Текст книги "Гаргантюа и Пантагрюэль (др. изд.)"
Автор книги: Франсуа Рабле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 58 (всего у книги 62 страниц)
О том, как мы высадились на острове Годосе[933]933
Годос – дорога (гр.).
[Закрыть], где дороги ходят
Два дня спустя взору нашему представился остров Годос, и там мы увидели вещь достопримечательную. Если верна мысль Аристотеля, утверждавшего, что отличительной особенностью существа одушевленного является способность самопроизвольно двигаться, то дороги на этом острове – существа одушевленные. В самом деле, дороги там ходят, как живые, и есть среди них дороги блуждающие, вроде планет, дороги проходящие, дороги скрещивающиеся, дороги пересекающиеся. Я заметил, что путешественники часто задают местным жителям вопрос: «Куда идет эта дорога? А вон та?» А им отвечают: «К такому-то приходу, к такому-то городу, к такой-то реке». И путники, избрав нужную им дорогу, без особых трудов и усилий прибывают к месту своего назначения, – все равно что у нас сесть в лодку в Лионе и доехать по Роне до Авиньона или же Арля. Всем известно, однако ж, что нет на свете ничего совершенного и нигде нет полного блаженства, а потому и здесь, как мы узнали, существует порода людей, подкарауливающих дороги и трамбующих мостовые, и бедные дороги боятся их и избегают, как разбойников. Люди эти подкарауливают идущие дороги и ловят их, как волков, арканом или же, как бекасов, сетями. На моих глазах одного из таких людей задержало правосудие за то, что он ошибочно, вопреки здравому смыслу, избрал путь школьника, то есть самый длинный, а другой, наоборот, похвалялся, что избрал путь самый короткий, то есть путь войны, и что благодаря столь удачному выбору он первый достигнул своей цели.
Карпалим по этому поводу заметил Эпистемону, что однажды он видел, как тот мочился у забора, и его, мол, теперь не удивляет, что Эпистемон всегда первый является на утренний прием к доброму Пантагрюэлю, ибо у него, мол, кратчайший и нимало не изъезженный.
Я узнал на этом острове Буржскую большую дорогу, заметил, что ходит она черепашьим шагом, и обратил внимание, как она бросилась бежать, завидев возчиков, – она боялась, что возчики станут топтать ее копытами лошадей и переедут телегами, подобно тому как Туллия переехала колесницей отца своего[934]934
…Туллия переехала колесницей отца своего… – Этот случай описан в «Истории Рима» Тита Ливия (I, 48).
[Закрыть], Сервия Туллия, шестого царя римского.
Еще я там признал старую дорогу из Перонны в Сен-Кантен, и она показалась мне с виду вполне благопристойной.
Узнал я там добрую старую Ферратскую дорогу, идущую среди скал и взбирающуюся на гору в виде большущего медведя. Издали взглянув на этот путь, я невольно подумал, что так именно изображают святого Иеронима[935]935
…так… изображают cвятого Иеронима… – Аллюзия на традиционное изображение ручного льва рядом с переводящим Библию на латинский язык Иеронимом.
[Закрыть], если только льва заменить медведем: путь этот такой же точно дряхлый, и такая же у него длинная белая всклокоченная борода – то были ледники; на нем висели крупные, топорной работы, сосновые четки, и он словно бы полз на коленях, но не стоял и отнюдь не лежал, и бил себя в грудь большими острыми камнями. Он вызывал у нас смешанное чувство страха и жалости. Нас отозвал в сторону местный бакалавр и, показав гладкую белую и кое-где застеленную соломой дорогу, сказал:
– Теперь вы уже не станете опровергать мнение Фалеса Милетского, полагавшего, что вода есть начало всего, а также изречение Гомера, утверждавшего, что все берет начало в океане. Вот эта самая дорога вышла из воды и в воду же возвратится: два месяца назад здесь плавали в лодке, а сейчас по ней ездят на телегах.
– Нашли чем удивить! – молвил Пантагрюэль. – В наших краях ежегодно бывает по пятисот подобных превращений, а иногда и еще больше.
Затем, приглядевшись к побежке движущихся этих дорог, он высказал предположение, что Филолай и Аристарх создали свои философские системы не где-либо еще, а именно на этом острове[936]936
…Филолай и Аристарх создали свои философские системы… именно на этом острове… – Филолай из Кротона (V в. до н. э.), Аристарх из Самоса (III в. до н. э.), Селевк из Селевкии (I в. до н. э.) высказали гипотезу о вращении земли вокруг солнца. Позже ее поддержал Коперник.
