Текст книги "Рифы космоса (трилогия)"

Автор книги: Фредерик Пол

Соавторы: Джек Уильямсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

Глава VIII

Рывком распахнув дверь своей комнаты, Райленд направился прямо к телетайпу, игнорируя поднявшихся при его появлении Опорто и Веру. Кажется, он помешал. Но чем они были заняты? Неважно.

– Опорто! – рявкнул он. – Какой номер вызова у Донны Криири?

Коротышка кашлянул.

– Ну же, Стив, не знаю. Три? Пятнадцать?

– Не тяни, – с угрозой попросил Райленд.

– Три.

«Запрос. Прошу разрешения на прямой канал с Донной Криири, станция номер 3».

Ответ пришел почти моментально:

«Информация. Отказ».

– Вот видишь, – пояснил Опорто. – Ничего не вышло. Ты думал, Машина станет связывать свои контуры с…

– Молчи!

Райленд снова ударил по клавишам:

«Требую связи с Планирующим».

«Информация. Отказ».

– Видишь, Стив? Это бессмысленно. Ну чего ты разбушевался?

Райленд в общих чертах объяснил.

– О, как плохо… – пробормотала общительница. – Бедная рифо-крыса.

– Да, тяжко, – поддержал Опорто. – Ну и что ты думаешь делать? Мы – всего лишь опасники, и не нам ссориться с Готтлингом и всей компанией. – Он громко чихнул. – Вот, Стив. Совсем ты меня расстроил. Держу пари, я опять простудился.

Райленд невидяще взглянул на него. Он не услышал слов Опорто, едва ли сознавая, что в комнате, кроме него, еще кто-то есть.

Что же делать?

Изолированный от Планирующего и его дочери, он не мог предотвратить убийство пространственника. Это был конец работы Группы. Если то, что рассказывал Планирующий – правда, то под угрозой окажется весь План, для существования которого очень важно знать способ, которым передвигается пространственник. И все же Машина не позволила…

Райленд потряс головой. Комната опять обрела четкость очертаний.

– Планирующая Машина!

– О чем ты, Стив? – простонал Опорто. – Что ты задумал?

Не отвечая, Райленд сел за клавиатуру и твердой рукой напечатал сообщение обо всем, что произошло: полковник Готтлинг предумышленно противостоит приказам Донны Криири и самой Машины; пространственник в опасности. Опасность угрожает самому Плану!

Закончив, он ждал ответа. Опорто и девушка перешептывались за его спиной. Невероятно, что Машине требуется так много времени на ответ. Возможно ли, что провода перерезаны? Или, может, она слишком загружена, чтобы принять сообщение? Он нагнулся, чтобы посмотреть, вставлен ли штепсель в розетку. Но тут зажужжал телетайп.

Пораженный Райленд вскочил на ноги.

Сообщение было невероятно кратким. Оно состояло из одной буквы:

«П».

– Принято и понято, – дружелюбным тоном перевел Опорто. – Нам не положено спорить с Машиной, Стив. Эй, ты куда?

Не отвечая, Райленд выскочил за дверь и поспешил к генералу Флимеру. Жаль, много времени потрачено зря. Уже довольно поздно, и генерала явно придется поднять с постели. Он постучал в дверь, потом забарабанил в нее кулаком.

– Минутку, минутку, – недовольно бурчали изнутри.

Потом дверь распахнулась.

Флимер был уже в пижаме – пурпурной куртке и полосатых алопурпурных штанах, украшенных витыми серебряными шнурами. Комната позади него утопала в серебристом свете. Серебряные стены, посеребренная мебель на серебристом ковре – эффект был ошеломляющим.

– Райленд? – раздраженно спросил Флимер. – Какого дьявола?

– Мне необходимо поговорить с вами, генерал.

Не дожидаясь приглашения, он проскользнул в щель между Флимером и дверью. И увидел нечто такое, что застыл на месте, забыв на несколько секунд о цели своего визита.

У камина стояла статуя, сверкающая серебром статуя девушки. Но она двигалась! Металлические губы шевельнулись:

– А это кто?

– Иди в другую комнату! – рыкнул генерал.

Статуя пожала плечами и вышла. Райленд перевел дух – это была живая девушка, покрытая серебристой пудрой. Веселая же личная жизнь у Флимера! Впрочем, дела это не касается.

– Сэр, – должен заявить, что полковник Готтлинг намерен уничтожить пространственника, – четко доложил он. – Опасаюсь, что он преднамеренно саботирует проект.

