Текст книги "Воронежские страдания"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Парень уже закурил и расхлябанным таким шажком, вперевалочку, пошел неторопливо по улице. Навстречу в машине Турецкого подъезжал Петя, Антон увидел его. И крикнул:

– Серега! Чего задержался?

Парень даже не вздрогнул, не обернулся, продолжал идти. Щеткин выглянул из машины и, в свою очередь, крикнул:

– Ты кого?

А Плетнев тут же торопливо замахал ему рукой, давай, мол, поближе. Петр подъехал.

– Разворачивайся, и поехали вон за тем парнем. Кажется, наш, – негромко и быстро проговорил Антон.

И они поехали следом за лениво бредущим по улице парнем. Куртку он теперь взял в руку и размахивал ею в такт шагам...

– Кто это? – спросил наконец Щеткин.

– Думаю, один из... А куртка у него черная. И за пиво он не платил... И бармен что-то шепнул официантке, а та – ему. А он, сняв куртку, сразу слинял. Наверняка, пришел без спросу...

– Так чего ж мы не берем его? – возмутился Петр.

– Может, выведет куда...

– А-а... ну ладно...

– Ты не догоняй, теперь не уйдет, – Антон тронул Щеткина за плечо. – Я думаю, что это Нос. На Серегу, то есть Серого, он не отреагировал. Колун разве? Но тогда надо быть осторожным, эти волчата непредсказуемы, романтики же, ножом пырнуть – самая детская забава...

Парень свернул за угол.

– Давай работать, – сказал Антон. – Я выхожу здесь, а ты проезжай вперед, немного подальше, и стой. Когда подойдем поближе, выходи из машины. А я соображу по ходу... Давай, начали...

Плетнев выбрался из машины и выглянул за угол: парень продолжал идти, покачиваясь, как моряк на суше. Щеткин проехал мимо, остановился на дальнем углу перекрестка и стал сдавать назад, припарковываться к тротуару поближе. Народу на этой узкой улочке было немного. Через заборы частного сектора перевешивалось много зелени.

Антон быстро приблизился к парню, негромко откашлялся, словно привлекая его внимание, и будто охрипшим голосом позвал:

– Но-ос!

Тот резко дернулся и обернулся. Попал! Хмуро посмотрел на Антона, как бы сравнивая его и себя. Антон приложил палец к губам.

– Спокуха, пацан, я – от Быка.

У Носа челюсть отвисла. Он шмыгнул носом, превратившись действительно в пацана, а не в грозного скина.

– Где он? – так же тихо спросил Нос, приближаясь.

– Щас базар будет, – Антон оглянулся и поманил парня пальцем – иди, мол, поближе. И махнул рукой Щеткину, чтоб быстрее сдал назад.

– А это кто? – словно испугался Нос.

– Свой мужик. Он мне помог. Давай отъедем.

Плетнев открыл заднюю дверцу, подтолкнул парня и сел следом сам, сказал:

– Поехали.

– Куда? – Петр обернулся.

– Как куда? – удивился Антон и продолжил нормальным голосом: – В прокуратуру, куда ж еще.

Нос резко дернулся к противоположной двери, но Антон легко ткнул его двумя пальцами в шею, у подбородка, и тот булькнул и стих, осев на сиденье.

Пока доехали, Плетнев успел обыскать парня, вытащил из его карманов всякую мелочь – бумажник, перочинный ножик, скомканный носовой платок, ключи в связке. На раскрытом бумажнике с тощей стопочкой сторублевых купюр прочитал написанное шариковой авторучкой: «Дербаносов Ф.И.». Ну вот и разгадка... А «Ф»? Федя, небось, не Феликс же! Или какой-нибудь Феодосий! Либо и того пуще – Фердинанд! Нет, в провинциях фантазия так далеко не разбегается...

Он очнулся возле прокуратуры. А Плетнев уже подумывал: подождать или на руках выносить? Нехорошо последнее. С одним уже поговорил – Саша не упустил возможности позубоскалить. А этот ничего, крепенький, хоть и хилый внешне.

– Ну что, Федя, приехали, – сказал Антон. – Отчество-то как? Иваныч, да?

Тот кивнул. Вот так, методом тыка...

– Между прочим, это тебе к сведению, Бык, то есть Игорь Васильевич Бугаев, уже дал чистосердечные показания. И тебя назвал, и Колуна, и Влада. И даже Серого. Так что ты не изображай мученика за идею, ничего не добьешься, кроме того, что набьют тебе жопу и родителям расскажут, за что драли. А вот за убийство негра и той старухи – за это крепко спросят.

– Не убивал я! – плачущим голосом выкрикнул Федя. – И старуху – тоже. Это Колун руку схватил! – И парень одной рукой ухватил себя за другую.

