Текст книги "«Все на выборы!», или пуля для сутенера"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

3

Полчаса спустя «шкода» майора Лазаренко остановилась возле здания облпрокуратуры. Егор и Максим выбрались из машины и двинулись к крыльцу. Но почти тотчас перед ними, словно из-под земли, выросла мощная фигура в темном костюме и солнцезащитных очках.

– Капитан госбезопасности Еременко, – представился верзила и махнул перед глазами майора Лазаренко раскрытым удостоверением.

Максим посмотрел на верзилу снизу вверх и сухо поинтересовался:

– Чем могу помочь?

– Сядьте, пожалуйста, в машину.

Верзила кивнул квадратным подбородком в сторону припаркованной у крыльца черной «ауди».

Егор посмотрел на машину и сказал:

– Красивая.

– Мне тоже нравится, – согласился с ним Лазаренко и перевел взгляд на капитана Еременко. – А вот ты мне совсем не нравишься, – холодно сказал он. – Уйди с дороги.

Однако верзила не пошевелился.

– Садитесь в машину, – снова отчеканил он, и на этот раз в его голосе послышалась явная угроза.

Лазаренко сжал кулаки. На его скулах выступили красные пятна.

– Послушай, приятель… – начал он свирепым голосом, но Егор его перебил.

– Максим, не горячись, – сказал он. – Послушайте, капитан, – обратился он к верзиле вежливым голосом, – вы же знаете, что мы никуда с вами не поедем, пока вы не проясните ситуацию. Зачем тянуть время? Либо объяснитесь, либо уйдите с дороги. А если не годятся оба варианта, то мы просто возьмем вас под мышки и перенесем на пару метров правее.

– Или левее, – холодно заметил Лазаренко.

Верзила смерил Егора холодным взглядом и едва заметно усмехнулся.

– Седайте в авто, хлопци, – сказал он уже более мягким голосом. – Вас ждет Юлия Витальевна.

Егор повернулся и вопросительно посмотрел на Лазаренко.

– Макс, ты знаешь, кто такая Юлия Витальевна?

– М-м… – Лазаренко пощипал себя пальцами за подбородок. – Дай подумать… Знавал я одну Юлию Витальевну, она торговала буряком и картоплей на Болотном рынке. Но у нее никогда не было такой красивой машины. Да и денег на нее не было.

– Значит, уже заработала, – резюмировал Егор и перевел взгляд на верзилу: – Ладно, капитан, беги открывай двери. Мы идем.

Кремнев много раз видел это лицо по телевизору, но впервые лицезрел его «вживую» и вблизи. Гладкая кожа, красивый очерк скул, густые волосы, уложенные в высокую прическу. И глаза – темные, пристальные, немигающее, как у змеи.

– Присаживайтесь! – пригласила Юлия Витальевна, оторвавшись от просмотра бумаг и ответив на приветствие вошедших в кабинет людей легким кивком.

Егор и майор Лазаренко прошли к столу и уселись в мягкие кресла.

– А ты свободен, – сухо сказала она верзиле.

Капитан Еременко повернулся и вышел из кабинета.

– Пани премьер-министр… – начал было Лазаренко, но Юлия Витальевна остановила его жестом:

– Подождите. Дайте сказать. Прежде всего, я хочу извиниться за то, что пришлось вызвать вас к себе таким экзотическим способом. У меня мало времени, а дело не терпит. Я хочу поговорить с вами о расследовании, которым вы сейчас занимаетесь.

Лазаренко чуть прищурил карие глаза и невозмутимо проговорил:

– В настоящий момент я занимаюсь тем, что беседую с симпатичной женщиной. Если вы хотите поговорить об этом…

– Не паясничайте, Максим Иванович! – На этот раз голос Юлии Витальевны прозвучал жестко и холодно. – Берите пример с Егора Ивановича – он абсолютно серьезен и, по-моему, вполне готов к разговору. Я права, пан Кремнев?

