Текст книги "Следующие 100 лет - Прогноз событий XXI века"

Автор книги: Фридман Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Кроме Индонезии и Пакистана, можно выделить три других крупных национальных государства, где исповедуется ислам. Крупнейшее из них – Египет, в котором насчитывается 80 млн жителей. Далее идет Турция, чье население составляет 71 млн жителей, и, наконец, Иран с 65 млн жителей.

Сравним три эти страны по экономическим показателям. Турция занимает 17-ю строчку в списке стран с самой крупной экономикой, с ВВП, равным приблизительно 660 млрд долларов. Иран занимает 29-ю позицию, имея ВВП чуть менее 300 млрд долларов. Египет расположился на 52-м месте, его ВВП оценивается примерно в 125 млрд долларов в год. Последние 5 лет экономика Турции росла на 5–8% в год, демонстрируя один из самых высоких показателей постоянного прироста среди крупных стран. За исключением 2 лет рецессии, Иран также демонстрирует стабильный рост ВВП более чем на 6 %в последние 5 лет, как и Египет. Темпы роста двух этих стран впечатляют, но у Турции изначально была более крепкая материальная база. В сравнении с европейскими странами, Турция уже занимает 7-е место по масштабу своей экономики и опережает большинство этих стран по динамике развития экономического сектора.

С другой стороны, одна экономическая мощь еще ничего не решает. Складывается впечатление, что с точки зрения геополитики из этой тройки агрессивнее всего себя ведет Иран. Но в этом одновременно кроется его ахиллесова пята. Пытаясь защитить свой режим от США, мусульман-суннитов и антиирански настроенных арабов (Иран не является арабским государством), Иран вынужден постоянно бравировать своей силой, которая на деле не столь велика. Тем самым он привлекает внимание США, которые неизбежно начинают видеть в нем опасность.

Турция в 2008 году

Поскольку у Ирана есть интересы в Персидском заливе и Ираке, его цели идут вразрез с целями США. Это значит, что в то время, когда экономике Ирана необходимо стремительно развиваться, чтобы поставить его в первый ряд государств своего региона, страна вынуждена использовать часть ресурсов для защиты от возможного нападения Америки. Коротко говоря, Иран раздражает Америку. Если США будут по-настоящему встревожены, они способны уничтожить это государство. Иран просто пока не созрел для роли регионального лидера. Иран – заложник ситуации, в которой ему приходится бросать все силы на решение самых разных задач еще до того, как их накопится достаточное количество. А пытаться стать крупным региональным игроком, когда за каждым твоим шагом неотступно следит сильнейшая страна в мире, мягко выражаясь, непросто.

Также большое значение имеет географическое расположение Ирана. Это государство находится на окраине региона. К востоку от него лежит Афганистан, в котором едва ли можно получить что-то стоящее. При любой попытке распространить свое влияние на север Иран столкнется с интересами России. Одним из возможных вариантов продвижения представляется Ирак, но он также может стать «трясиной» и основным местом проведения арабских и американских контропераций. Ирану тяжело наращивать свой вес в регионе, и, какой бы шаг ни был предпринят, «овчинка не будет стоить выделки».

Египет – крупнейшая страна арабского мира, которая традиционно была его лидером. Во время президентства Гамаля Абделя Насера были приложены все усилия, чтобы Египет вышел на ведущие позиции среди арабских государств. Однако в арабском мире существовал глубокий раскол, и Насер восстановил против себя некоторых ключевых игроков, таких как Саудовская Аравия. После подписания Кемп-Дэвидского договора с Израилем в 1978 г., Египет прекратил попытки расширить зону своего влияния. Он в любом случае потерпел в этом неудачу. Принимая во внимание его экономические показатели, а также относительную изолированность и замкнутость, довольно сложно себе представить, чтобы Египет в обозримом будущем стал региональной сверхдержавой. Гораздо больше вероятность того, что он попадет под влияние какой-то другой страны – Турции, Америки или России, как с Египтом и происходит уже несколько веков.

Совсем иначе обстоит дело с Турцией. У этого государства не просто хорошо развитая и современная экономика, но еще и самая крупная в регионе – гораздо крупнее, чем у Ирана. Пожалуй, это единственная страна с современной экономикой во всем мусульманском мире. И, что важнее всего, она расположена между Европой, Ближним Востоком и Россией.

