Текст книги "«Все на выборы!», или пуля для сутенера"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

11

На улице стемнело. Три рослых парня стояли у подъезда и, внимательно поглядывая по сторонам, тихо о чем-то переговаривались. Один из них был белокурый и долговязый, с белыми, как у вареной рыбы, глазами, второй – невысокий и коренастый, с широким, как у монгола, лицом. Третий – сухой, угловатый и сутулый.

– Дрон, – сказал белоглазый угловатому, – ты останешься здесь. Будешь стоять на шухере. – Он вынул из кармана связку ключей, снял с кольца брелок – поблескивающий серебром свисток – и протянул его угловатому. – На! Если что – свистнешь.

Тот взял свисток, посмотрел на него, потом засунул в рот и попробовал на вкус. Вынул.

– А вы услышите?

– Если будешь свистеть громко, – сказал белоглазый, – услышим. И не высвечивай под лампочкой, зайди в тень.

Дрон кивнул и переместился поближе к двери.

– Только давайте поскорей, – сказал он. – Мне тоже не в кайф здесь торчать.

– Ладно.

Белоглазый и его приятель скрылись в подъезде. Дрон посмотрел по сторонам и злобно прошептал себе под нос:

– Вот так всегда. Они развлекаются, а я во дворе балду пинаю. Что за блядская жизнь.

Белоглазый и монгол поднялись на второй этаж, подошли к квартире 314 и прислушались. Из квартиры не доносилось ни звука. Белоглазый поднял руку и нажал на звонок. Прошло несколько секунд, прежде чем замок сухо щелкнул и дверь отворилась.

Темноволосая девушка, стоявшая на пороге, негромко вскрикнула и попыталась захлопнуть дверь.

Белоглазый изо всех сил пнул по двери ногой. Дверь распахнулась настежь. Парни влетели в квартиру. Монгол закрыл дверь на замок, а белоглазый подскочил к лежащей на полу девушке и пнул ее ногой в живот.

– Ну что, сучка, помнишь меня? – громко, со злобным надрывом прорычал он. – Я Витек. А это, – он кивнул в сторону монгола, – Мара. Это нас ты чуть на кичу не отправила.

Ольга отползла от белоглазого и, ухватившись рукой за край стола, поднялась на ноги.

– Никак не уймешься, да? – спросил ее белоглазый. – А помнишь, как нам было весело? Тебе ведь понравилось, правда?

Ольга молчала, глядя на белоглазого исподлобья. Ее синие глаза сверкали.

– А хочешь, – просипел белоглазый, – мы проделаем это еще раз, а? На бис?

Ольга по-прежнему ничего не говорила. Тогда белоглазый быстро подошел к ней и коротко, без размаха ударил ее ладонью по губам. Голова Ольги мотнулась в сторону.

– Говори, сука! – проорал он. – Это твой хахаль шлепнул моего дядю?

Ольга вытерла ладонью губы, посмотрела на испачканные кровью пальцы и улыбнулась. Глаза ее стали жестким и холодными.

– Нет, – тихо и с каким-то дьявольским наслаждением проговорила она. – Это я. Я убила твоего дядю, ублюдок. Но это только начало. Скоро я доберусь и до тебя. Я отстрелю тебе твой маленький стручок. И твоим дружкам тоже. Вы будете плавать в собственной крови.

Белоглазый дернул головой, словно к его рыбьей физиономии поднесли горящую спичку. Губы его мелко затряслись. Он обернулся к приятелю.

– Слыхал, Мара? Она до нас доберется! – Он снова повернулся к Ольге. – А ты не думала, что мы доберемся до тебя раньше, а? С-сука!

– Витек, – негромко и совершенно спокойно сказал монгол. – Мы до нее уже добрались. Если хочешь с ней что-то сделать, сделай это сейчас.

– Сейчас? – Белоглазый посмотрел на Ольгу и усмехнулся. – Ты прав. Сейчас я сделаю. Сейчас.

Он принялся неторопливо расстегивать ширинку.

– Ну, что смотришь, сука? Не терпится, да? – Пальцы у него тряслись. – Сейчас…

– Витек, – послышался у него за спиной спокойный и насмешливый голос монгола, – не тупи.

– Что?

– Я говорю, не тупи. Мы сюда пришли не за этим.

