Текст книги "Другая сторона (ЛП)"

Автор книги: Габриэль Зевин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Закрыв все краны, родители Лиз возвращаются к столу. Где-то через пять секунд вода снова начинает течь.

– Будь я проклят, – говорит отец Лиз, поднимаясь во второй раз, чтобы выключить воду. Мама Лиз встает, когда Элви неожиданно отодвигает свой стул от стола.

– СТОЙТЕ! – кричит он.

– В чем дело? – спрашивает мама Лиз.

– Тихо! – говорит Элви с удивительным для человека восьми лет авторитетом. – И пожалуйста, не трогайте раковины.

– Почему? – в унисон спрашивают родители Лиз.

– Это Лиззи, – тихо произносит Элви, – я думаю, что могу слышать Лиззи.

В этот момент мать Лиз начинает рыдать. Отец Лиз смотрит на Элви.

– Это какая-то шутка? – спрашивает он.

Элви прикладывает ухо к водопроводному крану. Он пытается различить голос Лиз.

«ЭЛВИ, ЭТО ЛИЗ. ЕСТЬ КОЕ-ТО ДЛЯ ПАПЫ ПОД ДОСКОЙ В МОЕЙ ГАРДЕРОБНОЙ».

Элви кивает:

– Я скажу ему. Ты в порядке?

У Лиз нет шанса ответить. В этот момент сверху на нее падает сеть, и ее тащит к поверхности. Молотя руками и ногами, Лиз пытается освободиться. Ее усилия бесполезны. Чем больше она сопротивляется, тем сильнее затягивается сеть. Лиз быстро понимает безнадежность побега. Она вздыхает, принимая свое поражение с изяществом. По крайней мере, возвращение к берегу будет быстрее, чем если бы она плыла сама.

Сеть тянет Лиз к берегу с поразительной скоростью, почти как водная горка в обратном направлении. Лиз беспокоится, что может получить кессонную болезнь. Вскоре она понимает, что в сети, кажется, работает система поддержания давления. «Как странно, – думает Лиз, – что на Другой стороне столь совершенные технологии сетей. Что заставляет цивилизацию разрабатывать сложные сети?» Лиз заставляет себя выбросить все мысли из головы и сосредоточиться на происходящем. Несмотря на то, что ее захватили, Лиз находится в приподнятом настроении. У нее есть вполне обоснованная уверенность, что ее миссия увенчалась успехом. Конечно, никто не готовил ее к столь странному способу общения из Колодца: громкие смесители, лишенный эмоций голос Лиз, звучащий как разгневанный чайник. Так вот что значит – быть призраком?

Лиз цепляется пальцами за сетку. Она задается вопросом, куда ее тащат. Очевидно, ее маленькое путешествие втянуло ее в неприятности. Но учитывая все обстоятельства, она рада, что пошла. Достигнув поверхности, Лиз готовится к встрече с холодным ночным воздухом. Даже в своем дорогом гидрокостюме она начинает дрожать. Лиз стягивает с себя маску для дайвинга и видит на воде белый буксирный катер. Она едва может разглядеть темноволосого мужчину, стоящего на палубе. Когда ее подтягивает ближе, Лиз видит, что он носит солнцезащитные очки, хоть сейчас и ночь. Она определяет, что он, вероятно, старше ее, но моложе, чем Кертис Джест. Конечно, определение реального возраста непростое дело, особенно на Другой стороне. Мужчина выглядит знакомым, но Лиз не может вспомнить точно. Сеть открывается, и Лиз бесцеремонно вываливается в катер. Как только она ударяется о палубу, мужчина обращается к ней суровым голосом:

– Элизабет Мэри Холл, я детектив Оуэн Уэллс из Бюро сверхъестественных преступлений и Контактов Другой стороны. Вы знаете, что, попытавшись вступить в Контакт с живыми, вы нарушили закон?

– Да, – твердо говорит Лиз.

Оуэн Уэллс, кажется, опешил от ответа Лиз. Эта женщина, девушка точнее, действительно признает, что она нарушила закон. Большинство людей по крайней мере пытаются притвориться.

– Вы не могли бы снять солнечные очки? – просит Лиз

– Зачем?

– Я хочу видеть ваши глаза. Хочу узнать, насколько серьезные у меня неприятности, – улыбается Лиз.

