Текст книги "Белая чума"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

Смог бы Стивен совершить что-то подобное ради нее?

Безумец О'Нейл полностью изменил их мир, потому что они убили его жену. Изменил… Кети слышала программу новостей континентального Би-би-си прошлым вечером: во всем мире приходится пять тысяч мужчин на каждую живую женщину. Это завораживало ее, но Стивен казался взволнованным, когда почувствовал ее реакцию на это сообщение.

Доклад диктора об этой страшной диспропорции предшествовал рассказу о новом явлении.

– Синдром Лисистраты, – произнес он название. Кети точно помнила его слова. – Женщины требуют себе посты во властных структурах. Кто сможет этому противиться? Будет ли церковь при таком положении дел отказывать им в назначении священниками?

«Женщины-священники», – подумала Кети.

– В то время, как католическая церковь стремится к выборам нового папы из-за произошедшей в Филадельфии трагедии, – одолжал диктор, – она также вплотную сталкивается с проблемой изменения роли женщин. Этот мир отрывается от своего прошлого со всевозрастающей скоростью. Новый Папа, кем бы он ни был, должен будет принимать молниеносные решения. Каждый день, в течение которого нам отказывают в лекарстве от чумы, только делает еще более очевидным то, что мы, простые смертные, неправильно жили раньше.

– Диктор прокашлялся и закончил: – Это был Джордж Бейли, континентальное Би-би-си, Париж.

Комментарий Стивена был краток:

– Имущие и неимущие – это фраза обретает новое значение.

Кети знала: случилось то, чего боялся Стивен, – каждая женщина с дюжиной и более мужей. «Движимое имущество». Женщины, становящиеся собственностью своих мужей.

Движение грузовика убаюкало Кети, и она уснула через некоторое время. Стивен мельком взглянул на нее, и на его лице отразилась тревога. Бедная Кети. В камере похолодало. Стивен нашел одеяло и заботливо укрыл жену. Она беспокойно пошевельнулась от его прикосновения, но не проснулась. Кети продолжала спать даже тогда, когда Нилан Ганн заговорил опять из кабины грузовика:

– Мы получили сигнал от карантинщиков, от самого адмирала Френсиса Делакруа. Он рассматривает нашу просьбу, но говорит, что его приказы должны способствовать и помогать любому законному предприятию, связанному с исследованиями чумы. Он выражается, как помпезный осел.

Кети через некоторое время проснулась только для того, чтобы воспользоваться «удобствами» и узнать, слышала ли она речь Ганна или это был просто сон?

– Карантинная служба получила просьбу обеспечить нас переправой в Англию, – сказал Стивен, расшифровывая сказанное Ганном.

Голос Кети был сонным, когда она вернулась в кровать и натянула одеяло до подбородка.

– Почему они хотят послать нас в Англию?

– Я думаю, что в Ирландии будет еще одна гражданская война, – сказал Стивен. – Доэни хочет переправить нас в безопасное место.

– Мужчины… – пробормотала Кети.

Грузовики остановились ниже гребня холма, когда начало смеркаться. Стивен, выглянув в иллюминатор, заметил восемь танков, которые припарковались у дороги. У люка переднего танка виднелась фигура в шлеме. Она крикнула в сторону грузовика:

– Мы держим ситуацию под контролем! Поезжайте прямо к докам. Там будет джип, который перевезет вас к следующему перекрестку.

Грузовик медленно двинулся вперед, взобрался на склон и затем набрал скорость. Из камеры были видны горящие здания. Машины проехали мимо нескольких неподвижных черных фигур, лежавших около разрушенной стены. К тому моменту, как они подъехали к пирсу, уже окончательно стемнело. Грузовик остановился. Оранжевые пятна огня все еще были видны на окружающих холмах.

На пирсе было прохладно и становилось все холоднее. Стивен взял ручной фонарик и направил на Кети. В ее глазах застыло стеклянное выражение ужаса.

– Выключи его! Пожалуйста, Стивен!

Он погасил фонарь и забрался под одеяло рядом с Кети. Им было слышно, как скрипят тросы при передвижении камеры. Захлебываясь работал двигатель лебедки. Слышались громкие команды.

