Текст книги "Волга впадает в Гудзон"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Иван Степанович, – Турецкий поморщился, – если мы хотим докопаться до истины. А мы хотим?

– Несомненно!

– Так вот, если мы хотим докопаться до истины, без взаимной откровенности нам с тобой никак не обойтись. Да подожди ты, дай сказать! Не собираюсь я «вынимать» из тебя никакие профессиональные секреты, на хрен они мне сдались?!.. Но ты же не станешь отрицать, что покойный Мансуров человек был в первую очередь государственный! Не столько хозяин «Россвияжэнерго», сколько возглавляющий его менеджер?..

– И что отсюда, с твоей точки зрения, следует?

– Много чего отсюда следует! В том числе и то, что контрольный пакет акций по ГЭС он не продал Вагину не потому, что не желал делиться будущими прибылями, а из соображений государственных интересов. Я неправ?

– Допустим, ты прав, – кивнул Кирилин. – И что?

– Не сомневаюсь, Иван Степанович, что на фирме Вагина есть ваш человек, работающий под прикрытием. И не смотри на меня такими глазами! Не сомневаюсь, что по нашему делу этот ваш крот работать не будет, но помочь нам внедрить туда – заметь, только на время – своего человека он может? Не сомневаюсь – может! Конечно, если бы было время, мы и сами бы... что-нибудь придумали, вместо того чтобы обращаться к вам. Но времени, как ты понимаешь, нет! Думаю, в самое ближайшее будущее Вагин начнет атаку на временно исполняющего обязанности Мансурова – Всеволода Томилина. Кстати, если тебе интересно, человек, которого мы хотели бы внедрить в максимально близкое окружение Вагина, – женщина. Очаровательная девушка, которой работать под прикрытием уже доводилось – и не раз...

В кабинете генерала повисла пауза, во время которой Кирилин, поднявшись со стула, направился к своему столу и, лишь заняв собственное законное рабочее место, заговорил.

– Трудный ты человек, Александр Борисович, – вздохнул генерал.

– Это еще почему? – задиристо поинтересовался Турецкий.

– Трудно с тобой иметь дело, потому и трудный. Это твоя единственная просьба?

– Нет, эта просьба одна из двух...

– Так я и знал!.. Что за девушка?..

– Оперативник Первого Департамента МВД Галина Романова. Вряд ли ты ее знаешь...

– А ты?

– А мы с Грязновым знаем ее практически с детства...

– Уж не родственница ли она той Романовой, которая работала когда-то в МВД?

– Галя ее племянница, – коротко ответил Турецкий и нахмурился. – А что?..

– Просто хотел понять, почему вы девушку знаете с детства...

– Теперь понял?

– Я знаю, что и ты, и Грязнов, и Меркулов со старшей Романовой дружили... Ладно, что там со второй просьбой?

– Ты мне еще и насчет первой не ответил...

– Экий ты въедливый, – вздохнул генерал. – Понимаешь ведь, что с ходу на такие просьбы не ответишь! И в любом случае кое-кого на нужное вам время придется отправить в отпуск... оплачиваемый, между прочим... Например, личную секретаршу Вагина! Если ты думаешь, что у нас тут рубли с неба падают...

– У Меркулова на такой случай есть спецфонд! – обрадованно произнес Турецкий. – Спасибо тебе, Иван!..

– Погоди, погоди, – округлил глаза Кирилин. – Я тебе пока что, если не ошибаюсь, ничего не обещал!..

– Ну это ты просто не заметил, как пообещал. – Турецкий улыбнулся с самым невинным видом и поинтересовался: – Так что насчет второй просьбы – можно излагать?

– Давай, – с подчеркнуто обреченным видом махнул рукой генерал.

– Ну тут совсем все просто и совершенно бесплатно: ты, конечно, в курсе, что в конце месяца Мансуров и Томилин направлялись в Штаты по вызову Генпрокурора США – как свидетели по делу Хайгера и Шрадера?

– Стоп-стоп! – Кирилин поднял руку, останавливая Александра Борисовича. – В курсе я или нет – дело десятое, но тут я тебе точно не помощник: делом занимался ваш зарубежный отдел, вся информация там, так что, дорогой Саша...

– Все ясно. – Турецкий разочарованно поглядел на генерала. – Значит, больше того, что я выяснил у наших...