Детектив Оуэн Уэллс в какой-то степени обороняется солнечными очками. Он никогда никуда не ходит без них, потому что верит, что с ними выглядит более авторитетным. И почему она улыбается?

– На самом деле в них нет никакой необходимости, – говорит Лиз. – Сейчас ночь, в конце концов.

Лиз начинает раздражать Оуэна. Он ненавидит, когда люди отмечают, что он носит солнечные очки ночью. Теперь он точно их не снимет.

– Оуэн Уэллс, – повторяет его имя вслух Лиз, – о, Уэллс звучит как слово «хорошо».

Лиз начинает смеяться, даже несмотря на то, что ее шутка не особенно хороша.

– Я никогда не слышал этого прежде. – Оуэн не смеется.

– Ну хорошо, – говорит Лиз и снова начинает смеяться. – Разве не странно, что ваша фамилия Уэллс и вам посчастливилось работать в Колодце?

– Ну и что же здесь странного? – требует объяснений Оуэн.

– Не столько странно, сколько случайно, я полагаю, – говорит Лиз. – Может, я уже получу свое наказание, штраф или что бы там ни было и пойду отсюда?

– Сперва я должен вам кое-что показать. Следуйте за мной, – говорит он.

Оуэн ведет Лиз через главную палубу к телескопу, установленному на корме.

– Смотрите, – приказывает он Лиз.

Лиз повинуется. Телескоп работает так же, как бинокли на Смотровой площадке. Через окуляры Лиз снова видит свой дом. Ее брат стоит на коленях в гардеробной их родителей, его руки лихорадочно шарят по доскам.

– Она сказала, это в вашей гардеробной, – бормочет Элви себе под нос.

– О, нет! – восклицает Лиз. – Он не в той гардеробной. Элви, в моей гардеробной!

– Он вас не слышит, – говорит Оуэн.

Лиз видит, как ее отец кричит на бедного Элви.

– Вон отсюда! – кричит отец и дергает Элви за воротник рубашки так сильно, что рвет его. – Почему ты придумываешь истории о Лиззи? Она умерла, и я не позволю тебе сочинять истории!

Элви начинает плакать.

– Он не придумал! Он просто неправильно понял. – Лиз чувствует, как колотится ее сердце.

– Я не придумываю, – возражает Элви. – Лиз сказала мне. Она сказала…

Элви замолкает, потому что отец Лиз поднимает руку, чтобы ударить его по лицу.

– НЕТ! – кричит Лиз.

– Они не могут услышать вас, мисс Холл, – говорит Оуэн.

В последний момент отец Лиз останавливает себя. Он делает глубокий вздох и медленно опускает руку.

Лиз смотрит, как ее отец оседает на пол и начинает рыдать.

– Ох, Лиззи, – плачет он. – Лиззи! Моя бедная Лиззи! Лиззи!

Изображение в телескопе размывается и окрашивается в черный цвет. Лиз делает шаг назад.

– Мой отец не верит в драки, – едва слышно шепчет она, – и он почти ударил Элви.

– Теперь ты видишь? – осторожно спрашивает Оуэн.

– Что я вижу?

– Что нет ничего хорошего в том, чтобы говорить с живыми, Лиз. Ты думаешь, что помогаешь, но делаешь только хуже.

Неожиданно Лиз поворачивается к Оуэну.

– Это все ваша вина! – говорит она.

– Моя?

– Я бы смогла объяснить Элви, если бы вы не вытащили меня прежде, чем я закончила! – Лиз делает шаг к Оуэну. – На самом деле, я хочу, чтобы вы отправили меня обратно прямо сейчас!

– Как будто я действительно собираюсь это сделать. Честно. Какая бесцеремонность.

– Если вы не хотите помочь мне, я сделаю это сама!

Лиз подбегает к борту катера. Оуэн гонится за ней, не давая ей прыгнуть за борт.

– ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! – говорит она. Но Оуэн сильнее Лиз, и у нее был тяжелый день. Внезапно Лиз чувствует себя очень уставшей.

– Мне жаль, – говорит Оуэн, – мне действительно жаль, но так и должно быть.

– Почему? – спрашивает Лиз. – Почему должно быть именно так?

– Потому живые должны жить своей жизнью, а мертвые – своей.

Лиз качает головой.

Оуэн снимает свои солнечные очки, открывая симпатичные темные глаза, обрамленные длинными черными ресницами.

