Текст книги "Руфь. Непреклонная"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Ноеминь знала, что ни одно из этих рассуждений не настроит ее отца против Вооза. Однако было одно обстоятельство, которое могло этому способствовать, – обстоятельство, которое отец, кажется, забыл.

– Вооз обладает несомненными добродетелями, отец, но происхождение у него сомнительное.

Его мать была хананеянкой. И блудницей.

Ноеминь опустила голову и крепко закрыла глаза. О, Господи, и этот самый Вооз среди всех людей оказался самым добрым!Какой пустой, ограниченной показала она себя перед этим мужчиной. Презирать его мать, которая обладала такой сильной верой! Немыслимо! Непростительно! Однако, несмотря на обиду, причиненную ему Ноеминью, Вооз принял Руфь и излил на нее двойное благословение.

– Прославь Бога за этого человека! Да благословит его Господь! – сказала она дрожащим от слез голосом.

Ноеминь заслужила его осуждение, а встретила сострадание. В молодости она не оценила его по достоинству, но жизнь преподала ей жестокий урок. Теперь она постарела и стала значительно умнее.

В ее сердце зажглась искорка надежды.

Медленно подняв голову, Ноеминь посмотрела на Руфь.

– Он проявляет доброту и к тебе, и к твоему умершему мужу.

Она увидела смущение в глазах девушки. Многого Руфь еще не знала о еврейских обычаях и о законе ее народа. Какова будет ее реакция, когда Ноеминь объяснит ей все обязанности Вооза по отношению к ним? Она не знала человека, который старался бы вести жизнь, угодную Богу, больше, чем Вооз. К сожалению, нечасто сердце молодой женщины может быть покорено нравственными достоинствами мужчины.

– Этот человек один из самых близких наших родственников, один из тех, кто должен спасти наш род, Руфь.

– Неудивительно, что он так добр ко мне.

– Нет, – торопливо откликнулась Ноеминь, не желая, чтобы невестка неправильно поняла ее. – Вооз не из тех людей, которые добры только к своим родственникам. Он всегда был добр ко всем нуждающимся.

– Даже к чужеземцам?

– Его мать была хананеянкой. По правде сказать, она была блудницей, которая жила в Иерихоне, – Руфь от удивления широко открыла глаза, и Ноеминь поторопилась объяснить:

– Она была женщина большой веры, но многие с презрением смотрели на Вооза, когда он был молодым человеком, потому что в его жилах текла смешанная кровь. Еврейская от отца, и ханаанская от матери. До того как наш народ овладел землей, обещанной нам Богом, Раав укрыла в своем доме двух соглядатаев, посланных в Иерихон Иисусом. Она исповедала свою веру в Яхве и спасла мужчинам жизнь, позволив им спуститься по веревке из окна своего дома. Когда город был разрушен, они вернулись за ней и вывели ее из города, с тех пор она стала жить среди нашего народа. Один из тех соглядатаев взял ее в жены.

– Тогда, возможно, Вооз был добр ко мне ради своей матери.

Ноеминь была уверена, что это была не единственная причина.

– Вооз лучше других понимает, что Бог призывает того, кого Он избирает.

Если Бог призвал Раав, чтобы она жила среди Его народа, то Он так же может призвать и молодую вдову-моавитянку. Ноеминь наклонилась вперед.

– Он говорил тебе еще что-нибудь?

Вспоминал ли Вооз ее?

– Вооз даже сказал мне, чтобы я снова приходила на его поля и оставалась с его жнецами до конца жатвы.

Ноеминь почувствовала большое облегчение. Конечно, Вооз не поддержал бы Руфь, если бы в его сердце все еще жило недоброе чувство отвергнутого поклонника.

– Это замечательно! Делай, как он сказал, Руфь. Оставайся с его работниками до самого конца жатвы. Там ты будешь в безопасности, не то что на других полях.

Ноеминь улыбалась сама себе, когда ела хлеб Вооза, принесенный Руфью. Она наблюдала, как невестка аккуратно, чтобы не обронить ни одного зернышка, пересыпала зерно в корзину. Кажется, для них не все потеряно. Им оставлена дверь, которую они должны открыть, чтобы через нее Руфь вошла в будущее и обрела надежду. И, если Богу будет угодно, эта дверь останется открытой и для Ноемини.

* * *

Ноеминь проснулась от доносившегося снаружи шума падающих камней. Солнце едва встало, а Руфь уже поднималась по склону, неся большой мех воды.

– Ты рано проснулась, – с улыбкой произнесла Руфь.

– Я решила сегодня сходить в Вифлеем, поболтать со своими старыми подругами.

Руфь перелила воду из меха в объемистый глиняный кувшин.

– Хорошо. Я уверена, они соскучились по тебе, и у них есть о чем поговорить с тобой, – она повесила мех и набросила на голову платок. – Я постараюсь вернуться до темноты.

– Господь с тобой, Руфь.

Улыбка осветила лицо Руфи.

