Текст книги "Другая сторона (ЛП)"

Автор книги: Габриэль Зевин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Неожиданно Лиз нападает на него:

– Тебе хорошо говорить! Посмотри на себя, ты сидишь на этом причале целый день, день за днем и ничего не делаешь! Ты никого не видишь! Ты не поешь! Ты наполовину мертв!

– На самом деле, я полностью мертв, – шутит Кертис.

– Для тебя все – шутка, все забавляет. Почему ты не поешь? Почему ты не поешь что-нибудь, Кертис?

– Потому что однажды я уже это делал, – твердо говорит Кертис.

– Так что, ты не скучаешь по этому? Ты не можешь искренне ожидать от меня, что я поверю, будто ты счастлив быть просто рыбаком. Я даже не видела, чтобы ты поймал хоть что-нибудь!

– Я ловлю рыбу. Я просто возвращаю ее обратно.

– Это совершенно глупо и бессмысленно!

– Совсем нет. Мы направляем рыбу обратно на Землю и сохраняет причал живописным. Рыболовство – хорошая, благородная профессия, – говорит Кертис.

– Только если ты не должен делать что-то еще!

Кертис не отвечает какое-то время.

– На прошлой неделе я встретил садовника по имени Джон Леннон.

– Какое это имеет отношение? – спрашивает Лиз. Она не в настроении слушать чушь Кертиса.

– Никакого. Это просто, чтобы сказать, что, если кто-то что-то делал прежде, это еще не означает, что он должен делать это до сих пор.

– Знаешь, что я думаю? – спрашивает Лиз. – Я думаю, что ты трус!

Она встает и уходит.

– Рыбак рыбака видит издалека, Лиззи, моя девчонка! – кричит ей вслед Кертис.

***

Лиз не спит всю ночь, редактируя письмо для Бетти.

« Дорогая , Бетти ,

Каждый день такой же , как день накануне , и я больше не могу . Я чувствую , что никогда не доберусь до хорошей части . Смерть – это лишь один большой повторный показ .

Это не из - за Оуэна .

Сейчас ты уже вероятно знаешь , что я ушла на Землю .

Возвращаюсь на Землю как пройдоха .

Пожалуйста , не переживай .

Мне жаль , что это происходит таким способом .

Мне жаль .

Позаботься о Сэди и Джен за меня .

С любовью ,

Лиз »

Пропуская зачеркнутые части, Лиз переписывает письмо на чистый лист бумаги и уходит спать.

***

Поздно ночью Оуэн слышит стук в стену. Он прислушивается к постукиванию, которое, кажется, имеет знакомый устойчивый ритм – это Эмили выстукивает код азбуки Морзе для него.

«Ты хочешь, чтобы я ушла?» – стучит она.

Он не отвечает.

«Я хочу уйти», – стучит она.

«Постучи дважды, чтобы я знала, что ты услышал меня».

Он делает глубокий вздох и стучит дважды.

«Это не работает», – стучит она.

«Я знаю», – выстукивает Оуэн в ответ.

«Я всегда буду любить тебя, – стучит она, – но мы просто не совпадаем по времени».

«Я знаю», – стучит Оуэн.

«Мне тридцать пять, я другая женщина теперь», – стучит она.

«Я знаю», – стучит Оуэн.

«Тебе семнадцать», – стучит она.

«Шестнадцать», – выстукивает он.

«Шестнадцать!»  – стучит она.

«Мне жаль», – мягко выстукивает он.

«Это не твоя вина, О. Это просто жизнь», – стучит она.

«Но мы мертвы», – стучит он.

Оуэн слышит смех Эмили в другой комнате. Стук прекращается, и затем она заходит в его комнату.

– Когда ты впервые умер, я тоже хотела умереть. Я не хотела жить без тебя, – говорит Эмили. – Ты был для меня целой жизнью. У меня не было воспоминаний, которые бы не были связаны с тобой.

Оуэн кивает.

– Но я двигалась дальше. Я перестала ждать тебя. По правде говоря, я не верила, что когда-либо увижу тебя снова.

– Ты так и не вышла замуж, – произносит Оуэн.

– Я уже сделала это прежде. И даже если рассматривать возможность сделать это снова, ты был образцом, по которому я меряла бы остальных. – Она смеется. – Самое смешное, что я на самом деле встретила кое-кого за пару месяцев до того, как умерла. Это пока еще не было серьезно, но, возможно, стало бы.

