Текст книги "999. Число зверя"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

Соавторы: Майкл Маршалл,Джин Родман Вулф,Эрик ван Ластбадер,Томас Майкл Диш,Эдвард Брайант,Эл Саррантонио,Томас Френсис Монтелеоне,Эд Горман,Стивен Спрюлл (Спрулл),Эдвард Ли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Значит, он за мной шпионил; вслух я этого не сказал, но иначе его действия назвать нельзя.

Я рассказал, как был здесь с королем и как получил от него талисман. Добавил, что, к сожалению, не надел его, но в любое время, когда Роб захочет кока-колы, я ему его покажу.

– Это все не столь важно. Он знает, что вы больны, и, полагаю, он дал вам вещь, которая должна вас исцелить. Возможно, она даже поможет – Бог слышит все молитвы. Это не то, чему учат в семинарии. Это отрицает даже Библия. Но я немало попутешествовал как миссионер и могу вас уверить: когда человек обращается к своему создателю по поводу хорошего дела – его слышат. И очень часто отвечают: «Да». Почему вы сюда вернулись?

– Просто хотел вновь взглянуть на это место. Вначале мне показалось, будто это просто круг из камней. Теперь я начал подозревать, будто это было что-то более грандиозное.

Роб молчал; я пояснил, что вспомнил о Стоунхедже. Стоунхедж – всего лишь большие камни, поставленные по кругу. Однако они предназначены для того, чтобы узнавать положение некоторых звезд и где встает солнце. Но тут идея явно была другая, ведь вокруг деревья. Стоунхедж стоит на открытом месте, на Солсберийской равнине. Я спросил, не храм ли это.

– Когда-то, Баден, это был дворец. – Роб откашлялся. – Если я расскажу вам о нем нечто конфиденциальное, можно надеяться, что вы не будете этого разглашать?

Я пообещал.

– Теперь это весьма добродушное племя. Прежде всего я должен подчеркнуть, что нам с вами они кажутся несколько инфантильными, как и все дикари. Но будь мы сами дикарями – а мы ими были, Бад, и не столь давно, мы бы воспринимали их совсем иначе. Вы можете себе вообразить, какими бы они нам казались, если бы не казались инфантильными?

Я сказал:

– Я думал об этом сегодня утром, перед тем как выйти из дома.

Роб кивнул.

– Теперь я понимаю, что заставило вас вернуться сюда. Поселения полинезийцев разбросаны по всему южному региону Тихого океана. Вы это знали? Первым, кто более или менее тщательно исследовал Тихий океан, был капитан Кук, офицер британского флота. Его страшно изумляло, что его переводчик мог объясняться с жителями островов, отделенных друг от друга многими неделями плавания. Нам известно, например, что полинезийцы прибыли с Гавайев, и было их так много, что они завоевали Новую Зеландию. Правда, историки, насколько мне известно, все еще не признали это фактом, но зато сами маори зафиксировали данное событие в своих собственных анналах. Они проплыли около четырех тысяч миль.

– Впечатляет.

– Но вам неясно, куда я клоню. Понимаю-понимаю: история достаточно запутанная. Считается, будто их изначальной родиной была Малайзия. Я не буду перечислять все аргументы, убеждающие меня в неверности этой гипотезы, скажу лишь, что в таком случае они бы поселились на Новой Гвинее и в Австралии, а этого не произошло.

Я спросил, откуда же тогда пришли полинезийцы. Минуты две Роб сидел, почесывая подбородок; затем сказал:

– Этого я вам не стану говорить. Вы мне все равно не поверите, так зачем же время зря терять? Вообразите себе далекую страну, горную местность со зданиями и памятниками, ни в чем не уступающими древнеегипетским, и такими ужасными богами, каких не мог бы выдумать весь Голливуд вместе взятый. Время?.. – Он пожал плечами. – После Моисея, но прежде Христа.

– Вавилон?

Он помотал головой.

– У них появился правящий класс, и со временем эти правители – их жрецы и воины – стали как бы другой расой, крепче и выше ростом, чем крестьяне, к которым они относились как к рабам. Алтари своих богов они орошали кровью – кровью врагов, когда удавалось взять достаточное количество пленников. На худой конец, годилась и кровь крестьян. И вот крестьяне восстали и выперли их с гор на берег моря, а затем загнали в море.

