Текст книги "Переговоры"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

– Но какой смысл отдавать Саудовскую Аравию этим полудуркам? – спросил Скэнлон. – При том, что Саудовская Аравия может получать в день доход в триста миллионов долларов, можно себе представить, какой жуткий хаос они сотворят в мире.

– Совершенно верно. Арабский мир и сам не потерпит этого. Каждая страна этого региона, за исключением Ирана, будет призывать Америку вмешаться. На Вашингтон будет оказано огромное давление с тем, чтобы он направил силы быстрого реагирования на свою базу в Омане, а оттуда в Эр-Рияд, Дхахран и Бахрейн, чтобы не дать уничтожить нефтяные месторождения. А затем нам придется там остаться, чтобы не допустить повторения таких событий.

– А этот имам? – спросил Скэнлон, – что будет с ним?

– Он умрет, – спокойно ответил Истерхауз, – и его заменит один из мелких принцев Дома, который во время этих событий будет похищен и спрятан в моем доме. Я его хорошо знаю – он получил образование на Западе, настроен проамерикански, подвержен колебаниям и любитель выпить. Но своим призывом, сделанным по радио из нашего посольства в Эр-Рияде, он придаст видимость законности обращения других арабских государств. Как единственный оставшийся в живых член королевской семьи, он может обратиться к Америке с просьбой о вмешательстве с целью восстановления легитимности. И тогда он станет нашим человеком на всю жизнь.

Скэнлон задумался над таким вариантом. Он оставался верен себе.

– А что это нам даст? Я имею в виду не Соединенные Штаты, а нас?

В разговор вступил Миллер, он знал Скэнлона и предвидел его реакцию.

– Мель, если в Эр-Рияде правит принц, который в любое время дня и ночи прислушивается к советам нашего полковника, то мы увидим крушение монополии «Арамко». У нас будут новые контракты на доставку и переработку нефти, а также на импорт. А кто будет стоять во главе этой цепи?

Скэнлон кивнул в знак согласия.

– Когда вы планируете это… событие?

– Вы, вероятно, помните, что крепость Мусмак была взята штурмом в январе 1902 года, а декларация о создании нового королевства была принята в 1932 году, – сказал Истерхауз. – Через пятнадцать месяцев, начиная с сегодняшнего дня, король и его двор будут отмечать девяностолетие первого события и бриллиантовый юбилей королевства. Они планируют огромное торжество на миллиард долларов, чтобы удивить весь мир. Идет строительство нового крытого стадиона, и я отвечаю за всю его компьютеризированную систему безопасности – ворота, двери, окна, кондиционирование воздуха. За неделю до великого торжества состоится генеральная репетиция, в которой примут участие шестьсот ведущих членов Дома Саудов со всех концов земного шара. И вот тогда я организую акцию «Священный Террор». Когда они будут на стадионе, все двери будут закрыты по сигналу компьютера, а у пятисот солдат королевской гвардии будут бракованные патроны, которые будут привезены на ваших судах вместе с автоматами для террористов Хезбалла.

– А что будет, когда акция завершится? – спросил Скэнлон.

– Когда она закончится, мистер Скэнлон, Дом Саудов перестанет существовать, и террористов тоже уже не будет. Стадион загорится и будет гореть, пока не расплавятся телевизионные камеры. А затем новый аятолла, самозванный Живой Имам, наследник духа и души Хомейни, выступит по телевидению и объявит о своих планах миру, который только что видел, что произошло на стадионе. И я уверен, что тогда начнутся обращения к Вашингтону.

– Полковник, – спросил Миллер, – сколько денег вам нужно на это?

– Для того, чтобы начать предварительное планирование, мне необходим сейчас же один миллион долларов. Затем нужно будет еще два миллиона на закупки за границей и взятки в твердой валюте. В самой Саудовской Аравии расходов не будет, я могу создать фонд в несколько миллиардов риалов на покрытие всех закупок и на взятки в этой стране.

