Текст книги "Человек из Скотланд-Ярда"

Автор книги: Фрэнсис Фрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

ЧЕЛОВЕК ИЗ СКОТЛАНД-ЯРДА

ГЛАВА 1

1

Большой гудящий колокол собора святого Павла отбил пять часов. И тут же все малые колокола от Холборна и до реки, от Темпля и до Тауэра стали ему вторить, как свора невоспитанных щенков. В Сити и в Холборне стали открываться двери, и каждая из них извергала поток клерков и машинисток под неприятный, холодный, моросящий апрельский дождь.

Тагерт Лейтон и Арчи Пейдж скатились вниз по лестнице конторы господ Аплгуд, Дубс, Колтер, Дубс и Аплгуд и остановились в узком дверном проеме. Арчи выглянул наружу и окунулся в туман, нависший над улицей.

– Тагерт, – простонал он, застегиваясь на все пуговицы, – вот уж воистину гнилая погода!

– Кошмарная! – беззаботно согласился Тагерт, упорно раскуривавший свою астматически хрипящую трубку, пока она не разгорелась к полному его удовлетворению.

– Готов? Мой старый автобус стоит на углу Теобальд-Роуд.

– О, Господи! – Пейдж с комическим испугом надвинул свою серую шляпу на лицо, – Тагерт, ей-Богу, подземка ближе, и там, по крайней мере, сухо.

Но его спутник отверг это предложение, и они направились вверх по улице навстречу ледяному пронизывающему дождю, с трудом избегая столкновений со спешащими им навстречу пешеходами. На углу Теобальд-Роуд, в дюжине шагов впереди них они заметили торопливо идущую женщину под зонтиком. Они не обратили бы на нее внимания, если бы она не высунулась из-под зонтика, отведя его назад, чтобы посмотреть на уличный знак около углового фонаря. Луч желтого света упал на ее бледное лицо, и Тагерт услышал, как у Арчи перехватило дыхание. Они инстинктивно опустили головы и завернули за угол по направлению к Грейм-Инн, а женщина подняла зонтик и направилась налево к улице Лэмб-Кондуит.

Они шли молча, и только после того как Тагерт Лейтон открыл дверцу своей машины и они оказались в ней, Арчи заговорил.

– Прав я или нет? – стараясь перекричать звук заводившегося мотора, спросил он. – Это была Диана Баррет? Что, черт возьми, она здесь делает в такое время?

Тагерт завел мотор и занялся своей трубкой. Как и Арчи, он был удивлен этим странным видением женщины с измученным бледным лицом под уличным фонарем в столь отдаленном для Дианы Баррет районе Лондона. Он был не только удивлен, но и встревожен. Всем было известно, что Арчи никогда не беспокоился ни о других, ни о себе. Тагерт же никогда не должен был выглядеть удивленным, потому он спокойно заметил:

– Да, вероятно, она испытала какой-то сильный шок, Арчибальд, мой мальчик.

Арчи хмыкнул.

– Мне говорили, что в прошлом сезоне она проиграла на скачках пару тысяч.

Молчание Тагерта, занятого своей трубкой, свидетельствовало о том, что его это не трогает, и пусть Диана Баррет теряет хоть пару миллионов, если ей этого хочется.

– Самое лучшее, старик, это забыть о том, что мы ее видели.

– Совершенно верно, – согласился Арчи.

2

Диана Баррет быстро шла по Теобальд-Роуд, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на номера домов. Улица была полна людей, ее толкали, но она не замечала этого. Однако многие обратили на нее внимание. Жители Теобальд-Роуд привыкли к выражению бедности и голода на лицах людей, а лицо Дианы выражало ужас и отчаяние.

Миссис Баррет перешла узкую улицу и остановилась перед лавкой, над которой был пристроен второй этаж. Она закрыла зонтик и старалась заглянуть внутрь лавки. Единственная лампочка освещала прилавок, заваленный какими-то вещами.