Думаю, он ждал от меня каких-то комментариев, но я молчал, обдумывая услышанное и гадая, может ли все это быть правдой.

– Они уплыли прочь, ужасаясь тому, что разбудили в сердцах народа народа, к которому в былые времена принадлежали сами. Полагаю, их было две-три тысячи – никак не больше. Скорее всего счет шел даже не на тысячи, а на сотни. Они обучились мореплаванию и преуспели в нем – а иначе бы просто погибли. В эпоху античности они были единственным народом, который мог соперничать с финикийцами – и даже превзойти их.

Я спросил, верит ли он во все это. Он ответил:

– Не важно, верю я или нет, – все равно это правда Он указал на один из камней.

– Я назвал их дикарями. Это констатация факта. Но они не всегда были такими отсталыми, как сейчас. Здесь стоял дворец. Подобные руины разбросаны по всей Полинезии – огромные, постепенно рассыпающиеся в прах здания из кораллового известняка. Дворец и одновременно культовое сооружение, поскольку король считался святым, представителем богов. Вот почему он привел вас сюда.

Робу пора было уходить, но я рассказал ему о постройках, которые обнаружил раньше, и он выразил желание их увидеть.

– Знаете, Баден, здесь и храм есть, но мне так и не удалось его разыскать. Видимо, его построили в те времена, когда могущество темных сил было просто невообразимо… – Тут он ухмыльнулся, немало меня озадачив. Наверно, Баден, вас много дразнят из-за вашего имени.

– С первого класса. Меня это не задевает.

На самом деле иногда задевает.

Подробности позже.

* * *

Итак, я познакомился с человечком, которого видел на пляже, и, честно говоря (что толку употреблять это выражение, если ты не желаешь говорить честно?), он мне понравился. Через минутку я все это опишу.

Мы с Робом стали искать постройки, на которые я набрел в поисках дворца, но так и не смогли их обнаружить По моему описанию Роб предположил, что храмом, который он ищет с самого своего приезда на остров, эти постройки быть не могут.

– Они знают, где он. Старики точно знают. Иногда я слышу эвфемистические упоминания о нем. Просто упоминания – не шутки. По поводу места, которое вы нашли, они острят. О храме – ни в коей мере.

Я спросил, что же за место я нашел.

– Японский военный лагерь. Во время Второй мировой здесь базировались японцы.

– Впервые слышу.

– Боев тут не было. Они построили здания, которые вы нашли, – если что те самые, – и выкопали в горах пещеры-дзоты. Я сам обнаружил несколько Но американцы и австралийцы просто проскочили мимо острова, как и мимо многих других. Японцы здесь так и застряли По-видимому, это была всего одна рота.

– И что с ними сталось?

– Одни сдались в плен. Другие вышли из джунглей, чтобы сдаться, но были убиты. Горстка японцев – человек двадцать, двадцать пять, если верить рассказам – держалась до последнего. Они ушли из пещер и вернулись в лагерь, который был построен в надежде на то, что Япония победит и будет контролировать весь Тихий океан. Полагаю, именно этот лагерь вы и нашли, так что мне хотелось бы его посмотреть.

Я сказал, что не понимаю, как он мог от нас ускользнуть, а Роб заметил:

– Гляньте на эти джунгли, Баден. В десяти футах от нас может прятаться любое здание.

Затем, пройдя пешком милю или две, мы вышли к морю. Я не знал, где мы оказались, но Роб знал.

– Здесь мы расходимся. Деревня вон там, а ваше бунгало – в противоположной стороне, за бухтой.

У меня из головы не выходили японцы, и я спросил, все ли они уже умерли, а он сказал, что да.

– Год от году они старели, и их ряды редели, и пришли времена, когда винтовки и пулеметы, с помощью которых они терроризировали деревни, пришли в негодность. Местные не сразу это поняли, но когда до них дошло, они напали на японский лагерь ночью, вооруженные дубинками и копьями Они убили и съели всех японцев – иногда они в шутку сравнивают меня с ними, когда пытаются выцыганить у меня мою козу.