– Я не видел этого! Я никогда не видел тебя с другим парнем! – говорит Оуэн.

– Ну, подозреваю, что ты не очень внимательно следил за мной в то время, – говорит Эмили.

Оуэн смотрит в сторону.

– На каком-то уровне я всегда чувствовала, что ты следишь за мной, Оуэн, и я почувствовала, когда ты перестал, – говорит Эмили.

Оуэн не отвечает.

– Это правильно для тебя – любить кого-то еще. Ты не должен чувствовать вину, – произносит Эмили мягко.

– Сначала она понравилась мне, потому что напоминала тебя, – говорит он тихо.

– Или меня двадцать лет назад.

Оуэн смотрит на Эмили и в первый раз с тех пор, как она прибыла на Другую сторону, он действительно видит ее. Она симпатичная, может, даже больше, чем когда она была девушкой. Она старше, более угловатая. Ее глаза изменились, но он не может сказать как.

– Я действительно больше не знаю тебя, ведь так? – произносит он печально.

Она целует его в лоб, и ему хочется плакать.

– У некоторых получается, некоторые пары живут здесь, – говорит Оуэн, – почему мы не можем быть этими людьми?

– Не стоит беспокоиться об этом, – говорит Эмили. – В любом случае, я рада, что увидела тебя еще раз.

– Но это кажется несправедливым, не так ли? Мы должны были состариться вместе.

– Ну, этого в любом случае не произойдет. По крайней мере не здесь, – отмечает Эмили. – И я думаю, что мы счастливее, чем многие. У нас была чудесная жизнь вместе, и мы получили второй шанс. Как много людей могут сказать так же?

– Это из-за той ночи на крыльце? – спрашивает Оуэн.

– Не совсем, – уверяет его Эмили, – но, раз ты упомянул, хотелось бы тебе знать, что я видела там? – Она делает паузу. – Я видела двух влюбленных детей.

Оуэн закрывает глаза и когда открывает их снова, ее уже нет. Он чувствует странную боль в предплечье. Он рассматривает свою татуировку, которая стала ярче, чем когда-либо на его памяти, даже когда ее только сделали. Сердце трепещет и бьется почти как настоящее. А затем за одно мгновенье татуировка просто исчезает. Помимо небольшого покраснения, его кожа чистая. Как будто татуировки вообще никогда не было. Перед тем как уснуть, он клянется, что первым делом утром пойдет увидеть Лиз.

 

На Землю

В утро возвращения Лиз просыпается в четыре утра. Все спуски на воду происходят на рассвете, когда прилив открывает Реку, так что Лиз прибывает примерно на пятнадцать минут раньше. Команда медсестер готовит младенцев к отправлению в Реку. Медсестру Лиз зовут Долли.

– Ну надо же, – произносит Долли, когда видит Лиз, – мы не часто видим таких взрослых девушек, как ты.

– Я пройдоха, – отвечает Лиз.

– Да, обычно пройдохами занимается Джолин, но сейчас она в отпуске. Пройдоха ты или нет, сейчас ты должна снять всю одежду, а потом я тебя запеленаю.

– Могу я оставить хотя бы нижнее белье? – спрашивает Лиз.

– Прости, но, возвращаясь на Землю, каждый должен облачиться в свой костюм новорожденного, – говорит Долли. – Я знаю, в  твоем возрасте это, вероятно, немного смущает, но так положено. Большинство детей не знает разницы. Кроме того, никто не узнает, что ты голая под пеленкой. – Долли протягивает Лиз бумажное платье. – Пока что можешь надеть это.

В платье, но голая под ним, Лиз лежит на столе с колесами, как на больничной каталке. Отправляющая медсестра Лиз начинает заворачивать ее в белые льняные бинты. Она начинает с ног, бинтуя их вместе, и продолжает свой путь вверх к голове. Достигнув середины, она убирает бумажное платье Лиз и начинает приматывать ее руки к бокам.

– Почему вы должны привязывать руки? – спрашивает Лиз.

– О, течению легче тянуть тебя на Землю, если ты имеешь более обтекаемую форму. Кроме того, это держит младенцев в тепле.

Долли оставляет лицо Лиз открытым, но остальное ее тело туго запеленуто. Лиз выглядит как мумия. Она чувствует себя столь ужасно запакованной, что едва может дышать.

Долли катит Лиз к краю пляжа и опускает ее в воду. Лиз чувствует, как прохладная вода пропитывает ее бинты.