[Закрыть], Селевк же именно здесь пришел к заключению, что на самом деле вращается вокруг своих полюсов земля, а не небо, хотя мы и склонны принимать за истину обратное: ведь, когда мы плывем по Луаре, нам кажется, что деревья на берегу движутся, – между тем они неподвижны, а это нас движет бег лодки.
Возвращаясь на корабли, мы увидели, что неподалеку от берега собираются колесовать трех караульщиков дорог, которые сами попались в ловушку, и что на медленном огне поджаривают одного преизрядного мерзавца, который, трамбуя мостовую, сломал ей ребро; нам пояснили, что это дорога нильских запруд и плотин.
Глава XXVIIО том, как мы прошли Остров деревянных башмаков, а равно и об ордене братьев распевов
Затем мы пристали к Острову деревянных башмаков, которые к разряду изящной обуви никак не относятся; со всем тем король этого острова, Бений Третий, принял нас и обошелся с нами весьма радушно и после выпивки повел осматривать новый монастырь, основанный, учрежденный и построенный им для братьев распевов, – так назвал он этих монахов и тут же пояснил, что на материке проживают смиренные служители и поклонники благосердной Мадонны[937]937
…служители и поклонники благосердной Мадонны… – орден сервитов, основанный в XIII в. во Флоренции.
[Закрыть], item[938]938
А также (лат.).
[Закрыть] славные и досточтимые братья минореты, бемольщики папских булл, братья минимальные, копченоселедочники, а также братья осьмушечники, а уж короче имени, чем распевы, для монаха и придумать невозможно. Согласно установлениям и обнародованной грамоте Квинты, которая находится с местными жителями в полной гармонии, они были одеты, как кровельщики, с тою, однако же, разницей, что, например, у анжуйских кровельщиков простеганы колени, а у этих животы были с набивкой, – надобно заметить, что набивальщики животов здесь в большой чести. Гульфики они носили в виде туфли, причем у каждого монаха было по два гульфика: один спереди, другой сзади, и гульфичная эта двойственность будто бы долженствовала олицетворять собою некие заветные и страшные тайны. На ногах у них были башмаки, круглые, как водоемы, – в подражание обитателям Песчаного моря[939]939
Песчаное море – здесь: область на Аравийском полуострове.
[Закрыть]; ко всему прочему бороду они брили, подошвы на их обуви были подбиты гвоздями, а дабы всем было ясно, что к Фортуне они равнодушны, они брили и выщипывали у себя, точно свиную щетину, волосы на затылке, от макушки и до самых лопаток. Спереди же, начиная от височных костей, волосы росли у них безвозбранно. Так они противофортунили, делая вид, что нимало не пекутся о благах земных. А дабы показать полное свое пренебрежение к враждебной Фортуне, они еще носили, только не в руке, как она, а за поясом, наподобие четок, острую бритву, которую они два раза в день и три раза в ночь навостряли и натачивали.
К ногам каждого из них был прикреплен круглый шар, ибо, как известно, таковой шар имеется у Фортуны под ногами. Капюшон подвязывался у них спереди, а не сзади; таким образом, лиц их не было видно, и они могли сколько угодно смеяться и над самой Фортуной и над теми, кому пофортунило, – точь-в-точь как наши притворные, то бишь придворные, дамы, когда на них так называемая «прячьхарю», или, по-вашему, полумаска, древние же именовали ее «любовью», потому что любовь покрывает множество грехов. Что касается затылка, то он у них был всегда открыт, как у нас лицо, а потому они могли ходить как им вздумается: и животом вперед и задом вперед. Если они шли задом вперед, то можно было подумать, что это их естественная походка: башмаки на них были круглые, на надлежащем месте красовался гульфик, а лицо сзади было гладко и чисто выбрито, и вы видели на нем и два глаза и рот, словно на кокосовом орехе. Когда же они шли животом вперед, всякий подумал бы, что они играют в жмурки. Любо-дорого было на них смотреть!
Образ жизни их был таков: едва лишь ясная утренняя звезда показывалась над землей, они из чувства братской любви надевали друг другу сапоги со шпорами. Так, в сапогах со шпорами, они и спали или, во всяком случае, храпели, нос же у них в это время был оседлан очками.
