Текст книги "Ключ от Венеции"

Автор книги: Френсис Дорнбридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Филипп закурил сигарету, первую за вечер, и стал терпеливо ждать появления обеих девушек. Ждать пришлось долго, но когда дверь женской комнаты в конце концов открылась, он увидел, что уловка удалась. Делясь какими-то женскими секретами, две только что подружившихся девушек направлялись к столику. Он встал.

– Филипп, это – Фрида Стэнсдейл, счастливая обладательница проигрывателя, – представила Рут. – Я сказала, что у нас проигрывателя нет, и она обещала позволить нам прослушать наш утешительный приз на их новом аппарате.

Они дружно рассмеялись, и Филипп поздравил Фриду с удачным выигрышем. Та грустно улыбнулась.

– Мы с ним только намучаемся, если не продадим. Нормана перебрасывают в армии с места на место, а чтобы оставить аппарат на хранение, у нас нет денег.

– Ну, так продайте его. Почему бы вашему мужу не подойти сюда и не выпить с нами? Глядишь, мы найдем вам покупателя.

После некоторого размышления миссис Стэнсдейл приняла предложение.

– Должна вам сказать, что я не возражала бы вытащить его из этой толпы, – сказала она, кивнув в сторону шумной группы коллег, окружавшей её мужа. – Подождите минутку, я его приведу.

Когда она отошла, Рут торопливо шепнула:

– Что теперь будем делать?

– Продолжать в том же духе, – проворчал Филипп.

Через несколько секунд Фрида Стэнсдейл вернулась, ведя за собой мужа. Они устроились за столом, а Филипп тем временем заказал напитки. Поначалу разговор состоял из шутливых замечаний о доставшихся им призах и количестве пива, выставленного Норманом Стэнсдейлом в ознаменование победы в лотерее.

– Отпуск явно удался, не правда ли? – тепло улыбаясь, спросила Рут.

– Что верно, то верно! – ответил солдат. – Хуже то, что в пятницу надо возвращаться в часть.

– Не позволяйте себя дурачить, – добродушно вставила его жена. – Он обожает такую жизнь и будет рад избавиться от меня.

Задорно подмигнув Филиппу, Стэнсдейл поднял пивную кружку.

– За возлюбленных и жен – и пусть они никогда не встретятся!

Улыбающийся Филипп поднял свой стакан, а Рут в этот момент обратилась к нему через стол:

– Пятница... не в этот ли день несчастный Рекс тоже должен был возвращаться?

– Да, кажется, именно в пятницу, – подхватил разговор Филипп и, как бы между прочим, пояснил Стэнсдейлу: – Рут говорит о своем друге – он, как и вы, был в отпуске. Только его армия уже никогда не увидит. Он совсем недавно покончил с собой. Вы, наверно, читали об этом в газетах.

– Не солдат ли из отеля в Мейденхеде? – воскликнула Фрида.

– Да, – кивнула Рут, – Рекс Хольт. Ужасный случай.

– И он был вашим другом? – спросил Норман Стэнсдейл, широко раскрыв глаза от удивления.

– Да, – подтвердила Рут, – очень близким другом.

– Провалиться мне на этом месте, до чего же мир тесен! – воскликнул солдат.

– Почему? – спросил Филипп, стараясь придать спокойствие своему голосу. – Разве вы его знали?

– Нет, не знал, но я познакомился с его братом.

Филипп едва не поперхнулся пивом, Рут, пытаясь скрыть волнение, принялась рыться в сумочке.

– Подумать только, – небрежно продолжал Филипп, – где же вы с ним познакомились?

– В его студии. У него симпатичное заведеньице недалеко от Вестминстерского моста. Он там нас с женой щелкнул на память пару раз. Несколько месяцев назад.

Сохраняя полное самообладание, Филипп спросил:

– Значит вас фотографировал брат Рекса? Вы уверены в этом? И как же зовут этого фотографа?

– Филипп Хольт, – дружелюбно сообщил Стэнсдейл. – Смешно все это выглядело с самого начала и до конца. Мы с Фридой, по правде говоря, так и не поняли что к чему, не так ли, дорогая?

– Так, – хихикнула Фрида. – Зато полсотни фунтов нам были очень кстати.

