Текст книги "Остров тетушки Каролины"

Автор книги: Франтишек Пиларж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Фью, фью!

Маничек, никогда не общавшийся с иностранцами, хранил угрюмое молчание.

Перси вынул палец и открыл дверцу клетки. Он слыхал когда-то, что по полету птиц предсказывают будущее. Но Маничек забился в угол и не обращал внимания на открытую дверцу. Он не верил подозрительному человеку, весившему, на его взгляд, не больше восьмидесяти килограммов.

– Ш-ш-ш! – зашипел Перси.

– Тр-р-р! – ответил недовольно Маничек.

Перси запустил руку в клетку и зажал Маничка в кулак. В эту минуту кто-то постучал в дверь. Перси быстро сунул Маничка в карман пиджака.

– Войдите! – сказал он голосом, которому джин придал твердость и уверенность.

Дверь медленно и очень робко приоткрылась, и в щель просунулась напомаженная голова худощавого мужчины. Увидев перед собой незнакомца, человек попытался незаметно скрыться. Но Перси оказался более расторопным. Он захлопнул дверь, прижав ее ногой, так что голова незнакомца оказалась защемленной между створками.

– Я приглашал вас зайти, – сказал Перси любезно, – ваше нежелание огорчает меня. Может быть, мне повторить свое приглашение?

– О да, – ответил Арчибальд Фогг, чувствуя, что не может больше оставаться зажатым между створками.

Перси высвободил голову мистера Фогга, помог его телу перекачнуться через порог, закрыл дверь и встал около нее. Арчибальд Фогг угрюмо наблюдал за Перси.

– Что вы тут делаете? – спросил он враждебно.

– А вам что здесь понадобилось? – ответил Перси вопросом на вопрос со всей любезностью, какая накопилась в его сердце.

– Я пришел с визитом к мисс Паржизек, – ответил мистер Фогг с наглостью, которую обычно проявляют негодяи, если им вдруг покажется, что совесть их чиста.

– Отлично! А что вам от нее нужно?

Мистер Фогг, решивший этим утром во что бы то ни стало вступить с тетушкой Каролиной в дружеские отношения и тем самым положить конец невезению, которое преследовало его по пятам с Триеста, все же не мог быть откровенен до конца. Поэтому он пристально поглядел на Перси и произнес ледяным тоном:

– Я пришел отдать долг вежливости и предложить свои услуги.

– Это приятно слышать. – Перси вытащил блокнот и карандаш. – Продолжайте!

Арчибальд Фогг не ответил. Его глубоко возмутило поведение незнакомца, вторгнувшегося в каюту мисс Паржизек, и он решил упорно молчать. Перси слегка вздохнул. Сел на стул, положил ногу на ногу, вытащил из кармана револьвер и наставил его на мистера Фогга.

– Даю вам хороший совет: выкладывайте все начистоту и быстро, – сказал он, подчеркивая слово «все».

Мистер Фогг не стал спорить. За пять минут Перси узнал о тетушке действительно все, кроме одной маленькой подробности: что тетушка Каролина является наследницей жемчугов ценой в шестьдесят тысяч фунтов стерлингов.

Выслушав сообщение мистера Фогга, Перси задумался. Того, что он услышал, разумеется, было достаточно для хорошей статьи. Но чертовски мало для статьи, способной тронуть душу главного редактора и заставить его призадуматься над тем, что Перси заслуживает лучшей участи, чем до самой смерти строчить корреспонденции из Адена. Все услышанное сейчас было до смешного заурядным. Подумаешь, какая-то женщина из варварской страны получает в наследство остров и едет туда, чтобы выжать из него все соки. Что тут такого? Подобных происшествий в воскресном номере любой паршивой провинциальной газетенки хоть отбавляй. Перси вздохнул и попробовал немножко приукрасить историю. Если, скажем, пустить ее под такой шапкой:

НАСЛЕДНИЦА ТАИНСТВЕННОГО ОСТРОВА НА ПАЛУБЕ „АЛЬКАНТАРЫ”

На мгновение ему стало стыдно за себя. Это было плохо, удручающе плохо. Он мысленно перечеркнул слова «на палубе «Алькантары» и, поглядев с неподдельным интересом на мистера Арчибальда Фогга, заменил их словами: «в когтях коварного убийцы».