Голос Нилана Ганна прервал их, раздавшись из динамика:

– Карантинщики переправят вас в Англию. Они предоставят баржу и буксир. Для беспокойства нет оснований. Все будет хорошо. Теперь мы хотим временно отсоединить компрессор, чтобы вас поднять. Мы подключим его на барже за пять минут. Счастливого пути!

Они услышали, как смолк компрессор. И снова движение тросов, и снова этот звук двигателя лебедки.

Раздался стук металла о боковую стенку камеры и возглас:

– Эй, вы, там, держитесь! Мы собираемся вас поднять!

Камера накренилась, и они почувствовали, как она повисла в воздухе. Стивен обнял Кети за плечи, чтобы хоть как-то ее успокоить. Торцевой иллюминатор открывал смутный вид на яркие пятна света, темную воду, оранжевые сгустки огня и качающиеся очертания зданий доков.

– Выравнивайте ее, идиоты! – закричал кто-то.

Дрожание прекратилось. Раздался отвратительный лязгающий звук падения. Кети отрывисто вскрикнула. Спуск прекратился, потом возобновился более плавно и завершился внезапно тяжелым глухим ударом.

– Протяните веревку через оба конца! – раздался голос. – Вот так. И здесь, вокруг. Прочнее, прочнее закрепляйте. А теперь – сетью. Сегодня будет сильная качка.

Кети размышляла об этих репликах, которыми между делом обменивались их спасители. Она чувствовала грохот мощных двигателей, затем – плавное движение, которое можно было определить только при наблюдении за пятнами света от удаляющихся доков. Стивен был занят тем, что закреплял предметы, упавшие со своих мест. Он засовывал их под матрас, закладывал книгами под фанерным основанием кровати, натягивал крепежные веревки.

Плавное движение вдруг сменилось резким наклоном вперед. Стивен наклонился к Кети, чтобы выглянуть в окошко с ее стороны. Он смог видеть только темный бок буксира и луч красного света. Через несколько минут это движение превратилось в сплошные подъемы и падения. Вода начала подбираться к камере. Брызги растекались по окошкам иллюминаторов. Кети почувствовала кислый привкус во рту. Эти новые толчки стали еще тяжелее, заканчиваясь безумным кручением в конце каждого падения. Стивен попытался поустойчивее устроиться на кровати и крепко прижался к Кети.

Еще вчера, подумала она, ей хотелось жаловаться на судьбу, потому что ничего не менялось в их жилище. Температура всегда поддерживалась на постоянном раздражающем уровне. Большую часть утра Кети потратила на то, что сортировала и укладывала свои немногочисленные пожитки. Счастливое времяпрепровождение. Оно намного облегчило процесс перехода в маленькую камеру.

Кети схватила Стивена за руку в тот момент, когда баржа особенно сильно провалилась между волнами. Когда они выбрались из этой ямы, она почувствовала, как что-то теплое потекло у нее по ногам, затем хлынул поток жидкости.

– Стивен!

– Все хорошо, дорогая. Мы уже плывем.

– Стивен, малыш хочет выйти! – застонала Кети и попыталась сесть, опираясь рукой о деревянный выступ, закрепленный Стивеном на их кровати. Однако баржа под ними Снова начала падать в другую впадину, опрокинув Кети на спину.

«Все плохо», – подумала она. Но ведь вначале должна быть боль, схватки? И почему это случилось так рано? Срок должен был наступить только через месяц или больше.

Стивен нащупал фонарик, включил его. Кети отбросила одеяло и лежала теперь в луже околоплодной жидкости. Стивен оставил ее на минуту, чтобы взять одну из стерильных простыней. Кети помогла ему ее застелить. Ткань была еще влажной и ужасно пахла антисептиком.

– Неужели не было схваток? – поинтересовался Стивен.

– Ничего, кроме воды. Что-то не так, Стивен. – Ее голос перешел в истерический стон. – Я боюсь…

Он закрепил фонарик около матраса, направив его вверх для того, чтобы свет отражался от металла над ними. Его лицо казалось спокойным, но Кети знала, что все, что он знает о родах, почерпнуто им только из книг. Но она чувствовала, что Стивен возьмет все на себя. Он попытался удержать равновесие, зафиксировав свои плечи канатом, а другой канат использовал для того, чтобы привязать Кети. Кровать ужасно качалась и вертелась, повинуясь движениям волн. Кети слышала завывание ветра, тяжелые шлепки воды о камеру. Фонарик выпал из своего крепления, и Стивен поставил его опять на место, фиксируя более надежно.

