Текст книги "У кошечек нежная шкурка"
Автор книги: Фредерик Дар
Жанры:
Боевики
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Через час возвращается Буржуа, уже в сопровождении шестерых заключенных.
– Немцы, скажу я вам, не семи пядей во лбу, – торжествующе бросает он, входя в помещение склада. – Десятилетний мальчуган почуял бы липу в моем поведении… Но как они прокололись, это совсем уже!
– В смысле?
Он помрачнел.
– Дело в том, что одна из наших сотрудниц, Джейн Спакен, этим утром покончила с собой во время допроса, выбросившись в окно.
Я похолодел, представив себе, чем могла закончиться для нас неосведомленность о случившемся.
– Но этот остолоп, дежурный офицер, немного поколебавшись, привел мне взамен другую заключенную. Вот она; наше вторжение, таким образом, спасло жизнь прекрасной незнакомке…
Подойдя к группе освобожденных, с великим изумлением вижу, что незнакомка эта – не кто иная, как та самая сиделка, что дежурила у постели «мисс с фотокамерой» в ля-паннской больничке!
Она меня тоже узнает:
– Как… вы?.. – бормочет она, распахнув удивленные глаза.
– Потрясен не меньше вашего. Как же это вы, любезная сестричка, угодили в лапы к гестаповцам?
Она насупилась:
– Как, как… Из-за вас, как же еще?
– Из-за меня?
– Ну конечно, ведь это вы убили бармена в Ля Панн, вы же и в девушку стреляли. Началось расследование, один из моих коллег сказал в полиции, что видел, как мы мило беседовали – вот меня и схватили. Сколько я ни уверяла, что ничего не знаю, а вас вообще ни разу в жизни не видела, мне не поверили и упекли, в конце концов, в эту каталажку.
– Ну что ж, пусть невольно, но я все-таки исправляю причиненные мной неприятности – так как вы здесь именно благодаря мне. Справедливости ради замечу, что ничего такого, о чем вы говорите, я в Ля Панн не совершал. Кстати, как поживает та девушка?
– Умерла.
– Вот те клюква! Досадно… Я бы с удовольствием с ней пообщался – это, похоже, была опасная немецкая шпионка, и я не совсем ясно себе представляю, что за роль она играла во всей этой истории.
Пожимаю руку пятерым оставшимся беглецам – бравым ребятам от признательности покрасневшим до ушей. Кажется, Буржуа уже порассказал обо мне, и они готовы теперь считать меня чуть ли не самим Господом Богом.
– Надо как можно скорее спрятать ваших людей, – поворачиваюсь я к Буржуа, – да и вас, кстати, тоже – засветились вы порядочно!
– За меня не беспокойтесь, комиссар. Я позаботился о том, чтобы меня не узнали, и одел очки, слегка изменив внешность…
– Браво, вот что значит школа!
– А что до наших друзей, так я отвезу их в Лимбург, на ферму к моим родственникам, там они будут в полной безопасности.
Он осматривается вокруг:
– А где Тьерри?
– Уехал.
Буржуа аж подпрыгнул:
– Что?!
– Уехал занять адольфовой своре местечко у Святого Петра; будем надеяться, оно вскоре пригодится. Помогите мне погрузить его в машину.
– Что вы собираетесь с ним делать?
– Наехать автомобилем на какое-нибудь дерево и поджечь – пусть немцы думают, что это авария.
– А как вы его убили?
– Пушкой мамаши Брукер.
– И вы думаете, что, найдя в теле пулю, немцы поверят в аварию?
– А зачем им находить в теле пулю? Я его прихлопнул рукояткой – лучшее, к слову сказать, применение для этой мухобойки, да и шуму меньше…
– Да вы просто…
– Ужасный, сногсшибательный и вместе с тем восхитительный тип – знаю, знаю, мне это повсюду талдычат!
Один из беглецов, здоровенный детина с огненно-рыжей шевелюрой – ни дать, ни взять раскаленная жаровня! – спрашивает:
– Эти места вам знакомы?
– Честно говоря, не очень…
– Тогда предоставьте мне заняться машиной и ее содержимым.