Меня трясло, и я понимал: скоро мне совсем поплохеет, так что вернулся сюда. До самого утра провалялся совсем больной по полной программе: озноб, лихорадка, мигрень.

Помню, как прямо у меня на глазах вазочка на бюро встала, прошла на тот конец и снова уселась, а в комнату плавно влетел американец в бейсболке. Он стащил бейсболку с головы, причесался перед зеркалом и вновь улетел. Судя по бейсболке, фанат «Кардиналов».

А теперь о Хэнге, коротышке, с которым я вижусь на пляже.

Записав все насчет дворца, я решил задать Робу пару вопросов и сказать ему, что Мэри прилетает. Да-да-да, никто мне прямо не сказал, что она прилетит, и даже она сама со мной пока не связалась – я получил лишь письмо от Папаши. Но ведь в Африку она отправилась – так что ей мешает прилететь сюда? Я поблагодарил Папашу и еще раз сообщил ему мой адрес. Он знает, как сильно мне хочется с ней увидеться. Если она прилетит, я попрошу Роба обвенчать нас по второму разу, если она согласится.

Итак, пойдя по берегу, я увидел его, но спустя полминуты он словно бы растворился в дымке. Я сказал себе, что у меня все еще глюки – ведь я болен; и напомнил себе, что обещал зайти к Робу в миссию, когда в следующий раз почувствую себя плохо. Но когда я обошел бухту, он оказался прямо передо мной, вполне материальный. Он сидел в тени под молодой пальмой. Мне захотелось с ним поговорить, и я сказал:

– Ничего, если я здесь тоже присяду? От жары мозги плавятся.

Он улыбнулся (у него и вправду заостренные зубы) и сказал:

– Моя шляпа – дерево.

Я думал, что он имеет в виду просто тень, но после того как я уселся, он мне кое-что показал: откусил пальмовый лист и отодрал от него полоску, потом продемонстрировал, как расщеплять полоски еще и еще, чтобы плести неуклюжие шляпы типа соломенных с высокой тульей и широкими полями.

Мы немного поговорили, хотя он владеет английским намного хуже, чем некоторые местные. Он живет не в деревне, а деревенские его не любят, хотя он их любит. Говорит, они его боятся и из страха дают ему всякие вещи. Они предпочитают, чтобы он держался подальше. «Нет деревня, нет пирога».

Я сказал, что ему, наверное, одиноко, но он просто уставился на море. Должно быть, он просто не знает этого слова.

Он заинтересовался талисманом, который мне подарил король. Я описал его и спросил, приносит ли он удачу. Он покачал головой: «Не есть малхой». Взмахнул пальмовым волоконцем. «Это есть малхой». Не зная, что значат «малхой», я решил с ним не спорить.

Вот, в принципе, и все. Еще я сказал ему, чтобы он заходил в гости, когда захочет пообщаться с людьми; а он посоветовал мне есть рыбу, чтобы поправить здоровье (понятия не имею, кто ему сказал, что иногда я болею, но я ведь никогда не держал свое состояние в секрете). И еще он сказал, что когда он со мной, приступы мне не угрожают (по крайней мере так я расшифровал его слова).

Кожа у него загрубелая, гораздо светлее, чем мое предплечье, но я не могу сказать, патология это или просто что-то врожденное. Когда я встал, чтобы уйти, он тоже поднялся. Оказалось, его макушка мне едва-едва по грудь. Вот бедняга.

* * *

И вот еще что. Я не собирался это записывать, но после слов Роба передумал. Немного отойдя, я обернулся, чтобы помахать Хэнге – но его уже не было. Я вернулся, думая, будто у меня обман зрения из-за тени пальмы; но он и вправду исчез. Я спустился к бухте, предполагая, что он в воде, как думал Роб. Место очень красивое, но Хэнги и там не обнаружилось. Начинаю сочувствовать морякам старых времен – насчет островов, которые исчезали, когда те подплывали поближе.

Ну да ладно. Роб говорит, что «малхой» значит «крепкий». Поскольку пальмовое волокно уступает в крепости простой хлопчатобумажной нитке, тут какая-то неувязка. (Или, что еще вероятнее, я просто что-то не так понял.) Наверно, это слово многозначно.