– Кажется, у меня начинаются схватки, – выдохнула Кети. – О-о-о-о! Только не сейчас!

– Успокойся, дорогая.

– Ну почему он не может подождать?

Еще одна схватка вызвала крик из горла Кети.

– Я не знаю, что делать, – стонала она. Все ее тело покрылось испариной.

– Я тебе объясню, что надо делать, дорогая. Пусть схватки пройдут.

Что он там делает? Кети попыталась приподнять голову и посмотреть на Стивена, склонившегося над ее ногами. Он осторожно положил ее голову на место.

– Лежи ровно! Держись за канат.

– Все так скоро… так скоро… – шептала Кети.

Она могла чувствовать качку баржи, придвигавшую Стивена ближе к ее телу. Еще одна схватка сотрясла ее. И еще одна…

– Я отмечаю их очередность, – сказал Стивен, положив руку на живот Кети.

– Первый ребенок, – шептала она. – Это будет медленно. – Кети попыталась вспомнить хотя бы одно из предостережений из специального руководства по беременности.

Еще одна схватка, вторая, третья… Она чувствовала, что мир погружается в безумное движение и периодические сокращения ее тела.

– Я уже вижу головку ребенка, – сказал Стивен. – Слева от тебя лежит сверток одеял. Мне понадобится одно из них. Посмотри, сможешь ли ты дотянуться.

Кети была благодарна ему за то, что он заставил ее как-то отвлечься. В перерыве между схватками она смогла нащупать одеяло, зажала его рукой и вынула из связки. Еще один рывок баржи ударил ее головой о твердую стенку камеры. Кети закричала, но не выпустила одеяла из рук. Стивен этого не видел. Она чувствовала на себе его руки с внутренней стороны бедер. Очередная схватка заставила ее застонать, но Кети твердо помнила правила поведения. Нужно терпеть! Наконец она почувствовала, как ребенок выскользнул из ее тела.

– Одеяло! – крикнул Стивен. Он выхватил его из рук Кети и завернул ребенка. – Я обрезал пуповину.

– Он… жив? – со страхом спросила Кети.

– Это девочка, и она жива! – В голосе Стивена была неподдельная радость.

– Что… все в порядке?

– Ногти у нее на пальцах еще не совсем развиты, но есть волосики на голове, и она дышит. Теперь нам нужно держать ее все время в тепле.

– А как с детским местом?

– Все уже вышло.

– Это случилось так быстро!

– Она совсем крошечная, дорогая. – Стивен ослабил канат, удерживающий его, и положил завернутого в одеяло младенца рядом с Кети. – Держи ее одной рукой, пока я буду передвигать эти канаты. Качка становится все сильнее. Можешь ты достать еще одеял?

– Да.

Кети пристально вгляделась в крошечное личико, выглядывающее из одеяла. Оно было таким старым… таким морщинистым. Около носа была небольшая лужица слизи. Когда девочка дышала, то под носом образовывался пузырек.

– Здесь слишком холодно! – встревожился Стивен. Он протянул канат вокруг Кети, придвинул фонарь ближе к ее голове и сдвинул одеяла вокруг. Наконец, Стивен плотно натянул канат внизу и лег около Кети, держась за опору. Получилось нечто вроде тента у них над головами. – Мы будем пытаться согревать воздух своим дыханием и нашими телами.

– Девочка родилась почти на два месяца раньше срока, Стивен. Ей нужны не просто эти одеяла и тепло.

– Я знаю. – Стивен выключил фонарик. – Но это все, что у нас есть.

Кети начала тихо всхлипывать.

– Каким ужасным путем пришла она в этот мир. И какой ужасный мир…

– У нее будет только этот мир, дорогая.

Ребенок издал тихий икающий звук.

Стивен посветил фонариком в лицо девочке. Губы ее шевелились с чмокающим звуком, и ему почудилась в этом движении страсть к жизни.

