Текст книги "Пират"

Автор книги: Фредерик Марриет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава седьмая
Сонная бухта

На западном побережье Африки есть узкая бухта, название которой, данное смелыми португальцами, отважившимися первыми пересечь воды южной части Атлантики, было забыто после того, как Португалия потеряла свое господство на море.

Название же, которое она получила от курчавых туземцев этого побережья, с полной уверенностью установить, видимо, невозможно, но на старых английских картах она упоминается как Сонная бухта.

В бухте есть несколько заливов, а местность, окружающая ее, предстает такой непривлекательной, какой, наверное, нигде больше не встретишь. На покатых берегах нет ничего, кроме слепящего белого песка и нескольких маленьких холмов, на которые обрушивают свою ярость штормы Атлантического океана. Вся округа тускла и суха, без каких-либо признаков растительности. Взгляд в глубину побережья преграждает плотное марево, сквозь которое тут и там как бы проглядывают стволы пальм, изломанные и разорванные преломлением искрящегося света. Это мираж.

Вода в бухте спокойна и ровна, как полированное зеркало. Глухая тишина царит на этом берегу: не слышно даже легкого журчания, не чувствуется дуновения воздуха над поверхностью воды, как бы впитывающей в себя отвесные раскаленные лучи полуденного солнца. Не летает, не парит ни одна морская птица, чтобы, пронзив глубину ищущим добычу взглядом, камнем упасть на свою жертву. Безмолвие и запустение царят здесь, а единственный признак жизни – это плавники чудовищных акул, изредка заплывающих в бухту и лениво передвигающихся в нагретой стихии.

У входа в бухту, имея три сажени под днищем, неподвижно, будто смерть, замер корабль, который в самых посещаемых и оживленных гаванях мира вызвал бы восхищение знатоков соразмерностью обводов. Поистине прекрасны были его контуры.

То была пользующаяся дурной славой и наводящая ужас пиратская шхуна, носившая название «Эвенджер». Прежде на ней перевозили в Новый Свет черных рабов.

Ни один военный корабль не выходил в океан, не получив приказа на преследование «Эвенджера». Не было ни одного торгового судна в любой точке необозримого морского пространства, чья команда, услышав название «Эвенджер», не содрогнулась бы, не вспомнила об ужасных преступлениях, совершенных пиратами. Везде побывала красавица шхуна, прошла по всем морским дорогам и всюду оставила следы разбоя и смерти.

Теперь она находилась здесь, и взору открывались ее прекрасные формы. Нижняя часть корпуса была выкрашена в черный цвет и отделялась узкой красной полоской. Уходящие ввысь мачты были изящны и гладко обструганы. Стеньги, краспицы, крышки и даже блоки покрашены белой, как снег, краской; на баке и корме натянуты тенты, под которыми команда могла укрыться от палящих лучей солнца. Такелаж натянут – в общем, во всем просматривалась властвующая тут опытная и крепкая рука.

В прозрачной зеркальной воде отражались надраенные металлические части корабля, а на песчаном дне бухты отчетливо виднелся лежащий якорь. На воде за кормой чуть покачивалась под тяжестью буксирного каната маленькая лодка.

Красота и изящество шхуны скрывали ее истинные размеры. Тот, кто впервые поднялся бы на борт шхуны, был бы очень удивлен, обнаружив, что ее водоизмещение составляло более двухсот тонн, а не девяносто, как это казалось взгляду со стороны. Но выше всякого ожидания были ее необычно широкие шпангоуты. Ровная, без единого бугорка палуба была выстлана узкими сосновыми досками, канаты из манильской пеньки были изящно уложены. Поручни и укрытие для компаса, изготовленные из красного дерева, были украшены латунью. Металлические решетки закрывали наклоненные рамы иллюминаторов. Начищенные мушкеты стояли в гнездах вокруг главной мачты, а абордажные пики закреплены вокруг фок-мачты.