– Что случается с пеленочной одеждой, когда попадаешь на Землю?

– Не волнуйся, к тому времени ткань по большей части растворяется, а Река уносит прочь то, что остается, – говорит Долли. – Когда солнце начнет подниматься над линией горизонта, ты сможешь увидеть Реку. Я тебя подтолкну, и течение будет нести тебя весь путь на Землю. Мне говорили, путешествие ощущается как неделя, но ты скорее всего потеряешь чувство времени задолго до этого.

Лиз кивает. Она может разглядеть появление красноватого света над горизонтом. Уже скоро.

– Не возражаешь, если я задам тебе вопрос? – спрашивает Долли Лиз.

Лиз качает головой, и это заставляет все ее тело трястись из-за тугой ткани.

– Что заставляет человека желать вернуться на Землю раньше времени? – спрашивает Долли.

– Что ты имеешь в виду? – отвечает Лиз.

– Это тоже жизнь, не так ли? Почему ты так спешишь вернуться?

В этот момент на небе появляется солнце. Океан расходится на две части, и открывается Река.

– Рассвет, – говорит Долли, – время идти. Хорошего путешествия!

Долли толкает Лиз вниз к Реке.

***

Кертису Джесту не спится. Он мечется и вертится на своей деревянной кровати. В конце концов он сдается и встает с постели.

Кертис едет на попутной машине через весь город к дому Лиз. Он знает, что Лиз живет со своей бабушкой. Он решает, что должен сообщить этой женщине о решении Лиз, даже если это будет злоупотребление доверием Лиз. Впервые за долгие годы он сетует на потерю статуса рок-звезды (рок-звезды всегда имеют быстрые машины).

В четверть седьмого утра он звонит в дверь Бетти.

– Привет, я ищу бабушку Лиззи, – говорит Кертис. Он уставился на Бетти. – Мой бог, вы ведь не можете быть ей, не так ли?

– Да, я бабушка Элизабет. А вы кто?

– Я… – начинает Кертис. На мгновенье он забывает свое имя и причину, по которой приехал. Вместо этого он задается вопросом, как назвать цвет глаз Бетти. Серо-голубые, решает он. Серо-голубые, как туманное утро, как вода в каменном фонтане, как луна или, может быть, звезды. Бетти с серо-голубыми глазами. Это могло бы стать хорошей песней…

– Что? – прерывает Бетти его мечтательность.

Кертис прочищает горло, понижает голос, расправляет плечи и продолжает говорить:

– Я Кертис Синклер Джест, бывший участник группы «Машина». Я являюсь доверенным лицом Элизабет, вот почему я пришел к вам в такой час. Я должен сказать вам кое-что срочное насчет Лиззи.

– Что насчет Лиз? – спрашивает Оуэнза спиной Кертиса, подходя со стороны проезжей части. – Мне нужно поговорить с ней прямо сейчас.

Кертис произносит:

– Лиззи в беде, Бетти. Нам нужна твоя машина.

Бетти делает глубокий вздох.

– Что случилось? Что случилось с Элизабет? – Она не пытается скрыть ужас в голосе. – Я хочу знать, что случилось с моей внучкой! – кричит она.

Кертис берет Бетти за руку:

– Она направляется обратно на Землю, и мы должны остановить ее.

– Ты имеешь в виду, она увиливает? – спрашивает Оуэн.

Кертис кивает.

– Но уже рассвет! – восклицает Бетти.

Трое смотрят на желтеющее небо, которое с каждой секундой разгорается все ярче.

– Моя машина быстрее, – говорит Оуэн, убегая по дороге.

– Господи, помоги нам, – шепчет Бетти, прежде чем последовать за ним.

***

В то время как ее все быстрее и быстрее тянет по направлению к Земле, Лиз начинает думать о Другой стороне и всех тех людях, с которыми познакомилась здесь. Она думает о том, что эти люди почувствуют, когда обнаружат, что она ушла, даже не сказав им.

Она думает о Тэнди.

Она думает о Бетти.

Она думает о Сэди.

Она думает о Пако, Джен, обо всех собаках…

И она думает об Оуэне.

Но по большей части она думает о самой себе. Продолжение спуска вниз по реке, по существу, будет означать конец Лиз. И когда она смотрит на это таким образом, то спрашивает себя, не совершила ли она колоссальную ошибку.

