Текст книги "Волчьи ягоды"

Автор книги: Галина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА 3
ВОЛЧЬЯ СЫТЬ

К Володькиному удивлению, довольно широкая тропа у реки как-то быстро сошла на нет. Дальше пришлось буквально продираться сквозь густой подлесок.

Шли цепочкой. Дорогу прокладывал прапрадед. За ним неторопливо трюхал флегматичный Ивасик. Позади всех, проклиная мамину любовь к чистому воздуху, брел усталый Володька.

Вначале он еще как-то реагировал на окружающее: удивлялся и абсолютно чистой речушке, дно которой можно рассмотреть до мельчайшей песчинки; и лесу, совершенно непохожему на пригородный; и мелькавшим над самой головой непуганым, хлопотливым белкам; и обилию земляничных полян, убегавших от реки в величественный сосняк…

Но через пару часов его и на это не хватало. Мальчишка просто сомнамбулой тащился следом за лошадью и тупо завидовал ее четырем ногам. Володьке почему-то казалось, что так идти легче.

Роман Феоктистыч с легкой насмешкой наблюдал за правнуком. Ему было интересно, когда Володька сдастся и запросит отдыха. Но мальчишка, несмотря на явную усталость – ведь не привык к подобным походам! – все же держался. И старик одобрительно проворчал себе под нос:

– Ишь, волчонок! Упорный…

Небо на глазах затягивалось низкими облаками, откуда-то потянуло освежающим, прохладным ветерком. Только что стоявшее в самом зените солнце вдруг исчезло, в лесу стремительно темнело.

Ноздри хрящеватого носа жадно затрепетали. Старик смерил оценивающим взглядом тяжелые, набухшие влагой тучи и быстрым шагом вернулся к мальчику:

– Идти-то еще можешь? До дома минут тридцать осталось.

– Могу, – прохрипел Володька, почти с ненавистью всматриваясь в бодрого, ничуть не уставшего деда.

– А то, может, на Ивасика? Правда, он без седла. Однако если навык есть… Или ты верхом не пробовал?

– Откуда? – зло буркнул Володька.

– Не скажи! В твоем городишке, помню, ипподром был…

– Ну и что? Я все равно верхом никогда не ездил. Очень надо!

– Не сядешь, значит? Смотри, того и гляди, дождь хлынет. Подмочит славно…

Володька недоверчиво посмотрел на Ивасика, по-прежнему трюхавшего впереди, и отрицательно замотал головой:

– Не, я так. На своих двоих.

– На двоих… – Роман Феоктистыч непонятно усмехнулся. – Две, оно – не четыре, конечно.

Володька неприязненно покосился на прапрадеда и пробормотал:

– Вы обещали дорогой о своей деревне рассказать.

– Спрашивай. Коли обещал, так и расскажу.

– Почему… э-э… почему домов так мало?

– Кто его знает. Сложилось так. Молодежь наша после войны по городам разбежалась. За легкой жизнью. Вон, как дед твой. Охотой никто заниматься не схотел. А что еще в наших краях делать-то? Разве что в лесничестве работать. Так там тоже много народу без надобности. – Роман Феоктистыч пожал плечами. – Вот и поразъехались кто куда. А вернуться… Жизнь-то здесь совсем не та, что в других местах!

– Хуже? – желчно поинтересовался Володька.

– Кому как. По мне, так несравненно лучше. К природе, скажем, поближе. Тут у нас никак не забыть: человек, он такой же зверь, что и вокруг по лесам на четырех лапах мотаются. Только гораздо беззащитнее остальных. А города ваши… так, помойки. Со скуки в них мрут людишки, что мухи зимой.

– Со скуки?! – возмутился Володька.

От таких слов он даже о собственной усталости позабыл и невольно прибавил шагу, пытаясь не отстать от деда.

– Много вы тут понимаете! Да у нас… у нас – компьютеры! Игры! Сотни игр! Нет, даже тысячи! Какие только душе угодно! Стадионы! Бассейны! Телевидение кабельное! Больше двадцати программ! Телефоны сотовые! У нас…

– Заладил, – насмешливо перебил его старик. – Стадионы! Что от них толку-то, если ты вон пятнадцать километров пройти не можешь?

– Я не могу?! Могу!

– Конечно. С языком-то через плечо. Пыхтишь, как паровоз хороший.