Лицо генерала преобразилось, приобретая каменную твердость.

– Продолжайте.

– Это все, сэр. Разве недостаточно? Если полковник не прекратит вивисекцию, животное погибнет. А в этом отношении, насколько я помню, оставила недвусмысленный приказ…

Генерал жестом заставил его замолчать, подошел к столу и нажал кнопку селектора:

– Готтлинг! Немедленно зайдите ко мне! Здесь Райленд!

Из динамика направленного действия раздалось неразборчивое бормотание.

– Быстрее! – пролаял генерал, прекращая дискуссию, опустился в кресло и прикрыл глаза рукой.

В дверь постучали. Вошел полковник Готтлинг. Он казался совершенно спокойным. Улыбаясь и кивая, за ним семенил майор Чаттерджи.

– Какая прелестная комната, генерал! Только истинно утонченный вкус способен преобразить наши унылые бараки в…

– Заткнись!

Флимер резко поднялся с кресла. Райленд ждал, что Готтлинг начнет оправдываться и приготовился подтвердить свои обвинения фактами.

Но генерал не спешил начать разбирательство. Он вообще не смотрел на Готтлинга, и адресовал первый вопрос Чаттерджи:

– Итак, вы получили приказ?

– Да, генерал, конечно! Вот, пожалуйста. Я догадался, что он вам понадобиться, и…

Флимер шевельнул рукой, и майор поспешно умолк. Генерал взял из протянутой руки майора листок бумаги и передал Райленду.

Сначала он ничего не понял. Потом внутри у него что-то вспыхнуло, как будто в тело вошел нож.

В приказе говорилось:

«Информация. Стивен Райленд, опасник, подлежит одобренному изменению в классификации. Действия. Означенный оп должен быть доставлен в резерв НЖК без промедления».

– Резерв НЖК? – повторил вслух Райленд. – Но… здесь какая-то ошибка… Послушайте, ведь резерв НЖК – это «Небеса»! Я хочу сказать…

– Ты хочешь сказать – орган-банк? – Генерал кивнул. – Верно. И именно туда ты и отправишься. Насчет Готтлинга все правильно. Твоя догадка верна. Он саботирует проект. Но единственное, чего ты не понял – это то, что он действует не один!

Глава IX

Орган-банк «Небеса» находился на Кубе.

Субпоезду понадобился почти час, чтобы добраться туда. Но Райленд едва ли сознавал течение времени.

Они мчались внутри серого стального шара, куда менее роскошного, чем вагон Планирующего. Когда же он остановился, Райленд, все еще не вполне пришедший в себя после пережитого потрясения, выбрался наружу и, моргая, увидел массивную бетонную арку над стальными воротами.

Буквы на бетоне гласили: «Воскреснешь в лице Плана!»

Стены станции угрюмо серели голым бетоном. Раструбы вентиляторов обдавали холодным влажным воздухом.

Встречал их охранник в белой форме. На куртке его было вышито красное сердце. Майор, конвоировавший двадцать два свеженьких живых трупа для орган-банка, с радостью передал их под ответственность охранника и вернулся в вагон, даже не оглянувшись. Он не любил конвоировать. Никто не любил. Это напоминало о том, что смерть – участь всеобщая. Даже машин-майор был способен сознавать, что одна промашка в работе гарантирует ему путевку на «Небеса».

– Пошли! – рявкнул охранник, и двадцать два ходячих комплекта запчастей вяло последовали за ним.

Узкий коридор. Потом – длинная прямоугольная комната с деревянными скамьями. Они сели и принялись ждать. Когда подошла очередь Райленда, он прошел в соседнюю комнату, где девушка в белом сунула его руку в поток ультрафиолета. Под невидимыми лучами татуировка на руке призрачно засветилась, девушка прочла его имя и номер.

– Стивен Райленд, пройдя через эти ворота, ты оставил позади жизнь, – скороговоркой выпалила она. – Как индивид, ты не оправдал своего места в системе Плана, но ткани твоего тела будут ему служить… – Зевнув, замолчала на несколько секунд. – Прошу прощения, где я остановилась? Ах, да. Хочешь ли ты что-нибудь сказать, прежде чем войдешь в эту дверь?

– Сказать? Что тут можно сказать?

– Тогда вперед.

Дверь за ним закрылась. Это было необратимо – как если бы на его гроб положили крышку.

Сначала были тесты.