В таком виде заголовок выглядел немного лучше, но все еще был далек от совершенства. Перси решительно отверг и этот вариант, показавшийся ему банальным, и взялся за дело с другого конца.

„Мисс Чехословакия – наследница острова сокровищ”,

– начертил он в уме. Так, возможно, пойдет. Акцентирован международный характер происшествия, только…

Перси понимал: чего-то не хватает. Надо было уточнить подробности. С минуту он колебался, а потом заменил «мисс Чехословакия» «бедной фабричной работницей из Чехословакии».

Внеся это изменение, Перси подпрыгнул от радости. У него появилось предчувствие, что теперь уже недостает самого пустяка и скоро дело будет в шляпе. Он нервно сунул руку в карман. Маничек испуганно пискнул. И в эту минуту Перси осенила блестящая мысль. Все сразу встало на свое место.

Отбросив револьвер, он схватил блокнот и написал фразу, логика которой ошеломила его самого:

ПОЛИТИЧЕСКАЯ АКЦИЯ КАНАРЕЙКИ

БЕДНАЯ ФАБРИЧНАЯ РАБОТНИЦА ТАЙНО ПОКИДАЕТ ЧЕХОСЛОВАКИЮ С ЦЕЛЬЮ ЗАД ВАТА ВАЖНОЙ МОРСКОЙ БАЗЫ

Перси одно мгновение всматривался в пустое пространство, и затем рука его стремительно забегала по бумаге:

Как стало известно от нашего специального корреспондента, на палубе британского парохода «Алькантара» водоизмещением. 40000 тонн, направляющегося в Сингапур, разыгрываются события, которые, очевидно, потрясут мир. И хотя по известным причинам мы не имеем права разглашать некоторые факты, тем не менее уже сегодня со всей ответственностью можно утверждать, что речь идет о преступной деятельности одной иностранной державы, таящей угрозу мировой цивилизации. Загадочные события, на следы которых напал наш корреспондент, развиваются с невероятной стремительностью. Об утонченной хитрости темных сил, руководящих всей этой акцией, свидетельствует то обстоятельство, что для осуществления своих преступных целей они не погнушались использовать несмышленую, невинную птичку по имени Маничек…

Перси глубоко вздохнул. «Для начала этого хватит, – сказал он сам себе. – Я не должен нокаутировать шефа в первом же раунде».

Он снова взял блокнот и после недолгого раздумья сделал приписку:

«Интервью нашего корреспондента с красоткой работницей – в следующей каблограмме».

Покончив с работой, Перси потянулся и оглядел каюту. Арчибальда Фогга как ветром сдуло. Воспользовавшись тем, что его мучитель погрузился в свое занятие, он незаметно исчез. Перси не пожалел об этом. Этот смешной напомаженный чудак больше ему не был нужен: он не имел никакого представления о благородном ремесле журналиста.

Перси закрыл блокнот, встал. И сразу вспомнил о Маничке. Вытащил его из кармана, поднес к открытой дверце.

– Ступай в клетку, – произнес он нежно, почесав Маничку шейку. Но Маничка, пока он сидел в темном кармане, осенила дерзкая мечта о свободе, и он с явным презрением отверг предложение Перси. Пустив веселую трель, он вылетел через открытый иллюминатор каюты на широкий и вольный простор.

* * *

Пережив ряд необычайных приключений и усердно потрудившись в течение дня, тетушка Каролина вернулась к вечеру в каюту, но тут ей пришлось испытать новое потрясение.

Исчез Маничек…

Она издала душераздирающий крик, заглянула под кровать, в шкаф, во все ящики и, убедившись в том, что поиски ее ни к чему не приведут, бросилась, не выпуская из рук флага острова Бимхо, на верхнюю палубу.

«Алькантара» вдруг ожила.