На середине корабля, между фок– и грот– мачтами, была установлена на лафете длинная латунная тридцатидвухфунтовая пушка, которая могла поворачиваться во все стороны. В непогоду ее можно было снять и убрать в укрытие. Вдоль обоих бортов шхуны располагались также изящные латунные пушки меньшего калибра. Надстройки на шхуне свидетельствовали о мастерстве строителей, а ее вооружение, несомненно, задумывал и осуществлял опытный и предусмотрительный моряк. Казалось, здесь все подчинялось форме. И в то же время ничто целесообразное не было принесено ей в жертву.

Почему же шхуна могла так долго продолжать свое преступное существование? Как могла держаться кучка злодеев, не боящихся ни бога, ни человека, запятнавших себя подлыми убийствами и другими тяжкими преступлениями?

Все это оказалось возможным за счет превосходства капитана, с которым никто на корабле не мог сравниться. Он превосходил всех и талантом, и знанием своего дела, и мужеством, и даже недюжинной силой, но также, к сожалению, и жестокостью, и пренебрежением ко всем моральным и религиозным принципам. О жизни этого человека было известно немногое. Не вызывало сомнения, что он получил превосходное воспитание. Поговаривали, что он происходит из древней и благородной семьи с берегов Твида. Из каких побуждений он стал пиратом, из-за каких заблуждений скатился со своего первоначального положения в обществе и в конце концов опустился до такого недостойного занятия – этот секрет никем не был разгадан. Знали только, что несколько лет он занимался работорговлей, прежде чем овладел «Эвенджером» и начал делать свою страшную карьеру. Среди команды он был известен под именем Каин, полученным им с полным правом, ибо разве не он был уже более трех лет против всех и все были против него?

Ростом он был более шести футов, широкие плечи и грудь свидетельствовали об огромной телесной силе. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы оно не обезображивалось многочисленными рубцами. Однако с ними контрастировал мягкий взгляд нежно-голубых глаз. На загорелом лице выделялись белые, как сахар, зубы и резко очерченный рот, волосы ниспадали длинными вьющимися прядями, борода, которую он отпустил по обычаю морских разбойников, густо прикрывала нижнюю часть лица. За счет громадного роста его фигура выглядела устрашающе. Одежда была подобрана со вкусом и шла ему: широкие полотняные штаны, мягкие желтые сапожки, которые делают на Вест-Индских островах, хлопчатобумажная рубашка с широкой полосой, красная кашмирская шаль, используемая им как пояс, жилет с золотой вышивкой, куртка из черного бархата с золотыми пуговицами, которую он, согласно царившей среди моряков Средиземного моря моде, носил, накинув на левое плечо, и красиво уложенный тюрбан. Завершали его одеяние два пистолета и длинный кинжал, заткнутые за пояс.

Команда, насчитывавшая сто двадцать пять человек, представляла собой смесь почти всех наций, но было заметно, что все более или менее высокие посты занимали англичане или выходцы из северных европейских стран. Большую часть команды составляли испанцы и мальтийцы, были также португальцы, бразильцы и негры. К описываемому нами моменту команда пополнилась двадцатью пятью новичками. Это были крумены, представители хорошо известного племени чернокожих, проживающего на побережье недалеко от мыса Пальмас. Это были сильные, атлетически сложенные люди, хорошие моряки, веселые и жизнерадостные, не боящиеся тяжелой работы. Верные англичанам, они большей частью довольно сносно говорили по-английски, охотно принимали крещение. Данное им при крещении христианское имя остается с ними, как правило, до конца жизни, и потому на африканском побережье можно встретить чернокожих Блюхеров, Веллингтонов и Нельсонов, которые с удовольствием занимаются плетением снастей или тому подобной работой, нимало не смущаясь тем, как занятия уживаются с их знатными именами.

Не следует обольщаться тем, что эти люди добровольно появились на пиратском судне. Большая часть их попала на него с захваченных пиратами британских судов, плававших в прибрежных водах у африканского побережья. Неграм пообещали приличное вознаграждение, если они будут добросовестно работать на шхуне, но сами они не желали ничего иного, как при первой же возможности сбежать с корабля.