Райленда раздели, вымыли, взвесили, обмерили, просветили рентгеном, взяли анализы крови, тканей, прощупали и простучали – разве что не обнюхали и не попробовали на вкус.

Кусочек его ткани был отторгнут и быстро перенесен на лабораторный стол, где целая бригада девушек пропустила его через серию операций. В результате была составлена генетическая карта хромосом, где каждая аллель и алломорф находились точно на своем месте. Потом карту закодировали двоичными символами, которые оттиснули на его воротнике.

Это было даже интересно.

В том случае, если донор и получатель слишком разнятся по своим генетическим структурам, пересадка органов невозможна, даже если применять вещества, подавляющие сопротивление организма. Начинают формироваться антитела, и пересаженная ткань подвергается атаке нового окружения, в результате чего погибает. Вслед за ней, как правило, отправляется на тот свет и пациент.

Чем сложнее участвующий в операции орган, тем больше должны совпадать генные карты. Конечно, роговую оболочку легко пересадить из одного глаза в другой – ткани ее грубы и примитивны; можно переливать кровь от одного человека другому – эта ткань не более сложна, чем роговица. Но более специализированные части тела могут быть пересажены без применения подавителей антител лишь у близнецов. Подавители, функционирующие приблизительно как антиаллергические препараты, расширяют совместимость тканей, но даже в этом случае генетические структуры должны соответствовать друг другу как можно больше.

Размышления на эту тему на некоторое время заслонили мысли о будущем. А в будущем его ожидала, пусть анестезированная и смягченная, Смерть от Тысячи Ран.

По окончании всех этих процедур Райленд был оставлен в покое. Это несколько удивило его – он считал, что будет отправлен в тюремную камеру. Но вместо этого оказался в парке отдыха для миллионеров.

Под ногами лежал сплошной ковер травы, с неба светило теплое карибское солнце, клонящееся к закату. Под деревьями парка примостились уютного вида домики.

Не веря своим глазам, Райленд сделал шаг навстречу всему этому великолепию, но, опомнившись, оглянулся на охранника.

– Что я теперь должен делать? К кому обратиться, чтобы зарегистрироваться?

– Ни к кому, – тихо ответил охранник, закрывая дверь. – Больше регистрироваться тебе не придется.

Ошарашенный этими словами, Райленд пошел к воде, сверкающей в конце широкой зеленой аллеи. Это направление было не хуже любого другого.

Никогда еще в своей жизни ему не приходилось оказываться в таком положении – без приказов и регистрации. И это беспокоило его не меньше, чем перспектива быть разобранным на составные части. Новое ощущение настолько завладело им, что он едва услышал обращенную к себе реплику.

– Эй! Эй, новенький! Вернись!

Райленд обернулся.

Человеку, который звал его, было лет пятьдесят – самый, так сказать, расцвет. Это был крепкий, загорелый мужчина с густой шевелюрой. Если подходить с позиций статистики, его ждало впереди еще около сорока приятных лет.

Собственно, этот образ возник в мозгу Райленда за долю секунды до того, как он увидел действительного обладателя этого сочного голоса.

Спотыкаясь, в его направлении передвигался совершенно лысый человек, опираясь на высокую, почти до плеча, трость – едва ли не костыль, ибо ноги ему заменяли протезы. Через мгновение, когда сквозь ветви деревьев блеснул солнечный луч, Райленд понял, что кожа на голове у догоняющего заменена пластиковым покрытием. Кроме того, на месте одного глаза у него была заплата, другой косил – новый кусок пластмассы закрывал место, где раньше было ухо.

– Слушайте! Вы только что прибыли?

Странно было слышать из уст этого человеческого обрубка глубокий, резонирующий голос.

– Да, только что, – ответил Райленд, с некоторым трудом сохраняя нормальную интонацию. – Меня зовут Стивен Райленд.

– Вы в бридж играете?

Он на секунду потерял контроль за выражением лица, но тут же опять овладел положением.

– Боюсь, что нет.

– Проклятье! – Когда мужчина нахмурился, стало заметно, что у него нет еще и бровей. – А в шахматы?

– Да, немного.

– Говорите, пожалуйста, громче, – повернулся мужчина в сторону Райленда уцелевшим ухом.

– Я сказал «да»!

– Уже кое-что, – заявил мужчина с недовольным, все же, видом. – А может, научитесь в бридж? У нас хорошая компания. Без грубостей, чужого не берут. И без «обрубков». Я – староста в нашем домике, – похвастался он. – Посмотрите на меня. Много еще чего осталось, верно? А ведь я здесь дольше всех.