Миллер кивнул головой. Этот странный мечтатель просил сущую ерунду за то, что он намеревался сделать.

– Я сделаю все, чтобы вы получили эти деньги, полковник, а теперь я попросил бы вас подождать немного в приемной. Я хотел бы пригласить вас поужинать со мной в моем доме, когда я закончу здесь дела.

Полковник направился к двери, но остановился на пороге:

– Есть, или может возникнуть, одна проблема. Единственный неуправляемый фактор, который я предвижу. Президент Кормэк создает впечатление человека, приверженного идее мира, и, судя по тому, что я видел в Нэнтакете, он выступает за новый договор с Кремлем. И этот договор вероятнее всего не выдержит нашего захвата Саудовского полуострова. Такой человек, как он, может даже отказаться послать силы быстрого реагирования.

Когда он вышел, Скэнлон выругался, на что Миллер нахмурил брови.

– Он может быть прав, Сай. Бог мой, если бы только Оделл был в Белом доме!

Хотя президент Кормэк сам назначил его своим заместителем, вице-президент Майкл Оделл был тоже техасец, бизнесмен, ставший миллионером, взгляды которого были гораздо правее политических убеждений Кормэка. Миллера охватила необычная страсть, он повернулся и схватил Скэнлона за плечи.

– Мель, я молил Всевышнего за этого человека много раз. Я молил подать мне знак. И вот через этого полковника, через то, что он только что сказал, Господь подал мне знак. Кормэк должен уйти!

* * *

К северу от столицы азартных игр – Лас-Вегаса – раскинулся огромный полигон ВВС США – Неллис, где азартные игры никогда не стояли на повестке дня. Эта база площадью 11 274 акра отвечает за безопасность самого секретного испытательного полигона Тонопа, занимающего площадь 3 012 770 акров. Если какой-нибудь частный самолет проникнет в его воздушное пространство во время испытаний, то после единственного предупреждения он будет сбит.

Именно туда ясным и свежим декабрьским утром 1990 года кавалькада лимузинов привезла две группы людей, чтобы посмотреть испытания совершенно нового вида оружия. В первую группу входили создатели ракетной установки многоразового использования, являющейся основой системы, а вторую составляли представители двух корпораций, разработавших ракеты, электронное оборудование и программное обеспечение оружия. Как большинство видов современного оружия, «Деспот», последнее слово в противотанковом вооружении, состоял из многих сложных систем, изготовленных для этих испытаний тремя разными корпорациями.

Питер Кобб был главным администратором и основным владельцем акций фирмы «Зодиак ББМ Инкорпорэйтед» – компании, специализирующейся на выпуске боевых бронированных машин (отсюда сокращение в названии фирмы).

Для него лично и для его фирмы, которая создавала «Деспот» на свои средства в течение семи лет, все зависело от того, одобрит ли Пентагон новое оружие и купит ли его. Он не сомневался, что «Деспот» опережает на много лет «Пэйв Тайгер» фирмы «Боинг» и более позднюю систему «Тэсит Рэйнбоу». Он знал, что его оружие полностью отвечало основным требованиям стратегии НАТО – изолировать первую волну советской танковой атаки через Центральную Германскую Равнину от второй волны.

Его коллегами были Лайонел Мойр из фирмы «Пасадина авионикс» в Калифорнии, создавшей компоненты Кестрел и Госхок, а также Бен Салкинд из компании «ЕСК индастриз» в Силикон-Вэлли около Пало-Альто, Калифорния. У них лично и у их корпораций также все зависело от того, примет ли Пентагон их детище. Фирма «ЕСК индастриз» принимала участие в создании прототипа бомбардировщика «Стелс Б2» для ВВС США, но то было верное дело.

Команда Пентагона прибыла через два часа, когда все было уже готово.

В команде было двенадцать человек, включая двух генералов. Команда представляла собой техническую группу, от рекомендаций которой зависело решение Пентагона. Когда они все расселись под тентом перед батареей телевизоров, испытания начались.