«Хэнга» означает «акула», по словам Роба, но он ведь не знаком с моим другом Хэнгой. Почти все мужчины носят имена рыб.

* * *

Еще мейл, на сей раз от ведьмы. «Над вами нависла опасность. Я это чувствую и знаю, что высшая сила привела вас ко мне. Будьте осторожны. Избегайте культовых сооружений, карты таро предвещают, что вам небезопасно там бывать. Опишите мне фетиш, о котором упоминали».

* * *

Вряд ли я исполню ее просьбу. И вообще больше не буду ей писать.

* * *

9.02. Похоже, в четверг я устал от писанины – вижу, что вчера так ничего и не записал. Сказать по чести, описывать было нечего – разве что мое купание в бухте Хэнги. А это я описать не могу – все какая-то бессмыслица выходит. Красота выше слов. Вот и все, что могу сказать. Сказать по чести, боюсь туда возвращаться. Боюсь разочароваться. Ни одно место на земле и даже под водой не может быть так прекрасно, как то, что запечатлелось в моей памяти. Пестрые кораллы, крохотные морские животные, похожие на цветы, стайки голубых, красных и оранжевых рыбок – этаких живых самоцветов.

Сегодня, когда я пошел к Робу (да-да, Эннис меня предупреждала, но, по-моему, она – просто сивая кобыла), я сказал, что он наверняка придерживается мысли, будто Бог создал этот прекрасный мир нам на любование; но, по-моему, тогда Он должен был снабдить нас жабрами.

– Баден, по-вашему, я должен считать, что Он и звезды специально для нас создал? Все эти пылающие солнца, отделенные от нас сотнями и тысячами световых лет? Неужели Бог создал целые галактики только для того, чтобы мы их замечали пару раз за всю жизнь, случайно задрав голову?

Услышав эти слова, я невольно задумался о людях вроде меня, тех, кто работает на федеральное правительство. Может, нас тоже когда-нибудь выгонят, как тех правителей, о которых говорил Роб? Очень многие из нас перестали беспокоиться о простом народе. Пэ-Дэ, например, на народ плевать – я точно знаю.

Тут пришла женщина, поранившая руку. Обрабатывая рану, Роб беседовал с ней на ее родном языке, а она многословно отвечала ему – просто-таки трещала как сорока. После ее ухода я спросил, все ли ее фразы он понимал.

– И да, и нет, – ответил он. – Если вам так уж интересно – я знаю все слова, которые она произносила. Сколько вы здесь уже прожили, Баден?

Я ему сказал.

– Около пяти недель? – переспросил он. – Идеальный срок. Я живу здесь уже шестой год, но владею языком еще не как родным. Иногда я запинаюсь, подбирая слово. Бывает, что нужное так и не приходит мне в голову. Но на слух я их речь понимаю. Не самый замысловатый язык. Вас беспокоят призраки?

Полагаю, у меня отвисла челюсть.

– Это мне она сказала, помимо всего прочего. Король послал в другую деревню за женщиной, которая должна вас от них избавить. Этакая специалистка по белой магии, полагаю. Ее зовут Лангитокоуа.

Я сказал, что меня беспокоит только один призрак – призрак моего неудачного брака, но я, впрочем, надеюсь поправить дело с помощью Роба.

Он попытался заглянуть мне в душу – кажется, успешно. Такие уж у него глаза.

– Вы еще не выяснили, когда прилетит Мэри?

Я покачал головой.

– После поездки в Африку она захочет несколько дней передохнуть. Надеюсь, вы это учитываете.

– И ей придется лететь из Чикаго в Лос-Анджелес, из Лос-Анджелеса – в Мельбурн, оттуда – в Керне, а там дожидаться рейса на Кололаи. Поверьте, Роб, я все учел.

– Хорошо. А вам не приходило в голову, что ваш друг, этот коротышка Хэнга, может оказаться призраком? Я хочу сказать, вам это не приходило в голову после того, как вы с ним поговорили?

И тут меня обуяло то самое чувство – «что, дескать, я здесь делаю», которое донимало меня в буше. Я сидел в солнечной, пропахшей лекарствами комнатке с картонными стенами, у моего локтя стояла банка с ватными тампонами, через окно доносился шум прибоя, и тысячи миль отделяли меня от мест, где кипит жизнь; и хоть убей, я не мог вспомнить, какие решения и удачные или неудачные планы привели меня сюда.

