Текст книги "Выдающиеся русские летчики"

Автор книги: Г. Залуцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Михаил Никифорович не только в совершенстве овладел техникой полета и управлением воздушной машиной, но и отлично знал особенности всех существовавших в то время самолетов и авиационных двигателей. Не имея специального инженерного образования, Ефимов, с юных лет любивший технику и с глубоким интересом занимавшийся ею, практически изучил работу двигателей внутреннего сгорания, следя за их модификацией. Став летчиком, он часто сам готовил самолет к вылету, помогая механику в обслуживании самолета на земле. Безукоризненное знание материальной части давало ему большие преимущества перед другими летчиками, которые не шли дальше приобретения навыков в управлении самолетом.

Один из очевидцев, авиационный моторист, ныне генерал-майор инженерно-технической службы Е. В. Андреев, вспоминает: «Это было в сентябре 1910 года в Петербурге, на аэродроме. Военный летчик лейтенант Пиотровский долгое время никак не мог найти неисправность в моторе своего самолета. Я видел, как Михаил Ефимов пришел к нему на помощь. Он не счел для себя трудным снять мотор с самолета, своими руками его разобрать и, найдя поломанные пружины выпускных клапанов, заменить их. Собранный Ефимовым мотор отлично заработал. Этого в то время не мог сделать ни один даже из самых опытных летчиков».

Отличное знание авиационной техники позволяло Михаилу Никифоровичу принимать участие даже в модификации двигателей. Так, Ефимовым было изобретено приспособление для запуска двигателя самим пилотом. Об этом изобретении сообщалось в журнале «Аэро– и автомобильная жизнь». «Авиатор Ефимов, – писал журнал, – изобрел приспособление для запуска мотора самим пилотом, без посторонней помощи. Опыты были удачными. Важность этого изобретения очень велика, особенно для военных целей, так как непредвиденный спуск всегда возможен, и трудно найти в таком случае постороннее лицо, могущее запустить пропеллер» .

Выступая по этому вопросу, «Петербургская газета» в статье «Ценное изобретение русского летчика» указывала, что «заграницей над разрешением задачи пускания мотора летательного аппарата авиатором без посторонней помощи работали-уже давно, но все изобретения были слишком тяжеловесны и не давали существенных результатов» .

Живо интересуясь развитием авиационной техники и научно-техническим обоснованием полета, Михаил Никифорович неоднократно встречался с Николаем Егоровичем Жуковским. Профессор Жуковский интересовался успехами первого русского летчика, подробно расспрашивал его об овладении полетами на аппарате тяжелее воздуха, давал советы молодому авиатору. Часто посещая Жуковского, Михаил Никифорович ознакомился с работой аэродинамической трубы и с механической лабораторией Московского университета. Эти встречи сыграли огромную роль в повышении авиационной культуры Ефимова, углубили его познания в области конструктивных особенностей самолетов.

Ефимов охотно занимался испытанием новых конструкций самолетов, старался всемерно содействовать развитию отечественного самолетостроения.

В 1910 году в Одессе инженером-конструктором А. А. Евневичем был спроектирован самолет. В печати сообщалось, что конструктору удалось в результате большого количества опытов добиться значительных успехов в улучшении летных качеств самолета.

«Кривизна крыльев дает большую подъемную силу..; отсутствие во время полета приспособления для подъема, которое остается на земле, дает возможность поднимать значительно больший груз; простота и вместе с тем практичность устройства скашивания крыльев позволяют легко выравнивать аэроплан на лету и, если мотор остановится, спуститься.., паря, как птица. Таков аппарат, построенный А. А. Евневичем в России руками русских рабочих и нижних чинов морского, батальона. Теперь он выставлен для обозрения публики.., а затем он будет переведен на ипподром Новороссийского общества поощрения коннозаводства, где первые опыты будет производить М. Ефимов...».

Профессор Николай Егорович Жуковский и Михаил Никифорович Ефимов

Михаил Никифорович успешно произвел опытные полеты на самолете Евневича и помог конструктору и строителям значительно улучшить летные качества самолета. Ефимов и здесь проявил себя как новатор, стремящийся всемерно улучшить отечественные образцы авиационной техники.

