Текст книги "Переговоры"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

– Куинн, это последний звонок.

– Зэк, старина, я смотрю сейчас на фруктовую вазу, большую вазу, и знаете что? Она до самого края полна алмазов, сверкающих, как будто они живые. Давайте завершим дело, Зэк, и сделаем это сейчас.

Картина, нарисованная им, остановила ход мыслей Зэка.

– Хорошо, – сказал голос в трубке. – Вот инструкции.

– Нет, Зэк, мы сделаем это, как я считаю нужным, или все полетит к чертям собачьим…

На кенсингтонской телефонной станции, на Корк-стрит и Гроувенор-сквер слушавшие замерли в молчании. Или Куинн знал, что делает, или же провоцировал похитителя повесить трубку. Голос Куинна звучал не прерываясь.

– Может, я и подонок, Зэк, но я – единственный подонок, которому вы можете доверять в этом проклятом деле, и вам придется доверять мне. Есть у вас карандаш?

– Да, слушай, Куинн…

– Слушайте вы, друг мой. Я хочу, чтобы вы перебрались в другую будку и позвонили мне через сорок секунд по этому номеру: три, семь, ноль, один, два, ноль, четыре. Теперь ДАВАЙТЕ! – Последнее слово он выкрикнул.

Позже Сэм Сомервиль и Данкен МакКри скажут при разборке, что они были так же поражены, как и слушавшие на линии.

Куинн бросил трубку, схватил кейс – алмазы были в нем, а не во фруктовой вазе – и выбежал из гостиной. Обернувшись, он крикнул: «Сидите здесь!»

Неожиданность, крик и властный тон его команды удержали их в креслах целых пять секунд, оказавшихся жизненно важными. Когда они подбежали к входной двери, они услышали, как повернулся ключ снаружи. Его явно вставили туда перед рассветом.

Куинн не воспользовался лифтом, он бежал по лестнице, когда первые крики МакКри донеслись из-за двери. Среди слушавших начиналось смятение, вскоре переросшее в хаос.

– Черт, что он делает? – прошептал полицейский другому на кенсингтонской телефонной станции.

Тот пожал плечами.

Куинн пробежал три пролета до вестибюля. Впоследствии расследование покажет, что американец на посту прослушивания в подвале дома не шевельнулся, потому что это было не его дело. Его задача была записать голоса, раздававшиеся в квартире над ним, закодировать их и передать по радио на Гроувенор-сквер для последующей расшифровки и прослушивания в подвале посольства. Так что он оставался на месте.

Куинн пересек вестибюль через пятнадцать секунд после того, как бросил трубку. Британский швейцар, сидевший в своей будке, взглянул на него, кивнул и вновь углубился в газету «Дэйли мэйл». Куинн толкнул дверь, выходившую на улицу и открывающуюся наружу, закрыл ее за собой, достал из кармана деревянный клин, который он по секрету от других вырезал в туалете, вставил его под дверь и загнал каблуком поглубже.

Затем он побежал через дорогу, увертываясь от машин.

– Что они имеют в виду «он исчез»? – закричал Кевин Браун в центре прослушивания на Гроувенор-сквер.

Он сидел там все утро, ожидая, как и все остальные британцы и американцы, звонка Зэка, который мог стать последним. Первые звуки из кенсингтонской квартиры вызвали лишь недоумение: они слышали, как Куинн прервал телефонный разговор, как он крикнул кому-то: «Сидите здесь!», затем ряд всяких стуков, крики Сэм Сомервиль и МакКри, а потом регулярные удары, как будто кто-то пытался выломать дверь.

Сэм Сомервиль вернулась в комнату и стала кричать в сторону «жучков»: «Он ушел! Куинн ушел!».

Вопрос Брауна был услышан в центре прослушивания, но Сомервиль его слышать не могла. Браун лихорадочно набирал номер телефона своего специального агента в Кенсингтоне.

– Агент Сомервиль, – загремел его голос, когда она сняла трубку, – давайте за ним!

В этот момент пятый удар МакКри выбил замок входной двери квартиры.

Он помчался вниз по лестнице, Сэм бежала за ним. Оба были в домашних тапочках.