Диана Баррет была не из пугливых, скорее, наоборот, но, заглядывая через грязные окна лавки С. и Д. Крейки в доме 8А по Теобальд-Роуд, она явно испытывала чувство, близкое к отчаянию. Это была все та же история паука и мухи. Она была мухой, идущей в дом паука. По счастью, Диана Баррет не любила фантазировать: у нее был спортивный характер – простой, деловой и прямой. Ее положение было ясно. Она заняла деньги у Крейки. Она ведь не считала их пауками, когда они одалживали ей деньги, в которых она нуждалась. И теперь, когда они потребовали долг – пауки ли они, муха ли она, – она должна сюда войти. Она положила свою руку в перчатке на железную ручку двери и повернула ее. Дверь открылась, и она услышала легкое звяканье колокольчика. Этот звук успокоил ее. Пауки не имеют звонков, предупреждающих их о появлении мух. Она закрыла за собой дверь и сделала несколько неуверенных шагов вперед. В соседней комнате, за занавеской, послышались шаркающие шаги. Длинные тонкие пальцы ухватились за занавеску и отодвинули ее. Давид Крейки, вглядываясь в помещение лавки сквозь толстые стекла очков, прошел ей навстречу.

– Добрый вечер, мадам.

Звук человеческого голоса вернул миссис Баррет ее смелость. В Давиде Крейки не было ничего пугающего: среднего роста, седовласый, с короткой седой бородой. Диана Баррет окинула его оценивающим взглядом, каким привыкла смотреть на лошадей и мужчин. Ужас, который был в ее глазах, исчез.

– Добрый вечер. Вы мистер Давид Крейки, да?

Он поклонился.

– Я знаю только вашего брата, но вы очень похожи. Я – миссис Сент-Джон Баррет.

Он опять поклонился.

– Я говорила с вашим братом вчера, – продолжала она. – Он сказал, что ему срочно нужны 5 тысяч фунтов, которые я должна ему, и просил сегодня обязательно их вернуть. Возможно, вы знаете об этом?

Она поколебалась секунду, глядя в его непроницаемые за стеклами очков глаза.

– Я понял, что мой брат должен был сегодня встретиться с вами.

– Да. Именно так. Я должна была увидеть его в кафе на Стренде, в четыре часа. Но я не смогла прийти вовремя, опоздала всего на 15 минут, а когда пришла туда в четверть пятого, его не было. Так что я пришла сюда. Мне нужно его видеть.

Мистер Давид Крейки кивнул:

– Я понимаю.

– Скажите ему, пожалуйста, что я здесь.

– Очень жаль, мадам, но брата нет дома.

– Тогда что же мне делать? – это был почти крик отчаяния. – Послушайте, мой муж не должен знать – вы слышите? И я не могу заплатить сегодня. Мне нужен еще месяц.

Мистер Давид Крейки поклонился.

– Вы должны решить это с братом. Мне жаль, что его сейчас нет.

– Тогда я подожду.

– Сожалею, но его сегодня не будет, – мистер Крейки двинулся к двери. – Всего хорошего, мадам. Когда он придет, я скажу, что вы приходили.

Он снова поклонился, и Диана Баррет, у которой лицо вновь стало походить на маску отчаяния, выбежала на улицу, пронизанную апрельским холодом.

Она прошла два длинных здания и тут вдруг вспомнила о своем зонтике. Внезапно она истерически захохотала: пусть он берет его, возможно, через несколько дней он получит ее городской дом, все ее вещи и даже одежду. Она подозвала такси.

– Редклиф-Корт, – почти простонала она, забиваясь в самый угол машины.

3

Мистер Симон Крейки, седобородый, как и его брат, вглядывался в окружающий его мир сквозь линзы еще более толстые, чем у его брата. Он сидел во главе длинного стола.

В противоположность брату, он был таинственным человеком. Мало кто его когда-нибудь видел. Половина лондонской аристократии, играющей в карты и на скачках, знала только его тонкую витиеватую подпись. Часто бумаги с этой подписью приходили с ранней утренней почтой, чем немало портили вкус утреннего кофе некоторым людям. Симон Крейки всегда требовал возвращения долга почтой. Поэтому мало кто из клиентов его видел. Миссис Баррет была одной из немногих. Она видела его дважды. Один раз это было в Гайд-Парке, когда она в восемь утра каталась верхом с племянницей мужа и двумя ее школьными подругами. Поджидая своих отставших спутниц, Диана остановила лошадь, нетерпеливо перебиравшую ногами. Она уронила хлыст и любезно улыбнулась маленькому человеку в сером ульстере и толстых очках, стоявшему поблизости и поднявшему ее хлыст. Это было в сентябре, за несколько месяцев до скачек в Ньюмаркете. Когда она увидела его в следующий раз, – он сидел в конце длинного стола, барабаня по бумаге кончиком длинного тонкого пальца.

