Текст книги "Приключения Джейкоба Фейтфула"

Автор книги: Фредерик Марриет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА XXXI

Речной яличник превращается в речного рыцаря. Я приобретаю рыцарские качества, вижу красивое лицо и плыву по течению. Приключение, по-видимому, больше касается закона, чем любви, так как вопрос, то есть жестяной ящик, полон документов

На следующее утро я наскоро позавтракал, отправился к Тернбуллу и рассказал ему о том, что случилось. Он порадовался, что ящик не остался у меня, так как в противном случае меня посадили бы в тюрьму, и прибавил, что не отдаст его никому, пока не узнает, кто его законный владелец.

– Но, Джейкоб, – прибавил капитан, – тебе придется сделать разведку и узнать, что это за история. Скажи, ты помнишь напев, который он столько раз насвистывал?

– Всю ночь он звучал у меня в ушах, и по дороге сюда я напевал его; кажется, я верно запомнил мелодию. Послушайте, сэр. – И я просвистал мотив.

– Вполне верно, Джейкоб, вполне. Постарайся не забыть его. Куда ты сегодня? – спросил Тернбулл.

– Никуда, сэр.

– Недурно было бы отыскать место, где мы пристали, и посмотреть, не там ли молодой человек в байдарке. Во всяком случае, ты, может быть, откроешь что-либо. Только, пожалуйста, будь осторожен.

Я обещал не делать безумий и, очень довольный, отправился в путь: все, носившее характер приключений, нравилось мне. Приблизительно через час с четвертью я увидел коттедж, кирпичную стену, даже заметил, что несколько кирпичей обвалилось с нее. Ничто не шевелилось в доме. Я продолжал сновать взад и вперед, поглядывая на окна. Наконец одно из них открылось, и там показалось лицо девушки, которую, как я был уверен, мы видели накануне вечером. В воздухе стояла полная тишина. Она села подле окошка, склонив голову на руку. Я просвистел два такта мелодии. При первых же звуках она вскочила и посмотрела в мою сторону. Я поднялся; она махнула платком, потом закрыла окно. Через несколько секунд Сесилия появилась на лужайке, направляясь к реке. Я немедленно подплыл к ограде, положил весла и, остановившись, ступил на скамью ялика.

– Кто вы, и кто послал вас? – сказала она, глядя на меня.

Тут я увидел одно из самых красивых лиц, которые когда-либо встречались мне.

– Никто, – ответил я, – но прошедшей ночью я был в лодке. Мне очень грустно, что вам так не посчастливилось, однако ваши ящик и плащ целы.

– Значит, вы один из двух гребцов? Надеюсь, никто из вас не был ранен, когда в вас стреляли?

– Никто.

– А где ящик?

– В доме лица, бывшего со мной.

– А ему можно доверять? За ящик предложат большие деньги.

– Думаю, что можно доверять, леди, – с улыбкой ответил я. – Бывший со мной человек – джентльмен и очень богат. Он из удовольствия катался по реке и просил меня сказать вам, что не отдаст ящик, пока не узнает, кому принадлежит то, что скрыто в нем.

– Боже великий, какое счастье. Могу я верить вам?

– Надеюсь так, леди.

– Кто же вы такой? Вы не яличник?

– Яличник, леди.

Она замолчала, несколько мгновений пристально вглядывалась в меня, потом продолжала:

– Как узнали вы напев, который только что насвистывали?

– Вчера перед вашим приходом молодой джентльмен повторял его много раз. По дороге сюда я попробовал вспомнить эту мелодию, думая, что она послужит средством привлечь ваше внимание. Могу я служить вам, леди?

– Да… если бы только я могла быть уверена в вас. Меня держат в заключении… я не могу послать письма, за мной строго смотрят, мне позволяют выходить только в сад, но и тут следят за мной. Сегодня большая часть слуг отыскивает ящик, не то я не могла бы так долго разговаривать с вами. – Она тревожно оглянулась на дом, потом, прибавив: – Погодите минуту, – отошла от стены и несколько раз прошлась по садовой дорожке.

