Текст книги "Погибшая страна"

Автор книги: Г. Берсенев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Гонда оживлялась, впитывала жадно, как влагу, всякое неизвестное ей доселе явление, каждый новый предмет. И все-таки вспышки восторга сменялись нередко часами не-поборимой тоски человека, не знающего, чего не хватает ему в жизни. Древние люди были гораздо жизнеупорнее и сильнее, нежели человек, который был с нею.

Захваченный с головой своей ролью, Ибрагимов однажды подметил в поведении девушки новые черточки. Она становилась более внимательной к нему.

Ее заботливость была непохожа на обычное внимание женщины, привыкшей видеть в мужчине опору. Иначе почему бы с такой тревогой старалась она разгадать волновавшие его мысли, когда лицо его омрачалось. Чувство привязанности к нему заменялось чем-то другим, несдержанным и пылким, что захватывало порой и его самого. Ибрагимов однажды поймал себя на мысли, до сих пор не проскользавшей так ярко.

Он сидел за холмом, близ горного озерца, в котором купалась Гонда. Она расположилась невдалеке от него. Густой кустарник отделял их сплошной стеной друг от друга. Ибрагимов слышал, как плескалась она в воде шумно и резво. Затем опустилась тишина. Он долго ждал девушку. Она задержалась. Допуская возможность неприятной случайности, Ибрагимов прошел кустарник.

Он увидел обнаженную девушку лежащей на песчаной отмели. Ее тело раскинулось в него под солнечными лучами, молодое и крепкое. Ибрагимов застыл в изумлении. Она заметила его появление, но продолжала нежиться, томно потягиваясь. Это было сверх сил Ибрагимова. Он бросился к ней.

Гонда, смеясь, быстро накинула на себя тунику. Опомнившись, смущенный, он встал перед нею, она взглянула на него. Ее глаза излучали влекущий и властный свет. Ибрагимов поник и, растерянный, отошел.

Девушка вскоре догнала его. От нее веяло юной свежестью. В эту минуту она была особенно привлекательна.

С этой минуты Ибрагимов понял, что полюбил Гонду. Он понимал, к чему могли привести в дальнейшем их отношения, и оправдывал свое чувство:

«Что ж, если Гонда станет матерью, ей будет гораздо легче перенести свое одиночество среди современных людей! А ведь то, что она в ближайшем узнает о прошлом, это было совершенно неизбежным. Так пусть материнство поможет ей перенести предстоящее откровение!..»

Ибрагимов понял, что не ради одного акта исцеления всю сумму знаний своих и воли уделял он останкам древнейшей из мумий. Он хотел из уст ее познать историю погибшего государства, страны, затонувшей в мрачных пучинах Индийского океана.

Если раньше он ограничивался одной идеей ее оживления, отныне другие желания пробуждались в нем.

В минуты таких размышлений он переступал границы «Атоса». Культурный быт современных народов возвращал его к действительности, отрезвлял. Ученый осознавал неизмеримую пропасть эпох, отделявшую его от гондванки.

Однажды ученый медленно брел по гладкому бетонированному шоссе. От заповедника оно отстояло в нескольких километрах. Сентябрьский месяц едва нарезался блеклым серпом. Сизый налет росы пепелился на листьях растений. Из леса лениво струилось полымя остывающих скал.

Тишина. Нерушимая, длительная, напоминающая зловещее онемение морских глубин. Больше всего именно этим отличалась подводная жизнь от наземной. Смутные очертания придонных руин вырисовывались в воображении Ибрагимова. Циркообразные гряды придонных хребтов, пологие долины левандийских ущелий, мрачные своды вскрытого подземелья.

Погруженный в раздумье, ученый не замечал ни времени, ни пройденного пути. Он шел и шел, устремляясь вперед, ускоряя шаги, будто спешил куда-то. Неясные образы новых идей рождались в нем.

Вдруг камень сорвался с кручи и полетел, увлекая другие, в пропасть.

«Как, однако, далеко я забрел!» – опомнился Ибрагимов.

Он обернулся к юго-востоку. Вдали, у подошвы горы, сотнями огоньков искрилось прибрежное селение. Золотые точки вспыхивали и угасали, гирляндами ниспадали с вершин, сияли, сверкали, прятались. Будто унизанные светлячками деревья, колыхались они, отливая оранжево-пурпурными пятнами. Словно светящиеся цикады, кружились в воздухе авиэтки, скользили по волнам катера.