Мойр начал неожиданно. Он предложил присутствующим повернуться и осмотреть окрестности. Перед ними была ровная пустыня. Люди были озадачены. Мойр нажал кнопку на пульте управления, и буквально в нескольких метрах от них на поверхности пустыни появился холмик. Из него высунулась металлическая рука, зацепилась за поверхность и потянула на себя. Из песка, куда он закопался, чтобы быть в безопасности от штурмовиков и их радаров, направленных на землю, вылез «Деспот». Это был большой кусок серой стали на колесах и гусеницах, без всяких иллюминаторов, со своей системой жизнеобеспечения, защищенный от прямых попаданий снарядов и бомб среднего калибра, от ядерных, химических и бактериологических воздействий. Он вытащил себя из им же выкопанной могилы и приступил к работе.

Четыре члена экипажа завели двигатели, приводящие в действие все системы, опустили стальные щитки, закрывающие иллюминаторы из пуленепробиваемого стекла, выдвинули тарелку радара, предупреждающего о нападении и антенны для управления ракетами. На команду Пентагона это произвело впечатление.

– Предположим, – сказал Кобб, – что первая волна советских танков переправилась через Эльбу в Западную Германию по нескольким существующим мостам и военным переправам, наведенным за ночь. Силы НАТО сражаются с первой волной. У нас достаточно сил, чтобы справиться с ней. Но гораздо более мощная волна русских танков появляется из своих укрытий в лесах Восточной Германии и направляется к Эльбе. Они намерены прорвать нашу оборону и двинуться к границам Франции. У «Деспотов», размещенных и закопанных в Германии по линии север – юг, есть приказ: обнаружить, идентифицировать и уничтожить.

Он нажал еще одну кнопку, и в верхней части машины открылся люк. Из него на пилоне выдвинулась тонкая как карандаш ракета 20 дюймов в диаметре и длиной восемь футов. Включился ее стартовый двигатель, она взлетела в бледно-голубое небо и исчезла из вида. Собравшиеся посмотрели на экраны телевизоров, где с помощью камер высокого разрешения показывался полет ракеты «Кестрел». На высоте 50 метров включился ее турбовентиляторный двигатель. Стартовый двигатель закончил свою работу и отделился, из корпуса ракеты выдвинулись короткие крылья стабилизатора, и хвостовые рули дали ей направление. Миниатюрная ракета полетела как самолет все выше и дальше от полигона. Мойр показал на большой экран радара. По нему кругами ходил луч сканирования, но ничего не показывал.

– Ракета «Кестрел» сделана полностью из волоконного пластика – с гордостью заявил Мойр. – Ее двигатель – из керамических материалов, жаропрочных и не отражающих волны радара. Как вы видите, при добавлении небольшой толики технологии бомбардировщика «Стелс» она полностью невидима. Ее не видят ни глаз, ни приборы. Сигнал радара отражается от нее не больше чем от зяблика, даже меньше. К тому же радар может засечь птицу по хлопанью крыльев, а у «Кестрела» ничего не хлопает, а этот радар гораздо более совершенный чем те, которыми располагают Советы.

В случае войны «Кестрел», ракета глубокого проникновения, будет направляться в тыл противника на расстояние от двухсот до пятисот миль.

В этом испытании она достигла высоты в пятнадцать тысяч футов и начала медленно летать кругами. При скорости сто узлов она может летать десять часов. Она также начала «смотреть» вниз с помощью электронных приборов.

Сейчас в работу включился целый ряд датчиков. Подобно хищной птице она разглядывает местность сразу на площади семьдесят миль в диаметре.

Ее инфракрасные датчики сделают свое дело, после чего она проверит данные с помощью радара в миллиметровом диапазоне.

Она запрограммирована так, что будет поражать цель только в том случае, если она выделяет тепло, сделана из стали и находится в движении.

