Текст книги "Персиваль Кин"

Автор книги: Фредерик Марриет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава XLI

Матросы разошлись в молчании. Они поняли, в какой опасности находится фрегат, но работа заставила их позабыть страх. Они работали молча, но усердно. Достали канат; плотники с топорами стояли у мачт в готовности рубить их. Между тем буря крепчала и становилась ужаснее. Мы были уже на семи саженях, и ветер делался сильнее и сильнее.

Я стоял на шкафуте. Возле меня был старший лейтенант и штурман. Кросс не сводил с меня глаз. Лотовой матрос продолжал кричать резким голосом: «Семь сажен, шесть с половиною». Наконец, он громче прежнего закричал: «Шесть сажен!» Время пришло.

– Руби шлюпочные найтовы! – закричал я, и когда это приказание было исполнено, прибавил: – Руби талрепы!

Талрепы и бакштаги рубились одни за другими. Мачты затрещали, и фок-мачта упала вместе с грот-мачтою; бизань-мачта слетела вслед за ними, и фрегат выпрямился и бросился к ветру.

– Из бухты вон! Отдай якорь!

Якорь с правой стороны полетел в море и за ним другой, с левой.

Фрегат встал прямо против ветра, поднимаясь и опускаясь от ударов разъяренных волн. Якоря еще не задержали его; срубленные мачты бились и плавали возле.

Вся команда была наверху, имея перед глазами неизбежную гибель, между тем как плотники заколачивали люки. Через минуту фрегат задержался на якорях, застонал, задрожал, и огромная волна перекатилась вдоль его, смыв плотников с недоконченной работы. За нею последовала вторая и третья, почти заливая фрегат и смывая в море людей, державшихся за снасти и пушки.

Я сошел со шкафута, где не за что было держаться, и прижался к кнехту у грот-мачты, но даже и здесь не мог бы долго держаться, если бы Боб Кросс, стоявший возле, не обвязал вокруг меня веревку в то время, когда волна стала уносить меня. Шлюпки, стоявшие на рострах, были сброшены с своего места волнами и, перекатываясь вдоль фрегата, передавили множество людей.

Матросы прижались к пушкам, но я напрасно искал старшего лейтенанта и штурмана; они стояли на шкафуте, когда первая волна перекатилась через фрегат, и вероятно, она унесла их в море, потому что я уже никогда более их не видел.

– Нам не долго ждать, Боб, – сказал я.

– Да, капитан, при такой погоде канаты скоро лопнут, и нас выбросит на мель.

– И потом разобьет.

– Да, но тогда постарайтесь схватиться за обломок мачты. Это лучшее средство.

Читателю покажется, быть может, странным, что я разговаривал с одним только Кроссом, но мы были до того ослеплены брызгами и пеною волн, ревевших вокруг фрегата, что не могли ничего перед собою видеть, и, видя, как смывало людей, не успевших за что-нибудь схватиться, каждый держался за что мог. На палубе оставалось не более пятидесяти человек, и многие из них, спеша спуститься вниз, были уносимы волнами в море.

Всего мучительнее было слышать вопли и крики о помощи несчастных, раздавленых тяжелыми обломками и шлюпками, которым невозможно было подать никакой помощи. Все, что я описывал со времени отдачи якорей, случилось в несколько минут.

Вдруг фрегат наклонился на правую сторону, и почти в то же время волна, ударившись с носу, окатила нас. Едва мы в состоянии были говорить, я сказал Кроссу:

– Канаты лопнули!

– Да, фрегат понесет на мель и через десять минут разобьет. Нам нельзя долее здесь оставаться.

Я почувствовал справедливость этого замечания и, выждав волну, добрался до трапа и спустился вниз. Мы уселись на пушке, и Кросс привязал меня к ней платком.

В каюте многие безмолвно ожидали своей судьбы.

Они знали, что все кончено, что более ничего невозможно сделать, но почтительно сняли шляпы, когда я проходил мимо:

– Канаты лопнули, – сказал я, – и фрегат сейчас разобьется вдребезги. Помните, что на обломках мачт под ветром лучше всего искать спасения.

– Благодарим, капитан, – сказали стоявшие возле, но едва они успели произнести эти слова, как фрегат задрожал от удара, и этот удар отразился в сердце каждого из нас. Фрегат выбросило на мель, и члены его не переставали трещать и ломаться, как вдруг новая волна ударила с левой стороны и повалила его на бок.