Здесь по-иному текла жизнь.

Суровые мшистые скалы отделяли «Атос» от внешнего пира. Звуки селений не доносились туда. Тонули в недрах придушенные гудки черноморской электрической железной дороги, проложенной там, где сто лет назад редкий пастух отваживался пробираться по кручинам.

Первобытное бытие изолированного заповедника – и рядом бурная механизированная культура. Скрытая от Гон-ды действительность.

Уже не раз порывался Ибрагимов открыться «женщине прошлого», сбросить завесу нелепой мистификации. Его останавливало лишь опасение, как примет она признание. Не потрясет ли оно гондванки, ее пробуждающегося сознания?..

Высоко летел ярко освещенный дирижабль. Стремительный, как метеор, он напоминал своими очертаниями древнего дракона.

Крылатый дракон!

Существовали ли эти летающие змеи-горынычи, о которых предания докатились до наших дней?

В третичную эру нашу планету населял не современный нам мир животных. Еще наши прародители, люди «утренней зари человечества», сталкивались с чудовищами, вымершими в незапамятные времена.

«Мастодонт, мамонт, пещерный медведь, сибирский носорог», – перечислял ученый в уме представителей доисторического животного мира.

– Археоптерикс! – воскликнул он вдруг. – Маленькое летающее существо, зверь-птица.

А дракон – летающее пресмыкающееся. Разве не мог существовать и такой вид животных, хотя бы по формам и далекий от лубочных изображений? Возможно, дракон существовал в такие отдаленные от нашей эпохи времена, что до сих пор еще не обнаружены его останки. Страх перед ним был велик. Даже потомки, отстоящие на тысячи поколений от своих прародителей, сохранили свой трепет перед легендой.

Эти мысли привели Ибрагимова к другим. Впервые он подумал о том, как нереально воссоздана в заповеднике первобытная обстановка. Есть ли хоть малейшее сходство с суровым бытом хотя бы тропических дебрей? Знакомы ли были древние с идиллией беззаботного существования?

«Условия нашей жизни походят на райское бытие Адама и Евы», – невольно подумал ученый.

Акклиматизированные травоядные, отсутствие хищников. Мирное сожительство разнообразных видов современной экваториальной фауны.

«Флора! – остановился Ибрагимов в смущении. – Таких расчищенных уголков не знают джунгли!..»

Повсюду, на предгорьях и в равнинах, вечная война. Тропический лес сумрачен, густ, непроходим. Несчетные виды кустарниковых, высокоствольных и низкорослых перевиты, переплетены ползучими. Сквозь многоярусные древесные своды не видно солнца. Всегда полумрак, и почва гола, без трав, без цветов. Лишь догнивают на редких мхах рухнувшие гиганты.

Там каждая пядь земли – в крови, там борется дерево с деревом, зверь со зверем. На трупах одних пышно цветут другие. Ни пения пернатых, ни клича зверей – на каждый звук немедленно явится хищник.

А в «Атосе»? Мирная, полная радостей жизнь. Разве не бросилось Гонде это в глаза?

Зато усилиями опытнейших ученых здесь были представлены почти все виды доисторических существ.

Утробное развитие зародыша бросает достаточно яркий свет на тайны происхождения человека от других животных.

И к XXI веку наука открыла способы искусственного выращивания любой стадии зародыша до степени взрослых существ.

В «Атосе» развернутой оказалась теория эволюции. Живая последовательность человекоподобных видов на разных ступенях развития. Широконосые, плоскоскулые, сгорбленные, длиннорукие.

Рассуждения заводили Ибрагимова в тупик противоречий. Ясным ему становилось только одно: надо как можно скорей приобщить Гонду к культуре эпохи.

С этим решением возвращался ученый в заповедник.

В тот же вечер они сидели вдвоем у моря. В этот раз они опустились почти к самому берегу.

Волны тихо плескались метрах в ста от них, омывая золотистые в лучах вечерней зари пески. Вдвоем они любовались закатом, который был виден отсюда. Они сидели молчаливые и мечтательные. Запах водорослей и лесов наполнял влажный воздух. Вечер был на редкость спокойный и величавый. Странным казалось только одно: глухие раскаты отдаленного грома, не свойственного такой погоде.

Ибрагимов с восторгом смотрел на классический профиль Гонды. Он решил про себя, что в этот час он откроется девушке.