– Хорошо, – кивает Буржуа, – только побыстрей; мы ждем вас здесь, – и обращается к остальным: – А вы, прежде, чем уйти, расскажите, как задание с баржей…
Прерываю его:
– Так, это уже дело не мое, и тем более не этой молодой особы. Если позволите, засим мы вас покидаем.
– Вы идете к Брукер?
В голову мне сразу приходит мысль о Лауре, которая, должно быть, ждет, ломая руки. Если я ввалюсь с подобной сменой караула, она может и взбунтоваться. Когда две хорошенькие женщины рядом – жди электрического разряда!
– Знаете, не сейчас… Скажите женщинам, что я зайду их навестить. Кстати, мы можем, наверное, и с вами там встретиться?
– А где вы тогда спрячетесь?
– Подумаем… Он не отстает:
– Только не в гостинице, это будет верхом неосторожности.
Буржуа, как всегда, прав, и такое положение дел меня озадачивает. Бросить вот так свою санитарочку я не могу, бедняга и так уже хлебнула горя. С парой симпатичных буйков под кофточкой и нежным взглядом она выглядит так беззащитно!..
Буржуа отводит меня в сторону:
– За домом моего брата, священника, есть большой сад, а в глубине – маленькая лачужка. Не думаю, что там сейчас очень тепло… но возьмите, на всякий случай, ключ от садовой калитки.
– Спасибо, старик!
– Итак, до завтра?
– До завтра. И не наделайте тут без меня глупостей!
Протягиваю санитарке деньги:
– Ты тут еще не сильно примелькалась, сходи купи чего-нибудь пожрать. Да, и не экономь на качестве – сама королева Англии башляет это дело!
Скрывшись в одном из подъездов, вижу, как она заходит во всякие лавчонки, торгуется… Любезные коммерсанты, надо думать, заливают ей про разные там карточки, но с такими бабками никакие нормы не страшны!
Она возвращается, обильно навьюченная провиантом.
– Кстати, – говорю, – а как тебя зовут?
– Тереза.
– Тереза?.. Очень мило… Тебя не смущает, что я на «ты»? Я, видишь ли, человек чувствительный, и стоит мне завидеть такую потрясающую малышку, я просто таю, как клубничное мороженое!
– Да нет, ничего, – мурлычет она, краснея.
– И не сердись на меня, что я тебя тогда вечером продинамил, ладно? У меня просто фрицы на хвосте висели… Надеюсь, это достаточно уважительная причина?
– Я не сержусь.
– Вот и славно!
Ну просто очаровашка! Нет в ней, конечно, той возбуждающей красоты, как у Лауры, но в определенном шарме ей не отказать. А что – здоровая, как молодая кобылица, скромная, застенчивая… От таких, как я уже говорил, не приходится ждать сногсшибательных подвигов, да и здравого смысла тут немного, но что в ней берет за душу, так это ее наивная чистота!
Быстро отыскав сад кюре и справившись с замком, я пинком распахиваю калитку, выходящую на уснувшую ночную улицу. Павильончик – справа от входа; так себе хижинка, метра два на четыре, вся заваленная хворостом, соломой, садовым инвентарем, пустыми мешками. Откапываю в этом бардаке огрызок свечки… А тут неплохо вдвоем!
Расправившись с шамовкой, на скорую руку сооружаю из набитых соломой мешков некое подобие кровати.
– Это тебе, конечно, не номер в «Эксельсиоре», дорогая, но, по-моему, все лучше, чем нары в общей камере…
Тереза, по-прежнему молча, без особых манер укладывается на мешки.
– Ты позволишь, я прикорну тут рядышком?
– Да, – еле слышно отвечает она.
Примостившись около нее, слышу ее прерывистое дыхание.
– Что с тобой? Ты прямо задыхаешься… Наверное, тебе жмет лифчик!
Расстегиваю его сзади – она не двигается. Не спеша ощупываю уже упоминавшиеся буйки; забавно, однако – груди у нее не такие большие, как можно было предположить по пухлому корсажу, но упругие и налитые, как спелые яблочки. Да такие тепленькие, податливые… гнездо голубки, одним словом!
