Текст книги "Выдающиеся русские летчики"

Автор книги: Г. Залуцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

«...Значение наблюдателя не окупает преимуществ в полетных данных и вооружении аппарата,– писал Крутень.– Наблюдатель нужен лишь для охраны тыла летчика во время самой его работы. Но это проще достичь парным полетом истребителей, причем такая раздельная пара будет всегда могущественнее двух человек, связанных один другим и сидящих на одном аппарате без возможности помогать друг другу взаимным маневром».

Глубокое понимание природы воздушного боя, повседневное совершенствование и изучение авиации позволили Крутеню еще на заре развития отечественных военно-воздушных сил правильно сформулировать основные тактические положения истребительной авиации и отстоять одноместный истребитель как самолет, наиболее пригодный для ведения воздушного боя. В заключение своих высказываний о преимуществе одноместного истребителя Крутень писал: «...Самим положением техники, почти природой определено одноместным аппаратам царствовать, в отношении полетных и тактических качеств, над многоместными» 1 2.

В своей работе «Воздушный бой» Крутень разработал более двадцати различных способов воздушных атак и выхода из них для самолетов различных типов. Он разработал способы ведения атак не только для одиночных самолетов, но также для пар и групп. Блестяще определил Крутень также основные условия, обеспечивающие победу летчика-истребителя. Чтобы полнее представить, насколько глубоко понимал Крутень природу воздушного боя и насколько правильные задачи он ставил перед летчиками-истребителями, приведем его высказывания об условиях победы в воздушном бою:

«1) Надо как можно раньше увидеть противника в воздухе. Во всяком случае надо первому увидеть, что дает инициативу в действиях и потому половину успеха.

2)      Сближаться для производства самой атаки надо незаметно для противника, то есть преимущественно сзади, пользуясь лучами солнца, со стороны, которую противнику естественно считать наименее угрожаемой.

3)      Надо всегда перед атакой быть выше противника насколько возможно,– желательно 500—1000 метров; это дает быстроту налета, внезапность и огромное моральное преимущество. Эта же высота значительно уменьшает вероятность неприятельской внезапной атаки...

4)      Бросаясь в момент окончания подхода и начала атаки на противника, надо стремиться стать в мертвом конусе его обстрела. Если же это не удается, то подходить фигурно – штопором, спиралью, петлей, скольжением, что опять-таки влияет страшно на психику противника, вызывая или недоумение или ужас, затрудняет правильно целиться и нервирует его...

5)      Безусловно надо подойти к противнику в упор и только тогда открывать огонь наверняка. Но в зависимости от быстроты наскока надо варьировать эту начальную дистанцию от 30 до 100 метров... нападая на него (на противника. – Г. 3.) сверху, как бы вонзаясь в него, надо еще оставить себе время на то, чтобы увернуться от столкновения с ним, так как разгон очень велик (я раз едва не наскочил, так что сам даже удивился, что пронесся все же мимо его стабилизатора за хвостом, но это верно вышло уже планированием на спину). Рекомендую при атаке со стрельбою сверху проскакивать перед противником– впереди его носа, так как тогда дольше можно стрелять с естественным упреждением, облегчая попадание, а кроме того, благодаря приобретенной скорости легко его опередить. Но здесь надо учесть возможность сломать аппарат при резком переходе.

6)      Летчик безусловно должен видеть все кругом себя, особенно бросаясь в атаку. Надо сохранить спокойствие, чтоб не фиксировать глаз на своей жертве, но и «видеть свой стабилизатор»... Этим требуется от летчика-истребителя недюжинная природная способность «иметь глаза и сзади».

7)      Бросаясь сверху, предпочтительнее всего прямое отвесное пикирование, так как -это дает максимальную скорость наскока, но иногда хорошо и соскользнуть на крыло, если превышение невелико, или снизиться штопором, вводя противника в заблуждение, если подает признаки, что уже видит опасность.

8)      Поймав противника под свой обстрел, приложить все искусство и хладнокровие, чтоб не выпустить его из захвата, пока не будет выпущен последний патрон; полезно еще делать атаки, обозначая стремление таранить. Это часто способствует посадке на нашей территории. Это бывало и в русской истребительной практике...