«Паном меня еще никто не называл», – насмешливо подумал Егор. А вслух сказал:

– Я весь внимание.

Премьер-министр кивнула и заговорила снова:

– Я знаю, что основная ваша версия – это убийство по политическим мотивам. Вы считаете, что дэнский клан – мои враги. И что я пойду на все, лишь бы насолить им и расстроить их планы.

– Страх – довольно жуткая штука, – философски заметил Егор. – Он заставляет человека делать неприятные вещи.

Зрачки Юлии Витальевны холодно и хищно сузились. Губы превратились в жесткую, четко очерченную полоску.

– Вы думаете, что я боюсь «дэнских»? – хрипло спросила она.

Егор решил, что, будь он на месте Лазаренко, он бы уже в штаны напустил от такого взгляда и такого голоса. «Хорошо, что я нездешний», – насмешливо подумал он. А вслух сказал:

– Если они придут к власти, вам не сдобровать. Эти ребята не только откопают старые уголовные дела, но и заведут новые. Между прочим, в России уголовное дело на вас до сих пор не закрыто. Оно лишь отложено. До лучших времен.

Юлия Витальевна усмехнулась красивым жестким ртом.

– Ну, хватит, – сказала она скорей устало, чем рассерженно. – С чего вы решили, что можете разговаривать в подобном тоне с премьер-министром суверенного государства?

Егор потупил взгляд.

– Простите, – сказал он. – Я не хотел вас обидеть. Просто я хотел сказать, что у дэнского клана…

– Нет ни единого шанса на победу, – повысила голос пани премьер-министр. – Угорский народ не пойдет за ставленниками Москвы.

Кремнев сдвинул брови и небрежно поинтересовался:

– Вы в этом уверены?

– Да. Я в этом уверена. – Юлия Витальевна быстро облизнула сухие губы кончиком языка и добавила: – Поэтому мне нет никакого смысла «ликвидировать» кого-то. Наоборот, эти страшные убийства навредят мне. Они поднимут волну слухов. В нашей державе любят патриотов, но не любят убийц.

– В России к убийцам тоже относятся плохо, – мягко проговорил Кремнев. – И кстати, патриот вполне может оказаться убийцей. Я такое встречал.

Юлия Витальевна смотрела на Кремнева с холодным интересом. Когда он замолчал, она неторопливо и спокойно проговорила:

– Я не хочу вступать с вами в дискуссию, Егор Иванович. У нас слишком разный уровень, и доводы у нас с вами будут совершенно разными. И позвала я вас вовсе не за тем, чтобы спорить. И даже не за тем, чтобы что-то с вами обсуждать.

– Зачем же вы нас позвали? – вежливо осведомился Кремнев.

– Я позвала вас, чтобы предупредить: если вы будете «копать» под меня или мое окружение, мне придется принять меры. Я ясно выражаюсь?

Егор улыбнулся.

– Вы нас убьете? – поинтересовался он.

Юлия Витальевна улыбнулась в ответ:

– Не думаю. Есть множество других способов осложнить человеку жизнь и сделать его несчастным.

– Какие, например?

– Будете мне мешать – узнаете.

Юлия Витальевна перевела взгляд на Лазаренко.

– А что касается вас, Максим Иванович, то с сегодняшнего дня вы отстранены от ведения этого дела.

Майор Лазаренко слегка побледнел, а на скулах его проступили красные пятна.

– Не думаю, что губернатор согласится с вашим решением, – сказал он подрагивающим от волнения и ярости голосом.

– Не думаю, что меня волнует его мнение, – с ядовитой усмешкой ответила премьер-министр. – Я уже сказала, но повторю еще раз: вы больше не работаете над этим делом.

– Но…

– Что касается вас, пан Кремнев, то вы здесь – всего лишь наблюдатель. Ваш статус не позволяет вам вмешиваться в расследование. Однако я хочу проявить лояльность и готовность к сотрудничеству.

– И в чем это будет заключаться? – вежливо осведомился Кремнев.