Я все еще оставался под оградой, чтобы меня не могли видеть из дома. Минуты через четыре она вернулась и сказала:

– Было бы жестоко, более чем жестоко, было бы ужасно дурно с вашей стороны меня обмануть, потому что я очень, очень несчастна! – Слезы показались у нее на глазах. – Я не верю, чтобы вы могли обмануть меня! Как ваше имя?

– Джейкоб Фейтфул, миледи, и я оправдаю его, если вы доверитесь мне. Я никогда никого не обманывал и не обману вас.

– Да, но деньги могут соблазнить всякого.

– Не меня, миледи; у меня их достаточно.

– Ну так я доверюсь вам; только как мне повидаться с вами? Завтра дядя вернется, и тогда мне не удастся ни на минуту остаться с вами. Если заметят, что я говорю с чужим, вас выследят и, может быть, застрелят.

– Миледи, – возразил я, подумав с минуту, – если вы не можете говорить, вы можете писать. Видите, кирпичи стены в этом месте обвалились. Положите письмо вот под этот; я могу взять его днем, так что меня не заметят, и положить ответ в то же самое место.

– Как умно! Что за чудная мысль!

– Вчера не ранили того молодого человека? – спросил я.

– Нет, – ответила она, – но я хотела бы знать, где он, чтобы написать ему. Вы можете разыскать его?

Я сказал, подле какой виллы мы впервые встретили его и все, что случилось позже.

– Это был дом леди Ауберн, – сказала она. – Уильям часто бывает там; она наша двоюродная сестра. Но где он живет, я не знаю, и как отыскать его, не могу придумать. Его имя Уильям Уорнклифф. Как вы думаете, вы отыщете его?

– Да, леди, это можно сделать. В доме леди Ауберн должны знать, где он.

– Некоторые из ее слуг, может быть, знают. Но как вы доберетесь до них?

– Я придумаю способ. В один-два дня этого не сделаешь, но заглядывайте каждый вечер под кирпич, и если я узнаю что-либо, вы там найдете сообщение.

– Значит, вы умеете читать и писать.

– Да, миледи, – со смехом ответил я.

– Не понимаю, что вы за человек. Действительно вы лодочник или…

– Действительно, и… – Но тут послышался шум отворяющейся рамы.

– Уходите, – сказал я, – не забудьте кирпич. Она исчезла.

Я вел ялик вдоль садовой стены до тех пор, пока меня могли бы заметить из коттеджа, потом вылетел на середину реки и, решив получить какие-нибудь сведения в доме леди Ауберн, снова миновал сад Сесилии и двинулся обратно. Я заметил, что молодая красавица разгуливала по саду с высоким человеком. Он говорил, сильно размахивая руками; она слушала, опустив голову. Через минуту они исчезли из виду. Нежность выражения лица этой девушки так поразила меня, что мне захотелось употребить все усилия и помочь ей. Через полтора часа я был подле виллы Ауберн. Ни в доме, ни в саду я не увидел никого. Прождав несколько минут, я причалил к пристани, привязал мой ялик и пошел ко входу в сад. Привратницы не было, но в садовой стене виднелась дверца. Я позвонил, заранее продумав план действий. На звонок показалась старуха и ворчливо спросила:

– Что вам нужно?

– Я привел ялик для мистера Уорнклиффа. Пришел ли он?

– Мистер Уорнклифф? Нет, его здесь нет, да он и не говорил, что будет сегодня у нас. Когда вы видели его?

– Вчера. Леди Ауберн дома?

– Нет, она еще утром переехала в Лондон; нынче все едут в Лондон, вероятно, чтобы не видать цветов и зеленых деревьев.

– Но я думаю, мистер Уорнклифф приедет сюда, – продолжал я, – я подожду его.

– Да делайте, как угодно, – заметила старуха, собираясь закрыть у меня перед носом дверь.

– Могу я попросить у вас милости, сударыня: принесите мне воды; солнце знойно, и мне пришлось долго грести. – Я вынул платок и отер лицо.