– Мар, я что-то не понял. Ты что, хочешь, чтобы эта сука и тебе отстрелила яйца, как моему дяде?

– Нет, не хочу. Но трахать ее не стоит. И убивать – тоже. Твоего дяди нет, на этот раз нас никто не отмажет.

Белоглазый посмотрел па забившуюся в угол Ольгу и задумчиво почесал затылок.

– А что тогда с ней делать? Не ментам же отдавать?

Монгол осклабил в усмешке желтые зубы.

– Нет, не ментам. Я бы сделал с ней кое-что пострашнее.

– Что?

– Покалечил бы. Изуродовал. Для тел ки это хуже смерти.

Белоглазый удивленно посмотрел на монгола. Удивление на его бледном лице сменилось восторгом.

– Соображаешь! – похвалил он. – Мы скажем, что она собиралась нас убить. Как дядю. И нам ничего не будет. Мы просто защищались. – Белоглазый вытянул вперед руку, как бы защищаясь, и гнусаво заверещал: – Ой-ей-ей! Тетенька, не надо! Тетенька, не убивай!

Запрокинув назад белобрысую голову, белоглазый рассмеялся. В тот же момент Ольга, как распрямившаяся пружина, выскочила из своего угла. Раздался глухой звук удара. Белоглазый, громко ойкнув, сложился пополам и, резко качнувшись в сторону, с грохотом повалился на пол.

– К стене, сука! – крикнул на Ольгу монгол. Раздался щелчок, и из его желтого кулака выскочило длинное узкое и блестящее лезвие. – В угол! – приказал он.

Ольга, подобно затравленному зверю, сверкая потемневшими от гнева глазами, сделала шаг назад.

– Вот су-ука… – стонал белоглазый. – Вот су-ука, а! Она мне все яйца отшибла!

Он с трудом поднялся на ноги. Посмотрел на Ольгу и протянул руку к монголу.

– Мара, дай нож.

Монгол вложил нож в протянутую руку.

– Я разрежу ей лицевой нерв, – сообщил приятелю белоглазый. – И эта сука на всю жизнь останется уродкой.

– А ты знаешь, где этот нерв? – спросил монгол.

– На щеке, – сказал белоглазый. – Я видел в кино. Режешь суке щеку, и у нее парализует лицо.

Белоглазый выставил перед собой правую руку с торчащим из нее лезвием и медленно двинулся на Ольгу.

Ольга попятилась назад.

– Ну, иди сюда, подонок, – с дьявольской улыбкой прошипела она. – Хочешь меня изуродовать? Попробуй. Я перегрызу тебе горло.

– Сначала, – в тон ей сказал белоглазый, – мы порежем тебя. А потом займемся твоим дружком-ментом.

Белоглазый наступал. Лицо его, еще недавно бледное, теперь горело, как в лихорадке. Глаза покраснели от ярости и боли. Он сделал еще шаг – и тонкое лезвие засверкало возле Ольгиного лица.

12

Егор Кремнев прошел через арку, ведущую во двор, и остановился. У бордюра, неподалеку от Ольгиного подъезда, был припаркован белый джип «тойота».

Под козырьком подъезда топтался какой-то нервный паренек в надвинутой на глаза бейсболке. В руке у паренька дымилась сигарета. Он курил короткими затяжками, то и дело поднося руку с сигаретой к лицу и испуганно зыркая глазами по сторонам.

Егор сдвинул кепку на затылок и, пьяно пошатываясь, двинулся к пареньку.

Паренек напрягся. Тусклый огонек сигареты замер на полпути ко рту.

Остановившись в двух шагах от парня, Кремнев пьяно улыбнулся, икнул и с радостной ухмылкой развел руки в стороны, словно собирался заключить парня в объятия.

– Ба! – заорал Егор, изобразив на лице радостное удивление. – Колян! Давненько не виделись! Ты когда приехал?

– Вы меня с кем-то путаете, – тихо пробурчал паренек, отбросил окурок в сторону и быстро опустил руку в карман. – Я не Колян.

– Да ты что, Колян? – с обидой в голосе сказал Кремнев. – Я не понял, ты что, прикалываешься, что ли? Ты – Колян из Омска. Я – Толян из Томска. Мы же кореша!

Кремнев подошел к пареньку вплотную и положил ему руку на плечо. Парень резко двинул плечом и сбросил руку Егора.