– Позвольте, Баден, рассказать вам одну историю. Хотите верьте, хотите – нет. Это было в первый год моего пребывания здесь. Я поехал в город насчет покупки кое-каких стройматериалов. Так получилось, что в городе у меня выдался день полного безделья, и я решил прокатиться на мыс Северный. Мне говорили, что это самая живописная часть острова, и я убедил себя, что должен ее посмотреть. Вы там были?

Я даже не слышал о таком мысе.

– Шоссе доходит до ближайшей к мысу деревни и там кончается. Оттуда еще часа два пешего хода по тропке. Там и впрямь красиво: скалы нависают над волнами, величественные утесы поднимаются прямо из океана. Я пробыл там не очень долго. Просто проникся атмосферой этого места – ощутил сладостное такое одиночество – и сделал несколько зарисовок. Потом пешком вернулся в деревню, где оставил свой джип, и поехал назад в Кололаи. Уже почти стемнело.

Отъехав совсем недалеко, я увидел, что по дороге идет один мужчина из нашей деревни. Тогда я знал еще не всех, но с ним был знаком. Я затормозил, и мы с минутку поболтали. Он сказал, что идет повидаться с родителями, и я предположил, что они живут в деревне, из которой я только что выехал. Я пригласил его сесть в джип и, развернувшись, отвез его туда. Он долго меня благодарил, а когда я вылез из машины проверить покрышку, которая меня смущала, обнял меня и поцеловал в глаза. Никогда этого не забуду.

Я ляпнул какую-то глупость насчет того, что люди здесь очень сердечные.

– Да, конечно, вы правы. Но знаете что, Баден, – вернувшись, я узнал, что мыс Северный – заклятое место. Туда отправляются души умерших, чтобы попрощаться со страной живых. Человека, которого я подвез, сожрала акула в день моего отъезда из деревни, за четыре дня до нашей встречи на дороге.

Я не знал, что сказать. Наконец я выпалил:

– Они вам наврали. Наврали, другого объяснения нет.

– Несомненно – или я вам сейчас наврал. В любом случае я бы очень хотел, чтобы вы привели ко мне своего друга Хэнгу, если вам это удастся.

Я пообещал сводить Роба к Хэнге, поскольку Хэнга отказывается ходить в деревню.

* * *

Опять купался в бухточке. Я никогда не считал себя хорошим пловцом, да у меня никогда и не было возможности им стать, но теперь плаваю, как дельфин, ныряю и плаваю с открытыми глазами, остаюсь под водой минуты по две – две с половиной, если не дольше. Невероятно! О Боже, жду не дождусь, когда смогу похвастаться перед Мэри!

В Кололаи продаются акваланги и прочее снаряжение. Надо будет занять у Роба джип или нанять кого-нибудь из мужчин, чтобы меня отвезли в пироге.

* * *

11.02. Опять запустил дневник – надо наверстывать. Вчера день прошел очень странно. И суббота тоже.

Не успел я лечь на кровать (в голове у меня крутилась Робова история о призраке и картинки нового подводного мира) – и БУХ! Вскочил в чертовской панике. Оказалось, бюро опрокинулось. Очевидно, ножки подгнили. Несколько ящиков вдребезги, вещи разлетелись по всей комнате.

Прислонил бюро к стене, начал наводить порядок – и нашел книгу, которой раньше не видел. «Лучезарный сад короля ангелов» о путешествиях по Афганистану. На первой странице – чье-то имя, дата и штамп «Американское управление помощи зарубежным странам». Тупо поглядел на это дело, ничего не понял.

Но теперь мне все кристально ясно. Считайте, это послание для меня открытым текстом. Итак, он был здесь. Он – Ларри Скриббл. Сотрудник Конторы. Купил книгу три года назад (вероятно, когда его направили в Афганистан), затем был послан сюда и книгу привез с собой. Я пользуюсь лишь тремя верхними ящиками, а она лежала в каком-нибудь другом и осталась незамеченной, когда кто-то (но кто?) собирал его вещи.