Пассажиры сначала не поняли, в чем дело. Грандиозных размеров женщина размахивала перед ними флагом цвета солнечного заката в тропиках; она носилась по палубам, издавая дикий воинственный клич на языке, которого никто не понимал. Отцы семейств уступали ей дорогу, справедливо опасаясь, что оставшимся после них сиротам придется хлебнуть горя в нынешние тяжелые времена. Какой-то старенький капитан в отставке воспользовался этим случаем, чтобы собрать вокруг себя толпу любознательных ребятишек и рассказать им о тайфуне, налетевшем на его судно в 1894 году в Китайском море.

Появление Маничка было сигналом к общему переполоху. Он сидел на крыше рубки радиотелеграфиста и веселыми трелями выражал радость, которую испытывал при виде горы Ловчен, по выражению Бедекера, величественно возвышающейся на горизонте. Едва заметив Маничка, тетушка Каролина стремительно ринулась вперед. Она совсем не имела намерения сбивать с ног капитана В. К. Перкинсона, а уж если так получилось, она готова была принести свои извинения. Но капитан Перкинсон на них не рассчитывал. Он хорошо, понимал, чего можно ожидать от женщины, которая утром сунула ему в руку доллар и приказала достать древко для флага. Капитан Перкинсон древка не достал, а потому решил, что сейчас не время докладывать этой темпераментной особе о своем неуспехе. Он быстро ретировался к себе в каюту и заперся там.

За ним вся команда и пассажиры ринулись в недра парохода искать убежище. Через несколько секунд на палубе остались только тетушка, Маничек и Перси, выскочивший из кабины радиотелеграфиста. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить ситуацию; его изголодавшееся по сенсациям сердце журналиста забилось от счастья. Он бросился назад, с силой потряс за плечо мистера Тернболла, который посылал в эфир последние слова депеши Перси, и заревел:

– Еще депеша, Тернболл! Диктую: «Политическая акция канарейки развивается в непредвиденном направлении. Красотка работница пыталась оккупировать «Алькантару». Маничек вылетает с неизвестной миссией. Грезль».

Как раз в эту минуту Маничек поднялся в воздух.

Он думал сначала облететь кругом главную мачту, напомнившую ему тополь в Бранике, а потом сесть на плечо тетушке Каролине и поделиться с ней своими впечатлениями. Но, к сожалению, его намерения расстроила мисс Лилиан Вандербильд, уже давно мечтавшая стать основательницей религиозной секты. Теперь, по ее мнению, час пробил. Взбежав на капитанский мостик и сорвав с себя шарф, она громко воскликнула:

– Братья и сестры! В евангелии от святого Матфея, стих 138, сказано: «Бойтесь желтых птичек, летящих на восток!.. Близится конец света… Сбросим же с себя одежды и покаемся, пока есть время!»

Маничек, воспитанный в Глубочепах в строгих правилах нравственности, испугался призыва мисс Вандербильд, изменил направление своего полета и со страху угодил прямо в открытое окно желтого салона, где жрицы Афродиты, ничего не подозревая, как раз обсуждали вопрос о приеме тетушки Каролины в члены клуба.

Тетушка Каролина заметила, куда порхнул Маничек. Не раздумывая ни секунды, она кинулась в желтый салон.

Можно ли удивляться, что первые ее слова были о Маничке?..

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
целиком посвященная страшному переполоху в клубе «Жрицы Афродиты»

Говорят: помяни волка, а волк за дверью. Само собой разумеется, никогда еще не случалось, чтобы за дверью и взаправду стоял волк. Сочинитель пословицы, конечно, знал, что это вещь невозможная. Просто ему лень было пошевелить мозгами. Сорвался с языка волк – пускай будет волк. Однако ему не пришло в голову, что за дверью разъяренная львица, у которой только что отняли детеныша. И эта львица не желает оставаться за дверью, а вопреки пословице ломится в нее.

Само собой разумеется, что присутствия за дверью тетушки Каролины сочинитель пословицы тоже не предусмотрел. Жрицы и подавно ее не ждали.

А тетушка тут как тут. Стоит и держит в руках оранжевую тряпку. Изумление было обоюдным. Что касается жриц, это вполне понятно. Но и тетушка имела основания удивиться, увидев перед собой одиннадцать особ женского пола, похожих друг на друга, как две капли воды. Она в недоумении остановилась на пороге и протерла глаза. Затем быстро заморгала и на секунду прищурилась. И только после этого снова оглядела салон.