Юлия Витальевна улыбнулась, блеснув полоской белоснежных зубов:

– Я лично распоряжусь, чтобы вы получали отсчеты о ведении следственной работы, – сказала она. – Так что, сидите в отеле и читайте отсчеты.

– И все?

– И все. – Юлия Витальевна прищурила темные глаза и сказала, на этот раз совершенно не скрывая насмешки: – На этом я считаю наш разговор законченным. Вы свободны, господа.

4

Майор сидел на стуле и задумчиво смотрел на окно, покрытое крапинками дождевых капель.

– Ну? – спросил у него Егор. – Что скажешь?

Лазаренко поморщился.

– А что тут говорить? Меня много раз пугали, но впервые это сделал человек, способный отстранить меня от дела.

– Ты будешь жаловаться? – осведомился Крем нев.

– Жаловаться? – Максим усмехнулся. – Я что, похож на обиженного ребенка? Да и кому на нее пожалуешься? Разве только самому президенту.

– Но губернатор может вмешаться, – возразил Кремнев.

– Мог бы – уже вмешался бы, – холодно парировал Лазаренко. – И вообще, нечего тут обсуждать.

В ближайшие полчаса мы узнаем имя следователя, которому передали это дело. Я тебя ему представлю, и ты продолжишь «наблюдать».

На столе у Лазаренко зазвонил телефон. Егор, сидевший ближе к телефону, снял трубку и протянул ее Максиму.

Тот кивнул в благодарность, взял трубку и прижал ее к уху.

– Слушаю вас.

– Здравствуйте, – услышал он в ответ. – Могу я поговорить со следователем Лазаренко?

– Можете. Я вас слушаю.

– Простите, я вас сразу не узнал.

– Бывает. Кто вы?

– Я? Василий Сергеевич Стрельцов, коллега Владомира Николаевича Голышева. Мы с вами встречались сразу после его убийства. Вы меня допрашивали или что-то вроде того.

Лазаренко сдвинул брови и назидательно проговорил:

– Не допрашивал, а беседовал. Что-то случилось?

– Да нет… Не то чтобы случилось, но… Скажите, Максим Иванович, вот вы спрашивали насчет того, не угрожал ли кто-нибудь Голышеву. Ну, там в шутку или вспылив…

– Вы что-то вспомнили? – насторожился Лазаренко.

– Да. Не знаю, почему мне это сразу в голову не пришло. Ведь Владомиру действительно угрожали.

Лазаренко стиснул пальцами трубку и сухо спросил:

– Кто?

– Его младший брат. Павел Голышев.

– Продолжайте. Я слушаю.

– Этот Павел – он художник. По крайней мере, он так считает. Понимаете, они никогда друг с другом не ладили. Но в последнее «время им приходилось часто встречаться. Дело в том, что у Павла отняли квартиру. Не то за карточные долги, не то еще за что-то. В общем, темная история. Ну, Владомир и приютил его у себя на даче.

– Давно это случилось?

– Да почти год назад.

– Ясно. Вы знакомы с этим Павлом?

– Да. Он ведь жил на даче, а мы время от времени собирались у Владомира. Ну, там, знаете, шашлычок пожарить, коньячку попить…

– Значит, они часто ссорились?

– Да, частенько. Особенно после рюмки-другой коньяку.

– Из-за чего происходили ссоры?

– Да из-за всего. Вы знаете, этот Павел совершенно невыносимый субъект. Но дело не в этом. Недели три назад я слышал, как Владомир разговаривал со своим братом по телефону. И тон их беседы мне очень не понравился.

– Можно подробнее?

– Да. Сейчас… Дайте вспомнить… Э-э… Владомир сказал: «Если ты еще хоть раз заикнещься об этом, я вышвырну тебя на улицу». А потом еще, что-то вроде: «Я найду способ заткнуть тебе рот».

– Это все?

– Да.

– Получается, что это сам Владомир Николаевич угрожал своему брату.

– Ну… Получается, что так.