Невозможно описать, что случилось после этого ужасного удара. Шум и смятение распространились повсюду. С каждым ударом волны сопротивление стен фрегата становилось менее и менее. С треском ломались корабельные члены, и наветренные пушки, сорвавшись со своих мест, с грохотом летели под ветер, пробивая борт. Вопли и крики смешивались с плеском и шумом волн и воем ветра. Сцена была ужасная. Наконец сильнейший треск возвестил, что фрегат уступил силе волн, и вода хлынула со всех сторон. Невдалеке плавала грот-мачта, то погружаясь, то поднимаясь из волн. Кросс бросился к ней вплавь и сделал мне знак следовать за ним. Я бросился в море, и через несколько минут мы оба держались за один обломок мачты.

Осматриваясь кругом, я увидел, что около двадцати человек держались у мачты. Многие из них были в совершенном изнеможении и на глазах моих погружались в море, но в эти страшные минуты каждый думал только о собственном спасении, и чувство самосохранения превозмогло все.

Наступала ночь. Волны, изменяя свой цвет из желтоватого в зеленый и серый, наконец сделались черными, и только на вершинах их сверкала белая пена.

Совершенно изнеможенный, я задремал на обломке, имея половину тела в воде. Но когда, потеряв равновесие, я пробудился, то увидел над собою чистое небо и яркие звезды. Я осмотрелся кругом и увидел, что волнение стало меньше, и ветер сделался тише прежнего.

– Кросс! – сказал я.

– Здесь, капитан, у вас под ветром.

– Ветер стихает, и к утру будет прекрасная погода.

– И я тоже думал, капитан.

– Слава Богу, он не даст нам погибнуть. Подождем рассвета.

Нам оставалось еще ждать три или четыре часа, но в это время ветер начал постепенно стихать. Скоро осталась одна только зыбь. Я крепче схватился за мачту и поднял голову, чтобы осмотреться кругом. В нескольких саженях от нас плавала фок-мачта со множеством людей. Носовая часть фрегата высовывалась из воды, но кормовая уже зарылась в песке и была совершенно затоплена.

В то время с обломка фок-мачты кто-то закричал нам:

– На грот мачте, алло!

– Алло! – отвечал Кросс.

– У вас ли капитан?

– Здесь, – отвечал Кросс, – жив и здоров!

Дружное ура грянуло вместо ответа и тронуло меня до глубины сердца. Я вполне оценивал привязанность людей, которые вспомнили обо мне в таком положении. Мне стало грустно, когда, осматриваясь кругом, я увидел, что из них осталось не более сорока человек. Однако наступало время действовать.

– Кросс, – сказал я, – теперь тихо, и, чем оставаться здесь, нам лучше доплыть до фрегата и усесться на нос, который торчит из воды. Там нас скорее увидят с какого-нибудь корабля.

– Правда ваша, – отвечал Кросс и с этим словом бросился вплавь к фрегату. Я последовал за ним, И так как расстояние до него было не более сорока сажен, то мы скоро добрались и влезли на бак. Некоторые из матросов последовали за нами, но одни, изнемогая от усталости, погружались в море, другие остались замертво на мачтах, как окоченелые трупы. На обломках фрегата нас собралось только двадцать шесть человек.

Мы обрадовались, найдя это пристанище, и улеглись на палубе. Около полудня сон заставил несчастных забыть на время свои страдания. Кросс, я и один из матросов с переломленною рукою бодрствовали вместе. Последний не мог заснуть от чрезмерной боли и, кроме того, мучился жаждою.

С юга дунул ветерок и оживил в нас надежду. Наступала ночь, и люди все еще спали. Мы с Кроссом также последовали их примеру. Ночь была холодная, и, проснувшись поутру, мы были измучены жаждою. Все просили воды. День показался нам ужасным и томительным. Мы изнемогали. Я снова заснул, но Кросс разбудил меня.

– Капитан, дождь идет. Если прикажете, мы наберем воды.

– Буди всех, Кросс. Нельзя терять такого случая, он может спасти нам жизнь.

Матросы мигом вскочили на ноги и стали сбирать дождевую воду, кто как мог. Вытащив из люка два ведра, они наполнили их водою. Между тем солнце разогнало тучи, и жар сделался нестерпимым. Вдруг на западе показался парус. Судно шло к нам, и скоро мы рассмотрели, что то был куттер. Он увидел нас, спустил шлюпку, и через минуту, войдя на палубу куттера, мы благодарили Небо за свое избавление.