– Дай мне посмотреть на нее, – попросила Кети. Она приподнялась на локте и пристально взглянула в лицо дочке. – У нее еще нет имени, – проговорила она. – Мы даже не подумали об имени для нее.

– Не нужно торопиться.

– Стивен, если тросы оборвутся, этот железный сосуд камнем уйдет под воду.

– Тросы не собираются рваться. К тому же резервуар опутан сетью.

– Я не хочу, чтобы моя дочь умерла, не получив имени!

Стивен посмотрел на Кети в тусклом свете фонаря, чувствуя дикое движение моря, мощные порывы ветра, волны, сотрясающие корпус баржи. Здесь могли прийти на ум нездоровые, упаднические мысли, только они не помогли бы в данной ситуации.

– Они приняли все меры предосторожности, – сказал он.

– Это же девочка, Стивен. Неужели ты не понимаешь? Это девочка. Чума… произойдет что-то ужасное. Я знаю это!

У Кети началась истерика.

– Кети! Ты собираешься быть кормящей матерью. Ты моя жена, и я только что принял нашего первого ребенка.

– Здесь грязно, – не могла успокоиться Кети. – Сепсис.

– Мы не дадим ей умереть от лихорадки, я это обещаю! Ладно, хватит. – Стивен выключил свет.

– Деводжилла, – произнесла Кети.

– Что?

– Мы назовем ее Деводжилла, – объяснила она. – Сокращенно Джилла. Джилла Броудер. Звучит довольно неплохо.

– Кети! Ты хоть представляешь, каким именем хочешь наградить свое бедное дитя?

– Ты подумал о проклятии, легшем на ту самую Деводжиллу.

– И на Дайрмада, человека, с которым она сбежала.

– Мы тоже сбежали.

– Это разные вещи.

– Деводжилла и Дайрмад, – произнесла Кети. – Двое бродившие по Ирландии и нигде не находившие покоя. Они никогда не были вместе, пока один ирландец не простил их.

– Я не из тех, кто слишком полагается на удачу, – завил Стивен, – но, дав это имя, мы испытываем судьбу.

Голос Кети был необычайно твердым.

– Это проклятие всей бедной Ирландии, а не только двух человек. Не возражай против этого, Стивен. Я знаю, почему чума тяжким бременем легла на нас. Потому что мы не простили бедных Дайрмада и Деводжиллу.

– Ты просто это где-то услышала. Старики небось наболтали тебе в крепости.

– Все это говорят.

– Глупенькая ты, вот и все.

– Ты должен простить их, Стивен, и сказать, что одобряешь это имя для нашей дочери.

– Кети!

– Скажи это!

Стивен прокашлялся. Он почувствовал, что должен обороняться от этой новой Кети, похожей на разъяренную мегеру. Внезапно Стивен понял, что она просто обычная мать, защищающая свое дитя так, как считает это нужным. Он ощутил прилив нежности к ней и к их дочери.

– Я прощаю их, Кети. Замечательное имя.

– Спасибо тебе, Стивен. Теперь наша дочка будет жить.

Он почувствовал ее движение в сторону ребенка и посветил фонариком. Кети пыталась поднести девочку к своей груди.

– Кети, я не уверен, что она уже может сосать.

– Но она двигает губами.

– Это она просто дышит.

– Джилла, – с любовью произнесла Кети. – Какое прекрасное имя.

Стивен опять погасил фонарик. Стало темно. Они нуждались в отдыхе.

Кети закрыла глаза. Если бы только эта ужасная качка прекратилась! Но темнота только усугубляла неприятные ощущения. И какие-то дикие звуки снаружи… Опять кислый привкус появился у нее в горле. Кети едва успела отвернуться от ребенка и Стивена в сторону, ее стошнило. Неприятный запах наполнил камеру.

– Все в порядке, – прошептала Кети, нащупав руку Стивена и останавливая его, чтобы он не зажигал свет. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии. – Возьми ребенка.

Кети легла щекой на твердый деревянный выступ около матраса, не в силах подавить рвоту. Книги, лежавшие под кроватью, могут пострадать, поняла она. Запах был ужасен. Кети слышала, как глубоко пытается дышать Стивен, чтобы с ним не случилось то же самое. Она тоже хотела бы совладать с собой, но желудок отказывался повиноваться.