– Ну и что?! Все равно в городах интереснее!

– Тепличные условия ни единому человеку не интересны! – безапелляционно отрезал Роман Феоктистыч. – Ежели он стоящий.

– Почему – тепличные?!

Старик ухмыльнулся и ядовито перечислил:

– Ходить разучились – автобусом до работы али школы добираетесь. Купаетесь в ваннах металлических, реки вами давно загажены и воздух тоже. Питаетесь дрянью всякою! Химия везде, даже детишки гастритами маются. От лишнего веса ваши женщины на стены лезут, не знают, как от жира избавиться…

Володька приоткрыл было рот, старательно подбирая возражения, а его прапрадед вдруг обернулся и с явным ехидством вопросил:

– А что это ты, мил друг, так моему возрасту изумился?

Поняв, что в этом споре ему не победить, Володька рот аккуратно захлопнул и проворчал сквозь зубы:

– Что-то мы не о том. Вы лучше скажите, что за дети у вас в поселке живут? Они что, как и я, приезжие?

Глаза Романа Феоктистыча смеялись, он мгновенно разгадал невинную Володькину хитрость. Но «добивать» городского гостя не стал, добродушно ответил:

– Дети-то? А всяких хватает. Пашка с Ленкой, Анфисы внуки, так да, пришлые. Из Питера они. А Маруська и Петька – это свои.

– А лет им по сколько? – оживился Володька.

– Я знаю? Если навскидку только… – Старик помолчал немного, раздумывая, потом сказал: – Петька с Ленкой – твоих годков, думаю. Пашка, он чуток помоложе. Весен тринадцать, не боле. А Маруська – малек совсем. Ей только семь этим летом будет.

– И как они? – осторожно поинтересовался Володька.

– Анфисовы-то? Да такие ж, как и ты, полагаю. С месячишко у бабки, почитай, каждое лето живут, с месячишко от скуки и маются. Бабка их все за ягодами налаживает, да за грибами. И то силком.

Володька радостно ухмыльнулся: его возраста! Здорово. Может, скучать и не придется.

Старик вдруг обернулся и бросил на внука цепкий взгляд:

– А вот Петро – другой. Злой, крепкий мужик. И темный. Вся семейка у них такая. Поосторожней с ним, смотри…

Он снова двинулся вперед. И уже из-за кустов орешника до Володьки донеслось:

– Малая – еще никто. Так, зелень. Отца прошлым летом медведь заломал, так мать с бабкой на нее не надышатся. Одна она у них осталась. Свободы слишком много девчонке дали, из леса не вылазит…

– А… чем у вас в деревне народ занимается?

– Как – чем? Охотой. Клюкву вон в лесничество сдают. Морошку, бруснику, грибы сухие. Бездельничать не приходится. Лес кормит. Он же и в строгости держит. С ним, родимым, особо не забалуешься.

– А ты, дед? Ты на пенсию живешь? Или тоже чем занимаешься?

Старик долго молчал. Шумно продирался сквозь низкорослый кустарник и угрюмо косился на набухающее влагой небо. Потом, когда Володька уже почти перестал ждать ответа, неохотно бросил:

– Я-то? Ну, мне семью не кормить, сам понимать должен. Я человек вольный. В деревне редко бываю. Так, брожу больше.

– Где?

– В лесах, где еще? – с заметным раздражением отозвался Роман Феоктистыч. И вдруг с явным облегчением воскликнул: – Ну, наконец-то дошли! В самый раз успели. Еще бы чуток…

Насторожившемуся Володьке показалось, что дед просто-напросто рад поводу прекратить ставший неприятным для него разговор. Вот только причины мальчик понять не сумел. А еще через пару секунд, когда следом за стариком вышел на небольшую полянку, сам обо всем забыл.

Володька потрясенно рассматривал небольшую, деревянную избу, прятавшуюся среди густого ельника, и потемневший от времени сруб колодца рядом с ней. К усадьбе вела едва заметная тропинка, почти утонувшая в густой траве.

Остальных домов Володька, как ни вертел головой, найти не смог. Обернулся к деду, освобождающему Ивасика от поклажи, и нетерпеливо воскликнул:

– Где же деревня?! Как ее? Волчья сыть!

– Деревня-то? А чуток пониже, – равнодушно буркнул прапрадед. Он и не посмотрел на внука, перетаскивая мешки на невысокое крыльцо.