– Звучит интригующе, – признала Рут. – Расскажите нам, пожалуйста, как было дело.

"-Слава Богу, – подумала она, – что они слегка навеселе от пива и своего выигрыша, иначе сообразили бы, что наш интерес не случаен".

К счастью для них, Фриду Стэнсдейл не надо было тянуть за язык. А рассказанная ею история, неоднократно прерывавшаяся мужем, была и в самом деле презабавной от начала до конца. И только собрав все силы в кулак Филиппу и Рут удалось не выдать себя.

– Дело было в феврале, – начала Фрида, – как раз отпуск Нормана подходил к концу.

– Мы сидели на мели, – вставил супруг. – И прочно.

– Вот уж точно. Думаю, у нас было не больше десяти шил лингов на двоих. Мы пили пиво в пабе на Стрэнде, когда симпатичный брюнет завел с нами разговор. Сказал, что его зовут Клиф Флетчер и что ему нужна пара свежих лиц для рекламных целей, поскольку он работает на большое рекламное агенство или что-то в этом роде.

– Мне сразу же это дело не понравилось, – доверительно сообщил Норман, осовело глядя в кружку. – Подумал, что этот парень хочет, чтобы Фрида позировала ему нагишом. Но он и меня пригласил и хотел отснять только наши физиономии. Предложил нам полсотни за работу. Ну, а мы, как я уже сказал, были на мели. Потому, немного поломавшись для виду, мы быстро согласились.

– Он нам дал свою визитку с адресом студии, – продолжала Фрида. – Это как раз и оказалось заведение Филиппа Хольта, о котором мы вам говорили. Мы пообещали прийти туда на следующий день к десяти утра. Той ночью мы с Норманом долго спорили, но в конце концов решили, что вреда от этого не будет, а хорошие деньги упускать грех.

– И вам заплатили, как обещали? – спросила Рут.

– Да, конечно.

– А для каких снимков вы позировали?

– Идиотских, просто идиотских! – заявил Норман. – Лучше уж снимали бы Фриду в костюме Евы. – Он подмигнул Филиппу. Вы, может, не согласитесь, но у неё совсем неплохая...

– Норман! – предостерегающе одернула его жена, беззлобно толкнув в грудь. – Хватит, не распускай язык! – И, повернувшись к Рут, добавила укоризненно: – Уж эти мужчины...

– Все они одинаковы, – охотно согласилась Рут. – Расска жите нам о фотографиях.

– Ну, как сказал Норман, они были просто идиотскими. Мне на плечи навесили аккордеон, а Норман стоял позади и улыбался в камеру, пока я занималась клавишами. Я же не могу взять ни одной ноты, так что можете догадаться, как я себя чувствовала, держа в руках эту тяжесть. Но потом немного освоилась. Они сделали массу снимков – все более или менее одинаковые, меняли только положение рук на клавишах.

– И что же, сам Филипп Хольт делал снимки? – спросил Филипп.

– Да.

– Кто ещё там был?

– Только этот тип, Флетчер. Он сидел в сторонке и давал советы и инструкции по бумажке.

– По бумажке? Для чего?

– Мы с Норманом так и не поняли, в чем тут дело. Время от времени они прекращали съемку и, пока мы жарились под яркими лампами, склонялись над этим клочком бумаги. Потом переставляли мои пальцы на клавишах и снимали снова. Было в этом что-то странное.

– Ничего другого вам не предлагали?

– Нет, только это.

– А что за человек Филипп Хольт? – с невинным видом спросила Рут. – Он похож на своего брата? Вы, конечно, видели фотографию Рекса в газетах.

– Трудно сказать...

Филипп пережил неприятный момент, когда перед тем, как ответить, Фрида задержала на нем свой взгляд. Он опустил глаза и уставился на фото Моффет на конверте пластинки, впервые радуясь тому, что у них с младшим братом не было большого сходства. Рут называла его Филиппом, но супруги Стэнсдейлы явно воспринимали это как простое совпадение; если бы они обнаружили семейное сходство, то могли заподозрить что-то неладное и отказаться отвечать на вопросы.

– Нет, большого сходства я не заметила, – сказала наконец Фрида.

– Рекс был высокого роста, светловолосый и очень симпатичный, отважно продолжала Рут.