– Вы хотите сказать, что я могу выбирать, в каком домике поселиться? – медленно спросил Райленд. – Но мне неизвестны здешние правила.

– А никаких правил нет. Впрочем, – вздохнул мужчина, – запрещено драться с повреждением органов. Никаких опасных игр, иначе утилизуют целиком, понимаете? Ведь ваше тело вам уже не принадлежит – оно стало собственностью Плана, и вы должны заботиться о нем. – Он сделал шаг вперед, налегая на трость-костыль. – Ну, так как? Послушайте совета, пойдемте со мной. И не слушайте тех, из других домов. Будут хвастаться настольным теннисом, а какой от него прок, если завтра вы уже не сможете, например, держать ракетку? – Мужчина усмехнулся, обнажив два рада искусственных зубов. – Будем знакомы. Меня зовут Уайтхарт.

Уступая напористости одноглазого, Райленд последовал за ним. И не прогадал. Некоторые домики имели вид запущенный, неприглядный, обитатели их слонялись вокруг с угрюмым видом. Дом же Уайтхарта был, по крайней мере, оживленным.

Удивительно, но «Небеса» показались Райленду довольно приятным местом. Еду здесь давали отличную. Продукты были только натуральными – ткани тела нужно держать в хорошем состоянии, плюс масса свободного времени – пациент должен быть в хорошей форме… Здесь была даже свобода. Так, во всяком случае, выразился Уайтхарт. Потом, правда, смутился. Райленд понял – «Небеса» были тюрьмой, но стены ее проходили вне поля зрения. И, потом, обитатели этого места были лишены страха совершения фатальной ошибки – более фатального, чем орган-банк, уже не существовало. Да и пейзаж не располагал к особенной тоске: домики, разбросанные по зеленому густому травяному ковру; зеленые холмы, украшенные пальмами; озеро с настоящей рыбой, окруженное дубами и кедрами; голубое тропическое небо…

Обитатели коттеджа, в котором поселился Райленд, называли себя «Президентами Дикси». Никто уже не помнил, какой обреченный на утилизацию выбрал такое название. Согласно уговору в нем жили только мужчины. Но в целом на «Небесах» не придерживались монашеских правил: существовали и смешанные коттеджи, откуда по вечерам исторгались жуткие вопли и смех. Это тоже было правом обитателей.

Прислушиваясь вечером к разговорам жильцов своего домика, Райленд обнаружил несколько вещей, сильно его удививших. Например, жилище напротив занимала целая семья. Странно. Какое преступление могло совершить это семейство Минтонов?

Что-то здесь было не так.

Райленд хорошо знал принцип, лежащий в основе орган-банка. Ему подробно объяснили его во время транспортировки в субпоезде. Как будто бы в системе Плана мог найтись хоть один человек, не знакомый с этим принципом с детства!

Каждый индивидуум в системе обязан вносить свою лепту в общее дело на благо всего человечества. Если же неумение или нежелание не дают ему исполнить заданную работу, тогда свою долю он должен внести иным способом – его конечности, органы и прочие ткани пойдут на лечение более ценных граждан Плана.

Конечно, этот процесс был намного привлекательнее для реципиента, чем для донора. Но в нем заключалась и своего рода суровая справедливость, утешение, помогающее перенести то, что должно было случиться. Благо всего мира важнее, чем мелкое благополучие индивидуума!

И все же…

Райленда беспокоила одна мысль.

Он слышал и знал о многих людях, утилизованных в орган-банке, но что-то не припоминал ни одного человека, получившего новые органы.

Но теперь об этом думать было поздно, и Райленд мог вернуться к загадке трех пропавших дней. Его по-настоящему мучило опасение, что когда-то он действительно обладал секретом, способным преобразить весь План Человека.

В тот вечер, посмотрев немного, как остальные играют в карты, Райленд прилег на койку и напряг память.

Неужели же в дверь его стучали дважды? Первый раз – в пятницу, второй – в понедельник. Если Хоррок в самом деле приходил, то какое сообщение он мог принести? И даже если нереактивную тягу можно было бы изобрести, какую опасность она могла представить для Плана? Кто еще, кроме Дондерево, был свободен от власти Машины?

Ответов он найти не мог. Туман в памяти становился все гуще. Даже пухлое лицо доктора Трепла успело немного затуманиться. И Райленд больше не вздрагивал, припоминая, как прикасались к телу холодные электроды. Оставив бесплодные попытки, он заснул и увидел во сне, что изобрел нереактивный двигатель.