Мы подивились этому обычаю, но их объяснения удовлетворили нас. Они сослались на то, что Страшный суд застанет людей вкушающими сон и покой. Так вот, желая как можно яснее показать, что им в отличие от баловней Фортуны не страшно перед этим судом предстать, они-де и спят в сапогах со шпорами, готовые вскочить на коня при первом же звуке трубы.
Когда било полдень (обратите внимание, что все их колокола как на часах, так равно и на церквах и в трапезных были устроены по завету Понтано, то есть подбиты наилучшим пухом, а вместо языков у них были привешены лисьи хвосты), – когда било полдень, говорю я, они пробуждались и разувались; кто хотел, тот мочился, кто хотел, тот испражнялся, кто хотел, тот сморкался. По принуждению же, во исполнение строгого устава, все должны были много и долго зевать, – они завтракали зевками. Сие зрелище показалось мне забавным. Оставив сапоги со шпорами в конюшне, они шли в монастырскую галерею, с крайним тщанием мыли руки и полоскали рот, затем усаживались на длинной скамейке и чистили зубы до тех пор, пока настоятель не подавал им знака свистом в кулак, – тут каждый разевал пасть как можно шире, и зевали они – когда полчаса, когда больше, а когда меньше, в зависимости от того, какой длины завтрак, по мнению настоятеля, полагался в тот или иной праздник, а после завтрака устраивали торжественное шествие с двумя хоругвями, на одной из которых была великолепно изображена Добродетель, а на другой Фортуна. Один из распевов нес впереди хоругвь с Фортуной; за ним шел другой, держа хоругвь с Добродетелью и кропило, обмокнутое в Меркуриеву воду[940]940
Меркуриева вода. – Кропильную воду в Риме черпали из фонтана Меркурия.
[Закрыть], которой описание мы находим в Овидиевых Фастах (кн. V), и этим своим кропилом он как бы беспрестанно подгонял распева, шедшего впереди и несшего Фортуну.
– Такой порядок противоречит взглядам Цицерона и академиков, – заметил Панург, – ведь они утверждали, что впереди должна идти Добродетель, а Фортуна сзади.
Нам, однако ж, пояснили, что цель распевов – отстегать Фортуну, следственно, они поступают правильно.
Во время шествия они вполголоса и весьма стройно распевали какие-то антифоны, – я этой патленщины не понял; слушая их со вниманием, я, однако ж, заметил, что поют они только ушами. О, какие это чудные напевы, и как гармонично сливались они со звоном колоколов! Тут уж дисгармонии быть не могло. Пантагрюэль сделал по поводу этого шествия удивительно тонкое замечание.
– Вам ясна, вам понятна хитрость распевов? – обратился он к нам. – Во время шествия они вышли в одну церковную дверь, а вошли в другую. Они поостереглись войти туда, откуда вышли. Клянусь честью, это люди хитрые, и не просто хитрые, а хитрющие, хитрецы, хитрюги, и не только хитрящие, но исхитряющиеся и перехитряющие.
– Эта хитрость заимствована из оккультной философии, – заметил брат Жан, – а я в ней ни черта не понимаю.
– Тем-то она и опасна, что в ней ничего понять нельзя, – подхватил Пантагрюэль. – Хитрость понятная, хитрость предвиденная, хитрость разгаданная теряет всякий смысл и перестает быть хитростью, – мы называем ее дурью. Честью клянусь, эти хитрецы искушены во многих других видах хитрости.
По окончании шествия, как после прогулки и полезного упражнения, распевы отправились в трапезную, опустились под столами на колени и легли грудью и животом на фонари. В это время явился упитанный башмачище и предложил им не весьма питательную закуску: начали они с сыра, а кончили горчицей и латуком, – таков был, по свидетельству Марциала, обычай у древних. Затем все получили по блюдечку горчицы – это они должны были оставить себе на после обеда.