Ночной кошмар длился очень долго, поглотив всю энергию Кети. Лишь постепенно она начала осознавать, что движение баржи изменилось. Теперь качка стала не такой резкой. Кети вытерла рот кончиком одеяла и подумала, что может все-таки выжить. Был слышен рев двигателей буксира, и они почувствовали, что начали двигаться назад. А потом раздался стук баржи о какое-то препятствие. Издали раздались голоса британских докеров с характерным акцентом.

– Осторожно, ржавая посудина! Там на тебе ценный подарочек. Подгони грузовик поближе.

И снова компрессор остановился. Камера была поднята, затем уравновешена. Раздался знакомый удар, как будто их поместили на грузовик.

Стивен нашел микрофон и нажал кнопку переключателя.

– Эй, там, снаружи.

Ответа не было.

– Чувствуешь запах? – спросил кто-то за стеной.

– Чертова рвота! – ответил другой голос. – Посмотри вниз!

Компрессор опять включили. Кто-то снаружи ударил по боковой стене камеры.

– Слышите, вы, там, внутри! Я думаю, где-то у вас трещина! Где-то внизу, в торце…

Удары продолжались, по-видимому, искали трещину.

Стивен схватил фонарик и пополз, освободившись от ограничивающего каната, на звук. Свет был тусклым, но он увидел то, что предполагал: черную трещину ниже изголовья кровати. Как безумный, Стивен стал оглядываться вокруг в поисках того, чем можно было бы закрыть это место. Давление нагнеталось в камере, и он услышал легкое шипение: рвотные остатки выходили из трещины. Его книги! Он упаковал некоторые из них в коробку, закрепленную позади импровизированного туалета. Схватив сверху первую попавшуюся книгу, Стивен начал лихорадочно вырывать страницы и запихивать их в трещину.

– Немедленно разыщите сварочный аппарат! – приказал кто-то снаружи.

Другой голос ответил что-то, но Стивен не смог ничего понять. Бумага и рвотная масса образовали нечто вроде грубой заплаты, но при нарастающем давлении в камере она бы не выдержала. Стивен это прекрасно понимал.

– Мне наплевать, если вам придется взломать его дверь! – продолжал кричать кто-то снаружи. – Достаньте сварочный аппарат!

«Мы потеряли защиту, – подумал Стивен. – Чума». Это произошло, когда выключили компрессор. Он поднял глаза и встретился взглядом с Кети. В ее глазах отражались тени и огоньки, проникавшие внутрь через иллюминатор. В руках она держала Джиллу.

– Ты все исправил, да, Стивен? – прошептала Кети.

– Да, любовь моя.

– Я знала, что ты все можешь.

«Вера, – подумал он. – Во что бы то ни стало, она остается».

59

Молекулярный биолог, мечтавший прославиться благодаря своему впечатляющему вкладу в точную химию ДНК, – это было явление, не учтенное брокерами от власти в этом мире.

Д.Хапп

Сразу после полудня на пятый день после того, как Кевин О'Доннел захватил лабораторию Киллалу, Джон был переведен из подвальной комнаты, где содержался под стражей. Эта тюремная камера была одной из трех комнат с каменными стенами, ниже старой крепостной башни – зловонное место, с плесенью на стенах и влажным полом. Окна с решетками на трех одинаковых дверях навевали мысль о том, что когда-то здесь размещалась темница. Доэни некоторое время располагался во второй камере, но его увели раньше. Священник и мальчик были помещены в третью. Верхние стропила внешней камеры были покрыты паутиной. Стена напротив была загромождена доверху кучей старого хлама – сломанные кровати, покоробленные столы, ржавые керосиновые лампы, газовая печка на трех ножках, странные куски железных труб, автомобильное колесо с клочьями резины, свисающими с обода. Груда прогнивших досок лежала в углу.

За Джоном пришли два охранника в униформе. Он не знал их имен, но они постоянно приносили еду заключенным. Про себя Джон называл их Тощим и Плешивым. Охранники приказали Джону раздеться, и когда он повиновался, сложили его одежду в угол и передали ему халат, одежду уборщиков. Он был скорее серым, чем белым. Джону было разрешено оставить только свои туфли.

