Текст книги "Берсеркер (Берсеркер - 1)"

Автор книги: Фред Сейберхэген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Карлсен несколько минут разглядывал бумаги, найденные Хемпфилом у господина Сальвадора. Он был похож на человека, решающего шахматную задачу. И он не выглядел удивленным.

– Я подготовил несколько надежных людей, – первым заговорил Хемпфил. – Они готовы. Мы можем быстро и без шума арестовать главарей этого... заговора.

Голубые глаза вопросительно смотрели на него.

– Хемпфил, вы уверены, что другого выхода не было? Я имею в виду Сальвадора.

– Боюсь, что да, – вкрадчиво сказал Хемпфил. – Я увидел, как он потянулся за пистолетом... Карлсен принял решение.

– Коммодор Хемпфил, выберите четыре корабля и совершите разведвылазку к дальнему краю туманности. Мы должны определить, где сосредоточился враг, чтобы не дать ему занять позицию между нашим флотом и

Солнцем. Действуйте осторожно, нам достаточно знать расположение основных сил берсеркеров.

– Я понял, – кивнул Хемпфил: рекогносцировка была разумной операцией.

Кроме того, если Карлсен желает самостоятельно разделаться с противниками внутри флота, то пусть поступает, как считает нужным. Хемпфилу методы Карлсена часто казались недостаточно жесткими и просчитанными, но тем не менее целей своих он всегда добивался. И если проклятые машины так не любят Карлсена, Хемпфил будет поддерживать главнокомандующего до последнего.

А что еще имело значение в этой несчастной Вселенной? Сломать хребет дьявольским машинам – и точка.

Митч каждый день проводил несколько часов с Крис. Он держал ее в неведении относительно диких слухов, распространившихся по кораблям флота. Странная смерть Сальвадора, охрана, вдруг поставленная у каюты главнокомандующего. Поговаривали, что адмирал Кемал вот-вот начнет бунт.

Туманность Каменный Край закрывала уже половину звезд по курсу флота эбеново-черными завитками и хлопьями скоплений, словно останками взорвавшихся планет. Внутри Каменного Края нормальная навигация была невозможна: каждый кубический километр был нашпигован твердой материей, препятствовавшей сверхсветовому полету или перемещению в нормальном пространстве с эффективной скоростью.

Флот направлялся к дальнему, четко очерченному краю туманности, за которым исчез разведотряд Хемпфила.

– С каждым днем она становится спокойнее, – сказал Митч, входя в скромную каюту главнокомандующего.

Карлсен, сидевший за рабочим столом, поднял голову. Перед ним лежал листок с венерианскими иероглифами, кажется, список фамилий.

– Спасибо за добрую весть, поэт. Она вспоминает обо мне?

– Нет.

Их взгляды встретились: глаза нищего и безобразного циника и глаза могущественного и красивого верующего.

– Послушай, поэт, – сказал вдруг Карлсен, – как бы ты поступил со смертельными врагами, если бы они оказались в твоей власти?

– Считается что мы, марсиане, люди вспыльчивые, любим жестокость. Я должен вынести сам себе приговор? Кажется, Карлсен сначала не понял.

– Что? Да нет же, я говорю не о... Крис, не о вас и не о себе. Нет. Это не личное. Я, кажется, просто задумался и произнес вслух...

– Тогда спросите Бога, ведь вы верующий. Кажется, Бог велит прощать врагов?

– Велит, – кивнул Карлсен. Потом добавил задумчиво: – Знаешь, он очень много от нас требует. Очень много.

Ощущение было необычное. Митч впервые видел настоящего, искреннего верующего.

Да и самого Карлсена он таким раньше не видел: ожидающего знака, пассивного. Словно в самом деле существовала некая Цель, Предназначение, скрытое до поры вне пределов обычного человеческого сознания. И теперь Карлсен ждал просветления. Если...

Нет, это все мистическая чушь, решил Митч.

Прогудел коммуникатор. Митч не слышал слов, но видел реакцию главнокомандующего по его лицу. Энергия и грандиозная сила уверенности в собственной правоте возвращались к Карлсену. Это напоминало включение атомной горелки: сначала мягкое свечение, но потом...