Фруктовая лавочка напротив его дома называлась «Брэдшоу» в честь человека, открывшего ее, но сейчас ее хозяином был индиец, мистер Патель. Телефон лавки Куинн отыскал в лондонском телефонном справочнике лежавшем в гостиной. Он часто наблюдал, как мистер Патель раскладывал фрукты на витрине или обслуживал покупателя в лавке. Куинн добежал до другой стороны улицы через тридцать три секунды после разговора с Зэком.

Он проскользнул между двумя пешеходами и ворвался в лавку, как ураган.

Телефон был на столе рядом с кассовым аппаратом, за которым стоял мистер Патель.

– Ребята воруют ваши апельсины, – сказал он без всяких церемоний.

В этот момент зазвонил телефон. Раздираясь между телефоном и апельсинами, мистер Патель среагировал как добрый гуджаратец и выбежал на улицу.

Куинн поднял трубку.

На кенсингтонской телефонной станции отреагировали быстро, и как покажет расследование, они сделали все, что могли. Но они потеряли несколько секунд из сорока просто от удивления, а затем у них возникла техническая проблема. Они были замкнуты на «горячую» линию. Когда по этой линии поступал звонок, их электронный коммутатор определял источник звонка. А затем компьютер сообщал, что это такая-то и такая-то телефонная будка, расположенная там-то и там-то. На это уходило от шести до восьми секунд.

Они уже определили номер, с которого Зэк звонил первый раз, но когда он сменил будку, они потеряли его, хотя будки стояли рядом в Данстебле.

Хуже того, сейчас он говорил по другому лондонскому номеру, на который у них не было выхода. Единственное, что помогло им, это то, что номер, который Куинн продиктовал Зэку, также относился к кенсингтонской телефонной станции. И все же прослеживающие должны были начать все сначала, их устройство для определения номера лихорадочно искало его среди двадцати тысяч других номеров. Они врубились в номер мистера Пателя через пятьдесят восемь секунд после того, как Куинн продиктовал номер Зэку, а затем нашли и второй номер в Данстебле.

– Запишите номер, Зэк, – сказал Куинн без предисловий.

– Что происходит, черт возьми? – прорычал Зэк.

– Девять-три-пять, три-два-один-пять, – сказал Куинн твердо. – Записали?

Наступила пауза, пока Куинн записывал.

– Сейчас мы проведем это сами, Зэк. Я ушел от всех сопровождающих. Только вы и я. Алмазы против мальчика. Никаких фокусов, даю слово. Позвоните мне по этому номеру через шестьдесят минут, если я не подойду, то через девяносто минут. Эта линия не прослушивается.

Он положил трубку.

На станции слышали слова… «минут и девяносто минут, если я не подойду в первый раз. Эта линия не прослушивается».

– Этот гад дал ему другой номер, – сказал инженер в Кенсингтоне двум офицерам полиции метрополии.

Один из них уже звонил в Скотланд-Ярд.

Куинн вышел из лавки и увидел, как Данкен МакКри на другой стороне улицы пытается открыть заклиненную дверь. За ним была Сэм, она размахивала руками и отчаянно жестикулировала. К ним присоединился швейцар, чесавший голову в удивлении. По другой стороне улицы ехали два автомобиля, а со стороны Куинна приближался мотоциклист. Куинн шагнул на дорогу прямо перед ним и поднял руки. Атташе-кейс болтался в его левой руке. Мотоциклист затормозил, проехал юзом и остановился.

– Какого черта…

Куинн обезоруживающе улыбнулся, обходя руль. Короткий сильный удар по почкам закончил дело. Когда молодой человек согнулся от удара пополам, Куинн снял его с мотоцикла, перекинул правую ногу через сиденье, врубил скорость и дал газ. Он помчался по дороге, когда рука МакКри чуть не схватила его за пиджак. Он не дотянулся всего шесть дюймов.

Расстроенный МакКри стоял посреди улицы. Сэм подошла к нему. Они посмотрели друг на друга и побежали в дом. Быстрее всего связаться с Гроувенор-сквер можно было только вернувшись на третий этаж.