Капитан пиратской шхуны стоял на корме с подзорной трубой в руках, время от времени осматривая горизонт в ожидании подходящего объекта для нападения. Офицеры и матросы лежали или бесцельно слонялись по палубе, задыхаясь от невыносимой духоты и с нетерпением ожидая освежающего ветерка. С жесткими бородами, обнаженной грудью, обветренными лицами они самим своим видом нарушали, казалось, царивший здесь покой.

А теперь давайте заглянем в каюту капитана шхуны. Обставлена она была просто. Справа и слева к переборкам крепились откидные койки. Напротив входной двери стоял застекленный шкаф, служивший ранее для хранения стеклянной и фарфоровой посуды, а теперь заставленный золотыми и серебряными сосудами разных размеров и форм, которые были добыты пиратом на захваченных кораблях. Светильники тоже были из серебра и, видимо, предназначались для алтаря какого-нибудь католического собора.

В каюте находились двое людей, на которых мы хотели бы обратить внимание читателя. Один из них был крумен с приятным, открытым черным лицом, получивший при крещении имя Помпей Великий. Одет он был в матросские парусиновые штаны. Остальная часть его тела оставалась обнаженной, под гладкой и блестящей кожей играли мускулы, которые вызвали бы восхищение скульптора. Другим лицом, находившимся в каюте, был юноша лет восемнадцати, явно европейского происхождения, с живым, симпатичным лицом, которое, однако, несло и следы печали. Его одежда имела сходство с одеянием капитана, которое мы только что описали, но более плотно облегавшая его хрупкую стройную фигуру. Он сидел на софе с книгой в руках. Время от времени он отрывал глаза от книги и наблюдал за работой крумена, который, выполняя обязанности слуги, ловко начищал и приводил в порядок предметы, стоявшие в стеклянном шкафу.

– Масса Франсиско, это есть очень прекрасный вещь, – произнес Помпей, подняв над собой чашу с узорным рельефом на откидывающейся крышке, которую он только что начистил.

– Да, – отвечал Франсиско, – это действительно прекрасная штука.

– Как ее заполучить капитан Каин?

Франсиско мотнул головой, но тут Помпей приложил к губам палец и со значением посмотрел на юношу. Послышались шаги человека, чье имя только что было произнесено, спускавшегося по трапу. Помпей принялся снова чистить серебро, а Франсиско уткнулся в книгу.

Что это была за цепь, которой капитан, казалось, прочно приковал к себе юношу, – никому не было известно. Но поскольку молодой человек всегда и везде сопровождал вождя пиратов и делил с ним все невзгоды, то матросы считали его сыном капитана и называли его либо молодым Каином, либо по имени Франсиско, данном ему при крещении. Было замечено, что в последнее время между ними часто происходят ссоры и что капитан тщательно следит за всеми его передвижениями.

– Хочу просить прощения, если помешал вашей беседе, – произнес Каин, входя в каюту. – Советы, которые дает тебе крумен, должно быть, очень важны?

Франсиско не отвечал и, казалось, был погружен в чтение. Взгляд Каина блуждал от одного к другому, будто он хотел прочитать на лицах их мысли.

– Скажи-ка мне, о чем вы только что говорили, мистер Помпей?

– О чем мы говорить, масса капитан? Я только говорить молодой человек, что это очень прекрасный вещь, спрашивать, откуда она есть. Масса Франсиско ничего не отвечать.

– А тебе что за дело до этого, ты, чернокожий проходимец? – закричал капитан. Он схватил один из сосудов и ударил им крумена по голове с такой силой, что сосуд сплющился, а негр, несмотря на свою мощь, рухнул на пол. Кровь лилась у него из раны, когда он медленно поднимался, оглушенный и дрожащий от ужаса. Не сказав ни слова, он, шатаясь, покинул каюту, а Каин упал на сундук, бросив с горькой усмешкой:

– Это за твоих закадычных друзей, Франсиско!