4

Мистер Крейки барабанил по листу с печатным текстом. Это был жест, означавший победу в той области, где выигрывал мистер Крейки. Его голос был зловеще-приятным.

– Как я понимаю, наше соглашение кончилось 1-го апреля. Соответственно этому я устроил свои дела. Я могу продлить ваше время по своим соображениям. Сейчас 7-е апреля. Я буду здесь 1-го мая.

Через полчаса мистер Симон Крейки, закончив интервью, все еще сидел за столом.

5

Человек, который ехал в такси по Виктория-стрит в направлении Сент-Джеймского парка, не был ничем примечателен, у него была внешность обыкновенного пожилого англичанина, возраст – около пятидесяти лет. Он возвращался из Парижа. Поймав такси, он поехал в свой клуб. Подъехав к нему, мистер Артурингтон расплатился с водителем, поздоровался с мальчиком, вышедшим взять его багаж, и вошел в клуб, чтобы переночевать там. Была половина одиннадцатого. Он лег спать. Англия и постель – вот что обеспечивает постоянный солидный комфорт. Так думал он 8-го апреля.

На следующий день, в десять утра он принял ванну, побрился, превосходно позавтракал беконом, томатами, тостами, мармеладом и кофе (слава Богу, он опять был в Англии, где завтрак – это завтрак!), вышел на улицу и направился к своему собственному дому в Саут-Кенсингтоне. Все было в порядке: он снова в Англии, только что съел английский завтрак, утро было сырым, туманным и холодным, как раз такое утро, какое необходимо англичанину, возвращающемуся в свою крепость.

Мистер Артурингтон поехал за границу после того, как в августе в автомобильной катастрофе внезапно погибла его жена. Почти сразу после похорон он со своей дочерью Джоан уехал на континент. Свой скромный дом в Редклиф-Корте он оставил таким, каким он был, когда они с женой и дочерью уехали в июле в деревню: ставни были закрыты, мебель зачехлена. На время его отсутствия дом сдали жильцам, и теперь, когда жильцы уехали, мистер Артурингтон решил вернуться в свой дом.

После короткой прогулки он сел на Пикадилли в автобус, поднялся наверх и накрыл колени от дождя передником. Сойдя на углу Олд-Ричмонд-Роуд и Эрл-Корт-Роуд, он вошел в контору господ Пибоди, Фрамптон и Литлджон – агентства по продаже и найму недвижимого имущества.

– Доброе утро! – сказал он приветливо.

После разговоров о погоде и взаимных приветствий мистер Артурингтон спросил ключи от дома. Мистер Витт, жилец, промышленник из Австралии, уже уехал, и теперь, если мистеру Артурингтону угодно, мистер Литлджон может проводить его и передать ключи.

– Очень хорошо, – сказал мистер Артурингтон.

И вот он и мистер Литлджон, клерк с лицом овцы и с ключами в руках, пошли вдоль дороги к большим железным воротам в Редклиф-Корт, за которыми в центре стоял дом мистера Артурингтона. Он вошел в дом. Огляделся в холле. Все было в порядке. В доме было холодно, как во всех английских домах в апреле. Мистер Артурингтон и мистер Литлджон вместе подошли к библиотеке, открыли дверь в темную из-за закрытых ставен комнату, зажгли свет и остановились как вкопанные, застыв от изумления и ужаса. За библиотечным столом сидел мужчина. Мистер Литлджон прыгнул вперед. Мистер Артурингтон побелел, как мел. Сидящий за столом мужчина был, по-видимому, мертв.

ГЛАВА 2

1

Инспектор Хамфри Булл взял лист бумаги, на который ему указал начальник отдела Драйден, и прочитал то, что там было написано.

– Не думаю, чтобы тут было что-то серьезное, но все же вы можете этим заняться, – сказал Драйден как бы между прочим.

– Похоже на мистификацию, – заметил Булл.

Ему хотелось еще сказать: «Почему бы не передать это Ричардсу, сержанту района Камден-таун, откуда пришло письмо». Но не сказал, прочитал еще раз письмо и ушел в свой кабинет. Драйден засмеялся. Пусть Булл покопается немного в этом деле. В свое время он, Драйден, достаточно копал. Эти молодые инспектора не знают, какая это работа – копать. Вот и пусть Булл покопается в саду.