– Ну вот, началось, – сказал Браун через пять минут, выслушав МакКри и Сомервиль по линии из Кенсингтона. – Мы отыщем этого ублюдка. Это наша задача.

Позвонил другой телефон. Это был Найджел Крэмер из Скотланд-Ярда.

– Ваш посредник смылся, – сказал он прямо. – Вы мне можете сказать, как он это сделал? Я звоню в квартиру, обычный номер занят.

Браун рассказал ему все за тридцать секунд. Крэмер крякнул. Он до сих пор не мог простить ему налет на Грин Мидоу Фарм, и никогда не простит, но сейчас события пересилили его желание удалить Брауна и его команду ФБР с поля.

– Ваши люди запомнили номер мотоцикла? Я могу объявить розыск по всему городу.

– Более того, в атташе-кейсе спрятан «маяк».

– Спрятано что?

– Встроенный, не поддающийся обнаружению, произведение искусства. Мы вставили его в Штатах и заменили его на кейс, выданный Пентагоном перед самым вылетом вчера вечером.

– Понятно, – сказал Крэмер задумчиво. – А где приемное устройство?

– Здесь, у нас. Его привезли утренним коммерческим рейсом на рассвете. Один из моих агентов получил его в аэропорту Хитроу. Радиус действия – две мили, так что мы должны трогаться, я имею в виду немедленно.

– На этот раз, мистер Браун, будьте любезны, держите связь с машинами столичной полиции. В этом городе вы не имеете права арестовывать людей, я имею право на это. У вас в машине есть радио?

– Конечно.

– Оставайтесь, пожалуйста, на открытой линии. Мы немедленно свяжемся с вами и присоединимся к вам, если вы сообщите, где вы находитесь.

– Нет проблем. Даю вам мое слово.

Через шестьдесят секунд лимузин посольства выехал из Гроувенор-сквер.

За рулем был Чак Моксон. Его коллега занимался приемным устройством. Это был небольшой ящик, похожий на маленький телевизор с той только разницей, что на экране вместо изображения была единственная светящаяся точка. Когда антенна, прикрепленная к металлическому краю кузова над дверью, улавливала сигнал передатчика, спрятанного в кейсе Куинна, из светящейся точки протягивалась прямая линия к периметру экрана. Водителю машины нужно было вести ее так, чтобы она шла по этой линии, ведущей к цели. Передатчик в атташе-кейсе включался дистанционным управлением, находящимся в лимузине.

Они быстро поехали по Парк-Лейн, через Найтсбридж в Кенсингтон.

– Включайте, – приказал Браун.

Оператор нажал кнопку. Экран не реагировал.

– Включайте каждые тридцать секунд, пока мы его не засечем, – сказал Браун. – Чак, начинайте курсировать вокруг Кенсингтона.

Моксон свернул на Кромвель-роуд, затем на юг по Глостер-роуд по направлению к Олд-Бромптон-роуд. Наконец антенна установила контакт.

– Он сзади нас. Двигается на север, – сказал коллега Моксона. Расстояние – миля с четвертью.

Через тридцать секунд Моксон мчался обратно, через Кромвель-роуд направляясь на север по Эгзибишен-роуд к Гайд парку.

– Прямо по курсу. Едет на север, – сообщил оператор.

– Передайте ребятам в синем, что мы его засекли, – приказал Браун.

Моксон сообщил об этом по радио в посольство, и на середине Эджвер-роуд машина полиции пристроилась к ним в хвост. На заднем сиденье вместе с Брауном были Коллинз и Сеймур.

– Надо было знать заранее, – сокрушался Коллинз. – Нужно было заметить расхождение во времени.

– Какое расхождение?

– Вы помните суматоху на въезде к Уинфилд-Хаус три недели тому назад? Куинн выехал на пятнадцать минут раньше меня, а приехал в Кенсингтон на три минуты раньше. Никто не может ездить в часы пик быстрее лондонского таксиста. Он где-то останавливался и делал приготовления.

– Он не мог планировать все это три недели тому назад, – возразил Сеймур. – Он не знал, как сложатся дела.

– А ему и не нужно было знать. Вы же читали его досье, он воевал достаточно долго, чтобы знать о запасных позициях в случае неудачи.