– Нет! Это пример вашей жестокости и несправедливости по отношению к безобидным людям! – возразил Франсиско, кладя книгу на стол. – Его вопрос был совсем безобидным, поскольку он не знает, каким образом вы завладели этой посудой.

– А ты, видимо, не желаешь забыть этого? Хорошо. Пусть так, молодой человек, но я еще раз предупреждаю тебя, как уже предупреждал не раз. Только память о твоей матери удерживала меня все эти годы от того, чтобы не выбросить тебя за борт, к акулам.

– Как может память о моей матери оказывать на вас влияние, – я не знаю. Мне жаль ее, поскольку она наверняка стала несчастной, когда каким-то образом познакомилась с вами.

– Она оказывала на меня влияние, – отвечал Каин, – влияние женщины, которого невозможно избежать, если она годами находится рядом с мужчиной в море на одном корабле. Но все кончается. Поэтому я говорю тебе открыто: даже память о твоей матери не сможет больше удержать меня, если я увижу, что ты и дальше идешь тем путем, на который ступил. Ты показал перед командой свою неприязнь ко мне, ты возражаешь против моих приказов, и я имею все основания полагать, что ты затеваешь заговор против меня.

– Могу ли я не выражать свое отвращение к вам, – возразил Франсиско, – если я вынужден наблюдать вашу ужасную и хладнокровную жестокость, которую вы постоянно проявляете? Почему вы затащили меня сюда? Почему держите взаперти? Все, что я требую, это чтобы вы позволили мне покинуть корабль. Не вы мой отец! Это вы сами мне сказали!

– Да, не я твой отец, но ты сын твоей матери.

– Это не дает вам права применять ко мне силу, даже если вы были женаты на моей матери, что…

– Я не был женат.

– Благодарение Богу за это, поскольку брак с вами явился бы для нее самым большим позором.

– Как ты смеешь? – вскричал Каин, вскакивая и хватая юношу за ворот. При этом он поднял его в воздух, будто куклу. – Но нет! Я не могу забыть твою мать!

Каин отпустил Франсиско и снова сел на сундук.

– Делайте, что хотите, – отвечал Франсиско, несколько придя в себя. – Мне безразлично, удушите вы меня своей рукой или выбросите за борт на съедение акулам. Одним убийством больше, одним меньше…

– Сумасшедший, дурак! Ты хочешь довести меня до крайности? – воскликнул Каин, вскакивая и выбегая из каюты.

Разговор, который мы привели, был слышен и на палубе, так как двери и окна были открыты для проветривания каюты. Лицо Каина пылало яростью, когда он взлетел по трапу на палубу. Он успел заметить, что первый боцман стоит у люка, а некоторые члены команды, дремавшие на корме, приподняли головы и как будто прислушивались к разговору, состоявшемуся внизу.

– Так дальше не пойдет, сэр, – сказал Хокхерст, боцман, покачав головой.

– Нет, – отвечал капитан. – Даже если бы он был моим сыном. Но что делать? Страха он не знает.

Хокхерст молча указал на полубак.

– Как же, ждите, когда я спрошу вашего совета, – пробормотал капитан, отворачиваясь с угрюмым видом.

Во время этого разговора Франсиско метался по каюте, погруженный в глубокие размышления. Несмотря на свою молодость, он был равнодушен к смерти, поскольку с жизнью его не связывало ничего, что представляло бы для него ценность. Он вспоминал лишь свою мать, но не знал причину ее смерти, которую держали от него в тайне.

В семилетнем возрасте он впервые вышел в море с Каином на корабле, перевозившем рабов, и с тех пор следовал за ним повсюду. До последнего времени он и сам был убежден, что является сыном капитана. В свое время Каин много внимания уделял его воспитанию. На борту шхуны не нашлось иной книги, кроме Библии, принадлежавшей матери Франсиско, и по ней он выучился читать. Затем появились и другие книги. Кажется невероятным, что в столь жесткой обстановке, в постоянном общении с разбойниками душа юноши не очерствела. Лишь на негров он привык с детства смотреть как на людей другого, низшего уровня, но и к ним он был добр и справедлив. Наблюдая ужасные сцены, от которых кровь стыла в жилах, он часто вступал в отчаянную борьбу за спасение несчастных, но безуспешно.