– Да, – сказал Карлсен. – Вы хорошо справились. Потом он взял со стола бумаги венерианина. Казалось, он поднял их не прикосновением руки, а они сами взлетели, повинуясь приказу его воли.

– Сообщение от Хемпфила, – мимоходом сказал он Митчу. – Флот берсеркеров сосредоточился непосредственно за краем туманности. По оценкам Хемпфила, их около двухсот и они не подозревают о нашем приближении. Мы начинаем атаку немедленно. Пусть ваши люди займут боевые посты. С нами Бог! – Карлсен повернулся к коммуникатору: – Адмирала Кемаля ко мне, сейчас же. Вместе с ним я хочу видеть... – Карлсен бросил взгляд на список заговорщиков и продиктовал несколько фамилий.

– Удачи, сэр, – сказал Митч после некоторой паузы. Уже на пороге каюты он успел заметить, как Карлсен опускает список заговорщиков в дезинтегратор мусора.

Сигналы сирен зазвучали раньше, чем Митч достиг каюты. Он облачился в бронекостюм и по вдруг ставшими тесными коридорам направился на мостик. Внезапно ожили динамики оповещения:

– ... за все нанесенные нами обиды словом или делом, или бездействием я прошу нас простить. И от имени всякого, кто может назвать меня другом или вождем, я объявляю: все нанесенные вами обиды с этого моменты будут вырваны с корнем из нашей памяти... – Это был голос Карлсена.

В переходе, где только что царила предбоевая суматоха, вдруг повисла тишина. Митч обнаружил, что смотрит прямо в глаза здоровенному венерианину в форме корабельной полиции, очевидно, телохранителю какого-нибудь офицера.

В динамике оповещения раздался голос адмирала Кемаля:

– Мы... мы, эстильцы и венериане – братья отныне! С этого момента мы едины, жизнь против берсеркеров! Гибель проклятым машинам, смерть их строителям! Не забудем Атсог!

– Не забудем Атсог! – вторил адмиралу голос Карлсена.

Тишина в коридорах напоминала последнюю секунду перед ударом волны цунами, уже нависшей и готовой вот-вот обрушиться. И она обрушилась. Митч сам не понимал, что он кричит, она только чувствовал навернувшиеся на глаза слезы.

– Не забудем генерала Брадина! – крикнул венерианин-полицейский, обнимая Митча, поднимая в воздух вместе с бронекостюмом. – Смерть его убийцам!

– Смерть убийцам!

Клич прокатился по коридорам, как волна жидкого пламени. То же самое, совершенно очевидно, сейчас происходило и на других кораблях. Больше не оставалось времени на интриги, только на общую славу или общую гибель.

– Гибель проклятым машинам!

Мостик размещался почти в самом центре массы корабля. Это было лишь возвышение с кругом кресел. Каждое кресло окружалось скоплением панелей, пультов и экранов.

– Координатор абордажа готов, – отрапортовал Митч, пристегивая ремни.

Трехмерный экран-сфера в центре мостика демонстрировал продвижение флота людей. Корабли шли двумя линиями, по сотне в каждой. Каждый корабль обозначала зеленая точка, позиция которой с максимально возможной для корабельного компьютера точностью соответствовала реальной. Завитки и вздутия туманности Каменный Край перемещались вдоль боевых порядков флот? серией стремительных коротких толчков. Флагман сейчас шел в режиме сверхсветовых микропрыжков, и поэтому изображение в сфере-демонстраторе состояло из серии неподвижных картин, чередуемых с интервалом в полсекунды. Четыре более жирные зеленые точки сильно отставали от основной массы флота. Это были венерианские крейсера с тяжелыми сверхсветовыми пушками, новым оружием людей.