– Если это важно, – говорит Оуэн, – я знаю, что ты чувствуешь. Я тоже умер молодым.

Лиз смотрит на лицо Оуэна. Она отмечает, что без очков он выглядит лишь самую малость старше самой Лиз, лет на семнадцать-восемнадцать.

– Сколько вам было, когда вы попали сюда?

Оуэн делает паузу.

– Двадцать шесть.

«Двадцать шесть, – с горечью думает Лиз. – Есть целый мир отличий между пятнадцатью и двадцатью шестью».

В двадцать шесть делают вещи, о которых в пятнадцать только мечтают. Когда Лиз наконец начинает говорить, меланхолия в голосе делает ее старше своих лет.

– Мне пятнадцать лет, мистер Уэллс. Мне никогда не исполнится шестнадцать, и вскоре мне снова будет четырнадцать. Я не поеду в колледж, на выпускной, или в Европу, или куда-либо еще. Я даже не получу массачусетские водительские права или диплом средней школы. Я никогда не буду жить с кем-то, кто не является моей бабушкой. Не думаю, что вы знаете, что я чувствую.

– Ты права, – тихо говорит Оуэн, – я только хотел сказать, что всем нам тяжело смириться с нашими жизнями.

– Я смирилась со своей жизнью, – говорит Лиз, – просто есть одна вещь, которую мне нужно сделать. Я сомневаюсь, что это будет иметь большое значение для кого бы то ни было, кроме меня, но я должна это сделать.

– Что это за вещь?  – спрашивает Оуэн.

– Почему я должна рассказывать об этом?

– Это для доклада, который я должен написать, – говорит Оуэн. Конечно, это правда лишь отчасти.

Лиз вздыхает.

– Если вам надо знать, это был свитер из кашемира цвета морской волны, спрятанный под половицей в моей гардеробной.  Это был подарок на день рождения моего папы. Этот цвет подходит к его глазам.

– Свитер? – недоверчиво переспрашивает Оуэн.

– Что неправильного в свитере? – допытывается Лиз.

– Без обид, но у большинства людей, которые озаботились поездкой к Колодцу, есть более важные причины сделать это, – качает головой Оуэн.

– Это было важно для меня, – настаивает Лиз.

– Я имею в виду дело жизни и смерти. Места захоронения тел, имя убийцы, завещания, деньги. Ты уже улавливаешь ход моих мыслей.

– Извините, но со мной не случилось ничего важного, – говорит Лиз. – Я просто девочка, которая забыла посмотреть по сторонам, когда переходила улицу.

Звучит сирена, означающая, что они прибыли к берегу.

– Так что, у меня неприятности? – Лиз старается говорить легко.

– Так как это было твое первое преступление, по большому счету, ты получишь только предупреждение. Само собой разумеется, что я все расскажу твоему консультанту по адаптации. У тебя ведь Олдос Гент, верно?

Лиз кивает.

– Гент – хороший человек. На следующие шесть недель тебе запрещен вход на любую из Смотровых площадок, и мне придется конфисковать твое снаряжение на это время.

– Отлично, – высокомерно говорит Лиз, – могу я идти?

– Если ты спустишься в Колодец снова, это будет иметь более серьезные последствия. Я не хочу видеть вас, попавшей в неприятности, мисс Холл.

Лиз кивает.

По дороге к автобусной остановке она думает об Элви, своем отце и всех тех неприятностях, в которые она втянула свою семью. Удрученная и слегка мокрая, она понимает, что Оэун Уэллс был, вероятно, прав. «Он думает, что я глупая», – говорит Лиз себе.

Конечно, Оуэн Уэллс ничего подобного не думает. Люди, которые работали в бюро, часто имели больше всего проблем с принятием своих смертей. Хоть они и сопереживают нарушителям, они лучше всех понимают, как важно быть твердыми с теми, кто вступил в Контакт в первый раз. Это слишком опасно – так легкомысленно вступать в Контакт с живыми. Поэтому Оуэну Уэллсу непривычно, когда он понимает, что думает о кашемировом свитере цвета морской воды. Он не уверен почему.  Он предполагает, это потому, что просьба Лиз была такой особенной. Большинство людей, которые посещают Колодец, должны быть остановлены для их же собственного блага, иначе они станут одержимы людьми на Земле. Почему-то ему кажется, что к Лиз это не относится. «В самом деле, что плохого может случиться, если отец Лиз получит свитер?» – спрашивает себя Оуэн Уэллс. Это может сделать вещи чуточку легче для родителей, которые лишились своего ребенка, и для милой девочки, которая умерла слишком юной.