Почему, приехав, я не застал Скриббла здесь? Ему следовало остаться еще этак на неделю, чтобы ввести меня в курс дела. Никто мне о нем ничего не сказал – даже имя не упоминалось. Все это неспроста.

Хотел сходить в миссию на службу и взять с собой книгу, но опять захворал. Сорок два и восемь. Принял таблетку, лег – от слабости пальцем пошевелить не мог – и увидел Престранный сон. По каким-то признакам я знал, что в доме кто-то есть (по логике вещей, слышал шаги, но не помню). Привстал – у кровати, улыбаясь, стоял Хэнга. «Моя стукал. Твоя не выходил».

Я сказал:

– Извини. Я болел.

Чувствовал я себя чудесно. Встал и спросил, не хочет ли он кока-колы или поесть что-нибудь, но он пожелал увидеть талисман.

– Без проблем, – сказал я и достал его с бюро. Хэнга осмотрел его, хмыкая и водя указательным пальцем по рисункам на боках.

– Твоя не развязывай? Так носит? – указал он на шнурок. Я пояснил, что это не требуется – я могу надеть талисман на шею, не распуская узла.

– Хочешь друг? – Он ткнул себе в грудь. Вид у него был очень жалостный. – Хэнга друг? Бад друг?

– Да, – согласился я. – Очень хочу.

– Развязывай.

Я сказал, что перережу шнурок, если ему так хочется.

– Развязывай, пожалуйста. Друг по крови (и взял меня за руку, повторяя: «Друг по крови!»).

– Ладно, – сказал я и начал ковырять узел, который оказался довольно сложным; и в этот миг, клянусь, я услышал, что в бунгало еще кто-то есть, кто-то третий – он колотил по стенам. Думаю, я пошел бы посмотреть, кто там, но Хэнга все еще стискивал мою руку. Ручонки у него коротенькие, но кисти здоровенные и очень сильные.

Минуты через две я развязал шнурок и спросил, нужен ли он ему, а он с жаром ответил, что да. Я отдал ему шнурок, и тут произошла метаморфоза, какие часто случаются в снах. Распрямившись, он оказался как минимум одного роста со мной. Удерживая мою руку, он быстро и аккуратно куснул ее зубами и слизнул кровь, после чего, казалось, подрос еще немного. Его точно расколдовали. Лицо у него стало умное и почти красивое.

Затем он укусил себе руку точно так же, как и мою. Протянул руку мне, и я слизнул его кровь так, как он лизал мою. Я почему-то ожидал, что на вкус она будет ужасна, но нет: все равно, что хлебнуть морской воды, когда купаешься.

– Теперь моя и твоя друзья по крови, Бад, – сказал Хэнга. – Моя твоя не обижай, и твоя моя не должен обижай.

На этом сон кончился. Следующее, что я помню, – как, лежа в кровати, ощутил какой-то сладкий запах. Что-то щекотало мне ухо. Я подумал, что москитная сетка оборвалась, и поднял голову поглядеть – оказалось, рядом со мной лежит женщина с цветком в волосах. Я обернулся к ней; она, видя, что я проснулся, обняла и поцеловала меня.

Это Лангитокоуа, женщина, за которой, по словам Роба, посылал король, но я зову ее Ланги. Говорит, будто не знает, сколько ей лет. Врет. Я уверен, что из-за своего сложения (шесть футов роста, а весит никак не меньше двухсот пятидесяти фунтов) она выглядит старше своих лет. Ей где-то двадцать пять. Или семнадцать. Спросил ее о призраках – она спокойно сказала, что один в доме есть, но не опасный.

Во дела.

Затем, что вполне естественно, я ее спросил, почему король попросил ее пожить у меня; а она пресерьезно объяснила, что мужчине нехорошо жить одному, что мужчине нужен кто-то, кто бы готовил, подметал и заботился о нем, когда он болеет. То был мой шанс, и я воспользовался им. Я растолковал ей, что вскоре жду из Америки женщину, что американские женщины ревнивы и что мне придется сказать американской женщине, что Ланги – моя сиделка. Ланги ничуть не упиралась.

* * *

Что еще?