– В самом деле? – солдат покачал головой. – Тогда они вовсе не были похожи, хотя его брат-фотограф-человек достаточно высокий, верно, Фрида?

Жена кивнула, но не проявила интереса к словам мужа и, хотя разговор коснулся чрезвычайно интересной темы, ни Филипп, ни Рут не решились подтолкнуть супругов к его продолжению.

– И что же случилось потом? – спросила Рут.

– Вроде бы ничего больше. Под конец они расплатились с нами, и мы ушли. С тех пор мы их не видели. Я забыл про всю эту чепуху, как только закончился мой отпуск.

– Вы видели снимки, которые они сделали?

– В то время – нет.

– А позднее?

– Да, я видел. Забавно получилось. Как раз несколько дней назад. Я был в Олдершоте – навещал приятелей, с которыми давным-давно не виделся. Мы играли в "дартс" в пивной, когда вошел какой-то штатский и, поболтав с барменом, подо шел ко мне и показал несколько снимков. Честное слово, никогда в жизни не был я так удивлен!

– И что дальше?

– Ну, он стал спрашивать, где меня фотографировали, сколько за это заплатили и всякое такое. Я, естественно, говорю, какого черта, это вас не касается. А он улыбается и показывает мне жетон Скотланд-Ярда! Напугал меня до смерти, я вам скажу. Но он заверил, что мне нечего беспокоиться, это обычная проверка и ничего больше. По-моему, мы не сделали ничего плохого, как вы считаете?

– Как?.. Плохого? Нет, конечно, ничего, – рассеянно произнес Филипп. Вы поступили очень разумно, подняв пятьдесят фунтов, валявшихся на дороге. Мне бы кто-нибудь сделал такое предложение... Ну что ж, дорогая, – заметил Филипп, глядя на часы и обращаясь к Рут, – уже поздно, пора отваливать. Очень было приятно познакомиться с вами, – сказал он супругам. – Желаю удачно провести оставшиеся дни отпуска.

Они обменялись рукопожатиями, и Филипп пошел получать плащи. Рут ждала его в вестибюле.

– Что теперь? – возбужденно спросила она.

– Мне хотелось бы перекинуться парой слов с джентльменом по имени Гайд, – хмуро ответил Филипп.

– Вы уверены в том, что это инспектор нашел Стэнсдейла в олдершотской пивной?

– Гайд или кто-то из его помошников. В любом случае создалась кошмарная ситуация. Стэнсдейла и его супругу нельзя винить за то, что их провел какой-то самозванец. Но если я не поспешу и не развею заблуждения инспектора Гайда, он под махнет ордер на мой арест – и пикнуть не успеешь!

– Почему же инспектор до сих пор этого не сделал? Он, должно быть, несколько дней уже в курсе.

– Ему, наверное, нравится играть в кошки-мышки. Я просто должен встретиться с ним и оправдаться.

Они вышли на улицу, и Филипп направился к ближайшей телефонной будке. Через минуту он вышел оттуда бледный от злости и тревоги.

– Проклятье! Он не желает встречаться со мной сегодня. Уверен, что дело может подождать до завтра.

– Но что он сказал насчет...

– Да он не дал мне словечка вставить. Играет, как кошка с мышкой и наслаждается этой забавой. Сказал, что заскочит в студию завтра в одиннадцать утра. Я никогда не думал, что он может быть таким незаинтересованным, даже безразличным. Просто не понимаю человека!

– Да, мужчины – тяжелый народ, – пробормотала Рут.

.

ГЛАВА 9

Бурной оказалась встреча инспектора Гайда с Филиппом, состоявшаяся на следующее утро. Рут, формально не присутствовавшая на ней, но "легкомысленно забывшая" плотно прикрыть дверь, говорила потом Филиппу:

– Вы напоминали капризного мальчишку, попавшего в беду из-за того, что он наделал, или, что ещё хуже, из-за того, чего он не делал.

Скверное начало было положено первыми же словами Филиппа, выпалившего:

– Инспектор, в какую дьявольскую игру вы играете?

Гайд оставался совершенно невозмутимым.

– Не можете ли вы высказаться несколько яснее, сэр?