И затем она задается вопросом, не слишком ли поздно это исправить.

Она бы вернулась на Другую сторону не из-за Оуэна или кого-то из них. С Оуэном или без него, почти пятнадцать лет – долгий срок. Почти пятнадцать лет – это дар. Все что угодно могло случиться здесь, на Другой стороне, в месте, где жизнь Лиз, казалось бы, закончилась.

«Если я прерву эту жизнь, я никогда не узнаю, какой она могла бы стать. Жизнь – это хорошая история», – заключает Лиз. Даже такая сумасшедшая жизнь задом наперед, как у нее. Цепляться за свою прежнюю жизнь было бессмысленно. У нее никогда не будет прежней жизни, идущей вперед. Если подумать, эта жизнь в обратном направлении и была ее жизнью, идущей вперед. Ее время еще не пришло, и желание узнать, как закончится эта история, было очень сильным. «И кроме того, – думает Лиз, – к чему такая спешка?»

В воде пеленочная ткань жесткая, как гипс. Лиз раскачивается вперед и назад, пытаясь ее сорвать. Движение не освобождает ее, но разворачивает на сто восемьдесят градусов, лицом в поток. Везде вокруг нее плывут дети. Волны ударяют ее по лицу. Соль щиплет глаза. Вода попадает в легкие. Лиз чувствует, как ее ноги начинают тонуть. Она наклоняет шею вперед и пытается разорвать пеленки зубами. После долгих усилий ей удается распороть мельчайшие отверстия, что позволяет ей вращать плечом снова и снова. Это адски больно, но ей наконец удается освободить левое предплечье, затем руку. Она достает рукой до поверхности воды.

 Она из всех сил пытается выплыть при помощи одной руки, но уже слишком поздно. Слишком много воды наполнило ее легкие.

Она тонет. Это долгий путь на дно океана. Становится все темнее и темнее. С глухим стуком Лиз ударяется о дно. Вокруг нее поднимается облако песка и другого мусора. А затем она теряет сознание.

Когда Лиз просыпается на следующее утро, она не может двигаться и задается вопросом, не умерла ли она уже. Но затем она понимает, что может открыть глаза и ее сердце бьется, хоть и очень медленно. Лиз приходит на ум, что теперь она может остаться в ловушке на дне океана навечно. Ни живая, ни мертвая. Призрак.

***

– Слушай, мужик, мне жаль, но уже слишком поздно, – говорит Кертис Оуэну. – Она ушла.

– Я просто не верю, что Лиз могла сделать что-то вроде этого, – отвечает Оуэн, качая головой. – Это совершенно не похоже на нее.

Бетти тоже качает головой.

– Я не могу в это поверить. – Она вздыхает. – Она была очень расстроена, когда попала сюда впервые. Я думала, что она справилась с этим, но, видимо, это не так.

– Я еду за ней на своей лодке, – говорит Оуэн.

– Она ушла. Отправляющая медсестра подтвердила это. Мы ничего не можем сделать.

Бетти бросает на Кертиса неодобрительный взгляд, и он отводит глаза.

– Я еду за ней на моей лодке, – повторяет Оуэн.

– Но… – произносит Бетти.

– Она могла изменить свое решение. И если она это сделала, ей нужна наша помощь.

– Я еду с тобой, – одновременно произносят Кертис и Бетти.

Два дня и две ночи они обыскивали все побережье Другой стороны на маленькой лодке Оуэна в поисках любого следа Лиз. Но так и не нашли ее. На вторую ночь Оуэн говорит Бетти и Кертису идти домой.

– Я могу сделать это сам, – произносит он.

– В этом нет смысла, Оуэн. Ненавижу это говорить, но она ушла. Она действительно, действительно ушла. Ты тоже должен идти домой, – говорит Бетти.

Оуэн качает головой:

– Нет, я просто хочу попытаться еще один день.

С тяжелым сердцем Бетти и Кертис соглашаются вернуться домой.

***

– Думаешь, мы должны были остаться с ним? – спрашивает Кертис Бетти в ее кухне, когда они возвращаются домой.

Бетти вздыхает:

– Я думаю, он пытается обрести покой. Думаю, он пытается побыть наедине с собой.

Кертис кивает:

– Прости, что я не приехал к тебе в субботу ночью. Мы поругались из-за этого, и она заставила меня поклясться хранить тайну.

– Это не твоя вина. Я должна была знать, что что-то не так. Мне просто хочется, чтобы она вернулась ко мне.