Гонда была чем-то взволнована. Она тревожно следила за проявлением непонятного беспокойства в животном мире.

Над сушей и морем с криком метались птицы, которым пора было скрываться на ночь по гнездам. Они в диком смятении бесцельно шарахались в разные стороны.

Вдруг Ибрагимов, оглянувшись, заметил, как из вершины находившейся километрах в десяти от них горы выбросился к небу громадный столб черного дыма. Густые клубы его смешались с нарождающейся алой полоской зари, расплывались жирными пятнами по горизонту, приняв очертания колоссального гриба. Черное облако быстро росло, наполняемое новыми завесами дыма. Птицы мгновенно, как по команде, метнулись за море, поспешно скрываясь в туманной дали. Начинало быстро темнеть.

Гонда, широко раскрыв глаза, смотрела вслед удаляющимся птичьим стаям. Она заметила внезапное наступление сумерек, но не видала еще вулкана.

Облако разразилось разрядами молнии и одновременно раскатами грома. Вдруг хребет содрогнулся под невероятным подземным ударом. С треском и грохотом извергла ожившая гора массивные глыбы и тучи грязи. Над нею запылал огненный вихрь, смерчем врезавшийся в небо. Удар налетал за ударом.

Гонда уже видела все.

Тесно прижавшись к ученому, девушка билась в жестокой лихорадке. Лицо ее исказилось ужасом, и руки судорожно обвились вокруг его шеи. Она пыталась что-то сказать, губы ее открывались беззвучно и судорожно. Непроизнесенные звуки перехватывались спазмами в горле.

Падал горячий пепельный дождь, смешавшийся с настоящим, крепнущим и мутнеющим.

Земля содрогалась. Громадные складки гор срывались, падая с шумом в ущелья. Очертания скал менялись на их глазах, и пыль от обвалов казалась нарождающимися вулканами. А огненный смерч с шумом и свистом впивался все выше в черные тучи, разрезал их на части и изрыгал новые массы расплавленных горных пород.

Едкий сернистый залах разливался над окрестностями, погружая их в смрад.

Земля содрогалась беспрерывно. От ее волнообразных колебаний рушились массивы, разверзались расщелины, валились деревья.

Вскоре из недр вулкана выплеснулся огромный кроваво-мутный поток, устремившийся в низменность по его склонам. Он заливал лес, мгновенно испепеляя его, и с ревом несся вниз, все поглощая на пути.

Вдруг под страшным подземным ударом разломилась вторая гора, запылавшая и обрушившаяся. Морские воды отхлынули далеко в глубины, будто изгнанные от берегов, и через несколько мгновений с адским ревом, заглушающим и громовые раскаты, и гул земли, высокой стальной стеной они устремились к берегам.

Гонда в ужасе сорвалась с места и, не оглядываясь, бросилась в гору. Ибрагимов пустился за ней. Они бежали к востоку, туда, где не бушевала стихия. Раскаленный каменный дождь рассыпался вокруг беглецов. Шарообразные молнии грохотали при столкновении. Ледяной дождь окатывал их с головы до ног.

Они бежали. За их спинами раздавалось безумное разрушение морских волн, выбросившихся многосаженной толщей на берег.

Наконец Ибрагимов заметил, что катастрофа слабеет. Еще несколько затихающих грохотов. И как неожиданно взбушевалась стихия, так же внезапно она замерла.

Ибрагимов с удивлением заметил, что они находятся невдалеке от пещеры. Правда, трудно было узнать в этом растерзанном лесу заповедник «Атос». Там, где стлались до этого дня равнины, зияли теперь глубокие пропасти либо сгрудились осколки скал. Повергнутые наземь деревья почти оголили лес.

Гонда, бледная больше, чем на смертном одре, скрывалась от падающих с неба камней. Вид ее был совершенно невменяем. Ибрагимов почти насильно увлек ее в их жилище.

Пещера сильно осела, составлявшие ее глыбы покривились, многие потрескались. Но сейчас она являлась единственным местом, где можно было укрыться от бушевавшей стихии.

Ученый уложил девушку, укрыв имевшимися у него шкурами животных. Почти тотчас же она потеряла сознание.

* * * *

Часа через два Гонда очнулась. Была темная, беззвездная ночь. Холодный проливной дождь, грязный от примеси громадного количества песка и пепла, все еще лил. Море неистовствовало. Рев его доносился даже сюда.