– И с тобой, матушка.

Ноеминь встала. Натянув на плечи одеяло, она подошла к выходу из пещеры и стала наблюдать за спускавшейся по дороге Руфью. Удивительно, что Бог благословил ее такой невесткой. Руфь отказалась от заманчивых планов на будущее и возможности осуществить их, последовав за Ноеминью. Она отказалась от обеспеченной жизни в Кирхарешете ради того, чтобы прийти в Вифлеем и жить в этой пещере с усталой, отчаявшейся, ноющей старухой. Ее невестка в любое время могла бы вернуться в дом своих богатых родителей, но вместо этого она каждое утро шла работать, как самая бедная из бедных. Ни разу Ноеминь не слышала от нее ни слова жалобы. Каждый вечер Руфь возвращалась с улыбкой, радостными вестями, исполненным благодарностью сердцем.

Человек с проницательностью Вооза оценит молодую женщину с добродетелями Руфи, независимо от того, моавитянка она или нет.

Ноеминь остановила себя, прежде чем позволила своим мыслям умчаться в безудержном полете фантазии. Она не будет строить планы относительно будущего Руфи, пока не узнает достоверные факты. У Ноемини не было намерения нестись сломя голову в Вифлеем, разыскивать старейшин и что-то доказывать. Нет, она пойдет спокойно, не спеша. Теперь, когда она и Руфь имеют крышу над головой и хлеб, нет нужды торопиться. Необходимо время, чтобы понаблюдать, дать людям возможность получше узнать Руфь… ибо кто, узнав ее, не проникнется к ней уважением? Была ли женщина более прекрасная, чем ее драгоценная Руфь? И, прежде всего, Ноемини было необходимо время, чтобы просить у Бога Его водительства, хотя, конечно же, Сам Бог заронил в ее душу это семя надежды.

Впервые с тех пор, как Ноеминь похоронила своего последнего сына, она увидела, что у нее было будущее и ее жизнь не остановилась в прошлом.

* * *

И женщины говорили между собой…

«Я считаю, что она хорошенькая».

«Потому что она нравится тебе».

«Ты просто ревнуешь, потому что Римон, Нецер и Тирош пытались сегодня заговорить с ней».

«Ты заметила, что она никогда не работает рядом с мужчинами?»

«Она даже не отвечает на их взгляды».

«Она, должно быть, очень любила Махлона».

«Она, конечно, предана своей свекрови».

«Моя мать говорила, что Руфь каждое утро, прежде чем уйти в поле, приходит к колодцу, набирает воды и относит ее свекрови».

«Значит, она встает до рассвета».

«Шемеш не спускает с нее глаз».

«Все мужчины не спускают с нее глаз».

«Никто не женится на моавитянке, которая уже была замужем».

«Жалко смотреть, как Руфь и ее свекровь доживают свои дни в пещере».

«Они живут в пещере?»

«В той самой, что расположена за городом, зимой пастухи держат там стада. Знаешь?»

«Я думала, что они живут в городе».

«Ноеминь проводит время в городе, посещает своих друзей и торгует».

«А что с домом, который принадлежал ее мужу?»

«Я слышала, как мой отец говорил, что муж Ноемини, прежде чем перевезти семью в Моав, заложил дом и всю свою землю».

«Все о них говорят».

«Особенно о Руфи».

«Ты ревнуешь!»

«Я не ревную!»

«Тогда почему же она так не нравится тебе?»

«Чужеземки всегда вызывают у наших мужчин низменный интерес».

«У иноземок нет привычки ходить в синагогу».

«Ты хочешь сказать, что она прозелитка [6]6
  Прозелит – человек, который принял новую веру. – Примеч. ред.


[Закрыть]?»

«Руфь каждую субботу посещает церковь со своей свекровью, ловит каждое слово священника, читающего закон. Они стоят сзади, вместе с вдовами. Вот почему, вероятно, ты не видела их там. Ты стоишь впереди, рядом с оградой, через которую можно заглянуть и увидеть Нецера».

«Как ты можешь так говорить, Тирса, когда ты и сама не лучше, целый день глазеешь на Лагада».

«А что я могу поделать? Он такой красавец».

Молодые женщины со смехом вошли в Вифлеем.

* * *

– Вооз не женат? – воскликнула удивленная Ноеминь. Услышав эту новость, которую ей сообщила ее старая подруга Сигал, острая боль вины пронзила сердце Ноемини. – Чем же он плох, что до сих пор не нашел себе жены?

– Ничем, – Сигал высыпала зерно на жернов. – Ему, наверное, некогда было искать жену. Он всю свою жизнь потратил на то, чтобы сколотить себе состояние. Вооз не похож на других землевладельцев. Он каждый день проводит в поле. А если не в поле, то у ворот, помогает решать споры.

– Какой толк в богатстве, если нет сыновей, которые унаследовали бы его?

