Текст книги "Таинственный сад"

Автор книги: Фрэнсис Бернетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава IX. САМЫЙ СТРАННЫЙ НА СВЕТЕ ДОМ

Это было самое прекрасное и загадочное место, какое только можно было себе представить. Высокие стены, окружающие сад, изнутри были покрыты плетями вьющихся роз, на которых еще не было листьев. Эти плети так густо переплелись, что казалось – их невозможно распутать. Мэри Леннокс знала, что это розы, потому что в Индии ей приходилось видеть много роз. Вся земля была покрыта пожухшей бурой травой; из нее росли кусты, и если они еще были живыми, то это были кусты роз. Здесь были и обыкновенные розовые кусты, и штамбовые розы, которые выглядели, словно маленькие деревья. В саду росло еще множество других деревьев, а какое-то особое очарование ему придавало то, что по всем деревьям разрослись плети вьющихся роз, выпуская длинные ветви, которые то свисали вниз, то стремились вверх и создавали воздушные аркады. На них пока не было ни листьев, ни роз, и Мэри не знала, живы они, или погибли, но их тонкие, серо-коричневые ветки и побеги выглядели, словно туманная вуаль, наброшенная на стены и деревья, и даже на бурую траву, на которую они спадали и переплетались. Это нежное переплетение, эта паутина и придавала саду особое очарование и загадочность. Мэри думала, что он будет непохожим на другие сады, которые не оставались так долго заброшенными. Действительно, он очень отличался от всех садов, которые ей доводилось видеть за всю ее жизнь.

– Как же здесь тихо! – прошептала она. – Как тихо!

Она стояла и вслушивалась в тишину. Малиновка, которая прилетела на верхушку своего дерева, умолкла, как все вокруг. Даже крылышками не махала, сидела и смотрела на Мэри.

– Ничего странного, что здесь так тихо, – опять прошептала девочка. – Я первая за десять лет заговорила в этом саду.

Она отошла от калитки, ступая так тихо, словно боялась кого-то разбудить, и радуясь, что трава под ногами заглушает ее шаги. Прошла под сказочной аркой между деревьями и посмотрела на ветки и побеги.

– Хотела бы я знать, погибли они, или нет, – сказала она. – Погиб ли этот сад? Мне бы хотелось, чтобы он был живым.

Если бы она была Беном Уэзерстаффом, то сразу поняла бы, живы деревья, или нет, но она просто видела серые или коричневые побеги и ветки без малейших признаков почек.

Но она была в том самом таинственном саду, и в любой момент она сможет отодвинуть завесу из плюща и снова оказаться здесь, в этом собственном мире.

Солнце высоко сияло над этим окруженным стенами маленьким миром, а высокий, голубой купол неба казался над этим кусочком поместья Миссельтвейт еще ярче и нежнее, чем над вересковой пустошью. Малиновка слетела со своего дерева и теперь прыгала за девочкой с куста на куст. Она щебетала с весьма озабоченным выражением, словно хотела показать Мэри что-то очень важное. Все вокруг было таким странным и тихим, и казалось, что Мэри на сотни миль отдалена от всего живого, но все же она не чувствовала себя одинокой. Она беспокоилась только о том, не погибли ли все розы, оживут ли они, когда их пригреет солнце весной. Она так бы хотела, чтобы этот сад не погиб! Если этот сад жив – что это будет за чудо, когда повсюду расцветут тысячи роз!

Когда она вошла сюда, скакалка висела у нее на плече, а сейчас, немного походив, Мэри решила обскакать весь сад вокруг, останавливаясь только тогда, когда ей захочется что-нибудь рассмотреть. То тут, то там среди травы виднелись следы дорожек, а в одном или двух углах виднелись беседки из вечнозеленых растений с каменными лавочками и каменными, замшелыми урнами для цветов.

Когда Мэри приблизилась ко второй из беседок, то перестала прыгать. Когда-то здесь был цветник, и она увидела, что из черной земли что-то пробивается – несколько крошечных заостренных бледно-зеленых ростков. Она вспомнила, о чем ей говорил Бен Уэзерстафф, и опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть их.