В своем кабинете инспектор Булл положил листок на стол, тяжело опустился на стул и прочел письмо в третий раз.

«В Скотланд-Ярд. Некто загубил мать и трех малышей и похоронил их в саду позади дома в медвежьей шкуре».

В лифте он посмотрел на часы: было без пяти девять. Чок-Фарм-Роуд. На машине туда далеко. Лучше он поедет подземкой.

Инспектор вышел из Ярда на Уайтхолл. Был промозглый апрельский день, моросил дождь, и, хотя Булл был соответственным образом одет, все же у него возникло частное мнение о Драйдене, который послал его в погоню «за диким гусем». Но так как он был оптимистом, то надеялся, что все же, может быть, что-нибудь и выйдет из этого дела, и, если действительно кто-то убил мать и троих детей и бросил их в яму, то тогда должен же кто-то схватить этого негодяя.

Он подошел к дому, поднялся по каменным ступеням. Возможно, тут и нет ничего, – и тогда соседи примут его за «Газ». Соседи, однако, тут были, потому что краем глаза он увидел чью-то тень за занавеской в переднем окне ближайшего дома. Занавеска чуть колыхнулась, и Булл понял, кто написал это письмо. Он дернул звонок, подождал и уже решил, что никого нет, как услышал где-то далеко стук закрывшейся двери. Потом хлопнула другая дверь – кто-то шел. Он придвинулся к двери, та открылась, – и на пороге ее показалась женщина. Она была непривлекательна, ей было около сорока лет (а Булл предпочитал женщин до тридцати), высокая и худая. Рот ее был так плотно сжат, что губы, казалось, составляли одну тонкую линию, на подбородке у нее торчало несколько черных жестких волосков, а небрежно причесанные волосы на голове были песочно-серого цвета. И в то же время Буллу показалось, что в ней было что-то примечательное. Во-первых, ее глаза – большие, карие, блестящие. Пока Булл с ней разговаривал, в них все время что-то менялось. Во-вторых, дом был полон кошек, которые все время входили и выходили. В течение двух первых минут Булл насчитал их шесть. Он достаточно хорошо разбирался в кошках, чтобы заметить, что это не были простые, беспородные кошки. В-третьих, голос. Очень отчетливый, он был настолько мягок, что порой напоминал бархатный шепот. Было странно слышать, что такой голос исходит из этих каменных губ.

– Доброе утро, мадам. Я инспектор Булл из Скотланд-Ярда. В этот момент он увидел меняющийся огонек в ее глазах.

– Войдите. Меня зовут Сарра Портер. Сюда.

Она ввела его в очень заурядную гостиную. На диване лежала еще одна кошка, которая открыла один глаз и тут же закрыла его снова. Мисс Сарра Портер села на стул и выжидательно посмотрела на него. И опять Булл заметил огонек в глазах на этом каменном лице. Он объяснил, что пришел с предписанием полиции проверить некоторые слухи относительно задней части ее сада. Его рабочие вскоре прибудут; они уже, вероятно, ждут перед домом. Предъявил ордер. Он постарается беспокоить ее как можно меньше, он действует чисто формально в соответствии с полученной информацией.

Мисс Портер не рассердилась и не забеспокоилась. Пожалуй, подумал Булл, ей почти приятен его визит. Не сказав ни слова, она поспешила к двери. Полицейский и рабочий с лопатой стояли на ступенях.

– Прошу сюда, сэр, – сказала мисс Портер спокойно.

Искренне заинтригованный, Булл подозвал своих помощников. Через гостиную они прошли в кухню, откуда спустились в садик позади дома. В середине его была выкопана яма, только частично зарытая. По краям лежала свежевырытая земля. Мисс Портер бросила взгляд на яму, затем глаза ее блеснули, и она посмотрела на инспектора.

– Вы простудитесь здесь, мадам, вам лучше уйти в дом, – солидно сказал Булл.

Мисс Портер улыбнулась, подхватила большую, черепаховой расцветки кошку, вышедшую с ней из дома, несмотря на сырость, и молча возвратилась домой.

Рабочий посмотрел ей вслед, повернулся к Буллу и со значением постучал пальцем себе по лбу.