Доведенный до отчаяния злодеяниями капитана и его команды, Франсиско не раз бесстрашно выражал свои чувства и давал отпор Каину, особенно с тех пор, как однажды в горячке спора тот признался, что не является его отцом. Если бы кто-нибудь из матросов высказал хотя бы малую часть того, что произносили смелые уста Франсиско, то он давно поплатился бы за свою дерзость. Но лишь одно чувство в груди Каина уберегало юношу от жестокой расправы – прочная привычка быть вместе. Мальчик долгие годы постоянно был рядом и в конце концов стал, так сказать, частью его собственного «Я».

Величайшим инстинктом человеческой натуры, который остается неизменным, даже если эта натура во многом теряет нравственные качества, является потребность любить и защищать кого-то, заботиться о ком-то. Это свойство души толкает даже злого человека к общению с собакой или другим животным, если никто из человеческого рода не может стать для него объектом привязанности и заботы. Вот что было той цепью, которой Каин был прочно связан с Франсиско, и вот почему жизнь юноши пока не подвергалась опасности.

Некоторое время молодой человек ходил по каюте взад и вперед, а затем присел на сундук. Тут он увидел голову Помпея, который заглядывал в каюту и пальцем манил его к себе. Франсиско встал, достал из шкафа бутылку со спиртным, подошел к двери и передал ее крумену, не проронив ни слова.

– Масса Франсиско, – прошептал негр, – Помпей говорить, все крумены говорить: если вы бежать, то они тоже все вместе идти с вами. Помпей говорить, все крумены говорить, что белые люди замышлять убить вас. Но никто вас не убить, пока один крумен жить.

Негр мягко оттолкнул рукой Франсиско, как бы не давая ему ответить, и поспешил на бак.

Глава восьмая
Нападение

Между тем поднялся ветер, долетевший и в Сонную бухту. Капитан отправил на марс одного из матросов, приказав ему внимательно следить за горизонтом, а сам прохаживался по палубе в сопровождении Хокхерста.

– Возможно, он вышел в море на день-два позже, – проговорил капитан, продолжая разговор. Я привязал себя к этому месту, и поверьте, он все равно попадет в наш капкан, если пойдет восточным путем. Если сегодня до наступления темноты он не покажется, то мы под всеми парусами выйдем в море. Я хорошо знаю португальцев. Ветер поднялся. Пошлите матросов поставить внутренний кливер и подтянуть якорь.

Настало время обеда, и капитан спустился в каюту, где занял свое место за столом рядом с Франсиско, обедавшим молча. Ярость Каина улеглась, и доброе чувство к Франсиско, заглушенное было ссорой, возникло в нем снова. Раз или два он пытался втянуть юношу в разговор, но без успеха. В это время раздался голос марсового:

– Паруса на горизонте!

– Слава Богу! Это он! – воскликнул капитан, вскакивая, но сдержался и снова уселся на свое место.

Франсиско закрыл глаза руками и оперся локтями на стол.

– Большой корабль, сэр! Можно рассмотреть его до второй реи марсовых парусов, – произнес Хокхерст, заглядывая в окно каюты.

Капитан поспешно глотнул вина, бросил взгляд на Франсиско, как бы говоря: «Попробуй только помешать мне!», и побежал на палубу.

– Быстро наверх, ребятки! – закричал капитан, посмотрев несколько секунд в подзорную трубу на появившееся судно. – Теперь он наш. Убрать тенты! Поднять якорь! На том судне больше серебра, чем могут вместить ваши сундуки, а святые в церквах на Гоа немного подождут других золотых подсвечников!