– Хорошо, принесу, – ответила она, заперла дверцу и ушла.

«Не очень-то хорошо идут дела», – подумал я.

Старуха вернулась, открыла дверь и подала мне кружку с водой. Я напился, поблагодарил ее и отдал кружку обратно, прибавив:

– Я очень устал; мне хотелось бы посидеть, дожидаясь джентльмена.

– А разве за веслами вы не сидите? – спроси та старуха.

– Сижу, – проговорил я.

– Значит, вы устали сидеть, а не стоять; во всяком случае, если вам угодно присесть, сидите в лодке и думайте о ней. – С этими словами она закрыла дверь.

Мне осталось только последовать ее совету, то естьвернуться в ялик. Я отправился к Тернбуллу и рассказал ему все. Было поздно; он приказал слуге подать для меня обед в кабинете, и мы стали обсуждать дело.

– Вот что, – сказал он мне в заключение. – Из-за меня ты вмешался в эту историю, Джейкоб. Сделай все, чтобы найти молодого человека, и пока ты не одержишь успеха, я буду на целый день нанимать ялик старого Степлтона. Не говори этого глухарю, он не узнает, почему я нанимаю тебя. Завтра ты идешь к Бизли?

– Да, сэр; завтра вам не придется меня нанять.

– Все-таки найму, так как хочу видеться с тобой раньше, чем ты отправишься к Тому. Возьми деньги для Степлтона за вчерашний и сегодняшний день, а теперь – покойной ночи.

На следующее утро я застал Тернбулла с газетой в руках.

– Я так и знал, Джейкоб, – сказал он, – прочти это объявление.

И я прочитал: «В пятницу в десятом часу вечера из сада виллы между Брендфордом и Кью в один ялик был передан жестяной ящик с актами и бумагами; владельцы его не могли последовать за ним. Объявляем, что двадцать фунтов будут уплачены лодочникам, если они доставят ящик м-рам Джеймсу и Джону Уайт, в № 14 гостиницы Линкольна. Так как никто не имеет права получить упомянутый ящик с бумагами, все остальные объявления о нем не должны считаться действительными. Будут признательны за быстрое исполнение просьбы».

– Вероятно, там важные бумаги, Джейкоб, – сказал м-р Тернбулл. – Я их сохраню и постараюсь сам как-нибудь сговориться со старухой-привратницей. Я узнал, что виллу леди Ауберн хотят отдать внаймы на три месяца; об этом напечатано объявление в последнем столбце газеты. Сегодня я поеду в город, заключу условие и добьюсь каких-нибудь сведений. Завтра мы увидимся. До свидания, Джейкоб.

Через час я остановился у пристани против дома старого Бизли.

ГЛАВА XXXII

Неожиданная встреча. Решение versus note 33Note33
  Versus – против (лат.).


[Закрыть] блестящих глаз. Приговор

Дом старого Тома возвышался на окраине батерсиских полей; около него на милю не виднелось ни одного дерева. Место было уныло и неоживленно. Самый дом стоял совсем одиноко; он помещался в дельте, на участке приблизительно в половину акра note 34Note34
  Акр – английская мера площади, равная примерно 0, 4 гектара.


[Закрыть], между двумя речными рукавами, которые соединялись ярдах в сорока от реки. При высокой воде дом был как бы на острове, а во время отлива его защищала непроходимая гряда ила. К дому можно было подойти только со стороны реки, от которой к нему вела «твердая полоска», окаймленная тумбами, уже истлевшими до того, что они походили на двойной ряд испорченных зубов. Дом был одноэтажный. Вот в каком уединенном месте жила м-с Бизли, почти совершенно одиноко.

А между тем, может быть, не было никогда более счастливой женщины, чем она; вечно живая, очень сильная, здоровая, она не переставая плела сети на продажу и так привыкла усердно работать и жить одиноко, что трудно было сказать, радовало или досадовало е? появление сына и мужа.

У пристани я привязал ялик. Войдя в дом, я застал всех за столом, на котором было много остатков вроде селедочных костей. Оказалось, что я опоздал, но мне все же предложили присесть, и м-с Бизли спросила:

– Вы уже позавтракали, Джейкоб?