Митч слышал чей-то голос в наушниках:

– Примерно через десять минут можно ожидать... В пространстве демонстратора появилась зловеще-красная горящая точка, за ней другая, еще десяток. Как крошечные солнца; выплывали корабли берсеркеров из-за вздутия туманности Каменный Край. Очевидно, разведпатруль Хемпфила был в конце концов замечен, потому что берсеркеры шли в атакующем строю. Сотня или даже больше красных точек образовала боевую сеть, и вдруг в демонстраторе возникла вторая сеть, а из черной туманности продолжали выползать красные точки, строя третью боевую сеть, чтобы охватить и сокрушить линии флота людей.

– По моим оценкам, у берсеркеров три сотни кораблей, – сказал чей-то противно-педантичный голос. Раньше один только такой численный перевес мог лишить человечество последних надежд, но сейчас, в эту минуту, страх уже никого не мог остановить.

В наушниках Митча гремели боевые команды. Ему самому пока оставалось только наблюдать.

Шесть больших зеленых точек отставали теперь еще больше: ни секунды не колеблясь, Карлсен бросал флот прямо в центр вражеского строя. Люди недооценили силу врага, но и командование флота берсеркеров, кажется, сделало аналогичную ошибку, потому что красным точкам пришлось перегруппироваться, расширить сети.

Дистанция между кораблями была еще слишком велика для эффективного применения бортового оружия, зато дальнобойные сверхсветовые пушки шести венерианских крейсеров могли спокойно вести огонь прямо сквозь строй флота людей. Их залп заставил на миг сжаться само пространство, хотя это был лишь вторичный эффект распыленной энергии, зарегистрированный мозгом Митча. Сверхсветовой снаряд, выстреленный на безопасное расстояние от корабля-пушки, включал собственный двигатель и мчался к цели, то появляясь, то исчезая из нормального пространства, как пущенный над поверхностью тихого пруда гладкий плоский камешек.

Масса такого снаряда, увеличенная во много раз скоростью, проносилась сквозь строй зеленых точек, словно фантом, и выныривала в обычное пространство только у самой цели уже в виде волн Де-Бройля, когда фазовая сверхсветовая скорость внутренне выворачивает наизнанку саму материю.

Казалось, не прошло и секунды с момента, когда Митч почувствовал призрачное появление снарядов, как одна из красных точек распухла и распустилась в крохотное розовое облачко. Кто-то ахнул. Несколько мгновений спустя заработали огневые батареи флагмана, лазеры и ракетные установки.

В центре враг остановился, примерно в двух миллионах миль от флагмана, но фланги неудержимо надвигались, как нож гигантской мясорубки, угрожая окружением первой линии кораблей.

Карлсен не колебался ни секунды. Флот людей устремился прямо в пасть ловушки.

Само пространство вокруг Митча вибрировало и волновалось. Огонь вели все корабли флота. Красные и зеленые точки в демонстраторе начали исчезать, но пока потери с обеих сторон были незначительны.

Темп сражения вышел за пределы человеческих возможностей, и голоса в шлемофоне немного успокоились. Теперь бой будут вести компьютеры, верные слуги Жизни, против слуг Антижизни хладнокровно, без страха и понимания, что происходит.

Фрагменты боя с калейдоскопической скоростью сменяли друг друга в сфере демонстратора. Распухающая красная точка вражеского корабля только что была в миллионе миль, но вдруг оказалась в два раза ближе, в следующий миг – на старом месте. На самом деле прыжки совершал флагман, то исчезая, то выныривая в нормальное пространство, не прекращая бешеного огня по противнику. Наконец, флагман вышел на курс тарана.

Теперь в сфере демонстратора возникла не просто красная точка, а мрачный черный силуэт недруга, словно нависший, безумно накренившийся замок великанов, затмивший звезды по курсу. Сто миль, пятьдесят. Скорость приближения снизилась до мили в секунду. Враг, как и ожидалось, на максимальном ускорении уходил от тарана. Митч в последний раз проверил ремни, латы, оружие. Крис, твой кокон должен выдержать. Берсеркер распух, закрыл всю сферу демонстратора. Относительно мелкий берсеркер, всего раз в десять больше флагмана. Но в любом случае у этих космических гигантов имелись слабые места, старые раны, только затянутые свежей броневой кожей. Удирай, удирай, механическое извращение, но тебе теперь не уйти!