Тереза принимается тихонько постанывать – ни дать, ни взять, горлица воркует. Ну, девки, так с вами голубятником станешь!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 20Глубокой ночью я проснулся от странного шума, похожего на торопливые шаги. Приподнявшись на локте, сжимаю револьвер… Надо быть готовым ко всему.
Тихий стук в дверь и голос Буржуа:
– Комиссар!
Открываю. Он совсем озяб, запыхался, как гончая, а усы заиндевели.
– Дружище, дело принимает неожиданный оборот. Город ходуном ходит; я отвез ребят в Лимбург и сразу к вам.
– Что-то не ладится?
– Да так, одно дело…
– Тяжелая вода?
– Да нет, тут как раз все в порядке. Моим людям удалось-таки засечь баржу, перевозившую ее, и уже вчера я отправил радиограмму в Лондон. Сейчас в районе Остенде бомбы должны сыпать, как из ведра!
Говоря это, Буржуа игриво посматривает через мое плечо на Терезу, одна грудь которой аппетитно высунулась из-под простыни. Он, видимо, уже понял, что как донжуан я кое-чего стою!
– Так вот, – продолжает он, – я в полной растерянности… Из Лондона пришла шифровка, что начальник бельгийского гестапо фон Грессен будет сегодня вечером на приеме в итальянском посольстве. Этот тип обычно вообще не показывается на людях, и по мнению начальства лучшей возможности избавиться от него и ждать нечего.
– Вполне вероятно.
– Да, – вздыхает Буржуа, – только Лондон не в курсе, что сделать это сейчас крайне сложно. Группа наша в полном развале; остаюсь только я, но и мне нужно быть начеку…
– Короче, вы бы хотели, чтобы этим делом занялся я? Он не ожидал прямого вопроса и забормотал:
– Но… значит… но, черт возьми, ведь вы полны энергии, отваги…
– Бросьте, Буржуа. Я вроде еще не собираюсь под венец, так что расхваливать меня рано. Ладно, так и быть, позабочусь о вашем фон… как его там, забыл…
Он с благоговением пожимает мне руку – так в кино отцы благодарят героя, помешавшего их любимой доченьке попасть под поезд или под какого-нибудь маньяка.
– Дельце будет не из легких, – замечаю я.
– О да!
– Вы мне понадобитесь…
– Надеюсь, буду полезен.
– Но это может стоить вам жизни!
– Она уже давно предоставлена общему делу, комиссар, по этому располагайте ею, как вам заблагорассудится.
– У вас сигареты есть? Во рту сушняк такой…
Буржуа протягивает пачку – мы закуриваем. Выпуская в гнусную утреннюю серость аккуратненькую струйку дыма, обмозговываю предстоящую операцию.
– Нам понадобится быстроходная тачка, оружие и смокинги.
– Достанем!
– Чудесно, тогда в восемь у мадам Брукер.
Весь день мы только и делали, что пили да веселились.
Прав был чувак, сказавший, что аппетит приходит во время еды. Вчера вечером малышка Тереза не очень впечатляла, пытаясь отправить меня на седьмое небо. Несмотря на свое искреннее желание заставить меня скрипеть зубами и позабыть дату собственного рождения, она была слишком скована. Но за несколько часов ей удалось добиться некоторого прогресса в этой области, и, если бы существовал экзамен, который сдают, задрав ноги кверху, сестричка получила бы неплохую отметку.
Ох и любит она играть в зверя о двух спинах! Иногда мне даже приходилось зажимать ей рот, чтобы заглушить звериные стоны наслаждения. Хороши бы мы были в нашей хибаре голышом, зайди туда служанка кюре… Будем надеяться, Буржуа уведомил своего симпатягу-братана о нашем присутствии.
Убивая время, я, тем не менее, даром его не теряю. Можете быть спокойны, единственного сына моей матушки Фелиции Тереза будет еще долго вспоминать. А уж если в мужья ей попадется тип, в котором темперамента будет не больше, чем в диванном валике, несладко же ему придется!
Семь вечера; пора завязывать. Я тих и кроток, как ангел, а Тереза просто с ног валится от усталости. У санитарочки моей сейчас так трясутся руки, что она не попала бы клизмой в задницу, будь та даже шире главного входа в Лионский вокзал.