– Он свернул прямо на Сент-Джонс-Вуд, – сказал оператор.

Полицейская машина поравнялась с ними. Окно водителя было опущено.

– Он едет прямо на север, – сказал Моксон, указав на Финчли-роуд.

К двум машинам присоединилась еще одна полицейская машина, и все поехали на север через Суисс-Коттедж, Хендон и Милл-Хилл. Расстояние уменьшилось до трехсот ярдов и они смотрели вперед, пытаясь увидеть высокого человека без шлема на маленьком мотоцикле.

Они проехали через Милл-Хилл-серкес всего в сотне ярдов от источника сигнала вверх по склону Файв Уэйз Корнер. Тогда они поняли, что Куинн, вероятно, сменил средство передвижения. Они обогнали двух мотоциклистов, не издававших никаких сигналов, два мощных мотоцикла обогнали их, но искомый источник сигнала продолжал неуклонно двигаться впереди них.

Затем, когда источник сигнала повернул вокруг Файв-Уэйз-Корнер и выехал на шоссе А1 на Хертфордшир, они увидели, что он находится в «фольксвагене-гольф» с открытым верхом, у водителя которого на голове была большая меховая шапка.

Первое, что Сиприан Фотергилл вспоминает о событиях этого дня, это то, что когда он ехал в свой очаровательный маленький домик, расположенный за Борхемвудом, его внезапно обогнал огромный черный автомобиль, который резко свернул перед ним, заставив его остановиться на обочине так резко, что завизжали тормоза. За несколько секунд три здоровых мужчины, как потом он будет рассказывать в клубе своим друзьям, раскрывшим рты от удивления, выскочили из машины, окружили его и направили огромные пистолеты. Затем подъехала полицейская машина, потом еще одна. Из них вышли четыре приятных британских полицейских и сказали американцам, – это наверняка были американцы, и очень крупные, – чтобы они убрали свои пистолеты или их разоружат.

И в следующий момент, – в это время внимание всего бара было обращено на него – один из американцев сорвал с него шапку и заорал: «О'кэй, говнюк, где он?», в то время как один из британских полицейских полез в его машину и вытащил с заднего сиденья какой-то атташе-кейс, и ему пришлось целый час объяснять им, что этого кейса он никогда раньше не видел.

Большой седовласый американец, который, видимо, был начальником своей группы, вырвал кейс из рук полицейского, открыл замки и посмотрел внутрь. Кейс был пуст. Да, он был пуст! И такая ужасная суета из-за пустого кейса! В общем, американцы жутко ругались, таких выражений Сиприан никогда раньше не слышал и, надеется, никогда больше не услышит.

А затем вмешался британский сержант. Это был просто душка не от мира сего…

В 14.25 сержант Кидд вернулся к своей патрульной машине, чтобы ответить на настойчивый радиосигнал.

– «Танго Альфа», – начал он.

– «Танго Альфа», говорит помощник заместителя комиссара Крэмер. С кем я говорю?

– Сержант Кидд, сэр, Отдел «Ф».

– Что у вас там, сержант?

Кидд посмотрел на зажатый «фольксваген» и его перепуганного владельца, трех агентов ФБР, рассматривающих пустой атташе-кейс, еще двух янки, стоящих сзади и смотревших с надеждой на небо и трех своих коллег, пытающихся сделать заявление.

– Какая-то неразбериха, сэр.

– Слушайте внимательно, сержант Кидд. Вы поймали высокого американца, только что укравшего два миллиона долларов?

– Никак нет, сэр, – ответил Кидд. – Мы схватили очень голубого парикмахера, который намочил штаны от страха.

– Что значит… исчез? – этот крик, вопль или визг в различной тональности и с разными акцентами звучал в течение часа в кенсингтонской квартире, Скотланд-Ярде, Уайтхолле, Министерстве иностранных дел, на Даунинг-стрит, Гроувенор-сквер и в западном крыле Белого дома. «Но он не может просто исчезнуть!»

Но он действительно исчез.