Ближе, все ближе... Таран!

Погас свет, появилось ощущение падения, секунды тянулись, как века...

Удар. Несмотря на обивку кресла и внутреннюю амортизацию лат, Митч получил пару хороших синяков. Одноразовый нос-таран уже, должно быть, испарился, поглощая часть энергии удара.

Когда гром столкновения затих, стал слышен скрежет металла, свист убегающего воздуха, всхлипы и вздохи разорванных трубопроводов.

Флагман на половину длины корпуса вошел в тело берсеркера. Не самый удачный таран, но на мостике никто не был ранен. Контроль повреждений доложил, что пробоины невелики и уже заделываются. Канониры сообщили, что пока не могут выдвинуть пушечную турель. Машинный зал был готов включить двигатели на полную мощность.

Двигатели!

Корабль заерзал внутри им же нанесенной берсеркеру раны. Возможно, победа окажется легкой, если они смогут выпотрошить врага, выпустить в космос его металлические внутренности. На секунду воображение Митча было парализовано, когда он вообразил мощь созданных человеком двигателей.

– Бесполезно, командир. Мы засели прочно. Берсеркер выдержал. И уже наверняка его стратегический центр выдает вариант за вариантом плана ответной атаки,, без страха и жалости.

Капитан корабля посмотрел на Карлсена. Снаружи кипел ад огненных энергий, и никакая нормальная связь была невозможна. Карлсен больше не мог управлять битвой, впрочем, и берсеркеры не могли соединить центральные компьютеры своих кораблей в единый мозг.

– Принимайте командование, – сказал Карлсен капитану корабля. Подавшись вперед. Главнокомандующий всматривался в померкшую сферу демонстратора, пытаясь понять, что представляют собой изредка мелькавшие в ней огоньки.

Капитан тут же отдал приказ высаживать абордажную команду.

Митч смотрел, как его люди покидают абордажные лазы. После секундного размышления (ждать было хуже, чем действовать) он обратился к капитану:

– Сэр, прошу разрешения присоединиться к десанту. Карлсен словно не слышал. Он полностью передал бразды управления в руки капитана.

Капитан же ответил не сразу. Координатор был нужен не мостике, но во время абордажной схватки будет отчаяние не хватать опытных людей.

– Хорошо. Сделайте все возможное, чтобы отбить контратаку.

Берсеркер бросил на таранивший его флагман орду солдат-роботов. Отделения десантников почти не успели отойти от вонзившегося в тело берсеркера корпуса, а уже некоторые из них были отрезаны нападавшими.

В узком зигзагообразном коридоре лаза, за которым кипела самая жаркая схватка, Митча встретил человек в латах.

– Капитан Спейн? Я сержант Брум, исполняю обязанности командира обороны. Мостик передал, что теперь командовать будете вы. Нам немного тяжело приходится. Канониры все еще не могут разобраться с турелью. Железки катят волнами, не дают ни минуты передышки.

– Выходим.

Оба поспешили наружу через лаз, превратившийся в щель. Корпус флагмана в этом месте изогнулся, как лезвие меча, воткнувшегося в слишком прочную броню.

– Сейчас разберемся, – наконец преодолев лаз, сказал Митч. Где-то мерцали вспышки, светился раскаленный металл, и в этом неверном свете можно было различить могучие балки, словно многоэтажные дома, среди которых застрял флагман.

Сержант показал, в каком направлении ушло его отделение. Около сотни десантников сейчас вели бой в лабиринте хаотически разорванного металла и дрейфующего в невесомости железного мусора.

– Железки не стреляют. Они накатывают волнами и вступают в рукопашную. В последней атаке мы потеряли шестерых.

Из глубоких шахт поднимались облака газа и пузыри какой-то жидкости, металл вздыхал и вибрировал. Умирает ли проклятая машина или, наоборот, готовится к решительной схватке, сказать было нельзя.

– Кто-нибудь вернулся из остальных отделений?

– Нет. Похоже, они застряли.

– Говорит канонирная, – раздался в наушниках жизнерадостный голос. – Нам удалось выставить одну турель по восьмидесятому градусу.