В этот момент Кертис замечает записку с именем Бетти, прикрепленную на холодильник.

– Смотри, Бетти, думаю, она оставила записку.

Бетти бегом пересекает комнату и срывает записку с холодильника.

– Почему я не увидела ее раньше?

Кертис смотрит в окно, чтобы дать Бетти некоторую уединенность, пока она читает. Меньше чем через минуту она оседает на стул.

– Здесь не говорится почему! Здесь не говорится ничего существенного! – говорит она сквозь слезы.

– Ты разговаривал с ней последним. Как думаешь, почему она сделала это?

– Я не совсем уверен, – говорит он спустя мгновенье. – Думаю, ей казалось, что здесь она не может иметь нормальную жизнь. Она хотела быть взрослой. Она хотела влюбиться.

– Она могла бы влюбиться здесь! – протестует Бетти. – Я думала, она уже это сделала.

– Думаю, это было частью проблемы, – деликатно говорит Кертис.

– Но она могла бы влюбиться снова! Это мог быть Оуэн или кто-то совершенно новый.

– Я думаю, ей казалось, что здешние условия не приводят к продолжительной любви, – объясняет Кертис.

Бетти обнимает Кертиса. Он осторожно вдыхает запах ее волос, и думает, что они пахнут смесью морской воды и роз.

– Опять же, – говорит Кертис мягко, – условия редко бывают хорошими где бы то ни было, но любовь все еще случается во все времена.

***

Лиз понимает, что никогда не сможет исцелиться достаточно, чтобы плыть к поверхности. Она будет жить в обратном направлении, достаточном для сохранения жизни и дыхания, но, только если кто-нибудь не найдет ее, она все равно что мертва. На этот раз мертва по-настоящему.

И в то же время она не мертва. Умереть было бы предпочтительней. Она помнит историю, которую однажды рассказал ей Оуэн, о человеке, который утонул на пути к Колодцу. Тридцать лет его никто не находил, а когда они наконец-то нашли его, он был младенцем, готовым вернуться на Землю. «Если никто не знает, что ты жив, никто, кого ты любишь, ты с тем же успехом можешь быть мертвым», – думает Лиз.

Лиз смотрит вверх, так как на дне океана больше нечем заняться.

На вторую ночь под водой мимо Лиз проплывают две русалки, рыжая и блондинка.

– Ты русалка? – спрашивает у Лиз рыженькая.

Лиз не может говорить, потому что ее гортань рефлекторно закрылась, когда она начала тонуть. Она дважды моргает.

– Не думаю, – произносит светловолосая русалка, – смотри, эта глупая штука даже не может говорить.

– И у нее очень маленькая грудь, – добавляет рыжая, смеясь.

– Я думаю, это слизняк, – произносит блондинка.

– Ой, не говори так, – отвечает рыжая, – думаю, ты задела его чувства. Смотри, оно плачет.

– Мне наплевать, даже если так. Оно ужасно скучное. Пойдем, – говорит блондинка. И две русалки счастливо уплывают прочь.

Русалки (противные, тщеславные создания) – одни из многих существ, которые живут на дне океана, на землях между Землей и Другой стороной.

***

На дне океана, где-то между Землей и Другой стороной.

На третий день под водой Лиз проснулась от странного звука. Звук мог быть далекой сиреной, или низко звучащим колоколом, или даже двигателем. Она открывает глаза. Знакомый серебряный отблеск вспыхивает на расстоянии. Лиз немного прищуривается. Это гондола! И затем она видит, что гондола выгравирована на серебряной луне, а луна соединяется с серебряной цепочкой. И звук очень похож на тиканье. Сердце Лиз бешено стучит. «Это мои старые карманные часы, – думает она. – Кто-то отремонтировал их, и если я смогу поднять руку, то получу их обратно».

И поэтому она призывает все свои силы.

И поэтому она поднимает свободную руку.

Но часы находятся дальше, чем она подумала.

И поэтому она сдирает прочь пеленки до тех пор, пока не освобождает вторую руку.

И она бьет руками.

Но она не может плавать без ног.

И она сдирает пеленки дальше до тех пор, пока не остается голой, как в день своего появления на свет.

Итак, она голая.

Но, наконец-то, ее руки и ноги свободны.

И она плывет.