Энтузиаст авиации, Михаил Никифорович увлекает ею и своего младшего брата Тимофея. Он лично занимается обучением его полетам на самолете (это происходило в период организации Севастопольской школы), и

когда младший Ефимов начал летать самостоятельно, Михаил Никифорович направляет его для получения диплома в летную школу в Петербург, которую Тимофей Ефимов закончил экстерном в мае 1911 года1.

В 1912 году началась Балканская война, в которой, хотя и в незначительных масштабах, была применена авиация.

Из-за своего рабочего происхождения Тимофей Ефимов, так же как и его брат Михаил, не получил офицерского чина. Но он все же вместе с группой русских военных летчиков в составе добровольческого авиационного отряда уезжает в Болгарию, чтобы принять участие в борьбе болгарского народа против турецких поработителей. С первых же дней войны Тимофей Никифорович Ефимов проявил себя как отличный военный летчик: он добывал ценные разведывательные данные для командования болгарских войск, подвергал бомбардировке с воздуха позиции турецких войск. О полетах Т. Ефимова много писали в русской печати. Так, например, комментируя действия болгарской авиации, печать сообщала, что «изумительно смелые полеты совершает находящийся при второй болгарской армии, осаждающий Адрианополь, русский авиатор Тимофей Ефимов, брат знаменитого М. Н. Ефимова... 2 ноября 1912 года во время полета самолет Ефимова был обстрелян турками и имел 10 пробоин...»1 2.

Полеты на аппаратах тяжелее воздуха в Петербурге, Москве и Одессе сыграли огромную роль для развития авиации. Отношение' русского общества к авиатике (так именовалась ранее авиация) переросло рамки чисто «зрелищного интереса». В сознании передовых русских людей все более и более укреплялась мысль, что значение авиации не ограничивается показом полетов, представляющих собой увлекательное зрелище, а что полеты на аппаратах тяжелее воздуха имеют большое будущее, в особенности в военном деле.

Триполитанская война в 1911 —1912 годах (между Италией и Турцией), а также война на Балканах послужили мощным толчком для развития военной авиации во всех странах. С этого времени на самолет стали смотреть как на боевое оружие. Большинство правительств начало увеличивать ассигнования на развитие авиации.

Развитие авиации в России прежде всего потребовало организации летных школ для подготовки кадров авиаторов. И царское военное ведомство принимает решение об организации ряда летных школ. Первая из них была открыта вблизи Севастополя на реке Каче осенью 1910 года. В эту первую русскую военную авиационную школу первым ее инструктором был назначен гражданский летчик Михаил Никифорович Ефимов. Как уже отмечалось, рабочее происхождение Ефимова не давало ему права на получение офицерского чина, и он долгое время обучал военных летчиков в Севастопольской авиационной школе в качестве вольнонаемного; лишь во время первой мировой войны он получил чин подпоручика. Проездом на новое место службы Ефимов остановился в Москве, где в октябре 1910 года по просьбе авиационной общественности показал москвичам свои полеты. Московские газеты посвятили приезду Ефимова пространные статьи, сообщая, что Москва с нетерпением ждет полетов одного из лучших русских авиаторов, имя которого гремит далеко за пределами России, что Ефимов покажет такие полеты, какие Москва еще не видела,– за это говорит его опыт,

Летчик Т. В. Ефимов после полета над Адрианополем, во время которого он подверг бомбардировке позиции турецких войск.

Ожидания москвичей оправдались, полеты Михаила Ефимова в Москве были настолько совершенными, что вызвали всеобщий восторг и удивление.

Во время пребывания Ефимова в Москве с показательными полетами выступал также летчик-гастролер Де-Кампо Сципио. Полеты Ефимова и Сципио были назначены на один день—11 октября 1910 года. Множество народа собралось на Ходынском поле, служившем в то время аэродромом.

Тщетные попытки Сципио подняться в воздух успеха не имели. Разочарованная публика с недоверием наблюдала за последними приготовлениями к полету Михаила Ефимова. Но Михаил Никифорович мастерски взлетел и быстро начал набирать высоту. Вот как описывала эти полеты Михаила Ефимова газета «Голос Москвы»:

«...Публика, привыкшая к перебоям (речь идет о полетах Сципио), на этот раз как-то насторожилась и замерла. Ефимов сразу пускает самолет, только секунду тот катится на своих колесах, а затем круто взмывает вверх и начинает подниматься выше и выше.