– Слушай, дядя, – процедил он сквозь зубы. – Я тебе русским языком сказал: я не Колян. Выпил – иди домой и спи. А ко мне не приставай.

Кремнев нахмурился.

– Зачем ты так, Коля? – тихо произнес он. – Я думал, ты мне кореш, а ты оказывается, козел.

– Я козел?

– Да, – грустно сказал Кремнев. – Ты козел. Настоящий двурогий козел.

Рука паренька дернулась. В тусклом свете лампочки пулей сверкнул серебряный свисток, однако дунуть в него парень не успел. Левой рукой Егор перехватил запястье парня, а кулаком правой ударил его под дых. Парень охнул и сложился пополам. Кремнев резко ударил его снизу в челюсть. Парень распрямился и, шаркнув ногами по бетону, стукнулся головой о дверь.

Егор вынул из его пальцев свисток, затем неторопливо развернул парня и, тщательно прицелившись, дал ему хорошего пинка. Парень боднул головой воздух и повалился в куст сирени.

– Лежи и не дергайся, – сказал ему Егор, повернулся и вошел в подъезд.

Быстро и бесшумно взбежал он на второй этаж. Достал из кармана ключ, вставил его в замочную скважину и плавно повернул.

Монгол среагировал мгновенно. Выхватив из-под куртки короткую дубинку, он черной молнией бросился на Кремнева. Мощный удар в челюсть отбросил его в угол комнаты. Монгол попытался приподняться, но второй удар прочно припечатал его к полу.

Оставив неподвижного монгола, Егор повернулся к белоглазому. Парень стоял, прижавшись спиной к стене и выставив перед собой нож.

– Не подходи! – завизжал он, встретившись взглядом с Кремневым. – Хуже будет!

Егор не остановился. Парень взмахнул перед его лицом ножом и заорал:

– Порву, сука!

Кремнев резко ударил его ребром ладони по запястью. Нож со стуком упал на пол.

– Ты мне ничего не сделаешь, – прохрипел парень, злобно сверкая глазами.

Егор вытянул вперед правую руку и взял парня за горло. Парень выпучил глаза и замахал руками, изо всех сил пытаясь оторвать стальные пальцы Кремнева от своего кадыка. Егор сжал сильнее. Губы его посерели. Глаза холодно и безжалостно сверкали из-под сдвинутых бровей. На высоком лбу выступили крупные капли пота.

– Хочешь острых ощущений? – медленно и глухо произнес Кремнев. – Ты их получишь.

Лицо парня налилось кровью, глаза вылезли из орбит. Он раскрыл рот, пытаясь что-то сказать, но из глотки его вырвался только гортанный шипящий звук.

– Егор! – громко сказала Ольга. – Отпусти его! Не надо, Егор!

Кремнев посмотрел на Ольгу холодными глазами, затем перевел взгляд на белоглазого, ухмыльнулся и разжал пальцы. Парень рухнул на пол, судорожным движением обхватил руками помятое горло и закашлялся. Из его выпученных, как у жабы, глаз брызнули слезы.

Кремнев подошел к Ольге, обнял ее и прижал к себе.

– Все в порядке, – тихо сказал он. – Все кончилось. Я рядом.

13

Ольга сидела в постели и курила, опершись спиной на подушку и плотно закутавшись в одеяло – в комнате было прохладно.

Кремнев лежал, закинув одну руку за голову, а другой нежно гладил Ольгино загорелое плечо.

– Егор…

– Что?

Ольга стряхнула пепел, повернулась и посмотрела на Кремнева широко раскрытыми задумчивыми глазами.

– Можно задать тебе один глупый вопрос?

– Почему бы нет? До сих пор у тебя это неплохо получалось.

Кремнев улыбнулся, но Ольга осталась серьезной. Она провела Егору рукой по волосам и тихо спросила:

– Ты меня любишь?

Кремнев нахмурился.

– Я не знаю, – тихо и серьезно сказал он. – Мне с тобой хорошо. Мне с тобой спокойно. Меня все время тянет к тебе.

Ольга вздохнула.

– Все-таки, – сказала она, – ты непроходимый тупица.

– Почему?

– Когда женщина задает тебе такой вопрос, нужно всегда отвечать «да». В крайнем случае, кивать и улыбаться.