– Да, это маленькие растения, должно быть, крокусы или подснежники, а может быть, нарциссы, – прошептала она.

Девочка наклонилась над ними и вдыхала свежий запах влажной земли. Он ей очень нравился.

– А может, еще что-нибудь растет в других местах, – сказала Мэри. – Обойду-ка я сад, и посмотрю.

Она уже не прыгала, а шла. Медленно, с глазами, обращенными на землю. Она смотрела на давно заброшенные цветочные клумбы среди травы, а потом обходила их вокруг, стараясь ничего не пропустить, и нашла так много острых бледно-зеленых ростков, что опять заволновалась.

– Нет, этот сад вовсе не умер, – тихо воскликнула она. – Даже если розы погибли – все равно здесь много других живых растений.

Правда, Мэри совершенно не разбиралась в садоводстве, но ей показалось, что густая трава так заросла в тех местах, где зеленые ростки пробивались сквозь нее, что у бедных цветов будет слишком мало места, чтобы разрастаться. Она огляделась вокруг, нашла острую палочку, стала на колени и принялась рыхлить землю, а потом вырывать сорняки и траву, пока не сделала вокруг цветов симпатичные чистые участки.

– Вот теперь им будет полегче дышать, – сказала она, когда справилась с первой клумбой. – Я собираюсь вскопать еще много участков. Сделаю все, что только могу. Если сегодня не справлюсь, приду завтра!

Она переходила с места на место, копала и рыхлила, и радость ее была огромной, а что-то тянуло ее от клумбы к клумбе, и даже на газоны в тени деревьев. Это движение так согрело ее, что она сняла сначала пальто, а потом и шляпку и, не отдавая себе в этом отчета, все время улыбалась стебелькам травы и бледно-зеленым росткам.

Малиновка была ужасно занята. Она очень обрадовалась, что в ее государстве продолжаются садовые работы. Она часто дивилась Бену Уэзерстаффу. Ведь там, где копают землю и занимаются садоводством, столько всяких вкусных вещей выкапывают из земли! И вот нашлось какое-то новое создание, вполовину меньше ростом, чем Бен, однако у него хватило ума прийти в ее сад и сразу взяться за работу.

Мисс Мэри работала в саду до тез пор, когда ей надо было идти обедать. Собственно, она даже поздновато об этом припомнила, а когда надела пальто, шляпку и подняла с земли скакалку, сама себе поверить не могла, что работала два или даже три часа. Все это время она чувствовала себя очень счастливой; а сейчас на очищенных местах виднелось множество нежных бледно-зеленых ростков, которые выглядели гораздо милей и веселей, чем раньше, когда им мешали расти сорняки и трава.

– Я вернусь сюда после обеда, – сказала она, оглядывая свое новое королевство и обращаясь к деревьям и розовым кустам, словно они могли понять ее.

Потом девочка легко пробежала по траве, с трудом открыла старую калитку и проскользнула под плющом. У нее были такие румяные щеки и такие сияющие глаза, а потом она с таким аппетитом ела обед, что Марта в восторге воскликнула: – Два куска мяса и две добавки рисового пудинга! Ух, и обрадуется матушка, когда я расскажу ей, что с вами делает скакалка.

Когда Мэри взрыхляла землю, она нашла какой-то белый корешок, похожий на луковку. Девочка положила его на место и бережно присыпала землей, а сейчас ей было интересно, сможет ли Марта рассказать ей, что же это было.

– Марта, – сказала она, – что это за такие белые корешки, похожие на луковицы?

– Это цветочные луковицы, – пояснила Марта. – Весной из них вырастает много цветов. – Самые маленькие – это подснежники и крокусы, а те, что побольше – нарциссы, гиацинты и тюльпаны. А самые большие – это лилии. Ох, какие же они красивые! Дик много таких цветов насадил в нашем садике.

– А Дик разбирается в цветах? – спросила Мэри, которой вдруг пришла в голову новая мысль.

– У нашего Дика и на каменной стене цветы вырастут. Матушка говорит, что у него цветы сами по себе, словно по волшебству, вырастают.