– А больше-то ничего и нет, – кивнул Иван Степанович. – От себя могу добавить, что в американском деле Мансуров никак не замешан, действительно они с Томилиным только свидетели, правда свидетели весьма важные. Что, у тебя и такая версия есть?

– Все зависит от того, насколько они важные свидетели. У меня сложилось впечатление, что без их показаний вообще что-либо доказать будет весьма сложно.

– У меня тоже, – поддержал его генерал. – Во всяком случае, механику открытия подставных фирм-однодневок, через которые Хайгер перекачивал деньги в Штаты и на личные счета – как свои, так и Шрадера, раскрыть в деталях могут как раз они. То есть теперь уже Томилин. Если не ошибаюсь, у них сохранились какие-то документы даже в этой связи.

– Подумать только, – покачал головой Турецкий, – что во всем мире мошенники действуют фактически по одной и той же схеме – что у нас открывают эти подставные фирмочки, что за рубежом. И везде срабатывает!

– Если б не срабатывало, давно бы нашли другой способ... Ну теперь, надеюсь, у тебя все... по делу?..

– Все, Иван... А-а-а, да, еще один вопрос остался... – Турецкий порылся в своих бумагах, потом сдвинул очки на нос и поглядел на генерала. – Помнишь серию дел о «красных бригадах», которыми мы пару лет назад вместе занимались?

– А что?.. – Кирилин (и это не ускользнуло от Турецкого) слегка насторожился. – Помню, конечно...

– Насколько понимаю, в отличие от нас, вы ситуацию с военными объединениями, как формальными, так и неформальными, отслеживаете...

Иван Степанович молча продолжал смотреть на Турецкого.

– Я собираюсь послать вам официальный запрос в этой связи – просто чтобы иметь представление о ситуации.

– Что ж, пошли...

– Ну а тебе самому что, так-таки и нечего сказать?

– Абсолютно нечего! Насколько знаю, никто ни во что, по крайней мере подпольно, на данный момент не объединяется. Конечно, если не считать существующих ветеранских объединений – зарегистрированных, как положено, и ни в чем плохом не замеченных. Собственно говоря, это давно уже не моя сфера деятельности.

– Ну о твоей сфере деятельности я и не собирался спрашивать – не дурак! – фыркнул Александр Борисович, укладывая свою папку с бумагами обратно в портфель и одновременно подымаясь на ноги.

– Ты, Саша, не дурак, – вздохнул генерал, – ты, Турецкий, редкостный нахал – вот ты кто...

– Ну извини... – Александр Борисович широко улыбнулся, доброжелательно глядя на Кирилина. – И спасибо тебе большое!

– Да вроде не за что пока...

– Насчет твоего «пока» вовремя напомнил: когда мне позвонить насчет Романовой?

– Я ж говорю – нахал... Звони завтра после обеда – скажем, часика в три-четыре.

– Я ж говорю «большое спасибо», а ты все скромничаешь!

– Ладно, иди отсюда, пока я не передумал! – с нарочитой раздражительностью буркнул генерал, едва сдерживая улыбку.

Покинув известное всему народу здание, Александр Борисович, отъехав совсем немного, снова припарковался при первой же возможности и извлек из бардачка мобильный телефон, дожидавшийся там, когда его хозяин завершит свой визит к генералу. Заглянув в записную книжку, Турецкий набрал номер Гали Романовой:

– Привет, Турецкий!

– Ой, Александр Борисович... здравствуйте!..

Где-то на заднем плане Турецкий услышал шум льющейся воды.

– Говорить можешь или я не вовремя?

– Конечно, могу, – заверила Галя и смущенно добавила: – Я только что из Калеников приехала, вся в пыли... Слушаю вас, Александр Борисович!

– Что в Калениках?

– Пока пусто... Володя поехал по городским адресам некоторых тамошних обитателей...

– Слово «тамошних», – назидательно произнес Турецкий, – нелитературное... Когда окончательно избавишься от своего южнорусского сленга?..

– Извините... – пробормотала окончательно смешавшаяся Галя.

– Не «извините», а даю тебе максимум двое суток! – улыбнулся Турецкий. – В общем, Галина, если серьезно, то придется тебе через пару дней приступить к обязанностям весьма и весьма необычным. Как думаешь, с работой личной секретарши олигарха справишься?