Командир сказал нам, что он никак не предполагал, что мы разбились, хотя знал о погибели «Астреи». Однако мы не в состоянии были много говорить и, подкрепив себя пищею, крепко заснули в чужих койках. Долгий сон освежил меня, и за завтраком я позабыл прежнее горе. Куттер шел к острову Гельголанду, где мы могли найти средства возвратиться в Англию.

– У меня есть к вам письма, капитан Кин, – сказал лейтенант, командовавший куттером.

– Благодарю вас; мне будет очень приятно прочесть их.

Он принес мне большой пакет, и я начал рассматривать письма. Прежде всего мне попались казенные бумаги, но я отбросил их в сторону, потому что, потеряв фрегат, не мог иметь в них нужды. Три письма присланы были из Англии, одно от лорда де Версли, в котором он писал, что чувствует себя нездоровым. Второе было от матушки, третье с черною печатью от мистера Вардена, который извещал меня о внезапной кончине лорда де Версли.

Это известие поразило меня, как громом. Мистер Варден писал далее, что лорд оставил мне свое имение, то есть все, что мог оставить.

– О, лучше бы он оставил мне одно только имя! – вскричал я с горестью.

– Что с вами, капитан Кин? – спросил Кросс, входя в каюту.

– Я получил очень дурные вести. Лорд де Версли умер.

– Дурные вести, очень дурные, – отвечал Кросс, – это хуже, чем потерять фрегат. Но, капитан Кин, потеряв и отца, и фрегат, вы должны еще благодарить Бога за свое спасение.

Я отвернулся, потому что сердце мое было полно горести. Кросс вышел, чтобы меня не беспокоить. На другой день мы пришли к Гельголанду, и губернатор просил меня жить у него, пока не представится случай отправить нас в Англию.

Я был неутешен. Внезапная смерть лорда де Версли оставила меня без покровителя и разрушила все мои планы. Мне казалось, что предмет моих долгих исканий навсегда для меня потерян. Вся надежда, быть когда-нибудь признанным лордом де Версли, навсегда для меня исчезла. Потеря прекрасного фрегата и такого множества людей еще более меня беспокоила. Я знал, что военный суд оправдает меня, но со смертью лорда де Версли, терял всю надежду на повышение.

Через два дня Боб Кросс пришел ко мне и нашел меня совершенно расстроенным. Он старался ободрить меня и сказал между прочим:

– Что касается до потери фрегата, капитан, то никакие человеческие усилия не могли бы спасти его, и никто лучше вас не исполнил своей обязанности; и, мне кажется, что теперь вам необходимо показать, что ваше рвение к службе еще сильнее прежнего.

– Каким же образом?

– Вам известно, капитан, что французы теперь бегут из России. Говорят, что они выгнаны из Гамбурга, и я слышал, что канонерские лодки идут отсюда, чтоб действовать против Куксгавенских батарей. Вы можете со своими матросами присоединиться к ним, и это лучше, чем сидеть здесь без дела.

– Хорошо, я подумаю. Через час приди ко мне за ответом.

Кросс вышел, а я остался в нерешимости, как вдруг приехал губернатор отдать мне визит. После первых приветствий я завел разговор об экспедиции. Он сказал мне, что русские вошли в Гамбург, что французские гарнизоны в Куксгавене находятся в большом расстройстве, и что две канонерские лодки готовятся атаковать укрепления.

«Гамбург, – подумал я. – Минна со своим отцом также находится в Гамбурге». Воспоминание о ней родило во мне новые чувства и возбудило воображение. Я сказал губернатору, что желал бы со своими людьми присоединиться к экспедиции, и он с радостью согласился на мою просьбу.

Наши сборы были недолги. Не имея при себе ничего, кроме платья, мы не теряли напрасно времени. Выбрав тихое и ясное утро, мы снялись с якоря и, войдя в реку, увидели, что французы уже оставили батареи. Я с Кроссом поселился на берегу, а лодки пошли в погоню за приватиром.

Глава XLII

Через два или три дня, утомленный бездействием и торопясь скорее добраться до Гамбурга, я предложил Кроссу ехать туда вместе со мною. Нам сказали, что по Гамбургской дороге беспрестанно встречаются партии французов, и мы, избегая такой неприятной встречи, решились ехать через Люнебург, из которого жители выгнали недавно французский гарнизон.