Их стол был таков: по воскресеньям они ели колбасу кровяную, колбасу ливерную, сосиски, телятину шпигованную, печенку свиную и перепелов (не считая неизменного сыра, для возбуждения аппетита, и горчицы на десерт). По понедельникам – отменный горох с салом, снабженный обширным комментарием и чтением между строк. По вторникам – изрядное количество благословенного хлеба, лепешек, пирогов, галет и печенья. По средам – деревенские кушанья, а именно: головы бараньи, головы телячьи и головы барсуков, коими здешние края были обильны. По четвергам – супы семи сортов, а в промежутках – неизменная горчица. По пятницам – ничего, кроме рябины, и даже, судя по цвету, не весьма зрелой. По субботам они глодали кости. Должно заметить, что это никак не сказывалось ни на их расположении духа, ни на их здоровье, ибо желудок у них и по субботам действовал превосходно. Пили они антифортунное вино – так назывался у них какой-то местный напиток. Когда они хотели пить или есть, они опускали капюшоны на грудь, и капюшон заменял им салфетку.
После обеда они усердно молились Богу, и непременно нараспев. Прочее время дня они в ожидании Страшного суда употребляли на добрые дела: по воскресеньям тузили друг друга; по понедельникам щелкали друг друга по носу; по вторникам друг друга царапали; по средам морочили друг другу голову; по четвергам ковыряли друг у друга в носу; по пятницам щекотали друг друга; по субботам бичевали друг друга.
Так они жили в монастыре. Если же по распоряжению настоятеля им случалось куда-нибудь отлучиться, то им строго-настрого воспрещалось, под страхом ужаснейшей кары, находясь на море или реке, вкушать или хотя бы даже отведывать рыбу, а на суше – мясо, дабы каждый мог воочию удостовериться, что ни чревоугодие, ни любострастие не имеют над ними власти и что они непоколебимы, как Марпесская скала[941]941
…они непоколебимы, как Марпесская скала. – Марпес – гора на острове Парос, где добывался знаменитый паросский мрамор. Ср. «Энеида», VI, 471.
[Закрыть]. Они и в миру каждое свое действие сопровождали соответствующими и приличествующими случаю антифонами и, как уже было сказано, пели всегда ушами. Когда же солнце опускалось в океан, они, как и в монастыре, натягивали друг другу сапоги со шпорами и, надев очки, ложились спать. В полночь к ним входил башмак, – тогда они вскакивали и принимались точить и острить бритвы, а по окончании торжественного шествия забирались под столы и вышеописанным способом питались.
Брат Жан Зубодробитель, поглядев на этих забавных братьев распевов и уразумев самую суть их устава, вышел из себя и громко воскликнул:
– Ах вы, бритые крысы, ну как на вас не окрыситься? Вот бы сюда Приапа[942]942
Вот бы сюда Приапа… – сюжет из «Сатир» Горация (I, 8): колдуньи Канидия и Сагана волхвовали прямо у ног деревянной статуи бога Приапа, которая в конце концов треснула, испугав колдуний.
[Закрыть]: он бы тут, как во время ночных волхвований Канидии, изо всех сил трахал, – вы себе петь, а он – как бы это вас всех переп….ть. Я теперь совершенно уверен, что мы находимся на земле антихтонов и антиподов. В Германии сносят монастыри и расстригают монахов, а здесь монастыри строят, потому как здесь все наоборот и все шиворот-навыворот.
О том, как Панург, расспрашивая брата распева, получал от него лаконические ответы
Во все время нашего пребывания на этом острове Панург только и делал, что внимательно изучал физиономии бесподобных этих распевов; наконец, дернув за рукав одного из них, тощего, как копченый черт, он спросил:
– Frater[943]943
Брат (лат.).
[Закрыть] распев, распев, распевчик, где твоя милка?
Распев же ему на это ответил:
– Внизу.
Панург. А много ли у вас их тут?
Распев. Мало.
Панург. А все-таки сколько?
Распев. Двадцать.
Панург. А сколько бы вы хотели?
Распев. Сто.
Панург. Где вы их прячете?
Распев. Там.
Панург. Должно полагать, они разного возраста, а вот какого они роста?
Распев. Высокого.
Панург. Каков у них цвет лица?
Распев. Лилейный.
Панург. Волосы?
Распев. Белокурые.
Панург. А глазки?
Распев. Черные.
Панург. Груди?
Распев. Округлые.
Панург. Личики?
Распев. Славненькие.
Панург. Бровки?
Распев. Пушистые.
Панург. Прелести?
Распев. Пышные.
Панург. Взгляд?
Распев. Открытый.
Панург. А ноги?
Распев. Гладкие.
Панург. Пятки?
Распев. Короткие.
Панург. А нижняя часть?
Распев. Превосходная.