Лиз плывет и плывет, плывет и плывет, все время сохраняя серебряную луну на виду. И гондола растет больше и больше. Но остальные часы, кажется, исчезают. И наконец, Лиз достигает поверхности, жадно глотая воздух, жадно глотая жизнь.

И когда ее глаза приспосабливаются к дневному свету, гондолы нигде не найти. Вместо этого она видит знакомый белый буксирный катер.

– Лиз! – кричит Оуэн. – Ты в порядке?

Лиз не может говорить. В ее легких слишком много воды, и она замерзает. Оуэн замечает, что ее губы синие.

Он втягивает ее на лодку и накрывает одеялом.

Лиз очень долго кашляет, пытаясь вытолкнуть воду из легких.

– Ты в порядке? – спрашивает Оуэн.

– Кажется, я потеряла свою одежду, – хрипит Лиз, ее голос грубый и воспаленный.

– Я заметил.

– И я почти умерла, – говорит Лиз. – Снова, – добавляет она.

– Мне жаль.

– И я безумно зла на тебя.

– Об этом я тоже сожалею. Надеюсь, ты простишь меня когда-нибудь.

– Посмотрим, – говорит она.

– Отвезти тебя домой?

Лиз кивает.

Измученная, она лежит на палубе, ощущая на лице солнечное тепло. Она думает, что это удовольствие – быть на лодке, которая направляется домой. Ей сразу же становится лучше.

– Я могла бы поучиться водить лодку, – говорит Лиз, когда они почти прибыли.

– Я могу научить тебя, если хочешь, – произносит Оуэн. – Это похоже на вождение автомобиля.

– Кто учил тебя водить лодки? – спрашивает Лиз.

– Мой дедушка. Он был капитаном здесь и на Земле. Он только недавно вышел на пенсию.

– Ты никогда не упоминал, что у тебя есть дедушка.

– Ну, ему сейчас около шести лет…

– Подожди, он был капитаном «Нила», не так ли?

– Да. Капитан. Точно, – отвечает Оуэн.

– Это корабль, на котором я плыла! Я встретила его в первый день, когда прибыла сюда! – говорит Лиз.

– Мир тесен, – отвечает Оуэн.

Восстановление

Лиз восстанавливает силы в течение двух недель в центре исцеления. Хотя она и чувствует себя лучше через несколько дней, она наслаждается своим периодом выздоровления. Это приятно, когда за тобой ухаживают друзья и любимые (особенно, если ты здоров).

Один из ее посетителей Олдос Гент.

– Что ж, моя дорогая, кажется, ты не на Земле, – провозглашает он.

Лиз кивает:

– Кажется, так и есть.

– Эта ситуация создает мне много бумажной работы, – вздыхает Олдос и улыбается.

– Мне жаль, – улыбается Лиз в ответ.

– А мне нет.

Олдос прижимает Лиз к груди. Он громко шмыгает носом.

– Олдос, ты плачешь!

– Это снова моя аллергия. Я считаю, она особенно реагирует на счастливые воссоединения. – Олдос постукивает себя по носу.

– Я наконец-то прочла «Сон в летнюю ночь», – говорит Лиз.

– Я думал, Шекспира можно читать только для школы.

– В последнее время у меня есть немного свободного времени.

Олдос улыбается:

– И как тебе?

– Напоминает мне это место, – отвечает Лиз.

– Каким образом? – подсказывает Олдос.

– Ты напоминаешь школьного учителя, – предупреждает его Лиз.

– Спасибо большое. Я был им прежде. Так что скажешь, Элизабет?

Лиз задумывается на мгновенье.

– Там есть волшебный мир и есть реальный мир. И как пишет Шекспир, нет разницы между ними. Волшебные создания такие же, как настоящие люди, с человеческими проблемами и всем остальным. И реальные люди и волшебные живут бок о бок. Они вместе, и они отдельно. И волшебный мир может быть сном, но и реальный мир также может быть сном. Мне понравилось. – Лиз пожимает плечами. – Я никогда не была хороша в английском. Моими главными предметами были биология и алгебра.

– Несомненно, достойные предметы.

 – Сейчас я читаю «Гамлета», – говорит Лиз, – но уже могу сказать, что он не нравится мне так, как «Сон в летнюю ночь».

– Нет?

– Гамлет так помешан на смерти, как будто это может что-то решить, – качает головой Лиз. – Если бы он только знал то, что знаем мы.

– Если бы он знал! – соглашается Олдос.

***

Однажды ее навещает Кертис Джест.