Глава 10

Куинн забросил атташе-кейс в открытую машину «гольф» через тридцать секунд после того, как свернул с улицы, на которой стоял их дом. Когда он открыл кейс, врученный ему Коллинзом, то не заметил никакого «маяка», да он и не надеялся заметить. Тот, кто трудился над ним в лаборатории, был достаточно умен, чтобы оставить какие-либо следы вставленного механизма. Куинн рассчитывал на то, что внутри кейса было что-то, что могло привести полицию и войска на любое место свидания с Зэком.

Стоя у светофора, он открыл замки, спрятал пакет с алмазами в кожаную куртку и огляделся вокруг. Рядом с ним стоял «гольф». Водитель в меховой шапке ничего не заметил.

Проехав полмили, Куинн бросил мотоцикл. Поскольку на нем не было шлема, обязательного по закону, он наверняка привлек бы внимание полиции. Около Бромптонской молельни он взял такси и попросил ехать по направлению к Мэрильбону. Он расплатился на Джорж-стрит и проделал остальной путь пешком.

В его карманах было все, что он мог забрать из квартиры, не привлекая внимания, – его американский паспорт и водительские права, хотя скоро они станут бесполезными, когда объявят на него розыск, пачка британских денег из сумочки Сэм, его перочинный ножик со многими лезвиями и плоскогубцы, взятые из распределительного щита. В аптеке на Марилебон-Хай-стрит он купил пару простых очков в толстой оправе, а в магазине мужской одежды – шляпу из твида и дорогой плащ «барберри».

Он сделал еще несколько покупок в кондитерской, хозяйственном магазине и в магазине дорожных принадлежностей. Он проверил часы: со времени его разговора в лавке мистера Пателя прошло пятьдесят пять минут. Он свернул на Блэндфорд-стрит и нашел нужный ему телефон-автомат на углу Чилтерн-стрит. Там стояло две будки с телефонами. Он выбрал второй телефон, номер которого он выучил три недели назад и час назад продиктовал Зэку. Телефон зазвонил вовремя.

Зэк был осторожен, не понимал, что произошло, и рассержен.

– Хорошо, ублюдок, что ты намерен совершить?

Несколькими короткими фразами Куинн объяснил, что он сделал. Зэк слушал молча.

– Ты правду говоришь? – спросил он. – Если ты врешь, то мальчик окажется в мешке для покойников.

– Слушайте, Зэк, мне действительно насрать, поймают они вас или нет. У меня одна забота, и только одна – передать мальчика его родителям живым и здоровым. И у меня в пакете лежат алмазы стоимостью два миллиона долларов. Я думаю, это вас заинтересует. Сейчас я отделался от ищеек, потому что они не оставят мысли вмешаться, считая себя самыми умными. Так вот, хотите вы совершить обмен или нет?

– Мое время истекло, – сказал Зэк, – я пошел.

– Я говорю из автомата на Марилебон, – сказал Куинн. – Но вы правы, не доверяя ему. Позвоните мне по этому же номеру вечером и сообщите подробности обмена. Я приду один, без оружия и с алмазами, куда вы скажете. Поскольку я в бегах, лучше позвонить, когда стемнеет, скажем, в восемь часов.

– Хорошо, – проворчал Зэк. – Будь на месте.

В тот самый момент сержант Кидд брал в руки микрофон радиостанции в своей машине, чтобы поговорить с Найджелом Крэмером. Через несколько минут все полицейские участки столицы получили описание человека и инструкции: каждому патрульному офицеру смотреть в оба, заметить, но не приближаться, сообщить по рации в участок и следить за высоким подозреваемым, и ни в коем случае не вмешиваться. Ни имени подозреваемого, ни причин розыска не сообщалось.

Выйдя из телефонной будки, Куинн вернулся на Блэндфорд-стрит и пошел к гостинице Блэквудз-отель. Это был один из старых отелей с установившейся репутацией, спрятавшихся в маленьких улочках Лондона, которые каким-то образом избежали скупки большими компаниями и последующей модернизации. В отеле, увитом плющом, было двадцать номеров, кирпичный камин, горевший в холле с коврами, покрывающими неровный пол.

Куинн подошел к приятной девушке, сидевшей за стойкой.