Они поговорили еще минут пять, после чего Александр Борисович отключил связь и, немного подумав, решил, что вполне даже заработал сегодня право пообедать по-человечески – в каком-нибудь симпатичном кафе.

8

День был ясный, солнечный, необыкновенно теплый для сентября, а главное – в определенном смысле знаменательный для Владимира Владимировича Дубинского: он наконец понял (или думал, что понял), для какой такой таинственной надобности повешено за его спиной зеркало бывшими хозяевами кабинета.

Вызванного с утра пораньше для собеседования хозяина клуба «Энерджи» Сибиркина Гордея Васильевича его собственное отражение в зеркале явно смущало и выбивало из колеи, что следователю было только на руку... Человек, которому не по себе, врет гораздо меньше, чем находящийся в уравновешенном состоянии – не говоря о том, что ему куда труднее скрыть от собеседника излишнюю, совсем не соответствующую ситуации нервозность. Вот как Сибиркину, например...

В течение не более чем пяти минут, понадобившихся для заполнения формальной части протокола, Гордей Васильевич, по наблюдениям Дубинского, три раза вытер платком свою абсолютно сухую лысину, четыре раза без какой-либо надобности откашлялся и один раз перепутал собственный домашний адрес.

– Что же вы так волнуетесь, Гордей Васильевич? – добродушно поинтересовался следователь, ласково и внимательно глядя в лицо директора клуба. – Неужели самый обычный вызов в прокуратуру для уточнения некоторых деталей такое страшное событие?

– Я – волнуюсь?! – Сибиркин нервно хрустнул пальцами, бросил очередной взгляд в зеркало и жалко улыбнулся. – А ведь верно – волнуюсь... Наследие прежних времен, знаете ли... Тогда вызов в подобное место был чреват – в том числе и потерей работы...

– Так ведь сейчас вам об этом вряд ли стоит беспокоиться! Клуб, как мне сообщили ваши сотрудники, ваша собственность...

– И кто же это вам сказал подобную глупость?! У «Энерджи» несколько собственников, так сказать на паях. Ну да, и я в том числе, но, поверьте, не самый крупный, а совсем наоборот... В сущности, работаю за зарплату.

– Кто же в таком случае хозяин клуба?

– Скорее, хозяйка... Очаровательная женщина, бывшая модель, Регина Алексеевна Голубинская. Но она в клубе фактически не бывает, делами занимается ее представитель Аркадий Шварц... Доверенное лицо.

– Вы, кажется, упоминали, что клуб создан на паях...

– Ну да, десять лет назад... Третий собственник – бывший депутат Мосгордумы, это он десять лет назад был депутатом и именно ему принадлежала инициатива создания клуба... Кулемин Виктор Иванович. Он уже лет пять как проживает за границей, в Англии... Как видите, все заботы и хлопоты исключительно на мне!

– Сочувствую... – Дубинский и впрямь посмотрел на Сибиркина с жалостью. – Насколько я знаю, ваш клуб – заведение закрытого типа, исключительно для тех, кто является его членом и платит довольно существенные взносы.

– Ну существенные – это для посторонних, – несколько спокойнее пояснил Гордей Васильевич. – Для богатых людей, не имеющих отношения к деятельности в сфере энергетики. Я, кажется, упоминал, что «Энерджи» создавался как закрытое заведение для профессионалов, связанных с этой сферой? Работа у них ответственная, тяжелая, а в наше время спокойно отдохнуть, пообщаться... Ну не в ресторане же или казино каком-нибудь, где никто вам не гарантирует безопасности и возможности конфиденциально обсудить профессиональные проблемы?

Дубинский кивнул и задал следующий вопрос:

– Скажите, Гордей Васильевич, если ваш клуб действительно гарантирует своим членам безопасное общение, каким образом именно в его стенах стало возможным покушение на Мансурова?

– П-послушайте, товарищ следователь... – поняв, что сам свел разговор на неприятную тему, Сибиркин мгновенно побагровел. – Разве есть в мире гарантия от ЧП? Лично я такого не слышал, к тому же исключение только подтверждает правило, а у нас за десять лет ничего подобного не было, клянусь! Я... Я просто в шоке, несмотря на то что этот бандит своей цели не достиг... в тот раз.

– Ну хорошо... Мы опросили всех ваших сотрудников и тех немногих свидетелей из членов клуба, которые присутствовали при покушении. И никто – представляете? – никто не видел, каким образом, откуда и когда человек, бросившийся на Мансурова, проник в клуб. Возможно, что-то, до того как уехать, видели вы?