– Так, последний ломтик ветчины, и будем закругляться, не то мы с тобой в обморок хлопнемся. Меня ждет одно дельце, и силы мне еще понадобятся.
– Возьми меня с собой, а? – мурлычет она мне прямо над ухом.
– Ты это о чем?
– Не дури, я все слышала утром, когда приходил этот господин. Вы, похоже, собираетесь на какую-то вечеринку, чтобы ухлопать одного сукиного сына из гестапо. Ну возьми, прощу тебя… Я могу быть тебе полезна, ведь женщине всегда доверяют больше.
– Прекрати, я не привык брать женщин в опасные переделки.
– Я ничего не боюсь, когда ты рядом!
Короче, она не отставала, пока я, в конце концов, не уступил. Она действительно может пригодиться со своей глуповатой мордочкой – но об этом я, понятное дело, умолчал.
Будь у Лауры вместо глаз пистолеты, орать мне тогда, как маршалу Нею: «Цельтесь в сердце, только поберегите лицо». Завидев меня, входящего к мамаше Брукер с другой телочкой, она подскочила так, словно уселась на змеиный выводок. Я непринужденно целую ее в щечку.
– Знакомься, это Тереза, наша новая сотрудница… Девушки невнятно пробормотали что-то вроде приветствия; сестричка, надо сказать, не обращает ни малейшего внимания на разгневанное лицо Лауры.
– Скажите, мадам Брукер, – разряжаю я обстановку, – у вас не найдется вечернего платья для мадемуазель?
– Что за вопрос! – всплескивает та руками. – Моя дочка – она работает в Париже, в модном ателье – оставила кучу платьев, которые напяливает здесь на себя, чтобы покрасоваться перед подружками. Идемте со мной, милочка!
Они исчезают.
– Однако, – медленно произносит Лаура, – ты всегда так общителен?
– Ты что, ревнуешь? Вот уж не из-за чего; ты только посмотри, во что она одета…
– Ну, в постели ей тряпки не нужны!
– В постели?! Послушай, Лаура, эта девочка – всего лишь несчастная санитарка, которая из-за меня влипла в прескверную историю, ничего в ней не смысля. Я занимаюсь ею, потому что… ну, не последнее же я дерьмо, в конце концов! Мы держимся на расстоянии, по-дружески, вот и все!
– Конечно, именно поэтому ты берешь ее с собой.
– Просто у нее такая физиономия, которая вызывает доверие.
– Что еще у нее вызывает доверие?
– Да ты взгляни на нее! У этой девицы вид, как у хрустальной салатницы, ее даже к причастию без исповеди допустят…
– Ну да, а я, значит…
– Слушай, оставь меня в покое, а?
– Что?!
– А то… Ревновать меня к такой простушке, да неужели ты до такой степени не уверена в себе?
Довод убийственный – Лаура отворачивается и больше ни гу-гу. Подхожу к ней сзади и запускаю руку в вырез ее блузки. Она пытается заехать мне по физиономии, что, право слово, в таком положении нелегко. Тогда малышка резко поворачивается, наши губы встречаются… и вот уже от ее злости не осталось и следа.
– Ну, а мне что делать?
– Когда?
– Пока тебя не будет…
– Молиться, чтобы все кончилось хорошо, дорогая.
– А что, если…
Догадавшись, что она хочет сказать, нежно прикрываю ей рот рукой:
– А что, если тебе немного помолчать? Сглазишь еще… И мою руку сменяют губы.
ГЛАВА 21Тереза, не без помощи мамаши Брукер, выглядит теперь гораздо лучше. Так она, правда, еще сильнее смахивает на подгулявшую колбасницу, ну да ладно, будем надеяться, сойдет.
Через несколько минут заявляется разодетый в пух и прах Буржуа, в весьма и весьма элегантном смокинге. В каждой руке у него по чемодану; в одном – тряпье для меня со всеми необходимыми причиндалами, в другом – автомат. Конечно, две эти вещи не очень смотрятся рядом, и трость с серебряным набалдашником была бы, может, и уместнее, чем этот скобяной товар, да эффект не тот…
Лаура помогает мне одеться.