 

Кусок нити

 

Во время стресса Лиз инстинктивно гладит швы над ухом, а вечер путешествия к Колодцу был, конечно, напряженным.  Этой ночью в постели Лиз обнаруживает, что швы пропали. Впервые за последние месяцы Лиз всхлипывает и рыдает.

Она считает, что они, вероятно, пропали во время погружения – наверное, из-за сочетания сильного давления и воды. Лиз в отчаянии, потому что ее последний кусочек Земли ушел навсегда. Она даже подумывает предпринять новое погружение за нитью, но быстро отбрасывает эту идею. Во-первых, дайвинг ей запрещен, во-вторых, даже если бы он не был ей запрещен, нить (точнее полиэфирная нить) меньше трех дюймов в длину и одну шестнадцатую дюйма в толщину. Было бы безумием пытаться найти ее. Лиз проводит мизинцем по шраму, там, где раньше была нить. Она едва его ощущает. Она знает, что шрам тоже скоро исчезнет. И когда это случится, все будет выглядеть так, будто она никогда не была на Земле.

Лиз смеется. Столько слез из-за куска нити, и такая трагедия из-за свитера. Ее жизнь свелась к катушке ниток. Теперь она думает, что не уверена, когда именно потеряла швы. С начала работы, ей нечасто случалось их трогать. На самом деле она даже не может вспомнить, когда дотрагивалась до них до этой ночи. Возможно, они пропали раньше (что если они полностью растворились?), а она этого даже не заметила? Лиз снова смеется.

От звука смеха Лиз Бетти просовывает голову в дверь комнаты Лиз.

– Что-то смешное? Мне не помешает хорошая шутка.

– Меня арестовали, – произносит Лиз со смехом.

Бетти начинает смеяться, а затем останавливается. Она включает свет в спальне Лиз.

– Ты это несерьезно.

– Нет, серьезно. Незаконное погружение в Колодец. Я пыталась вступить в Контакт с папой, – Лиз пожимает плечами.

– Лиз!

– Не волнуйся, Бетти, я усвоила урок. Это была совершенно не стоящая поездка, – говорит Лиз. – Я расскажу тебе всю историю целиком.

Бетти садится на постель Лиз. После того как Лиз заканчивает, Бетти произносит:

– Люди тонут там, знаешь ли. Никто никогда не находит их. Они просто лежат на дне океана, наполовину мертвые.

– Тебе не придется беспокоиться о том, что я утону, потому что я туда больше никогда не вернусь, – говорит Лиз твердо. – Самое худшее заключается в том, что последнее воспоминание для Элви будет о том, как я лгу ему и из-за меня он попадает в неприятности. Если бы он не решил любым способом отыскать свитер, я бы хотела сказать ему: «Эй, Элви, ты потрясающий брат, и я люблю тебя».

– Он знает это, Лиз, – отвечает Бетти.

Лиз тянется к своим швам, но их, конечно, там нет.

– Бетти, – спрашивает Лиз, – как прекратить скучать по Земле?

– Ты не перестанешь, – отвечает Бетти.

– Так это безнадежно? – вздыхает Лиз.

– Я этого не говорила, не так ли? – укоряет Бетти Лиз. – Сделай вот что. Составь список всех вещей на Земле, по которым ты скучаешь. Подумай усердно. Это не должна быть просто куча имен. Потому что ты скучаешь по людям, а здесь у нас тоже много людей.

– Итак, я сделаю список. И что дальше?

– Потом ты или отбрасываешь этот список и принимаешь, что никогда не сможешь иметь эти вещи снова, или принимаешься за дело, чтобы вернуть все обратно.

– Как мне вернуть все обратно? – спрашивает Лиз.

– Хотела бы я знать, – произносит Бетти.

– Ну и насколько длинным должен быть список?

– О, я бы посоветовала ограничиться тремя или четырьмя пунктами. Пять – самое большее.

– Ты просто придумываешь на ходу, не так ли?

– Ты спросила моего совета, вспомни! – говорит Бетти. – А сейчас нам обеим пора спать.

Бетти идет к двери и останавливается, чтобы выключить свет в спальне Лиз.

– Эй, Бетти, – окликает ее Лиз, – спасибо.