Тяжелая входная дверь, к искреннему удивлению мальчика, замка не имела. Вообще никакого. Ни одного отверстия в ней не было. Зато с внутренней стороны – и это Володьку немного успокоило – ее можно было запереть на засов.

С неба сорвались первые крупные капли дождя, огромные ели над головой сурово загудели: резко поднялся ветер. Где-то над лесом оглушительно громыхнуло. Роман Феоктистыч крикнул:

– Ты в дом давай! Нето промокнешь. А хочешь на деревню глаз кинуть, так поспеши. По тропе вон спустись, она там, ниже… – И он неопределенно махнул рукой.

В дом Володька зайти не решился. Уж слишком диковато тот смотрелся. Не людским жилищем, а избушкой из детской сказки. Причем, страшненькой сказки.

Покажись из такой избы медведище, Володька не очень-то и удивился бы. У него кончики пальцев похолодели от неожиданного и ничем необоснованного страха.

Мальчишке внезапно захотелось убедиться, что поблизости все-таки есть люди. Не пугающий его странноватый дед, а другие. Более похожие на самого Володьку. Поэтому он решил для начала взглянуть на деревню.

Подобие тропы Володька все же высмотрел, хоть и с большим трудом. Она причудливо петляла лесом и практически не выделялась среди густо разросшегося папоротника.

Пробежав по ней с сотню метров, Володька резко затормозил и застыл, пораженный и еще сильнее напуганный. Его даже знобить начало. И страшно захотелось домой.

Если бы Володька сейчас оказался на том крохотным полустаночке, ни на секунду бы не задумался! Влез бы в первый подвернувшийся поезд – и прощай, Роман Феоктистыч!

На первый взгляд Волчья сыть действительно не заслуживала другого названия. Несколько небольших, потемневших от времени изб и различные хозяйственные пристройки при них, вот и вся деревня. Зато заборы…

Потрясенный Володька обернулся на дом деда, но, естественно, за деревьями ничего не увидел. Впрочем, он и так его отлично помнил: дедова изба смотрелась чуть ли не продолжением леса, и уж, конечно, никаким забором рядом с ней и не пахло.

«От волков прячутся, – Володькино сердце ухнуло куда-то вниз, дыхание перехватило. – Дед говорил – их тут как грязи…»

Заборы в Волчьей сыти впечатляли: плотно подогнанные друг к другу неошкуренные сосновые бревна напоминали стены древней крепости. Только что ворота пока распахнуты настежь. Видимо, они запирались лишь на ночь. Засовами тоже служили бревна. Только чуть поменьше.

Володька с ужасом рассматривал ближайший лесной бастион. Мальчишке уже чудилось: из ельника его беззащитную спину буравит чей-то недобрый взгляд.

Володька почти «слышал» сопение неведомого зверя за ближайшими кустами и хруст сухих веток под его мощными, когтистыми лапами. В воспаленной голове стучало: «А мы-то как же?! Этот единственный хилый засовчик – и все?! А… а Ивасик?!»

В эту секунду хлынул дождь, да такой сильный, что Володька на мгновение ослеп и оглох. Торопливо сглотнул ледяную воду и инстинктивно шарахнулся под защиту разлапистой сосны.

Но она не спасала, небеса словно прорвало, холодные струи потоками стекали по спине и груди. Володька задрожал, безуспешно пытаясь защитить хотя бы лицо. Зато тут же забыл и о соседских заборах, и о проблеме с волками.

Зачем-то по-прежнему прикрывая голову обеими руками, Володька изо всех сил рванул к дому. Захлопывая за собой массивную дверь, облегченно вздохнул: как бы то не было, он под крышей! И наверняка – надежной. Все-таки дед здесь прожил столько лет…

Точно! И как он об этом сразу не подумал?

ГЛАВА 4
СТРАННЫЙ ЛАЗ

Проморгавшись, Володька рассмотрел темную, с крошечным окошком комнатку. Кроме широкой лавки с ведрами на ней, нескольких пустых бочонков в углу и пары лопат он ничего в ней не увидел.

«Прихожая, – понял Володька. – Ничего интересного». И потянул на себя следующую дверь. Шагнул и пораженно замер: стена напротив от пола до потолка увешена полками с книгами. Рядом стоял широкий, явно самодельный письменный стол, тоже заваленный книгами. Над ним на длинном шнуре с потолка спускалась электрическая лампочка под бумажным абажуром. На других стенах развешаны сушившиеся травы, их терпкий запах, казалось, пропитал весь дом.