– Вы знаете, о чем я говорю – о фотографиях Рейнольдсов, или, исходя из того, что нам известно сегодня – о фотографиях Стэнсдейлов. Будучи последний раз здесь, вы показали мне эти проклятые снимки и спросили, знаю ли я изображенную на них пару.

– Верно, мистер Хольт. И вы ответили, что не знаете.

– Хорошенькое дело! – взорвался Филипп. – И все это время вы были на сто процентов уверены не только в том, что я их знаю, но и в том, что я их сам фотографировал вот в этой студии!

– Разве я был уверен в этом, сэр?

– Ну, конечно же – должны были!

Дружелюбная улыбка появилась на лице Гайда.

– Что ж, в таком случае позвольте мне вновь спросить вас: вы делали эти фотографии?

– Нет, не делал! Но я не ожидаю, что вы поверите мне, поскольку...

– Почему же, мистер Хольт? Я не такой уж Фома неверующий. Посудите сами: ведь в этом деле имеется по меньшей мере пять аспектов, которые давали мне основание для подозрений и даже для вашего ареста.

– Пять? Полагаю, вы не станете делиться ими со мной?

Вынув из кармана трубку, Гайд не торопясь тщательно набил её ароматным табаком. Беспристрастному наблюдателю было бы понятно, что инспектор дает Филиппу время успокоиться. После долгих поисков спичек он наконец раскурил трубку.

– Почему бы и нет, мистер Хольт? Если я напомню, что поверил вам в те дни, когда вы оказались в весьма сложном положении, это может помочь вам почувствовать ко мне немного больше доверия. А теперь позвольте рассказать историю дела Рекса Хольта, как она видится в официальной версии.

– Это, должно быть, интересно, – откликнулся Филипп.

– Что ж, начну с самого начала – со смерти вашего брата... Нас всегда учили, что прежде всего надо искать мотив и благоприятную возможность для совершения преступления. У вас такая возможность была, поскольку, по вашему собственному признанию, в ночь его смерти вы оказались в нескольких милях оттуда. Я тщательно анализировал ваше алиби и в конце концов пришел к выводу, что вы говорите правду.

– Очень мило с вашей стороны.

– И тем не менее, алиби само по себе было весьма шатким.

Ведь это факт, что вы ездили в Марлоу судить конкурс и вполне могли на обратном пути проникнуть в "Королевский сокол". Вы могли застрелить брата, подделать записку о самоубийстве и незаметно исчезнуть из отеля, воспользовавшись шумом и суетой на банкете драматического общества. Мы с вами знаем, что ничего этого не было, как здравомыслящий человек должны вы признать, что такое могло случиться.

– Теоретически это возможно, – неохотно согласился Филипп.

– Благодарю вас. Далее. Когда я показал вам записку, вы определенно подтвердили почерк брата.

– Признаю: я обманулся. Почерк был очень похож, но Рекс не мог этого написать – он был убит!

– Вот именно. Эксперты доказали, что записка была очень ловкой подделкой.

– Вот как...

– Кто же её подделал, мистер Хольт? Кому легче всего было состряпать тонкую имитацию почерка Рекса Хольта, как не его брату, знавшему его всю жизнь? И не для того ли вы подтвердили руку Рекса, чтобы заставить меня поверить в то, что записка написана именно им?

– Боже мой, инспектор, вы же не думаете...

– Я ничего подобного не думаю, мистер Хольт, – успокоил его Гайд. Просто рассказываю, как видится это дело с формальной точки зрения.

– Понимаю. Продолжайте, инспектор.

– Теперь переходим к мотиву, наиболее важному фактору в любом деле об убийстве. Кто выигрывал от смерти вашего брата? На первый взгляд, только один человек – вы. Сумма в двадцать тысяч фунтов, оставленная для него под опекой, автоматически перешла к вам, когда он за несколько месяцев до вступления в права наследования ушел из жизни.

– Кто-то, вероятно, знал все это и пытался подстроить...

Поднятая рука Гайда остановила реплику Филиппа.

– Я просто рассказываю, как все это выглядело или могло выглядеть. Таким образом, в ваши руки перешла изрядная сумма денег. Естественно, я задал себе вопрос: нуждались ли вы в деньгах? И когда выяснил, что ответ на этот вопрос утвердительный, ваше положение стало очень тяжелым. Вы крайне нуждались в деньгах. Ваш бизнес переживал тяжелые времена, и вы оказались обременены крупными долгами. И развод обошелся вам в кругленькую сумму регулярно выплачиваемых алиментов...