– Нет, – ответил я, – просто мистер Тернбулл задержал меня.

– Мы съели всех селедок, – заметил молодой Том, – тебе ничего не осталось.

Но м-с Бизли вынула парочку рыбок, оставленных для меня.

Когда я позавтракал и жена старого Тома убрала со стола, инвалид, скрестив свои деревянные ноги, приступил к делу, потому что, оказалось, мы собрались для военного совета.

– Сядь подле меня, Джейкоб, – сказал он. – Старуха, брось якорь на высоком стуле. Том, садись куда-нибудь, только молчи.

– И не мешай мне плести сеть, – сказала Тому его мать.

– Дело в том, что я все больше и больше чувствую пятки, – продолжал старый Том, – и фланель меня не греет; я думаю, что мне давно пора выйти в отставку и пристать к берегу подле старухи. Первый вопрос о Томе: что с ним делать? Я думаю приобрести для него ялик. Тогда он может окончить время своего учения на реке, но для меня это будет тяжеловато. Ну, – продолжал старый Том, – предположим, что мой сын получит лодку… Перейдем к вопросу обо мне самом. Мне кажется, что я мог бы недурно чинить ялики, шлюпки и мелкие суда, потому что, видите ли, я всегда немного плотничал и отлично знаю, как строители обманывают бедных владельцев судов, когда что-нибудь у них попортится. Если бы люди знали, что я могу делать починки, они приходили бы ко мне, но я все думаю, как бы им дать знать об этом? Я не могу повесить вывески с надписью: «Бизли, строитель лодок», потому что я не строитель. Что ты скажешь, Джейкоб?

– Вы не можете написать: «Здесь чинят лодки»?

– Да, но это не вполне годится: владельцы судов желают чиниться у строителей. Вот в чем загвоздка.

– Не такая трудная, как эта сеть, – заметил Том младший, который потихоньку взял иглу матери и начал работать над сетью, – Я сделал только десять петель, и шесть из них вышли длинные-предлинные…

– Ах ты, негодный Том, – сказала старуха, – оставь мою сеть в покое; теперь мне придется употребить гибель времени на то, чтобы распутать десять петель! Я успела бы сделать пятьдесят!

– Отлично, мама.

– Нет, Том, дурно; посмотри на эти прорывы! – Это прекрасно.

– Нет, плохо; посмотри, как пряди запутались.

– А все-таки я говорю, что это прекрасно, мама, потому что следует дать рыбе возможность уйти, а это-то я и сделал; теперь, отец, я дам тебе совет, которым ты останешься доволен; словом, помогу тебе, как уже помог матушке.

– Верно это будет странная помощь, Том, – заметил старый Бизли, – но послушаем.

– Вот что, отец. Очевидно, ты не строитель лодок, но желаешь, чтобы все воображали, будто ты строитель.

– Да, нечто в этом роде, Том, но я никому не хочу вредить.

– Конечно, нет, пострадают только лодки! Сооруди большую вывеску с надписью: «Лодки и суда строятся по заказу и чинятся. Том Бизли». Знаешь, если найдется достаточно безумный человек, чтобы заказать тебе ялик или шлюпку, это его дело; ты ведь не говоришь, что ты строитель, хотя ничего и не имеешь против того, чтобы попробовать заняться этим делом.

– Что ты скажешь, Джейкоб? – спросил старый Том.

– Что он дал хороший совет.

– Да, у Тома есть голова, – ласково заметила старуха. – Да брось ты мою сеть, Том; что за мальчишка! Ну, дотронься до нее теперь, если осмелишься! – и м-с Бизли вынула из камина маленькую кочергу, грозя ею сыну.

– У Тома действительно есть голова, – заметил молодой Том, – но так как он не желает, чтобы она была разбита, одолжи мне, Джейкоб, твой ялик на полчаса, и я исчезну.

Я согласился; Том пошел к двери, мимоходом посадил кошку на спину матери и убежал с криком: «О Боже, Молли, что за рыба!»