9)      Наконец, если противник явно выражает, что он видит покушение на него... и определенно летит со снижением домой, в этом случае все же лучше забирать превышение поодаль от него, одновременно заходя ему спереди, и затем пойти навстречу, чтоб использовать быстроту встречного сближения, а затем уже броситься на него намеченным способом атаки» .

В этой же работе Крутень дал ряд выводов о несовершенстве тактики и низких боевых качествах иностранных истребителей, которые вступают в бой только в том случае, если имеют значительное превосходство в силах. Французские истребители обычно «охотятся за более слабыми немцами, так или иначе проявляющими свою слабость», в то же время немецкие летчики-истребители, охраняющие своих корректировщиков, «с приближением даже половинных сил французов бросают на произвол судьбы своих охраняемых и удирают...» .

Эти работы Евграфа Николаевича Крутеня сыграли большую роль в развитии передовой русской военной мысли. Сформулированные Крутенем условия победы летчика-истребителя, глубокий тактический анализ действий русской истребительной авиации показывают исключительную прозорливость молодого военного летчика, правильность его взглядов и теоретических выводов.

Крутень – передовой русский летчик, крепко любивший Родину, тяжело переживал бесправное положение своего народа, находящегося под пятой царского самодержавия. Он ясно понимал, что прогнивший монархический строй, находившийся в полной зависимости от западного капитала, тормозил развитие отечественной авиации. Продавая оптом и в розницу богатства нашей страны иностранным капиталистам и преклоняясь перед всем зарубежным, царские правители старались заглушить всякое проявление передовой отечественной мысли. Лишенные элементарного чувства национального достоинства, правящие классы царской России своей антинародной политикой тормозили научный и технический прогресс нашей страны, а вместе с тем и развитие отечественной науки и техники. Е. Н. Крутень в своих работах: «Кричащие нужды русской авиации», «Нашествие иноплеменников» и в ряде других, выступал с резкой критикой порядков, существовавших в военном ведомстве, боролся с проявлением низкопоклонства перед иностранщиной.

Так, в своей работе «Нашествие иноплеменников» Крутень, детально ознакомившийся с деятельностью французской и английской авиации, будучи в заграничной командировке, писал, что «...учиться у них пока что авиации решительно нечему» К С возмущением приводил Евграф Николаевич факты, когда серьезные победы русских летчиков на фронте продажной буржуазной прессой приписывались французам.

Как в этой книге, так и в работе «Кричащие нужды русской авиации» Крутень писал о тяжелом положении русской военной авиации в период первой мировой войны. Кустарщина, отсутствие необходимых материалов и ремонтных средств, устаревшая, а подчас вконец изношенная материальная часть, присылаемая «союзниками»,– все это крайне пагубно отражалось на боеспособности русской авиации. И только благодаря героизму, самоотверженности и высокому мастерству русские летчики одерживали победы над хорошо вооруженным врагом.

Крутень предлагал ряд мер для повышения боеспособности авиации. В качестве одной из мер в целях обобщения опыта и распространения его среди русских летчиков всех фронтов Крутень рекомендовал немедленно приступить к изданию печатного журнала «Военный летчик».

Каждая работа Крутеня отражала определенный этап развития русской военной авиации, в частности истребительной авиации. Являясь последователем идей Петра Николаевича Нестерова, Крутень создал передовую русскую школу воздушного боя, оставив в этой области далеко позади теоретиков и практиков иностранной авиации.

Деятельность Евграфа Николаевича Крутеня в области авиации была недолгой, продолжалась всего немногим более трех лет. Он не успел закончить задуманные теоретические работы, не смог многое выполнить на практике. Но короткая жизнь и деятельность выдающегося русского летчика была насыщена яркими незабываемыми событиями. За время своего сравнительно короткого пребывания на фронте Крутень сбил около 20 неприятельских самолетов, из которых 6 самолетов были сбиты в расположении русских войск. В последнюю педелю своей жизни он сбил три немецких самолета. За боевые заслуги Крутень был награжден георгиевским крестом и георгиевским оружием.

Е. Н. Крутень всегда успешно применял один из выработанных им приемов атаки самолета неприятеля – снизу сзади, после выхода из пикирования. 26 мая 1917 года Крутень в течение только одного дня сбил два немецких самолета. Вот как это было. Выполняя задание по охране русских позиций, Крутень обнаружил в облаках вражеский истребитель и немедленно атаковал его. Вражеский летчик принял бой и начал атаковывать русского летчика. Крутень, отлично используя маневренность своего самолета, подбил самолет врага и заставил его приземлиться в расположении русских войск. Свой самолет Крутень посадил рядом с поврежденным вражеским самолетом. Немецкий летчик, имевший чин лейтенанта германской армии, был доставлен в штаб пехотного соединения русской армии.