– Тогда стреляйте, чего ждете, – проскрежетал Митч. – Мы же внутри у него, во что-нибудь попадете.

Минуту спустя раздвинулись заслонки на специальных нишах в корпусе флагмана, и оттуда ударили прожектора.

– Они опять катят! – завопил Брум.

Метрах в трехстах впереди, за расплавленным носом корабля, показалась цепочка силуэтов. В свете прожекторов стало ясно, что это не десантники в латах. Митч не успел открыть рот, чтобы выяснить, чего ждут канониры, когда заработала турель, поливая наступающие машины дождем разрывных снарядов.

Но машины шли цепь за цепью, как волны, карабкаясь, прыгая, ползком. Десантники открыли отчаянный огонь.

Митч, совершая длинные легкие прыжки, обходил десантников, совершая, если нужно, перегруппировки.

– Если что, отходите! – приказал он по командирскому каналу. – Но не допускайте их к абордажным лазам.

Его людям сейчас приходилось иметь дело не с сервомеханизмами типа сварочных или трубочистов. Эти машины были построены специально для боя.

Откуда-то на перехват Митчу полетела массивная цепь. Он перебил ее двумя выстрелами. На синем хвосте реактивного выхлопа миниатюрных двигателей на него устремилась металлическая бабочка. Митч потратил четыре разряда, но в нее не попал.

Митч направился обратно к лазу, по пути вызвав Брума.

– Брум, как у вас дела?

– Трудно сказать, капитан. Вызываю командиров отделений, повторяю, вызываю командиров...

Бабочка атаковала еще раз, и Митч разрезал ее лучом лазера. Возле лаза со всех сторон молниями сверкали выстрелы. Митч чувствовал, что битва снаружи, в пространстве, тоже была в разгаре: призрачные щупальца боевых энергий дрожью пронизывали металл и он ощущал их присутствие даже сквозь изоляцию бронекостюма.

– Вот они... Эй, осторожно, девятка по циферблату. Девятка? Это атака прямо на лаз. Митч нашел надежную опору между двумя листами брони, клином вставил ногу, поднял карабин. Многие из атакующих машин на этот раз несли броневые щиты. Митч выстрелил, перезарядил, выстрелил опять.

Единственная стреляющая турель не прекращала огня. Свет прожектора пятном полз вдоль цепи надвигающихся роботов, сопровождаемый ливнем снарядов. В вакууме бой происходил беззвучно. Автоматические пушки турели были значительно мощнее ручного оружия десантников. Одного попадания было достаточно, чтобы робот превращался в тускло светящееся облако осколков. Но вдруг машины появились на самом корпусе флагмана, напав на турель с тыла.

Митч отдал быстрый приказ по радио и поспешил в сторону турели. Каким-то образом он вдруг оказался среди боевых роботов. Они окружили его со всех сторон. Два робота схватили десантника в клешнеподобные манипуляторы и пытались разорвать. Митч быстро выстрелил и, попав в ногу одного робота, отстрелил ее.

Секунду спустя один из роботов-крабов полетел прочь от удара снаряда из турели. Но один робот взялся за Митча серьезно.

Эта машина была бронирована не хуже космокрейсера. Она стремительно приближалась, ловко преодолевая препятствия, отбрасывая манипуляторами дрейфующие осколки. Митч разрядил карабин в киберцентр краба, но машина продолжала тянуть к нему серебристо сверкающие в луче нашлемного прожектора клешни.

Митч выхватил лазерный пистолет, увернулся, но машина обладала ловкостью кошки. Она поймала Митча за левую руку и шлем. Жалобно заскрипел металл. Митч ткнул стволом лазера в киберцентр краба, нажав на спуск. Он и краб плыли в невесомости, роботу не хватало точки опоры, чтобы сокрушить латы Митча, но держал он десантника мертвой хваткой.

Контейнер киберцентра, пистолет и пальцы перчатки светились тускло-красным. В лицевой щиток плеснуло чем-то расплавленным, теперь он плохо видел. Батарея лазера сгорела, ствол намертво приварился к металлу краба.