Мы прибыли благополучно, но через несколько дней разнеслись слухи, что французы идут с новыми силами, чтобы снова занять город. Жителей объял такой страх, что они не думали о защите, и в то самое время, когда я старался удержать бегущих, французы вступили в город, и два кирасира схватили меня и Кросса. Нас привели к генералу, который грубо спросил нас, кто мы такие. Я отвечал по-французски, что мы английские офицеры.

– Взять их, – сказал он. – Я покажу пример, который не скоро забудут.

Нас взяли под караул и заперли на ночь. Утром кирасир заглянул к нам в дверь. Я спросил его, позволят ли нам есть?

– Не стоит, мой друг, – ответил он. – У вас не будет времени на пищеварение, потому что через полчаса вас расстреляют.

– Он не советует нам ничего есть, потому что через полчаса нас расстреляют.

– Что ж, разве прежде расстреляют, а потом будут судить?

– Не знаю, мне только жаль, что я впутал тебя в беду.

– Мне жаль бедную Дженни, – отвечал Кросс, – но… чему быть, того не миновать.

Разговор наш прерван был приходом французских солдат, которые дали нам знак следовать за ними. Нас привели на площадь, где собрано было до трехсот французов. В стороне стояло несколько граждан с завязанными глазами и руками: их готовились расстреливать.

– Посмотри, Кросс, – сказал я, – какая горсть французов взяла город. Если бы жители хотели сопротивляться, то насмеялись бы над ними вдоволь.

– Надеюсь, что теперь им не до смеха.

– Aliens, – сказал нам капрал.

– Куда? – спросил я.

– Туда, к вашим друзьям, – отвечал он, показывая на несчастных, которых готовились расстрелять.

– Я хочу говорить с генералом, – сказал я.

– Нельзя; ступайте, куда велят.

– Я хочу говорить с генералом, – повторил я, отталкивая капрала и подходя к тому месту, где стоял генерал. – Я бы хотел знать, генерал, по какому праву нас хотят расстреливать? Мы английские офицеры и находимся у вас как военнопленные.

– Вы шпионы.

– Я не шпион, генерал, а капитан английского флота. Мое убийство не останется не отмщенным.

– Вы можете выдавать себя за кого хотите, но я знаю, что вы шпионы, и потому расстреляю вас.

В это время подошел офицер во флотском мундире и стал возле меня.

– Генерал, – сказал он, – позвольте мне подтвердить, что это действительно капитан Кин. Я знаю его, потому что был в плену на его фрегате.

– Капитан Вангильт, я не нуждаюсь в вашем посредничестве, – отвечал генерал.

– Но я, как офицер императорского флота, требую, чтобы он не был расстрелян, – сказал Вангильт.

Другие офицеры также старались убедить генерала, но он с язвительною усмешкою отвечал им:

– Господа, он может быть офицер, но с тем вместе и шпион.

В эту минуту прискакал солдат и подал какую-то бумагу генералу.

– Sacrebleu! – вскричал он. – Сначала мы возьмем свое. Взять этих людей и поставить их вместе с прочими.

Вангильт напрасно ходатайствовал за меня, и, наконец, сгоряча назвал генерала трусом и безумцем.

– Капитан Вангильт, за эти слова я потребую у вас ответа в другое время, а теперь мы исполним приговор.

Вангильт закрыл лицо руками, и все офицеры были в негодовании.

Вдруг послышалась перестрелка, и в ту минуту, когда нам хотели завязать глаза, отряд казаков ворвался в город и погнал перед собою французов. А мы с Кроссом схватили по ружью и также бросились за бегущими, но я скоро упал с простреленною ногою. Кросс схватил меня за плечи и донес до гостиницы.

Вечером Вангильт пришел навестить меня. По просьбе бургомистра ему возвращена была свобода, и он решился совсем оставить службу. Мы сговорились вместе отправиться в Гамбург, и через неделю меня повезли туда в покойном экипаже, обложив со всех сторон подушками. Вангильт поехал вперед, чтобы известить Вандервельта о моем приезде, и скоро я очутился в доме старика, где принят был с восторгом.

Красота Минны изумила меня, а ласковый, радушный прием тронул до глубины сердца.

Вечером я рассказал им все, что случилось со мною со времени моего последнего к ним письма, упомянув о потере фрегата, смерти лорда де Версли и о нашем чудесном спасении.

– И вы подвергались явной смерти для того только, чтобы видеть нас?