– Нет, – поспешно возразил Сибиркин. – Ваш человек показывал мне его снимок, беседовал со мной... Понятия не имею, откуда этот тип взялся!

Гордей Васильевич снова глянул на свое отражение, и Дубинский мог бы поклясться, что в его взгляде мелькнула паника. «А ведь он врет!» – с некоторым облегчением констатировал Владимир Владимирович, ничем внешне не выдав своей уверенности.

– Жаль. – Следователь покачал головой. – Вы рушите наши последние надежды, можно сказать. Менеджер, с которым вы так поспешно уехали сразу после встречи, так и не объявился?

На лице Сибиркина проступила печать подлинного страдания.

– Просто проклятие какое-то... У этого Григорьева были отличные рекомендации, да и взяли-то мы его всего на полтора месяца, пока мой заместитель в отпуске. Он два года не мог вырваться отдохнуть. Наконец привел ко мне этого Григорьева, с отличными рекомендациями. Ах да, насчет рекомендаций я уже говорил...

– Как вы понимаете, поскольку сразу же после этого рокового вечера господин Григорьев бесследно исчез, мы с неизбежностью должны сделать вывод, что именно он и провел каким-то образом, да еще незаметно, в клуб убийцу. Несостоявшегося, конечно, но все-таки убийцу. Расскажите, пожалуйста, еще раз о том, куда вы и почему в тот вечер столь поспешно уехали, даже не проводив своего гостя до машины, хотя это, насколько я знаю, противоречит сложившейся традиции?

– Боже мой! – Сибиркин вновь нервно хрустнул пальцами. – Но я уже дважды все рассказывал вашему... человеку... Ну хорошо-хорошо... Дима... Я имею в виду Григорьева... Его зовут Дмитрий Иванович... Словом, еще дня за два мы договорились с устроителями этой выставки – «Технокласс», что в тот день в половине восьмого вечера приедем для окончательного оформления договора. Вы, наверное, в курсе, что у нас буквально на днях открывается их экспозиция, связанная с энергетической промышленностью, вообще с энергетикой.

– А о том, что в этот же день планируется встреча с Мансуровым, вы ведь тоже знали заранее?

– Знал, конечно! Но никак не предполагал, что встреча затянется на целых три часа!

– Во время встречи вы были в зале?

– Совсем немного, поначалу. Потом меня вызвали в ресторан, потом возникла необходимость разобраться в документах по экспозиции еще раз. Словом, я закрутился и в зал не вернулся, но Григорьев присутствовал почти до конца, пока уже я сам его оттуда не вызвал. За какое время до завершения встречи – убейте, не помню! Меня об этом уже спрашивали, но я не помню!

– И что же, больше вы с Мансуровым не общались?

– Вообще-то если это можно назвать общением... Буквально на секунду я заглянул за кулисы – публика уже покидала зал... Предложил ему отужинать в нашем ресторане, но он отказался.

– А если бы согласился? Вы бы что, отменили ваш визит к устроителям выставки?

Сибиркин вздохнул и опять вытер лысину белоснежным носовым платком, который так и не выпустил из рук.

– Честно говоря, я не сомневался, что Ренат Георгиевич откажется, предложил из вежливости и уже во второй раз. О Мансурове в нашей среде многое известно, в том числе и о его привычках: он на такие приглашения не откликается... не откликался никогда. Я, когда предложил ему поужинать у нас – ну во второй раз... Меня Дима уже ждал за кулисами, мы очень торопились.

– И сразу же отключили мобильные телефоны, – напомнил следователь.

– Ну да... Нам нужно было по дороге еще обсудить кое-какие детали.

– От устроителей выставки вы уехали приблизительно в девять пятнадцать вечера, но телефоны так и не включили... Я имею в виду в тот день.

– Я понятия не имею, почему это не сделал Григорьев, я его с тех пор и не видел, как вы знаете. Что касается меня, я же пояснял! И жена моя может подтвердить: устал я в тот вечер, голова разболелась, приехал домой, принял ванну и лег спать, наказав жене, если кто-нибудь будет до меня дозваниваться по городскому телефону, говорить, что нет дома, даже если в клубе случится пожар. Кто мог предположить, что случится кое-что похуже пожара?! Только не я!.. Ну а мобильный я – да, не только не включил, но и утром про него вспомнил чисто случайно, уже по дороге на работу.