Был холодный серый день, и дул пронизывающий ветер, когда Джона препроводили во дворик крепости. Он дрожал, поскольку легкий халатик не спасал его от холода. Толстая пелена облаков сделала дворик довольно-таки непривлекательным местом. Через арочный выход по направлению к озеру Джон видел, как ветер гонит рябь по воде. Этот же неуемный ветер закручивал халат, явно великоватый для Джона, вокруг его ног.

– Куда вы меня ведете? – поинтересовался он.

– Заткни пасть, арестованный, – процедил Тощий.

Сама крепость поднималась мощной монолитной громадой в сером освещении. Только несколько пятен желтого цвета мелькало в узких окнах, обозначая жилые комнаты на фоне общего безлюдья. Однако на подоконниках и карнизах кое-где виднелись белые цветы, и воздух казался свежим после затхлой атмосферы тюрьмы.

Тощий и Плешивый крепко держали Джона за руки выше локтя, когда вели его через дворик к административному крылу, а потом по желтому коридору и вверх по ступенькам в библиотеку крепости.

Все светильники в библиотеке были зажжены. Хрустальные канделябры сверкали, как бриллианты. Лампы для подсветки были сфокусированы на поднятую платформу, построенную вблизи камина из листов фанеры, прикрепленных к тяжелой дубовой опоре. На подмостках стоял стол, вокруг него и позади – кожаные кресла. Кевин О'Доннел и Джозеф Херити занимали два из них. Отец Майкл сидел в конце стола, а мальчик пристроился около него. Финтан Доэни стоял перед столом, спиной к Джону. Шесть стульев были выставлены с одной стороны и выглядели как места для присяжных. Стойка, вроде скамьи подсудимых, сконструированная из труб, была прикреплена болтами к полу недалеко от того места, где стоял Доэни. Охранники пристегнули наручники Джона на стойке и отошли на два шага.

Джон внимательно осмотрел комнату. В библиотеке находились люди, стоявшие группами у книжных стеллажей и пристально глядевшие на него. В передних рядах стоял Адриан Пирд в своем дурацком зеленом твиде. Пирд упорно не хотел встречаться взглядом с Джоном.

Доэни и Кевин О'Доннел вели очень тихий разговор, когда Джон вошел. Они не обратили внимания на прибытие арестованного и продолжили свою беседу. Херити потягивал виски прямо из бутылки. Несколько папок с бумагами лежали в беспорядке на столе между Кевином и Херити. Справа от О'Доннела на стуле стояла большая картонная коробка.

Джон почувствовал, что в нем начались какие-то странные перемены настроения, когда он стоял в ожидании ритуала, придуманного специально для него. Сцена была одновременно смехотворной и сохраняющей внешние атрибуты, взятые напрокат у беспощадных судебных процессов.

Отец Майкл уставился неподвижным взглядом на стол перед собой, не отреагировав на легкий толчок мальчика, известившего о появлении Джона. Мальчик смотрел на Джона с откровенной скукой.

Джон направил свою мысль О'Нейлу-Внутри: «Они хотят убить меня, потому что думают, что я – это ты».

О'Нейл-Внутри ничего не ответил.

Кевин внезапно повысил голос:

– Мальчик является свидетелем и скажет то, что должен, когда я прикажу!

Мальчик повернул голову и посмотрел на Кевина. Он истерично завопил:

– Ты дерьмо! Твоя мать думала, что родила ребенка, а вместо этого родила дерьмо!

Собравшиеся нервно рассмеялись. Кевин просто гадко ухмыльнулся.

– Ничего, пусть пока живет, – сказал он. – Мы знаем, что его слова взяты на помойке, как у всякой уличной шпаны.

Херити опрокинул бутылку виски и сделал большой глоток. Потом он осторожно поставил бутылку на стол и уставился на нее. Та была опустошена почти наполовину.

Отец Майкл посмотрел на Херити и Кевина.

– Вы не люди, а исчадья ада. Клятва ничего не значит для вас – будь она ваша собственная или чья-либо. Я хочу спросить тебя, Джозеф. Почему ты, зная, что в Америке есть отпечатки пальцев и зубные карты, угрожаешь этому мальчику и требуешь от меня нарушить тайну исповеди? Почему?