– А такие луковки долго живут? Они могли бы расти, если бы долгие годы за ними никто не ухаживал? – взволнованно допытывалась Мэри.

– За некоторыми цветами и ухаживать не надо – они растут сами по себе, – ответила Марта. – Поэтому и бедняки могут иметь такие цветы. Если их не беспокоить, то они растут себе, и под землей появляются все новые и новые луковицы. В парке есть такое местечко – там тысячи подснежников. Когда весна настает – не найти во всем Йоркшире места красивее этого. И никто не знает, откуда там взялся первый подснежник, кто его посадил.

– Как бы мне хотелось, чтобы уже была весна! – воскликнула Мэри. – Я хочу увидеть все, что растет в Англии.

Она расправилась с обедом и перешла на свое любимое место перед камином.

– Я хочу… я хочу, чтобы у меня была маленькая лопатка, – сказала Мэри.

– А зачем вам лопатка? – рассмеялась Марта. – Вы собираетесь перекопать весь парк? Надо и об этом рассказать матушке.

Мэри, задумавшись, смотрела в огонь. Ей надо быть очень осторожной, чтобы сохранить свое королевство в тайне. Ведь она этому саду не причинит никакого вреда, но если мистер Крэйвен обнаружит, что калитка открыта, он, скорее всего, рассердится, прикажет сделать новый ключ и снова запереть сад – навсегда. Этого она бы не перенесла.

– Это такой большой и пустынный дом, – медленно проговорила она, словно взвешивая в уме каждое слово. – Пустой дом, пустой парк и опустевшие сады. И еще столько запертых дверей. В Индии мне никогда не было что делать, но там было больше людей, на которых я могла смотреть – и индусов, и марширующих солдат, иногда играл оркестр, а моя Айя рассказывала мне сказки. А здесь мне не с кем поговорить, кроме тебя и Бена. Но у тебя всегда полно работы, а Бен Уэзерстафф не всегда хочет со мной разговаривать. Вот я и подумала, что если бы у меня была лопатка, то я могла бы где-нибудь вскопать кусочек земли, как и он, а если бы он дал мне каких-нибудь семян, я могла бы тоже что-нибудь посеять.

Марта просияла: – Ну вот! Вот именно так и говорила моя матушка, что так и надо делать! Она сказала: «Там столько свободного места – почему бы им не дать ей кусочек земли, даже если она не будет выращивать ничего, кроме петрушки и редиски? Чуток покопает, чуток засеет – вот уже и радость для девчушки». Вот именно такими словами она и сказала.

– На самом деле? – переспросила Мэри. – Твоя матушка так много знает, правда же?

– Ага! – подтвердила Марта. – Она вот как сказала: «Женщина, у которой двенадцать детей, знает побольше, чем в букваре понаписано. Детишки умеют задать задачки почище, нежели в книжках!»

– А сколько может стоить лопатка – такая маленькая? – поинтересовалась Мэри.

– Ну-у, – протянула Марта после некоторого раздумья, – в деревне Твейт есть магазин, и я там видела маленькие садовые инструменты – и лопатка, и грабли, и мотыжка – все это вместе связано, а цена всему этому – два шиллинга. Все это крепкое, можно этими инструментами в саду работать.

– У меня в кошельке денег больше, – сказала Мэри. – Миссис Моррисон дала мне пять шиллингов, а миссис Мэдлок тоже передала немного денег – от мистера Крэйвена.

– Так он о вас заботится? – воскликнула удивленная Марта.

– Миссис Мэдлок сказала, что я буду получать каждую неделю по шиллингу, и дает их мне каждую субботу. До сих пор я не знала, на что потратить эти деньги.

– Господи, какая ж вы богатая! – восхитилась Марта. – Да за такие деньжищи можно скупить, чего только душа пожелает! Плата за наш домик – шиллинг и три пенса за месяц, и когда приходит пора платить – это все равно как коренной зуб щипцами выдрать! Однако мне кое-что пришло в голову, – и она подбоченилась.

– Что? – поспешно переспросила Мэри.

– В этом магазине в Твейт продаются еще пакетики с семенами разных цветов, а наш Дик – он знает, какие цветы – самые красивые, и как их выращивать. В Твейт он ходит почти каждый день, просто так, чтобы прогуляться. – Внезапно Марта спросила: – А вы умеете писать печатными буквами?