Женщина взглянула в черный квадрат выхода, окинула успокоенным взглядом едва освещенные колеблющимся пламенем светца стены и позвала жестом Ибрагимова.

Он подошел к ней. Она отодвинулась немного на ложе, позволив ему присесть. В ее глазах он прочитал выражение осознавшего и примирившегося со своим положением человека. Ибрагимов робко ей улыбнулся. Гонда с жаром припала к его руке своими губами. Ибрагимов слегка отшатнулся, потом бросился к ней, и они слились в поцелуе.

Когда порыв первой страсти прошел, Гонда, пристально глядя в глаза мужа, сказала:

– А знаешь, я вспомнила родину! Такая же ужасная катастрофа, как и тогда в Западной Гондване, назревает здесь.

Ибрагимов отвернулся, словно желая поправить светец:

– Я в раннем детстве покинул родину и жил все время изолированно. Я не соприкасался с людьми и поэтому почти ничего не знаю о Гондване. Я только вскользь слышал об ужасах поглощения океаном ее западной части. Но истории нашей родины я совершенно не знаю, как не знаю и части света, где Гондвана находится. Расскажи мне об этом!.. Может быть, мы вскоре туда убежим из этого плена.

Гонда с любовью припала к его плечу.

В ту ночь многое она рассказала ему.

Научные достижения наших дней

Очерк проф. П. Обросова и Т. Серовой

Астрономия нас учит, что некогда наш земной шар находился в огненно-жидком состоянии, в каком находятся сейчас солнце и другие планеты. В течение первых, измеряемых миллионами лет периодов своей жизни земной шар не мог быть обитаем. Его поверхность была первоначально окутана атмосферой раскаленных паров. Лишь постепенно, благодаря окружающему земной шар холодному мировому пространству, температура его стала снижаться. Он стал остывать, образовавшаяся кора сморщивалась подобно печеному яблоку, образовались впадины, возвышенности, внутри осталась неостывшая жидкая, расплавленная масса. Окружающие пары стали сгущаться и оседать на земную поверхность.

Появилась вода, которая заполнила впадины, образовались моря температура понизилась, и установился нынешний естественный круговорот воды. Она стала испаряться в области морей и падать живительным дождем на землю.

В течение еще долгих периодов температура и климат земли оставались иными, чем в настоящее время, т. е. были более высокая температура и влажный климат.

Лишь когда наступило охлаждение земной коры и температура понизилась до пределов, переносимых живыми существами, могла появиться жизнь на земле.

Как совершалось это превращение мертвого вещества в живое, откуда взялись первые живые существа и какие они были – вот вопросы, которые разрешались в различные времена различно, в зависимости от наших знаний.

Отец современного естествознания, греческий философ Аристотель, допускал самозарождение организмов в очень широкой степени. Он считал, что путем самозарождения возникают многие насекомые, моллюски.

В средние века, когда наука находилась во власти церкви, влачила жалкое существование, ютилась по монастырям, когда занимались диспутами, сколько чертей может уместиться на острие иглы, и строго карали за изучение анатомии на трупе, – многие ученые были убеждены, что лягушки родятся из болотного ила.

Еще в двенадцатом веке голландский врач Ван-Гельмонт дает подробные указания, как из муки производить живых мышей. Парацельс учит, как в тыкве получить «гомункулуса» (маленького человечка), а Кирхер изображает животных, развившихся из упавших в воду веток деревьев. Мало-помалу, однако, круг животных, которые появляются путем самозарождения, стал суживаться. В этом немалую роль сыграл открытый между 1590 г. и 1600 г. голландцами Гансом и Захарием Янсенами микроскоп.

Опытами Пастера (1822–1895) теория самозарождения микроорганизмов была окончательно сломлена. Он доказал, что и самые мельчайшие, невидимые невооруженным глазом организмы происходят не сами собой, не из мертвой материи, а из зародышей, получивших начало от им подобных.

«Все живое происходит от живого» – этот закон для современной эпохи мы должны признать безусловным.

Некоторые ученые, как, например, знаменитый Гельмгольц и Вильям Томсон, пытались создать теорию космо-зоизма. Об этой теории упоминает автор романа: «Ведь если так, – говорит он, – то вопрос о зарождении жизни на земле мог представляться и под углом занесения ее мельчайшими организмами, отброшенными на нашу планету с других планет.»