– Я делаю это потому, что хочу, чтобы этот мальчик заговорил, а не ты, – ответил Херити. – Никто не должен идти по жизни подобно молчаливому привидению!

– Я предаю тебя анафеме, – произнес отец Майкл глухим голосом. – Ты будешь проклят вечно, Джозеф Херити, и ты, Кевин О'Доннел. Я налагаю на вас проклятие из-за ваших грехов, и оно будет непрерывно расти с каждым вашим вздохом.

– Твое проклятие для нас ничего не значит, – ухмыльнулся Херити. Он сделал еще один глоток из своей бутылки.

В голосе Кевина проскользнула нотка нервозности.

– Жизнь и смерть находятся в наших руках, а не в ваших!

Отец Майкл повернулся к Джону.

– Прости меня, сынок, прошу тебя. Они бы стали пытать этого бедного мальчика. Я не мог этого допустить. Я нарушил тайну исповеди, прости меня за это.

Грудь Джона словно перетянуло стальным обручем. Тайну исповеди? Как это могло относиться к нему? Пот начал заливать ему глаза.

Кевин О'Доннел ухмыльнулся и открыл коробку на стуле возле него. Он вынул оттуда большой кувшин с толстыми стенками и поставил его на стол. Джон уставился на этот странный сосуд. Он был наполнен янтарной жидкостью, в которой что-то плавало. О'Доннел слегка повернул сосуд в сторону Джона, чтобы тот смог внимательно рассмотреть его содержимое. На Джона уставилось чье-то лицо.

Это была голова!

Глаза были закрыты, но губы слегка раздвинуты. Джон узнал третьего всадника, ехавшего вместе с Херити и Кевином.

– Познакомься с Алексом Колеманом, – сказал Кевин. – Наконец он замаринован в виски. Я уверен, что сбылась его мечта о райском блаженстве.

– Кевин сфокусировал взгляд прищуренных глаз на Джоне, дав знак Доэни не двигаться. – Он был предателем, чье предупреждение позволило Фину похитить у нас гордость Ирландии.

– Кевин, ты… – начал говорить Доэни.

– Не прерывай меня! Ты находишься здесь только потому, что мы тебя пока еще терпим, но скоро наше терпение кончится!

По сигналу Кевина из толпы вышли шестеро мужчин и заняли места в ряду стульев, усаживаясь со скрипом деревянных ножек по полу, покашливанием и приглушенными комментариями.

Кевин резко ударил по столу кусочком дерева, потом поднял его над головой.

– У меня в руках кусок корня лесного дерева из Кешелла. Это знак того, что здесь правит Ирландский Закон. – Он осторожно положил кусок дерева на стол. – Согласно старому обычаю, мы прибыли сюда на лошадях, как древние короли, подлинные завоеватели. Древние законы будут восстановлены. – Кевин еще раз оглядел комнату. – Присутствует ли здесь О'Нейл?

Никто не откликнулся.

– Семья арестованного покинула его, – продолжил Кевин. – Узник остался в одиночестве. – Он поставил сосуд около себя. – Но триумвират присутствует, и судебный процесс начинается. – Глаза Кевина оглядели комнату еще раз, остановившись наконец на Херити. – Настало время, Джозеф.

Херити осторожно отодвинул сосуд в сторону и вынул листок бумаги из стопки, лежавшей на столе. Он начал читать, изредка поглядывая на Джона.

– Прежде всего мы хотим сказать, что ты, узник, и есть Джон Рой О'Нейл. Мы утверждаем, что ты и есть создатель чумы, надругавшейся над нашей бедной землей и большей частью мира. Она сделала исключение только для британцев и язычников, для которых она стала легким наказанием. Мы говорим, что ты не имел права вредить нам таким трусливым манером. Что ты можешь сказать в свою защиту, Джон Рой О'Нейл?

Джон уставился на голову в кувшине. Она говорила с ним голосом О'Нейла!

«В чем моя вина? – спрашивала она. – Я сделал ошибку. Священник знает об этом! Я сделал ужасную, мучительную ошибку».