На пути Турции нет никаких естественных или искусственных преград – она может продвигаться в любом направлении. Большое значение имеет и то, что она не несет собой угрозы американским интересам и поэтому не испытывает постоянного давления со стороны США. Это значит, что ей не приходится тратить значительные средства на борьбу с США. Благодаря подъему экономики Турция наверняка скоро станет доминирующей силой в регионе, какой и была прежде.

Следует помнить, что до Первой мировой войны Турция была центром огромной империи (см. карту на этой стр.). Лишившись многих своих прежних территорий, Турция стала светским государством с мусульманским населением. До 1918 г. это была самая могущественная мусульманская страна мира. А в период XIV–XVI вв., на который пришелся пик турецкой империи, она занимала огромную территорию и была крайне сильна.

Османская империя

К XVI в. Турция господствовала в Средиземноморском бассейне, контролируя не только Северную Африку и Ливан, но также Юго-Восточную Европу, Кавказ и Аравийский полуостров.

Турция представляет собой страну с довольно сложными социальными порядками. Светский режим в Турции находится под защитой военных, по конституции облеченных большими полномочиями. Но в стране нарастает исламистское движение. Довольно сложно предугадать, какое правительство придет там к власти в конечном счете. Если взглянуть на обломки исламского мира, оставшиеся после американского вторжения в Ирак в 2003 г., и задаться вопросом, какую страну в этом регионе стоит воспринимать всерьез, ответ будет очевидным: это Турция, союзник США и самая развитая экономическая держава в данном регионе.

Мексика.

Если бы в 1950 г. кто-нибудь сказал, что главными «локомотивами» мировой экономики через полвека станут Япония и Германия, которые займут, соответственно, 2-ю и 3-ю позиции в мире, такого прорицателя подняли бы на смех. А если бы в 1970 г. кто-то взялся утверждать, что к 2007 г. Китай будет занимать 4-е место в мире по экономической мощи, смех был бы еще громче. Но едва ли эти предположения показались бы более смешными, чем высказанная в 1800 г. мысль о том, что к 1900 г. США станут мировой сверхдержавой. Времена меняются, и к переменам всегда надо быть готовым.

В этой связи важно напомнить, что в 2007 г. Мексика занимала 15-е место в мире по объему своей экономики, совсем чуть-чуть отставая от Австралии. Конечно, с точки зрения дохода на душу населения это была значительно более низкая позиция – на 60-м месте, с указанным доходом примерно в 12 тыс долларов США в год, по данным Международного валютного фонда. По этому показателю она шла вровень с Турцией и намного опережала Китай, который, бесспорно, является крупнейшей державой.

Важность такого показателя, как доход на душу населения, весьма велика. Но общий объем экономики еще важнее для значимости государства на международной арене. Бедность – серьезная проблема, но объем экономики определяет, какую часть своих средств страна может направить на военно-промышленный комплекс и подобные нужды. И в СССР, и в Китае был низкий доход на душу населения. Однако один только совокупный объем экономики делал их сверхдержавами. В сущности, любая страна с мощной экономикой и большим населением всегда заставляла соседей считаться со своими интересами, как бы бедны ни были ее жители.

В 1950 г. население Мексики равнялось примерно 27 млн человек. За следующие 50 лет оно стремительно выросло приблизительно до 100 млн человек, а к 2005 г. – до 107 млн человек. По прогнозам ООН, к 2050 г. оно составит 114–139 млн человек, причем цифра в 114 млн представляется более вероятной. После того, как за последние полвека численность жителей Мексики увеличилась примерно в 4 раза, она будет оставаться практически на одном уровне в ближайшие 50 лет. Население Мексики не будет сокращаться (как это будет происходить в развитых промышленных странах в будущем), и у нее есть рабочая сила, необходимая для расширения. Это дает стране преимущество. Поэтому, с точки зрения численности населения или объема экономики, Мексика не относится к числу небольших государств. Безусловно, это нестабильная страна, чьим бичом стали наркоторговля и картели, но, с другой стороны, и в Китае в 1970 г. царил хаос. Значит, хаос можно преодолеть.