Левая перчатка поддалась усилию клешни...

... его рука!

Автоматически сработали зажимы и аптечка бронекостюма, перекрывая разорванные вены и артерии, вводя в руку анестезирующий наркотик. Обожженной правой рукой Митч потянулся за пластиковой гранатой.

Клешня краба отпустила покалеченную левую руку Митча. Рука одеревенела. Краба трясло, как в агонии. Митч взмахнул рукой, пришлепнул гранату на киберцентр краба. Потом напряг ноги, стараясь вырваться из нового захвата клешней. Перегруженные сервомоторы костюма жалобно завыли. Секунда, две, три...

Взрыв поверг его в шок. Когда Митч пришел в себя, он плыл в невесомости. Что это сверкает там? Где же лаз... Он должен найти лаз, нужно отбить атаку...

Постепенно мысли прояснились. Митчу казалось, что два твердых пальца больно упираются в грудь. Хорошо, если это только реакция на рану в руке. Из-за металла, застывшего на смотровом щитке шлема, почти ничего не было видно, но Митчу удалось разобраться, где находится корпус флагмана. Мимо, лениво вращаясь, проплывал какой-то обломок, и Митч воспользовался им как транспортным средством. Пока он плыл в сторону абордажного лаза, он приготовил новую обойму и только потом заметил, что потерял карабин.

Вокруг лаза пространство было полно осколками и обломками раздробленных механизмов, висевших, как туман. Десантники вели огонь, куда-то в черную рваную каверну. В неверных вспышках Митч узнал бронекостюм Брума. Сержант помахал ему рукой.

– Капитан, они повредили турель и большую часть прожекторов. Но мы почти всех перебили. Как рука?

– Как дерево. Лишний карабин найдется?

– Карабин?

Брум плохо слышал Митча. Естественно, проклятый краб повредил передатчик шлема. Митч прижал шлем к шлему Брума и громко сказал:

– Остаешься за старшего. Я иду в корабль. Если смогу, вернусь.

Брум кивнул и с тревогой проводил Митча взглядом до самого лаза. Вспышки выстрелов замелькали чаще, но два тупых твердых пальца все сильнее и сильнее давили на грудь и Митч ничего не мог сделать. Голова слегка кружилась. Он вернется? Кого он хочет обмануть? Хорошо еще, если он самостоятельно доберется до врачей.

Он протиснулся в лаз, потом, мимо ниш внутренней охраны, в воздушный шлюз. Ему тут же поспешили на помощь.

Я еще жив, подумал Митч. Вокруг суетились люди, вспыхивали какие-то яркие огни. Обрубок ладони замотали в белые бинты. И еще одну вещь он заметил: призрачные волны космических залпов больше не тревожили пространство. Потом, совершенно внезапно, он понял, что его вывозят из операционной, мимо спешили радостно оживленные люди. Митч был так слаб, что не мог даже собраться с мыслями и задать кому-нибудь вопрос, хотя он успел сообразить (судя по доносившимся до него обрывкам фраз), что к атаке на берсеркера присоединился еще один корабль.

Носилки с Митчем были оставлены в помещении возле мостика, наскоро переделанном в палату для раненых. Раненых было много. Все были надежно привязаны, у всех имелись дыхательные шланги, на случай повреждения систем гравитации и снабжения воздухом. Повсюду Митч замечал признаки боя. Откуда? Здесь, в глубине корабля, возле мостика? Ведь они отстояли абордажные лазы...

Корпус флагмана завибрировал.

– Мы вырвались, – сказал кто-то рядом.

На какое-то время Митч потерял сознание. Когда он пришел в себя, то увидел множество входящих на мостик людей. У всех были такие лица, словно они явились на какой-то торжественный зов. У многих было с собой оружие, другие несли самые странные с точки зрения Митча предметы: книги, шлемы, аптечки, бутылки, подносы с едой. Здесь даже были дети, спасенные, очевидно, из плена берсеркеров.

Митч приподнялся на правом локте, не обращая внимания на тупую боль в забинтованной груди и на волдыри ожогов на правой руке. И все же за спинами людей он не видел кресел управления мостика.