– Здравствуйте, – сказал он, широко улыбаясь.

Она взглянула на него и улыбнулась в ответ. Высокий, сутулый, шляпа из твида, плащ «барберри» и сумка из телячьей кожи – типичный американский турист.

– Добрый день, сэр. Чем могу помочь?

– Да, надеюсь, вы сможете помочь мне. Да, конечно. Видите ли, я только что прилетел из Штатов компанией «Бритиш Эйруэйз», это моя любимая авиакомпания, и знаете, что они сделали? Они потеряли мой багаж. Да, они отправили его по ошибке во Франкфурт.

Лицо девушки стало озабоченным.

– Понимаете, они привезут его мне максимум через двадцать четыре часа. Беда в том, что все детали моего путешествия находятся в маленьком чемодане, а я, поверьте мне, ни за что на свете не могу вспомнить, в какой гостинице мне зарезервирован номер. Целый час мы разбирались с этой леди из авиакомпании, просматривали список отелей, а вы знаете, сколько их в Лондоне? Но я так и не смог вспомнить и не вспомню, пока не получу мой маленький чемодан. Кончилось тем, что я взял такси в город и водитель сказал, что здесь у вас хорошее тихое место… Скажите, не найдется ли у вас номера, где я мог бы переночевать? Кстати, меня зовут Гарри Рассел.

Девушка была очарована. Высокий мужчина выглядел таким расстроенным по случаю потери багажа и своей неспособностью вспомнить название своего отеля. Она видела массу фильмов и подумала, что он похож на того джентльмена, который всегда спрашивает людей, что ему делать, но он говорит как человек со смешным перышком в шляпе из Далласа. Ей и в голову не пришло не поверить ему или попросить какой-нибудь документ.

Как правило, «Блэквудз» не принимал гостей без багажа или предварительного заказа, но потерять свой багаж и к тому же забыть свой отель, а тут еще и британская авиакомпания…

Она просмотрела список свободных номеров. Большинство их гостей были постоянными клиентами из провинции, и несколько человек жили все время.

– Есть всего один номер, мистер Рассел, он небольшой и находится сзади, но я боюсь…

– Это меня вполне устраивает. О, я плачу наличными, я обменял доллары в аэропорту.

– Завтра утром, мистер Рассел. – она достала старомодный медный ключ. – Наверх, на втором этаже.

Куинн поднялся по лестнице с неровными ступеньками, нашел одиннадцатый номер и открыл дверь. Комната была небольшая, чистая и комфортабельная. Лучше чем он ожидал. Он разделся до трусов, поставил будильник, купленный в хозяйственном магазине, на шесть часов вечера и заснул.

* * *

– На кой черт он это сделал? – спросил сэр Гарри Мэрриот, министр внутренних дел.

Он только что узнал все подробности происшедшего от Найджела Крэмера в своем кабинете на верхнем этаже министерства. Он десять минут разговаривал по телефону с Даунинг-стрит, и леди, проживающая там, была не слишком довольна.

– Я подозреваю, что он может не доверять кому-то, – деликатно сказал Крэмер.

– Надеюсь, это не мы, – сказал министр. – Мы сделали все, что могли.

– Да, это не мы, – согласился Крэмер. – Он уже подходил к обмену с этим Зэком. В случаях с похищениями – это самая опасная стадия. Здесь нужно действовать чрезвычайно деликатно. После тех двух утечек секретной информации на радио – французской и британской программ, кажется, он предпочитает действовать один. Конечно, мы не можем этого допустить. Мы должны найти его, господин министр.

Крэмер все еще чувствовал обиду после того, как его отстранили от руководства переговорами и ограничили расследованием.

– Не могу понять, как он вообще смог скрыться, – сокрушался министр.

– Если бы в квартире были два моих человека, ему бы это не удалось, – напомнил ему Крэмер.

– Да, но это уже дело прошлое. Найдите этого человека, но тихо и осторожно.

Лично министр внутренних дел полагал, что если этот Куинн сможет доставить Саймона Кормэка в одиночку, это будет хорошо. Тогда Англия сможет отправить их обоих домой в Америку как можно скорее. Но если американцы собираются все напутать, то пусть это будет их путаница, а не его.