– Цель должна выделять достаточно тепла, – сказал Мойр, – чтобы это был танк, а не автомобиль, грузовик или поезд. Ракета не поразит костер, дом с отоплением или запаркованную машину, поскольку они не движутся. По этой же причине она не поразит уголковые отражатели, а кирпичи, дерево или резину – из-за того, что это не сталь. Теперь, джентльмены, взгляните на местоположение цели на этом экране.

Все посмотрели на огромный экран, на который телекамера, находящаяся в сотне миль отсюда, посылала изображение. Большой участок земли был подготовлен как будто для съемки фильма. Там были искусственные деревья, деревянные домики, запаркованные машины, фургоны и грузовики. Невидимые тросы потянули резиновые танки. Загорелись яркие костры. Затем единственный настоящий танк, управляемый по радио, пришел в движение. С высоты пятнадцать тысяч футов ракета «заметила» его и тут же отреагировала.

– Джентльмены, сейчас вы увидите новую революцию, которой мы справедливо гордимся. Во всех старых системах охотник падал на цель и погибал вместе со своим дорогим оборудованием. Это крайне разорительно. «Кестрел» поступает иначе – он вызывает Госхок. Смотрите, что делает Деспот.

Присутствующие снова повернули свои кресла и успели увидеть, как блеснула на взлете ракета «Госхок» длиною в метр. Сейчас она подчинялась сигналу «Кестрела» и по его команде мчалась к цели. Теперь комментировать происходящее стал Салкинд.

– «Госхок» взлетит на высоту сто тысяч футов, перевернется и устремится вниз. Когда он будет пролетать мимо «Кестрела», эта управляемая по радио ракета выдаст ему окончательную информацию о цели. Компьютер «Кестрела» сообщит о положении цели с точностью до восемнадцати дюймов и «Госхок» попадет в нее с такой же точностью. Вот он сейчас спускается.

Среди всех домов, построек, грузовиков, фургонов, автомобилей, костров, зажженых в районе цели, среди резиновых макетов танков, стальной танк (старый «Абрамс» M1) шел вперед, как в атаку. На экране что-то вспыхнуло, показалось, что по танку ударил какой-то огромный кулак. Почти как при замедленной съемке он стал плоским, его стенки вывалились наружу, ствол орудия задрался вверх, как бы укоряя небо за случившееся, и тут же он превратился в огненный шар. Все под тентом дружно вздохнули.

– А сколько взрывчатки несет этот «Госхок»? – спросил один из генералов.

– Ни грамма, – ответил Салкинд. – «Госхок» похож на умный камень, он летит вниз со скоростью почти десять тысяч миль в час. Кроме устройства для приема информации от «Кестрела» и небольшого радара для выполнения задания по поражению цели на последних пятнадцати тысячах футов в нем нет никаких приборов, вот почему он так дешев. Но эффект от удара десяти килограммов стали с вольфрамовым наконечником при такой скорости такой же, как если бы вы выстрелили из духового ружья в упор в таракана. Этот танк испытал такое же воздействие, как будто в него врезались два локомотива «Амтрак» на скорости сто миль в час. Его просто расплющило.

Испытания продолжались еще два часа. Производственники доказали, что «Кестрел» можно перепрограммировать во время полета; например, если ему приказать атаковать стальные конструкции, окруженные с двух сторон водой, а с двух – сушей, то он может поражать мосты. Если изменить задание по поиску цели, то можно поражать поезда, баржи и движущиеся колонны грузовиков. Но только, если они движутся. Из неподвижных объектов «Кестрел» различал только мосты, он не мог отличить стальной грузовик от стального навеса. Но ни дождь, ни тучи, а также снег, град, туман или темнота не были преградой для его датчиков.

Во второй половине дня группы разделились, и комитет Пентагона собирался рассаживаться по лимузинам, чтобы ехать в Неллис, а оттуда самолетом в Вашингтон.

Один из генералов протянул руку изготовителям:

– Как танкист я могу сказать, что ничего более страшного я в своей жизни не видел. Я буду голосовать за вашу машину. На улице Фрунзе они с ума сойдут от волнения. Когда за танком охотятся люди, это уже страшно, но когда на охоту выходит этот чертов робот, это уже кошмар!