Первым высказал эту теорию Рихтер. Падающие на нашу землю, когда она еще не была населена, метеориты перенесли зародыши простейших живых существ, космозои, с других небесных тел, на которых уже была жизнь. Что метеориты могут содержать зародыши, способные к жизни, можно себе представить, хотя это с точностью наукой не доказано.

Зачатки простейших отличаются большой живучестью и выносливостью. Возможно, что они могут перенести холод мирового пространства, который, вероятно, равен абсолютному нулю, т. е. минус двумстам семидесяти трем градусам, и быстрое сильное нагревание, которое происходит от трения при прохождении метеоритом через атмосферу земли. Ведь часто внутри метеоритов находили следы угля, который не сгорал при падении. Очевидно, метеорит раскалялся добела, когда проходил через атмосферу земли, лишь с поверхности, а внутри сохранял холод мирового пространства.

Но расчеты, основанные на определении скорости падения метеорита, показали, что метеориту нужно было бы приблизительно шестьдесят миллионов лет, чтобы прибыть к нам с ближайшей звездной системы, и сто пятьдесят лет, чтобы перенестись с ближайшей планеты. Поэтому очень трудно представить себе, чтобы жизнь могла продержаться такой долгий срок.

Но теория космозоизма не лишена поэзии. «Жизнь не имеет начала. Она вечна и непрерывна, как материя», – говорит Шмидт.

Вся эта теория построена на ряде гипотез и не объясняет главного: как же возникла жизнь. Ведь должна же была она как-то возникнуть на первом небесном теле, откуда она распространилась.

В новейшее время бактериологи открыли микроорганизмы, которые невидимы при самых сильных увеличениях микроскопа.

Мы дошли, таким образом, до пределов видимого. Имеем перед собой организмы, которые по размерам близки к частицам живого вещества, молекулам. Представление об организме здесь как бы стирается и совпадает с представлением о частице материи.

Невозможность самозарождения еще не является доказанной до настоящего времени. И пока нет другого исхода, вполне вероятно допускать возможность, что самозарождение произошло в те времена жизни, во времена, отдаленные от наших на многие миллионы лет, когда физические условия на нашей планете были иными.

Теперь коснемся вопроса, где именно, в какой области возникла первая жизнь.

В этом отношении, кажется, не возникает разногласий. Море – колыбель жизни. В море, в соленой стихии затеплилась первая жизнь на земле. Вот почему для жизни необходимы вода и известные соли. Жизнь родилась в море и требует условий моря. И когда мы льем соленые слезы, то должны помнить, что родина наша – соленая стихия.

Когда живые существа населяли море, суша, по-видимому, была пуста и безжизненна. И только позднее они переселились на сушу, приспособив свое обильное влагой тело к перенесению солнечного зноя, овладели поверхностью и устремились в воздух.

Продолжительность отдельных геологических периодов, на которые делится история земли, тем значительнее, чем дальше отстоят от современности эти периоды. Время, которое прошло до появления на Земле первых живых организмов, должно было являться на много миллионов лет более продолжительным, чем время, которое прошло с тех пор.

Так называемая палеозойская эра, или «эра древней жизни», в течение которой на нашей планете обитали преимущественно морские животные, продолжалась в течение значительно большего времени, чем последовавшая за нею мезозойская, средняя эра, во времена которой господствовали на земле гигантские вымершие пресмыкающиеся животные, как, например, ихтиозавр, плейтиозавр, огромные деревья, гигантские папоротники, хвощи, скелеты и окаменевшие отпечатки которых находит описанная автором экспедиция под слоем из вулканической лавы, золы и других геологических пород на дне Индийского океана. И наконец продолжительность новейшей эры, или так называемой кенозойской, в течение которой господство перешло к млекопитающим, должна исчисляться на много сотен тысяч лет меньше, чем продолжительность мезозойской эры.

История жизни на земле дает не только свидетельства о глубокой древности. Она раскрывает картину постепенного появления на земле все более и более сложных организмов, от простейших и наиболее древних представителей животного и растительного мира до высших, живущих в современную геологическую эпоху, от беспозвоночных животных до млекопитающих.

Сравнительная анатомия устанавливает, что млекопитающие произошли от вымерших представителей пресмыкающихся и земноводных, а те в свою очередь – от некоторых более древних рыб.

Ближайшие к человеку высшие млекопитающие, приматы, появляются уже в начале третичного периода, а высшие приматы, несущие в своем организме признаки человекообразных обезьян, появляются позднее, в миоценовую эпоху.