Стараясь удержаться, кошка выпустила когти в спину старухи, и м-с Бизли громко закричала, грозясь отплатить сыну; мы со старым Томом не могли удержаться от смеха.

Разговор возобновился, и скоро Том с женой пришли к окончательному решению. Потом м-с Бизли повела меня показывать дом; все комнаты были чисты и опрятны. Когда мы с ней спустились, старый Том спросил:

– Старуха показала тебе комнату с белыми занавесями, Джейкоб?

– Да, – ответил я. – Она очень хороша.

– Слушай, Джейкоб, в мире нет ничего прочного; теперь тебе хорошо, но запомни: эта комната для тебя, если она тебе понадобится. И мы готовы разделить с тобой все остальные. Мы предлагаем это от чистого сердца и даром. Правда, моя старая леди?

– Да, так, Джейкоб, но дай вам Бог удачи в жизни; если же вам не посчастливится, я сделаюсь вашей матерью за неимением лучшей.

Я был тронут до слез. Тут началось обсуждение возможности смастерить ялик для молодого Тома.

В это время я заметил какую-то лодку, плывшуюк нам, а в ней дам. Я присмотрелся внимательнее и узнал собственный ялик, а на его веслах Тома. Через минуту ялик был подле твердой дорожки, и я с изумлением увидел на скамейках лодки м-с Драммонд и Сару. Том выскочил на пристань, придержал ялик и позвал меня. Мне пришлось подойти, помочь дамам высадиться и снова дотронуться до рук тех, с кем уже не думал встретиться. На берегу м-с Драммонд на мгновение остановилась и сказала:

– Мы друзья, Джейкоб?

– О да, моя леди, – ответил я, задыхаясь.

– А я не задам этого вопроса, – весело сказали Сара, – потому что мы расстались друзьями.

Вспомнив, как она дружески обращалась со мной, я сердечно пожал ее пальчики и, взглянув на милое личико, почувствовал слезы на глазах. Впоследствии я узнал, что все это было придумано заранее и что в заговоре участвовали оба Тома. Дамы вошли в домик инвалида. М-с Бизли поклонилась им, передергивая передник, улыбнулась и по-кошачьи поглядела на Тома. Старый Том по-своему был любезен, предложив м-с Драммонд «промочить свисток» после гребли.

Она посмотрела на меня вопросительно, но молодой Том пожелал быть переводчиком:

– Отец спрашивает, не угодно ли вам после качания в лодке покачнуться в сторону бутылки.

– Нет, – ответила с улыбкой м-с Драммонд, – но я была бы благодарна за стакан воды.

Я поспешил исполнить ее просьбу; м-с Драммонд заговорила с женой Тома старшего, а Сара посмотрела на меня и пошла к двери, время от времени поворачивая назад голову, точно предлагая мне отправиться за ней Я так и сделал, и вскоре мы уже сидели на скамейке моего ялика.

– Джейкоб, – сказала Сара, внимательно глядя на меня, – вы будете другом моего отца?

Я думаю, мне следовало отрицательно покачать головой, но она так подчеркнула слово «моего», зная, что это произведет на меня впечатление, что моя решительность и гордость растаяли под мягким взглядом ее красивых глаз; я поспешно ответил:

– Да, мисс Сара, вам отказать я не могу.

– Почему «мисс», Джейкоб?

– Я лодочник, и вы стоите гораздо выше меня.

– По вашей собственной вине, но я не буду говорить больше об этом.

– А я скажу: не пытайтесь заставить меня бросить мои теперешние занятия. Я счастлив своей независимостью и, если возможно, вбудущем сохраню ее.

– Всякий может грести, Джейкоб.

– Совершенно верно, мисс Сара, но яличник никому не обязан. Он работает на всех и все ему платят.

– Придете ли вы к нам, Джейкоб? Завтра. Пожалуйста, обещайте мне. Неужели вы откажете другу вашего детства?

– Я хотел бы, чтобы вы не просили меня об этом.