С виду это было обыкновенное помело. Сидя на нем верхом, Райленд летел сквозь джунгли мишурных пятиконечных звезд, а по пятам следовал генерал Флимер на пространственнике. Флимер пришпоривал и терзал животное, оно жутко вскрикивало.

– Подъем! Подъем! Всем вставать!

Райленд пробкой вылетел из сна. Ему как раз снилось, что он находится в орган-банке, и вдруг оказалось, что это и в самом деле так.

Он сел, протирая глаза. Кровать напротив больше напоминала склад хирургических принадлежностей, чем обычную постель. На колесном кресле с автономным питанием и мотором было смонтировано около десяти фунтов стальных, медных, резиновых и пластиковых заменителей. Большая часть товарища по комнате находилась не в постели, а в этом кресле.

Комнату с Райлендом делил некогда полный человек с розовым лицом – это было видно по тем местам, которые еще уцелели, – и с пренеприятным характером. Звали его Алден.

– Давай, Райленд, – проскрипел он тонким шепотом недавно оглохшего человека. – Ты знаешь порядок. Помоги мне.

– Хорошо.

Времени до утренней поверки и завтрака было предостаточно – иначе старожилы коттеджей не успели бы подсоединить искусственные руки, ноги и прочее. Как новичок и свеженький образец, нетронутый пока утилизацией, Райленд имел кое-какие обязанности – младшие жители орган-банка заботились о старших. Естественно, старшими здесь считались не по возрасту, а по времени нахождения на «Небесах». Система была справедливой и, как объяснили Райленду, укреплялась еще и заботой о собственной выгоде.

– Еще увидишь, – мрачно предрек Уайтхарт, – когда от тебя отрежут пару кусочков.

Утренние разговоры были куда менее дружелюбными, чем вечерние. «Странно, – подумал Райленд, прислушиваясь. – Очевидно, обычная раздражительность, свойственная всем людям после пробуждениям. Тем не менее, даже несчастные человеческие обрубки – „корзинки“, как их тут называли, – громко рассуждали в соседней комнате о планах, тщательно выверяя расписание патрульного облета территории геликоптерами охраны».

Алден уже минут двадцать бормотал о том, что можно было бы уплыть за линию прибрежных рифов, где мог бы ждать верный друг на резиновой лодке – если бы такой друг имелся. Слушать это было и смешно, и грустно – от него осталось так мало, что едва ли стоило бы возиться с побегом Но ведь еще вчера вечером в его тоне сквозило полное смирение!

– Пойми, сынок, – говорил тогда Алден. – Все мы оказались здесь не зря. Сами заслужили.

Да, как-то одно не сочеталось с другим.

Тут Райленд вспомнил, что ночью что-то здорово мешало ему спать, упираясь в ребра. И, как только Алден выехал на своем мотокресле, он поднял матрац, под которым обнаружилась плоская алюминиевая коробка. Нетерпеливо сняв крышку, Райленд вытряхнул наружу содержимое: куски сахара, листки с планами местности и жалкими подделками путевых приказов Машины. И еще там была тетрадь – дневник предыдущего обитателя комнаты, обозначившего себя только инициалами: Д.У.X.

Хозяин дневника, судя по датам, провел на «Небесах» три года. Первая запись содержала трезвую, суровую оценку положения.

«16 июня.

Сегодня утром нас привезли на „Небеса“. Выбраться отсюда я не могу. А если бы и мог, бежать все равно некуда. Но если оставить надежду спастись, это будет равносильно смерти сразу же, сейчас. Поэтому попытаюсь бежать. Долго здесь маяться я не намерен».

Последняя запись, сделанная явно полупарализованной рукой, была менее трезвой и менее решительной.

«Май, кажется, 9-е.

Одна мин. прд. поверкой. Каж. я нашел! Нкто нкгда не след. за „свалкой“ остатков трупов. Я знал дргих, кто выглядел полчше меня – и у-у-уп! – вниз по трбе и прямо на баржу. Поэтому сегдня ночью. Главное – еще одна пверка. У меня еще много всего остлось. Наружн. рли не игр. Если т-ко… Звон. Остальн. потом».

Но остальные листы были чистыми.

Сунув дневник под матрас, Райленд отправился завтракать.