– За что, куколка?

– За… – голос Лиз срывается. – Ты действительно неплоха во всех этих бабушкиных вещах, – шепчет Лиз.

На следующий день на работе Лиз составляет список.

Вещи , по которым я скучаю больше всего . Элизабет Мэри Холл .

1.        Бублики и копченая лососина с мамой, папой и Элви воскресным утром.

2.        Чувство, что что-то хорошее может быть прямо за углом.

3.        Различные запахи: запах сладкого печенья от мамы, едкий запах экономного мыла от папы, запах дрожжевого хлеба от Элви.

4.        Карманные часы.

Лиз читает свой список. Глядя на написанное, она не уверена, что делать со всем этим. «Должна ли я его выбросить или попытаться вернуть все назад? Можно ли претворить в жизнь оба варианта? Или, – думает Лиз, – Бетти просто играет со мной?»

У Лиз есть ответ. Она смеется и отбрасывает список прочь. Мгновение Лиз думает о своих карманных часах. Странно, что она едва ли думала о своих часах с момента прибытия на Другую сторону. Раньше часы принадлежали ее отцу, и многие годы она мечтала о них. На крышке были выгравированы двое влюбленных в гондоле, а на внутренней стороне – инициалы ее отца, А. С. Х. Часы издавали особенно приятный тикающий звук, почти как низкий колокольчик, а серебро так часто полировалось, что имело оттенок цвета луны. На тринадцатый день рожденья Лиз отец сказал, что она достаточно взрослая, чтобы иметь часы, и отдал их ей. Он взял с нее обещание всегда держать их в чистоте и порядке. Примерно за месяц до того, как она умерла, часы остановились, и она до сих чувствует себя виноватой, потому что не занялась их ремонтом. Ей не нравится представлять, как отец нашел их сломанными и подумал, что Лиз не заботилась о них.

 

 

Оуэн Уэллс совершает погружение

Оуэн Уэллс родился в Нью-Йорке. Его мать была преподавателем колледжа, а отец художником. Родители постоянно были в восторге от своего единственного ребенка – улыбчивого, общительного и симпатичного мальчика.

Детство Оуэна прошло легко и без травм. В тринадцать лет он познакомился с рыжеволосой Эмили Рейли, тоже тринадцатилетней. Эмили была в буквальном смысле соседской девчонкой. Оуэн жил в квартире 7С, а Эмили – в 7Д. Спальни Оуэна и Эмили располагались через стену, и они перестукивались азбукой Морзе поздно ночью, когда давно уже должны были спать. Прошло не так много времени, и Оуэн пошел по пути многих соседских мальчишек – он влюбился в Эмили. Серии выпускных балов и других возможностей для фотографий продолжались вплоть до окончания школы. После выпуска Эмили поступила в колледж в Массачусетсе, а Оуэн остался в колледже в Нью-Йорке. После четырех лет заоблачных междугородних счетов они поженились в двадцать два года. В приступе традиционализма, который удивил всех, Эмили даже взяла фамилию Оуэна.

Эмили Рейли превратилась в Эмили Уэллс.

Чтобы сэкономить деньги, Эмили и Оуэн переехали в Бруклин. Эмили пошла в медицинскую школу, а Оуэн стал пожарным. Он не был уверен, что хочет всегда быть пожарным, но ему нравилась его работа и он хорошо ее выполнял.

В год, когда ему исполнилось двадцать шесть, Оуэн погиб, сражаясь с самым банальным пожаром в мире. Восьмидесятилетняя женщина оставила включенной конфорку; ее четыре кошки оказались запертыми в квартире. Первых трех кошек Оуэн обнаружил легко, но четвертую, молодую белую царапку по имени Кошка, не смог. Не подозревающая об огне кошка уснула в шкафу. Оуэн нашел Кошку только следующим утром. Она довольно облизывала лапы у подножия койки Оуэна на «Ниле». И он, и Кошка задохнулись в дыму.  «Я хочу пить», – промяукала Кошка. К сожалению, Оуэн не говорил по-кошачьи.

Оуэн трудно принимал свою смерть. Гораздо труднее умереть, когда ты влюблен. Из-за Эмили он делал все, что только мог, чтобы вернуться на Землю. Он пытался вернуться на корабле, но был обнаружен до того, как корабль покинул порт.