Но последнее слово сказал один из гражданских гостей.

– Джентльмены, все это прекрасно. Это лучшая в мире противотанковая система глубокого проникновения. Но я должен сказать, что если будет подписан Нэнтакетский договор, похоже, мы никогда не сможем заказать ее у вас.

Кобб, Мойр и Салкинд, ехавшие в одном лимузине в Лас-Вегас, осознали, что Нэнтакет грозит им, а также тысячам других участников военно-промышленного комплекса, полным корпоративным и личным разорением.

* * *

В канун Рождества в селении Алькантара-дел-Рио никто не работал, люди пили много и до позднего часа. Когда Антонио наконец закрыл свой небольшой бар, было уже за полночь. Некоторые из его посетителей жили тут же в деревне, остальные отправились на машинах или пешком по своим домам, разбросанным по склонам холмов вокруг деревень. По этой причине Хосе Франсиско, по прозвищу Пабло, брел, шатаясь, по дороге мимо дома высокого иностранца, не чувствуя никаких неудобств за исключением повышенного давления в мочевом пузыре. Поняв, что не облегчившись, дальше он идти не сможет, он повернулся к каменной стене двора, в котором стоял видавший виды мини-джип «сеат-терра», расстегнул ширинку и начал наслаждаться вторым самым приятным для мужчины делом.

В доме над его головой спал высокий мужчина и вновь видел тот же самый ужасный сон, который привел его в эти места. Он видел его уже в сотый раз, и каждый раз покрывался потом. Продолжая спать, он открыл рот и закричал: «Не-е-т»!

Внизу под ним Пабло подпрыгнул от страха и упал на дорогу, намочив свои лучшие праздничные штаны. Он вскочил и побежал по дороге, продолжая мочиться. Ширинка его была расстегнута, и член его ощущал незнакомый приток свежего воздуха. Если этот большой иностранец начнет буйствовать, то он, Хосе Франсиско Эчиварриа, ни за что на свете не будет рядом с ним. Иностранец был всегда вежлив, хорошо говорил по-испански, и все же в этом человеке было что-то странное.

* * *

В середине января следующего года молодой студент первого курса ехал на велосипеде по Сэйнт-Джайлз-стрит в древнем британском городе Оксфорд.

Он спешил на встречу со своим руководителем и наслаждался своим первым днем в Бейллиол-колледже. На нем были толстые вельветовые штаны и парка для защиты от холода, но поверх нее он надел черную мантию студента Оксфордского университета. Мантия хлопала на ветру. Позже он узнает, что большинство студентов не носили мантии, если только им не предстояло обедать в зале, но, будучи новичком, он гордился своей мантией. Он предпочел бы жить в колледже, но его семья сняла для него большой дом рядом с Вудсток-роуд. Он проехал мимо памятника Мученикам и въехал на Магдален-стрит.

Следовавший за ним незаметный автомобиль остановился. В нем сидели три человека, два впереди и один сзади. Он наклонился вперед.

– Магдален-стрит. Машинам въезд запрещен. Придется тебе идти за ним пешком.

Человек на переднем сиденье тихо выругался и выскользнул из автомобиля. Быстрыми шагами он шел сквозь толпу, не отрывая глаз от фигуры на велосипеде, маячившей перед ним. По указанию человека, сидевшего сзади, машина повернула в Бомон-стрит, затем налево на улицу Глочестер и еще раз налево на Джордж-стрит. Они доехали до другого конца Магдален-стрит как раз, когда появился велосипедист. Он слез с велосипеда, проехав несколько метров по Брод-стрит через перекресток, так что машине не пришлось трогаться с места. Со стороны Магдален-стрит появился третий человек, покрасневший от ледяного ветра. Он огляделся вокруг, увидел машину и присоединился к остальным.

– Чертов город, – заметил он. – Всюду улицы с односторонним движением и места, куда въезд запрещен.