– У меня к вам еще один вопрос, на сегодня последний: вы уверены, что действительно не видели в тот вечер в клубе человека, покушавшегося на Мансурова? Я сейчас еще раз покажу вам фотографию...

– Господи, да что же это такое... – суетливо забормотал Гордей Васильевич, отводя взгляд от физиономии Иванова, запечатленной на снимке, который пододвинул ему следователь. – Вы мне, кажется, не верите... Клянусь вам...

Владимир Владимирович Дубинский редко брал своих подозреваемых на пушку – исключительно в случаях, когда в собственных догадках был уверен на все сто. Сейчас выпал именно такой случай.

– Гордей Васильевич, – в голосе следователя не осталось и намека на еще недавнее сочувствие, – вы ведь предупреждены о тех мерах, которые влечет за собой дача ложных показаний? Между тем один из ваших сотрудников все-таки видел этого горе-киллера, причем видел вместе с Григорьевым и с вами!

– Не может такого быть! – почти взвизгнул Сибиркин, отчаянно ломая пальцы. – Я... Мне кажется, я действительно видел куртку, похожую на эту, рядом с Григорьевым, но не этого типа, клянусь! Только куртку!

Владимир Владимирович вздохнул и подвинул к Гордею Васильевичу лист кальки с каким-то планом, напоминавший поэтажный план здания из тех, которые имеются в любом БТИ. Собственно говоря, в БТИ он и был получен накануне Игорем Калиной.

– Что это? – нервно вздрогнул Сибиркин, опасливо покосившись на бумагу.

– Не узнаёте? – удивился Дубинский. – Всего лишь план здания, в котором и располагается ваш клуб.

– При чем тут...

– А вы взгляните на него повнимательнее: вот, например, здесь – пожарная лестница, прямо под окнами вашего кабинета. А под ней, совсем как в названии какой-то популярной в прежние времена книжки, «маленькая железная дверь в стене». К слову сказать, сама стена выходит в пустынный такой переулок сразу с двумя стройками, и сама по себе стена эта довольно глухая. А теперь взгляните сюда: оказывается, за дверцей находится лестница в шесть пролетов, последний из которых ведет на чердак, а третий – на площадку, куда выходит еще одна дверь. Вы в курсе, куда через нее можно попасть?

На Сибиркина жалко было смотреть: в считаные секунды он съежился и как-то обрюзг, сдувшись, точно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Теперь он сидел ссутулившись, молча глядя в пол.

– А ведет она, – спокойно продолжил Дубинский, – непосредственно в комнату отдыха, смежную с вашим кабинетом. Вряд ли большинство сотрудников клуба о ней вообще помнят. Но вот наши сотрудники на основании осмотра данной дверцы и лестницы утверждают, что ею пользовались совсем недавно. Вы по-прежнему будете утверждать, что ни разу в жизни не видели Иванова, покушавшегося на жизнь Мансурова в стенах вашего клуба, не знаете, каким образом он туда попал, и вообще запомнили разве что пару раз мелькнувшую куртку?

В кабинете повисло тяжелое молчание. Дубинский ждал. Он не хотел торопить своего собеседника.

Наконец Сибиркин поднял на него полный отчаяния взгляд, губы у него по-стариковски дрожали.

– Я не виноват... – пробормотал он, – откуда я мог знать? Откуда? Я не мог знать... Не мог! Этот подонок обманул меня и скрылся. Вы мне верите?

– Пока не знаю. Не знаю, верить или не верить. Слушаю вас, Гордей Васильевич...

По словам Сибиркина получалась следующая картина. Менеджер Григорьев, временно принятый на работу в «Энерджи» по рекомендации зама Сибиркина, позвонил директору с утра и пожаловался, что его машина вышла из строя. Извиняясь, попросил Гордея Васильевича заехать за ним – не домой, а в кафе, где он, по его словам, будучи холостяком, ежедневно завтракает.

Кафе, как выяснилось, находилось как раз на пути между домом Сибиркина и клубом, так что никаких дополнительных хлопот директору эта просьба не доставила.

– Вы сами водите машину? – поинтересовался Дубинский.

– Да, я всегда за рулем сам, никому не доверяю, – кивнул тот. – Я автолюбитель, права получил еще в девятнадцать лет...

