – жертвовать можно было только цветы и духи.

Тутанхамона раньше звали Тутанхатон. Когда умер Эхнатон, Тутанхатону было 12 лет. В этом возрасте он стал фараоном Великого Египта. Жрецы заставили мальчика вернуться в Фивы, сменить свое имя на Тутанхамон и снова поклоняться всем старым богам и Амону прежде всего.

Но и этого жрецам было мало. Через шесть лет юный фараон умер, а его место занял верховный жрец, шестидесятилетний Эйе. Некоторые историки считают, что юного фараона отравили.

Гид рассказывает, что юный фараон любил ловить рыбу, собирал коллекции палок и тросточек.

Автобус остановился в зеленой Нильской долине возле колоссов Мемнона – двух гигантских статуй из светло-коричневого камня. Это Аменхотеп III со своей женой Тии. Статуи раньше находились в храме. Храм разрушился, а статуи сохранились. Их жжет солнце, обдувает ветер. И хоть климат в Египте сухой, но с течением времени статуи начали разрушаться. В них появились трещины. И по утрам, когда ночная прохлада переходит в жару, одна из статуй начинала мелодично гудеть.

Чтобы сохранить колосс от дальнейшего разрушения, в нем замазали трещины, и он перестал петь.

Я считаю ступеньки в гробнице Тутанхамона. Их шестнадцать. Коридор. Потом просторное помещение. Теперь оно пусто. А когда сюда впервые попал археолог Говард Картер, здесь стояли две черные статуи фараона в золотых юбочках и золотых сандалиях. Тут же находились колесницы, кровати, разрисованные сундуки.

Из этого помещения одни двери ведут в сокровищницу, другие – в зал, где находился фараон. Он в трех – один в одном – гробах и пяти – также один в одном – саркофагах.

Заходим в зал, где находится саркофаг из темно-желтого с красным оттенком мрамора. Он освещен электричеством. В саркофаге под стеклом – покрытый золотом гроб с мумией.

Это только называется – гроб. А на самом деле под стеклом я вижу золотого фараона: и лицо его, и руки, которые держат царские регалии.

На углах саркофага четыре богини-хранительницы распростерли руки-крылья и обняли саркофаг, словно защищая фараона.

Я вспоминаю миф, прочитанный еще в школе, про доброго бога Осириса. Злой брат погубил его. Вот так же как раз лежал Осирис на своем погребальном ложе. И богиня Исида охраняла его, обхватив руками-крыльями. А потом Осирис воскрес…

На стенах могильного склепа росписи, фрески.

…Лодка, в ней лежит мумия. Впереди всех верховные жрецы, которые собираются открыть рот мумии, чтобы туда смогла проникнуть душа, раскрыть глаза, чтобы мумия могла видеть.

…Мумии фараона дают ключ жизни.

…12 обезьян на левой стене, каждая из них означает время ночи. Над обезьянами – священная лодка и жук скарабей, который держит в передних лапках солнце.

В зале тихо. Туристы молчат, словно не решаются потревожить сон золотого фараона. А я все время думаю о том, что фараона отравили.

Молча выходим из гробницы. Наверху, у входа, охраняемого полицейскими, уже ждут своей очереди другие туристы.

Садимся в автобус и едем.

Нет, не хотел бы я быть фараоном.

Прощай, прошлое

В Асуан мы едем поездом. Прощайте, фараоны, прощай, прошлое.

Мне кажется, что здесь, в Африке, я словно повзрослел. Может, это потому, что я очень много повидал за короткое время, о многом передумал.

Наше купе на двоих. Включен конденшен. Но все равно душно. Вагон разогрелся, пока поезд стоял на станции Луксор. Окна не открываются, потому что горячий ветер все равно не принесет прохлады.

Папа стоит над умывальником. Вода теплая, но, если смоешь пот, все же становится легче. Папа вытирает лицо полотенцем и рассказывает про Асуан.

– Тебе понравится этот город, вот увидишь. Подобных ему городов нет. И люди там особенные. Хорошие люди.

– А в других городах разве плохие?

– Нет. Но асуанцев я лучше знаю. Они учатся работать. А потом едут в другие города, работают там и учат других. У нас кузница национальных кадров Египта.

Он говорит «у нас», словно Асуан его родной город.