По всем коридорам шли мужчины и женщины, счастливые, залитые включенным на полную яркость освещением.

Примерно час спустя Митч проснулся опять. На этот раз он обнаружил переносную сферу-демонстратор, установленную неподалеку. На фоне угольно-черной туманности Каменный Край тускло светилась новая туманность: облако остывающих металлических газов. Кое-где рубиново мерцали более горячие сгустки-ядра.

Рядом с Митчем кто-то усталым голосом диктовал в рекордер:

–... мы потеряли пятнадцать кораблей и около восьми тысяч человек. Повреждения получили практически все наши корабли. Мы оцениваем потери берсеркеров в девяносто, повторяю, девяносто кораблей. По последним данным, на абордаж было успешно взято сто семьдесят шесть. В это до сих пор трудно поверить. В этот исторический момент... мы не должны забывать, что около тридцати берсеркеров смогли бежать и продолжают оставаться так же смертельно опасными, как и всегда. Нам еще долго придется выслеживать и уничтожать их. Но флота берсеркеров больше не существует. И можно надеяться, что взятые в плен машины прольют наконец свет на их происхождение. И самое главное, освобождено около двенадцати тысяч людей, взятых берсеркерами в плен... Как объяснить наш успех? Неверующие скажут, что победу нам принесли новые, более прочные корпуса, более мощное и более дальнобойное сверхсветовое оружие, новая, неожиданная для врага тактика боя. И наши десантники оказались сильнее всех тех боевых машин, которые выслали против них монстры-берсеркеры. А главное стоит отдать должное главнокомандующему Карлсену. Он принял решение атаковать в момент, когда его примирение с венерианами объединило и усилило флот многократно. Главнокомандующий сейчас здесь, он посещает раненых, которые лежат рядами в импровизированной палате...

Карлсен выглядел таким усталым, двигался так медленно, что Митч решил сначала, что главнокомандующий сам был ранен. Сутулясь, он медленно шел вдоль носилок, кивая, обмениваясь короткими фразами с ранеными. Возле носилок Митча он остановился, словно наткнулся на стену.

– Она погибла, поэт. – Это было первое, что он сказал.

Митчу показалось, что палуба флагмана провалилась под ним, потом вернулась на место. И он был спокоен, как если бы ожидал такого конца. Сражение опустошило его.

Устало шевеля губами, Карлсен тихо рассказал о том, что произошло. Берсеркеру удалось прогрызть корпус флагмана, и в отверстие была впущена дьявольская машина, нечто вроде ядерной торпеды с самонаводкой, запрограммированной пробить все палубы в направлении мостика и каюты главнокомандующего. Торпеду успели остановить у самого мостика и обезвредить. Но перед этим кибернетический ядерный факел прошил насквозь каюту Карлсена.

Признаки отчаянного боя, кипевшего здесь, могли бы уже заранее многое сказать Митчу. Но думать он был не в состоянии. Сначала шок, потом транквилизаторы притупили его сознание. Он практически ничего не чувствовал, только видел лицо Крис, на каком-то сером фоне, как в тот первый раз, когда он спас ее из капсулы.

Спас ее.

– Я слабый, глупый человек, – говорил Карлсен. – Но я никогда не был твоим врагом. А ты?

– Нет. И ты прощаешь всех врагов. Это лучший способ от них избавиться. Теперь у тебя долго их не будет. Галактический герой. Но я тебе не завидую.

– Не завидуешь... Боже, прими и успокой ее душу. Несмотря на горе и колоссальное напряжение последних часов искра жизни горела в Карлсене так же спокойно и сильно, как и всегда. Только смерть была способна сокрушить этого человека. Карлсен даже пытался улыбнуться.

– Вот и сбылась вторая половина пророчества, да? Я погибну, лишившись всего, что имел. Словно умирая, человек забирает собственность с собой.

– Все будет нормально, Карлсен. Ты переживешь собственный успех. И умрешь в мире и покое, с надеждой попасть в обещанный рай.