– Умею, – ответила Мэри. – Я и не печатными умею.

Марта отрицательно помахала головой: – Наш Дик умеет читать только печатные буквы. Если вы сможете написать ему письмо печатными буквами, то можно будет его попросить, чтобы он пошел и купил и садовые инструменты, и семена.

– Ох, какая же ты добрая! – обрадовалась Мэри. – Ты страшно добрая! Я даже и не думала, что ты такая хорошая. Если я постараюсь, то могу написать письмо и печатными буквами. Давай попросим у миссис Мэдлок ручку, чернила и немного бумаги.

– У меня все есть, – сказала Марта. – Я себе купила, чтобы в воскресенье написать матушке весточку печатными буквами. Пойду и принесу.

И она выбежала из комнаты, а Мэри осталась у камина, радостно потирая руки.

– Если у меня будет лопатка, – прошептала она, – я смогу выкапывать сорняки, а земля потом будет мягкая и пушистая. А если у меня еще и семена будут, и цветы вырастут – то сад не будет мертвым – он оживет.

В этот день после обеда она уже не выходила в сад, потому что когда Марта вернулась с ручкой, чернилами и бумагой, она должна была еще все убрать со стола и отнести тарелки на кухню. Там была миссис Мэдлок, и она дала Марте какое-то поручение, так что Мэри довольно долго пришлось ждать ее возвращения. Потом было много работы с сочинением письма Дику. Мэри очень мало училась, потому что гувернантки ее не любили, и ни одна из них не оставалась надолго в доме родителей Мэри. Так что с грамотой Мэри не очень-то и дружила, но если старалась, то могла написать письмо печатными буквами. Вот что ей продиктовала Марта:

«Дорогой Дик!

Надеюсь, мое письмо застанет тебя в добром здравии. Я жива и здорова. У миссис Мэри – куча денег, и она хочет, чтобы ты пошол в Твейт и купил для нее семена цветов и набор садового струмента. Чтоб она могла себе устроить клумбу. Ты выбери самые красивые цветочки – такие, чтоб за ними не надо было много ухаживать. Потому что она раньше ничего в саду не сеяла. А жила она в Индии, где все по-другому. Не так как у нас. Передай мой привет матушке и всем вам. Мисс Мэри еще много всякого мне расскажет. Так что как я приду в выходной следующим разом, то расскажу вам про слонов и верблюдов и про таких джентмунов которые убивают львов и тигров.

Всегда твоя любящая сестра

Марта Соуэрби.»

– Ну, вот и готово. А теперь вложите деньги в конверт, я отдам его помощнику мясника, а тот отвезет Дику. Они с ним – закадычные приятели, – сказала Марта.

– А как я получу все это, когда Дик купит все, что надо?

– Он сам принесет. Он любит сюда приходить.

– Ах! – воскликнула обрадованная Мэри. – Так я его увижу! Никогда не думала, что смогу увидеть Дика.

– Так вам хотелось его увидеть? – спросила Марта, удивившись тому, как радуется Мэри.

– Очень. Я еще никогда не видела мальчика, которого любят лисицы и вороны. Мне ужасно хочется его увидеть.

Марта потерла лоб, словно о чем-то вспомнила.

– Подумать только, – сказала она, я чуть не позабыла – а думала, что сегодня утром первым делом расскажу вам об этом. Я сказала матушке, а она обещала сама поговорить с миссис Мэдлок.

– Ты имеешь в виду… – начала Мэри.

– То, о чем мы говорили во вторник. То есть, разрешит ли она вам поехать к нам когда-нибудь, и поесть матушкиного горячего овсяного печенья с домашним маслом, и попить парного молочка.

Казалось, в этот день с Мэри происходили только приятные вещи. Подумать только, что за счастье это будет – ехать через вересковую пустошь днем, когда небо такое голубое! Подумать только – она окажется в доме, где двенадцать детей!

– Как ты думаешь, миссис Мэдлок разрешит мне это сделать? – взволнованно спросила она.