Теперь картина несколько изменилась. Хотя двойников в салоне не убавилось, но теперь тетушка увидела Маничка. Он летел вокруг люстры и, описав красивую дугу, спустился на плечо самой толстой дамы. Ноздри тетушки слегка вздрогнули: вне всяких сомнений, это была та странная женщина, которая вырвала у нее из рук клубок оранжевой шерсти. Это она с раннего утра курит гаванские сигары и тянет прямо из бутылки спиртные напитки.

Подобные нарушения правил благопристойности тетушка еще могла бы ей простить. Но она не терпела двуличия. Тетушка Каролина была человеком прямым, от других она тоже требовала, чтобы слова их не расходились с делом. А эта особа не такова. Утром тетушка Каролина видела у нее всего одну грудь, а теперь их вдруг оказалось две. Так не поступает ни одна порядочная женщина. Тетушка не сочла нужным рассыпаться в любезностях перед таким подозрительным существом. Подойдя к мисс Пимпот (а это была именно она) и не сказав ей ни слова, тетушка сняла с ее плеча Маничка, повернулась на каблуках и направилась к выходу.

Вся эта сцена произошла в полном молчании. По виду жриц можно было понять, что вторжение тетушки их шокирует. Тетушка сразу упала в их глазах. Общему настроению не поддалась только миссис Компсон. Больше того, на ее лице появилось то страстное и восторженное выражение, какое можно наблюдать только у святых, когда, приготовившись принять мученическую кончину, они нетерпеливо поглядывают, как язычники разжигают дрова под котлом.

– Одну минуту, уважаемая мисс Паржизек!

Тетушка, уже взявшаяся за ручку двери, отпустила ее. Миссис Компсон посмотрела на своих подруг и, упрекнув их взглядом за неуместную раздражительность, продолжала медоточиво:

– А мы, дорогая мисс, как раз мечтали о том, как бы с вами познакомиться. Не кажется ли вам, что само провидение с помощью этой милой птички привело вас сюда? Не правда ли, это доброе предзнаменование?

– Вы говорите о Маничке? – уточнила тетушка.

– Да. Об этой прелестной пташке.

– Он улетел от меня, проказник, – ответила тетушка, несколько польщенная вниманием, проявленным со стороны этого страшного сборища к ее любимцу. – Ума не приложу, как это могло получиться. Хотя сегодня я убедилась, что на свете всякое бывает. Не иначе, в мою каюту кто-нибудь залез и его выпустил… Да, есть такие люди, которые на все способны, – прибавила она, выразительно взглянув на мисс Пимпот.

– Может ли быть, – возмутилась миссис Компсон, – чтобы подобный злодей оказался на палубе «Алькантары»! На этом пароходе собралось самое избранное общество…

– Вот-вот, я и то заметила, – скромно проговорила тетушка. – Как раз нынче утром, когда я смотрела на дельфинов, подошел ко мне один эрцгерцог и начал со мной любезничать. Свидание мне назначил вечером у вентилятора. Да только я не пойду. Он какой-то вроде не в себе. Ну точь-в-точь как тот господин, с которым я вчера ужинала за одним столиком.

– Лорд Бронгхэм?.. – выдохнула миссис Уоррен, глубоко оскорбленная тетушкиными словами.

– Может, и так, – охотно подтвердила тетушка. – Он мне не представился. – Тетушка смутилась и добавила примирительным тоном: – Не то чтоб он не знал, как себя вести в приличном обществе. Да на ужин он заказал себе зеленый горошек, и у него начало пучить живот. Я по себе знаю, голубушки, какие неприятности получаются от этого кушанья. Человеку свет не мил бывает. В таких случаях лучше всего помогает отвар собачьей петрушки. Опять же осторожность нужна. Отвар не должен быть слишком густым. Я знала одну женщину в Мотоле, которая, ни с кем не посоветовавшись, хватила отвара крепкого, что твой мышьяк. А к утру у нее по всему телу сыпь пошла…

Тетушка Каролина замолчала. В Глубочепах подобное сообщение взволновало бы слушателей до глубины души. Вопросы так бы и посыпались. Но дамы, окружавшие тетушку, продолжали глядеть на нее с ледяным спокойствием. Как будто их не касалось сообщение о злоключениях женщины из Мотола. Тетушка нахмурилась и снова потянула ручку двери.