В одно мгновение люди пришли в движение. Все, взявшись за якорный канат, быстро подтянули якорь к бугу, и уже через две минуты «Эвенджер» взял курс наперерез несчастному кораблю. Дул свежий бриз, и шхуна стремительно, словно дельфин, мчалась по ровной морской глади. Через час стал отчетливо виден весь корпус корабля, но солнце склонилось уже к горизонту, и, прежде чем удалось определить его боевую мощь, наступили сумерки. Заметили ли на судне пиратскую шхуну или нет, установить не удавалось, но как бы то ни было, курс его не изменился. Поэтому пираты решили, что их шхуне не придали никакого значения, даже если ее и заметили.

Теперь на борту «Эвенджера» никто не болтался вразвалку. Большую пушку на палубе расчехлили, бортовые подготовили к заряжанию, подняв к ним заряды из погреба, и со всей старательностью, как на военном корабле, все подготовились к сражению. Корабль находился в поле зрения, капитан цепко следил за ним в подзорную трубу. Еще через час шхуна приблизилась к кораблю на расстояние, с которого долетал человеческий голос, и несколько сбросила ход. Каин, стоя на юте, в рупор обратился по-английски к находившимся на корабле. Ответ прозвучал на португальском языке.

– Ложитесь в дрейф или будете отправлены на дно! – приказал Каин по-португальски.

Неожиданный огонь из бортовых пушек и мощный залп из мушкетов явились решительным ответом португальцев. Но прицелы на пушках были поставлены слишком высоко, и ядра не попали в низкосидящий корпус шхуны. И все же они не промахнулись: на «Эвенджере» рухнула фок-стеньга, разбило гафель главной мачты, и с грохотом обрушилась на палубу значительная часть стоячего и бегучего такелажа. Залп из мушкетов также был удачным: три пирата получили более или менее тяжелые ранения.

– Неплохо, господин португалец! – воскликнул Хокхерст. – Порох помог вам больше, чем ваши святые! Я не ожидал, что вы поднимете такой шум!

– Они дорого заплатят за это, – холодно произнес Каин, все еще находясь на своем опасном месте.

– Кровь за кровь! Я хочу отомстить еще сегодня! – вскричал второй боцман, заметив струйку крови, вытекавшую из раны на руке и стекавшую по пальцам. – Перевяжи-ка меня моим носовым платком, Билл!

Между тем Каин отдал приказ канонирам, и шхуна ответила таким же залпом, какой получила.

– Тоже подействовало, ребятки! Теперь право на борт! Развернуть корабль, Хокхерст! Нам нельзя больше терять людей!

Шхуна развернулась и стала удаляться от своего противника, заходя в то же время к нему в корму. Португальцы подумали, что шхуна, встретив их неожиданное сопротивление, отказалась от нападения, и издали громкий радостный клич.

– Это будет последняя радость в вашей жизни! – заметил с издевкой в голосе Каин.

Спустя некоторое время шхуна отдалилась от корабля уже на целую милю.

– А теперь, Хокхерст, разверните и остановите шхуну! Канониров к большой пушке! И глядите, чтобы каждый выстрел попадал в цель! А другие пусть исправят фок-стеньгу, гафель и установят такелаж!

Носовая часть шхуны находилась теперь как раз напротив кормы противника. Длинная тридцатидвухфунтовая пушка тут же открыла огонь, и каждое ядро, взламывая корпус португальского судна, все сметало на своем пути. Напрасно корабль пытался изменить направление движения и развернуться к шхуне бортом, где у него стояли пушки. На некоторое время пираты прекратили разрушительный обстрел, чтобы отойти от противника на безопасное для себя расстояние, и после этого огонь тридцатидвухфунтовой пушки стал решающим. Судьба корабля была в руках пиратов, но пощады, как можно было ожидать, не последовало. Три часа продолжался убийственный огонь, пока латунная пушка не раскалилась, и капитан Каин отдал приказ прекратить обстрел. Увидеть, отказался ли корабль от сопротивления или нет, возможности не было, поскольку в наступившей темноте вообще ничего нельзя было различить. В то время, когда длинная пушка вела стрельбу, фок-стеньга, гафель и весь такелаж были установлены заново. До наступления утра шхуна шла на безопасном удалении в кильватере корабля.