– Лиззи, – говорит он гораздо более серьезным голосом, чем когда-либо слышала от него Лиз, – я должен задать тебе вопрос.

– Да, о чем?

– О Бетти, – шепчет Кертис.

– Что насчет нее? – спрашивает Лиз.

– К ней приходят в гости мужчины? – Шепот Кертиса становится сильнее.

– Я так не думаю, и почему мы шепчем? – спрашивает Лиз.

– В жизни Бетти есть дедушка? – продолжает шептать Кертис.

– Нет, дедушка Джейк снова женился и живет на лодке неподалеку от Монтерея, штат Калифорния.

Кертис делает глубокий вдох:

– Так ты говоришь, у меня есть шанс?

– Шанс на что, Кертис?

– Шанс с Бетти.

– Шанс с Бетти? – громко повторяет Лиз.

– Лиз, потише. Ради Бога, я говорю тебе это по секрету. – Взгляд Кертиса стремительно мечется по комнате. – Я считаю твою бабушку самым восхитительным созданием.

– Кертис, так ты говоришь, что тебе нравится Бетти? – шепчет Лиз.

– Я немного влюблен в нее. Да, да, можно и так сказать.

– Разве Бетти не старовата для тебя? – спрашивает Лиз. – Ей было пятьдесят, когда она умерла. И сейчас ей около тридцати трех.

– Вот именно! В ней так много мудрости! И тепла! И мне, по крайней мере сейчас, двадцать девять лет. Думаешь, она найдет меня слишком незрелым?

– Нет, Бетти не такая, – улыбается Лиз. – Скажи мне одну вещь. Она знает об этом?

– Нет, еще нет, но я думал, что мог бы написать для нее песню.

– Кертис, я думаю, что это замечательная идея, – снова улыбается Лиз. – И если у тебя кончатся комплименты, похвали ее сад.

– Да, да, ее сад! Я так и сделаю, и спасибо тебе большое за совет, Лиззи.

***

Когда Лиз позволяют вернуться в дом Бетти, она лениво проводит дни в саду и продолжает восстанавливаться. Лиз лежит в гамаке, пока Бетти ухаживает за своим садом. Бетти часто останавливается, просто чтобы проверить что Лиз еще в гамаке, где она и должна быть.

– Я никуда не денусь, – уверяет ее Лиз.

Бетти резко втягивает в себя воздух.

– Просто я думала, что потеряла тебя навсегда.

– Ох, Бетти, разве ты не знаешь, что не существует такой вещи как «навсегда»?

Лиз качается в своем гамаке, а Бетти возвращается к садоводству. Через пять минут их прерывает Кертис Джест.  Кертис странно одет в белый костюм и темные солнцезащитные очки.

– Привет, Лиззи, – произносит он скованно. – Привет, Бетти, – говорит он тихо.

– Привет, Кертис, – копирует Лиз его тон.

Кертис подмигивает Лиз. Лиз сворачивается в гамаке и притворяется спящей. Сэди сворачивается в клубок позади Лиз. После возвращения Лиз Сэди старается находиться как можно ближе к ней.

– Вот это да, Бетти, – говорит Кертис, снимая очки, – у вас милый сад!

– Спасибо, мистер Джест, – отвечает Бетти.

– Вы не возражаете, если я останусь? – спрашивает Кертис.

– Лиз спит, а я иду внутрь.

– Так вы уходите?

– Да.

– Может, тогда в другой раз, – запинается Кертис. – Хорошего дня, Бетти. Мои наилучшие пожелания для Лиззи.

Бетти кивает:

– Хорошего дня.

– Бетти, – говорит Лиз сразу, как только Кертис оказывается вне предела слышимости, – ты была очень жестока с Кертисом.

– Это ты заснула сразу, как он пришел.

– Я думаю, он пришел, чтобы увидеть тебя, – признает Лиз.

– Меня? Почему, черт возьми?

– Полагаю, он приходил… – Лиз делает паузу. – … ухаживать за тобой.

– Ухаживать! – смеется Бетти. – Это самая абсурдная вещь из всех, что я когда-либо слышала! Кертис Джест – мальчик, и я слишком стара, чтобы быть его...

– Подружкой, – заканчивает Лиз. – На самом деле между вами всего около четырех биологических лет разницы.

– Дорогая, я покончила с романтикой некоторое время назад.