– Хорошо. Мы все проверим. Этот брат, он до сих пор живет на даче у Голышева?

– Да. В домике для гостей.

– Скажите мне адрес.

– Э-э… Значит, так. Село Орлянка. Улица Дачная, дом семь. Но будьте с ним поосторожнее. Это совершенно неуправляемый тип. Я не удивлюсь, если это он убил Владомира. У этого мерзавца нет ни совести, ни тормозов. К тому же – он алкаш, и когда выпьет…

– Спасибо. Я уже достаточно напуган. Если вспомните еще что-нибудь, звоните.

Лазаренко положил трубку на рычаг и угрюмо взглянул на Кремнева.

– Звонил приятель убитого Голышева.

– Что-то случилось?

– Есть кое-какая информация… – Лазаренко пересказал Егору свой разговор со Стрельцовым.

Егор внимательно его выслушал, затем спросил:

– Что думаешь делать?

– Делать? – Максим пожал плечами. – Да ничего. А что я могу сделать? Меня, как ты помнишь, отстранили.

– Тебя – да, – кивнул Егор. – А меня – нет. Я по-прежнему в деле.

Лазаренко усмехнулся.

– Я, конечно, не вправе тебе что-либо рекомендовать, – сказал он, – но если тебе интересно, можешь съездить в Орлянку и побеседовать с братцем Голышевым.

– По-твоему, это входит в компетенцию наблюдателя? – иронично поинтересовался Егор.

– По-моему, да, – кивнул Лазаренко. – Ты будешь беседовать с Голышевым и одновременно наблюдать за его реакцией. В конце концов, именно за этим ты к нам и приехал.

Егор насмешливо прищурил глаза:

– Вот за что ты мне нравишься, Максим, так это за умение формулировать!

Мужчины засмеялись и пожали друг другу руки.

– Кстати, – снова заговорил Лазаренко, – после того как наша «гранд-дама» взяла ситуацию в свои руки, я думал, что все газеты выйдут с сенсационными заголовками. А газеты молчат. Как думаешь, в чем тут дело?

– Думаю, наша «гранд-дама» еще не определилась, что ей выгоднее – устроить скандал или спустить дело «на тормозах».

Максим подумал и кивнул:

– Да, наверное. А что там с переговорами? Они все еще продолжаются?

– Думаю, да. Даже «гранд-дама» не сможет этому помешать. Если, конечно, она не организатор и не заказчик всех этих убийств. Что думаешь по этому поводу?

Лазаренко поразмыслил немного, после чего ответил:

– Думаю, она на все способна. Хотя утверждать ничего не берусь.

– Уклончивый ответ, – насмешливо заметил Егор.

– Уж какой есть, – отозвался Лазаренко. – Ну, так что? Сгоняешь к брату покойного? Или тебе уже тоже на все наплевать?

– Сгоняю. Как, говоришь, называется село?

– Орлянка. Это тридцать километров к юго-востоку от города по Ламаевской трассе.

Егор поднял руку и посмотрел на часы.

– Съезжу, пожалуй. Если сумею оторваться от «хвоста».

Майор Лазаренко напрягся.

– За тобой что, следят? – встревоженно спросил он.

– Угу.

– Давно?

Егор криво ухмыльнулся.

– С того момента, когда мы распрощались с нашей «гранд-дамой».

Несколько секунд Максим с каким-то странным, тревожным интересом смотрел на Кремнева, потом сказал:

– Но ведь ты же обучен разным там шпионским приемчикам? Отделаешься от «хвоста» в два счета.

– Ты так думаешь? – приподнял брови Егор.

Максим легонько хлопнул Кремнева ладонью по плечу:

– Я в тебя верю, мой мальчик. У тебя все получится. Кстати, после того как побеседуешь с художником, позвони мне.

– А разве ты не отстранен от дела?

Лазаренко усмехнулся:

– Отстранен. Но ты можешь считать это моим хобби.

5

До Орлянки Егор Кремнев добирался не меньше часа. Еще минут двадцать ушло на поиски нужного дома.

Остановившись возле высокого кирпичного забора, Егор выбрался из машины, аккуратно закрыл за собой дверцу и быстрыми шагами направился к зеленым металлическим воротам.

Остановившись у ворот, он нажал на кнопку электрического звонка. Подождал с полминуты и нажал снова.

Где-то в глубине двора хлопнула дверь. Вслед за тем раздалось хриплое покашливание, и Егор услышал звук приближающихся шагов.

Лязгнул замок, и створка-железных ворот приоткрылась.

Художник Павел Голышев оказался двухметровым широкоплечим парнем с растрепанными рыжими волосами и толстыми щеками, усыпанными густой рыжеватой щетиной. Он был одет в полосатый, испачканный красками халат и кожаные тапочки. Под халатом у Паши не было ничего, кроме длинных семейных трусов. Мускулистая грудь, так же, как и щеки, была густо покрыта рыжеватой порослью.

Глаза у Паши были огромные, выпуклые и красные – от пьянства или бессонницы, а возможно, и от того и от другого сразу. Он был похож на огромного усталого сенбернара.

Открыв дверь, рыжий верзила посмотрел на Егора сверху вниз и меланхолично поинтересовался по-русски:

– Какого хрена надо?

– Поговорить, – сказал Егор.

Рыжий смерил Кремнева взглядом и спросил:

– А ты кто?

– Майор Кремнев. Егор Иванович.

Верзила сощурился и задумчиво поскреб рукой в затылке.

– Вот как, – сказал он. – Майор, значит? Хм… Ладно. Заходи, раз пришел. Я как раз думал, с кем бы мне выпить.

Двор был небольшой. Несколько асфальтовых дорожек. Крошечный бассейн с искусственными лилиями. Гамак. Метрах в двадцати от белого гостевого домика, в котором, по всей вероятности, и жил Павел Голышев, возвышался большой особняк из красного кирпича с высоким крыльцом и черными витыми перилами.

Во дворе, ближе к гостевому домику, стояла красная, довольно потрепанная «восьмерка».

Рыжий гигант распахнул дверь домика.

– Заходи!

Егор вошел. Художник вошел за ним и закрыл дверь на засов.

– Ну? – сказал он. – Чего встал? Проходи в комнату. Можешь не разуваться, у меня все равно бардак.

Вопреки ожиданиям Кремнева, обстановка в комнате оказалась вполне цивилизованной. Мягкие кресла, диван, журнальный столик. В углу – огромный телевизор с двумя высокими колонками, стоящими на полу, и стеклянная тумбочка со встроенным видеомагнитофоном, заваленная десятками видеокассет в пестрых коробках.

На полу – там и сям – скомканные вещи, пустые стаканы, бутылки из-под пива, вина и водки.

– Садись, где хочешь, – пригласил Паша. Он смахнул с кресла футболку и тренировочные штаны. – Можешь здесь.

Егор уселся в кресло и закинул ногу на ногу.

Паша подошел к журнальному столику, взял бутылку с яркой позолоченной этикеткой и повернулся к Кремневую.

– О чем будем беседовать?

– О ваших отношениях с братом.

– О! Это только под виски. Дернешь немного?

– Нет.

– За знакомство?

– На работе не пью.

– Ну, как хочешь, – пожал плечами верзила. – Может, тогда кока-колы?

– Можно.

Павел встал, открыл маленький холодильник, достал бутылку колы и кинул ее Егору. Затем вернулся к дивану, уселся поудобнее и нацедил себе полстакана виски. Отхлебнул, почмокал толстыми губами и сказал:

– Ну, вот. Теперь спрашивай.

И Егор спросил:

– Где вы были вечером двадцать восьмого августа?

Верзила склонил голову набок, беззаботно ухмыльнулся и уточнил:

– Во сколько?

– В шесть часов вечера, – сказал Егор.

– Э-э… Сейчас припомню… Сейчас… А! Вспомнил! Значит, так. Двадцать восьмого июня я сидел в этой комнате на диване и чесал себе задницу. Часов в пять начал и в восемь закончил. Если не веришь мне – поговори с моей задницей, она подтвердит. Еще вопросы есть?

– В каких отношениях вы были с братом? – невозмутимо спросил Кремнев.

– С Владомиром? – Паша пожал плечами. – Да в нормальных. Ругаться ругались, но морду друг другу не били.

– Значит, ссоры все-таки были?

– Ну, а как же без этого. Мы ведь живые люди.

– Из-за чего ссорились?

– Не помню. Я незлопамятный.

– Я слышал, вы продали квартиру, чтобы расплатиться с долгами?

– Это вранье! – резко сказал Павел.

– Из-за чего вы повздорили с братом в последний раз?

Паша наморщил широкий лоб:

– Не помню. Люди все время ссорятся, и чаще всего по пустякам. Правильно?

– Правильно, – отозвался Егор. – Вот только приятель вашего брата утверждает, что вы угрожали Владу.

– Приятель? А это случайно не Васька Стрельцов? Если он, то ты его не слушай. Это он мне мстит.

Однажды я ткнул его пару раз рожей в навоз. Вот он теперь и мстит.

– Рожей в навоз? – вскинул брови Кремнев. – За что вы его так?

Павел ухмыльнулся и покачал головой:

– Не помню. Я же сказал – я незлопамятный. Но раз окунал, значит, было за что. Слушай, майор, я и в самом деле не знаю, кто прикончил Влада. В последний раз он был здесь дней за пять до смерти. Мы с ним выпили. Потом сходили на рыбалку, потом опять выпили. Вот, собственно, и все. А утром он уехал. Больше я его не видел. Сколько бы ты меня ни терзал, ничего другого я к этому добавить не смогу.

Кремнев вздохнул и поднялся с кресла.

«Зря только мотался в такую даль, – с досадой подумал он. – Профессия следака еще паршивее, чем я думал».

Егор направился к двери, но вдруг остановился. На стене над диваном висела картина. Поначалу Кремнев не обратил на нее внимания, но теперь, заметив, стоял как вкопанный, не в силах отвести очарованного взгляда.

Это был портрет молодой и очень красивой девушки. Белокурые локоны, огромные зеленые глаза, тонкие хрупкие пальцы, подпирающие щеку. В глазах у девушки, на самом их дне, застыла грусть, но сам взгляд был безразличным и отрешенным, как у человека, который давно смирился со своим горем.

Художник проследил за взглядом Егора и угрюмо поинтересовался:

– Нравится?

– Кто это?

– Да так. Никто.

Егор отвел взгляд от портрета и посмотрел на художника.

– Удачная работа. Интересно, как выглядит оригинал?

– Оригинала не существует в природе. Ты когда-нибудь слыхал о такой вещи, как фантазия?

– Говорят, у художников она сильно развита?

Рыжий гигант улыбнулся.

– Ну, вот ты и сам ответил на свой вопрос.

– То есть эта красавица – всего лишь плод воображения?

– Точно.

– Жаль.

– Мне тоже.

Художник добродушно улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, которыми легко можно было перекусить стальную проволоку. Он протянул Егору огромную ладонь.

– Рад был познакомиться, шеф. Вытащишь кол из задницы – приезжай. Выпьем, порыбачим. Я баньку затоплю.

– Обязательно, – кивнул Кремнев и пожал протянутую ладонь.

Проводив Егора до ворот, закрыв за ним калитку на засов и вернувшись в комнату, Паша встал на диван и снял картину с гвоздя. Положил ее на пол. Потом прошел к деревянному шкафчику, стоявшему в углу комнаты, открыл дверцу, достал из него перчатки и небольшой стеклянный флакон с какой-то бесцветной жидкостью.

Несколько минут он молча стоял над картиной в резиновых перчатках и флаконом в руках. Затем вздохнул, решительным движением отвинтил крышечку, нагнулся и вылил содержимое флакончика на картину.