Самолет уменьшается, на огромной высоте становится черной полоской. Эта полоска чуть-чуть движется. У Сципио опять перебои. Он... разводит руками и смотрит вверх. Но вдруг полоска начинает увеличиваться. «Ефимов падает» – первое впечатление. Нет – это планирующий спуск с мотором.

Ефимова на земле окружает толпа. Ефимов отдыхает и отговаривается,– холодно наверху. Сципио безуспешно пытается взлететь.

...А Ефимов опять летит. Так же уверенно и просто он поднимается. Опять в небе та же полоска.

На поле перед трибунами белым очерчен небольшой круг. Сюда «на точность спуска» должен опуститься Ефимов. Выполнил он задачу блестяще. А это было нелегко. С высоты планируя с мотором, он опустился в самый круг. Опять отдых, и опять полет на высоту. Сделав несколько кругов, он начал падать, перед спуском остановил мотор и, свистя пропеллером, опустился... Ефимов буквально утопал в толпе, сделавшей ему бурную овацию. Кричали «ура». Качали. Публика дешевых мест сломала ажурный заборчик, двинулась к ангарам, шумно выражая свой восторг» !.

Никогда еще столько народа не собиралось на Ходынском поле, как в дни полетов Михаила Никифоровича Ефимова. Москвичи отдавали должное мастерству выдающегося русского авиатора.

Выполняя полеты с Ходынского поля на наибольшую дальность, скорость и высоту подъема, Ефимов добился новых успехов. Особенно замечательным для того времени был полет Ефимова через Москву.

Когда программа показных полетов подходила к концу, Михаил Никифорович в присутствии десятков тысяч зрителей набрал высоту около 2000 метров и взял курс на Москву. К Москве помчалось несколько автомашин, чтобы успеть к месту посадки самолета.

Пролетев над Москвой, Михаил Никифорович произвел посадку вблизи деревни Черемушки на очень узкой полоске пахотной земли, в четырехстах метрах от жилых строений. Самолет, несмотря на сложную посадку, был в полном порядке. Летчик чувствовал себя превосходно. В беседе с корреспондентом газеты «Голос Москвы» Ефимов заявил, что он удовлетворен этим новым экспериментальным полетом на дальность с посадкой вне аэродрома на неизвестной местности.

За свою летную практику Михаил Никифорович не имел ни одной серьезной аварии. Несмотря на то, что аварии и даже катастрофы с самолетами в те времена были довольны обычным явлением, у Ефимова даже в случае отказа материальной части в воздухе полет заканчивался лишь вынужденной посадкой. Дело здесь, конечно, не только в том, что этот замечательный русский летчик-самородок отлично знал и чувствовал свою машину. Высокая дисциплинированность Ефимова, умение учитывать особенности каждого полета позволяли ему летать без аварий и поломок, всегда точно ориентироваться в воздухе, принимать правильное решение, благополучно совершать посадку. Эти качества Михаил Никифорович повседневно прививал и своим ученикам.

Летчик Алексей Афанасьевич Сумин, инвалид первой мировой империалистической войны, живущий в настоящее время в Одессе, рассказывает: «Ефимов был дисциплинированным и исключительно требовательным инструктором. Он строго взыскивал с нас за малейшее нарушение летных правил, не допуская никаких вольностей в полете даже тем летчикам, которые уже хорошо освоили технику пилотирования».

Работая в качестве инструктора в Севастопольской авиационной школе,

Михаил Никифорович Ефимов подготовил целую плеяду русских военных летчиков. Наряду с этим Михаил Никифорович производил различные экспериментальные полеты с целью расширить область применения авиации. Большой интерес представляли полеты Ефимова весной 1911 года над морем на сухопутном самолете продолжительностью 30 минут и более, о чем специально было отмечено в печати. Важное значение имели проведенные М. Н. Ефимовым и другими русскими летчиками первые опыты по боевому применению авиации и взаимодействию ее с другими родами войск.

В конце апреля 1911 года Михаил Никифорович с двумя инструкторами Севастопольской школы совершил смелый полет на сопровождение эскадры Черноморского флота, вышедшей в море для плавания у Кавказских берегов. Самолеты хорошо взаимодействовали с морскими судами.

Командующий флотом дал высокую оценку действиям летчиков: «...Искренне поздравляю,—телеграфировал он начальнику авиационной школы,– с блестящим маневрированием над эскадрою...»