Можно перечислить страны, подобные Мексике (к примеру, такие, как Бразилия или Индия), которые мы не относим к категории значимых геополитических «линий разлома». Но Мексика в корне отличается от этих стран. Она находится в Северной Америке, ставшей, как мы уже выяснили, центром тяжести международной системы. Мексика, омываемая Атлантическим и Тихим океанами, имеет протяженную и весьма неспокойную границу с США. В истории Мексики уже была крупномасштабная война с США за господство в Северной Америке, которую она проиграла. Мексиканское общество и экономика тесно связаны с американской экономикой и населением. Стратегическое расположение и постоянно возрастающее значение Мексики как государства превращают ее в потенциальную «линию разлома».

Для того чтобы лучше понять сущность «линии разлома», позвольте мне вкратце затронуть понятие пограничной области. Довольно часто бывает так, что между двумя граничащими государствами находится территория, которой в разное время владели оба этих государства. На такой территории национальности и культуры смешиваются друг с другом. Примером может послужить расположенная между Францией и Германией Эльзас-Лотарингия. Это край с уникальной смешанной культурой и жителями, испытывающими патриотические чувства к разным странам. Там говорят на французском и немецком языках, а также на смешанном региональном арго. В настоящее время этот регион находится под контролем Франции. Но вне зависимости от того, кто контролирует регион в конкретный момент, он остается пограничной областью, с двумя культурами и подспудным напряжением. В мире много пограничных областей. Подумайте о Северной Ирландии как о пограничной области между Великобританией и Ирландией. Кашмир – это пограничная область между Индией и Пакистаном. Вспомните про русско-польскую границу или Косово – пограничную область между Сербией и Албанией. Не забудьте про границу между франко-канадцами и США. Все это примеры пограничных областей с различной степенью напряженности в отношениях.

Между США и Мексикой есть пограничная область, где мексиканцев и американцев объединяет смешанная культура. Эта область пролегает по обе стороны официальной границы. Та ее сторона, что находится на территории США, непохожа на остальную часть США, а сторона, лежащая на мексиканской территории, непохожа на остальную Мексику. Подобно другим пограничным областям, эта территория уникальна, но с одним исключением: мексиканцы по обе стороны границы глубоко привязаны к Мексике, а американцы глубоко привязаны к США. Под смешением экономических интересов и культур всегда присутствует политическая напряженность. В данном случае это особенно верно, так как мексиканцы постоянно прибывают в данную область, переходят границу и перемещаются по территории США. Об американцах, переезжающих на юг, в Мексику, нельзя сказать того же.

Большинство пограничных областей многократно переходят из рук в руки. Пограничная область между США и Мексикой переходила из рук в руки пока только один раз. США постепенно поглощали Северную Мексику, что началось с Техасской революции 1835–1836 гг. и завершилось американо-мексиканской войной 1846–1848 гг. На этой территории сегодня находится юго-западная часть США. Граница была установлена по реке Рио-Гранде и позже несколько отодвинута в западной части таким образом, чтобы включить в состав США южную часть Аризоны. Принудительной депортации коренного мексиканского населения не было. Мексиканцы остались жить в этих местах, на которых впоследствии появилось гораздо больше американских поселенцев с востока. Во второй половине XX в. эту пограничную область и лежащие за ней территории захлестнула новая волна миграции населения из Мексики, еще больше запутав демографическую картину.

Мы можем провести различие между традиционной иммиграцией и передвижением населения в пограничную область. Когда другие группы иммигрантов прибывают в какую-либо страну, они оказываются в ситуации, при которой они физически оторваны от родины и находятся под воздействием мощных факторов, вовлекающих их детей в местную культуру и экономику. А передвижение людей в пограничную область протекает иначе. Здесь уместнее говорить о «расширении» чьей-либо родины, а не оторванности от нее. Граница представляет собой политическую, но не культурную или экономическую разделительную линию, и иммигранты находятся не так уж далеко от дома. Они сохраняют с ним непосредственную связь и испытывают сложные и разнообразные патриотические чувства.