Деда здесь не было, и заинтригованный Володька распахнул дверь в следующее помещение.

Спальня с двумя широкими деревянными кроватями его не заинтересовала. Четвертая комнатка явно оказалась кухней. Огромная печь в углу мирно соседствовала с двухконфорочной газовой плиткой.

Роман Феоктистыч, занятый чайником, обернулся:

– Исследуешь мои хоромы? Давай-давай! А я пока тебе поесть соображу. Небось оголодал с дороги-то…

Володька указал на следующую дверь и возбужденно воскликнул:

– А там что? Выход на улицу?

– Почему? Сени там. И умывальник летний. А выход дальше. Через Ивасика.

– Как это?

Прапрадед наполнил вазочку сахарным песком и добродушно пояснил:

– Я к сенцам пристройку для Ивасика сделал. В нее и с улицы попасть можно, и из дома. А вообще-то я в дом вхожу там, с крыльца.

– А … этот… как его… ну… подпол где?

– Как «где»? Ты же как раз на крышке стоишь.

Володька опустил глаза и действительно увидел под ногами темное, металлическое кольцо. Он помялся и неуверенно спросил:

– Мне можно туда? Посмотреть?

– Да пожалуйста, раз охота есть. Только свет включи, и на лестнице, смотри, поосторожней.

И старик, бросив сумрачный взгляд на внука, ткнул пальцем в выключатель.

Володька поежился, но решил, что недовольство деда ему померещилось, и решительно потянул за кольцо. Тяжелая крышка с противным скрипом откинулась.

Лестница и в самом деле оказалась очень крутой, а вот сам подпол… Он показался Володьке совсем неинтересным. Там абсолютно ничего не было! Пустые полки с пыльными стеклянными банками и деревянные ящики для овощей.

Зато в углу Володька заметил довольно глубокую эмалированную миску с водой. И набитый шуршащей соломой матрас.

Он нагнулся над посудиной и пожал плечами: совершенно чистая, будто ее недавно вымыли. От матраса остро пахло собачьей шерстью. Почти такой же запах был в вольерах, где держали служебных собак, и куда Володькин класс недавно водили на экскурсию.

Присмотревшись, Володька разглядел за матрасом странные металлические ставни, заложенные засовом, и удивленно приподнял брови. Ну не окно же под землею! Тогда что? Получается, дед в своем подполе тайный лаз держит? Только зачем? И куда он ведет? Может, это для его собаки? Кстати, где она? Носится на улице в такой ливень?

Володька приподнял голову: крышка люка была откинута, так что открыть ставни он не рискнул. Хотя и очень хотелось посмотреть, куда выведет лаз. По размерам металлических створок Володька решил, что он запросто может этим лазом и сам воспользоваться. Впрочем, не сейчас. При случае.

На его появление прапрадед почти не обратил внимания, лишь глаза его остро блеснули в сторону внука.

Володька аккуратно вернул крышку на место. Зачем-то подпрыгнул на ней и пошел проведать Ивасика. А заодно и умыться. Тем более, чайник уже закипал, а рядом на плите исходила восхитительным паром небольшая жаровня.

* * *

Наблюдая, с каким аппетитом уплетает приготовленный обед внук – хрупкие птичьи косточки так и хрустели на его крепких зубах – Роман Феоктистыч усмехнулся:

– Нравится?

– Еще бы! – Володька плотоядно облизнулся. – Мясо-чудо. И вкус необычный. Мама так сроду кур не готовила!

– Ну ты даешь, парень. Каких кур? Это ж глухарь. Не видишь, мясо совсем темное? Разве у кур такое бывает?

– Глухарь?! – Володькины глаза восхищенно заблестели. – Вы на охоте были?

– Да уж, – хмыкнул прапрадед, – расстарался к твоему приезду. Набил кое-чем морозильник. Не на день хватит.

Володька мазнул взглядом по небольшому, старенькому холодильнику и продолжил допрос:

– Вы на глухарей с ружьем ходите? Или… это… как их… с силками?

– Иногда и ружьишком балуюсь, – неопределенно протянул Роман Феоктистыч и поспешно положил мальчику добавки.