– Да, Минна, я так давно не видал вас, что хотел воспользоваться первым случаем.

– Слава Богу, теперь вы с нами, – сказал старик, – и кажется, война скоро кончится.

– И вы не пойдете больше я море, Персиваль? – спросила Минна.

– Потеряв фрегат, я не могу уже надеяться…

– Я очень рада; по крайней мере, вы останетесь на берегу и чаще будете приходить к нам.

Поздно вечером мы расстались, и, утомленный дорогою, я старался заснуть, но напрасно. Образ Минны летал передо мною, и всю ночь я не мог сомкнуть глаз; я был влюблен в первый раз в жизни, и влюблен по уши.

На другой день я написал в Адмиралтейство о крушении фрегата, присовокупив, что рана не позволяет мне самому приехать в Англию. Я также писал к матушке и мистеру Вардену, прося последнего подробнее известить меня обо всем случившемся после смерти лорда де Версли.

Запечатав письма и отдав их старику Вандервельту, я снова пошел к Минне. Через две недели после приезда моего в Гамбург Минна согласилась быть моею, и старик с восторгом благословил нас.

Не желая ничего скрывать от них, я открыл им тайну моего рождения и причину участия, которое принимал во мне лорд де Версли. Я показал им мешочек, в котором зашито было письмо лорда де Версли к матушке, объяснил все прежние надежды свои, которые вдруг уничтожены были его внезапною смертию.

– Любезный Персиваль, – сказал старик Вандервельт, когда я окончил свой рассказ, – вы гнались за тенью, хотя и гнались не без пользы. Вы богаты, – потому что все, что я имею – ваше; вы пользуетесь доброю славою, которая дороже богатства, и, надеюсь, будете наслаждаться семейным счастием, потому что Минна была доброю дочерью и будет доброю женою. Чего вам еще желать? Имени? Но ежели вам не нравится ваше имя, возьмите мое. Пусть только гордость не затмит вашего счастья; мы и так за многое должны благодарить Бога.

– Всю жизнь я постоянно стремился к одной цели, – отвечал я, – и теперь не могу не чувствовать, что все усилия мои пропали без пользы. Но я забуду о прошедшем, и для Минны позабуду об имени Дельмаров.

Впоследствии разговор этот уже не возобновлялся. Я был слишком счастлив любовью Минны, чтобы думать о чем-нибудь другом, и позабыл свое честолюбие. Рана моя заживала, и я в состоянии был уже ходить, когда Кросс принес мне однажды несколько писем из Англии.

Из Адмиралтейства прислано было приказание приехать при первой возможности в Англию, чтобы изложить перед военным судом причину потери фрегата. Матушка также писала ко мне и хотела ожидать меня в Лондоне. Третье письмо было от мистера Вардена, и я передам его читателю.

«Любезный капитан Кин, – писал он, – я получил от вас два письма: в первом вы писали о вашем чудесном спасении при крушении фрегата, а во втором – о ваших приключениях на твердой земле. Мне кажется, что у вас заколдованная жизнь, и как война должна скоро кончиться, то я надеюсь, что вы еще долго проживете на свете. Я не входил в подробности о смерти лорда де Версли, потому что она случилась так внезапно; но вещи, оставленные вам в наследство, вероятно, будут иметь в глазах ваших цену, как дар вашего друга и покровителя.

Теперь я перейду к подробностям. Когда вы в последний раз были в Маделин-галле, я призван был составить завещание мисс Дельмар, но завещание это, сделанное в пользу лорда де Версли, по его желанию обращено было в вашу пользу, и в то же время мне вверена была тайна вашего рождения. Это завещание было скреплено, подписано и находится теперь в моих руках, и как старушка, видимо, слабеет, то я полагаю, что в скором времени в состоянии буду поздравить вас с богатым наследством.

Вы также должны знать, что полковник Дельмар, которого вы часто здесь встречали, также надеялся быть наследником мисс Дельмар. Не знаю, каким образом он узнал, что вы перебили ему дорогу, и приехав в Маделин-галл, вошел в доверенность старушки и до того уверил ее, что вы обманщик, что она приказала мне изменить завещание в его пользу. Каким образом он умел завладеть старушкою, не знаю; но кажется, что он показывал ей какие-то письма, писанные к вам вашею матушкою. Но вашу матушку лорд де Версли давно считал умершею. Мисс Дельмар показала мне эти письма и сказала, что если вы обманули ее и лорда де Версли в смерти матушки, то обманули и во всем другом, и что она не признает вас сыном своего племянника. Я старался разуверить ее, но напрасно. Наконец, она согласилась подождать с тем, чтобы вы ей доставили письменное свидетельство, написанное рукою лорда де Версли, что вы действительно его сын.