Мексиканцы, приезжающие в пограничную область, ведут себя не так, как мексиканцы, живущие в Чикаго. Поведение последних в большей степени соответствует традиционному образу жизни иммигрантов. А мексиканцы в пограничной области теоретически могут считать себя жителями оккупированной территории, а не иностранного государства. Эта точка зрения ничем не отличается от взглядов американских поселенцев в Техасе, которых они придерживались до революции. Они были гражданами Мексики, но в первую очередь считали себя американцами, что привело к появлению сепаратистского движения и последующему отделению Техаса от Мексики.

В определенный момент статус пограничной области становится вопросом простого превосходства в военных и политических силах. Такая территория принадлежит более сильной стороне, которая в состоянии доказать свою мощь непосредственно на месте. Начиная с 1848 г. основным фактором при определении политической границы было подавляющее превосходство США. Население может передвигаться с одного места на другое. Может процветать контрабанда. Но политические границы устанавливаются, исходя из фактического расклада военных сил.

Территория Мексики до восстания в Техасе

Через несколько десятилетий граница между США и Мексикой будет существовать в нынешнем виде уже 200 лет. Мексика может вновь превратиться в мощную державу, а демографическая ситуация в пограничной области со стороны Америки может измениться настолько, что удерживать политическую границу будет уже невозможно. Вероятность того, что к тому времени по экономическим показателям Мексика будет уже не на 15-м месте в мире, а где-то в середине 1-й десятки стран, весьма велика. В мире случались и не такие странные вещи; кроме того, этому способствует свободная торговля с США. В число стран, в настоящее время стоящих выше Мексики по экономическому развитию, входит много европейских государств с серьезными демографическими проблемами.

Учитывая последствия, к которым может привести конфронтация между Америкой и Мексикой на границе, нет никаких сомнений, что к этой «линии разлома» надо отнестись со всей серьезностью.

Подводя итоги.

Если поставить перед собой задачу определить новые «горячие точки» после окончания войны между США и исламскими террористами, в голову сразу приходят два места, на которые следует обратить внимание. Очевидно, что Мексика и Турция еще не готовы к роли мировых сверхдержав и что Европа останется разобщенной и замкнутой на собственных проблемах (она будет реагировать на происходящие события, но не будет их инициатором). После этого остаются две «линии разлома» – Тихоокеанский бассейн и Евразия. Иными словами, имеются две страны, которые к 2020 г. могут попытаться установить свои порядки, – Китай и Россия. Есть еще третий вариант – Япония, но с учетом указанных временных рамок он выглядит менее реалистичным. Кроме того, поведение Японии будет в большой степени зависеть от Китая. Следовательно, нам нужно внимательно изучить геополитическое положение Китая и России, чтобы предсказать, кто из них первым перейдет к решительным действиям.

Глава 5.Бумажный тигр (Китай – 2020 г.)

Любое обсуждение будущего нужно начинать с обсуждения Китая. На его территории проживает четверть населения Земли, и об этой стране нам уже давно говорят как о будущей сверхдержаве. За последние 30 лет экономика Китая сделала огромный шаг вперед, что позволило ему стать мощным государством. Но 30 лет еще не означают, что подобный рост будет длиться вечно. Это скорее говорит о том, что вероятность столь же бурного развития китайской экономики все уменьшается и уменьшается. А в случае с Китаем замедленный рост приведет к значительным социальным и политическим проблемам. Я не разделяю точку зрения людей, которые считают, что Китай станет одной из главных мировых держав. Я даже не верю, что он сумеет сохранить свою территориальную целостность. Но я полностью согласен с тем, что мы не можем всерьез обсуждать будущее, не поговорив сначала о Китае.

Судя по географическому расположению Китая, он едва ли станет действующей «линией разлома». Если на его территории вспыхнет конфликт, Китай будет не столько нападать, сколько защищаться от других стран, которые попытаются воспользоваться его слабостью. У Китая далеко не такая мощная экономика, как может показаться, а его политическая стабильность находится в еще более ненадежном положении, так как крайне зависит от постоянного и быстрого роста экономики. Тем не менее Китай крайне важен, так как, вероятнее всего, именно он в ближайшее время будет претендовать на лидирующие позиции в мире – по крайней мере, так предполагают многие мировые эксперты.