Он не был первым человеком, который пристрастился к биноклям на Смотровой площадке. Израсходовав огромное количество взятых взаймы монет, Оуэн смотрел на Эмили, пока его глаза не стекленели.

Он предпринял рекордное количество погружений к Колодцу – сто семнадцать раз. Иногда он ухитрялся пообщаться с Эмили, но в основном сводил ее с ума. Она невероятно скучала по Оуэну, и от его нерегулярных визитов становилось только хуже. Эмили бросила медицинскую школу. Она просто сидела дома, в ожидании, когда Оуэн вернется. В конце концов Оуэн осознал, что сотворил с ней, и понял, что надо остановиться. Он не хотел быть ответственным за разрушение ее жизни. Из-за опыта Оуэна с незаконным Контактом ему показалось естественным работать в Бюро. Теперь, в семнадцать лет, Оуэн работал в Бюро уже девять лет. У Оуэна не было много друзей, лишь несколько родственников, которых он редко видел. Раз в неделю – не больше и не меньше – он позволял себе наблюдать за Эмили через бинокли. Каждый вечер четверга он смотрел, как Эмили становится старше, в то время как он становится моложе. В тридцать пять лет Эмили стала ожоговым специалистом. Она вернулась в медицинскую школу осенью после смерти Оуэна. Она больше не вышла замуж и до сих пор носила обручальное кольцо. Оуэн тоже носил обручальное кольцо. Он купил новое на Другой стороне, взамен того, которое оставил на Земле.

В определенный момент Оуэн понял, что он, вероятно, больше никогда не увидит Эмили снова. Он подсчитал. По всей видимости, к тому времени как Эмили попадет на Другую сторону, Оуэн уже вернется обратно на Землю. Он научился жить с этим фактом, но даже десять лет спустя единственным человеком для него оставалась Эмили Рейли.

Когда люди спрашивали, женат ли он, он отвечал, что женат. Это утверждение казалось одновременно ложью и истиной. Неудивительно, что Оуэн часто чувствовал себя предателем. Как может он советовать другим людям то, что он сам был не в состоянии сделать? Когда он встречал человека вроде Лиз, ему становилось особенно стыдно. На его взгляд, она обоснованно хотела двигаться дальше, а он мешал ей в этом процессе. Оуэн чувствовал потребность загладить свою вину.

И поэтому Оуэн предпринимает погружение в Колодец, первое за многие погружение по личным мотивам. Он выглядывает через край Колодца и быстро находит дом Лиз в Мэдфорде, штат Массачусетс. Оуэн находит Элви, сидящего за кухонным столом и пьющего стакан яблочного сока.

Поскольку ранее Оуэн совершил много погружений, он довольно опытен в установлении Контакта.

Поэтому, когда Оуэн говорит через Колодец, в старом доме Лиз включается только один водопроводный кран.

– Привет, – говорит Оуэн.

Элви вздыхает:

– Вы ошиблись домом. Я знаю только одного умершего человека – это моя сестра Лиззи.

– Я тоже знаю Лиз.

– Ага, – произносит Элви, – если увидите ее, скажите, что я сержусь. Я ничего не нашел в гардеробной и попал в большие неприятности.

– Ты был в неправильной гардеробной, – говорит Оуэн. – Он находится под половицами в гардеробной Лиз.

Элви ставит на стол свой стакан:

– Скажите, а вы вообще кто?

– Я полагаю, ты можешь называть меня другом Лиз. Кстати говоря, ей очень жаль, что она втянула тебя в неприятности.

– Хорошо, скажите ей, что я скучаю по ней, – говорит Элви. – Она была хорошей сестрой большую часть времени. Ох, и поздравьте ее с Днем благодарения.

Отец Лиз входит в кухню. Он выключает кран.

– Почему ты снова оставил воду бегущей? – спрашивает отец Элви.

– Это случилось само по себе, – отвечает Элви. – И, папа, пожалуйста, не сердись, но я должен тебе кое-что показать в гардеробной Лиз.

Оуэн остается смотреть, как Элви ведет отца вверх по лестнице. Он наблюдает, как Элви открывает неплотно сидящую половицу с левой стороны. Он наблюдает, как Элви вытаскивает обернутую фольгой коробку с открыткой, на которой написано «Папе».

Когда час спустя Оуэн возвращается на поверхность, его поджидают коллеги из Бюро.