Вот каково настоящее положение дел. Требование старушки исполнить невозможно, но постарайтесь, по крайней мере, выиграть время. Я бы желал, чтобы старушка отправилась к предкам и оставила нам разрешать этот вопрос. Прошу вас, напишите ко мне немедленно и научите, что я могу для вас сделать.

Преданный вам Ф. Варден»

Это письмо чрезвычайно огорчило меня, а более всего меня раздражало поведение полковника Дельмара. Я догадался, что во время пребывания нашего в Портсмуте, он похитил у меня матушкины письма и решился при первом случае потребовать у него удовлетворения.

Не в состоянии будучи еще путешествовать и не думая оставить Гамбург, пока Минна не будет моею женою, я послал за Кроссом и рассказал ему все, что случилось, просил его немедленно ехать в Англию, на что он с радостью согласился. Старушка хочет иметь собственноручное свидетельство лорда де Версли, что я его сын; к счастью, я в состоянии был его представить; оно хранилось у меня, это памятное письмо покойного. Я снял с шеи мешочек, в котором зашито было письмо лорда де Версли к матушке, и передал его Кроссу. В то же время я написал мистеру Вардену, какими средствами полковник завладел моими письмами, и объяснил причины, заставившие меня убедить лорда де Версли в смерти матушки. Я не оправдывал себя, но, напротив, обвинял себя во всем.

На другое утро Кросс отправился в Лондон. Через неделю я совсем поправился и стал просить мистера Вандервельта поспешить свадьбою. Препятствий никаких не было, и мы решили, чтобы через неделю я повел Минну к алтарю. Мне казалось, что эта неделя никогда не кончится, но подобно всем неделям, она прошла, и нас обвенчали. Свадьба кончилась, гости разошлись, и мы остались только вдвоем с Минной, когда старик Вандервельт принес мне письмо, присланное из Англии, от старика Вардена. Я поспешно распечатал его; Минна, разделяя мое нетерпение, читала через мое плечо. Содержание было следующее:

«Любезный капитан Кин, письмо, которое вы так кстати сберегли, много способствовало вашему счастью. Получив его от Кросса, я тотчас показал его старушке и пояснил ей причины, заставившие вас убедить лорда де Версли в смерти вашей матушки. Старушка, которая уже начинает терять рассудок, с трудом поняла меня; однако почерк племянника напомнил ей что-то, и она сказала: „Хорошо, я посмотрю, подумаю; надо посоветоваться с полковником“. Этого я совсем не желал, но ничего не слушая, она послала за полковником, и я не знаю, чем бы это кончилось, если бы счастие вдруг не перешло на вашу сторону.

Уходя от мисс Дельмар, я заметил двух незнакомых людей, приехавших в почтовой карете. Они хотели видеть полковника Дельмара и дожидались в зале, пока он не вышел от старушки. Я, между тем, отправился домой с тем, чтобы переписать завещание и духовную, но на другое утро из замка прислали за мною нарочного. Приехав туда, я узнал о смерти полковника Дельмара, убитого на дуэли майором Степльтоном, тем самым, который дрался и с вами. Говорят, что капитан Грин пересказал майору, как отозвался о нем полковник, считая его мертвым, и что майор, оправясь от раны, тотчас потребовал удовлетворения. Его-то я встретил накануне в замке с его другом. Они дрались с рассветом и оба были убиты. Теперь полковник уже не в состоянии вредить вам, а старушку так поразило известие о его смерти, что она, совершенно потеряв рассудок, вероятно, не изменит своего завещания. Я уничтожил новую духовную и через несколько времени надеюсь поздравить вас ее наследником. Приезд ваш теперь необходим, и я советую вам прямо поселиться в Маделин-галле.

Преданный вам Ф. Варден».

– Ну, Минна, теперь я могу поздравить тебя владетельницею Маделин-галла, – сказал я, складывая письмо.

– Да, Персиваль, но здесь есть еще приписка.

Я перевернул письмо.

«Р.S. Я совсем позабыл сказать вам, что со вступлением во владение этим имением, вы должны принять герб и фамилию Дельмаров».