– Кивать и улыбаться?

– Да.

– Спасибо. Я это запомню. Но знаешь что… Мне кажется, я придумал кое-что получше.

– Не может быть.

– Правда.

– И что же ты придумал?

– А вот что.

Кремнев обнял Ольгу за шею, привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы.

– Ну, как? – улыбнулся он. – Убедительно получилось?

Ольга покачала головой.

– Не очень. Попробуй еще раз.

Он снова поцеловал ее.

– Вот теперь верю, – с улыбкой сказала Ольга. – Как насчет холодного апельсинового сока?

– Я бы не отказался.

– Тогда лежи смирно и будь хорошим мальчиком. Я скоро вернусь.

Ольга выскользнула из-под одеяла, набросила на плечи халатик и, послав Егору воздушный поцелуй, вышла из спальни. Кремнев лежал в постели и хмуро смотрел в потолок.

«Что же ты делаешь, Егор? – угрюмо думал он. – Что же ты, мать твою, делаешь?!»

Когда затрещал телефон, зеленый светящийся индикатор электронных часов показывал шесть часов утра. Кремнев с трудом разлепил глаза, посмотрел на часы и протянул руку к телефону.

– Слушаю.

– Егор, это Максим Лазаренко. Извини, что разбудил.

– Что случилось?

– Полчаса назад депутат Державной Думы Андрей Васильевич Мазур был найден мертвым.

– Черт… Где?

– У себя в загородном доме. В бане.

– Контрольный выстрел в пах?

– Угу. Хочешь приехать?

– Давай координаты.

Лазаренко продиктовал координаты. Спросил:

– Знаешь, как добираться?

– Да. Буду там минут через… сорок.

Егор положил трубку.

Ольга приподнялась на локте, сонно потерла пальцами глаза.

– Что-то случилось?

– Срочный вызов.

– В шесть утра?

– Угу.

– Сделать тебе кофе?

– Нет. Времени в обрез.

– Придешь сегодня вечером?

– Еще не знаю.

Кремнев наклонился и поцеловал Ольгу в губы. Потом откинул одеяло и встал с кровати.

Тело депутата лежало на полу. Испачканный кровью халат задрался, обнажив исковерканную выстрелами плоть.

– Четвертая жертва, – мрачно изрек майор Лазаренко.

– Угу, – отозвался Егор.

Лазаренко потер глаза пальцами и проговорил хриплым голосом:

– Наш убийца – гений злодейства. Действует бесшумно, не оставляет никаких следов. Ствол, вероятно, был с глушителем.

Максим сунул руку в карман и достал пластиковый пакетик с фотографией. Протянул ее Егору:

– Взгляни!

Кремиев взял снимок и поднес его к глазам. Брови его удивленно приподнялись. В центре фотографии была изображена красивая светловолосая девушка. Рядом с ней стояли трое мужчин – депутат Андрей Мазур, чиновник Владомир Голышев и его брат Павел.

– Откуда это? – спросил Егор.

– Была вложена в книгу. А книга стояла на полке в шкафу у Мазура. Как тебе картинка?

– Картинка – просто загляденье! – одобрил Егор. – А девушку я видел раньше.

– Где? – насторожился Лазаренко.

– В гостевом домике, на стене.

Майор нахмурился:

– Шутки шутишь?

Егор качнул головой:

– Нет. Я видел ее портрет в доме Павла Голышева. Он сказал, что портрет – плод его фантазии. Но теперь я вижу, что одной лишь фантазией здесь дело не обошлось.

Егор вернул фотографию майору. Тот взял снимок, глянул на него мрачным взглядом и сказал:

– Думаю, нам стоит еще раз наведаться к Павлу Голышеву и порасспросить его об этой девушке.

– Давай прямо сейчас и сгоняем, – предложил Егор. – Возьмем его прямо из постели, тепленьким.

Лазаренко покачал головой:

– Не могу. Я еще здесь не закончил.

– Ну, тогда давай я сам, – снова предложил Кремнев. – Мне ведь здесь делать нечего. А с Павлом мы уже «приятели». Можно будет опустить стадию знакомства и сразу перейти к делу.

Максим посмотрел на Егора долгим задумчивым взглядом, вздохнул и кивнул:

– Ладно. Только осторожнее там. И вопросы задавай осторожнее – чтобы не спугнуть.