– Да это ты не здесь, это ты сейчас следователю своему рассказывать будешь. Если не хочешь, конечно, чтоб тебя в открытом судебном процессе главным убийцей назвали. Почему-то вы все на Колуна валите, герои, блин, обосранные... Выходи! – крикнул уже грубо, как конвоир заключенному. – Чего расселся? Майор, помоги ему, а то он уже, кажется, полные штаны наложил. Да все они одинаковые! Ты Быка на допросе помнишь? – Антон чуть подмигнул Петру. – Я ж ему только кулак показал, а он так обгадился, из шланга мыть пришлось, стоять рядом невозможно было... Ну, двигай! Руки назад! Петя, защелкни ему браслеты, чтоб дурные мысли в голову не лезли!

И вот так, майор впереди, за ним – Федя Нос в наручниках, а замыкающим – Плетнев, они протопали в кабинет следователя Смородинова. И проходящие мимо, среди тех, кто был в курсе дела, с удивлением рассматривали их «цепочку».

– Алеш, – сказал с порога Антон, – вот, принимай напоследок еще одного из «Золотой рыбки». Кличка – Нос, зовут Федором Ивановичем Дербаносовым. Непременный участник всех ночных прогулок! В машине вел себя прилично, отдыхал... Это тебе наш подарок, так сказать, под занавес. Саша не звонил?

– Нет, пока нет, – Смородинов рассматривал Федю как непонятное чудо. И этот может оказаться убийцей?! – читалось в его глазах. Он такому не верил. – А вы где будете?

– Сейчас за моей машиной съездим и – в гостиницу. Заходи вечерком.

– Когда поедете?

– Да вот Саша появится и решим. Так что забегай на рюмочку.

Эпилог
Калейдоскоп событий

Два дела они провернули одновременно. Турецкий – у Корженецкого, а Агеев – у Щербатенко.

Реакция у Георгия Витальевича была отчасти ожидаемая, но все равно странная. Он был чрезвычайно недоволен тем, как завершилась эта его история.

Александр Борисович, прекрасно представляя себе, с кем имеет дело, благоразумно не стал выкладывать все свои козыри перед ним сразу. Сначала рассказал о действиях сотрудников «Глории» в Москве и о том, как вышли на одного из мошенников. В общих словах, без деталей. Затем перешел к тому, как начали вычислять и обнаружили-таки второго. Ну и после чего уже в ультимативной форме выставили перед ними обоими свои требования полной их «капитуляции». И тем ничего не оставалось, как принять ее безоговорочно.

– Но почему?! – в сердцах воскликнул Корж – именно так теперь мысленно именовал его Турецкий, не испытывая к нему не только чувства жалости, но и ни малейшего уважения. – Почему вы немедленно не взяли его за глотку?!

– Ну давайте представим, взял. И что дальше? Подскажите? – холодно спросил Турецкий.

– Он же ограбил меня!

– Уже нет. Вот, – Турецкий достал из кармана пакет, надорвал его, вынул другой, с деньгами, и кинул на стол перед Коржом. – Считайте.

Тот вскрыл конверт, увидел свои пачки долларов, пропустил края между пальцами и небрежно, как ничего не значащую для себя вещь, бросил сверху, на конверт.

– Считайте, – повторил Турецкий.

– Зачем? Я вам верю.

– А я не знаю, сколько там. Я спросил у него: это все? Он ответил: все. Сколько взял, столько и есть, не притрагивался. Так что считайте, вдруг он и меня, и вас обманул?

И с иронической улыбкой смотрел, как Корж считал купюры. Даже дыхание задерживал. Наконец выдохнул:

– Правильно, пятьдесят.

– Ну вот, видите? А кроме того, – пока тот считал, Турецкий достал из пакета записку, ту, что сам же и надиктовал Гапонову. – Тут вот еще послание. – И он стал читать его вслух.

Особо подчеркнул фразы о том, что исполнитель отказывается от заказа Корженецкого убить Щербатенко, возвращает выплаченный ему аванс и вообще не желает больше иметь с клиентом ничего общего. А вот магнитофонную ленту, на которой подробно записан их разговор, он оставляет у себя. В качестве гарантии собственной безопасности. Точно такое же письмо получит, сообщал он, и господин Щербатенко.

Коржу пришлось задуматься. Наконец он сформулировал мысль:

– Но это же наглая ложь! Он все перевернул с ног на голову! Ему же верить нельзя, черт возьми! – он «закипал».

– Одну минуточку! – Турецкий поднял указательный палец. – Только не сочтите за обиду. А вам можно верить?

Корж остолбенел.

– То есть, как?! – полное его лицо стало наливаться кровью. С такой скоростью и до инсульта недалеко.