– Достаточно, черт возьми! Я же все это сам признал!

– Знаю, что признали. Но эти факты мы все равно рано или поздно бы выяснили. Ну, а теперь, – Гайд в этот момент казался странно смущенным, прошу простить меня за следующий аргумент, но вполне можно предположить, что получение наследства было не единственным мотивом вашего стремления избавиться от брата. Существовала ещё деликатная ситуация, связанная с мисс Сандерс.

– Рут? Черт! Она тут при чем?

– Прошу вас, не волнуйтесь. Повторяю: это только предположение, хотя звучит оно вполне убедительно. Путем различных опросов и наблюдений мы установили, что мисс Сандерс одно время была в дружбе с вашим братом, а я склонен думать, согласитесь вы со мной или нет, что вы сами к ней неравнодушны, мистер Хольт.

Лицо Филиппа побагровело.

– Послушайте, инспектор... Мои отношения с секретарем – сугубо деловые. Она очень приятная девушка, но...

– Убедительно прошу простить меня за бестактность. Я ни в коем случае не хочу вторгаться в вашу личную жизнь, но я – полицейский, расследующий дело об убийстве, и обязан до конца проверить все возможные версии. Вполне можно сделать вывод, что, избавляясь от своего брата, вы устраняли также главного соперника в любви.

– Какая глупость! Мисс Сандерс – всего-навсего очень хороший секретарь...

– В таком случае вы, должно быть, слепы, мистер Хольт. Она обладает и другими достоинствами.

Но продолжим, мне предстоит рассказать вам о четвертом аспекте истории с Шоном Рейнольдсом. Представьте себе мои чувства после того, как энергичные изыскания большой группы сыщиков из Скотланд-ярда не подтвердили ни одного из ваших показаний – они не обнаружили ни солдата по имени Шон Рейнольдс в Гамбурге, ни следов дорожного происшествия, ни вдовы в Дублине, ни фотографии или хотя бы бумажника среди вещей вашего брата. Мне это совсем не понравилось.

– Могу вас понять. Ну, а когда фотография в конце концов нашлась?

– Она лишь внесла ещё большую путаницу. Да, я принял ваше разъяснение, но то, как неожиданно фотография появилась в витрине, ключ к которой был только у вас и вашего секретаря... Думаю, можно понять, почему меня не покидали сомнения.

– У вас было достаточно оснований, чтобы уже десять раз меня арестовать.

– Верно, – улыбаясь, Гайд поднялся, выбил трубку и прошел к окну, но, к счастью, я не слишком импульсивный человек, мистер Хольт.

Он повернулся, сделал несколько шагов по комнате и пояснил:

– Я предпочитаю действовать на основе фактов, а не предчувствий и подозрений. Например, на ложные выводы мог натолкнуть случай с ранением Вильсона. В него стреляли вскоре после того, как он покинул эту студию, а вы признали, что тоже вышли из помещения – подышать свежим воздухом. Не думаю, чтобы кто-нибудь предположил, что вы сели в машину, тайком медленно последовали за Вильсоном и стреляли в него у бара. Но вы легко могли воспользоваться уличным телефоном, чтобы организовать это покушение. Да и сунуть незаметно томик стихов в сумку Вильсона перед его уходом тоже не составило бы для вас труда.

– Эта мысль никогда не приходила мне в голову.

– Я уверен. Тем не менее такой вариант возможен. И опять же, мне не доставила большого удовольствия фраза Вильсона, когда он в бреду просил вас уничтожить фотографию.

Филипп тряхнул головой, смахивая на боксера, пытающегося не рухнуть после нокаутирующего удара.

– Удивляюсь, инспектор, почему вы не развесили мое фото в витринах с надписью "Враг общества номер 1". Вы оказались даже настолько великодушны, что не упомянули ещё некоторых фактов, таких, как тайный визит сюда Линдерхофа, покушение на миссис Кэртис возле кафе, где мы должны были с ней встре титься и, конечно же, убийство Квейла ножом с отпечатками моих пальцев.

Гайд загадочно улыбнулся.