Крутень хотел уже взлететь, чтобы вернуться на свою базу, но вновь услышал рокот мотора вражеского самолета. Евграф Николаевич быстро поднялся в воздух и внезапно атаковал неприятеля. Противник оказался опытным летчиком; отразив первую атаку Крутеня, он также стал нападать. Завязался ожесточенный воздушный бой. Используя свои излюбленные приемы атаки, которые состояли из каскада фигур высшего пилотажа, Крутень подбил самолет противника и заставил его так же, как и первого немецкого летчика, совершить посадку. Этот немец имел чин майора и оказался одним из наиболее опытных немецких асов.

Евграф Николаевич Крутень погиб в июне 1917 года. Получив ответственное задание сопровождать разведчика, Крутень успешно выполнил его. Когда Крутень возвращался домой и уже находился над своим аэродромом, в момент захода на посадку на высоте 20—30 метров на самолете отказал старый изношенный мотор. Самолет потерял скорость и врезался в землю.

В приказе по армии Юго-Западного фронта от 7 июня 1917 года было сказано: «Возвращаясь с боевого полета, разбился насмерть один из самых доблестных и отважных наших летчиков – капитан Крутень».

Деятельность Евграфа Николаевича Крутеня так же, как и его теоретические работы, является весьма ценным вкладом в развитие наших отечественных Военно-воздушных сил.

Работы Крутеня утверждают наш приоритет не только в создании специального типа самолета-истребителя, но и в разработке принципа его боевого использования и тактики действий. Зарубежная авиация, как правило, использовала то, что уже было достигнуто русской военной авиационной мыслью, что практически уже осуществлялось русскими летчиками.

Однако, несмотря на передовую роль нашей отечественной военной авиационной мысли, воздушный флот царской России значительно отставал от авиации многих других государств. Раболепствуя перед Западом, ориентируясь на закупку самолетов иностранных марок, царские чиновники сознательно тормозили развитие отечественной авиационной промышленности, препятствовали претворению в жизнь передовых идей русских авиаторов. Так было и со многими предложениями Е. Н. Крутеня.

Только после победы Великой Октябрьской социалистической революции полностью осуществились мечты передовых русских летчиков.

Благодаря выполнению пятилетних планов наш народ, руководимый Коммунистической партией, построил самую передовую авиационную промышленность и снабдил советский воздушный флот первоклассными самолетами. Летчики-истребители советских Военно-воздушных сил имеют лучшие в мире скоростные самолеты.

В ходе Великой Отечественной войны советские летчики-истребители, как и летчики других родов авиации, показали образцы массового героизма во имя защиты социалистического государства.

Советские летчики гордятся своими талантливыми соотечественниками, передовыми русскими военными летчиками, заложившими основы для создания отечественных Военно-воздушных сил.

ПОБЕДИТЕЛЬ «ШТОПОРА»

ВОЕННЫЙ ЛЕТЧИК-КОНСТРУКТОР

КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ АРЦЕУЛОВ

Успехи, достигнутые первыми русскими летчиками– новаторами в управлении аппаратами тяжелее воздуха еще на заре развития авиации, значительно расширили рамки боевого применения самолета. Благодаря смелым экспериментальным полетам Михаила Никифоровича Ефимова, выдающимся исследованиям и опытам Петра Николаевича Нестерова, положившим начало высшему пилотажу, уже в ходе первой мировой войны воздушный бой стал одной из основных форм борьбы за господство в воздухе. Выполнение фигур высшего пилотажа позволило летчикам значительно эффективнее использовать самолет как боевое оружие. Так, применение глубоких виражей давало возможность авиатору осуществлять на самолете горизонтальный маневр, а применение петли Нестерова и переворота на полупетле позволяло вести воздушный бой с использованием вертикального маневра.

Однако усложнение форм ведения воздушного боя в ряде случаев приводило к тому, что в результате неточного выполнения эволюций самолет терял скорость, кренился на крыло и, падая вниз, быстро вращался вокруг своих осей. Вывести самолет из этого вращательного движения, получившего название «штопора», никто не умел, и такой полет часто кончался катастрофой.