– Сумасшедшая, вот она кто, сэр, – сказал он. – Вчера в пивной говорили, что это она вырыла эту яму. Золото здесь зарыто, – говорит она. Лунатик, все это знают.

Булл кивнул.

– Во всяком случае, давайте опять ее разроем, – коротко сказал он.

Рабочий ткнул лопату в яму. Она была диаметром около пяти футов и глубиной фута четыре-пять.

Наблюдая за работой и глядя на соседний дом, инспектор Булл заметил, что во втором этаже этого дома кто-то интересуется их работой. Булл решил, что перед тем, как покинуть Чок-Фарм-Роуд, он обязательно наведается туда. Но этот «кто-то» за занавеской соседнего дома был не единственным зрителем. Худая фигура мисс Портер виднелась в глубине комнаты, далеко от окна. Она стояла на толстом ковре, глаза ее сверкали, дыхание было коротким и отрывистым. Она тоже наблюдала за ними. Кошка черепаховой окраски с желтыми глазами терлась о ее черную юбку.

– Здесь ничего нет, сэр, – сказал рабочий.

Он вытер шапкой пот со лба и воткнул лопату в твердую землю. Булл кивнул.

– Хорошо. Давайте попробуем вот здесь.

Он показал на другое свежевскопанное место около стены, отделяющей садик мисс Портер от участка ее любопытных соседей.

– Хорошо, сэр, – сказал рабочий.

Он начал копать с видом человека, который знает, что здесь ничего не найдет. Вдруг лопата ударилась о что-то твердое.

– Что-то есть, сэр.

– В таком случае продолжайте.

Булл шагнул вперед. Через минуту обнаружилась большая картонная коробка. В коробке лежала тигровой окраски кошка с тремя получерепаховыми котятами рядом с ней. Булл отряхнул свои колени.

– Заройте обратно эту проклятую штуку, – сказал он коротко. – Это все, констебль.

Так как инспектор Булл научился ко всему относиться философски, он не очень огорчился результатами поисков. Он вернулся в дом, извинился перед мисс Портер и с полным хладнокровием выразил свое сожаление.

– У меня их так много, – прошептала она.

Булл кивнул. Было трудно с этим не согласиться: в этот момент их было в комнате семь. Он протянул ей полицейскую карточку для подписи. Она мягко сказала, что у нее внизу нет ручки, может быть, она возьмет карточку наверх, чтобы подписать? Булл кивнул.

Пока ее не было, просто по профессиональной привычке Булл осмотрел комнату. Когда она вернулась, он гладил по голове красивую белую ангорскую кошку с большими китайскими глазами, которая все еще лежала на диване.

– Это прекрасная кошка, мисс Портер.

– Да. И этот тоже. Тоби!

Она тихо свистнула. Огромный голубой персидский кот величественно вошел в комнату и потерся мордой о протянутую руку Булла.

Выйдя на улицу, Булл решил не заходить в соседний дом. Ему хотелось поскорее вернуться в Скотланд-Ярд. Он лукаво усмехнулся. Драйдену понравятся кошки.

Начальнику Драйдену действительно понравилась эта история. Он не мог забыть ее несколько недель.

– Старина Булл, – хохотал он, хлопая себя по коленям. – Как бы мне хотелось увидеть вас с котятами!

Булл дружелюбно улыбался. Когда Драйден вышел, Булл повернулся к комиссару Дебенхэму, сидевшему за своим столом с веселым огоньком в серых глазах.

– Я не рассказал всего, сэр. Есть что-то странное во всем том месте. Что-то, кажется мне, там нечисто.

Огонек все еще светился в глазах комиссара.

– Булл, – сказал он, – шутка с вами не удалась. Затем огонек исчез. – Если там что-то не так, – продолжал он, – вы мне должны рассказать об этом позже. Артурингтон – вы знаете, эксперт по почеркам – возвратился из Франции прошлой ночью и сегодня утром поехал в Саут-Кенсингтон на Редклиф-Корт к себе домой. Когда он открыл его, то нашел там убитого человека, сидящего за столом в библиотеке. Это было 15 минут тому назад. Я хочу, Булл, чтобы вы взялись за это дело.