* * *

– Я просто подумал, тебе хотелось бы знать, что он получил свитер. – Оуэн неловко стоит напротив рабочего стола Лиз в ночь перед Днем благодарения. Хотя День благодарения не является официальным праздником на Другой стороне, многие американцы продолжают его отмечать.

– Ты отправился к Колодцу для меня?

– Твой брат… Элви, не так ли?

Лиз кивает.

– Элви передал счастливого Дня благодарения.

Оуэн поворачивается, чтобы уйти.

– Подожди. – Лиз хватает Оуэна за руку. – Подожди минуту, ты не можешь просто уйти!

Лиз обнимает Оуэна:

– Спасибо.

– Не за что, – произносит Оуэн хрипло.

– Ему понравился свитер? – спрашивает Лиз.

– Он полюбил его. Он подходит к его глазам, как ты и говорила.

Когда Оуэн произносит это, он понимает, что свитер также подходит к глазам Лиз.

Лиз садится в свое кресло.

– Я действительно не знаю, как тебя отблагодарить.

– Это часть моей работы.

– Часть твоей работы – подарить свитер моему отцу?

– Ну, технически нет, – признает Оуэн.

– Что еще сказал Элви?

– Он сказал, что ты была хорошей сестрой. Точнее говоря, он сказал, что ты была хорошей сестрой большую часть времени.

Лиз смеется и берет Оуэна за руку:

– Приходи ко мне домой на ужин в честь Дня благодарения. Ну, это дом Бетти и мой тоже. Бетти – моя бабушка.

– Я… – Оуэн отводит глаза.

– Конечно, – произносит Лиз, – это поздно, и у тебя уже, вероятно, есть другие планы.

Оуэн задумывается на мгновение. У него нет других планов. Обычно он избегает таких праздников, как День благодарения – праздников, которые нужно проводить среди близких людей. Даже спустя десять лет строить другие планы кажется предательством по отношению к Эмили. Как правило, в праздники Оуэн в одиночестве ужинает в столовой.

– День Благодарения – это так странно, – говорит Оуэн. – Я имею в виду, почему многие из нас до сих пор праздную его здесь? Это просто привычка? Мы просто делаем то же, что и всегда?

– Послушай, ты не должен приходить, если…

Оуэн прерывает ее:

– И едва ли люди думают обо всех этих колонистах и индейцах здесь, и это не имеет абсолютно ничего общего с тем, что находится здесь. И все же в День благодарения, вопреки себе, я всегда испытываю это чувство, хочу загладить свою вину и съесть пирог. Это предопределено во мне. Почему?

– Я знаю, о чем ты. В прошлом сентябре мне хотелось купить школьные принадлежности, несмотря на то, что я больше не хожу в школу, – произносит Лиз. – Хотя с Днем благодарения все немного по-другому. Я думаю, это то, что ты можешь сделать, чтобы быть похожим на людей, оставшихся дома. Или чтобы быть ближе к людям, оставшимся дома. Ты ешь пирог, потому что они тоже едят пирог.

Оуэн кивает. Весь этот разговор о пироге неожиданно направляет Оуэна в нужное настроение для этого.

– Итак, – небрежно говорит он, – во сколько я должен придти?

День благодарения

 

— Я надеюсь, ты не возражаешь, но я пригласила еще одного человека, – объявляет Лиз Бетти вечером. Лиз уже пригласила Олдоса Гента и его жену Ровену, Тэнди, ее кузину Шелли, чихуахуа Пако и несколько своих коллег из Отдела домашних животных. Она также приглашала Кертиса Джеста, но он отклонил приглашение на основании того, что он англичанин и находит праздник «слегка плаксивым».

– Чем больше, тем веселее, – говорит Бетти. На Земле Бетти любила праздники, и ее любовь только усилилась в загробной жизни.

– Кто он? – спрашивает Бетти.

– Оуэн Уэллс.

– Ты же не имеешь в виду того ужасного парня, из-за которого у тебя были все эти неприятности у Колодца? – спрашивает Бетти. Эпизод Лиз с законом, как его называет Бетти, все еще является больным местом для нее.

– Это он, – отвечает Лиз.

– Я думала, он тебе не нравится, – говорит Бетти, приподняв левую бровь.

– На самом деле, не нравится. Но он оказал мне услугу, и я попала под влияние момента, – вздыхает Лиз. – Если честно, Бетти, я и не представляла себе, что он скажет «да». А потом у меня не осталось выхода, потому что я не могла забрать обратно приглашение, разве нет?