– Как же тогда вы говорите, что вы друг моего отца? Я не поверю вам, пока вы не обещаете побывать у нас.

– Сара, – серьезно ответил я, – я буду у вас, и в доказательство того, что мы с ним друзья, попрошу у него одного одолжения.

– О Джейкоб, это действительно хорошо, – воскликнула Сара, и на ее глазах заблестели слезы. – Вы меня сделали такой, такой счастливой!

Встреча с Сарой смягчила меня, и мстительное чувство исчезло из моей души. Вскоре после этого к нам подошла м-с Драммонд и предложила вернуться.

– И Джейкоб будет грести, – воскликнула Сара. – Пойдемте, сэр, раз вы хотите быть лодочником, вы должны работать.

Я засмеялся; Том взялся за другое весло, и вскоре мы были подле лестницы м-ра Драммонда.

– Мама, нам нужно дать этим бедным малым выпить, они так усердно работали, – в шутку сказала Сара. – Пойдемте-ка.

Я колебался.

– Нет, Джейкоб, раз вы согласны прийти завтра, то почему же не сегодня? Чем скорее оканчиваются подобные вещи, тем лучше.

Я почувствовал всю справедливость ее замечания, пошел за ней и через минуту снова очутился в той гостиной, в которой пережил ужасные мгновения. М-с Драммонд ушла сказать мужу, что я в доме.

– Как вы были добры, Сара, – сказал я.

– Да, но добрые люди иногда сердятся, сержусь и я…

В комнату вошел м-р Драммонд, Сара не договорила.

– Джейкоб, я рад видеть тебя снова в моем доме, – сказал он. – Меня обманули видимые обстоятельства, и я был несправедлив к тебе.

От его ласковых слов растаяла вся моя былая злоба, я вспомнил прежнюю доброту м-ра Драммонда и почувствовал, что и сам был виноват перед ним. Из моих глаз брызнули слезы, и Сара, как в прежние дни, заплакала вместе со мной.

– Простите меня, мистер Драммонд, – сказал я, когда мог снова заговорить. – Я поступил дурно, проявляя такую мстительность после вашей великой доброты ко мне.

– Мы оба были неправы, но бросим это, Джейкоб. Мне нужно пойти распорядиться делами… потом я снова вернусь к вам. – И м-р Драммонд вышел из комнаты.

– Вы добрый, милый, – сказала Сара, подходя ко мне. – Теперь я действительно по-настоящему люблю вас.

Я не успел ответить ей, как в комнату вошла м-с Драммонд и стала расспрашивать меня о том, где и как я теперь живу. Сара задала мне несколько пытливых вопросов о Мэри Степлтон, и когда я ответил на них, в гостиную снова вошел м-р Драммонд; он так горячо пожал мне руку, что мне стало еще более стыдно моего поведения относительно его. Разговор сделался общим, но в каждом из нас все еще чувствовалось некоторое замешательство. Наконец Сара шепнула мне: «Чего же вы хотели просить у отца?» Я временно забыл об этом, но теперь сказал, что мне очень хотелось бы взять у него часть моих денег.

– С большим удовольствием дам их тебе, – ответил он, – и не спрошу, на что они нужны, Джейкоб. Сколько дать тебе?

– Тридцать фунтов, если у меня есть такая сумма.

М-р Драммонд принес мне деньги в бумажках и золотых монетах; я поблагодарил его и вскоре стал прощаться.

– А Бизли не сказал вам, Джейкоб, что у меня есть кое-что для вас? – спросила Сара, когда я пожал ей руку.

– Сказал. Что же это? – Увидите, – со смехом ответила она. Так окончилась моя жажда мести по милости юной пятнадцатилетней девушки с большими темными глазами.

Том выпил стакан грога внизу и ждал меня на пристани. Мы отчалили и к обеду вернулись в дом его отца. После обеда Том старший завел прежнюю беседу.

– Единственная загвоздка, – сказал он, – деньги на сооружение ялика. Что скажешь, старуха?

Она в ответ только покачала головой.