Постепенное охлаждение земной поверхности нашей планеты вместе с некоторыми другими причинами вызвали в прошлом значительные колебания, изменения и изгибы твердой земной коры. Можно думать, что в более ранние периоды жизни земли и суша и покрывающие ее водная и воздушная оболочки подвергались еще более резким, частым и сильным изменениям.

В результате таких колебаний являлись многократные землетрясения, извержения вулканов, наступления моря на сушу, погружения иногда целых материков в океанические пучины и, наоборот, выступления из морей огромных пространств материковой земли, как, например, потонувший материк Гондвана, который находился на месте современного Индийского океана и который соединял нынешний остров Мадагаскар с Индийским полуостровом Азии и с Австралией и который исчез в лоне океана в конце третичного периода.

Геолог Иванов в романе рассказывает: «Постепенное остывание земного шара налагает свои следы на поверхность планеты; верхние слои земли, подобно остывшему печеному яблоку, образуют грандиозные морщины – горы. Эти явления, действие подземных вулканических сил и ряд прочих причин влекут за собой постоянное перемещение воды и суши. Земной лик изменяется: океан поглощает сушу, суша оттесняет море. Лучшим примером этой борьбы суши и моря служит Голландия».

Для геологических изысканий на таком затонувшем материке выезжает из Ленинграда экспедиция на «Фантазере». В усовершенствованных водолазных костюмах часть экспедиции опускается на дно Индийского океана.

Геолог говорит: «Наука об истории и строении земли, геология, доказала существование материка, соединявшего некогда Бразилию с Африкой».

Долгое время ученые думали, что на больших океанических глубинах нет животной жизни. Действительно, в океанах имеются глубины в несколько километров. Самая большая известная до сих пор глубина – больше высочайшей из существующих до сих пор на земле гор; она превышает девять километров.

На этих глубинах господствует вечный мрак, дневной свет не проникает сквозь эту огромную толщу воды. Там царят мрак и холод, так как вода не нагревается солнцем. Вместе с тем, на большой глубине мы находим страшное давление: давит тяжесть всей толщи воды и давит с такой огромной силой, что она была бы способна раздавить, сплющить даже стальную пушку. Казалось бы, что при таких условиях невозможна никакая жизнь.

Но научные исследования показали, что эти мрачные, черные глубины населены целым миром, как животным, так и растительным.

Во время обследования дна океана экспедиция натолкнулась на древние руины. Современная наука о вымерших живых существах имеет немалое количество документов. При раскопках находили окаменевшие остатки разнообразных живых существ, отпечатки перьев древних птиц, отпечатки ног древних земноводных и пресмыкающихся, похожих на наши, находили скелетные остатки человека, жившего в разные времена, его орудия, целые селения.

Известны и иные виды сохранения древних остатков живых существ природою, как, например, отпечатки тела насекомых в затвердевшей смоле, в янтаре и др. Автор повествует о сохранении в янтаре целых насекомых.

При дальнейших раскопках экспедицией были обнаружены «кучка углей и золы, обглоданные кости животных, кухонный мусор. И около – совсем сохранившийся скелет нашего предка». Это существо знало огонь, пользовалось орудием, но, по мнению палеонтолога, не было еще настоящим человеком. Человекообразное существо занимало промежуточное место между современными человекообразными обезьянами и человеком.

Орудие и огонь – эти два основных элемента человеческой культуры – дали человеку когда-то, в глубокой древности, огромные преимущества перед всеми другими живыми существами в борьбе за существование.

Самые развитые в умственном отношении животные, например, некоторые из обезьян, умеют пользоваться предметами, которые доставляет им природа. Когда преследует их человек в тропическом лесу или на горном склоне, некоторые из них швыряют в нападающего плоды деревьев, камни. Но никакая обезьяна не может дойти до мысли приспособить себе в качестве орудия камень или кусок дерева. Путем дрессировки можно научить обезьяну, собаку всевозможным действиям, похожим на человеческие. Но ни одно из этих животных не способно на творчество, изобретательность.

Не подлежит сомнению, что такие завоевания достались первобытному человеку с большим трудом, но это его и выделило из среды более низших человекообезьян.