Я слушаю папу и смотрю в окно, прижавшись лбом к стеклу. Тогда не так жарко.

Справа протекает Нил. Он уже без гранита. Берега его отлогие, заросшие кустиками травы. Затем Нил исчезает, мы переехали на другой берег. За окнами вагона мелькают деревни.

– Папа, ты говоришь, что египтяне строят новую жизнь, что Египет – богатая страна. А живут феллахи, как и при фараонах. И дома у них те же, и поля свои они обрабатывают, как и тысячи лет назад. Почему это?

Папа смотрит на меня внимательно, потом, улыбнувшись, спрашивает:

– Историю учил?

– Учил.

– А ну-ка скажи, кто первый завоевал Египет.

– Александр Македонский, – не задумываясь отвечаю я.

– Двойка, – говорит папа. – Сначала персы. Потом Александр Македонский. А дальше?

Папа не ждет, пока я вспомню, и говорит:

– Через триста лет пришли римляне. Их очень удивила высокая культура египтян, их каналы, пирамиды, дворцы. На смену Риму пришла Византия. В седьмом веке нашей эры Египет завоевали арабы. За девять с лишним столетий они смешались с египтянами. В 1517 году Египет захватили турки. А потом пришли французы и англичане.

Папа достал из чемодана карту, положил на стол и продолжил разговор:

– Долгое время не только Египет, вся Африка была колонией капиталистов. Вот посмотри, на какие куски она вся изрезана. И почти каждым таким куском владели чужеземцы. Франция, Англия, Испания, Бельгия… Все были здесь хозяевами. А африканцы – рабами. Последний английский колонизатор покинул Египет только в 1956 году. Думаешь, быстро можно залечить такие раны? Теперь ты понимаешь?

Может быть, первый раз в жизни я почувствовал, что такое колониализм, потому что увидел его последствия своими глазами.

Я смотрю на карту Африки и думаю, что она похожа на сердце человека. Изрезанное на куски сердце…

За окном зазеленело. Пошли сады, финиковые пальмы и невысокие, как наши молодые вишенки, апельсиновые деревья. За ними белеют на солнце крыши домов. Это уже новая деревня, новая жизнь.

Девочка, тоненькая, как тростинка, несет на голове кувшин с водой.

Стеной стоит кукуруза и сахарный тростник. Лег и качается в пыли на дороге ишак. На спине другого прикреплена большая корзина, и два мальчугана в длинных рубашках-галабиях что-то в нее насыпают. В канале плещутся голопузые малыши.

А дальше, за зеленой полосой, с одной и с другой стороны подступают к реке горы и пустыня. Справа – Ливийская, слева – Аравийская.

Радуга над Нилом

Мы приехали вечером. Нас встречали папины друзья: Иван Безручко из Еревана, Олег Герасимов из Москвы и Ибрагим Сава – асуанец. Они расспрашивали папу о Минске, о том, что там нового, как будто в нашем городе что-то должно было измениться. Мне кажется, что ничего не изменилось, а папа, обрадованный, как и они, встречей, все говорил:

– Дома выросли новые. Высоченные, словно пирамиды…

– Как у нас в Асуане, – сказал Ибрагим и рассмеялся. Потом добавил: – И как в Братске.

Он все время улыбался, Ибрагим, будто хотел похвалиться своими белыми, как чеснок, зубами. Взял в руки самый большой чемодан и никому его не отдавал, нес сам.

Папа живет недалеко от вокзала в многоэтажном доме, и мы пошли пешком.

Солнце уже не жгло, спряталось в пустыне, и только в том месте, где оно нырнуло в песок, на небе полыхало и словно дрожало в воздухе красное зарево.

– Завтра будет жарко, – подмигнул мне папа.

Я уже закалился, если можно так назвать привычку к жаре.

Папины друзья распрощались с нами, как только внесли в квартиру наши чемоданы.

– Отдыхайте, вы устали с дороги.

Мне не хотелось отдыхать, и я спросил у папы, откуда Ибрагим знает про Братск: читал, что ли?

Нет, он учился там, практику проходил на Братской ГЭС, чтобы потом строить свою плотину. Он часто вспоминает Братск, нашу страну. Более верного друга, чем он, трудно найти.