Тут опять вмешалась миссис Компсон. Хотя она убедилась, что разговаривать с тетушкой нелегко, но при наличии доброй воли и известного умения можно было надеяться направить разговор по нужному руслу. Миссис Компсон считала, что труднее всего будет втолковать этой невоспитанной женщине, какой чести она удостоится, став членом клуба жриц.

Именно в этом направлении миссис Компсон и решила действовать.

– Все, что вы нам сейчас рассказали, конечно, очень интересно, – начала она осторожно. – Я думаю, что отсюда нужно сделать вывод: мы должны стремиться помогать друг другу. Эта мысль как раз и лежит в основе деятельности членов нашего клуба.

– Да ну! – воскликнула тетушка, как видно, обрадованная этим сообщением. – А я-то думала, что у вас одна забота – толстеть наперегонки.

– Само собой разумеется, физическое развитие играет важную роль, – деликатно пояснила миссис Хорнблоуэр. – Оно даже является непременным условием для поступления в наш клуб. Благотворительная деятельность, обязательная для каждой из нас, требует так много сил и так изматывает человека, что только существо физически совершенное может ею заниматься. Посмотрите, например, на мисс Пимпот, на эту рекордсменку нашего клуба. Она весит триста шестьдесят пять фунтов!..

Тетушка Каролина, несмотря на то, что внутри у нее все кипело, бросила взгляд на мисс Пимпот. Бесспорно, в отношении телосложения эта дама и в самом деле была верхом совершенства. И все же толстуха нравилась ей все меньше и меньше. Тайные пороки мисс Пимпот, выражавшиеся в употреблении спиртных напитков натощак, курении сигар и крайне подозрительных махинациях с грудями, стали тетушке еще отвратительней, когда ей поставили эту эксцентричную особу в пример. Но она поборола свою неприязнь и сказала с холодной вежливостью:

– Ничего не скажешь, мисс Пимпот в вашем почтенном обществе всех толще. Я знаю, за ней и по другим статьям не угонишься.

Жрицы переглянулись. Казалось, наступил долгожданный момент. Рыбка клюнула! Она бы рада схватить приманку, да не хватает смелости. Теперь достаточно подсечь добычу. Но прежде необходимо было выполнить некоторые формальности. Жрицы посмотрели на свою председательницу, так как официальной частью ведала именно она.

– Как это не угонишься? – с жаром воскликнула миссис Компсон. – Напротив, моя милая! В первый же день, когда мы вас увидели на палубе, мы тут же в один голос сказали: в клуб жриц необходимо влить свежие силы. Нам нужна женщина с темпераментом, способная оригинально мыслить…

Миссис Компсон остановилась, чтобы перевести дух. Если бы она знала, что неумолимо приближается минута, когда темперамент и способность тетушки Каролины к оригинальному мышлению, показав себя на практике, перевернут вверх ногами весь клуб жриц, она бы замолчала. Но миссис Компсон не могла предвидеть, как будут развиваться события. Поэтому она продолжала голосом, присущим лишь соловьям, председателям филантропических обществ и членам святой инквизиции:

Клуб «Жрицы Афродиты» принимает с распростертыми объятиями в свое лоно каждую женщину, если она отвечает определенным требованиям этого содружества…

– Во мне сто пятьдесят один с половиной килограмм, – с достоинством сказала тетушка. – К сожалению, два килограмма я потеряла на футбольном матче в Триесте. Ну, скажу вам, голубушки, такого матча я в жизни не видела! Я вперед не лезла – публика должна уметь себя вести. А что было, батюшки светы!.. Гляжу, на ногах у капитана итальянской команды мои носки…

Миссис Компсон заметно встревожилась.