Человек на заднем сиденье усмехнулся.

– Вот поэтому студенты и ездят на велосипедах. Может, нам тоже нужно бы.

– Продолжайте наблюдение, – сказал водитель без всякого юмора.

Сидевший рядом с ним замолчал и поправил пистолет под мышкой с левой стороны.

Студент слез с велосипеда и внимательно смотрел на крест, выложенный из булыжников на середине Брод-стрит. Из своего путеводителя он знал, что на этом месте в 1555 году по приказу королевы Марии Католички были заживо сожжены два епископа – Лэтимер и Ридли. Когда костер разгорелся, епископ Лэтимер крикнул своему соратнику по мукам: «Пусть будет тебе хорошо, мастер Ридли, будь мужчиной. Сегодня мы милостью Божьей зажжем такую свечу в Англии, которая, уповаю, никогда не погаснет!»

Он имел в виду свечу протестантской веры, но что ответил на это Ридли – неизвестно, так как он уже был объят пламенем. Через год, в 1556 году архиепископ Крэнмер был также сожжен на этом же месте. Языки пламени опалили дверь Бейллиол-колледжа, расположенного в нескольких метрах от места казни. Позже дверь была снята и повешена у входа во внутренний двор. Обожженные места на двери видны по сегодняшний день.

– Хэлло, – раздался голос рядом. Он оглянулся. Студент был высокий и нескладный, а она небольшого роста, с яркими темными глазами и полненькая как куропатка. – Меня зовут Дженни, кажется у нас один научный руководитель.

Студент широко улыбнулся:

– Меня зовут Саймон. – Ему был двадцать один год, после двух лет в Йельском университете он попал в Оксфорд по программе обучения на первых курсах за рубежом.

Они направились к выходу. Молодой человек вел за руль велосипед. Он был здесь позавчера, но тогда он приехал на машине. Пройдя наполовину арку, они встретились с доброжелательным, но непреклонным привратником Тимом.

– Вы недавно в колледже, не так ли, сэр?

– Да, сэр, пожалуй, первый день.

– Отлично, давайте запомним первое правило здешних мест – ни при каких обстоятельствах, ни в пьяном виде, ни под наркотиком или в полусне вы не должны вести за руль, нести на себе или въезжать на велосипеде через арку во двор. Прислоните, пожалуйста, его к стене, сэр, рядом с другими велосипедами.

В университетах есть канцлеры, ректоры, деканы, профессора, казначеи, лекторы, стипендиаты и прочие, расположенные в порядке строгой иерархии.

Но старший привратник колледжа несомненно входит в высшую лигу. Как бывший младший командир, Тим умел хорошо управлять людьми.

Когда Саймон и Дженни вернулись, он доброжелательно кивнул им и сказал:

– Полагаю, вы идете к доктору Кину. Вход в углу двора и по лестнице на самый верх.

Когда они добрались до кабинета своего научного руководителя в области истории средних веков и представились, – Дженни назвала его «профессор», а Саймон – «сэр», – доктор Кин широко улыбнулся, глядя на них поверх очков.

– Есть, – весело сказал он, – две вещи, и только две, которые я не разрешаю. Первое – зря тратить время, ваше и мое. Второе – называть меня «сэр». Пока можете обращаться ко мне «доктор Кин», а потом перейдем на «Моррис». Кстати, Дженни, я к тому же не профессор, у них есть кафедры и кресла, а у меня, как видите, их нет, по крайней мере ни одного в приличном состоянии.

Он указал на полуразвалившуюся мебель, и пригласил студентов устраиваться поудобнее. Саймон опустился в безногое кресло стиля королевы Анны, оказавшись в трех дюймах от пола, и все вместе они стали обсуждать Яна Гуса и гуситскую революцию в средневековой Богемии. Саймон улыбнулся. Он понял, что Оксфорд ему понравится.