Осенью того же года русские военные летчики впервые приняли участие в войсковых маневрах. Михаил Никифорович, летавший на наиболее ответственные задания, писал по этому поводу в известном в то время журнале «Вестник воздухоплавания»: «...Маневры удались чрезвычайно, летали во всякое время – днем и ночью, в безветрие и при ветре, аварий не было ни одной» 1 2. В этом же журнале в одной из статей давалась оценка этому большому в то время событию в жизни военной авиации: «...Самым выдающимся рекордом было участие летчиков школы в больших военных маневрах. Здесь вся обстановка маневров, суета и спешка походной жизни не могли способствовать успеху первого опыта участия аэроплана на маневрах для службы связи и разведки. Но... этот первый опыт прошел блестяще. Наши летчики... покрыли заслуженной славой школу...» 3.

В последующие годы М. Н. Ефимов успешно занимается испытанием новых самолетов и авиационного оборудования. По просьбе изобретателя первого в мире авиационного парашюта Г. Е. Котельникова Михаил Никифорович успешно проводит многосторонние сложные испытания парашюта РК-1 и дает заключение о его превосходных качествах.

Когда началась первая мировая империалистическая война, Михаил Никифорович Ефимов в составе 32-го авиационного отряда был послан на фронт. Вскоре Ефимова перевели в 4-й истребительный авиационный отряд. Михаил Никифорович принимал участие во многих боевых операциях на фронте, но затем был отозван снова в Севастопольскую авиационную школу на Каче, где продолжал работу в качестве летчика-инструктора.

После Великой Октябрьской социалистической революции Михаил Никифорович Ефимов оставался в летной школе. Во время гражданской войны он был арестован белогвардейцами и заключен в тюрьму, а затем расстрелян ими на юге России в 1920 году. О трагической гибели Михаила Никифоровича Ефимова его родственница Е. Королева в письме к писателю В. Саянову говорит: «О гибели Михаила нам сообщила жена его младшего брата... Михаил Ефимов сидел в Севастополе в тюрьме при белых. Потом он бежал оттуда в Одессу. Жена брата Тимофея уговаривала Михаила не выходить на улицу, но однажды он все-таки вышел на бульвар, был опознан белогвардейскими офицерами, схвачен и зверски замучен...»

Летная деятельность первого русского авиатора была непродолжительной. Но, несмотря на это, Михаил Никифорович Ефимов вписал много славных страниц в историю авиации нашей Родины. Он первый положил начало завоеванию нашей страной международных авиационных рекордов, показав не только свое выдающееся мастерство, но и умение максимально использовать технические возможности воздушной машины.

Михаил Никифорович заложил основы боевого применения авиации. Его разведывательные полеты во время маневров войск Киевского военного округа, полеты над морем, сопровождение и прикрытие с воздуха кораблей Черноморского флота блестяще подтвердили большие возможности военного применения авиации. Наконец, Ефимов был первым русским летчиком-инструктором, заложившим основы подготовки отечественных летных кадров.

Деятельность Михаила Никифоровича Ефимова в области авиации наглядно показывает, что, несмотря на тяжелые условия царизма, препятствовавшие развитию в нашей стране летного дела, передовые русские люди стояли во главе авиационного прогресса.

ОСНОВОПОЛОЖНИК ВЫСШЕГО ПИЛОТАЖА И БОЕВОГО ПРИМЕНЕНИЯ ИСТРЕБИТЕЛЬНОЙ АВИАЦИИ ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ НЕСТЕРОВ

Одним из наиболее выдающихся представителей прогрессивных кругов русской военной авиации в период ее начального развития и становления является замечательный летчик-новатор, основоположник высшего пилотажа Петр Николаевич Нестеров. Имя Нестерова, прославившего отечественную авиацию своими подвигами и открытиями, известно далеко за пределами нашей Родины.

Труден и тернист был путь прогрессивных людей в дореволюционной России. Как и многие другие русские изобретатели и новаторы, Нестеров столкнулся с косностью и бескультурьем высокопоставленных военных чиновников. С пренебрежением и недоверием относились они ко всему новому, особенно, если оно исходило от русских; во всех случаях они отдавали предпочтение заграничному.