– Нет, – соглашается Бетти и смеется. – Итак, кто следующий, Лиз? Может, ты хотела бы пригласить вышедшего в отставку бывшего убийцу?

– Я подумаю, если смогу найти его, – смеется в ответ Лиз. – Скажи, разве у нас есть здесь такие?

***

 Как и на Земле, или по крайней мере в Соединенных штатах, День благодарения выпадал на четверг.

Олдос и Ровена Гент прибыли первыми, следующими пришли Тэнди и Шелли, которые принесли пирог, а Пако пришел в костюме индейки по этому случаю.

Последним пришел Оуэн Уэллс. Он провел утро, изобретая веские причины для отказа (взрыв выгребной ямы, происшествие на работе). Но в самый последний момент он решает пойти. В эти дни у него много свободного времени, так как его на месяц отстранили от работы по причине погружения из-за свитера. Он приносит растение в горшке для бабушки Лиз. Помимо присутствия мертвых людей, День благодарения на Другой стороне празднуют так же, как в любом другом месте. Хотя Бетти любит праздники, готовить она не любит. Она заказывает доставку блюд из того же ресторана, куда обычно ходит Оуэн по особым случаям. Бетти ставит на стол консервированный домашний брусничный соус, сладкое картофельное пюре, кукурузный хлеб, подливку, маленькие зернистые булочки, запеканку из зеленой фасоли, фаршированные грибы, четыре пирога Тэнди и Шелли – яблочный, с пеканом, тыквенный и со сладким картофелем, и соевую индейку, к которой определенно требуется привыкнуть.

Бетти наливает большие бокалы белого вина для всех. Несмотря на то, что Лиз пробовала вино прежде, это первый раз, когда она пьет вино Бетти, и это заставляет ее чувствовать себя взрослой, как никогда прежде.

После того как вино налито, Бетти берет слово.

– Я бы хотела сказать короткий тост. – Она прочищает горло. – Ну что ж, мы все прошли длинный путь, чтобы добраться сюда.

Она делает паузу.

– Точно! Точно! – говорит Олдос.

– Я еще не закончила, – говорит Бетти.

– Ох, прошу простить меня, – извиняется Олдос. – Я решил, что ты сказала «короткий тост».

– Не настолько короткий, – протестует Бетти.

– И ты сделала паузу, – добавляет Олдос.

– Это был для эффекта! – восклицает Бетти.

Ровена Гент произносит:

– Хотя он был бы прекрасной длины.

– На самом деле, я люблю короткие тосты, – говорит Тэнди. – Некоторые люди продолжают и продолжают. Жизнь коротка, как вы знаете.

– И смерть примерно такой же длины, – говорит Оуэн.

– Это была шутка? – спрашивает у него Лиз.

– Да, – отвечает Оуэн.

– Хм-м, – произносит Лиз после некоторого размышления, – неплохо.

Оуэн подмигивает Лиз:

– Если тебе так долго приходится задумываться над шуткой, обычно это означает…

Бетти очень громко прочищает горло и начинает снова:

– Все мы прошли длинный путь, чтобы добраться сюда.

Она делает паузу, и в этот раз ее никто не прерывает. Она смотрит на сидящих за столом: Ровену, Олдоса и Оуэна справа от себя и Лиз, Шелли и Тэнди слева. Она заглядывает под стол, где у Пако и Сэди стоят свои собственные тарелки. Желудок Сэди урчит.

– Простите, – лает Сэди.

– В любом случае, я не могу вспомнить, что хотела сказать. Давайте просто есть, – говорит Бетти со смехом.

Шелли поднимает свой бокал.

– Давайте поднимем тост за смех, – говорит она. – Это то, что мы делали в доме нашего дедушки.

– О-о, это прекрасно, – говорит Ровена. – За смех!

– За смех и забвение! – добавляет Лиз с озорной усмешкой в адрес Бетти.

– За смех и забвение! – хором вторят за столом. Гости поднимают свои бокалы. Лиз делает маленький глоток вина. Она думает, что оно горькое и сладкое одновременно. Она делает еще один маленький глоток и думает, что вообще-то больше сладкое, чем горькое.

***

После того как все закончили есть и впали в традиционную послеобеденную кому, Оуэн вызывается помочь Лиз с посудой.