* * *

В тот же самый час Ирвингу Моссу был телефонный звонок из Хьюстона.

Он записал ряд цен на продукты, предлагаемые с огородов Техаса, положил трубку и расшифровал послание. Он даже свистнул от удивления. Чем больше он раздумывал, тем лучше он понимал, что для выполнения его собственных планов достаточно внести совсем небольшие изменения.

* * *

После неудачи на дороге около Милл-Хилл Кевин Браун нагрянул в кенсинттонскую квартиру в отвратительном расположении духа. С ним приехали Патрик Сеймур и Лу Коллинз. Все три начальника допрашивали своих младших коллег в течение нескольких часов.

Сэм Сомервиль и Данкен МакКри долго объясняли, что произошло тем утром, как это произошло и почему они этого не предусмотрели. МакКри, как обычно, был обезоруживающе подавлен.

– Если он возобновил телефонный контакт с Зэком, он совершенно не управляем, – сказал Браун. – Если они используют связь от автомата к автомату, британцы никак не смогут подключиться к разговорам. Мы не знаем, что они задумали.

– Может быть, они договариваются об обмене Саймона Кормэка на алмазы? – предположил Сеймур.

Браун хмыкнул.

– Когда это дело закончится, я доберусь до этого хитрожопого типа.

– Если он вернется с Саймоном Кормэком, мы будем счастливы нести его багаж к самолету, – сказал Коллинз.

Было решено, что Сомервиль и МакКри останутся в квартире на случай, если позвонит Куинн. Все три телефонных линии остаются открытыми для его звонка и будут прослушиваться. Начальники вернулись в посольство. Сеймур – чтобы связаться со Скотланд-Ярдом по поводу положения дел с розыском уже двух человек, а не одного, а остальные – чтобы ждать и слушать.

* * *

Куинн проснулся в шесть часов, вымылся и побрился новыми принадлежностями, купленными вчера на Хай-стрит, и съел легкий ужин.

Затем он прошел пешком двести ярдов до телефонной будки на Чилтерн-стрит, и был там без десяти восемь. В будке была старая леди, но она вышла без пяти восемь. Куинн стоял в будке, повернувшись спиной к улице и делал вид, что ищет что-то в телефонных справочниках, пока в восемь часов две минуты не зазвонил телефон.

– Куинн?

– Да.

– Может быть, ты сказал правду, что отделался от них, а может – нет. Если это трюк, ты за это заплатишь.

– Никакого обмана. Скажите мне, где и когда я должен появиться.

– Завтра в десять утра. Я позвоню по этому номеру в девять и скажу где. У тебя будет как раз достаточно времени, чтобы добраться туда к десяти. Мои люди будут там в засаде с рассвета. Если там появится полиция или части специального назначения, или вообще будет какое-нибудь подозрительное движение около этого места, мы заметим это и скроемся. Саймон Кормэк умрет после телефонного звонка. Ты никогда не увидишь нас, мы же будем видеть тебя или того, кто придет на встречу. Если ты пытаешься меня обмануть, скажи это своим друзьям. Они могут схватить одного из нас или даже двух, но для мальчика это будет слишком поздно.

– Я понял, Зэк. Я буду один, и без всяких трюков.

– Никаких электронных приборов, «маяков» или микрофонов. Мы проверим тебя. Если на тебе будут приборы, мальчик умрет.

– Именно это я и говорю – никаких трюков. Только я и алмазы.

– Будь в этой будке в девять.

Раздался щелчок, и линия отключилась. Куинн вышел из будки и вернулся в гостиницу. Какое-то время он смотрел телевизор, а затем вытряхнул содержимое баула и два часа работал над своими покупками. В два часа утра он был удовлетворен результатом своих трудов.

Он снова принял душ, чтобы смыть предательский запах, поставил будильник, лег на кровать и уставился в потолок. Он лежал без движения и думал. Он никогда не спал много перед сражением, именно поэтому он отдыхал три часа днем. Он задремал перед рассветом и встал, когда будильник зазвенел в семь часов.