* * *

В силу чистой случайности, две недели спустя, Сайрус Миллер оказался рядом с Питером Коббом на обеде, посвященном сбору средств в Остине, штат Техас. Он терпеть не мог такие обеды и, как правило, избегал их. Но этот был в пользу местного политического деятеля, а Миллер знал, как важно оставить после себя след в политическом мире, когда ему понадобится какая-нибудь услуга. Вначале он решил не обращать внимания на соседа, который не занимался нефтью. Но затем тот упомянул название своей корпорации, что означало его абсолютную оппозицию Нэнтакетскому договору и человеку, стоящему за этим договором, – Джону Кормэку.

– Нужно остановить этот проклятый договор, – сказал Кобб. – Нужно как-то убедить Сенат не ратифицировать его.

По последним сведениям составление текста договора близилось к концу, затем в апреле его подпишут послы двух стран в Вашингтоне и Москве, в октябре, после летнего перерыва, он будет утвержден Центральным Комитетом в Москве и в конце года предложен Сенату.

– Вы думаете, Сенат обязательно отвергнет его? – осторожно спросил Миллер.

Оборонный подрядчик мрачно смотрел на свой пятый бокал.

– Нет, – сказал он. – На самом деле сокращение вооружений всегда популярно среди избирателей, и, несмотря на все противодействующие факторы, у Кормэка достаточно харизмы и популярности, чтобы протолкнуть его силой своей личности. Терпеть его не могу, но это факт.

Миллера восхитил реализм побежденного человека.

– Вы пока не знаете условий договора? – спросил он.

– Знаю, они собираются урезать средства на оборону на десятки миллиардов долларов. По обе стороны «железного занавеса». Идет разговор о сорока процентах, с обеих сторон, разумеется.

– А много ли людей, которые думают так же как вы? – спросил Миллер.

Кобб был слишком пьян и не видел основной цели вопросов.

– Почти вся военная промышленность, – проворчал он. – Мы ожидаем полного закрытия предприятий и огромных личных и корпоративных убытков.

– Д-да, очень жаль, что у нас президент не Майкл Оделл, – размышлял вслух Миллер.

Человек из фирмы «Зодиак» хрипло рассмеялся:

– Это мечты. Конечно, он выступил бы против сокращения ассигнований. Но мечты нам не помогут, он останется вице-президентом, а Кормэк – президентом.

– Вы в этом уверены? – тихо спросил Миллер.

В последнюю неделю месяца Кобб, Мойр и Салкинд встретились со Скэнлоном и Миллером за ужином по приглашению Миллера в шикарном номере гостиницы «Ремингтон» в Хьюстоне. После ужина, за кофе с коньяком, Миллер направил их мысли на то, что Джон Кормэк все еще остается хозяином Белого дома.

– Он должен уйти, – подал идею Миллер.

Гости кивнули в знак согласия.

– Я не хочу иметь ничего общего с убийством, – поспешно заявил Салкинд. – Вспомните Кеннеди. В результате его гибели Конгресс принял все законодательство по гражданским правам, то, чего он не мог добиться при жизни. Если целью убийства было не допустить этого, то результат был противоположный. И не кто-нибудь, а именно Джонсон сделал все это законом.

– Я согласен, – сказал Миллер, – такой курс действий немыслим. Но ведь должен же быть какой-то способ заставить его уйти в отставку!

– Назовите его, – предложил Мойр. – Кто может сделать это? К нему не подступишься. В его прошлом нет никаких скандалов. Перед тем, как предложить ему выдвинуть свою кандидатуру, его тщательно проверили.

– Но ведь должно же быть что-то, – воскликнул Миллер, – какая-то ахиллесова пята! У нас есть цель, есть контакты, есть средства. Нам нужен кто-то, кто выработает план действий.

– Как насчет вашего полковника? – спросил Скэнлон.

Миллер отрицательно покачал головой:

– Он считает любого президента Соединенных Штатов своим главнокомандующим. Нет, нужен другой человек… Из другого круга…

Тот, о котором он думал и намеревался отыскать, был беспринципным, изощренным, безжалостным, умным и преданным только деньгам.