Приход Хэнги мне лишь приснился – я это знаю; но похоже, что я ходил во сне. (Может быть, в бреду вскочил и стал бродить по бунгало?) Талисман лежит там, где я его оставил – на бюро; но шнурок исчез. Я нашел его под кроватью и попытался опять продеть в рыбий глаз, но ничего не вышло.

* * *

Мейл от Эннис:

«Адские псы сорвались с цепи. Ради всего святого, будьте осторожны. Благие влияния интенсифицируются, так что не теряйте надежды». По мне, полная шиза.

* * *

Мейл от Папаши:

«Как ты там? Что-то от тебя ничего не слышно. Ты нашел жилье для Мэри и детей? Они выехали».

* * *

Какие дети? На что намекает этот старый пуританин? Послал Папаше длинный мейл, сообщив, что сильно болел, но теперь поправляюсь, и что Мэри может выбрать себе жилье из нескольких вариантов, включая это бунгало, пусть решает сама, я ни на чем настаивать не буду. На Папашу я не обижаюсь – он понятия не имеет, где и как я живу. Возможно, он вообразил, будто я снимаю комнату с узкой девичьей кроватью в Кололаи. Надо послать еще одно письмо – спросить, когда она вылетает из Кернса; вряд ли он знает, но попытка не пытка.

* * *

Скоро полночь, Ланги спит. Мы сидели на пляже, любуясь закатом, пили ром с кока-колой, а когда кола кончилась – ром с кокосовым молоком, смотрели на звезды, разговаривали и занимались любовью. Потом еще немного поговорили, еще немного выпили и опять позанимались любовью.

Ага. Это я записал. Теперь надо придумать, где бы это дело спрятать, чтобы Мэри не попалось на глаза. Уничтожать дневник я не буду и врать тоже. (Врать самому себе – последнее дело. Уж я-то знаю.) Еще кое-что из категории «Ах, неужели то был только сон?» – по-моему, не сон. Я лежал на песке, глядя в звездное небо. Ланги посапывала рядом. Я увидел НЛО. Он прошел между мной и звездами – обтекаемый, темный, в форме торпеды, но с огромным плавником сзади, точно ракета из старого комикса. Сделал над нами два-три круга и исчез. По спине пробежали мурашки.

Это навело меня на кое-какие мысли. Звезды – все равно что эти острова, только в миллион миллиардов раз крупнее. Никто на свете точно не, знает, сколько здесь островов, и даже в наши дни найдется несколько, куда никогда не ступала нога человека. По ночам острова смотрят на звезды, а звезды – на них, и звезды с островами говорят друг другу:

«Они приближаются!»

Имя Ланги значит «небесная сестра», значит, не мне одному такие идеи приходили в голову.

* * *

Нашел храм! До сих пор самому не верится. Роб разыскивал его пять лет, а мне хватило шести недель. Господи, как мне хочется поделиться с ним новостью!

Но этого я сделать не могу. Я дал Ланги слово, так что вопрос исчерпан.

Мы пошли купаться в бухточку. Я нырнул, стал показывать ей кораллы и прочие штуки, которые она наверняка видела с того возраста, как научилась ходить, а она показала мне храм. Крыша обвалилась – если вообще была, стены обросли кораллами и морскими животными, похожими на цветы; если знающий человек не ткнет пальцем, сам ни за что не догадаешься, что перед тобой здание. Но стоит приглядеться – и вот оно: длинные отвесные стены, главный вход, какие-то каморки с боков – все как надо. Словно руины собора, украшенные цветочными гирляндами и праздничными флажками (я знаю, что сравнение неточно, но другой, более близкой ассоциации не сумел придумать). Храм выстроили на суше, затем вода поднялась; но он уцелел. Он выглядит не заброшенным – а скрытым. Слишком древний он и слишком большой, чтобы попадаться на глаза кому попало.

* * *

Никогда этого не забуду. Обычные камни и кораллы буквально у меня на глазах сложились в стены и алтарь, из которого, точно огромное дерево, растет коралловый куст пятидесятифутовой вышины. Затем из тени кораллового дерева выплыла гигантская беловато-серая акула с человеческими глазами. Она хотела посмотреть на нас. Это пострашнее всех львов и леопардов. Господи, как же я сдрейфил!