14

Увидев Кремнева на пороге, Паша расплылся в улыбке.

– А, шеф! Заходи.

Егор вошел. В комнате был «все тот же бардак. Только пустых бутылок стало заметно больше.

Усадив Кремнева в кресло, Голышев поинтересовался:

– Чего так рано? Я десять минут как поднялся.

– Дело есть, – сказал ему Егор. Он достал из кармана фотографию и показал Павлу. – Кто эта девушка и когда сделан снимок?

– Не помню, – ответил художник и зевнул. – Я с бодуна вообще ничего не помню.

– Как зовут эту девушку? – повторил вопрос Егор.

– Да говорю же тебе: не помню! Мало ли их тут перебывало! С какой стати мне помнить имена всех шлюшек, которых привозил на дачу мой братец?

– Ее портрет висел у тебя на стене, – сухо отчеканил Кремнев. – Кстати, сейчас я его не вижу. Зачем ты его снял?

Художник нахмурился.

– Не было никакого портрета, понял?

– Я сам его видел.

– Ни черта ты не видел! – прорычал Голышев. – И доказать ни черта нс сможешь.

По лицу Кремнева пробежала тень. Взгляд его стал неприязненным и колючим.

– Послушайте, Голышев, – холодно сказал он, – либо вы будете отвечать на мои вопросы, либо я сделаю все, чтобы основательно испортить вам жизнь.

– Каким же это образом?

– Самым простым. Сначала опечатаю дом, вместе со всем барахлом, включая картины. Потом отправлю вас в КПЗ.

Художник криво усмехнулся.

– Ты не сможешь долго продержать меня там. Не имеешь права.

– А долго и не надо. Пока вы будете сидеть, я раскопаю, кому и сколько вы задолжали. Если сумма окажется большой, я сдам вас кредиторам со всеми потрохами. Даже если они живут в Париже или в Гондурасе. Я оповещу всех игроков, стукачей и информаторов. А потом выпущу вас на волю. Не знаю, сколько вы протянете, пока…

– Ладно, шеф. Хватит. – Художник нахмурился, поднял с иола бутылку с недопитым вином, осушил ее прямо из горлышка и швырнул пустую бутылку в угол комнаты. – Ты напугал меня до смерти, шеф. Я готов отвечать.

Кремнев хмыкнул.

– Отлично. В таком случае, приступим. Что вас связывало с Мазуром?

– Ничего. Иногда он приезжал сюда вместе с Владомиром. Владомир постоянно таскал сюда своих приятелей – на шашлыки.

– Где и когда был сделан снимок?

– Да здесь, на даче. А когда… Точно не помню… Думаю, года два или три назад.

Кремнев нахмурился.

– Кто эта девушка?

– Я знаю только ее имя – Лера. По крайней мере, так она представлялась.

– Она проститутка?

Паша нахмурился и покачал головой:

– Не совсем.

– Любовница?

Он мрачно усмехнулся:

– Что-то вроде этого. Таких называют «девушки для эскорта». Хотя… от обычных проституток они отличаются только ценой.

– Ты с ней общался?

– Почти нет. Я ведь здесь был… вроде какой-нибудь вещи. Гости брата меня в упор не замечали. До тех пор, пока я сам не напоминал о себе.

– Как в случае с тем парнем, которого ты макал лицом в навоз?

Художник ухмыльнулся:

– Угу. Примерно. Раздражали меня все эти холеные рожи, понимаешь? Человеком я был только для Леры. Она одна здоровалась со мной. Спрашивала, как дела. Владомир здорово из-за этого бесился.

– Почему?

– Потому что ревновал.

– Я бы хотел с ней встретиться, – сказал Кремнев.

Паша угрюмо ухмыльнулся.

– Я бы тоже.

– Ты не знаешь, как ее найти?

– Нет.

– Точно?

Художник усмехнулся, облизнул пересохшие губы и пробасил:

– Шеф, знай я, где она, я бы на край света за ней побежал. Можешь в этом не сомневаться.

– Когда она была здесь в последний раз?

Художник поднял руку и задумчиво поскреб в затылке.

– Точно не помню. Год назад или даже больше.

– Что-нибудь еще можешь про нее сказать?

Голышев покачал головой:

– Нет. Все, что знал, рассказал.