– Итак, вы посадили Григорьева к себе в машину возле кафе «Вечернее». Дальше?

Как выяснилось, к удивлению Гордея Васильевича, Григорьев оказался там не один, а с этим «крайне непрезентабельным», по словам Сибиркина, типом. «Типа» посадили на заднее сиденье, Григорьев сел с директором рядом, негромко пожаловавшись, что вот, мол, родственник, какая-то деревенщина, двоюродной тетки троюродный племянник, внезапно свалился на голову. И не прогонишь, парень слегка не в себе, а у него как раз мать умерла. И в клуб его, такого запаршивленного, везти неудобно.

Тут-то сам же менеджер и вспомнил про эту проклятую дверцу: мол, незаметно отправим его наверх, а потом Григорьев уведет «родственничка» к себе в кабинет. Как, вероятно, известно следствию, кабинет старшего менеджера находится прямо напротив директорского. Григорьев якобы собирался этого типа там накормить, дать ему отоспаться с дороги, а после куда-то спровадить, к каким-то дальним родственникам, что ли... Точно Сибиркин не помнил. Но план Григорьева у него никаких нехороших подозрений не вызвал. Оставив машину возле «черной дверцы», он сам вошел в клуб с парадного входа, как обычно. Поднялся к себе, отыскал ключ от второй двери комнаты отдыха, отпер ее и спустился вниз, чтобы впустить Григорьева с его «родственником». Потом отдал ему ключи, сам же сел в машину и подогнал ее к центральному выходу... Это все!

– Клянусь вам, это правда, – плаксиво произнес Сибиркин. – Понимаете, я за день напрочь про этот дурацкий эпизод забыл! И когда мы вечером поехали в офис «Технокласса», Дмитрий меня буквально потряс. Он сказал таким тоном... Ну чтобы я навсегда забыл про этого типа в куртке...

– Каким тоном? – поинтересовался Владимир Владимирович.

– Ужасным! – В голосе Сибиркина послышался неподдельный страх. – Как вспомню – мороз по коже... И телефон он велел, можно сказать приказал, выключить...

– И вы послушались, – утвердительно произнес Дубинский.

– Вы бы тоже на моем месте послушались! – почти выкрикнул Гордей Васильевич. – Я человек слабый физически и от таких вещей далекий, ничего подобного со мной в жизни не бывало.

– Подобного чему?

– Такому тону разговора со мной. Мне кажется, у него в кармане был... пистолет был, он там руку как-то так держал. Вы не поверите, но я даже все, что происходило в «Техноклассе», плохо помню. Что-то там я отвечал, что-то подписывал. И все время думал об обратной дороге, потому что Григорьев на глазах превратился из интеллигентного человека в какого-то... урода! Такое лицо у него, когда он предупреждал, было...

– Он вам чем-то угрожал?

– Сказал, – прерывисто вздохнул Сибиркин, – что если я хоть одной душе... И на том свете найдет, а уж на этом-то точно. Скажите, теперь вы мне верите? Клянусь, я рассказал вам всю правду, все как было! А больше я ничего не знаю, и в тот вечер, приехав домой, я, правда, лег спать. Но жена смотрела телевизор и разбудила меня, когда все это передали в новостях. И больше уж я не спал до утра. Совсем...

– Но мобильный тем не менее не включили.

– Не включил! И вы бы на моем месте не включили, если бы вам это велели таким тоном и... и фактически угрожая пистолетом!

– Вы что, видели этот пистолет? Нет? Тогда почему решили, что у Григорьева было оружие?

– Ну... – Сибиркин сморщился, пытаясь объяснить свою уверенность. – Понимаете, он так сунул руку во внутренний карман пиджака, словно... В общем, так делают только вооруженные бандиты! И лицо у него сделалось какое-то жуткое... Я почувствовал опасность!

– Вы просто насмотрелись голливудских боевиков. Ладно, оставим это. Куда вы подвезли Григорьева после совещания у ваших партнеров по выставке?

– Слава богу, никуда! К моему величайшему облегчению, он со мной не поехал, сказал, что ему в другую сторону, и, по-моему, начал ловить машину – во всяком случае, пошел к обочине улицы, еще раз напомнив мне на прощание то же самое. Больше я его не видел, я сразу уехал и не смотрел, что он там делает.

– Где все это происходило?