Как заметил Володька, сам прапрадед почти ни к чему не притрагивался. Лишь потягивал чай, настоянный на каких-то травах и поэтому жутко пахучий. Ни на сахар, ни на шоколадные конфеты, что привез из города сам Володька, дед и не посмотрел.

«Диета, наверное», – подумал мальчик и, чтобы проверить свою догадку, пододвинул поближе к старику коробку с вишней в шоколаде.

– Угощайся! Мои любимые. Или вот эти – «Птичье молоко». А эти – польские, с черносливом. Вкусню-ущие…

– Нет уж, ешь сам, – Роман Феоктистыч брезгливо поморщился.

– Ты что, дед?! – возмутился Володька. – Это ж не дешевка какая! Ты ж кусни только!

Лицо старика явственно передернулось. Он бросил на внука мрачный взгляд и угрюмо буркнул:

– Спасибо, конечно, но сладкое не по мне. Года уж не те.

Он встал из-за стола. Потянул в сторону коротенькую пеструю ситцевую занавеску и почти радостно сообщил:

– Дождь-то кончился! Можешь теперь и во двор выйти, осмотреться. Чего ж в избе-то сидеть? Не за тем ты сюда ехал.

Володька поднял глаза на небольшое окно и просиял: действительно тучи куда-то исчезли; в небо, промытое только что прошедшим ливнем, будто синьки плеснули; и вновь вовсю старалось солнце.

Володька поспешно вскочил на ноги и радостно воскликнул:

– Здорово! А сколько я могу на улице мотаться?

– Да покуда ноги держат, – добродушно усмехнулся прапрадед. – Это ж не город. Ни машин, ни дурных людишек поблизости. Только с лесом пока поосторожней – заблудишься.

И уже в спину мальчику он крикнул:

– Да, а к Петро сам не лезь! Внуков Анфисы вполне достаточно…

– Почему? – обернулся Володька.

– Так, – Роман Феоктистыч неопределенно пожал плечами. – Взрослый он уже. Не тебе чета. И злой. Впрочем, я предупредил. Дальше решай сам. Не маленький.

Старик захлопнул дверь в кухню.

Оставшись один, Володька выскочил на крыльцо. Осмотрелся и восторженно воскликнул:

– Вот это да! Кажется, почти полная свобода! – Он широко улыбнулся. – А я еще ехать сюда не хотел! Вот кретин…

Чистый, напоенный запахами леса и трав воздух кружил голову, множество неизвестных Володьке цветов добавляли сюда же свой пьянящий аромат, радостно шумели в кронах деревьях птицы.

Володька нашел взглядом тропу и начал торопливо спускаться к удивительной деревушке с таким странным названием «Волчья сыть».

ГЛАВА 5
МЕСТНАЯ ЛЕГЕНДА

Неделя пролетела абсолютно незаметно. Пашка с Леной оказались действительно из Санкт-Петербурга и охотно приняли Володьку в свою компанию. Запас батареек к плейеру в одном из рюкзаков Володьки обрадовал Лену чрезвычайно.

Высокая, почти с Володьку ростом, светловолосая голубоглазая девочка сильно скучала в лесной деревушке. Ни компьютера тебе, ни музыки, ни подруг. Тоска страшенная!

Понятно, Лена встретила сверстника довольно дружелюбно: как товарища по несчастью.

Пашка чистосердечно радовался, что теперь есть с кем поболтать о любимых играх, группах, заморочках в Интернете и просто лишний раз смотаться за грибами-ягодами. К сожалению, лес его сестру совершенно не привлекал. Лена почему-то его побаивалась.

Местные же жители встретили Володьку довольно настороженно. Они вежливо кивали в ответ на его «здравствуйте» – и все. Практически тут же отводили глаза в сторону. Ни одного вопроса о городе, например, или о здоровье родителей и деда. Лишь провожали сумрачными взглядами, стоило Володьке отвернуться.

Загадочного Петра он видел всего пару раз и никакого разговора у них не получилось. Нет, Володька-то подошел к нему, но…

Реакция парня его поразила. Он смотрел на Володьку чуть ли не с ненавистью! А на приветствие и ответить не подумал. Внаглую повернулся спиной.

Зато маленькая Маруська буквально проходу не давала: таскалась за Володькой по всему поселку, как пришитая. Но близко не подходила, и сама не заговаривала. Только раз, когда Володька протянул ей шоколадную конфету, она подбежала к нему. Застенчиво приняла лакомство и, рассматривая подростка огромными, ярко-синими глазищами, прошептала:

– Ты ж еще не волк, нет?