«Кто может это отрицать?» – подумал Джон.

«Что же мне еще было делать, – спрашивала голова, – если эти террористы-убийцы, которых ирландцы терпят и даже подстрекают, – что же мне еще было делать, чтобы отомстить за зверское убийство моей семьи?»

– Это была ужасная провокация, – прошептал Джон.

– Неужели узник решил заговорить? – вкрадчиво спросил Кевин.

Джон не слышал его. Голова продолжала говорить:

«Это ирландцы должны предстать перед судом! Это они позволили развиться терроризму!»

Джон молча кивнул.

Отец Майкл искоса глянул на Джона, спрашивая себя, что за странное спокойствие у этого человека, как будто он спрятался в каком-то тайном укрытии, куда не могут проникать звуки.

Доэни повернулся и посмотрел на Джона. «Черт бы побрал Ирландскую честь, – подумал он. – Что подумает этот бедный безумец, когда узнает, что прокурор – это я?»

КАКОЙ ЦЕНОЙ НУЖНО ПЛАТИТЬ!

Но Кевин О'Доннел без сомнений разрушил бы его лабораторию, если бы он не выполнял его приказов. Даже Адриан Пирд пострадал бы, черт его побери! Но они должны продолжать работу с тем, что дал им Безумец. Лекарство от чумы – вот основная задача. Ирландия все-таки может сделать это сама!

Кевин посмотрел на отца Майкла.

– Сделаете ли вы первое заявление, отец?

Отец Майкл кашлянул и внимательно взглянул на Джона.

– Все, что сотворил Безумец, было из-за того, что он испытал насилие. До этого в нем не было злобы.

– Мы будем называть арестованного О'Нейлом! – выкрикнул Кевин.

Херити коварно усмехнулся и отпил еще один глоток из своей бутылки.

– Злоба – это даже не то слово, чтобы описать его намерения, – продолжал отец Майкл. – О'Нейл, кажется, был охвачен слепой яростью, и у него не было других эмоций. Он безумно хотел уничтожить тех, кто разрушил его мир. Мы должны признать, что цель его была точной – не в целом, но вполне удовлетворительной для такой ярости.

Джон стукнул наручниками о железную трубу, уставившись на голову в сосуде. Она продолжала молчать. Почему О'Нейл не пришел к нему на защиту?

– Я не имею в виду, что О'Нейл руководствовался какими-то принципами, – говорил отец Майкл. – Я допускаю, что он полностью сознавал, кто отвечал за его действия и за то насилие, совершенное против него. Если у него и была какая-то вера, то только вера в то, что он сможет убить всех нас.

Отец Майкл встал и оглянулся, чтобы посмотреть на присяжных. Мальчик отступил на шаг.

– Вне всяких сомнений, это была просто вспышка гнева! – голос священника напоминал раскаты грома. – Гнева против виновников его агонии! Против всех нас! – Он понизил свой голос до монотонного шепота. – Он и нам передал свою страстную ненависть. Что нам с ней делать?

Внимание отца Майкла переключилось на Кевина.

– Мы пострадали от мести, так будем же называть вещи своими именами. Если мы должны игнорировать священный судебный запрет на вынесение решения, то будем хотя бы судить, учитывая фактор мести и, таким образом, осознавая последствия.

– Судите, да не судимы будете, – насмешливо усмехнулся Херити.

– Дай ему сказать, – вмешался Кевин. – Я обещал, что не буду препятствовать защите.

– Да! – сказал отец Майкл. – Мы поклялись нашей священной Ирландией! Правда и справедливость – вот в чем мы поклялись перед Всемогущим Господом!

– Всемогущим Господом, – повторил Херити, отхлебнув из бутылки.

– Джозеф Херити напомнил нам, – продолжал священник, – о священном предупреждении. Христос сделал это бельмом на нашем глазу. Оно вызывает страшный вопрос: а судьи кто? Осмелимся ли мы осуждать самих судей? Если мы говорим, что только мужчины могут быть судьями, мы отрицаем Бога. Неужели мы отрицаем Бога?

– Да, я отказываюсь от него! – крикнул Херити.

– Замолчи, Джозеф, – сказал Кевин. – Пусть себе проповедует.