Уайтхарт не обманул относительно еды! Нормированного рациона здесь вообще не было. Вволю сахара. Кофе. Настоящие густые сливки. Ветчина под красным соусом, фрукты, горячие бисквиты… Райленд ел, пока не набил живот до отказа. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше. Мир казался более спокойным и ярким. Соседи перестали ворчать и строить немыслимые планы побега. Откуда-то уже слышался смех.

Райленд, вспомнив о дневнике, завел с Уайтхартом разговор о бывшем обитателе комнаты.

– А, старина Дэнни, – сказал одноглазый. – Пробыл здесь целую вечность. Видно, какой-то очень редкий и нужный тип организма – с него столько всего посрезали! Под конец он держался только на механическом сердце и искусственной почке. Забавный был парень – набирал неплохо, но когда играл…

– Что с ним случилось?

Уайтхарт нахмурился.

– Взяли сразу оба легких. Жаль, да. Но он до самого конца был с обеими руками – от плеч до кончиков пальцев.

И тут раздался звонок.

Проверки проводились три раза в день. Каждый обязан был присутствовать. Иначе – немедленная полная утилизация. По крайней мере, так утверждал одноглазый.

Вдоль нестройных рядов сновали охранники в белом с красными сердцами эмблем на груди, сверяя татуировки с номерами в списках.

– Гатник, Феаведер, Бриин, Морчанд, – пропел охранник, отвечающий за «Президентов Дикси». – Для вас сегодня ничего нет, парни. Алден, Хенсли… Хенсли? Что такое? Как он сюда попал? Его ведь еще на той неделе разобрали? – Полдюжины голосов подтвердило, и он вычеркнул имя из списка. – Паршиво работает администратор… Так, а ты кто? Ага, Стивен Райленд. Добро пожаловать. Для тебя пока ничего нет, свободен… Уайтхарт… Так, Уайтхарт, пойдем. Сегодня твоя очередь.

Райленд поторопился уйти. Все вокруг смеялись, чувствовали себя свободно, но при виде одноглазого, которого уводил охранник, Стив почувствовал, как легкое тепло, распространившееся по телу после завтрака, куда-то исчезло.

Не сегодня, так завтра его имя окажется в списке, и тогда… Нужно было что-нибудь немедленно делать.

Он снова извлек дневник из-под матраса, выскользнул через черный ход и отыскал солнечное укромное местечко на вершине холма. Облокотившись на каменную ограду, открыл тетрадь.

В ней ничего не говорилось о прошлом покойного Д.У.X. Но, кем бы он ни был, ума ему было не занимать. Этот человек начал с систематического изучения места, в которое его загнала судьба.

Из записей за первые месяцы Райленд извлек кое-какие полезные цифры.

На «Небесах» в тот момент обитали 327 человек, включая 12 детей в возрасте до 18 лет (и что они могли совершить, чтобы попасть сюда?)

«Небеса» не были единственными в своем роде. Имелось еще несколько аналогичных заведений, поскольку партии людей дважды отправлялись в неизвестные места – скорее всего, пополнять запасы материала в других банках.

Внутри стен банка охраны не было.

На поверки выходило до 12 охранников, а однажды Д.У.X. насчитал 15 человек еще и наружной охраны.

Территория «Небес» занимала сто акров, в дневнике была карта, много раз исправленная. Пометки на ней предупреждали, что стены вверху защищены электричеством и перебраться через них невозможно, а в глубину они уходят самое меньшее на пятьдесят ярдов.

Видимо, кто-то пытался совершить подкоп до такой глубины!

Морская сторона огораживалась стальной сеткой, выбираться за которую смысла не имело – акулы.

Стену нарушало только здание, через которое пропускали прибывших, и сопутствующие ему строения: клиника, дом администрации, силовая станция. И еще санитарное отделение. Именно там и находилась «свалка», которая привлекла внимание Д.У.X.

Находилась она недалеко от берега, трубопровод с нее вел на баржу, которую потом буксировали в море и освобождали там от останков обитателей «Небес» вместе со всеми остальными отходами этого небольшого сообщества в несколько сотен жителей.

Райленд задумчиво склонился над картой.

Обещающе выглядела только «свалка». Однако хозяин дневника подумал о ней не сразу, догадка пришла через несколько месяцев, когда, судя по записям, трезвость мышления начала уже покидать его. И все же…

Подумать над этим, конечно же, стоило. Возможно, этим путем удастся бежать.

Но вот куда?

Отбросив на время мысль о побеге, Райленд начал внимательно перечитывать дневник. И читал до тех пор, пока шум, донесшийся от коттеджей, не сказал ему, что подошло время полуденной поверки.