– А план действий у вас есть? – беспокоится Буржуа.
– Нет, разберемся на месте…
Наскоро распрощавшись с обеими дамами, мы выходим. Буржуа садится за руль – город он знает, как свои пять.
– Итальянское посольство – вон тот особняк, весь в огнях, – не оборачиваясь, говорит он.
– О'кей, остановите здесь и подождите меня.
Выйдя из машины, напяливаю поверх смокинга плащ, в кармане которого – добавочная артиллерия в виде новенькой девятимиллиметровки, и достаю помятую шляпу.
– Вы куда?
– На разведку. Или вы думаете, что перед нами распахнут все двери только потому, что мы прилично одеты? Надо еще поискать лазейку…
И я направляюсь к посольству. С тротуара напротив хорошо виден освещенный холл, утопающий в зелени и цветах, весь увешанный знаменами, швейцары при входе… Сдается, тут не пройти!
Продолжая обход, замечаю расположившийся под платаном на углу особняка вооруженный патруль. Да, охрана здесь, что надо… Что ж, зайдем с другой стороны.
Взгляду открывается так же основательно прикрытый служебный вход. Туда-сюда снуют халдеи, а в сторонке попыхивает сигарой толстый повар-итальяшка, болтая с одним из часовых. В голову мне вдруг приходит любопытная мысль, и я возвращаюсь к машине.
– Ну как? – спрашивает Буржуа. – Можно пролезть?
– Надеюсь, но для этого нам понадобится ящик шампанского.
– Вы шутите…
– Ничуть.
– Тогда поехали к мадам Брукер.
Та действительно немедля нам его выдает.
– Аж слезы на глаза наворачиваются, стоит только подумать, что такой хороший товар придется оставить каким-то итальяшкам.
– Искусство требует жертв, – вздыхает она. – Только вы там поосторожнее, ребятки…
Подмигиваю на прощание Лауре, и мы отправляемся.
– Остановитесь у ближайшего цветочного магазина – не надо жадничать, когда едешь развлекаться.
Слава Богу, цветов там навалом. Раскошеливаюсь на этакую клумбу, вроде тюильрийских, которую и взваливаю на Терезу.
– Буржуа, наденьте плащ сверху, как у меня, так нас примут за метрдотелей или еще за кого-нибудь в том же духе. Входим с ящиком, если часовой потребует объяснений, говорите, что мы от виноторговца – придумайте, от какого – по заказу посольства. Тереза, с тобой то же самое. Впрочем, я думаю, нас никто ни о чем не спросит: вот если б руки были свободны, тогда другое дело, а с такой ношей на нас и внимания не обратят.
Я не ошибся. Спокойно подходим к охранникам; машина оставлена на соседней улочке, а автомат мирно подремывает на дне ящика с бутылками. Если этим идиотам придет в голову поближе ознакомиться с его содержимым, придется туго! Но на нас и не взглянули; Тереза, проходя первой, осмелилась даже улыбнуться часовым из-за своего букета. Мы попадаем в низкий коридорчик, как за кулисами в театре, битком набитый прислугой.
Итальянец-метрдотель спрашивает на плохом французском:
– Это что?
– Шампанское.
– Что еще за шампанское?
– Которое Его честь заказывали у Бюисманса! – бодро выпаливает Буржуа.
Итальяшка почесывает затылок:
– Ну ладно… Слушайте, тащите его в подсобку, а то холодильник уже трещит!
Миновав кухню, оказываемся в комнатке, заставленной метлами и прочим барахлом. Метрдотель внимательно следит, как мы ставим ящик. Шел бы ты уже, что ли… Он же, напротив, нагибается и вытаскивает одну из бутылок, чтобы проверить марку, а, собираясь поставить ее на место, этот козел, разумеется, видит наш автомат.
– Madre di Dio![6]6
Матерь Божья (ит.).
[Закрыть] – только и смог он прошептать.
Паренек, конечно, выразился бы подлиннее, да и погромче, кабы у него хватило на это времени. На затылок ему обрушиваются все мои восемьдесят кило, вложенные в рукоятку револьвера – раздается треск, как от свалившегося с лестницы мешка с орехами, и метрдотель присоединяется к паутине на полу. Оттащив его в угол, маскирую тело ведрами и тряпками, обильно представленными вокруг.