– Вы меня не поняли. Или не пожелали понять. Смысл моего вопроса заключается в другом. У вас есть свидетель, который мог бы подтвердить правоту именно ваших слов? Кроме меня, разумеется, но я – не свидетель, я – лицо заинтересованное, есть такое понятие в юриспруденции, и мои показания ровным счетом ничего не значат в судебном разбирательстве. Их никто и слушать не станет.

– Но ведь разговор у нас с ним шел с глазу на глаз!

– А я о чем? Но у него есть магнитофонная запись, а у вас – что? Он легко докажет, что это вы его позвали и сделали заказ. Статья тридцатая Уголовного кодекса – «Приготовление к преступлению и покушение на преступление». Уголовная ответственность наступает по статье сто пятой УК «Убийство», со ссылкой на статью тридцатую. Я запись прослушал – копию, видимо, и если бы я расследовал это дело, сомнений бы не возникло, уверяю вас. Неосторожно, Георгий Витальевич, очень неосторожно разговаривали. Ну что было, то прошло.

– Но ведь он может...

– Не думаю. Это для него стало бы неоправданным риском. Я уверен, что он уже очень далеко отсюда.

– Ну что ж... приятно слышать. У нас осталась еще одна формальность. Оплата по договору?

– Да, счет перед вами. Количество затраченных часов, умноженное на количество дней. Нет ничего проще.

– Да я бы, честно говоря, Александр Борисович, – совсем сердечным тоном сказал Корж, – вот это бы и отдал, – он ткнул в возвращенные деньги.

– Извините, не верю, – засмеялся Турецкий.

– И правильно, – вздохнул Корж, – жаба давит.

– А вот этому верю охотно.

– И тем не менее, – Корж взглянул на итоговую сумму, – всего какие-то две тысячи?..

– Увы, таковы расценки.

– Ну пусть будет хотя бы три, – проявил щедрость Корж.

– Пусть будет, – кивнул Турецкий. Он принял отсчитанные Коржом три тысячи долларов, сунул их в бумажник.

– Каковы дальнейшие планы, Александр Борисович?

– Сейчас попрошу вашего водителя, с вашего, естественно, разрешения, отвезти меня в гостиницу и вечером уеду в Москву вместе со своими коллегами.

– Но у вас же здесь было какое-то убийство? Нет?

– Дело раскрыто, половина участников убийства уже арестована. Остальное – дело ближайшего времени, ваши, полагаю, уже теперь и сами справятся.

– Как вы работаете, однако... – Он все тянул отчего-то, видно, какая-то мысль продолжала мучить. – Александр Борисович, а что, не может так случиться, что эти киллеры попробуют повторить то, что у них не получилось? – в вопросе была подлинная тревога. Или он все еще за семью беспокоился.

– Не случится, – твердо ответил Турецкий.

– Ох, мне бы вашу уверенность...

– Хотите совет?

– Разумеется!

– Вот вам номер телефона. Наберите его, – Турецкий достал обрывок газеты, на котором сам же и записал номер Щербатенко. – И когда спросят, кто говорит, ответьте так: «Коля, нас с тобой хотели развести, как последних лохов. И им почти удалось это сделать. Коля, прости меня, старого дурака, приезжай в гости, буду рад видеть». Вот и все, и ничего больше не надо бояться. Уверен, что он бы и сам сделал то же с великой радостью. Ну, может, и не великой – это как посмотреть. Так я воспользуюсь в последний раз вашим транспортом?

– Ну конечно! Я провожу вас!..

Почти аналогичная сценка развернулась и в московской гостинице. Проинструктированный Турецким, Филипп Кузьмич подъехал к Щербатенко.

– Николай Матвеевич, а ваших фальшивых киллеров мы все-таки достали.

– Ну и что теперь хотите с ними делать? На нары?

– Не получится, – задумчиво ответил Филя.

– Это почему же?! – вскинулся Щербатенко.

– Да вы сами виноваты... – как бы нехотя ответил Филя.

– Не понимаю! – медведем заревел хозяин номера.

– Вы сами повели себя не очень умно, уж извините. Он записывал все переговоры с вами. И получилось так, что вы, когда согласились «заказать» своего недруга, слишком уж искренно ненавидели его в тот момент. Я-то вас понимаю, но суд не поймет, сочтет за правду. И триста тысяч баксов, которые вы обещали заплатить, – тоже плохой козырь. Откуда они у человека, все имущество которого было конфисковано по постановлению суда еще полтора десятка лет назад? Будете объяснять следователям, что они случайно завалялись в забытой кубышке? А кто поверит? Большой вопрос, да?

Щербатенко задумался.

– Да, нехорошо получилось...

«Смотри-ка, – мелькнуло у Фили, – он же по-человечески заговорил!»