2

Джоан Артурингтон уютно свернулась клубочком в углу купе первого класса поезда Дувр – Лондон. Временами она выглядывала в окно. Густой туман окутывал весь Кент.

– Если кто-нибудь скажет: «О! Быть в Англии в апреле!» – он сумасшедший, – заметила Джоан своей спутнице, сидящей напротив нее и читающей книгу.

Та подняла голову и взглянула в окно.

– А кто-нибудь так сказал? – спросила она.

– Не будь глупой, Нэнси. Конечно, поэт.

– Должно быть, он не жил в Англии долго. Я лично хотела бы вернуться в Ниццу. Если бы не дядя Тимоти, твой отец не стал бы возражать против того, чтобы мы остались там до июня. О, Джоан, подумай, через два года я смогу иметь мои несчастные 400 фунтов и делать с ними все, что захочу. Дорогая, ты просто себе не представляешь, как мне надоели эти периодические вызовы дяди Тимоти.

Она открыла сумочку, вынула конверт, а оттуда листок бумаги и прочитала торжественным голосом:

«Моя дорогая Нэнси! Я советую вам вернуться 8-го апреля и поселиться в апартаментах, которые найдет для вас подходящими мисс Мандель.

Преданный вам Тимоти Уэллс».

Она спрятала письмо обратно в сумочку.

– Я их все храню. В 21-й день моего рождения я пошлю их в Музей Виктории и Альберта персонально с мисс Мандель. Подумать только! Никогда больше не получать его напоминаний! Я просто делаюсь больна от его советов – когда мне надо уезжать и когда возвращаться!

– А зачем ты это делаешь? – спросила Джоан. – Это твои деньги, а он не родной твой дядя, и ты живешь в пределах этих 400 фунтов, не так ли?

– В пределах их? – мрачно переспросила Нэнси. – В прошлый день Благовещения этот добрый человек информировал меня, что я экономила по 50 фунтов в год в течение десяти лет, а когда я написала ему, что это очень умно с моей стороны и что в таком случае, я хотела бы купить себе пальто из бобра, как у тебя, я не услышала в ответ ни слова. Конечно, он не мой дядя. Я зову его так потому, что это раздражает мисс Мандель.

Джоан рассеянно смотрела в туман за окном.

– Я хотела бы иметь хоть 100 фунтов в своем распоряжении, – сказала она.

Нэнси покачала головой.

– Нет, дорогая. Ты имела родителей. По крайней мере, у тебя до сих пор есть отец, а мой был убит на войне или что-то в этом роде. Мандель толком не знает. Мама умерла, когда мне было три года, и дядя Тимоти каким-то образом унаследовал меня, поместил в школу, где я пробыла до прошлого года. Я думаю, они послали бы меня в Кембридж или Оксфорд, но боятся, что я сделаюсь «синим чулком».

Джоан хихикнула.

– Нет, право, Джоан, никто не был со мной достаточно порядочен до тех пор, пока твоя мать не спасла меня в Фокскрофте прошлой весной и не взяла меня к себе домой. Это были первые каникулы в моей жизни, не ставшие кошмаром. Я всегда ненавидела конец учебного года. Я думаю, что они разрешили мне уехать только потому, что твоя мать была дочерью вице-канцлера. Они позволили мне это первый раз в жизни.

– Мама была «славным парнем», – сказала Джоан задумчиво. – И отец тоже, – добавила она лояльно. – Но времена изменились, бесполезно отрицать это. Ты знаешь, иногда я думаю, что ничего хорошего не выйдет, если папочка опять женится, и теперь, когда встречаются женщины вроде той, за которой он ухаживал в Ницце, я ужасно пугаюсь.

– Но это было бы великолепно! Тогда ты и я смогли бы нанять квартиру с Мандель, охраняющей нас. Как вы думаете, мисс Мандель?

Эта фраза была адресована женщине лет 45, которая в этот момент вошла в купе.

– Простите, Нэнси, я не слышала. Я выходила, чтобы организовать завтрак.

– Джоан и я собираемся женить мистера Артурингтона, а потом вместе с вами нанять квартиру на Парк-Лейн и веселиться.

Мисс Мандель улыбнулась.

– Превосходная идея. Но думаю, что мистер Артурингтон не будет очень доволен, а мистер Уэллс не позволит.