«Штопор» был причиной большой аварийности в авиационных частях и особенно в летных школах.

Как в России, так и за границей «штопор» стал бичом для летчиков. Во Франции, которая особенно широко рекламировала свои достижения в летном деле и где с 1914 года существовала даже школа высшего пилотажа, никто не мог решить проблему «штопора». Русский военный летчик-истребитель Е. Н. Крутень, побывавший во Франции во время войны 1914—1918 годов и наблюдавший там боевые действия авиации на фронте, так высказался об опыте зарубежных авиаторов: «...Нам шлют разных «американцев» – французов, англичан, у которых нам собственно нечему учиться (пишет летчик, побывавший только что на французском и английском фронтах). Мы же знаем все не хуже их...» .

Честь первой победы над «штопором» принадлежит русскому военному летчику Константину Константиновичу Арцеулову.

24 сентября 1916 года начальник истребительного отделения Севастопольской авиационной школы военных летчиков прапорщик К. К. Арцеулов после долгих теоретических исследований и расчетов поднялся в воздух, преднамеренно ввел самолет в «штопор» и, сделав несколько витков, вывел самолет в горизонтальный полет.

* * *

Константин Константинович Арцеулов пришел в военную авиацию из кавалерии в 1915 году, во время первой мировой войны, но его авиационная биография начинается значительно раньше.

К. К. Арцеулов родился 16 мая 1891 года в Ялте в семье инженера-кораблестроителя. Внук, со стороны матери, знаменитого художника И. К. Айвазовского, Арцеулов с раннего возраста проявлял незаурядные способ-

ности к живописи и, казалось бы, имел все основания избрать профессию художника. Но с юных лет он заинтересовался воздухоплаванием и авиацией. В богатейшей технической библиотеке отца Константин Арцеулов нашел труд капитана 2-го ранга Спицина «О полетах птиц». Книга увлекла юношу, он стал мечтать о профессии воздухоплавателя. Из книг же он узнал о выдающемся изобретателе А. Ф. Можайском, построившем и испытавшем первый аппарат тяжелее воздуха – самолет. Арцеулов стал внимательно следить за сообщениями прессы об успехах аэронавтов и авиаторов.

Первые попытки юноши подняться в воздух на самодельном воздушном шаре успеха не имели. Тогда он задумал самостоятельно построить планер и осуществить свою заветную мечту – подняться в воздух.

В 1908 году, когда Арцеулову было 17 лет, он закончил постройку планера и решил его испытать. Опыты с подъемом в воздух каждый раз приходилось проводить в строжайшем секрете, так как в то время ь самодержавной России смельчаков, пытавшихся летать, нередко считали чудаками.

Первые попытки подъема в воздух на планере оказались также неудачными. Аппарат, построенный без достаточно точных расчетов, оказался перетяжеленным и малоустойчивым, и молодому конструктору вместо полета удалось только совершить несколько подскоков и планирующих спусков.

Но желание стать авиатором не оставляет юношу. Научиться летать во что бы то ни стало – таково непреодолимое стремление его.

Однако родители решили иначе, и Арцеулов поступил в морское училище. Три года он изучал морское дело и провел в плаваниях по Балтийскому морю. Но и здесь он с прежним усердием продолжал изучать авиацию, в частности, узнал подробности о создании А. Ф. Можайским первого в мире самолета и его испытательном полете.

Не окончив морского училища, Арцеулов по состоянию здоровья вынужден был оставить его, и он решает посвятить себя любимому делу – авиации. Константин Константинович едет в Петербург и поступает здесь рабочим на только что открывшийся авиационный завод Щетинина.

Шел 1910 год. Это был период, когда в России начала развиваться авиация. Выдающиеся по своему мастерству полеты первых русских летчиков Михаила Ефимова, Льва Мациевича и других авиаторов привлекали на беговые ипподромы, служившие в то время летными полями, тысячи зрителей. Показательные полеты производились уже во многих городах России. Интерес к авиации возрастал с каждым днем.