Приятная девушка дежурила, когда он подошел к ней в половине восьмого. На нем были очки в толстой оправе, шляпа из твида и плащ «барберри», застегнутый на все пуговицы. Он объяснил ей, что должен поехать в аэропорт Хитроу за своим багажом и хотел бы расчитаться и выписаться.

В без четверти девять он подошел к телефонной будке. В это время никаких старых леди там быть не могло. Он стоял в будке пятнадцать минут, пока телефон не зазвонил точно в девять часов.

Голос Зэка был хриплым от напряжения.

– Джамайка-роуд, Ротерхайт, – сказал он.

Куинн не знал этого района, но он слыхал о нем. Там находились старые доки, часть которых перестроили в новые дома и квартиры для тех, кто работает в Сити, но были и места, где были расположены полуразрушенные и заброшенные верфи и склады.

– Продолжайте.

Зэк объяснил. От Джамайка-роуд по улице, ведущей к Темзе.

– Это одноэтажный склад, сделанный из железа и открытый с обоих концов. Над дверями сохранилась надпись «Бэббидж». Расплатись с шофером в начале улицы. Дальше иди один. Войди через южный вход. Дойди до центра склада и жди. Если за тобой пойдет кто-то, мы не появимся.

Телефон замолчал. Куинн вышел из будки и бросил свой пустой кожаный баул в мусорный бак. Он осмотрелся, ища такси. Это был утренний час пик, и такси не было. Он поймал машину через десять минут на Марилебон-Хайстрит, которая довезла его до станции подземки Марбл-Арч. В этот час поездка на такси заняла бы массу времени, так как пришлось бы пробираться через кривые улочки старого Сити и пересекать Темзу.

Он доехал на метро до станции «Бэнк», пересел на Северную линию, проходящую под Темзой, и приехал на станцию «Лондон-Бридж». Это была станция железной дороги, и около нее стояло множество такси. Он был на Джамайка-роуд через пятьдесят пять минут после разговора с Зэком.

Улица, по которой ему было сказано идти, была узкой, грязной и пустой. С одной стороны были развалившиеся чайные склады, выходившие фасадом к реке, а с другой – заброшенные фабрики и железные навесы. Он знал, что за ним откуда-то наблюдают. Железный ангар с выцветшей надписью «Бэббидж» над одной из дверей стоял в конце улицы. Он вошел внутрь.

Ангар был футов сто в длину и восемьдесят в ширину, со стропил свисали ржавые цепи, пол был цементный, замусоренный за годы заброшенности. Дверь, через которую он вошел, могла пропустить человека, но не машину, другая же дверь в дальней стене (скорее ворота) была достаточно широка, чтобы через нее мог проехать грузовик. Он прошел на середину ангара и остановился. Он снял очки с простыми стеклами и шляпу из твида, и засунул их в карман. Больше они ему не понадобятся. Или он выйдет отсюда, заключив сделку относительно Саймона Кормэка, или же ему понадобится полицейский эскорт.

Он ждал целый час, стоя неподвижно. В одиннадцать часов в ангар въехала большая машина «вольво» и медленно двинулась в его сторону. Она остановилась с работающим мотором, не доезжая до него футов сорок. На переднем сиденье были двое мужчин в масках, закрывавших их лица так, что были видны только глаза.

Он скорее почувствовал, чем услышал, быстрые шаги за спиной и бросил взгляд через плечо. Сзади стоял третий человек. Он был в черном тренировочном костюме без всяких фирменных знаков, и лицо его закрывала вязаная лыжная шапка с прорезью для глаз.

Он стоял наготове на носках, в руках он держал автомат. Он держал его как бы небрежно, но был готов выстрелить в любой момент.

Дверь машины открылась, и из нее вышел человек среднего роста и среднего телосложения.

– Куинн? – крикнул он.

Определенно это был голос Зэка.

– Бриллианты у вас?

– Они здесь.

– Передайте их мне.

– А парень у вас?

– Не будьте дураком. Вы думаете, мы обменяем его на стакан стекляшек? Сначала мы проверим камни, на это нужно время. Если мы найдем хоть одну стекляшку или подделку, то сделка сорвана вами. Если все они в порядке, то вы получаете парня.