А когда у Володьки от изумления поехала вниз нижняя челюсть, девчушка хихикнула и с явным облегчением констатировала:

– Значит, нет.

И с тех пор, решив, видимо, что знакомство завязано, эта белоголовая, в длиннющих ярких платьицах босоногая тень не отставала от Володьки ни на шаг. Она не приставала к нему с разговорами, нет, просто бродила следом.

Выходя утром из дома, Володька первым делом натыкался на удивительно напряженный, упорный взгляд пронзительных синих глаз. Девчонка приветствовала его абсолютно диким вопросом:

– Еще не волк, да?

А потом на протяжении всего дня следовала за ним по пятам.

Даже когда они с Пашкой на целый день уходили побродяжить в лес, упрямая Маруська не отставала. Выискивая среди множества зеленых земляничин редкие спелые, Володька спиной чувствовал ее сверлящий взгляд. Оглядывался и непременно находил за каким-нибудь кустом белобрысую, пушистую головенку.

Девчонка так достала Володьку своим странным поведением, что когда они с Пашкой отправились на омут с удочками, он не выдержал и решил порасспросить нового приятеля. Насаживая на крючок жирного червя, Володька хмуро кивнул на Маруську, привычно мостившуюся в кустах:

– Слушай, когда вы только что сюда приехали, она тебя не преследовала?

– Ты о ком? О Маруське, что ли?

– Ну да.

– Вот еще! На Ленку пялилась, конечно, а я ей на кой?

– Чего тогда ко мне прилипла?

– Сравнил, – фыркнул Пашка. – Не забывай, мы почти каждое лето тут торчим. Хотя бы с месяц. Маруська нас прекрасно знает. А ты в первый раз приехал…

– Достала, – зло выпалил Володька. – Представляешь, каждое утро встречает! Будто и не спит. Не успеваю за порог шагнуть, она тут как тут. И ладно бы молчала! А то – «не волк, нет?»

Володька очень похоже передразнил тоненький, писклявый голосок Маруськи, и ребята захохотали. Отсмеявшись, Пашка покосился на приятеля:

– Слушай, я, кажется, понял!

– Что понял?

– Ну, почему она за тобой таскается!

– Да-а? Тогда ты гений! И почему?

Пашка нашел взглядом девчонку, сидевшую на корточках, и неуверенно пробормотал:

– Знаешь, с нас вообще-то бабка слово взяла, что мы молчать будем…

– Не дошло. Давай еще раз попробуй.

– Ну… Как бы это сказать…

– Эй! Ты чего?!

Володька с таким изумлением посмотрел на приятеля, что даже Пашкины оттопыренные уши запылали.

– А, черт! – с досадой выдохнул он. – Ну ладно…

Пашка зачем-то отбросил в кусты вполне приличного червя и нервно потащил из банки другого:

– Понимаешь, деревня же!

– Ну?

– Дыра жуткая, сам видишь.

– Да не тяни ты!

– Короче, здесь почти все считают, что твой дед – оборотень! Вот. И не смейся. Я не при чем.

Володька вытаращил глаза:

– Кто мой дед?!

– Да оборотень же! – Пашка замялся и смущенно пояснил: – Ну якобы волком перекидывается. И не смотри на меня, как на сумасшедшего! За что купил, за то и продаю!

– Ничего себе, – потрясенно прошептал Володька. – Оборотень! То-то от меня все шарахаются!

Володька невольно стал припоминать все свои встречи с деревенскими и все больше убеждался: в Пашкиных словах что-то есть. Он отбросил свою удочку в сторону и раздраженно обернулся к приятелю:

– Ну, пусть! Пусть они считают деда оборотнем! Кретинов, знаешь ли, везде хватает. Но я-то при чем? Что они при мне-то дергаются?!

– Ну ты даешь! – искренне удивился Пашка. – Ты же внук! Кровь одна. Сегодня ты человек, а завтра – тоже перекинешься.

– Дикость какая…

– Зато интересно, – возразил Пашка.

Мальчишки какое-то время помолчали, пристально наблюдая за Пашкиным поплавком. Наконец Володька тяжело вздохнул и спросил:

– Думаешь, они и в самом деле верят?