– А потом пришла удивительная новость про фотографии с аккордеоном. Я действительно поразился, когда сержант Томпсон доложил мне, как ему удалось разыскать тех, кто изображен на фото, и они ему рассказали, как позировали Филиппу Хольту в его студии, в Вестминстере! У меня и в самом деле выдались беспокойные деньки, пока я не выяснил, что вы не могли сделать те фотографии, потому что...

– Потому что в феврале я был на Бермудах.

– Точно! – Инспектор прошел к креслу, в котором оставил свой портфель, и извлек конверт с нацарапанными на нем заметками. – Вы прибыли на Бермуды второго февраля и покинули их двадцать восьмого. Останавливались в отеле "Океанский пляж", в номере сто два.

Впервые за все утро черты Филиппа смягчились, и на его лице появилась довольная улыбка.

– Кажется, вам не удалось выяснить, что я ел на завтрак, инспектор.

– Если понадобится, мы и это сможем установить, – рассмеявшись, ответил Гайд. Конверт вновь отправился в портфель. – Так вот, мистер Хольт, я рассчитываю, что наша сегодняшняя беседа разрядила атмосферу, и в дальнейшем мы сможем быть абсолютно откровенными друг с другом.

– Да, конечно. В самом деле вы были очень откровенны.

– Полагаю, вы ответите мне тем же и расскажете, что вас привело вчера на танцы в Кэмден? Вы по-прежнему нас держите в неведении относительно ваших действий.

– Я... – Филипп смущенно закашлялся. – Предыдущей ночью у меня вышла небольшая стычка с человеком по имени Флетчер. Я застал его в своей квартире. Ну, а он метнул в меня нож... Мы сцепились, и он довольно скоро сбежал. Того, за чем явился, он не нашел, зато я нашел на полу его бумажник. В нем был билет на танцы, а на обратной стороне билета написаны имена Рекса Хольта, Энди Вильсона и Лютера Харриса. Рекс когда-то говорил, что собирается пойти на танцы. Вот я и подумал, что неплохо бы сходить туда самому, прихватив с собой мисс Сандерс, чтобы мое появление выглядело более естественным.

Брови инспектора взметнулись вверх двумя крутыми дугами...

– И вы ещё обвиняете меня, сэр, что я от вас что-то утаиваю! А не думаете вы, что следовало рассказать мне обо всем гораздо раньше?

Лукавая улыбка скользнула по лицу Филиппа.

– Но мы ведь только-только заключили договор о взаимном сотрудничестве, инспектор.

Гайд засопел, не желая соглашаться с оппонентом.

– Я мог бы напомнить вам об ответственности за сокрытие информации, мистер Хольт, но, надеюсь, вы уже поняли, в чем ваша ошибка. Полагаю, вы сообщите мне детали относительно мистера Флетчера и "небольшой стычки" между вами.

Уступая требованию инспектора, Филипп постарался ничего не упустить в своем рассказе. Гайд выслушал его в полном молчании, потом осмотрел извлеченную Филиппом из шкафа коробку с фотографиями и вонзившимся в неё ножом.

– Вам исключительно повезло, сэр. Я не припомню другого случая, когда вот такая коробочка спасла человеку жизнь. Вы касались рукоятки ножа?

Филипп отрицательно покачал головой.

– Там должны быть отпечатки его пальцев.

– Хорошо. Вам удалось разглядеть этого Флетчера?

– Да. Я его узнаю, если ещё раз увижу.

– Очень хорошо, – Гайд вынул записную книжку. – Опишите, пожалуйста, его внешность.

После того, как Филип закончил подробное описание своего незванного гостя, инспектор без особой надежды в голосе спросил:

– У вас случайно не сохранился тот самый билет на танцы?

– Почему же? Сохранился. Его надо было только показать, чтобы пройти внутрь, и все. Вот он, – и Филип протянул билет инспектору.

– Благодарю вас. Сам билет не представляет интереса, зато анализ почерка на его обратной стороне может дать любопытный результат. А вы пошли на танцы в предчувствии чего-то необычного?

– Пожалуй. Меня заинтересовало имя Лютера Харриса в сочетании с двумя другими.

– Он там был?

– Да, был. Практически он явился их организатором. И ещё спонсором одной молодой эстрадной певицы.