– Если в этом «загвоздка», – возразил я, – я ее уничтожу; вот деньги на ялик, я их дарю Тому. – И я положил тридцать фунтов в руку моего приятеля.

Том пересчитал бумажки и золото к великому удивлению своих родителей.

– Ты очень добрый малый, Джейкоб, – заметил он, – но скажи: помнишь ли ты один пустынный луг?

– А что? – спросил я.

– Джерри Эбершоу – вот и все, – ответил он.

– Не бойся, Том, эти деньги только мои.

– Но как ты достал их? – спросил старый Том. Странно; под влиянием желания услужить моим друзьям я попросил денег, которые принадлежали мне, но не подумал о том, как они были получены. Вопрос старого Тома вызвал в моем уме жестокие воспоминания, и я вздрогнул, когда во мне воскресло все. Я смутился, не захотел ответить и только повторил:

– Будь спокоен, деньги мои.

– Да, Джейкоб, но как вы достали их? – повторила м-с Бизли. – Вы должны сказать, как такая большая сумма попала в ваши руки.

– У Джейкоба, вероятно, есть причины не говорить этого, миссис, – сказал старик, – может быть, тог, кто дал ему денег, велел держать язык за зубами.

Но этот ответ не успокоил старуху.

– Том, сейчас же отдай деньги, – сказала сна, подозрительно поглядывая на меня.

Том положил их на стол передо мной.

– Возьми, Том, – сказал я, вспыхнув. – Я получил эти деньги от матери.

– От твоей матери, Джейкоб? – спросил старый инвалид. – Если память меня не обманывает, это маловероятно… А впрочем, все может быть.

– Ну, это мне совсем не нравится, – закричала м-с Бизли. – О Джейкоб, это, наверно, неправда!

Я вспыхнул до ушей, огляделся и увидел, что все, даже Том младший, смотрят на меня подозрительно.

– Я не думал, – сказал я наконец, – надеясь подарить вам эти деньги, что это сделается для меня источником неприятностей. Я вижу, что меня подозревают в нечестности, во лжи. Неудивительно, что миссис Бизли может думать так: она меня не знает. Но вы, – продолжал я, обращаясь к старому Тому, – или ты (я взглянул на его сына) тоже подозреваете меня, и это жестоко обидно. Я не ждал недоверия с вашей стороны. Повторяю, что эти деньги мои, честно мои, и получены мною от матери. Я спрашиваю вас, верите ли вы мне?

– Верю, Джейкоб, – сказал молодой Том, ударив кулаком по столу. – Не понимаю, но верю, зная, что ты никогда в жизни не лгал и не делал ничего нечестного.

– Благодарю тебя, Том, – сказал я и пожал его протянутую руку.

– И я клянусь в том, что это правда, Джейкоб, – сказал старый инвалид, – хотя прожил на белом свете дольше, чем мой мальчик, и видел больше, чем он. К сожалению, на моих глазах многие порядочные люди делали дурные поступки. Когда я увидел, как ты покраснел, я тебя заподозрил немножко; прости же меня, Джейкоб, потому что, глядя на тебя теперь, никто не мог бы сказать, что ты виноват в чем-нибудь. Я верю тебе вполне.

– Но почему же не сказать? – пробормотала старая Бизли, покачивая головой и работая над сетью скорее, чем обыкновенно.

Я решил сказать все и передал все обстоятельства, при которых были получены деньги. Но мне было тяжело. Я чувствовал унижение, чувствовал, что лично для себя никогда не взял бы этих тридцати фунтов. Мой рассказ уничтожил сомнения м-с Бизли; деньги были приняты старой четой.

– Джейкоб, – сказал Том, – ты знаешь, как искренне я благодарен тебе. Если бы у меня были деньги и они понадобились тебе, верь, я отдал бы их. Но ты дал много денег, и я постараюсь отложить эту сумму на тот случай, если тебе понадобятся средства.

Я недолго оставался у старого Тома: подозрения задели мою гордость. И хорошо, что все это не случилось до моей встречи с м-с Драммонд и Сарой, не то, пожалуй, примирения не произошло бы.