– Ага, думаю, позволит. Миссис Мэдлок знает, что моя матушка – большая аккуратистка, и в какой чистоте она содержит наш дом.

– Если бы я к вам поехала, то увидела бы и матушку, и Дика, – задумчиво произнесла Мэри, радуясь своим мыслям. – Она, наверное, совсем непохожа на индийских мам.

Работа в саду и волнения этого дня погрузили Мэри в состояние блаженного покоя и задумчивости. Марта оставалась с ней до самого ужина, но они обе наслаждались тишиной, и мало разговаривали. Но в тот момент, когда Марта хотела спуститься за ужином, Мэри спросила:

– Марта, а что – у той девушки в кухне опять болят зубы?

Марта вздрогнула.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что, пока я ждала тебя, то вышла в коридор посмотреть, не идешь ли ты. И я опять услышала далекий плач, точно, как тогда ночью. Сегодня нет никакого ветра, значит, это был вовсе не ветер.

Марта заволновалась: – Эх, нечего вам по коридорам расхаживать да прислушиваться. Мистер Крэйвен страшно разгневается, если узнает об этом.

– Да ни к чему я вовсе не прислушивалась, – принялась оправдываться Мэри. – Я ждала тебя, и опять услышала этот плач. Это уже в третий раз.

– О господи! Миссис Мэдлок звонит! – воскликнула Марта и почти выбежала из комнаты.

– Это самый странный на свете дом, в каком только доводилось жить людям, – сонно пробормотала Мэри себе под нос, откидывая голову на спинку глубокого кресла, в котором она сидела. Свежий воздух, копание и скакалка так утомили ее, что девочка тут же уснула.

Глава Х. ДИК

Вот уже почти неделю солнце сияло над таинственным садом. «Таинственным садом» его называла Мэри, когда думала о нем. Ей нравилось это название, и еще намного больше ей нравилось ощущение, что когда она оказывается за старыми прекрасными стенами, то никто не знает, где она, и не сможет найти ее. Ей казалось, что она была заперта вдали от всего мира, в какой-то волшебной стране. В тех немногочисленных книжках, которые она прочла и полюбила, были сказки о разных заколдованных местах и таинственных садах, где иногда люди спали и по сто лет, но это казалось Мэри глупым и скучным. Она вовсе не собиралась засыпать, наоборот – с каждым днем, проведенным в Миссельтвейт, она пробуждалась к жизни. Ей понравилось гулять в саду; теперь она уже перестала ненавидеть ветер: он даже радовал ее. Она стала быстрее и дольше бегать, а через скакалку могла перепрыгнуть сто раз подряд. Луковки в таинственном саду, должно быть, удивлялись: вокруг них сделали такие прекрасные, чистые, прополотые и взрыхленные пространства, что теперь им было чем дышать и куда разрастаться. Солнце теперь еще сильнее пригревало, а когда шел весенний дождь, они могли вволю напиться, вот они и стали вовсю разрастаться.

Мэри была немного странной, но решительной девочкой, а сейчас ей было чем интересоваться и к чему стремиться, и новые занятия полностью захватили ее. Она работала, рыхлила землю, упорно вырывала сорняки, и ей эта работа не только не надоедала – наоборот, с каждым часом нравилась все больше. Это стало для нее новой, захватывающей игрой. Она нашла еще очень много зеленых ростков, больше, чем могла ожидать. Казалось, они пробиваются повсюду, и каждый день она находила новые, такие крошечные, что их еле было видно над землей. Их было так много, что она припомнила слова Марты о тысячах подснежников, о луковках, которые сами размножаются и вырастают. Эти цветы были предоставлены сами себе целых десять лет и, наверное, разрослись, как подснежники, тысячами. Иногда она переставала копать и выпрямлялась, чтобы окинуть взглядом сад и представить себе, как он будет выглядеть, когда его покроют тысячи прекрасных цветов.