– Мы об этом знаем. Вы показали ему билет?

– Да, по-моему, он был потрясен, хотя не могу сказать, что мы много узнали. Я даже не уверен, что он знаком с этим типом по имени Флетчер, хотя у меня сложилось впечатление, что он встревожился.

– Могу себе представить, – сухо прокомментировал Гайд. – Вы говорите, что Флетчер и эта женщина из Брайтона, миссис Сэлдон, рылись в вашей квартире в поисках ключа. Они, должно быть, были очень раздосадованы, когда вы сказали, что отдали ключ полиции.

Филипп виновато кашлянул.

– К сожалению, они располагали самой точной информацией. У меня был дубликат ключа, и они об этом знали.

Хмурый взгляд Гайда явно выражал неодобрение.

– Любопытно, зачем вам понадобилось делать дубликат, мистер Хольт?

– Объясню. Столько людей пытались овладеть ключом, что я уверовал в его особое значение и потому решил, что дубликат может пригодиться. К тому же я до сих пор не убежден, что ключ не принадлежал Рексу.

– Могу рассеять ваши сомнения. Миссис Кэртис доказала, что это её ключ – она открывала и закрывала им дверь своей квартиры. Конечно, она могла зачем-то передать его вашему брату.

В замечании инспектора слышался мягкий, но ясный намек, который Филипп не мог пропустить мимо ушей.

– Насчет дам Рекс был парень не промах, – возразил он, – но, как мне кажется, миссис Кэртис была для него несколько старовата.

– Пожалуй, никак. Он нем, как могила, если не считать предостережений не совать нос в это дело.

– И что вы на это ответили?

– Что я намерен совать свой нос, пока не выясню, кто убил моего брата.

– Вот это слова, как говорит мой сын, не мальчика, а мужа, прокомментировал Гайд с доброй улыбкой. – Очень рад их слышать. Нам нужна любая помощь, которую мы можем получить, и я открыто это признаю. Однако помните, что за риск платят мне, а не вам. Если вам встретится на улице мистер Флетчер или миссис Сэлдон, перейдите быстренько на другую сторону и звоните мне. Я буду очень рад познакомиться с ними.

– Я буду помнить это, инспектор.

Мужчины пожали руки, и Гайд, спустившись по лестнице, покинул студию.

Как только парадная дверь закрылась, в конторе появилась Рут с раскрасневшимся напряженным лицом. Филипп поначалу не мог объяснить её вида, пока Рут не произнесла строгим голосом:

– Разрешите "всего лишь очень хорошему секретарю" напомнить вам, что на одиннадцать тридцать вы назначили съемки на вокзале Чаринг-Кросс.

Он взглянул на часы.

– Бог ты мой! Я должен бежать! А что за модель? Я забыл её имя.

– На сей раз это не одна из ваших шикарных девиц, мистер Хольт, это новая модель локомотива.

– О, Боже! Конечно! В таком случае мне нужны пленка, запасные лампы для блица, штатив...

– Все собрано, упаковано и ожидает вас, сэр, – ледяным тоном сообщила Рут.

– Молодец, девочка, – и тут до него до него наконец дошла причина её возмущения. – Рут, скажите, что ещё вы подслушали из нашего разговора?

– Достаточно!

– Послушайте, Рут... – начал он, но телефонный звонок прервал его. Ладно, неважно! Объясню потом. Меня нет! Я уже уехал.

Он подхватил тяжелый баул с аппаратурой, который приготовила для него Рут, и начал спускаться по лестнице, перешагивая через ступеньку. А когда достиг двери, его окликнула Рут:

– Для Лютера Харриса вас тоже нет дома? Он говорит – по срочному делу.

Филипп вернулся к телефону и взял трубку.

– Лютер? Что случилось? Я как раз ухожу на съемки... Хорошо, если ты считаешь, что это так важно, давай встретимся где-нибудь... Вокзал Чаринг-Кросс... Первая платформа... Через час? Хорошо, у книжного киоска, но тебе, возможно, придется подождать. До встречи, – и он повесил трубку.

– Что-нибудь насчет вчерашнего вечера? – торопливо спросила его Рут.

– Может быть. Говорит, хочет сообщить что-то важное о Рексе. Бегу. Не забудьте закрыть студию, если я не вернусь к обеду.