Мы приняли холодный душ и легли в постели. Тихо гудел конденшен. Я все не мог заснуть. Мне хотелось говорить про Асуан – город, благодаря которому я совершил сказочное путешествие в прошлое; про папиных друзей; про Нил, который почему-то обязательно нужно было укротить.

В Каире, в Луксоре и даже возле Александрии я всегда видел спокойный, широкий, полноводный Нил. И тут же вспомнил, как отец Абду, моего друга из Каира, крепко пожимал мне руку, которая еще ничего в жизни не сделала, благодарил за то, что мой папа строит Асуанскую плотину.

Я сказал об этом папе.

Он ответил мне не сразу. Я думал, что папа уже забыл о моем вопросе, хотел напомнить, что не сплю, что жду. Но папа заговорил сам:

– Нил – кормилец Египта. Ты сам видел: только возле него, возле воды, живут люди. Но Нил – коварный, своенравный, жестокий кормилец. Когда он разливался, выходил из берегов из-за тропических дождей, выпадавших не здесь, а значительно выше, где-то в верховьях реки, может, где-нибудь даже на экваторе, тогда вода мчалась с неудержимой силой. Она все сметала на своем пути: дома феллахов, людей, животных, посевы.

Люди не знали, что делать с рассвирепевшей рекой, как ее утихомирить, умилостивить. Они думали, что провинились перед рекой, поэтому она и бушует. Вот тогда и пришло жрецам в голову, что нужно задобрить Нил, принести ему жертву.

Давно это было, еще во времена фараонов. И в бурную, стремительную, мутную воду реки люди стали бросать самую красивую в стране девушку.

Этот обряд настолько вошел в жизнь, что в некотором роде сохранился даже и до наших дней. Теперь, когда Нил выходит из берегов, под крики людей, под звуки тамтамов, бросают в воду… красиво разрисованную куклу…

В комнате было темно.

– Ты спишь? – спросил он.

Я не ответил. Его рассказ произвел на меня такое впечатление, что я не хотел, не мог говорить. Я думал о том страшном времени, когда красавиц топили в реке. Перед моими глазами ожила страшная картина.

…На обоих берегах Нила стоят люди, много людей. Жрецы ведут за руки красивую девушку в белом длинном платье невесты, невесты Нила. На голове у нее – венок из цветов. Из глаз текут слезы. Старые жрецы с худыми темными лицами успокаивают ее, говорят, что она должна гордиться, ибо на нее пал выбор стать невестой самого бога Нила. И что будет она жить в роскоши в подводном царстве, в той, новой для нее жизни. И, возможно, она и вправду успокаивалась. А может, и нет. Потом играли на флейтах, свистели на дудках, пальцы музыкантов выстукивали на тамтамах, люди распевали дикие песни. Тут же присутствовал фараон. Красавицу брали за руки, раскачивали и… бросали в реку.

Захлебываясь в воде, она понимала, что тонет. И не сопротивлялась. А вода несла ее и несла вдоль берегов, мимо людей, кричавших и прыгавших от радости, мимо жизни. И долго еще людской гомон стоял над Нилом…

И так каждый год. Новый разлив реки – новая жертва. Да и не в одном месте, а повсюду, по всему течению Нила.

Я думал о страшной той жизни, о дикости и темноте людей. И еще – что это никогда больше не повториться. Люди наконец утихомирили могучий Нил, построили плотину…

Утром мы ехали на плотину, ехали в автобусе, который вез рабочих-строителей. Мой замечательный гид – папа – рассказывал по дороге:

– Они выросли одновременно – город и плотина. Всего десять лет назад на месте города были гранитные горы. Суан, по-арабски, – розовый гранит. Асуан – город высотной плотины. В Асуане уже насчитывается сто тысяч жителей. Это не только строители плотины и города. Развивается химическая промышленность, которая дает удобрения сельскому хозяйству; добываются железная руда, мрамор, гранит…

Живут здесь в основном нубийцы… Ноб означает – золото. Нубийская пустыня богата золотом…

Я ехал и думал, что уже ничто не сможет меня удивить: столько повидал за последние дни. Подумаешь, плотина – перегородка через реку!

Было утро, шесть часов. Рабочий день здесь начинается рано. Но зато заканчивается в два часа дня. Дальше работать невозможно. Жара.