За эту солнечную неделю Мэри успела подружиться со старым садовником. Несколько раз она внезапно возникала рядом с ним, словно вырастая из-под земли. А дело было в том, что девочка боялась, что он заберет свою лопату и грабли и уйдет, если увидит, ее, поэтому тихонько подкрадывалась за ним. Но Бен теперь относился к ней иначе, чем вначале. Может быть, в глубине души он и радовался тому, что девочку привлекало общение со стариком. Ну и, разумеется, Мэри стала намного воспитанней, чем была. Она не знала, что при их первой встрече обратилась к нему, как привыкла в Индии разговаривать со слугами, и не знала, что этот неприветливый, крепкий старик из Йоркшира не привык быть прислужником для своих хозяев – он от всей души помогал им ухаживать за садом.

– Вы, барышня, чисто как та малиновка, – сказал он ей однажды утром, подняв голову и внезапно увидев девочку рядом. – С ней тоже так: никогда неизвестно, когда она появится и с какого боку выскочит.

– Мы с ней очень подружились, – сказала Мэри.

– Да, она у нас такая, – пробурчал Бен. – Морочит голову барышням – а все из-за тщеславия и легкомыслия. Она на все готова, только бы покрасоваться да похвастаться, какие у нее красивые перышки. А уж задается – ну прямо чисто тебе павлин.

Старик редко бывал разговорчивым, иногда даже отвечал на вопросы Мэри простым хмыканьем, но этим утром разговорился, как никогда.

– Вы, барышня, давно здесь? – буркнул он.

– Да с месяц уже, наверное, – ответила она.

– Видно, что жизнь в этих краях пошла вам, барышня, на пользу. Вы уже чуток поправились, да и не такая желтая, как вначале. Когда вы в первый раз пришли сюда, в сад, то были похожи на неоперившегося вороненка. Я тогда себе так подумал, что еще никогда в жизни не видел такого некрасивого и несимпатичного ребятенка.

Мэри не была тщеславной и не имела слишком высокого мнения о своей внешности, поэтому ничуточки не обиделась.

– Я знаю, что поправилась, – признала она. – Чулки теперь еле налазят на меня, а были слишком большие. О! Малиновка прилетела!

В самом деле, прилетела малиновка, и Мэри подумала, что она стала еще красивей, чем раньше. Ее красный жилет блестел, словно шелковый. Птичка разворачивала крылышки и хвостик, наклоняла головку и прыгала вокруг них, словно ожидая, чтобы Бен восхитился ей. Но Бен лишь подтрунивал:

– Ага, вот мы и прилетели! Как некому больше голову морочить – так ты и обо мне вспоминаешь! Должно быть, эти две недели ты только и делала, что чистила перышки да перед женихами красовалась. Думаешь, ты такая замечательная дамочка, что лучше всех малиновок в округе?

– Ах! Вы только посмотрите на нее! – воскликнула Мэри.

Малиновка была в прекрасном настроении. Она приближалась и приближалась, и заглядывала в глаза Бену. Потом она взлетела на ближайший смородиновый куст, склонила головку и запела, словно обращаясь к садовнику.

– Ты думаешь, что за такие твои штучки я тебе все прощу, – сказал Бен, так нахмурившись, что Мэри показалось, будто он специально старается выглядеть как можно неприятней. – Ты думаешь, что перед тобой никому не устоять, да?

Малиновка раскинула крылышки – и Мэри не поверила своим глазам. Птичка подлетела к старику и уселась на рукоятку его лопаты. В ту же секунду выражение лица старика изменилось. Он стоял тихо-тихо, словно боялся вздохнуть и решил не сдвинуться с этого места до тех пор, пока не улетит малиновка. Садовник прошептал:

– Эх, тут-то я и запропал! – сказал он так нежно, будто произносил какие-то другие слова. – Вот знаешь же, как взять старика за самое сердце! Это прямо чудо какое-то невероятное! Вот ведь умница какая!

И он стоял, не шевелясь, сдерживая дыхание, пока малиновка опять не развернула крылышки и не улетела. Старик долго смотрел на рукоятку лопаты, словно она была заколдована, а затем молча принялся копать.

Но, поскольку он время от времени улыбался, Мэри не побоялась заговорить с ним.

– А у вас есть свой сад? – спросила она.

– Нет. Я бобыль, холостяк, живу в сторожке возле ворот вместе с Мартином.