– Постойте! – воскликнула она. – Я надеюсь, вы не хотите сказать, что подарили ему этот интимный предмет дамского туалета?

– Подарила?! Что это вам взбрело в голову, голубушка? Он, бродяга, их у меня украл! Я за своими вещами всегда приглядываю, да ведь и на старуху бывает проруха. Бог его знает, как это случилось. Верно, в отеле…

Тетушка замолчала и погрузилась в невеселые воспоминания. Она не видела перекосившихся лиц дам, не заметила, как миссис Компсон судорожно ухватилась за стул.

– Короче говоря, во мне сто пятьдесят один с половиной килограмм, – повторила она со вздохом. – Но недостачу можно пополнить. Еще что вы хотите знать, сударыня?..

Миссис Компсон снова собрала все свое мужество. На ее побледневшем лице отразилась решимость. Вопросительно взглянув на своих подруг и заручившись их поддержкой, она спросила:

– Каковы ваши политические взгляды, мисс Паржизек?

Брови тетушки Каролины слегка поднялись. Она ждала, что миссис Компсон поинтересуется, как наверстать потерянные два килограмма, и собралась уже сообщить несколько рецептов, оставшихся от бабушки, которые до сих пор хранились ею втайне. Но вопрос, заданный миссис Компсон, поставил ее в тупик.

– Точнее, мисс Паржизек, кому вы доверяете – республиканцам или демократам?

Тетушка Каролина нахмурилась еще больше.

– Не слыхала я о таких партиях, – ответила она наконец. – Прежде чем говорить, кому из них я верю, мне бы хотелось знать, что хорошего они для людей сделали.

– Республиканская партия гарантирует народу высокий жизненный уровень, – с достоинством сказала миссис Компсон. – В порядке информации я могу сообщить вам, что в ней состоят мужья всех членов нашего клуба. И мой покойный муж, Генри Компсон, тоже был примерным республиканцем.

Тетушка призадумалась.

– Какой хотите партии, такой и верьте, – наконец вымолвила она. – Кабы я могла давать вам советы, сказала бы: не очень-то слушайте, что какая-нибудь партия обещает. У нас в Глубочепах жил один судейский чиновник, звали его пан Чумпелик, так ему сулили высокий жизненный уровень восемьдесят три партии. Пан Чумпелик был из тех людей, которые любят справедливость, – недаром в суде служил; вот он и решил, что будет голосовать за все восемьдесят три партии сразу. Семьдесят два года тянул он лямку в суде, на шее у него было семеро непристроенных детей. Он надеялся таким путем обеспечить своим потомкам будущее. А когда ему сказали – так делать нельзя, по закону можно голосовать только за одну партию, он до того расстроился, что пытался руки на себя наложить. Немалого труда стоило отговорить его от этого намерения. Наконец он додумался: чтобы узнать, где правда, надо всякий раз на выборах голосовать за новую партию!.. Выборы проводились через каждые четыре года, а партий было восемьдесят три: выходило, что ему надо прожить на свете еще сто пятьдесят два года, и тогда уж он убедится, какая самая справедливая. Но пан Чумпелик был настойчивым человеком, он от своего не отступал и, вполне возможно, добился бы, чего хотел. Да вот беда, этот ветеран юстиции преждевременно умер в возрасте ста семи лет, как раз в ту минуту, когда готовился отдать свой голос за республиканско-демократическо-прогрессивную партию, выдвинувшую проект выращивания брюквы во Вшетатско-Кралюпском крае. На ее программу он возлагал самые большие надежды. Из этого, мои голубушки, вы можете понять, что и самые лучшие обещания – вещь ненадежная.

Тетушка Каролина с видом победителя огляделась вокруг и добавила:

– Если я могу вам быть полезной еще каким-нибудь советом, пожалуйста, спрашивайте!

Взгляды миссис Компсон и ее подруг снова встретились. В этих взглядах отражалось глубокое смущение. Тем не менее миссис Компсон, в характере которой было что-то от пана Чумпелика, решила продолжить следствие.

– Еще несколько вопросов, мисс. В каких кругах вращались вы у себя на родине? В промышленных или исключительно торговых?