Низкопоклонство перед Западом было тяжелой, глубоко вкоренившейся болезнью правящих кругов царской России, и это остро испытал на себе Нестеров. На каждом шагу своей творческой деятельности он наталкивался не только на равнодушие, но и на прямое сопротивление и даже подвергался преследованию со стороны военных руководителей. И все же Петр Николаевич не прекращал своей исследовательской деятельности в области авиации. Огромная заслуга Нестерова перед Родиной заключается в том, что, работая в тяжелых условиях царского самодержавия и преодолевая трудности, он уверенно шел к намеченной цели. Не личная слава, а любовь к Родине и благо народа, верным сыном которого он был, воодушевляли его на творчество и на подвиги.

П. Н. Нестеров родился 15 февраля 1887 года в Нижнем Новгороде. После окончания кадетского корпуса, а затем Михайловского артиллерийского училища в Петербурге в 1906 году он изъявил желание служить на Дальнем Востоке и был направлен во Владивосток в 9-ю Восточносибирскую артиллерийскую бригаду.

Неподалеку от бригады, в которой служил Петр Николаевич Нестеров, в том же гарнизоне располагалась крепостная воздухоплавательная рота, оснащенная привязными и свободными аэростатами. Воздухоплавательная рота была создана в 1905 г. во время русско-японской войны и принимала участие в боевых действиях. Нестеров, наблюдая за тренировочными полетами военных воздухоплавателей, заинтересовался учебными занятиями роты.

Воздухоплавание увлекает его. Он внимательно изучает опыт боевой работы воздухоплавателей, разбирает характер боевых заданий, выполняемых на воздухоплавательных аппаратах, и приходит к выводу, что боевое применение их может быть значительно расширено и во время военных действий привязные и свободные аэростаты можно использовать гораздо эффективнее.

Воздухоплавание настолько увлекает Нестерова, что он решает перейти на службу в воздухоплавательную роту и делает ряд попыток осуществить это. Однако только спустя год он был направлен в качестве прикомандированного офицера в воздухоплавательную роту.

Петр Николаевич с присущей ему энергией и рвением осваивает новую специальность. Вскоре ему уже поручают ответственные задания по фотографированию местности, изучению метеорологических условий на больших высотах и др.

На маневрах войск Иркутского военного округа Нестеров производит разведывательные полеты, доставляет ценные данные о «противнике» и помогает корректировать огонь артиллерии. На этих маневрах Нестеров и ряд других военных аэронавтов наглядно продемонстрировали возможность более эффективного использования воздухоплавательных аппаратов в интересах наземных войск.

Достижения Нестерова и его товарищей-воздухоплавателей были настолько очевидны, что заставили многих командиров, скептически относившихся к использованию воздухоплавательных аппаратов на войне, изменить свое мнение о них. Однако продолжать опыты по боевому применению воздухоплавательных аппаратов Нестерову не удалось. Имевшиеся в роте аэростаты были настолько изношены, что командование запретило производить на них какие-либо опытные полеты. В других воздухоплавательных частях царской армии было то же самое. В России не было дирижаблестроительной промышленности, и царское правительство саботировало ее развитие, – в этом деле, как и во многих других, Россия целиком зависела от Запада. За воздухоплавательные аппараты приходилось платить втридорога заграничным фирмам, и поэтому их не хватало для оснащения воинских частей.

Нестеров, находясь на службе в воздухоплавательной роте, не только в совершенстве освоил практику полетов на аэростатах, но и глубоко изучил теоретические работы русских ученых в области воздухоплавания и авиации – Н. Е. Жуковского, Д. И. Менделеева и др.

Опыты подъема аппарата тяжелее воздуха с использованием тяги винтов, проведенные знаменитым русским изобретателем А. Ф. Можайским в начале 80-х годов прошлого столетия открыли новую эру в покорении воздушной стихии. Самолет был значительно более эффективным средством передвижения по воздуху, нежели аэростат. В 1909—1910 гг. русские летчики – зачинатели русской отечественной авиации – уже производили показательные полеты на самолетах в Одессе, Петербурге и в Москве. Выдающиеся по своему мастерству полеты авиаторов Михаила Ефимова, Сергея Уточкина, Александра Васильева, Николая Попова, Льва Мациевича и др. вызывали изумление и восхищение многочисленных зрителей. Интерес к авиации все больше возрастал.