– А если бы у вас был сад, – продолжала расспрашивать Мэри, – то что бы вы там посадили?

– Капусту, картошку и лук.

– А если бы вы захотели устроить клумбу, то что бы вы посеяли?

– Посадил бы цветочные луковки, и посеял бы всякое-разное, чтобы приятно пахло. Ну, и, конечно, розы посадил бы.

Мэри просияла.

– Так вы любите розы? – спросила она.

Бен Уэзерстафф вырвал сорняк, отбросил его и только потом ответил:

– Ну да, люблю. А научила меня этому одна молодая леди, у которой я был садовником. У нее было много роз в саду, который она особенно любила. А уж как она любила розы! Словно это дети или малиновки. Не раз я видел, как она наклонялась над розами и целовала их. – Он снова вырвал сорняк и задумался. – А было это лет десять тому.

– Где же сейчас эта леди? – спросила Мэри.

– На небе, – ответил он, глубоко вонзая лопату в землю, – если то, что говорят священники – правда.

– А что случилось с розами? – с неослабевающим интересом спросила Мэри.

– Они остались заброшенными.

Мэри волновалась все сильней: – Так они все погибли? Ведь если за розами не ухаживать, то они погибнут? – рискнула спросить она.

– Я научился их любить – я полюбил ее, а она любила розы, – как бы через силу ответил Бен. – Раз или два в году я хожу туда – земельку взрыхлить, сухие ветки обрезать… Они сейчас одичали, но были посажены в богатую землю – так что много роз уцелело.

– А если на них нет листиков, и ветки серые, коричневые и сухие, то как можно проверить, мертвые они, или живые? – допытывалась Мэри.

– Вы подождите, пока не настанет весна, когда их солнышко согреет да дождик польет – вот тогда-то все станет понятно.

– Как это? – забыв об осторожности, воскликнула Мэри.

– Надо посмотреть на ветки и побеги, а если на них есть такие коричневые утолщения, то вот посмотрите, что будет после того, как их польет теплым дождичком. – Садовник вдруг умолк и взглянул в ее нетерпеливое лицо. – А что это вы ни с того, ни с сего стали так переживать за розы?

Мисс Мэри почувствовала, как все ее лицо вспыхнуло, и боялась ответить.

– Я… Я просто хотела поиграть… Ну, будто бы у меня есть собственный сад, – пробормотала она. – Мне здесь нечего делать и не с кем поиграть. У меня ничего нет.

– Да-а-а, – медленно протянул Бен, глядя на девочку, – что правда, то правда. Ничего у вас нет.

Он произнес эти слова как-то так странно, что Мэри показалось, будто он немного жалеет ее. Сама она никогда себя не жалела; только иногда чувствовала себя усталой и сердитой, потому что никого и ничего не любила. Но сейчас мир вокруг нее словно бы стал изменяться и становиться лучше. Если никто не узнает о таинственном саде, она сможет быть там, сколько угодно.

Мэри еще некоторое время побыла с садовником, задавая ему множество вопросов. Он отвечал на них в своей обычной, хмурой манере, но вовсе не казался сердитым, не забирал лопату и не уходил. Когда Мэри уже собиралась уходить, он сказал что-то о розах, и это напомнило ей тех забытых цветах, которые он так любил.

– А сейчас вы иногда заглядываете к этим розам? – спросила она.

– В этом году еще не был. Мой ревматизм что-то больно разгулялся, косточки так и ноют.

Он раздраженно пробурчал эти слова, а потом вдруг вроде как рассердился на нее, хотя она вовсе этого не заслуживала.

– А теперь послушайте-ка! – резко сказал садовник. – Не надо задавать так много вопросов. Нечего меня все время расспрашивать. В жизни не видал таких любопытных. Шли бы вы куда-нибудь поиграть. На сегодня с меня хватит болтовни.

Он произнес это так сурово, что по его тону Мэри поняла: нет ни малейшего смысла оставаться рядом с ним хотя бы на минуту. Она взяла скакалку и, прыгая, вдоль наружной стены и думая о том, что, как ни странно, был еще один человек, который ей понравился, несмотря на его неуживчивый характер. Ей нравился старый ворчун Бен Уэзерстафф. Да, он, в самом деле, нравился ей. Она всегда старалась разговорить его. К тому же она поверила, что ему известно о цветах абсолютно все.