Панург. Ну, а руки?
Распев. Длинные.
Панург. Что они носят на руках?
Распев. Перчатки.
Панург. А какие у них кольца на пальцах?
Распев. Золотые.
Панург. Во что вы предпочитаете их одевать?
Распев. В сукно.
Панург. А в какое сукно вы их одеваете?
Распев. В новое.
Панург. Какого оно цвета?
Распев. Светло-зеленого.
Панург. А какие у них шляпки?
Распев. Голубые.
Панург. А обувь?
Распев. Коричневая.
Панург. А суконце-то на них какое?
Распев. Добротное.
Панург. А башмачки на них из чего?
Распев. Из кожи.
Панург. А какого сорта?
Распев. Прескверного.
Панург. Какая же у них походка?
Распев. Быстрая.
Панург. Перейдем к кухне, – я разумею кухню ваших милашек. Давайте не спеша обследуем все до мельчайших подробностей. Что у них на кухне?
Распев. Огонь.
Панург. Что его поддерживает?
Распев. Дрова.
Панург. Какие же именно?
Распев. Сухие.
Панург. Какое дерево вы предпочитаете?
Распев. Тисовое.
Панург. А хворост и щепки?
Распев. Ольховые.
Панург. Чем вы отапливаете комнаты?
Распев. Сосной.
Панург. А еще чем?
Распев. Липой.
Панург. Половину про ваших сударушек я уже знаю. Ну, а как вы их кормите?
Распев. Хорошо.
Панург. Что же они едят?
Распев. Хлеб.
Панург. Какой?
Распев. Черный.
Панург. А еще что?
Распев. Мясо.
Панург. Какое же именно?
Распев. Жареное.
Панург. А суп они совсем не едят?
Распев. Совсем.
Панург. А пирожное?
Распев. Вовсю.
Панург. Я тоже. А рыбу они едят?
Распев. Да.
Панург. Какую? И что еще?
Распев. Яйца.
Панург. А какие яйца они любят?
Распев. Вареные.
Панург. Да, но как именно вы их варите?
Распев. Вкрутую.
Панург. И это вся их еда?
Распев. Нет.
Панург. Ну так что же вы им еще даете?
Распев. Говядину.
Панург. А еще что?
Распев. Свинину.
Панург. А еще что?
Распев. Гусынь.
Панург. А сверх того?
Распев. Гусаков.
Панург. Item?[944]944
А еще? (лат.)
[Закрыть]
Распев. Петухов.
Панург. А что в виде приправы?
Распев. Соль.
Панург. А на сладкое?
Распев. Сусло.
Панург. А в конце обеда?
Распев. Рис.
Панург. А еще что?
Распев. Молоко.
Панург. А еще что?
Распев. Горошек.
Панург. Какой именно горошек вы имеете в виду?
Распев. Зеленый.
Панург. А с чем горошек?
Распев. С салом.
Панург. А какие фрукты?
Распев. Вкусные.
Панург. То есть?
Распев. Сырые.
Панург. А еще?
Распев. Орехи.
Панург. А как они пьют?
Распев. До дна.
Панург. А что?
Распев. Вино.
Панург. Какое?
Распев. Белое.
Панург. А зимой?
Распев. Полезное.
Панург. А весной?
Распев. Терпкое.
Панург. А летом?
Распев. Холодное.
Панург. А осенью, когда собирают виноград?
Распев. Сладкое.
– Клянусь моей рясой, – вскричал брат Жан, – ну и здоровы ж, должно полагать, эти распевные ваши шлюхи, от такой сладкой и обильной пищи они вам рысью не побегут!
– Простите, я еще не кончил, – сказал Панург.
Панург. Когда и в котором часу они ложатся?
Распев. Ночью.
Панург. А когда встают?
Распев. Днем.
– Такого милого распева я еще в этом году не огуливал! – заметил Панург. – Молю Бога, святого блаженного Распева и святую блаженную непорочную деву Распевию, чтобы они его сделали председателем парижской судебной палаты. Ей-же-ей, друзья мои, то-то славный вышел бы из него сварганиватель дел, ускоритель процессов, прекратитель прений, опустошитель мешков, листатель бумаг, любитель скорописи! Ну, а теперь обратимся к другим насущным делам и поговорим подробно и спокойно о ваших сестрах милосердия.
Панург. Какой к ним вход?
Распев. Широкий.