– Вы забыли: я очень хороший секретарь, мистер Хольт.

* * *

Встреча с Лютером Харрисом состоялась у книжного киоска на вокзале Чаринг-Кросс после того, как Филип закончил съемки.

– Что ты можешь сообщить, Лютер?

Нервно оглянувшись на людей, а их в этот полуденный час собралось в ожидании поездов совсем немного, Харрис предложил:

– Слушай, дружище, а не можем мы поговорить где-нибудь наедине, хоть в твоей машине?

Пока Филипп решал головоломную задачу, пробиваясь на своей "лянче" сквозь затор на Трафальгар-сквер, Лютер молчал. Они проехали под аркой Адмиралтейства и дальше вдоль многолюдной Молл-стрит до тихого спокойного местечка у парка. Филипп поставил машину у тротуара, и тут же его мысли были отвлечены от Лютера Харриса промелькнувшим мимо "форд-мустангом" кремового цвета с откидным верхом. Он прикинул, сколько мог бы получить за свою "лянчу", если бы решил сменить её на такой "форд".

– Ты меня слушаешь, Филипп?

– Извини, Лютер. Что-то я размечтался. Слушаю тебя.

– Когда последний раз я был в Мидлсексе, Энди дал мне вот это, – он порылся в кармане своей вельветовой куртки и достал листок небольшого формата.

– Что это?

– Квитанция багажного отделения вокзала Виктория.

– Продолжай.

– Энди сказал, что Рекс оставил свой чемодан на вокзале

Виктория, а квитанцию отдал ему. Теперь он просит забрать чемодан и держать у себя, пока он не выйдет из больницы.

– Это действительно чемодан Рекса?

– Видимо, да.

– Стоит ли торопиться? Почему Энди не может подождать, пока сам не выйдет из больницы?

– Он беспокоится и хочет быть уверенным, что чемодан хранится в безопасном месте.

– Вокзал Виктория достаточно безопасное место. И потом, если чемодан принадлежит Рексу, почему Энди не отдал квитанцию мне? Я ничего не имею против тебя, но в конце концов я – его брат.

– В этом все дело, Филипп, – Харрис заморгал и провел языком по сухим губам. – Энди считает, что в чемодане могут быть письма личного характера, и он хочет вынуть их перед тем, как отдать чемодан тебе.

– Значит, он все-таки намерен передать мне чемодан?

– Ну, он так сказал.

– Ясно, – Филипп повернул ключ зажигания и собрался включить сцепление. – В таком случае сейчас поедем и заберем.

Харрис поспешно остановил его.

– Погоди минутку. Если не возражаешь, я бы не хотел участвовать в этом деле.

– Почему? Что в этом чемодане? Бомба с часовым механизмом?

Толстый маленький человечек снял очки и протер их, пытаясь в то же время выдавить из себя смешок.

– Нет там ничего такого, честно тебе говорю. Послушай,

Филипп, буду с тобой откровенен... Я сделал ошибку, мне не следовало брать квитанцию. Понимаешь, полиция уже не раз спрашивала о твоем брате и Энди, и мне обязательно что-нибудь пришьют только потому, что у меня были хорошие отношения с обоими, а они – дураку ясно – затевали что-то подозрительное.

– И ты просто не хочешь быть замешанным в этом деле?

Благодарный блеск в глазах Харриса подтвердил, что Филипп правильно его понял, именно это он хотел сказать.

– Бог его знает, что все это значит, – сказал Филипп, бросая долгий испытующий взгляд на Лютера, – но ты определенно преуспел в разжигании моего интереса. Хорошо, я заберу чемодан сам.

Явным облегчением засветились водянистые глаза Лютера. Он вновь водрузил очки на нос и сказал:

– Безмерно благодарен, Филипп. Я знал, что могу на тебя положиться, покосившись через плечо на поток транспорта он стал вылезать из машины. Мне нужно вернуться в магазин.

Закрывая дверь, он видно что-то сообразил и спросил, наклонившись к окну:

– А что ты сделаешь с чемоданом? Передашь полиции?

Филипп пожал плечами.

– Смотря что в нем.

– Понимаю. Ну, что же, будь осторожен, Филипп.