– Когда я буду умирать... – Карлсен медленно обвел взглядом всех собравшихся, – я буду помнить этот день. Славу и победу всех людей.

Несмотря на усталость и боль потери, он сохранял колоссальную силу убежденности. Не в собственной правоте, понял Митч, а в собственной преданности правому делу.

– Поэт, если захочешь, будешь со мной работать.

– Может быть, наступит такой день. Пока что мне хватит на жизнь премии. И меня ждет книга. Если руку восстановить не смогут, буду писать одной рукой. Митч вдруг почувствовал страшную усталость.

Ладонь коснулась правого плеча. Голос главнокомандующего сказал:

– Храни тебя Бог.

Иохан Карлсен ушел.

Митчу хотелось только одного: отдохнуть. И взяться за работу. Мир был устроен плохо, несправедливо, и все люди – глупцы. Но были среди них и те, кого невозможно было раздавить. И об этом стоило написать.

"После любой, даже выигранной битвы, остаются раненые. Поврежденная плоть восстанавливается. Руку можно заменить. Можно пересадить глаз и даже поврежденный мозг можно в известной степени восстановить. Но есть раны, недоступные скальпелю хирурга. Есть двери, которые нельзя открыть снаружи.

Я нашел человека, расщепленного надвое."

6

ЧТО НАТВОРИЛИ ТЫ И Я

Первое, что я начинаю сознавать: я нахожусь в большой комнате, похожей на перевернутую воронку, внутри огромного космического аппарата, мчащегося в пространстве. Окружающий мир мне знаком, хотя я и чувствую себя совершенно обновленным.

– Он проснулся! – говорит черноволосая молодая женщина, испуганно глядя на меня.

В моем поле зрения появляются полдюжины человек. Трое из них мужчины, они давно не брились. Все люди в грязной, растрепанной одежде.

В поле моего зрения? Рукой я щупаю лицо, чувствую, что левый глаз закрыт латкой.

– Не трогай! – предупреждает самый высокий из мужчин.

Наверное, когда-то он занимал солидное положение. Тон у него резкий, властный, и все же в нем слышится неуверенность в себе, как будто я важная персона. Но я всего лишь... кто?

– Что случилось? – спрашиваю я.

Мне тяжело ворочать языком, тяжело подбирать даже простые слова. Левая рука лежит, словно забытая, но как только я подумал о ней, она шевельнулась, и, опираясь на нее, я сажусь, отчего волной накатывают боль и головокружение.

Женщины (их двое) пятятся от меня. Плотного телосложения молодой мужчина успокаивающе обнимает их за плечи. Люди будто бы мне знакомы, но я не могу вспомнить их имена.

– Главное, не волнуйся, – говорит высокий мужчина. Его руки с ловкостью профессионального врача проверяют мой пульс, трогают лоб, потом он помогает мне снова лечь на стол с мягкой обивкой.

Теперь я вижу по обе стороны от себя двух роботов-андроидов. Сейчас доктор велит им отвезти меня в палату. Но я сразу же понимаю, что это не больница. Откуда я знаю? Я не помню, но знаю, что правда, если ко мне вернется память, будет ужасной.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает третий мужчина, самый старый из них. Он подходит ко мне.

– Вроде неплохо. – Вместо нормальной речи получаются невнятные клочки. Что случилось?

– Был бой, – говорит доктор. – Тебя ранило, но я спас твою жизнь.

– Тогда... хорошо. – Боль и головокружение постепенно отступают.

Доктор говорит довольным тоном:

– Как и предполагалось, у тебя проблемы с речью. Ну-ка, попробуй прочесть вот это.

Он поднимает карточку с ровными рядами маленьких аккуратных символов. Я четко вижу эти символы, но они ничего для меня не означают. Абсолютно ничего.

– Не могу, – говорю я наконец, закрываю глаза и ложусь. Я чувствую недружелюбное, даже враждебное отношение собравшихся ко мне. Но почему?

– Что произошло? – настойчиво повторяю я.

– Мы в плену, внутри у машины, – говорит старик. – Ты помнишь, что мы в плену?