– Говорить, что ты покончила с романтикой, почти то же самое, что говорить, что ты покончила с жизнью, Бетти. Жизнь лучше, когда в ней есть немного романтики.

– И после всего, ты все еще можешь говорить такое? – Бетти поднимает бровь.

Лиз слегка улыбается и предпочитает игнорировать вопрос Бетти.

– Дай Кертису шанс, Бетти.

– Сильно сомневаюсь, что разобью его сердце, если не дам ему шанса, – скептически отзывается Бетти.

Неделей позже Бетти и Лиз просыпаются посреди ночи от звуков акустической гитары.

– Это для тебя, Бетти, – кричит Кертис снизу из сада.

Он начинает петь впервые за почти два года. Это новая песня, которую Лиз никогда прежде не слышала, которая позже станет известна как «Песня Бетти».

Это далеко не лучшее исполнение Кертиса и не самый его прекрасный момент в качестве автора песен. Текст (надо сказать) по большей части банален, в основном о трансформирующей силе любви. По правде говоря, большинство любовных песен о том же самом.

***

Оуэн полностью посвящает себя Лиз во время ее восстановления.  Он приходит к ней каждый день.

– Лиз, – спрашивает Оуэн, – когда ты была на дне океана, что дало тебе силы вернуться наверх?

– Я думала, что видела свои часы, плавающие на поверхности, но оказалось, что это была твоя лодка.

– Что за часы? – спрашивает Оуэн мгновеньем позже.

– Когда я жила на Земле у меня были эти часы. На самом деле их нужно было отремонтировать.

Оуэн качает головой:

– Тебя вернули сломанные часы?

Лиз пожимает плечами:

– Знаю, это может показаться не таким уж важным.

– Ты можешь получишь новые часы на Другой стороне.

– Может быть, – снова пожимает плечами Лиз.

На следующий день Оуэн приносит Лиз золотые часы. Ее старые часы были серебряными, но Лиз не говорит этого ему.

Новые часы не являются карманными. Это женские наручные часы с браслетом из крошечных золотых звеньев. Не та вещь, которую бы выбрала для себя Лиз, но и этого она ему не говорит.

– Спасибо, – говорит Лиз, в то время как Оуэн застегивает браслет на ее узком запястье.

– Они подходят к твоим волосам, – говорит Оуэн, гордый маленькими золотыми часами.

– Большое спасибо, – повторяет Лиз.

***

В тот же день Лиз навещает Джен. Она вернулась к Оуэну, когда Эмили отправилась на свое обучение хранителя книг.

– Тебе нравятся часы? – спрашивает Джен. – Я помогла их выбрать.

– Они действительно милые, – произносит Лиз, почесывая Джен между ушей.

– Он не был уверен, что выбрать, серебряные и золотые, но я сказала брать золотые.  Золотой – это отличный цвет, ты так не думаешь? – спрашивает Джен.

– Лучший, – соглашается Лиз. – Скажи, Джен, разве собаки не должны быть дальтониками?

– Нет. Кто так сказал?

– Это то, что говорят о собаках на Земле.

– Эти земные люди такие забавные, – качает головой Джен. – Откуда они знают, что мы дальтоники, если никогда не спрашивали? Они даже не могут говорить на нашем языке.

– Точно подмечено, – говорит Лиз.

– Там на Земле я однажды видела репортаж, в котором говорилось, что у собак нет эмоций. Можешь поверить в это? – Джен наклоняет голову. – Кстати, Лиз, я хотела бы поблагодарить тебя, что позволяла мне оставаться с тобой все это время.

– Это не было проблемой.

– И извини за тот раз, – понижает голос Джен, – когда я написала на твою кровать.

– Это забыто, – успокаивает Лиз Джен.

– Здорово! Я бы не смогла вынести, если бы ты злилась на меня.

Лиз качает головой:

– Я не злилась на тебя.

– Оуэну гораздо лучше сейчас, – говорит собака. – Он учится говорить на собачьем и все такое.

– Ты не злишься на него, даже чуть-чуть? – спрашивает Лиз.

– Может быть, самую малость в начале, но не больше. Я знаю, он хороший человек. И он сказал, что ему жаль. И я люблю его. А когда ты любишь человека, ты должен прощать его иногда. И это то, что я думаю.

Лиз кивает.

– Это хорошая философия, – говорит она.

– Ты не могла бы почесать мой живот? – спрашивает Джен, счастливо переворачиваясь на спину.