– Понеслись, – коротко бросаю я, – засиживаться в гостях – дурной тон… – Сделаем так: вы, Буржуа, останетесь и с автоматом будете прикрывать коридор отсюда до зала, где идет прием. Если увидите, что я бегу оттуда что есть мочи, хватайте вашу пукалку и прочищайте дорогу на воздух. Кстати, вы умеете им пользоваться? – и указываю на автомат.
– Будьте уверены!
– Чудно. Мы идем в зал, слышишь, Тереза? Я потихоньку покажу тебе фон Грессена, ты подойдешь к нему и скажешь: «Месье, у меня для вас важное сообщение, касающееся гибели вашего сотрудника Тьерри». Запомнишь? Тереза старательно повторяет:
– У меня для вас важное сообщение, касающееся гибели вашего сотрудника Тьерри.
– Правильно. И добавишь: «Не могли бы мы побеседовать с глазу на глаз?»
– С глазу на глаз?
– Да. Вы уединитесь; если это будет в какой-нибудь комнатенке – отлично, уберем его без шума. Если просто отойдете в сторонку, уже хуже! В любом случае я подойду к вам с подносом, как прилежный официант. Кончим с делом, ни о чем не беспокойся, иди к машине, но только не бегом, спокойно. Если начнется паника, горлань вместе со всеми – короче, не отрывайся от коллектива!
Протягиваю руку Буржуа:
– Счастливо, старик, рад был познакомиться. Он бледнеет:
– Сан-Антонио!
– Тише!
– Вы ведь не хотите сказать…
– Я ничего не хочу сказать. И тип, с зонтиком вместо парашюта прыгающий с третьего яруса Эйфелевой башни, тоже ничего не хочет сказать. Просто не надо строить из себя идиота – никогда нельзя заранее знать, как повернутся дела. Если поймете, что мне крышка, не упрямьтесь и спокойно делайте ноги. Как только дело будет сделано – если мне это удастся – каждый сам за себя!
Я усмехаюсь:
– Ну, ладно, ладно… Не вешайте нос, мне почему-то кажется, что нам этой ночью повезет!
И взяв с сервировочного столика уставленный бокалами поднос, на пару с Терезой ковыляю к парадному залу.
Створки двери распахиваются, и у меня рябит в глазах. Ничего себе картинка! Увешанные орденами, галунами и прочей дребеденью мундиры, сверкающие наряды, драгоценности, блики, золото…
В глубине огромной комнаты оркестр шпарит Верди, аккомпанируя штурму буфета. Можно подумать, с голодной окраины все сбежались. Набивают рты, сволочи… Гнилье!
Народу человек двести. Как бы не вспотеть, вычисляя среди них фон Грессена! А главное – как бы его убрать без особого шума?..
Поискав Терезу глазами, вижу, как она уже вовсю болтает с каким-то гансом из высших чинов. Только бы не ошиблась! Подхожу к официанту и, стараясь говорить с бельгийским акцентом, спрашиваю:
– Ты не знаешь, кто тут знаменитый генерал фон Грессен, шеф немецкой полиции?
– А вон тот, что болтает с девчонкой в розовом… Девчонка в розовом – это Тереза. Удачно попала, черт возьми, не такая уж она балда, какой кажется!
Какой кажется?..
Матерь Божья! Как человек, потерявший память, вдруг от какой-нибудь встряски вспоминает забытое, так у меня в голове все сразу встает на места. Все ясно, как божий день, буквально ВСЁ!
Позвоночник леденеет, а мозг начинает так чудовищно распухать, что, не нахлобучь мне сейчас на голову стальной обруч, осколков черепа не собрать.
На запрос о фото, щелкнутом в ля-паннском госпитале, Лондон ответил, что речь идет об австрийской шпионке Эльзе Маурер. Но спецслужбы имели в виду не бедную «мисс с фотокамерой», а эту толстую суку Терезу, эту долбаную санитарку, куда более ясно различимую на снимке!!!