На авиационном заводе Щетинина, куда поступил Арцеулов, в то время строили опытные самолеты типа «Россия-А» и «Россия-Б». Работая на заводе, Арцеулов детально изучил материальную часть самолета и мотора и органы управления. Один из самолетов «Россия-Б», изготовленных на заводе, оказался сильно перетяжеленным, и хозяин завода, желая показать свою «щедрость», отдал этот самолет в распоряжение рабочих, желающих обучаться летному делу. Учиться летному делу изъявили желание два энтузиаста – Арцеулов и Шарский,

С чего начать? Инструктора не было.

«Начали с руления по земле,– вспоминает Арцеулов.– Мотор на этом самолете был маломощным, типа «Анзани». Зажигание от аккумулятора, смазка неавтоматическая. Пилот должен был сам временами подкачивать масло при помощи насоса. Самолет был сильно пере-тяжелен.

Руление мне давалось сравнительно легко, так как у меня был опыт управления рулями морских судов, и я знал, что надо было давать сразу большую скорость, потому что на малой скорости рули плохо действовали и самолет разворачивало. Когда я давал большие обороты мотору, хвост поднимался и самолет слушался рулей.

Однажды зимой 1910 года я рулил по дорожке между сугробами снега на большой скорости. Вдруг «я почувствовал, что самолет разворачивает. Инстинктивно потянул ручку на себя, самолет оторвался от земли и, к большой радости, я увидел, что лечу. После этого я отдал ручку, зацепился колесами за снег и... скапотировал. К счастью, и я и самолет остались целы. Вот так, самоучкой, начал я изучать летное дело».

Когда при авиационном заводе Щетинина, переименованном впоследствии в «Первое Российское товарищество воздухоплавания», открылась летная школа, Константин Константинович Арцеулов стал одним из первых ее учеников. Школа пилотов находилась в Гатчине, вблизи Петербурга. Первая группа учлетов была невелика. В ней насчитывалось всего около десяти человек: Арцеулов, Агафонов, Шиманский, Евсюков и др. Среди них была одна женщина – энтузиастка летного дела Лидия Виссарионовна Зверева. Это была первая русская летчица, и поэтому о ней следует рассказать подробнее.

Не легко было в царской России женщине добиться поступления в летную школу. Но Зверева преодолела все препятствия и наряду с мужчинами стала изучать летное дело.

Лидия Зверева родилась в Петербурге в 1890 году. С юных лет она увлекалась спортом и с большим интересом следила за развитием воздухоплавания. В школьные годы Зверевой удалось тайком от родителей совершить несколько подъемов на аэростатах воздухоплавательного отряда Осовецкой крепости. Эти полеты сыграли решающую роль в судьбе Лидии Зверевой. Желание научиться летать самостоятельно овладело молодой спортсменкой. И когда в Петербурге в 1910 году начались публичные полеты, Лидия Зверева стала их постоянным посетителем. Она познакомилась с летчиками и механиками, изучала летательные аппараты, принимала участие в их подготовке к полетам.

Поступив в Щетининскую школу пилотов, Лидия Зверева быстро освоила технику пилотирования самолета. Арцеулов, который обучался полетам вместе со Зверевой, рассказывает: «Летала Лидия Виссарионовна смело и расчетливо. Я помню,– что мы с учлетом С. И. Николаевым обратили особое внимание на отважные мастерские полеты ее, в том числе и высотные. А ведь в то время не все, даже бывалые летчики, рисковали летать на большой высоте».

В 1911 г. был объявлен перелет по маршруту Петербург– Москва. Зверева, еще находясь в школе, усиленно готовилась к нему. Но разве могли власти разрешить женщине участвовать в перелете? Лидии Виссарионовне, конечно, было отказано. Но Зверева проявила свойственную ей настойчивость и добилась разрешения принять участие в перелете в качестве пассажира. На рассвете 10 июля 1911 года вместе с остальными участниками Зверева в качестве пассажира стартовала с Коломяжского поля. Однако из-за отказа в полете мотора перелет был прекращен.

10 августа 1911 года, блестяще сдав экзамен, Лидия Зверева получила диплом и звание пилота-авиатора

Вскоре после окончания школы Лидия Зверева удачно совершила в районе Петербурга исключительно сложный и длительный перелет с пассажиром, а затем отправилась с группой летчиков производить показательные полеты по городам России. Один из первых своих публичных полетов Зверева совершила в Риге в 1912 году.

Отлично освоив технику пилотирования, Зверева стремилась улучшить крайне примитивные летательные аппараты того времени и занималась постройкой самолета собственной конструкции.