Нестеров внимательно следил за успехами русских авиаторов. Особенно интересовали его экспериментальные полеты первого русского летчика, ставшего всемирным рекордсменом, М. Н. Ефимова, который с каждым новым полетом все более совершенствовал технику управления самолетом. Ефимов успешно выполнял на самолете виражи с большим креном, производил планирующий полет с выключенным мотором, снижение с включенным мотором (пикирующий полет), очень точно рассчитывал посадку самолета. Обо всех этих достижениях сообщалось в газетах и журналах.

Все больше и больше захватывает Петра Николаевича Нестерова желание овладеть полетом на самолете, и он решает во что бы то ни стало попасть в летную школу. В 1911 году Петр Николаевич получил длительный отпуск и уехал с семьей лечиться на Кавказ, а затем в Нижний Новгород к своей матери, и это помешало ему лично увидеть показательные полеты одного из учеников М. Н. Ефимова – Я. И. Седова, работавшего у Ефимова механиком и приехавшего на Дальний Восток для демонстрации своего летного мастерства. Седов успешно производил полеты во Владивостоке, Харбине, Чите, Иркутске, Омске, Томске и Новониколаевске. Во Владивостоке Я. И. Седову, как первому авиатору на Дальнем Востоке, был вручен ценный подарок.

В Нижнем Новгороде Нестеров знакомится с одним из учеников Н. Е. Жуковского – П. П. Соколовым, под руководством которого продолжает изучать теоретические труды в области воздухоплавания и авиации. Вскоре Петру Николаевичу удалось побывать в Петербурге, где он, наконец, увидел полеты русских авиаторов. Желание посвятить себя службе в авиации еще более укрепилось в нем. Однако первая попытка поступить в летную школу окончилась неудачей. Возвратившись в Нижний Новгород, Нестеров решил овладеть хотя бы полетом на планере– этой первой ступенью авиации. В 1911 году Нестеров с помощью П. П. Соколова разработал и сам построил планер бипланного типа, на котором успешно осуществлял подъемы в воздух. Большие толпы зрителей собирались смотреть на полеты П. Н. Нестерова. Многие из зрителей помогали не раз Петру Николаевичу разгонять планер перед подъемом его в воздух.

Пытливый, творческий ум Нестерова не знал покоя. Освоив полет на планере, он решил заняться разработкой самолета собственной конструкции. Деятельное участие в разработке проекта принимал П. П. Соколов, ставший близким другом и советчиком Нестерова. Когда проект самолета был готов, Петр Николаевич снова отправился в Петербург.

Как заявлял о своем проекте Нестеров, он стремился создать самолет с органами управления, дающими возможность подражать полету птиц.

Однако в столице молодому изобретателю пришлось пережить г новое разочарование. Нестеров предполагал, что его успехи в летном деле произведут впечатление на руководителей военного ведомства, занимающихся авиацией, и они помогут ему осуществить постройку самолета и поступить в летную школу. Эти надежды не оправдались. Никто не обратил внимания на молодого энтузиаста летного дела. Помощник военного министра, к которому обратился Петр Николаевич с просьбой оказать помощь в постройке спроектированного им самолета и зачислении его в летную школу, уклонился от решения этого вопроса. Дав в принципе положительный ответ, он направил Нестерова в Главное военно-инженерное управление, снискавшее себе дурную славу непреодолимой преграды на пути отечественных изобретений. Немало выдающихся русских изобретений было законсервировано чиновниками Главного военно-инженерного управления. Так было с самолетом А. Ф. Можайского, с авиационным парашютом Г. Е. Котельникова, та же участь постигла и проект самолета, представленного Нестеровым. Не разобравшись в сущности предложения, «специалисты» из Главного военно-инженерного управления забраковали проект и отказали в выдаче денег на постройку самолета.

«Против теории управления, – говорил впоследствии Петр Николаевич, – мне ничего не могли возразить, так как она была ясна. Но я проповедовал крены, которые считались тогда опасными, и это вызвало у них сомнение».

Действительно, комиссия, рассматривавшая предложение Нестерова, заявила, что проект фантастичен и якобы это происходит потому, что Нестеров никогда не летал на самолетах. Отклонив проект, чиновники военного министерства распорядились о зачислении Нестерова не в авиационную школу, как он просил, а в воздухоплавательную.