Слева от дороги виднелось легкое ажурное строение. Я узнал его, это вокзал. Сюда приходят поезда из Каира и направляются в Каир. Каждый день пять поездов. На одном из них мы и приехали. Из Каира в Асуан можно также приплыть по Нилу или прилететь самолетом.

Нас обгоняли машины с зубрами на капоте – наши минские самосвалы.

Мы выехали за город. Слева и справа гранитные горы.

– Дорогу пробили в горах, – говорил папа. – Здесь всюду гранит. Пустыня – это гранит, покрытый песком. Три года строили дорогу. Зато более прочной нет, наверное, во всем мире.

За окном снова пустыня и снова виден караван верблюдов.

– Может, купить тебе верблюда? – улыбнулся папа, – в воскресенье базар. Верблюд стоит сто фунтов.

Я понимал, что он шутит. Зачем мне верблюд? У меня есть маленький, игрушечный. Я посмотрю на него и вспомню, как ездил на настоящем.

На несколько минут автобус остановился возле фараоновских каменоломен.

– После плотины ты уже не захочешь сюда ехать, – сказал папа. – А посмотреть стоит.

Мы вышли из машины.

Еще пять тысяч лет назад здесь добывали гранит для храмов, высекали статуи, колонны, обелиски.

Один и теперь лежит, обелиск Хатшепсут, – отшлифованная глыба весом 1100 тонн. Обелиск раскололся, когда его подымали, чтобы по Нилу отправить в Карнакский храм.

Теперь по обелиску ходят туристы.

Поодаль кладбище тех, кто долбил кирками, шлифовал, гранил камень. Кладбище фараоновских времен…

Мы едем на плотину. Автобус останавливается, рабочие выходят. А мы с папой едем дальше. Наконец машина останавливается еще раз. Теперь выходим и мы. Делаем несколько шагов, и… перед нами далеко внизу открывается вся плотина.

Через гранитные туннели, покрытые железобетоном, течет вода. Нет, не течет. Она вырывается с такой могучей силой, что летит вверх, поднимается высоко над Нилом и – падает, кипит, пенится и бушует. Даже страшно смотреть. А над водой – радуга. Все цвета радуги сверкают на фоне ясного, голубого африканского неба.

– Папа, смотри! Точно как у нас после дождя!

Папа смеется.

– А здесь, знаешь, когда был в последний раз дождь? Пятьдесят лет назад.

Я смотрю на плотину – она очень красивая, из розового гранита, и прямо светится на солнце, – папа называет цифры:

– 3600 метров длина. На 111 метров возвышается она над водой, а от верха плотины до дна Нила 980 метров. 14 метров ширина дороги, которая идет по плотине.

– Вот это перегородка!

– Не надоели тебе цифры? – спрашивает папа.

Я качаю головой.

– В таком случае, могу подбросить еще. В Советском Союзе двадцать пять тысяч человек на протяжении десяти лет каждый день работали на Асуан. Техника, машины, оборудование… И главное – трудились от чистого сердца, потому что здесь живут наши друзья.

Не окинуть глазом строительство. И за день не обойдешь его пешком. Машины носятся и здесь как шальные.

Вот мы стоим у водозаборника. Далеко внизу по дороге ходят самосвалы, наши минские «зубры». И дорога, по которой они идут, и то место, где мы стоим, – все будет залито водой.

– Здесь будет дамба, – показывает папа, – а здесь озеро, самое большое в мире искусственное озеро. Пятьсот километров в длину и десять в ширину. В нем будет собираться вода, которая раньше во время наводнений на Ниле затопляла деревни и сносила в море дома феллахов, животных и самих людей. Собранную воду будут равномерно подавать на поля. Теперь воды хватит. И электроэнергии также хватит для всего Египта.

А пока еще нет ни дамбы, ни озера. Пока еще только вздыбленные горы песка, по которым ходят и ходят машины. Разравнивают, трамбуют. С одного берега Нила на другой мы едем по дороге, которая также будет затоплена водой.

Фараоны строили пирамиды, чтобы спрятать от людей свою мумию. Свободный народ строит Асуанскую плотину, которая напоит поля водой, а поля накормят людей, людей всего Египта.

Из камня, который пошел на плотину, можно было бы построить… 17 пирамид Хеопса.