Тут мы перенесемся на борт португальского судна. Оно направлялось в Гоа, португальское владение в Индии, и на его борту находилось небольшое количество солдат, новый губернатор колонии с двумя сыновьями, епископ и его племянница с прислугой. То был редчайший случай, когда новое судно отправлялось в столь дальнее плавание прямо со стапелей, и, конечно, слух об этом распространился задолго до отплытия. В течение нескольких месяцев Каин через своих людей собирал все сведения о его маршруте, пассажирах и грузе, но как это часто случается с португальцами, сроки отплытия переносились. Наконец три недели назад Каин получил достоверное сообщение о дне выхода его в море и отправился вдоль побережья в описанную нами бухту, чтобы неожиданно перехватить добычу.

Выстрелами со шхуны кораблю были нанесены серьезные повреждения. Многие из команды и солдат погибли, пока не стало ясно, что успешно защищаться корабль больше не может. Большинство оставшихся в живых, заботясь лишь о собственной безопасности, укрылись от несших разрушение и смерть ядер в самых нижних помещениях. К тому времени, когда шхуна прекратила огонь, на палубе португальца не оказалось никого, кроме капитана и старого закаленного матроса, стоявшего за штурвалом. Пассажиры и матросы, собравшиеся в тесном трюме, перемешались. Одни оказывали помощь раненым, которых было много, другие молились, призывая на помощь святых. Епископ, высокий осанистый мужчина лет шестидесяти, стоял на коленях в центре группы, на которую падал слабый свет нескольких ламп, то усердно молясь, то причащая смертельно раненных, которых подносили к нему товарищи. По одну сторону от него стояла на коленях его племянница, осиротевшая девушка семнадцати лет, смотревшая на него и на умирающих полными слез глазами. По другую сторону епископа стоял губернатор дон Филиппо да Рибьера с двумя сыновьями, молодыми людьми в расцвете сил, уже получившими места на королевской службе. С тоской смотрел дон Рибьера вокруг. Он приготовился к худшему и не надеялся на спасение. Его старший сын не отрывал взгляда от милого лица Терезы да Сильва. Именно в этот вечер они поклялись друг другу в верности, именно в этот вечер они наслаждались мгновениями любви и предавались, гуляя по палубе, счастливым мечтам.

Но оставим эту группу и снова вернемся на палубу.

Капитан португальского судна, ходивший на корму, теперь вернулся к Антонио, старому моряку, стоявшему у штурвала.

– В подзорную трубу мне все еще виден наш враг, Антонио, но вот уже более двух часов он не ведет огня. Как ты думаешь, не получила ли повреждений его мощная пушка? Тогда у нас может появиться возможность уйти.

Антонио покачал головой.

– Мне кажется, что у нас мало шансов, мой капитан. По звуку первого выстрела я определил, что стреляли из латунной пушки. Ни на одной другой шхуне нет железной пушки с таким стволом. Из этого следует, что там ждут, когда она остынет и наступит утро. Одна или две такие пушки спасли бы нас, но теперь, когда у врага преимущество, мы можем надеяться только на судьбу.

– Что за корабль это? Французский капер?

– Хотел бы я, чтоб так было. Поставлю святому Антонио серебряный подсвечник, если ничего плохого не случится. Тогда у нас появится шанс вернуться на родину. Но я боюсь, что это не так.

– Как по-твоему, Антонио, что же это может быть за корабль?

– Пиратская шхуна, о которой мы так много наслышаны.

– О, Иисусе, защити нас! Тогда нам следует продать наши жизни как можно дороже.

– Я такого же мнения, капитан, – отвечал Антонио, поворачивая штурвал.