Панург. Какова передняя?
Распев. Прохладная.
Панург. А дальше?
Распев. Просторно.
Панург. Да нет, какая там погода?
Распев. Теплая.
Панург. А крыша какая?
Распев. Шерстяная.
Панург. Какого цвета?
Распев. Рыжего.
Панург. А у старух?
Распев. Седая.
Панург. Как они подскакивают?
Распев. Легко.
Панург. Помахивают ли ножками?
Распев. Часто.
Панург. Они у вас резвые?
Распев. Чересчур.
Панург. Каких размеров ваши орудия?
Распев. Крупных.
Панург. Какая у них головка?
Распев. Круглая.
Панург. Какого цвета кончик?
Распев. Темно-красного.
Панург. А когда они сделают свое дело, какие они бывают?
Распев. Спокойные.
Панург. А каковы у вас детородные яички?
Распев. Тяжеловесные.
Панург. Где вы их пристраиваете?
Распев. Близко.
Панург. А когда дело сделано, то что они?
Распев. Умаляются.
Панург. Ответьте мне во имя данного вами обета: когда вам припадет охота заняться с девицами, то чем вы их орошаете?
Распев. Соком.
Панург. Что же они вам говорят, когда подставляют тыл?
Распев. Слово.
Панург. Вам-то от них одно удовольствие, ну, а насчет интересного положения они беспокоятся?
Распев. Конечно.
Панург. Детей они вам рожают?
Распев. Никогда.
Панург. В каком виде вы с ними спите?
Распев. В голом.
Панург. Ответьте мне во имя данного вами обета: самое меньшее, сколько раз это у вас обыкновенно бывает в день?
Распев. Шесть.
Панург. А за ночь?
Распев. Десять.
– А, прах его побери, – вставил брат Жан, – этот ерник боится перейти за шестнадцать, он стыдлив.
Панург. А ты бы мог столько, брат Жан? Его, брат, не переплюнешь. И другие столько же?
Распев. Все.
Панург. Кто же у вас самый любвеобильный?
Распев. Я.
Панург. И у вас не бывает осечек?
Распев. Никогда.
Панург. Ничего не понимаю. Если вы накануне опустошите и истощите сперматические ваши сосуды, то что же у вас останется на другой день?
Распев. Еще больше.
Панург. Или я сошел с ума, или они пользуются индийской травой, которую так расхвалил Теофраст. Ну, а если в силу естественного хода вещей или по какой-либо другой причине во время подобных резвостей член ваш несколько уменьшится в размерах, то как вы на это смотрите?
Распев. Печально.
Панург. А что же тогда делают ваши милашки?
Распев. Бунтуют.
Панург. А если вы на целый день выйдете из строя?
Распев. Еще сильнее.
Панург. Чем же вы от них отделываетесь?
Распев. Болтовней.
Панург. А они вам чем платят?
Распев. Дерьмом.
Панург. Да ты что это?
Распев. Пукаю.
Панург. Как?
Распев. Басом.
Панург. Как же вы их наказываете?
Распев. Как свекровь.
Панург. И что же из этого получается?
Распев. Кровь.
Панург. А потом вы все же принимаетесь за прежнее?
Распев. Вновь.
Панург. И что же у вас опять воцаряется?
Распев. Любовь.
Панург. Во имя того же самого обета ответьте мне, когда у вас бывает затишье?
Распев. В августе.
Панург. А самая горячая пора?
Распев. В марте.
Панург. А все остальное время как у вас идет дело?
Распев. Бодро.
Тут Панург рассмеялся и сказал:
– Ах ты, милый распев! Вы заметили, какие у него определенные, краткие и сжатые ответы? Он в высшей степени немногословен. По-моему, он из тех, что одну вишенку на три части делят.
– А вот со своими девками он, чтоб мне пусто было, говорит совсем иначе, – заметил брат Жан, – с ними он очень даже многословен. Ты вот сейчас сказал насчет трех частей вишни, а я клянусь Григорием Богословом, что он из бараньей лопатки сделает не больше двух кусков, а из кварты вина не больше одного глотка. Глядите, какая он дохлятина.
– Эти подлецы чернецы везде одинаково прожорливы, – подхватил Эпистемон. – А нас еще уверяют, будто, кроме собственной жизни, они в сем мире ничего не имеют. Черт подери, а чем же тогда богаче их короли и великие государи?