Так называемый «каменный век» принято разделять на древнекаменный, когда пользовались только отколотыми, обожженными, отбитыми каменными орудиями, вели бродячий охотничий образ жизни, жили в пещерах и не имели домашних животных, и ново-каменный, период полированных орудий, когда уже имели искусственные жилища, глиняную посуду, домашних животных.

Раскопки экспедиции в найденной пещере превысили самые смелые ожидания. Был возведен прозрачный полый колпак над двухсотметровой площадью пещеры, раскопки продолжались в условиях, близких к тому, что было на земной поверхности.

Глазам путешественников представилась необычайная картина. «В густом тумане они различали полукруглые своды пещеры, опирающиеся на несколько массивных колонн. Каждая из них представляла редчайший памятник архитектуры допотопного человека». Пещера состояла из трех комнат. В последних были обнаружены забальзамированные мумии мужчины и женщины. В пьедестале, на котором покоилось тело мужчины, были обнаружены герметически закупоренные и наполненные желтоватой прозрачной жидкостью внутренние человеческие органы. Мумия же женщины вскрыта не была, и все органы находились нетронутыми.

На пьедестале лежал обнаженный труп гондванца. «У него бросались в глаза удлиненная голова, резко выдающаяся нижняя челюсть и подбородок, более длинные руки», чем у современного человека. Кишечный канал его был равен почти одиннадцати метрам, на десять зубов имел он больше. Состав крови приближался к составу крови человекообразной обезьяны.

Таким образом, мы видим, что гондванец отличался не только от современного человека, но и от дикаря Африки. Он приближался к человекоподобной обезьяне.

В тысяча восемьсот девяносто первом году голландский военный врач Дюбуа нашел на острове Яве на глубине две-надцати-пятнадцати метров два коренных зуба и окаменевшую черепную крышку неизвестного человекообразного существа. Тщательно изучив найденные им части скелета, доктор Дюбуа назвал его по-латыни «питекантроп», что по-русски значит «обезьяночеловек выправленный», т. е. прямоходящий. По строению и форме частей скелета он занимает среднее место между обезьяной и человеком. Слои, в которых были обнаружены его остатки, по определению Дюбуа, можно было с большей вероятностью отнести к самому концу третичного периода.

В тысяча девятьсот двадцать пятом году снова было сделано открытие новой ископаемой человекообразной обезьяны.

Устройство человеческого скелета, устройство пищеварительной, кровеносной, нервной, мочеполовой систем, строение тканей тела (костей, мускулов), строение клеток, из которых состоят эти ткани, строение человеческого зародыша и его развитие не позволяют отделять человека от животных, определяют его место среди них, указывают пути для сравнения при изучении человека как живого организма.

Своеобразие внешнего вида человеческого тела с его гладкой кожей, лишенной шерсти, как будто резко отличают человека от всех животных. Однако присутствие у людей, особенно у мужчин, явно выраженной волосатости рук, ног, груди и спины, достигающей у некоторых народностей, как, например, у айнов на северном японском острове Иезо, на Сахалине и других, довольно большой густоты, уже наводит на мысль о том, что волосяной покров, ненужный современному человеку, как орудие борьбы за существование для защиты тела от холода и жары, быть может, является остатком того покрова, которым могло быть одето тело животных, отдаленных предков человека.

Редкою, но тем не менее встречающейся у человека ненормальностью является также увеличение числа молочных грудных желез и сосцов. Это явление невольно наводит мысль на сравнение с молочными железами и сосцами животных, как, например, собаки, кошки.

У современных взрослых полуобезьян мы встречаемся только с одной вполне развитой и выделяющей у самок молоко парой грудных сосцов. Имеющиеся остальные на брюхе остаются недоразвитыми, зачаточными. Мы видим пример, когда недоразвиваются ненужные сосцы, но предки их, очевидно, рождали несколько детенышей и в соответствии с этим имели большее количество сосцов и желез. Образ жизни быстро и ловко лазающих обезьян привел к тому, что современные полуобезьяны рождают только одного детеныша.

Одним из наиболее ярких фактов, которые открывает в строении человеческого тела сравнительная анатомия, является присутствие у человека постепенно исчезающих зачатков и следов хвоста. У взрослого человека эти следы имеются в виде несколько недоразвитых позвонков, в числе пяти или четырех, образующих так называемый копчик.

Способность человека к прямому хождению на двух ногах связана самым тесным образом со строением его скелета, мускульной системы с расположением его внутренностей. Она состоит также в теснейшей связи с устройством человеческой ноги и руки.