Мы вновь начнем с рассмотрения базовых фактов, которые лежат в основе геополитики.

Во-первых, Китай – это, по сути, остров. Конечно же, он не окружен водой, но зато его окружают обширные участки непроходимой местности и пустошей, которые надежно изолируют его от остального мира (см. карту, стр. 123).

К северу от Китая простираются монгольские степи и Сибирь – малонаселенные, суровые и труднопроходимые края. На юго-западе тянутся неприступные Гималаи. Южная граница с Мьянмой, Лаосом и Вьетнамом пролегает по гористой местности, густо покрытой джунглями, а на востоке Китай омывает океан. Людские массы могут пересечь границу Китая лишь на ее западном участке, где он соседствует с Казахстаном, но даже там для этого потребуется немало усилий, а в истории Китая не так часто находились веские причины, которые могли кого-то побудить к вторжению в страну с запада.

Подавляющее большинство населения Китая живет в пределах 1500 км от побережья, занимая 7 3территории страны в ее восточной части, в то время как остальные 2/ 3заселены очень слабо (см. карту, стр. 124).

Китай полностью завоевывали только один раз. В XII в. это сделали монголы. С тех пор Китай крайне редко устанавливал собственные порядки за пределами своих нынешних границ.

Непроходимые территории Китая

Плотность населения Китая

На протяжении всей своей истории Китай не был склонен к агрессии и лишь изредка вступал во взаимодействие с остальными странами мира. Важно помнить, что Китай не всегда вел международную торговлю, периодически «запирая» свои границы и избегая общения с чужестранцами. А когда китайцы все же занимались торговыми операциями, они использовали сухопутные маршруты, подобные Великому шелковому пути, проходившему через Центральную Азию, или торговые суда, отплывавшие из его восточных портов (см. карту, стр. 125). Европейцы, появившиеся в Китае в середине XIX в., застали момент, когда эта страна проходила через один из периодов «изоляционизма» в своей истории. Это было единое, но сравнительно бедное государство. Используя силу, европейцы закрепились в Китае, благодаря чему в его прибрежной полосе завязалась оживленная торговля. Это привело, во-первых, к резкому росту благосостояния жителей прибрежных районов, занимавшихся торговлей, и, во-вторых, к увеличению «пропасти» между уровнем жизни на побережье и в бедных районах в глубине страны. Это неравенство также повлекло за собой ослабление контроля центральной власти над прибрежной полосой и общий рост нестабильности и хаоса. Жителям прибрежных областей были больше по душе тесные связи с европейцами (или даже их господство).

Период хаоса длился с середины XIX в. до момента, когда в 1949 г. к власти пришли коммунисты. Мао Цзэдун попытался устроить революцию в таких прибрежных городах, как Шанхай. Потерпев неудачу, он предпринял знаменитый долгий поход в глубь страны, где собрал армию из бедных крестьян, победил в гражданской войне и вновь завладел побережьем. После этого он вернул Китай в состояние, в котором тот пребывал до появления европейцев. С 1949 г. и до смерти Мао Цзэдуна Китай представлял собой единую страну, находившуюся под жестким контролем правительства, граждане которой были бедны и лишены возможности общения с внешним миром.

Шелковый путь

Китайская авантюра

Смерть Мао Цзэдуна побудила его преемников еще раз попробовать реализовать извечную китайскую мечту. Они хотели видеть Китай процветающим благодаря международной торговле, но при этом сохраняющим единство под властью сильного центрального правительства. Дэн Сяопин, преемник Мао Цзэдуна, понимал, что Китай не может вечно оставаться в изоляции и при этом сохранять свою безопасность. Кто-то обязательно воспользовался бы экономической слабостью Китая. Поэтому Дэн Сяопин решил рискнуть. Он был уверен, что на этот раз Китай сможет открыть свои границы, вступить в международную торговлю и при этом не пасть жертвой внутренних противоречий.

Прибрежные районы вновь стали богаче и установили тесные контакты с внешними силами. Дешевые товары и торговля обогащали большие города на побережье (например, Шанхай), но во внутренних областях страны по-прежнему царила нищета. Напряженность между прибрежными районами и остальной частью страны нарастала, но китайскому правительству удалось удерживать бразды правления в своих руках, не утратив контроля ни над одним регионом и не прибегая к чрезмерным репрессиям, которые могли бы спровоцировать массовое восстание.