– А зачем убрал со стены ее портрет?

Художник подумал и пожал могучими плечами:

– Сам не знаю. Наверное, хотел ее защитить.

– От кого?

– От вас. Она ко мне относилась по-человечески, понимаешь? Ну, и я… А теперь вы ее найдете и будете трепать девчонке нервы.

Кремнев внимательно всмотрелся в лицо Голышева. Затем вздохнул и поднялся с кресла.

– Мне пора, – сказал он.

– Пора так пора, – пожал плечами Паша. – А что со мной? Напялишь на меня оковы и пустишь по этапу?

– Придешь завтра утром к моему коллеге майору Лазаренко и дашь подписку о невыезде, – сказал Егор. – Вот визитка с телефоном и адресом.

Художник взял протянутую визитку и не глядя запихал ее в карман халата.

Егор повернулся было к двери, но вдруг остановился. В голову ему пришла неплохая идея. Он достал из сумки фотографии бизнесмена Далмацкого и русского чиновника Миронова. Протянул их Голышеву и спросил:

– Эти люди тоже приезжали с Владомиром на дачу?

Павел взглянул на снимки и кивнул:

– Да, я их помню. Этот… – Художник ткнул толстым пальцем в фотографию Далмацкого. – …Постоянно тут пасся. А второго я давно не видел.

– Насколько давно?

Голышев прикинул что-то в уме и ответил:

– Год. Или два. А может быть, три. У меня с чувством времени туго.

– Уверен, что они оба здесь бывали?

– Конечно.

Егор убрал фотографии в сумку.

– Ладно. Не забудь приехать и дать подписку о невыезде. Если не приедешь – сядешь в КПЗ. Все, бывай!

И Кремнев зашагал к выходу.

* * *

Разговор с майором Лазаренко проходил в курилке.

– Павел Голышев утверждает, что Далмацкий, Мазур и Миронов были постоянными гостями Владомира Голышева, – сообщил Егор. – Два года назад – во время выборов в Державную Думу Угории – Миронов приезжал к вам и вел переговоры с вашими политиками.

– Видимо, Москва в тот год тоже попыталась взять нашу страну в оборот, – заметил, пуская дым, майор Лазаренко. – Но тогда у вас, москалей, ничего не вышло.

Егор поморщился.

– «У вас», «у нас». Слушай, Макс, завязывай уже с этим шовинизмом.

Лазаренко усмехнулся:

– Извини, само вырвалось. А что до «шовинизма», то вы, москали, сами виноваты. Что вам тут, медом намазано? Или мало проблем в России?

– Я не собираюсь вступать с тобой в политические дискуссии, – отрезал Егор.

Майор хмыкнул:

– Еще бы. Просто тебе нечем крыть. Империя развалилась, и обратно, под «общую крышу», вы нас даже под прицелом винтовок не загоните.

– Чего ты разошелся-то? – проворчал Егор. – Если уж на то пошло, то без России вы и года не проживете. Кому нужны ваши вонючая картошка, подсолнечное масло да низкокачественная говядина? Россия покупает все это у вас из жалости. Чтобы вы тут совсем не загнулись. Прикроем эту лавочку – и не будет никакой Угории.

Лазаренко прищурил темные глаза:

– Вот, значит, как ты заговорил. Птенец великой империи. Да все, что осталось от вашей империи, это дыра на карте и ветер в мозгах! Только и можете, что нефть из земли сосать, да и та скоро кончится. А мы через год-другой станем частью общеевропейского дома, вступим в Евросоюз и НАТО! И тогда…

Внезапно Максим замолчал. Удивленно посмотрел на Егора и тихо проговорил:

– Что-то я зарапортовался.

Кремнев хмуро покачал головой:

– Не думал, что ты такой россиененавистник.

– Да какое там, – махнул рукой Лазаренко. – Просто телевизор вчера до двух часов ночи смотрел. Политическое шоу. Вот мозги и прогорели. Черт… – Он качнул головой, словно прогонял наваждение. – А еще говорят, что телевизор безвреден.

– Ладно. – Егор швырнул окурок в урну. – Завязываем с дискуссиями. Империя, нефть, НАТО – все это меня сейчас мало волнует. Нужно срочно разыскать Леру.

– Да, – сказал Лазаренко и вмял окурок в железный бортик урны. – Я этим займусь.