– Конечно. Мы о твоем деде такое слышали, такое…

Пашка вдруг снова покраснел и поспешно воскликнул:

– Правда, не верили! Мало ли, что болтают? Да и не видели мы твоего старика почти никогда. Честно. Он редко раньше летом в деревне жил. Это сейчас, раз ты приехал, так он тут и торчит…

– Елки! – ошеломленно пробормотал Володька. – Волк!

– Да забудь ты!

Пашка вдруг взвизгнул и выдернул из воды довольно крупного окуня.

Володька равнодушно смотрел, как приятель снимает рыбу с крючка, на душе у него было муторно. В голове ошеломленного мальчика неожиданно всплыли забытые в суматохе последних дней миска с водой, матрас, набитый соломой и странный лаз в подполе.

Буквально на следующий же день после приезда Володька вернулся к тем железным створкам. Вернулся потому, что ему вдруг подумалось: а если у деда там обыкновенная кладовка? Ну, для вин, например. Сельский бар! Но это было б совсем неинтересно, и Володька полез проверять.

Тяжелый металлический засов оказался прекрасно смазан и легко скользил в пазах. Открыв дверцы, Володька непроизвольно отшатнулся: на него пахнуло промозглой сыростью.

Там действительно оказался лаз. И само собой, Володька не смог уйти от него, не проверив. Да и кто из мальчишек на его месте ушел бы?!

Володька перепачкал землей колени и несколько раз чуть не повернул назад: уж очень гнетуще действовали на него темнота, теснота и страшный подземный тоннель в никуда.

Но Володька все же переборол страх, и лаз вывел его в какой-то овраг, прятавшийся метрах в пятидесяти от дома. Продравшись сквозь кусты орешника, Володька буквально скатился вниз и пораженно закрутил головой: снизу отверстия совершенно не было видно.

В дом пришлось возвращаться поверху. Впрочем, он, наверное, и не рискнул бы лезть опять в эту жуткую, дурно пахнущую нору…

Сам не понимая почему, Володька деда о своих находках не расспрашивал. И собак никаких в доме не видел. Да и если честно: с дедом он почти не встречался.

Прибегал домой лишь перекусить и переспать. Днем Володьку на плите всегда ждало какое-нибудь вкусное, мясное блюдо, а к вечеру он настолько выматывался, что еле успевал добраться до постели. И дед против такого распорядка дня совсем не возражал.

Володька ожесточенно замотал головой:

– Чушь какая! Чушь!

– Плюнь, – равнодушно посоветовал Пашка, азартно вытягивая уже второго окуня. – Еще на всякие дурацкие сплетни внимание обращать!

Володька тяжело вздохнул и нехотя занялся своей удочкой. Нужный настрой исчез бесследно, и мысли его были отнюдь не о рыбалке.

Володька безразлично смотрел на поплавок. Сидел рядом с забывшим обо всем Пашкой и думал о своем. В голову лезла абсолютнейшая чепуха.

Ни с того, ни с сего вспомнился вдруг день приезда. Безобидная рыжая дворняга, с визгом улепетывающая в кусты без всяких видимых причин. Огромный котяра, от страха разодравший ему все руки. Нервно вздрагивающий при каждом приближении деда флегматичный Ивасик. Странные, угрюмые взгляды, что бросал на него самого старик. Его нескрываемое отвращение к обычной человеческой пище…

Елки, а зубы?! Полный рот белоснежных, острейших зубов! И это в сто сорок восемь лет?!

Володька в серцах сплюнул: «Конечно, все это глупости! Просто совпадения. И вообще, поменьше нужно фантастики читать. Особенно, страшилок…»

Выдержки хватило минут на десять. Потом Володька, злясь на себя, обернулся к товарищу:

– Слушай, расскажи, а?

– Что?

– Ну, что там вам бабка о моем деде рассказывала.

– Ага, тебе тоже интересно?

– Ну да, – Володька криво усмехнулся. – Я об оборотнях лишь фильмы смотрел. Одни ужастики, знаешь. Дед, вроде бы, совсем не такой. Почему вдруг о нем болтать стали, а?

Пашка озадаченно поскреб затылок. Помолчал немного, размышляя, и пожал плечами:

– Я знаю? Наверное, он на других мало похож. Бабка говорит: почти все время в лесу проводит, в деревне его и не видят совсем. И не меняется он у тебя. По бабкиным словам. Лет пятьдесят уже якобы. Брехня, конечно…

Володька покосился на приятеля и нехотя пробормотал:

– Как раз это не брехня.