– А что делать будем? Тот-то, Корж, он же от своего не отступится! Что я, не знаю эту падлу?!

– А давайте спросим? – предложил Филя.

– У кого? – изумился Щербатенко.

– Да у Сан Борисыча. Он должен был уже встретиться с Корженецким. Узнаем, чем закончилось. Или не хотите?

– Спросите, – неуверенно сказал Николай Матвеевич.

Филя набрал номер Турецкого. Спросил: «Ну как?», и долго слушал ответ. Затем отключился и, улыбнувшись, сказал Щербатенко:

– Там у них все в порядке. Сан Борисыч говорит, что вам есть смысл подождать немного, Георгий Витальевич может вам позвонить и объяснить, что он узнал наконец, как вас «развели». И очень сожалеет, что так получилось. Короче, кажется, он хочет пригласить вас в гости, чтобы забыть все старое. Словом, хотите – подождите, а хотите, позвоните сами, его телефон я вам могу написать.

Щербатенко долго и упорно молчал, хмурясь и фыркая, как недовольный зверь, а потом пробурчал:

– Напишите... Хрен его знает... А когда вам надо платить?

– Работа завершена. Счет готов представить сейчас, можете и завтра подъехать в агентство, если вам так удобнее.

– Подъеду.

– Тогда – до завтра. А с утра сюда подъедет наш специалист и снимет у вас в номере всю ненужную теперь технику. Ну а вы захватите с собой все то, что мы вам выдали, – диктофон, мобильник, не возражаете?..

Когда Филипп выходил, раздался телефонный звонок, как раз на мобильник, полученный Щербатенко в «Глории», значит, понял Филя, звонили из Воронежа. Он остановился в дверях, прислушался. И услышал:

– Старая жопа! Да я тебя!.. – но в восклицаниях было больше радости, нежели злости...

Уже из гостиницы Александр Борисович позвонил губернатору и узнал, что тот сегодня днем вылетел в Москву. Понятное дело, зачем полетел так скоропалительно: сроки-то поджимают, а тут еще всякую политику неуместную шьют, демонстрации устраивают!..

Тогда Турецкий позвонил начальнику ГУВД. Не оставлять же после себя обиженных! Не плюй, говорят, в колодец – а вдруг засуха?

– Иван Никифорович? Добрый вечер, Турецкий. Завершили работу и сегодня уезжаем. Ставлю вас в известность: к счастью, как мы все и подозревали, ни политики, ни наркотиков в деле не оказалось. Сегодня взяли второго хулигана. Ребятки у вас способные, доведут до конца. Что еще хотел бы сказать на прощание? Перед вылетом сюда разговаривал в Генеральной прокуратуре, это вы знаете, а также с вашим министром. Его тоже политика заботила. Так вот, готов его обрадовать. Но вам скажу по-дружески: разберитесь, Иван Никифорович, с этими мальчишками, пока не поздно, а то ведь они вам такую грязную политику тут устроят, что мало, боюсь, не покажется. Говорю исключительно по-дружески, я уже не раз сталкивался с этим явлением, и везде получался похожий расклад. А потом головы летят, причем у хороших работников... Ну, желаю добра...

И отключился, так и не дав генералу ни слова вставить. Да уж куда? Такое сердечное, понимаешь, прощание! Почти напутствие в приближающуюся предвыборную кампанию! Вот и пусть теперь думает. Главное, что министр знает. А знает он или не знает, про то генерал никогда его не спросит. Чин не тот...

Подбежал Смородинов – проводить. Принес – уже на дорожку – особенную, воронежскую бутылку с водкой, настоянной на волшебных травах. Подумали и решили не мелочиться. Ее и выпили на «стремянную».

Дербаносов, – откровенно радовался Алексей, – узнав, что Бык полностью всех их уже сдал ментам, и не думал отмалчиваться. Столько наговорил этот «наблюдательный» мальчик, что с доказательной базой теперь будет полный порядок. Удачно получилось.

А Плетнев подумал, что все-таки прав Сашка, когда повторяет, что незаконченных дел оставлять после себя нельзя. Только дожимать до конца. Тогда и удача – к самому столу, как говорит понимающий народ.

Турецкий же думал о том, что все-таки в работе следователя, сыщика, есть своя особая прелесть. Это когда в конце расследования неприятного, да и нелегкого дела возникает отчетливое убеждение, что тебе не надо никого сажать. А краем уха слушал рассуждения Алеши Смородинова о том, что теперь у него в этом деле наклевываются некоторые новые версии, разрабатывая которые, можно будет выйти и на руководителей этих бешеных мальчишек. Вот уж где сажать и сажать!

Диалектика, что ли? Или просто маразм?..