– Офис «Технокласса» на Тверской, недалеко от Брюсова переулка, там и было, на той стороне, где переулок...

– Как далеко от перехода?

– Наверное, метрах в десяти... Точно не скажу, у меня глазомер не очень хороший.

– Когда вы в последний раз связывались с вашим замом, рекомендовавшим этого Григорьева?

– Павел звонил мне примерно за два-три дня до этого кошмара, сказал, что они с женой решили рвануть в Египет, в Турции им что-то не понравилось. Обещал оттуда позвонить, но так и не позвонил. И мобильный у него не отзывается – отключен...

Об этом Дубинский уже знал – выяснил сразу после того, как стало ясно, что Григорьев исчез бесследно, и обнаружилось, что в клубе он работал временно, замещая Левина Павла Борисовича, который и рекомендовал его вместо себя, отправляясь в длительный, взятый сразу за два года отпуск. Несколько попыток связаться с ним по мобильному номеру оказались безрезультатными. Молчал и телефон супруги Левина.

Что касается домашнего адреса Григорьева, указанного, как утверждала кадровик клуба, в его паспорте, он оказался фальшивым. По месту, где якобы был зарегистрирован Григорьев, находилась сауна. Судя по всему, фальшивым был и сам паспорт. Поэтому Владимир Дубинский в постановлении о розыске и аресте «Димы» его фамилию на всякий случай указал как двойную: «Степанов», возможны документы на имя «Григорьев». Ясно было одно: фальшивый полковник, забравший Иванова из больницы, и менеджер Григорьев – одно и то же лицо.

Совпадало и словесное описание главврача с описанием внешности менеджера, полученным от сотрудников клуба. Перечитывавший его бессчетное количество раз Дубинский почти видел перед собой высокого, круглолицего мужчину с тяжелым подбородком и маленькими, глубоко посаженными серыми глазками, поймать взгляд которых практически невозможно.

Впрочем, что касается их цвета – в наше время и его можно подделать, обзаведясь соответствующими линзами. А волосы перекрасить и того легче...

Владимир Дубинский вздохнул и понял, что уже некоторое время в его кабинете стоит тишина. Он перехватил опасливый взгляд Сибиркина и встряхнулся: пора было отправлять этого труса восвояси, а затем еще долго и нудно разбираться, не солгал ли он еще в чем-нибудь, все ли концы с концами в его «правдивых» показаниях сходятся, не затаилась ли между строк пауза, за которой кроется умолчание. А для этого еще и еще раз прослушивать аудиозапись опроса.

– Скажите, – нерешительно поинтересовался Сибиркин, наблюдая, как следователь, явно неохотно, подписывает ему пропуск. – Что теперь будет... со мной?.. Вы ведь не выдадите меня, если поймаете этого Григорьева? На Западе, например, существует целая программа по защите свидетелей, а у нас...

– Я вижу, вы западное законодательство знаете лучше, чем отечественное, а лучше бы наоборот! – холодно прервал его Владимир. – В таком случае не только бы не лгали в своих показаниях, но и не скрывали бы от следствия важных фактов, зная, что за это придется отвечать!

– Я не скрывал! – заволновался Сибиркин и, вновь глянув в зеркало, хрустнул пальцами.

«Так я тебе и поверил, – мысленно возразил Дубинский, – явно где-то соврал, скотина трусливая. Ну погоди, как говорится, не в последний раз видимся».

Вслух он на этот раз не сказал ничего. Дождавшись, когда Гордей Васильевич, пробормотав по дороге три раза «До свидания» и «Всего наилучшего», пятясь как-то боком, покинет его кабинет, следователь выбрался из-за стола и, подойдя к окну, с трудом сдвинул шпингалеты. Хотя форточка была открыта все это время, Владимиру Владимировичу хотелось открыть еще и окно, чтобы проветрить комнату после визита Сибиркина как можно основательнее.

Он и сам постоял возле него – посмотрел на залитую солнцем улицу, посередине которой проходило оживленное шоссе, и лишь после этого вернулся к столу. Перемотав запись этой довольно длинной беседы, Дубинский сосредоточился, прикрыл глаза и включил пленку сначала – с того момента, как Сибиркин вошел в его кабинет. Намереваясь прослушивать все раз за разом до тех пор, пока не поймет, где же все-таки Гордей Васильевич в очередной раз солгал.