Нестерову, практически отлично владевшему управлением аэростата, в воздухоплавательной школе пришлось по существу заниматься повторением пройденного. Во время пребывания в этой школе Нестеров продолжал разрабатывать проект самолета оригинальной конструкции. Этот проект, однако, был также отклонен. Окончив весной 1912 года воздухоплавательную школу по первому разряду и получив звание пилота-воздухоплавателя, Петр Николаевич возобновил хлопоты о переводе его в летную школу. 7 апреля 1912 г. он подает об этом рапорт. Наконец просьба Нестерова была удовлетворена и его зачислили слушателем Гатчинской военно-авиационной школы, преобразованной из авиационного отдела Офицерской воздухоплавательной школы.

Это был период, когда военное ведомство царской России, напуганное быстрым развитием авиации за границей, осознало необходимость увеличения численности своей военной авиации. В одном из официальных документов того периода было сказано: «Успехи, достигнутые в деле авиации, побудили военное ведомство принять меры к снабжению каждой из воздухоплавательных частей аэропланами с устройством аэродромов для обучения на аэропланах».

Воздухоплавательные части, имевшие аэростаты, стали получать и самолеты. Но не хватало летных кадров. Да их и неоткуда было черпать. В России до 1912 года фактически существовала только одна летная школа под Севастополем, которая в конце 1911 года сделала первый выпуск небольшой группы пилотов. Назрела необходимость в создании еще ряда авиационных школ по подготовке летчиков. Гатчинская авиационная школа после Севастопольской стала одним из наиболее крупных авиационных учебных заведений в дореволюционной России.

Нестеров горячо взялся за учение. Владея планером, Петр Николаевич быстро освоил управление самолетом. В то время еще ни в одной летной школе ни в России, ни на Западе не было учебных самолетов с двойным управлением. Переход к самостоятельному управлению самолетом в воздухе осуществлялся следующим образом: когда обучаемый достаточно хорошо осваивался с воздухом, ему разрешалось через плечо инструктора слегка держаться за ручку управления самолетом, при этом инструктор управления из своих рук не выпускал. И только после нескольких таких «учебных полетов», когда инструктор убеждался, что обучаемый способен самостоятельно пилотировать самолет, он передавал ему управление самолетом. Однако руль поворота и в этом случае находился у инструктора.

Учебные полеты в то время осуществлялись только по прямой.

Несмотря на блестящее выполнение первым русским летчиком Михаилом Никифоровичем Ефимовым глубоких виражей, крен при поворотах самолета даже в 5—7 градусов считался опасным и был запрещен. Было принято производить разворот «блюдечком», т. е. в строго горизонтальной плоскости. При выполнении такого разворота самолет «заносило» примерно так же, как сани на скользкой, сильно раскатанной ледяной дороге.

Однажды при полете на учебном самолете со скоростью 60—80 километров в час Нестеров, находясь на месте пилота, попытался сделать разворот при помощи крена. Эта попытка была немедленно пресечена сидящим сзади инструктором, который приказал Нестерову немедленно произвести посадку.

На земле инструктор сделал выговор учлету, заявив, что аварии в воздухе происходят только из-за резкого наклона самолета при повороте. В качестве наиболее убедительного аргумента инструктор сослался на то, что даже французы не делают таких кренов.

«Но, господин капитан, – заявил возмущенный Нестеров, – ведь известно, что русские на практике опровергли взгляды французов на технику пилотирования самолета. Вот, например, Михаил Ефимов – знаменитый русский летчик, он всегда делает при поворотах большие виражи».

Но разве могли убедить консервативную часть офицерства, низкопоклонствующую перед Западом, опыты русского летчика. Раз за границей этого не делается, значит, и у нас делать нельзя.

Конечно, подобные рассуждения не могли переубедить молодого исследователя. Он продолжал изучать полеты Ефимова, его выдающиеся эксперименты в области техники пилотирования. Природный ум, глубокие знания, чутье новатора позволяли Нестерову по достоинству оценить несовершенство методов пилотирования самолета, применяемых инструкторами.

28 сентября 1912 года Петр Николаевич выполнял последние, так называемые выпускные полеты. В два приема на высоте 100 метров он сделал десять восьмерок вокруг двух мачт, находившихся на расстоянии 500 метров одна от другой, и совершил получасовой полет на высоте 100 метров. Но блестяще выполненные экзаменационные полеты в Гатчинской авиационной школе дали Нестерову лишь права пилота-авиатора, а он стремился получить звание военного летчика.