И, решаясь, выдохнул:

– Знаешь, а ведь он мне не дед!

Пашка открыл рот:

– А кто?!

– Прапрадед.

– С ума сойти! И сколько ему?

– Дед сказал: скоро сто сорок восемь исполнится.

– Блин! Теперь все понятно!

– Ты о чем?

– Ну, моей-то бабке всего шестьдесят шесть. Сам подумай, она же его всю жизнь видит, а он все тот же. Класс! Твой прапрадед долгожитель, представляешь?! Вот они и накрутили вокруг него ерунды всякой. – И Пашка восхищенно присвистнул. – Сто сорок восемь – здорово! Полтора века отмотал и как огурчик! Повезло мужику.

– И все-таки, что о нем болтают?

– Ну… как бы это…

Володька нетерпеливо заерзал. Пашка бросил на приятеля осторожный взгляд и проворчал:

– Да гадости всякие. Даже пересказывать противно.

– Слушай, не крути! Не перед девчонкой же распинаешься!

– А-а, черт с тобой! Только смотри, чтоб ни живой душе, я бабке слово давал.

Пашка вытер о джинсы вдруг вспотевшие ладони. Помолчал с минуту, потом буркнул:

– Говорят, видели, как к его дому волчара шел. Матерый, с сединой уже. Крупнющий, жуть! Почти с лошадь. А потом кто-то из мужиков и следы находил. Мол, у обычных волков много мельче. А этой зимой и волчица какая-то все у его дома крутилась. – Пашка понизил голос. – Отца Петькиного знаешь? Ох и злющий же мужик!

– Ну?

– Несколько раз подстрелить ее пытался. А волчица будто в воздухе таяла. До оврага он проследит ее – ну, чуть ниже твоего дома проходит! – а дальше – никак. Петькин отец болтает: оборотень волчицу в своем доме прятал. Она старая совсем и больная, еле ноги таскала, ее пристрелить бы…

Пашка замолчал, искоса поглядывая на товарища. Володька, прикусив нижнюю губу, мрачно перебирал в уме полученную информацию.

В то, что его дед – оборотень, Володька не верил. А вот насчет крутившихся у его дома волков…

«Может, дед, правда, подкармливал больных? – подумал Володька. – И лаз отсюда, и миска с водой в углу. Раз он все по лесам бродит, мог и приручить кого. Особенно, если со щенков начинал…»

Володька представил, как сталкивается в тесном лазу со свирепым волчарой, и его передернуло, а по спине словно мурашки пробежали.

Да, был бы номер!

Повезло ему.

Однако прирученные волки это одно, а клепать на его деда, считая его оборотнем, – совсем другое. Володька еще раз обдумал сказанное и развернулся к Пашке:

– Это все?!

– Еще бабка легенду рассказывала, – неохотно признался Пашка.

– Какую?

– Старинную. Будто бы еще от своей бабушки моя в детстве слышала.

– Ну?

– Что ты все «ну», да «ну»?! Блин! Да не умею я!

– Слушай, а давай мы твою бабулю попросим. Пусть она и мне расскажет!

– С ума сошел! – испугался Пашка. – Забыл? Я же слово давал! Нет, уж лучше сам…

Пашка смешно повздыхал. Поморщил свой в десятый раз за лето облупившийся нос. Взлохматил рыжеватые волосы и наконец с бесконечными запинками начал:

– Э-э… В старину, бабка говорит, каждый род на Руси своим предком какого-нибудь зверя считал. Ну, медведя там, лисицу, змею… Хрен его знает, кого еще! А те, кто в этих лесах жили, так волка. И будто находились умельцы, что перекидывались. Те, в кого дух предка вселялся. Они вождями становились. – Пашка поморщил лоб, припоминая. – Потом христианство сюда пришло и об этом забывать стали. Только легенды остались. Мол, кто из народа что-то эдакое в себе сохранил, – и не спрашивай меня: я не знаю что именно! – тот и сейчас это сможет. Ну, перекинуться! Только не сам по себе. А после того, как волчьи ягоды поест. Знаешь, такие красные. Их везде полно. Яд чистый!

Володька завороженно слушал. Даже рот открыл. Пашка задумчиво пробормотал: