Текст книги "Тройная игра"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну так что, друг Гарик, – снова обратился он к Разумовскому, – может, ты мне чего соизволишь подсказать? Грызет, жиденок, как блоха. Не так больно, как беспокойства много. И прихлопнуть не могу, и беспокойства – выше крыши. Давай, голова, думай, картуз куплю...

– Картуз – это хорошо, – усмехнулся Игорь Кириллович. – Да только чего тут особо придумаешь-то... Ухлопать его нельзя, верно?

– Ухлопать – ни-ни! Ты чего, парень, даже забудь думать! Хватит одного Холодова. Это сразу же на меня и подумают. Дескать, вот честный журналист генерала покритиковал, а генерал его за критику и замочил... Нет, мне бы как-нибудь понезаметнее, но чтобы наверняка.

Игорь Кириллович посмотрел на озабоченное лицо хозяина кабинета и вдруг его осенило:

– А ты, Владимир Андреевич, привари по яйцам не ему, а его хозяину, а?

– Да? – встрепенулся Гуськов. – А что, это дело. – Повернулся к Суконцеву: – Слушай, Семен, по-моему, отличная мысль! – Снова повернулся к Игорю Кирилловичу. – А ну давай развей нам с товарищем генерал-майором поподробнее.

– А чего подробнее? Он, его хозяин, этот знаменитый медиамагнат, малый сообразительный, судя по тому, как он на всяких телевизионных ток-шоу крутится, словно уж. Помните, как он в «Итогах» поливал-поливал генералов за коррупцию, а потом, когда замсекретаря Совбеза ему руку протянул, никуда не делся, подал, интеллигент гнилой... Он же, по его характеру, любого серьезного нажима должен бояться... Вот я и думаю: если ему намекнуть как следует – сразу поймет что к чему. А не поймет – можно намекнуть и еще раз.

– А ну-ка, ну-ка! Это как же?

– Да ну чего мне вас учить-то, вы, я думаю, сами кого угодно научите. Сообщите ему, что, дескать, пришел сигнальчик: налицо в вашем самом популярном издании финансовые нарушения, дескать, объективно картина такова, что жалкая кучка владельцев газеты, захвативших при приватизации контрольный пакет акций, сплошь и рядом нарушает финансовую дисциплину, практикует черный нал, туда-сюда... – Он словно бы пересказывал вчерашний телефонный звонок Кента, и не без умысла: если угроза исходила от самого Суконцева, ему труднее будет после этой сцены плести свои интриги. – Сообщите, что налоговики просят вас прислать в газету для проверки отряд бойцов в масках... Да он сам, этот магнат сраный, тут же прибежит на полусогнутых, чтобы найти, кому повалиться в ножки. И все! Попробуй потом докажи, что имел место факт шантажа!.. Э, да что мне вас учить-то! Ученого, как говорится, учить – только портить.

– Во! – Гуськов в восхищении снова повернулся к Суконцеву. – Ты понял, как надо мыслить? Раз – и на оперативный простор! И действительно, уличи меня попробуй в чем плохом! Я – на страже государственных интересов, и все тут. А ты – сразу убивать! Снайперы! Заминированный «дипломат»!

– Да ничего я этого не говорил! – посмотрев на Игоря Кирилловича с ненавистью, попытался защититься Суконцев. Его угрюмо-костистое лицо стало даже плаксивым от несправедливой обиды.

– Не говорил, так думал! – пренебрежительно отмахнулся Гуськов. – Золотая твоя голова, Гарик! – снова обратился он к Гранту. – Не был бы я традиционной ориентации – расцеловал бы!

– Нет уж, спасибо, – Грант энергично замотал своей красиво седеющей головой. – Лучше деньгами.

– Деньгами – это само собой, – согласно кивнул хозяин кабинета. – Вот обложим этого самого магната взносами в наш фонд – 25 процентов со сбора по праву твои!

– А почему не пятьдесят?

– Э-э, ты, брат, не зарывайся. Не забывай, кто ты, а кто я! Это я с тебя должен получать, а не ты с меня!

– Ну да, что положено кесарю – то мимо рыла у его подданных... – хмыкнул Грант.

– Да куда тебе деньги? – притворно удивился Гуськов. – Ты и так гребешь, как Рокфеллер, я знаю. – И повернулся к Суконцеву: – Ладно, Сема, ты свободен... – гмыкнул, – как сопля в полете... Иди обдумай все как следует, а потом мне доложишь, как и что будем делать.

Грант про себя вздохнул с облегчением: наконец-то они останутся вдвоем и он сможет поговорить о том, из-за чего пришел сюда, в это логово милицейского начальства. О том, что его волновало больше всего остального.

10

– Ну работнички! – сказал ему Гуськов так доверительно, будто, едва за Сучковым закрылась дверь, они и впрямь стали лучшими друзьями. – Ну ничего, блин, сами не могут... Уж я его и в генералы произвел, а он все рукава жует... Другой бы все давно решил, давным-давно доложил бы, что дело сделано, а этот... – Он осекся, как-то по-новому вдруг посмотрел на посетителя. – Хотя вообще-то он стойкий ленинец. – Захихикал, довольный шуткой, спросил – опять же вроде бы в шутку: – Слушай, а ты-то чего с ним не поделил?

– Кто? – удивился Игорь Кириллович. – Я?

– Ну ты, ты, кто ж еще. Никаких у вас с ним конфликтов не было, так чтобы я не знал? Не прищемил ты ему как-нибудь самолюбие?! Он на этот счет ужас какой болезненный. Не могло так получиться, что ты ляпнул что-нибудь обидное, а сам и не заметил? А?

– Да чего мне с ним делить-то? – Игорь Кириллович смотрел на Гуся и никак не мог взять в толк, серьезно тот говорит или так своеобразно шутит. Известное дело, у генералов – и юмор генеральский. Нет, Гуськов вроде был совершенно серьезен. – Кто он и кто я...

– Да? – недоверчиво сказал генерал. – Но ты, между прочим, все равно его опасайся. Такая сука, хотя и ленинец! К слову сказать, что-то он на тебя последнее время бочку катит...

– Да с чего ему на меня бочку-то катить?

– А я откуда знаю! Твои проблемы-то. Я думал, наоборот, ты мне скажешь... Вот же, сучара! Ладно, давай замнем пока... для ясности. Ты чего хотел-то? А то мне, понимаешь, еще доклад начальству готовить. – Он постучал костяшками пальцев по голубой картонной папке с большой типографской надписью: «МВД. На доклад министру». – Я понимаю, ты просто так не пришел бы. Выкладывай давай в темпе, что там у тебя случилось, а то вон дергаешься сидишь.

– Дергаюсь? – переспросил Игорь Кириллович и улыбнулся. – Неужели так заметно?

– А ты как думал? Ты давай не дергайся, сейчас поговорим про дела твои... скорбные. Скорбные ведь? Или как? – Он снова вальяжно вытянулся в своем кресле. – Коньячку маханешь? – И заржал. – Сможешь, как Юлий Цезарь, сразу два дела делать? – Не дожидаясь ответа, полез в заветный секретер, назначение которого было хорошо известно наиболее приближенным к генералу людям, выудил оттуда пузатую бутылку «Хеннеси». – Видал какой? Я вообще-то больше наш, армянский уважаю... Но этот – подарок, понял? А дареному танку, как известно, в дуло не смотрят. – Снова засмеялся, нажал кнопку селектора: – Валя, нам, пожалуйста, кофейку и лимончик... Да-да, порежь! – Сказал, разливая коньяк по большим хрустальным рюмкам, извлеченным все оттуда же, из чрева секретера: – Золотая баба, между прочим. С полуслова все понимает.

«Еще бы она тебя не понимала!» – с легким пренебрежением подумал Игорь Кириллович о всем известной генеральской слабости к алкоголю. У него и в разговоре-то чуть чего – сразу: «Все вопросы только через буфет». Интересно, что он попросит за помощь? Если согласится, конечно, помочь...

– Ну, будем! – не мудрствуя, предложил тост генерал и лихо опрокинул свою рюмку. Игорь Кириллович последовал его примеру. Хотел оставить половину на следующий раз, но так и не решился – знал уже, что этим только даст хозяину повод напоить его как следует.

Появилась и бесшумно исчезла Валентина с подносом, и Гуськов жадно схватил с блюдца на столе тонко отрезанный и припорошенный сахарной пудрой лимонный кружок. После рюмки он сразу как-то повеселел, ожил, сказал нетерпеливо:

– Выпил? Сейчас еще накатим, а ты пока давай-давай рассказывай. Время-то у меня тоже того... казенное. – И как бы в доказательство маханул еще одну рюмку, отчего глаза у него заблестели, будто на них направили специальное освещение. – Ух, благородно! Кстати, если насчет таможни – можешь ничего не говорить, я уже в курсе. Правда, пока не знаю, кто на тебя наехал, но это дело времени. У тебя есть какие-нибудь подозрения?

На какое-то мгновение Грант заколебался, на всякий случай незаметно обежал кабинет глазом. Черт его знает, этого Гуськова, а может, у него тут «жучки» кругом понатыканы.

– Что-то ты, брат, застенчивый стал, – по-своему понял его молчание Гуськов. – Ты к кому прибежал в ножки-то поклониться, забыл? Я генерал-лейтенант милиции, между прочим, замминистра. Неужели ты думаешь, что я не смогу твой вопрос решить?! Но, – он сделал торжественную паузу, – не за так, конечно, понимаешь?

«Эх, заехать бы тебе в рыло!» – тоскливо подумал вдруг Игорь Кириллович, стараясь не смотреть лишний раз на этого захмелевшего красномордого генерала, который когда-то влез с ногами в его жизнь... Он еще раз, теперь уже не скрываясь, демонстративно огляделся, спросил:

– Слушай, Владимир Андреич, а говорить-то у тебя можно?

– Обижаешь, парень! Я, чай, у себя дома, не у дяди в гостях...

– А то они дома не подслушивают... – Игорь Кириллович сказал это так раздумчиво, словно бы все никак не мог решить, стоит ли ему выкладывать свои подозрения. А что, если все это затеял сам Гусь? Взял да придумал новый способ доить из него деньги? Не раз же говорил, не стеснялся, что и сам до денег жаден, и людей таких же уважает. «Жадный – это благородно. Знаешь почему? Потому что он без обмана. Я всегда с таким предпочту иметь дело, чем с каким-нибудь идеалистом. Жадный – он по крайней мере ясен, как стеклышко...». Вот он сейчас освободит груз, а через небольшое время сделает так, чтобы его опять арестовали. Значит, что? Значит, опять скажет: сделаю, но не за так! Нет, тут надо действовать как-то умнее, чтобы он раскололся. Если, конечно, он причастен ко всей этой истории.

А Гуськов тем временем демонстративно посмотрел на часы – дескать, время поджимает государственного человека.

– Ну давай, давай излагай, хватит жаться-то! – снова поторопил он. – Вы вот спросили меня насчет Суконцева... С самим Суконцевым дороги у нас, кажется, нигде не пересекались, а вот с Толиком-то его... Толик ведь как бы в ту же игру играет, что и мы с вами – это «мы с вами» было запущено, конечно, нарочно, чтобы генерал не забывал, на чьей стороне он должен играть или по крайней мере делать вид, что играет.

– Ну это ты хватанул! – сразу среагировал Гуськов. – Он же вроде как сын полка у нас, Толик-то. Да ты ж его сам и учил всему, разве нет? А потом Семен, ну папаша-то его, он что, по-твоему, не знает, что тут и мой интерес тоже?

– А знает?

– Ну, точно сказать не могу, как ты понимаешь, на эту тему я с ним особо не делюсь. Но догадываться он должен. Тем более что у меня от него особых секретов нету. Как-никак в одной упряжке болтаемся...

– Тот у вас сын полка, этот верный ваш пес, извините. А только папаша вон со мной через губу, а сынок без всякого зазрения совести цены сбивает...

– Ну да? – изумился Гуськов, и почему-то Игорь Кириллович ему не поверил, какая-то фальшь была в этой реакции генерала. «Знал, собака, про Толика, все знал!»

– А еще я слышал, – продолжил Игорь Кириллович, – будто за Толиком стоят какие-то чеченцы... Даже конкретно: вроде бы клан Исмаиловых... Вроде бы они взяли все Толиково дело в свои руки, а ему какие-то подачки отстегивают, чтобы особо не шумел, папашу не привлекал. И все довольны – и Толик, и папаша, и особенно – чеченцы...

– Ну это ты брось, брось! – решительно остановил его Гуськов. – Откуда чеченцы, какие чеченцы! Их после первой войны тут, у нас, почти не осталось.

И генерал, и Разумовский прекрасно знали, что это не так. Но Игорь Кириллович не стал спорить, только пожал неопределенно плечами.

– Дай бог, чтобы я ошибался.

– Вот я тебе и говорю, что тут ты точно ошибаешься. На кой чеченцам в эту вашу мебель лезть? Им нефть подавай, гостиницы... вообще что посерьезнее, и чтоб деньги – быстрые. А кстати, – вдруг спохватился он, – это какой Исмаилов? Не тот, который собирался в президенты баллотироваться?

– Брат его двоюродный, – угрюмовато сказал Игорь Кириллович. – У их тейпа в Москве очень сильные позиции...

Но генерал даже не дал ему договорить:

– Если у них такие сильные позиции, что ж ты мне раньше-то не сообщал? Если все так, как ты говоришь, давай оформи письменным отчетом – и прямо мне на стол. А я уж буду разбираться. Все у тебя?

Сволочь какая! И от ответа по существу ушел, и дал понять, чтобы помнил свое место. Кто ты, мол, есть-то? Информатор, стукач? Ну и не забывайся... Игорь Кириллович аж внутренне передернулся от отвращения и к самому себе, и к генералу.

– Нет, конечно, – ответил он на последний вопрос Гуськова, в одно и то же время коря себя за то, что терпит унижение, и понимая, что не может теперь уйти ни с чем. – Я ж вам сказал: у меня по двум, так сказать, ветвям подозрение... – Слукавил: – Но, может, я и правда в другой раз как-нибудь, я ж вижу, вам некогда. А, Владимир Андреич?

– Да что ты как целка! – возмутился генерал. – Главное, на «вы» сразу. Обиделся он, видите ли! Уйдет он! Ну и иди, и хрен с тобой! Ты что, все уже сказал, что хотел? Больше у тебя ко мне нету вопросов?

Игорь Кириллович энергично замотал головой.

– А раз есть – сиди и рассказывай, пока я тебя сам не попросил освободить помещение! Что за блядская манера за других угадывать! Надо было бы – я бы тебя сам попросил. Ты не обижайся, ты, наоборот, радуйся, мудило, что я к тебе с таким уважением!

– Я и радуюсь, – вздохнул Игорь Кириллович, не в силах дождаться, когда придет конец генеральскому запалу.

– Ну давай, давай, что там у тебя еще накопилось.

– Даже не знаю, как рассказать... Опять скажете, что я раньше должен был сообщить...

– И скажу! Никто тебя от твоих обязательств не освобождал, между прочим, хоть ты теперь и бизнесмен, и вроде как мой приятель. – Посмотрел назидательно – знай, мол, отца-командира – он строг, но справедлив. – Так что там у тебя? Говори!

– Второе подозрение, Владимир Андреич, у меня связано с солнцевскими. На них грешу.

– Вот это уже, похоже, ближе к делу. Давай излагай.

Вот он и дождался своего мига. Сейчас он начнет осуществлять свой план – тот, который примерещился ему там, в офисе, когда он еще только обдумывал, как будет говорить с Гуськовым. План был сложноват, но осуществим, только все следовало делать очень аккуратно.

– Появился там у них новый пахан... Кличка Кент. Не знаю, слышали вы про него, нет ли. Если нет – не удивлюсь. Появился он недавно, откинулся после отсидки где-то под Свердловском...

– Екатеринбургом, – машинально поправил генерал, поторопил заинтересованно: – Ну, ну, продолжай. Я весь внимание.

– Он вообще-то домушник, последняя ходка, как я знаю, за вооруженный разбой... Так вот, он не просто сюда заявился, так сказать, завоевывать столицу, тем более что по рождению он вроде как москвич. А приехал он с полномочиями от знаменитого Никона.

– Никона? Погоди, это какого Никона? Это который «Уралмаш»? Это не тот... не старый твой знакомец? Ну который тебя... – хотел сказать: короновал, но не сказал, воздержался.

– Он самый, – хмуро выручил генерала Грант, и некая мгновенно поразившая его догадка, словно высветив в голове что-то очень важное, тут же исчезла, оставив внутри невнятный пока след...

– Но погоди, погоди, – недоуменно остановил его Гуськов. – Он же ведь сидит? Или я ошибаюсь?

– Он-то сидит, а шестерки его ездят... Вот одна такая шестерка, этот Кент, возник здесь и развил какую-то бурную деятельность. Чего хочет – то мне пока неведомо. Знаю только, что намерения серьезные. Но судите сами – собрался Кент меня из смотрящих сместить. И без болтовни собрался, конкретно. И вообще, жмет последнее время со всех сторон... Так что предупреждаю, Владимир Андреевич, вот-вот дело до разборок дойдет, до большой войны.

– Это что – реально? – записывая что-то в свой блокнот, спросил генерал. – Или ты все-таки справишься?

– Да куда уж реальнее... Он даже в наш бизнес влезть собрался, решил обживаться по всем правилам. Я его раз отшил, два – он все лезет и лезет, сука, пакостит и пакостит... Вот я почему и подумал: а может, этот наезд – его рук дело? А тогда, думаю, вам обязательно надо знать, верно? Фигура новая, он еще кого-нибудь теснить начнет, так что возможны и еще переделки... всякие...

– А что братва? Поддерживает его?

– В том-то и дело, что братва солнцевская вся за него. Я с одним говорил, он объясняет: он, мол, наш, этот Кент, теперь вот, если мы через него еще с «Уралмашем» закорешуем, – дак мы таких дел наворочаем... в международном масштабе... Неужели его тормознуть нельзя, Владим Андреич?

– Это ты у меня спрашиваешь? – окрысился вдруг генерал. – Это я у тебя спрашивать должен, причем сейчас, когда еще не начались разборки, пока не потекла большая кровь! Какой ты, на хер, законник и авторитет, какой ты смотрящий, если ты ничем не управляешь, если от тебя ничего не зависит?! Мы тебя для чего короновали-то? Смотрящим делали? Чтобы ты руку на пульсе держал! Очень я тобой, братец, недоволен, незачет тебе. Знаешь, как в армии, там две оценки: зачет и незачет. Так вот тебе – незачет!

– Я, между прочим, в смотрящие не напрашивался, – огрызнулся Игорь Кириллович. – Вам надо было – вы меня и короновали, и смотрящим назначили. А мне это надо?

– Ах, тебе не надо! Не напрашивался он, видите ли! А мы тебя и не спрашивали! Как тогда тебя не спрашивал, так и сейчас спрашивать не буду! Назначили – значит, исполняй как следует быть! А ты, кроме своего бизнеса гребаного, знать ничего не хочешь! Не напрашивался он! Мне главное, чтобы ты на меня работал, а бизнес твой мне по барабану! – И, заметив его недоверчиво-насмешливый взгляд, добавил: – Ты что думаешь, я без твоих копеек не проживу?

«Ни черта себе, копейки! – возмутился про себя Игорь Кириллович. – Сколько же надо брать на лапу, сколько у него должно быть этих „копеек“, чтобы он мог вот так... презрительно... И ведь, похоже, правду говорит, сволочь!»

А генерал между тем все гнул свое:

– Ты свечки ставь каждый день богу, что на меня тогда нарвался! Другой бы, вместо того чтоб с тобой столько времени возиться, назначил бы тебе доследование да закатал бы за Можай – вот и весь твой бизнес был бы, и вышел бы ты лет через пять—семь с разорванной жопой. Да я, если хочешь, из тебя человека сделал – вон какой джентльмен. При деньгах, при почете, чего тебе еще? И за это всего-то навсего тебе иногда приходится делать то, о чем я тебя попрошу, да сообщать вовремя обо всех переменах в вашем криминальном мире... Вовремя, понимаешь?! А ты? Не напрашивался он, видите ли! Убей, не понимаю, чем ты еще недоволен!

«У, морда, – снова подумал с ненавистью Игорь Кириллович, – сказал бы я тебе...»

А генерал все не унимался:

– Слушай, а зачем «Уралмашу» надо лезть сюда, в столицу? В Москве своих умельцев и так хватает, а тут еще и эти... гастролеры... Лезут, понимаешь, как будто медом здесь намазано... Ну так что про это скажешь, какое твое резюме?

Игорь Кириллович опять неопределенно пожал плечами – что, мол, тут говорить, тут вам, власти, карты в руки...

– Информация ценная, что и говорить, очень ценная, – задумчиво сказал генерал. – При такой информации ни одна сволочь не упрекнет, что мы с тобой почем зря якшаемся. Вот если бы ты еще узнал, что этому твоему... Никону понадобилось в Москве... Кстати, на чем он там у себя погорел-то?

– Во-первых, он не мой, он скорее ваш...

– Но-но, – осадил его генерал, властно поставив на место.

– ...А во-вторых, – нимало не смущаясь, продолжил Игорь Кириллович, – вам же, наверно, проще простого это выяснить...

Генерал осерчал не на шутку:

– Не знаешь – так и скажи, а учить тут... Мы и без вас, без всякого отребья уже ученые...

– За отребье – спасибо. А что до Никона – сидит он за наркоту, насколько я знаю. Там у них в губернии, помните, три каких-то клоуна – из вашей, кстати, клиентуры – начали борьбу с наркотиками? Притоны своей властью закрывали, ментов продажных разоблачали – ну тех, которые наркоторговцев крышуют, цыган гоняли, которые, собственно, у них там наркоту и сбывают... Ну вот, Никон зачем-то влез в это дело. Это, говорит, никакая не борьба с наркотиками, а передел рынка. Ну а тут в дело губернатор вмешался: с каких это пор криминальные авторитеты будут нам указывать, как жить... А Никон возьми да скажи на всю страну, когда из Останкина к нему приехали интервью брать, что он в свое время поддержал губернатора на выборах деньгами и поддержкой братков, а теперь, когда он, мол, губернатору не нужен стал, тот решил его убрать... Ну и, короче, сидит Никон за решеткой, парится на нарах по какому-то старому, пятилетней давности делу – якобы убил он кого-то, что ли. Доказать ничего нельзя, но никто ничего особо и не доказывает – раз так надо губернатору, пусть так оно и будет...

– Вот видишь, как интересно, – сказал генерал, – а ты мне все доказывал, что тебе и сообщать-то нам нечего. А я вот могу теперь предположить, что раз этот Никон прислал сюда гонца-квартирьера, значит, это не просто так, значит, наркоторговцы тянут свои грязные лапы сюда, к Москве, и действительно уходят с азиатского тракта... А? Как ты на это смотришь?

– Я, Владимир Андреевич, про тракт ничего сказать не могу, но знаю, что, если эти сюда придут, тут все переменится. Они ведь как муравьи-убийцы – где прошли, там все съедено. Никаких тормозов, никаких законов нету. Представляете, мне этот Кент говорит: знаю, что ты ссученный, знаю, на кого ты работаешь, – и ведь правда знает, сука. Скажи, мол, своему генералу Гуськову, пусть переведет Никона в Москву, в Бутырку... По Никонову следственному делу это можно без проблем. Я ему: никогда, это ж сам Гуськов! А он мне: а что Гуськов, не человек, что ли? Ржет, сволочь такая: мы и Гуськову твоему заплатим, сколько скажет...

Сказал это и замер прислушиваясь – что теперь будет. Хотя он сам все это и придумал, все же, если честно, надежда на то, что генерал клюнет, была не стопроцентная. А ну как начнет сейчас орать: «Ах они сволочи! Да как они даже подумать посмели, что меня, генерал-лейтенанта милиции, можно купить за какие-то деньги, пусть даже и зеленые...». А то еще и выгонит, чего доброго, с позором... Однако опасения его не оправдались.

– Гм! – задумчиво вдруг забарабанил пальцами по столу Гуськов. – Говорит, сколько скажу? А что?! – встрепенулся он, словно решившись на какой-то шаг. – С нас все время требуют: ловите наркоторговцев! Вскрывайте их преступные замыслы, срывайте их операции. А тут вдруг они сами в руки лезут... Ой, что-то тут какая-то лажа! Хотя, может, и нет. Я вот слышал, тракт в Европу смещается. Из Афгана – в Турцию, а оттуда опять же не через Среднюю Азию, не через прикаспийские страны, а через Косово – сперва в Европу, а оттуда уж и к нам, в Россию-матушку... И вот все это произойдет, а мы как слепые... А представляешь, если этот твой Никон будет здесь? Мы ж все про наркоту знать будем!

Он заглатывал! Заглатывал наживку и изо всех сил доказывал и себе и Игорю Кирилловичу, что причина вовсе не в его жадности, а связана исключительно с интересами дела... И Игорь Кириллович тем очевиднее понимал это, чем подробнее генерал мотивировал готовность приложить усилия и перевести Никона в Москву.

– Значит, говоришь, у него там неприятности с губернатором? Да, непросто будет... Вообще-то, тюрьмы – это не наша епархия, это же ГУИН, управление по исполнению наказаний... Но если он еще под следствием... или если есть возможность возбудить здесь новое дело и затребовать его для доследования сюда... – Голова его работала, как компьютер. – Вообще-то вопрос решаемый... только вот сколько за это другие соучастники запросят? Ты сам со своим Кентом говорить будешь? Тогда так... Учись, пацан, как надо жить! Ставишь ему условие... Сто двадцать тысяч наличными, и я ему все делаю в лучшем виде. Перевод, отдельная камера, сервис по высшему разряду. Скажешь: сервис, как у Жоры Могилы, будет, он должен знать... («Как у Жоры» и Игорь Кириллович знал – жил тот в свое время в Бутырке, как в пятизвездочном отеле: еда ресторанная, телевизор, девочки с воли...)

– Сто двадцать? – крякнул Игорь Кириллович. – А чего ж так дорого-то?

– Дорого? Гм... Ты еще поторгуйся! Дорого ему, видите ли...

– Да не мне. Откажутся – и все...

– Да ни хрена не откажутся! А насчет дорого... Я же не один, они что там, не поймут, что ли? А потом – генерал-лейтенанты на дороге не валяются, это тоже надо в расчет брать!

– Да я ведь с ними ни о чем еще и не договаривался, Владимир Андреевич! Это я так – только вам... Я ведь вам всего лишь пожаловался: вот, мол, хамы, какие гнусные предложения предлагают, наглецы этакие...

– Ладно, ты меня за маленького не считай! Не договаривался он! Не договаривался бы – и мне бы тут не вякнул. Ну скажи честно: нарочно пробный шар запустил – схаваю я или нет. Так или не так?! А то ишь Штирлиц какой! Пожаловался он! Вроде и говорил, а вроде и ни при чем! Ты хвостом не крути давай, не люблю. Сам человек прямой и прямых люблю, понял?.. Платить они как будут?

– Да откуда ж мне знать-то?

– Значит, так. Если им действительно это дело надо, пусть принимают условия и не разговаривают. Я считаю, это еще дешево им обойдется. А не пойдут навстречу – имей в виду, законопачу этого ихнего Никона так, что его никто тут больше не увидит, понял? Получит новый срок и сгинет где-нибудь в заполярной зоне... Ну тут, думаю, ты лучше меня все объяснишь, потому как, если дело сорвется, крайний ты будешь, сечешь? На тебя вся вина упадет!.. Ну так как они платить будут?

– Ну как, как... Как скажете... Либо налом, либо перечислят на счет, какой им укажут.

– Отлично. Значит, передай своим уркам так. Деньги пусть передадут мне через тебя. Сто тысяч зеленых налом пусть передадут мне, а остальные двадцать тысяч я перечислю официально на счет нашего социального фонда как добровольное пожертвование от лиц, пожелавших остаться неизвестными. С ГУИНом... Сам расплачусь с кем надо. Ну все теперь или еще какой сюрприз утаил? Если все – давай разбежимся, и так уж ты в моем кабинете на глазах у Валентины вон сколько просидел! Коньячку на посошок хватишь? – И, не дождавшись ответа, Игорь Кириллович разлил по рюмкам остатки бутылки – как раз получилось по половинке.

– Ну, за твой удачный сегодняшний визит ко мне и за успех всего, об чем мы тут с тобой договорились, согласен? Думаю, если все пойдет, как мы с тобой сегодня нарисовали, тебе, глядишь, незачем будет и с этой твоей сраной мебелью возиться, как считаешь?

Игорь Кириллович прекрасно понимал, что ничего он сегодня не придумал, но так же прекрасно он понимал и то, на что намекает сейчас генерал, глаза которого теперь светились еще сильнее, чем в начале их встречи.

– Значит, сто тысяч мне, двадцать – на счет фонда, – снова напомнил Гуськов на прощанье. – Понял? Не перепутай! – и заржал от собственной шутки. – Да, вот что, – спохватился он, когда Игорь Кириллович был уже в дверях, – ты по главной лестнице не ходи лучше... от греха... – И тут то ли хмель взял в нем верх, то ли сыграла радость от открывшихся перспектив, только Гуськов сказал вдруг: – Давай-ка и я с тобой. Мне ведь тоже пора ехать... по делам. Заодно и выведу тебя на улицу черным нашим ходом. И не возражай, не возражай, мне не трудно, – прикрикнул генерал, заметив его протестующее движение.

«Вот русская душа, – с усмешкой подумал Игорь Кириллович. – Хоть и сволочь, а все равно все не как у какого-нибудь европейца! Где это видано, чтобы генерал, да такой большой, самолично провожал посетителя, да еще и не думал при этом о том, что может себя скомпрометировать. Вот тот же Суконцев – да реши он подкопаться под шефа, лучших козырей ему и не придумать. И, главное, посыл-то у него правильный: по главной лестнице не ходи, чтобы тебя не заметили, а того не додумал, что если сам будет меня сопровождать, то уже без разницы будет, какая это лестница – черная или парадная».

На лестнице вдруг стало видно, насколько Гуськов захмелел. «На старые дрожжи, что ли? – подумал Игорь Кириллович. – Поди, каждый день пьет...» Впрочем, по большому счету все это не имело значения. Главное, он сделал то, что хотел, и даже сверх того. А там, даст бог, добьется своего – погубит своих врагов (всех!) и скинет наконец с себя ярмо этого уродливого и неизбежного подчинения милицейским хамам. Тем не менее он с удовольствием обнялся с Гуськовым, когда тот потянулся к нему, прижал, больно царапая жестким погоном. И, словно угадав какие-то его мысли, сказал вдруг с отеческой лаской:

– А с Сукном, с сукой этой, ты все же поаккуратнее. Если он под тебя мину подведет, тут и мне, как ты понимаешь, мало не покажется. Ты извини, я тебе как друг, можно сказать... или как брат, понял? Или ты что думаешь, мне мое кресло не дороже твоего гребаного бизнеса?

– Чего-то я не понял, – остановил его Игорь Кириллович. – Вы это насчет моих фур? Уже отказываетесь, что ли?

– Ну ты на меня хвост-то не поднимай, – отпрянув от него, гордо выпрямился Гуськов. – Ты не забывай, кто ты и кто я! Я, батенька, генерал-лейтенант, а ты говно. Это я тебе по-дружески! – И снова потянулся с объятиями.

Игорь Кириллович подыграл ему, припал к жесткой, украшенной наградами и ведомственными значками груди.

– Не отказываю я тебе, балда, – горячо шептал на ухо генерал, обдавая коньячным духом, – а хочу, чтобы ты того, понял: иной раз и выждать надо...

Трогательное расставание двух захмелевших компаньонов по сыску и бизнесу и запечатлел Мастерила на свою дорогую камеру с мощным «зумом». Но Мастерила был не профессионал, и оттого каждый раз, когда он нажимал на спуск, камера сверкала неотключенной вспышкой.

Гранту сразу вспомнился Афган. Не поняв, что это сверкнуло – не то бинокль, не то прицел, не то еще что – и мгновенно зафиксировав машину – желтый старый «жигуль», номер отсюда было, конечно, не разглядеть, Игорь Кириллович машинально шагнул в сторону, за Гуськова, чтобы прикрыться им. «Убёг некрасив, зато здоровью полезен», – говаривал один его старшина-сибиряк.

А увидев новую вспышку, он понял с некоторым облегчением, что в желтом «жигуленке» не киллер со снайперкой, а фотосоглядатай, мать его, папарацци!

Но когда он выезжал из двора министерства, «жигуленка», понятное дело, на прежнем месте уже не было...