Когда мы вынырнули и вылезли на скалы, Ланги пояснила, что акула не хотела нам зла – иначе мы оба были бы уже мертвы (железный аргумент). Мы стали собирать цветы, затем она сплела несколько венков, покидала их в воду и спела какую-то песню. Она сказала: «Твоя может знать об этом, ведь мы есть мы; но никогда не говори другим „мули“. Я вполне искренне поклялся хранить тайну.

* * *

Она ушла в деревню за продуктами. Я спросил у нее, кому они поклонялись в подводном храме – богу Роба (специально подбирал выражение, которое было бы ей понятно)? Она со смехом ответила: „Нет, мы поклонялись богу-акуле, чтобы акулы нас не ели“. Теперь сижу и размышляю над ее словами.

Полагаю, с гор, где они жили две тысячи лет назад, они должны были привезти других богов. Обосновавшись здесь, они построили этот храм – в честь своих старых богов. Позднее, спустя несколько сотен лет или типа того, уровень воды в море поднялся, и храм затопило. Старые боги ушли, но прежде приставили к своему дому стражей – акул. Когда-нибудь море снова отхлынет. Антарктика снова покроется толстым и прочным ледяным покровом, Тихий океан обмелеет, и старые кровожадные боги гор вернутся. Вот так мне кажется, и если я прав, то мне радостно, что все это случится уже не при мне.

В Робова бога я не верю, следовательно, логика требует, чтобы я не верил и в этих богов. Но я в них верю. Наступила новая эра, вот только мы все еще играем по старым правилам. Они придут и научат нас новым – чего я, собственно, и боюсь.

* * *

Валентинов день. Мэри ушла в мир иной. Так выразила бы эту мысль моя мама. Так должен выразиться и я. Эти слова я и пишу печатными буквами. Не могу заставить свои пальцы написать что-то еще. Пока не в силах.

Сможет ли хоть кто-нибудь разобрать мой почерк? Ланги и я преподнесли ей венок из орхидей. И тогда венок был на ней. Как быстро это случилось. Какое безумие. Столько крови. Мэри и дети истошно кричали. Так, надо либо начать с самого начала, либо вообще бросить это дело.

Была устроена охота на кабанов. Я не пошел, помня, как худо мне было после шатаний по джунглям с Робом, но после охоты мы с Ланги посетили пир и угостились жареным мясом. Охота на кабанов – любимое времяпровождение мужчин; Ланги говорит, что больше охоты они любят лишь танцы. Собак они не держат, луками и стрелами тоже не пользуются. Охота состоит в том, чтобы выследить зверя. Обнаружив кабана, они убивают его копьями – опасное, должно быть, дело. Я разговорился с королем об охоте, и он объяснил, что они загоняют нужного им кабана в место, откуда он не может убежать. Тогда зверь разворачивается, бросает им вызов и может даже атаковать их; но если он не атакует, четверо или пятеро мужчин одновременно кидают в него копья. Король заявил, что именно его копье пронзило сердце этого кабана.

В общем, пир был роскошный Ананасы, местное самопальное пиво, мой ром и целые горы свинины. Уже почти рассветало, когда мы вернулись сюда оказалось, что Мэри с Марком и Адамом уже спят.

И слава Богу, поскольку это дало нам шанс искупаться и вообще привести себя в порядок. К их пробуждению Ланги приготовила поднос с фруктами для завтрака и сплела венки из орхидей, которые нарвал я. Также я сварил кофе. По моему опыту, утром маленькие мальчики жутко ноют (может быть, из-за того, что мы не разрешаем им пить кофе?), но Адам и Марк были страшно поражены присутствием смуглой великанши и живого скелета, поэтому разговор получился. Они двойняшки и, кажется, вправду мои дети; по крайней мере оба – вылитый я в их возрасте. Ветер начал крепчать, но мы не обратили на это внимания.

– Ты очень удивился, когда меня увидел? Мэри выглядела несколько старше, чем женщина, чей образ запечатлелся в моей памяти. У нее начал оформляться двойной подбородок.

– Я ужасно рад. Но Папаша меня уже предупредил, что ты ездила в Уганду, а потом отправилась сюда.

– На край света. – Тут она улыбнулась, и у меня сердце так и запрыгало в груди. – Никогда не думала, что на краю света так красиво.