– Когда мне исполнится 21 год, дядя Тимоти может отправляться к дьяволу. Это будет так приятно: пойти прямиком на Линкольн-Инн, постучаться в дверь и сказать ему об этом. Если бы ему не было тысячи лет, то он знал бы, что ни одну девушку нельзя безнаказанно подавлять так, как он это делает со мной. Пожалуй, он этого не знает, и надо ему об этом телеграфировать.

Обе они – Нэнси и Джоан – видели старого поверенного, который унаследовал заботу о Нэнси вместе с остатками сильно уменьшившегося состояния, при одном памятном обстоятельстве. Мисс Мандель чувствовала неловкость от этого разговора и обрадовалась, когда Джоан переменила тему.

– Между прочим, – сказала она, – Памела и Кейт вчера вернулись в город.

– Чудесно! – воскликнула Нэнси и, вдруг понизив голос, наклонилась вперед. – Ты знаешь, в последний раз, когда я была в городе, Кейт сказала, что ее тетя находится в руках евреев.

– Каких евреев?

– О! обыкновенные евреи. Ты знаешь этот сорт. Люди, которые одалживают тебе тысячу фунтов и берут семьсот процентов, а затем идут к твоему мужу, и он платит.

– Это шантаж?

– Нет, нет! То, когда горничная крадет твои письма от любовника…

– Нэнси! – перебила ее мисс Мандель с ударением.

– О, я забыла, что вы здесь! Но, во всяком случае, это совершенная правда, что мисс Баррет в руках евреев. Она потеряла прошлой весной целую массу денег. Кейт говорит, что их дом – это настоящая бойня.

– О, Нэнси!

– Это правда, мисс Мандель. Кейт говорит, что ее тетя и дядя целыми днями не разговаривают друг с другом.

– Но это нельзя называть бойней.

Мисс Мандель предпочла бы сменить тему разговора, но чувствовала необходимость вступиться за точность выражений.

– Это то, что я называю бойней, – категорично заявила Нэнси. – Я лично думаю, что мистер Баррет доволен этой ситуацией. Я никогда не слушаю Диану Баррет – она никогда не говорит ни о чем, кроме овса, седел, мыла, о щетках для седел и тому подобных вещах.

– Хотела бы я ездить верхом так, как она, – сказала Джоан. – И как это ее угораздило выйти замуж за мистера Баррета! Он такой безнадежно пустой решительно во всем.

– Мистер Баррет пишет такие умные книги по археологии, – скромно вставила мисс Мандель.

– Точно, – сказала Нэнси. – Он настоящая пустота. Кейт сказала, что у ее тети совсем нет денег. Конечно, она из хорошей семьи…

Поезд подошел к станции. Джоан и Нэнси, высунувшись из окна, искали на платформе знакомую фигуру мистера Артурингтона.

– Наверное, он ждет нас за барьером. Смотрите, вон Бригс. – Джоан увидела шофера мистера Артурингтона. – А где же отец?

– Он дома, мисс. Позвольте, я позабочусь о багаже. Машина здесь. Я вернусь сию минуту.

Он исчез. Джоан была удивлена. Впервые отец не встретил ее. Он не болен, иначе Бригс сказал бы об этом.

Наконец они уселись в машину. Бригс сел за руль и выехал на Виктория-стрит.

– Почему вы едете этим путем? – спросила Джоан.

– Мне приказано отвезти вас в Кларидж-отель, мисс. Мистер Артурингтон просил вам передать, что он будет там вечером, чтобы повести вас обедать.

– Почему не домой?

– Знаете мисс… – начал было Бригс и замолчал.

– Ну?

– Потому что кое-что случилось.

– Что же?

– Мистер Артурингтон нашел утром в доме мужчину. Он был мертв, мисс.

– Что?

– Да, мисс.

– Но кто же это был?

– В том-то и дело, мисс, что никто этого не знает.

– Молодой или старый? – спросила Нэнси.

– Старый, мисс.

– С бородой?

– Нет, мисс, чисто выбритый.

– О, – вздохнула Нэнси, – тогда это не дядя Тимоти. Не везет!

– Как долго мы пробудем в отеле? – спросила Джоан.

– Только одну ночь, мисс. Когда я уезжал, полиция уже была там. Завтра все будет в порядке.

Джоан поежилась. Разговор затих, и мисс Мандель была рада этим единственным спокойным минутам за все последнее время.