В саду была широкая дорожка, окруженная живой изгородью из лавра, которая окружала таинственный сад и заканчивалась возле ворот, выходивших на лес, составлявший часть огромного парка. Мэри решила попрыгать со своей скакалкой по этой дорожке и заглянуть в лес, посмотреть, нет ли там кроликов. Ей нравилось прыгать через скакалку, а когда она приблизилась к воротам, то открыла их и пошла дальше, потому что услышала странный, тихий звук и решила посмотреть, что это.

Это было что-то очень необычное. Мэри задержала дыхание и остановилась, чтобы посмотреть. Под деревом, опираясь на ствол спиной, сидел мальчик и играл на деревянной дудочке. Это был забавный мальчик лет двенадцати. Он был аккуратно одет, у него был вздернутый нос, а щеки – красные, словно маки, и никогда еще мисс Мэри не видела таких круглых и таких синих глаз – ни у кого из мальчишек. На дереве, о которое он опирался, сидела рыжая белка и смотрела на мальчика, из-за кустов, осторожно вытянув шею, выглядывал фазан, а рядом с ним сидели два кролика, шевеля носами – и казалось, что все звери потихоньку подбираются поближе, чтобы слушать странные, нежные, тихие звуки дудочки.

Заметив Мэри, мальчик медленно поднял руку и проговорил голосом, тихим, как его игра: – Не надо шевелиться, а то они поубегают.

Мэри застыла в неподвижности. Мальчик перестал играть и начал медленно подниматься с земли. Он делал это так медленно, что почти невозможно было заметить, как он вообще двигается, но, в конце концов, выпрямился, и тогда белка сиганула в крону дерева, фазан скрылся в кустах, а кролики улепетнули во все четыре лапы, хотя вовсе и не выглядели напуганными.

– Меня зовут Дик, – представился мальчик. – А вы – я знаю – мисс Мэри.

И тут Мэри осознала, что сразу поняла, кто перед ней. Кто же еще смог бы заклинать кроликов и фазанов, как факиры заклинают в Индии змей? У мальчика был большой рот с пухлыми красными губами, а улыбка освещала лицо.

– Я потому так медленно двигаюсь, – пояснил он, – что если бы я резко сорвался, они бы испугались. Люди должны очень осторожно двигаться и говорить негромко, когда рядом зверюшки.

Он обращался к ней не как к чужой, а так, словно они давно были знакомы. Мэри не привыкла разговаривать с мальчиками и поэтому отвечала как-то скованно.

– Ты получил письмо от Марты? – спросила она.

Мальчик кивнул рыжей кудрявой головой: – Потому-то я здесь.

Он наклонился, чтобы поднять с земли что-то, положенное раньше: – Я вам садовый инструмент принес. Лопатку, грабли и мотыжку. Ох, и острые! И совочек тоже есть. А когда я покупал семена, хозяйка магазина от себя добавила еще пакет белого мака и синей лобелии.

– Ты покажешь мне семена? – спросила Мэри.

Ей понравилось, как протяжно и чудно он говорит, и она надеялась, что когда-нибудь и у нее так получится. Казалось, они уже давно знакомы, словно Мэри нравилась ему, и он ничуть не сомневался в том, что тоже понравится ей, хотя он – всего лишь простой мальчишка с вересковой пустоши, в одежде с заплатками, с забавным лицом и рыжей шевелюрой. Когда Мэри подошла к нему ближе, то почувствовала, что от него исходит чистый свежий запах вереска, травы и листьев, словно он был из них сделан. Ей это очень понравилось, а когда она взглянула в его забавное лицо, с красными щеками, вздернутым носом и круглыми синими глазами, то совсем забыла о своей робости.

– Присядем вот на этот пенек и рассмотрим все, – предложила она.

Они сели, и Дик достал из кармана неуклюжий сверток из коричневой бумаги. Развязал веревочку, внутри свертка оказались маленькие пакетики с нарисованными цветами.