Энтузиастка летного дела, Зверева всеми силами стремилась привлечь к авиации как можно больше женщин.

Она проектировала даже создание летной школы для женщин. По этому поводу в одном из своих выступлений Зверева говорила: «...Я приглашаю главным образом женщин, желающих посвятить себя авиации, а не заняться ею временно, лишь для рекламы и шума. Таким образом, открыв путь в авиацию для русской женщины, я приглашаю их следовать за мной к полной победе женщин над воздухом и к уравнению в данном случае с мужчинами»

Начавшаяся первая мировая война прервала летную деятельность отважной русской летчицы; она перешла на работу в авиационные мастерские.

В 1916 году, заболев тифом, Зверева умерла. Но плодотворная деятельность первой русской летчицы яркой страницей вошла в историю авиации нашей Родины.

Обучение в Щетининской школе велось довольно примитивно; как и во всех летных школах того времени, отсутствовала какая-либо программа. Шеф-пилоты завода, летчики Агафонов и Слюсаренко были назначены инструкторами школы и они возглавляли обучение учлетов. После одного полета с инструктором Агафоновым Арцеулов вылетел самостоятельно. Отличное знание авиационной техники и прошлые опыты с подъемом в воздух помогли Константину Константиновичу в короткий срок освоить технику полета. Он свободно летал на высоту, делал виражи, умело производил посадку.

Наряду с практическим освоением летного дела Арцеулов изучал труды русских ученых в области летания: Д. И. Менделеева, Н. Е. Жуковского и других.

25 августа 1911 года Арцеулов сдал экзамен и получил диплом и звание пилота-авиатора. Константин Константинович едет в Севастополь и поступает инструктором в местный аэроклуб, в котором он проработал до 1913 года, т. е. до призыва в армию.

Севастопольский дэроклуб был общественной органи-зацией и существовал на взносы его членов, многие из которых не только не принимали участия в работе клуба, но даже ни разу не были в нем. Авиация была в то время «модой», и членство в аэроклубе считалось признаком «хорошего тона».

В аэроклубах обычно было много так называемых «мертвых членов», их интересовал только членский билет, который можно было при случае с гордостью показать знакомым. Была еще одна категория людей, которые интересовались деятельностью аэроклубов. Это были дельцы, видевшие в авиации лишь новое средство наживы. Эти дельцы, разыгрывая роль бескорыстных покровителей – «меценатов», как их называли, опекали аэроклубы, устанавливая там свои, выгодные для них порядки, приносившие им немалые прибыли.

Севастопольский аэроклуб, не имевший ни государственной поддержки, ни богатого мецената, влачил жалкое существование. Материальная часть этого аэроклуба состояла из одного действующего самолета. Впрочем, и желающих овладеть летным делом было немного. Первые же пробные полеты отпугивали именитых учлетов, опасавшихся за свою жизнь.

Попав в такую обстановку, Константин Константинович Арцеулов не мог развернуть своих способностей. Обучение летному делу членов аэроклуба при наличии одного старого самолета было сложной задачей. И все же Константин Константинович сумел увлечь людей. В свободное время под руководством Арцеулова члены аэроклуба – энтузиасты летного дела – своими силами начали строить самолет для тренировочных полетов. Лишь отсутствие у аэроклуба средств на покупку мотора прервало работу.

В 1913 году К. К– Арцеулов был призван в армию. Однако, несмотря на то, что он имел специальность летчика, его зачислили в кавалерийскую часть. Между тем Константин Константинович всеми силами стремился в авиацию. Не желая терять летную квалификацию он, находясь на службе в кавалерии, начал строить для тренировочных полетов планер, рассчитанный для динамического парения. Начавшаяся первая мировая война заставила Арцеулова возобновить хлопоты о переводе его в авиацию. В 1915 году его желание было удовлетворено.

После короткой тренировки на боевых самолетах в Севастопольской авиационной школе и сдачи экзаменов на военного летчика Арцеулов был направлен на фронт в 18-й корпусной разведывательный авиационный отряд.