Наступило утро. Шхуна шла в кильватере португальского корабля на прежнем удалении, но никакого движения на ней не наблюдалось. Лишь когда солнце поднялось над горизонтом на несколько градусов, буг шхуны окутался дымом и ядра вновь стали превращать в щепки португальский корабль. Пираты дождались, когда солнце поднимется повыше над горизонтом, чтобы убедиться, нет ли поблизости других кораблей, и лишь затем напали на свою жертву.

Португальский капитан прошел на корму и поднял на корабле свой флаг, но в ответ на шхуне никакого флага поднято не было. Просвистело и ударило в палубу еще одно ядро, и те, кто поднялся снизу узнать, какая на корабле обстановка, торопливо спустились в трюм.

– Следи за курсом, Антонио! – приказал капитан. – Я должен спуститься вниз и посоветоваться с губернатором.

– Не беспокойтесь, мой капитан. Пока мои кости целы, я останусь при исполнении своих обязанностей, – отвечал старый моряк, безмерно уставший от долгой вахты и работы.

Капитан спустился в трюмный отсек, где собралось большинство команды и пассажиров.

– Монсеньор! Ваше превосходительство! – начал он, обращаясь к епископу и губернатору. – Шхуна не поднимает никакого флага, хотя наш я поднял. Я пришел сюда, чтобы выяснить ваше мнение. Противостоять пиратам мы больше не можем, и я опасаюсь того, что нам придется сдаться им.

– Пиратам? – воскликнули многие и в ужасе стали креститься и взывать к святым.

– Тише, дети мои, тише! – спокойно произнес епископ. – Что надо делать, я не знаю, – продолжал он, обращаясь к капитану. – Я человек мира и в военных делах не разбираюсь. Дон Рибьера, это я должен предоставить вам и вашим сыновьям. Не дрожи, дорогая Тереза! Разве мы не под защитой Всевышнего?

– Святая Дева, сжалься над нами! – воскликнула Тереза.

– Пойдемте, дети мои! – произнес дон Рибьера. – Давайте поднимемся на палубу и познакомимся с обстановкой. Всем остальным оставаться здесь! Нужно ли подвергать лишний раз опасности свои жизни, которые, возможно, еще чего-то стоят?

Губернатор и его сыновья поднялись на палубу, где обсудили положение с участием капитана и Антонио.

– У нас осталось только одно средство, – заметил старый матрос после некоторой паузы. – Нужно спустить наш флаг. Пусть они подумают, что мы сдаемся. Тогда пират подойдет к нам и либо со своего борта, либо со шлюпок попытается взять нас на абордаж. Во всяком случае, мы узнаем, кто они такие. А если придется сражаться с пиратами, то мы должны отдать наши жизни как можно дороже. Я уверен, что после спуска флага враг тотчас же приблизится к нам. К этому времени наши люди должны быть готовы к отчаянной схватке.

– Ты прав, Антонио, – отвечал губернатор. – Идите на корму, капитан, и спустите флаг. Посмотрим, что будет делать наш враг. А теперь давайте спустимся вниз, дети мои, и воодушевим людей на исполнение ими своего долга.

Как и предсказывал Антонио, едва флаг был спущен, шхуна тотчас же прекратила огонь и на ней зарифили паруса. Она стала приближаться к кораблю, и на ее грот-брам-стеньге взвился черный флаг. Бортовые пушки на шхуне еще раз выплеснули огонь. Прежде чем дым от выстрелов рассеялся, корабли со скрежетом соприкоснулись бортами, и бородатые пираты с ревом устремились на палубу.

Португальские моряки вместе с солдатами составляли боевое подразделение, которым не следовало пренебрегать. Взглянув на черный флаг, они на мгновение оцепенели, но затем отчаяние придало им мужества.

– Ножи, друзья! Вытаскивайте ножи! – воскликнул Антонио, яростно бросаясь в атаку. Смельчаки последовали за ним.

– Кровь за кровь! – закричал второй боцман со шхуны, нанося удар старому моряку.