Так продолжалось около 30 лет – не такой большой срок для любой страны (и уж точно, не для Китая). Нерешенным остается вопрос о том, можно ли управлять внутренними силами, накапливающимися в Китае? И именно с этого места мы начнем свой анализ Китая и его влияния на международную систему в XXI в. Останется ли Китай участником мировой торговой системы? И если останется, не распадется ли он снова на отдельные части?

В начале XXI в. китайское руководство уверенно демонстрирует, что в состоянии в течение неопределенного времени удерживать ситуацию в равновесии. По словам правительства, оно сможет постепенно перемещать ресурсы из более обеспеченных прибрежных районов в глубь страны, не встречая сопротивления со стороны жителей побережья и не давая поводов для недовольства жителям глубинки. Пекин стремится к тому, чтобы жизнь китайцев в разных частях страны была одинаково счастливой, и прикладывает все усилия к достижению этой цели.

Однако здесь кроется еще одна серьезная проблема, последствия которой могут быть гораздо опаснее. На первый взгляд, Китай – капиталистическая страна с частной собственностью, банками и остальными атрибутами капитализма. Но его нельзя назвать капиталистическим государством в полном смысле слова, так как рыночные условия в Китае не влияют на распределение капитала. Ваши связи значат гораздо больше, чем наличие у вас какого бы то ни было бизнес-плана. В условиях азиатской системы семейных и социальных уз или коммунистической системы политических взаимоотношений кредиты выдавались по самым разным причинам, которые практически не имели отношения к достоинствам бизнеса. Поэтому неудивительно, что в итоге значительная часть этих кредитов не была погашена (на банковском жаргоне – перешла в разряд «безнадежных» кредитов). По приблизительным оценкам, сумма таких кредитов составляет 600–900 млрд долларов (или от 1/4 до 1/3 ВВП Китая) – это огромные деньги.

Справляться с такой суммой непогашенных кредитов помогает очень высокий темп роста производства, в основе которого лежит экспорт товаров с низкой стоимостью. Мировому рынку всегда нужны дешевые экспортные товары, и поступающие от их продажи средства помогают компаниям с большой задолженностью удержаться на плаву. Но чем ниже цена, которую Китай устанавливает за такие товары, тем меньше прибыли они приносят. А не приносящий выгоды экспорт лишь создает видимость бурной деятельности в экономике, в действительности никак не участвуя в ее развитии. Представьте себе компанию, которая зарабатывает деньги на том, что продает товары по себестоимости или по еще более низкой цене. Денежные поступления в ее бюджет будут очень велики, но они исчезнут с той же скоростью, с какой появились.

Эта проблема уже давно существует в Восточной Азии, ярким примером чего является Япония. В 80-е годы XX в. Японию считали экономической сверхдержавой. Из-за нее американские корпорации несли колоссальные убытки, а студентам экономических факультетов советовали учиться у японцев и перенимать их опыт ведения бизнеса. Безусловно, экономика Японии развивалась семимильными шагами, но этот стремительный рост в большей степени объяснялся не успехами в управлении, а особенностями японской банковской системы.

Японские банки, которые находились под контролем правительства, выплачивали крайне низкие проценты по вкладам простых японцев. В связи с различными законами большинство японцев могли вложить деньги только в японскую почтовую службу, которая одновременно действовала в качестве банка. Почтовая служба выплачивала минимальные проценты. Затем государство ссужало эти средства крупнейшим банкам Японии по процентной ставке, также значительно уступавшей международным образцам. В свою очередь, банки на выгодных условиях одалживали эти деньги компаниям, с которыми они были связаны (например, Sumitomo Bank давал кредиты компании Sumitomo Chemical). Если американские компании в 70-х годах XX в. брали кредиты под проценты, выражавшиеся двузначными числами, их японские коллеги получали займы лишь за незначительную часть подобных сумм.