– Скорее в промышленных, – ответила тетушка после краткого раздумья. – К примеру, пани Яноушкова была вдовой железнодорожника и вышла замуж опять же за слесаря. А пан Микулка, с которым я тоже была не прочь перекинуться словечком, работал на «Татре». С другой стороны, я и торговых кругов не чуждалась. Взять хотя бы пана Маулиса, чья лавочка как раз напротив костела, – во время войны я продавала ему лук из своего садика, тогда в нем была большая нужда. И Арношт не возражал…

– Кто это Арношт? – спросила миссис Компсон, и в голосе ее послышалась некоторая напряженность.

– Арношт Клапште был моим нареченным, сударыня. Только его уже нет в живых, – добавила тетушка грустно.

Миссис Компсон нисколько не растрогало это сообщение.

– Какова его специальность? – спросила она резко.

– Сначала Арношт ездил на двадцать первом трамвае, он был кондуктором в прицепном вагоне, да там не оценили его талантов. Тогда он пошел машинистом на буксирный пароход. «Эх, видно, не слезть мне с буксирного транспорта», – говаривал он, бывало. Да это в шутку… Арношт любил и ту и другую работу…

– Благодарю, – отрубила миссис Компсон, будто острое лезвие гильотины упало на плаху. – Значит, вы в основном встречались с лавочниками, рабочими и кондукторами трамваев. Последний вопрос, мисс Паржизек. Где вы храните ваши капиталы?

Миссис Компсон сопроводила свои последние слова ласковой улыбкой. Улыбкой Горгоны. Улыбкой судебного исполнителя, явившегося описывать последнюю кровать. Это была улыбка палача, решившего сократить осужденному муки ожидания. Но тетушка Каролина истолковала эту улыбку по-своему. В доброте своего сердца она подумала, что миссис Компсон беспокоит, не лежат ли ее сбережения в каком-нибудь ненадежном месте. Ей было очень приятно, что она может рассеять опасения миссис Компсон.

– В Кампеличке,[9]9
  Небольшое кредитное общество, названное по имени его основателя, врача Кампелички.


[Закрыть] – с готовностью ответила она. – Да я, голубушка, этим голову себе не морочу. Если у человека на книжке лежит двенадцать сотен крон, тут как ни крути, а больше чем эти двенадцать он потерять не может. Слава богу, я всегда могу себя обеспечить, попрошайничать не стану. Понимаете, оно ведь не мешает, когда человек знает семьдесят шесть языков. Немало учеников прошло через мои руки за двадцать лет!..

Могло показаться, что тетушка Каролина собралась погрузиться в воспоминания. Но она быстро очнулась.

– Ну, а теперь ближе к делу, сударыни, – сказала она решительно. – Я вижу, у вас ко мне больше вопросов нет, да и мне самой в голову не приходит, что еще вам рассказать. Думается, теперь пришел мой черед спрашивать, должна же я иметь понятие, что это за общество. Оно всегда неплохо, когда человек знает, с кем водится. С финансами у вас вроде все в порядке. Только это еще не самое главное. А вот какие планы у вашего общества? Интересно, здоровые ли у него основы?..

У нас перед войной дочка учителя, девица Винтишкова, основала общество просвещения собак. В нем состояли самые лучшие, интеллигентные дамы; можно было надеяться, что собак ожидает радостное и счастливое будущее. «Наукой установлено, – заявила девица Винтишкова на открытии общества, – что собаки – самые благородные животные. Вполне возможно, они даже понимают наш язык. Представьте себе, сударыня, каково приходится псу, если при нем калечат чешский язык, неправильно произносят окончания причастий прошедшего времени, а иногда даже допускают вульгаризмы. Я предлагаю, чтобы пред лицом этих бессловесных тварей мы обещали очистить от недостатков нашу речь и нравы; своим примером мы должны содействовать поднятию культурного уровня собак. В дополнение к своему проекту я бы предложила ввести в программу собачьего обучения музыку, пение и декламацию стихов наших лучших поэтов, что, разумеется, обогатит духовную жизнь этих благородных созданий».