Шли ожесточенные бои. Имея численное превосходство в технике, противник все чаще и чаще применял авиацию. Арцеулов вместе с другими летчиками отряда вел самую разнообразную боевую работу. Он летал на разведку, во время которой производил воздушное фотографирование, участвовал в бомбардировочных налетах, летал ночью, корректировал

стрельбу тяжелой артиллерии. Наибольших успехов достиг Арцеулов в выполнении разведывательных полетов с попутным фотографированием местности. Глубина разведки не превышала, как правило, 40—50 километров. Однако почти на всем этом расстоянии полет приходилось выполнять под обстрелом противника с земли,, что требовало высокого мастерства самолетовождения, смелости и находчивости. Отлично владея

техникой пилотирования самолета и различными тактическими приемами, Арцеулов прорывался даже к наиболее сильно защищенным вражеским объектам. Выдающимся по своему тактическому замыслу был разведывательный полет Арцеулова над районом узловой железнодорожной станции Езерна, где были сосредоточены крупные силы немецких войск.

«Наш штаб,– вспоминает Константин Константинович,– был особенно заинтересован тем, что происходило на станции Езерна, защищенной исключительно сильным зенитным огнем. Многократные попытки разведчиков пробиться к станции оканчивались весьма неудачно. Русская авиация несла большие потери в людях и материальной части при разведывательных полетах. Несмотря на это, русское командование продолжало ставить боевую задачу по разведке станции Езерна. За удачное выполнение задания была назначена большая награда.

В это время прибыл в отряд мой товарищ по школе, опытный военный летчик. На другой же день он вылетел на разведку станции Езерна. Мы видели, как он смело, прямым курсом пошел на станцию. Начался ожесточенный обстрел, и он скрылся из наших глаз, окутанный разрывами зениток. С боевого задания летчик не вернулся. Я сделал вывод, что такой разведывательный полет вряд ли может принести успех. Надо было как-то обмануть врага и внезапно налететь на станцию».

На другой день Арцеулов получил задание сфотографировать один из районов позиций противника. Вылетев с наблюдателем, он поднялся на высоту порядка 1500—1600 метров. Выполняя боевое задание, летчик все время держал под наблюдением находившуюся невдалеке станцию Езерна. Окончив выполнение задания, Арцеулов, зная, что у наблюдателя осталась неиспользованной фотопленка, решил прорваться к станции Езерна и сфотографировать этот трудно доступный объект. Набрав предельную высоту и используя солнце, Арцеулов неожиданно появился над станцией. Об этом своем полете Константин Константинович рассказывает так: «К станции мы подошли на высоте 1600—1700 метров. Летим. Зенитки молчат. Наблюдатель быстро производит фотосъемку. «Висим» над Езерной, продолжаем снимать, а выстрелов нет. Я думал, что немцы не сразу нас заметили благодаря тому, что зашли мы со стороны солнца.

Лишь когда мы прошли над станцией и повернули обратно, тяжелые зенитки открыли по нашему самолету массированный огонь. Я услышал или, вернее, ощутил страшный по силе удар. На мгновение потерял ориентировку. Разрыв снаряда, который сильно меня оглушил, пробил левую плоскость. Все небо сверху и внизу было покрыто зенитными разрывами. Я заметил облачко и, хотя в облаках мы еще никогда не летали из-за отсутствия соответствующих навигационных приборов, все же решил уйти в это облачко. Этот маневр и спас нас. Когда я «вывалился» из облачка, разрывы зениток были уже в стороне. Немцы потеряли цель. Обнаружив снова мой самолет, они опять открыли огонь, но эффективность его была уже значительно меньше».

Продолжая маневрировать, Арцеулов благополучно вышел из зоны обстрела и вернулся на свой аэродром. Блестяще выполнив боевое задание, он привез командованию ценнейшие сведения.

За время своего пребывания на фронте Арцеулов совершил 240 боевых вылетов и провел более 20 воздушных боев.

В 1916 году были сформированы специальные части истребительной авиации. Арцеулова, проявившего в боевых полетах смелость, мужество и высокое летное мастерство, зачислили в формирующийся истребительный отряд и командировали в Москву для получения самолетов-истребителей.

В Москве Константин Константинович встретился с уже известным в то время выдающимся русским военным летчиком-новатором Евграфом Николаевичем Крутенем, который с той же целью, что и Арцеулов, был командирован с фронта в Москву. Арцеулову и Крутеню в ходе приемки было поручено провести испытание самолетов-истребителей «Моска-2» и «Моска-бис» и лицензионных самолетов завода «Дуке» для определения их летных и боевых качеств. Успешно закончив работу, Арцеулов и Крутень возвратились на фронт.