Разумеется, показатели у японских фирм были лучше, чем у американских. Стоимость полученных ими средств была гораздо ниже. Вряд ли может показаться удивительным факт, что в Японии был крайне высокий уровень частных сбережений. В то время в Японии не существовало государственной системы пенсионного обеспечения как таковой, а выплачиваемые корпорациями пенсии были мизерными. Японцы готовились к пенсионному возрасту, накапливая сбережения. Японцы не были экономнее американцев – просто их отчаяние было гораздо глубже. И у всех этих отчаявшихся вкладчиков был только один выход: делать вклады, приносившие крайне низкий процент дохода.

В то время как высокие процентные ставки дисциплинировали западные компании, отсеивая слабых игроков, японские банки ссужали деньги дружеским корпорациям по искусственно заниженным ставкам. Настоящего рынка не существовало. Деньги лились рекой, а ключевым фактором были взаимоотношения. И, как следствие, было выдано много безнадежных кредитов.

Основным способом финансирования в Японии было получение кредитов, а не повышение стоимости активов компаний за счет размещения своих акций на фондовой бирже. Советы директоров состояли из сотрудников компаний и банкиров, которые были больше заинтересованы не в получении прибыли, а в притоке денежных средств, удерживающих их компании на плаву и покрывающих долги. Поэтому Япония имела один из самых низких показателей доходности акционерного капитала среди промышленно развитых стран. На с точки зрения масштабов Япония демонстрировала высокие темпы роста экономики, что объяснялось ее структурой. Японцы жили за счет экспорта.

Они были просто вынуждены это делать. В связи с тем что движущей силой системы был крайне высокий уровень сбережений населения, рядовые японцы не тратили деньги, и поэтому Япония не могла строить свою экономику на основе внутреннего спроса. А так как японскими компаниями управляли не инвесторы, а их сотрудники и банкиры, они хотели только одного – увеличить сумму поступающих средств, поэтому вопрос о том, приносит ли компания прибыль или нет, отступал на второй план. Соответственно, экспорт дешевых товаров значительно вырос. После этого были выданы кредиты на еще большие суммы, снова возникла необходимость в дополнительных средствах, и произошло очередное увеличение объема экспортируемых товаров. Экономика росла как на дрожжах. Но одновременно с этим где-то в глубине назревал кризис.

То легкомыслие, с которым японские банки ссужали деньгами компании, увеличило число безнадежных, безвозвратных кредитов, которые так и не были погашены. Финансирование часто получали проекты, которые изначально не были жизнеспособны. Вместо того чтобы просто списать эти долги и позволить таким компаниям объявить себя банкротами, японские банки предоставляли им дополнительные кредиты, чтобы уберечь от ликвидации. Число выдаваемых кредитов росло, а так как деньги вкладчиков шли на поддержание системы, роль экспорта в привлечении дополнительной наличности была очень важна. Денежная масса переполняла экономику, но всю финансовую систему изнутри подрывал ряд компаний, деятельность которых поддерживало государство, а также компаний, которые заботились только о росте притока наличности, но не о получении прибыли. Значительное увеличение экспорта почти не приносило доходов. Вся система работала лишь для того, чтобы остаться на плаву.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что японская экономика переживает бум, захватывая рынки при помощи невероятных и дешевых товаров. Японцы не ставили во главу угла прибыль, подобно американским фирмам, и казалось, что будущее принадлежит им. На самом деле все было наоборот. Япония жила за счет доставшихся ей дешевых средств, контролируемых государством, а низкие цены были отчаянной попыткой сохранить поступление наличных средств, чтобы удержать от распада банковскую систему.

В конечном итоге сумма долгов стала слишком велика, чтобы ее можно было покрывать за счет экспорта. Японские банки стали «лопаться» и были спасены только вмешательством государства. Вместо того чтобы позволить обширной рецессии «дисциплинировать» экономику, Япония прибегла к разным спасительным мерам, позволившим сменить острую боль на долговременное недомогание, отголоски которого можно обнаружить и сегодня. Рост экономики, а вслед за ним и активность на рынке резко пошли на убыль. Довольно любопытно, что, хотя кризис разразился в начале 90-х годов XX в., многим на Западе потребовалось еще немало лет на осознание того, что японская экономика потерпела крах. Они все еще говорили о японском экономическом чуде середины 90-х годов прошлого века.