Какая прекрасная и возвышенная задача, не так ли?! А теперь посмотрите, милые мои, как все плохо кончилось.

Это случилось на первом же собеседовании, организованном дамами для своих любимцев. Во время чтения стихов Кветослава Ранди-Пучицкого «Болтунья луна» болонка жены старшего городского советника Вовсова и пудель жены старшего ревизора Жогоуркова по кличке Муфин сильно повздорили. Болонка посчитала эти стихи за любовную лирику и принялась жалобно скулить, а Муфин нашел в них элемент нездорового натурализма и дико завыл. Катастрофа разразилась во время чтения заключительных строк:

 
Луна лопнула, как зрелый нарыв.
В скрипучей гондоле
Венеру обнимал Сириус.
Где вы, о божественные фурии,
Печенку
у меня,
Прометея,
вырвавшие?
Вы, издающие
Свои
космически-победные
клики?
 

При слове «печенка» в дискуссию вмешался сенбернар жены чиновника Рамбоушкова: он укусил болонку. После этого началась всеобщая потасовка. Напрасно девица Винтишкова пыталась успокоить собачек чтением статьи Болемира Янды-Светнинского «Критика как самое прекрасное из искусств». Было слишком поздно. В свалке погибло больше половины псов… А теперь вам, сударыни, самим видно, – закончила свою тираду тетушка, – что получается, когда основывают какое-нибудь общество, хорошенько не подумав. Если я правильно поняла, ваше почтенное содружество хочет помогать людям. Только правда ли это?..

Тетушка Каролина не собиралась обижать жриц. Ее последние слова были отражением горьких сомнений простого человека, который встречается с добрыми делами богатеев разве только на страницах календаря или когда, закрыв глаза, силится вообразить себе нечто подобное.

И если миссис Компсон еще полчаса тому назад имела намерение поскорей отделаться от тетушки, то во время тетушкиного рассказа о собачьем просветительном обществе это намерение сменилось бесповоротным решением. Однако тон последней фразы тетушки, бравшей под сомнение благородные цели клуба, так не понравился ей, что она на некоторое время отложила свое решение.

– Я прощаю вам этот странный вопрос, мисс Паржизек, – сказала она с достоинством, – и объясняю его невежеством человека, живущего, по всей очевидности, в совершенно нецивилизованном обществе. Членами клуба жриц состоят лучшие дочери нашей страны. В нашем уставе сказано, что члены клуба обязаны ежедневно совершать одно доброе дело. А наш устав – святыня для каждой из нас.

Миссис Компсон и не подозревала, куда приведет ее эта речь. Даже немедленно последовавший вопрос тетушки не испортил хорошего настроения этой отважной женщины.

– Могу я поинтересоваться, сударыня, – сказала тетушка, – какое доброе дело вы совершили сегодня?

– Пока никакого, – ответила миссис Компсон. – Но…

– Силы небесные! – испуганно воскликнула тетушка. – Как же вы успеете? Ведь уж вечер на дворе!

Тетушка была права. Эта краткая, но выразительная реплика вернула жриц к действительности, обнаружив всю безвыходность их положения. Доброе дело, которое они думали совершить сегодня, заключалось в приеме тетушки в члены клуба и было уже обречено на провал. Разве могли они в двенадцатом часу ночи придумать что-нибудь другое?

Да, любой человек, оценив сложившуюся ситуацию, поставил бы на клубе жриц крест и сказал, что песенка клуба спета. Но только не тетушка Каролина. В ее добрых озабоченных глазах вдруг затеплилась искорка надежды. Она разгоралась. Становилась все ярче. Теперь самый ненаблюдательный человек мог бы заметить, что клубу жриц есть еще на что надеяться.

– Придумала! – воскликнула радостно тетушка. – Если вы хотите успеть сегодня совершить одно очень важное доброе дело, то я могу вам помочь.

– Пожалуйста, – сказала миссис Компсон суховато. – Если только это в наших возможностях…

– Конечно, – ответила тетушка с уверенностью. – Нужно только, чтобы вы уговорили вон ту особу (при этом тетушка ткнула указательным пальцем в сторону мисс Пимпот) отдать мне клубок.