– Он еще не умер, Ноеминь. Он еще может найти себе жену, если намерен жениться. Поверь мне, многие отцы, не задумываясь, отдали бы своих дочерей за Вооза, если бы он только начал разговор о женитьбе. Он стал самым богатым человеком в Вифлееме.

– И самым одиноким, вероятно.

Сигал фыркнула:

– У этого человека нет времени страдать от одиночества.

– И все-таки жаль, что он не женат.

– Может быть, он ждет совершенную женщину, красивую, разумную, которая обладала бы такой же силой веры, как и его мать. Некоторые мужчины лелеют несбыточные мечты.

– Некоторые мужчины хотят жениться на тех женщинах, которые будут любить их.

– В Вифлееме все любят и уважают Вооза.

– Я имела в виду, что он, возможно, ждет ту, которая влюбится в него.

– Сомневаюсь. Большинство мужчин понимают: для того чтобы полюбить, требуется время. Если девушка уважает своего мужа, то есть все основания надеяться, что брак будет счастливым.

– Ты мудрая женщина, Сигал.

– Я всегда была разумной.

Ноеминь не переставала удивляться. Неужели она так сильно обидела Вооза, что он никогда больше не осмеливался предложить другой женщине выйти за него замуж? Эта мысль огорчила ее. Нет, конечно, ее поступок не мог быть причиной того, что он до сих пор оставался холостяком. Вооз был слишком благоразумен, чтобы отказываться от женитьбы из-за какой-то глупой девчонки.

Не спросить ли его об этом?

Сердце Ноемини замерло. Нет! Никогда! Она не могла сказать Воозу ни слова о прошлом, не смутив его и, возможно, не поставив под удар свое будущее. Она хотела смягчить ту боль, которую причинила ему много лет назад. Независимо от того, по какой причине Вооз не женился, ей было грустно думать о том, что он живет один. Мужчине не пристало жить одному. Тем более такому, как Вооз. Бог благословил его землей и состоянием, но Он явно не благословил его тем единственным, что наполнило бы его жизнь, – женой, которая родила бы ему сыновей. Человек должен иметь свою собственную семью.

– Я помню, много лет назад ходили слухи, – сказала Сигал, продолжая молоть пшеницу. – О тебе и Воозе.

Она лукаво улыбнулась Ноемини.

– Слухи не стоят песка, по которому мы ходим, – произнесла Ноеминь. Если эти слухи оживут, то только унизят доброго человека. – Елимелех дал моему отцу выкуп за меня, когда мне было четырнадцать лет.

– Все девушки завидовали тебе. Елимелех был очень красив.

– А завидовали ли они мне, когда он заложил землю и увез меня и детей из Вифлеема?

Сигал удивленно посмотрела на нее.

Ноеминь изменилась в лице от собственной грубости.

– Прости, подруга. Даже спустя столько лет я все еще помню горечь того дня.

Сигал прекратила молоть и обняла Ноеминь.

– Все эти годы я часто думала о тебе.

На глазах Ноемини выступили слезы.

– Каждый прожитый день там, на чужой земле, я стремилась домой, – она с облегчением вздохнула. – Но несмотря на все это, Господь благословил меня, послав мне Руфь.

– Воистину, – подтвердила Сигал. – Она любит тебя так, будто ты ее родная мать.

– Я не могла бы любить ее больше, даже если бы она была от плоти моей.

– Бог утешил тебя, послав ее тебе, Ноеминь. Все говорят, что это замечательная девушка.

Ноемини было приятно слышать такие слова. На Руфь больше не смотрели как на «моавитянку». Конечно, Сам Господь позаботился о том, чтобы ее добродетели не остались незамеченными жителями Вифлеема.

Но оставался один вопрос: заметил ли их Вооз?

Глава четвертая

Вооз каждый день приезжал на ячменное поле, чтобы узнать, как идет работа. И каждый день он осторожно наблюдал за молодой моавитянкой, работавшей рядом со жнецами. Он не разговаривал с ней, не желая своим вниманием порождать сплетни среди своих работников. Оставаясь обедать с ними, Вооз старался не смотреть на молодую женщину. Никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с более трудной задачей.

Уборка ячменя закончилась, и теперь пшеница, высокая и созревшая, ждала жнецов. В течение нескольких следующих недель все зерно будет убрано. Достаточно ли Руфь собрала зерна, чтобы им с Ноеминью хватило на год? Вооз знал, что они жили в пещере в пределах Вифлеема. Поле, рядом с которым находилась эта пещера, принадлежало Воозу. Но хватит ли им запасов до следующей жатвы?

Вооз посмотрел на работников.

– У моавитянки появились друзья среди нашего народа? – спросил он надсмотрщика.

– Все уважают ее и восхищаются ею.

Вооз спрашивал Шемеша не об этом, однако понял смысл его слов. Руфью восхищались на расстоянии, так же, как когда-то его матерью.

– А юноши? Интересуется она кем-нибудь особенно?

– Руфь всегда в обществе служанок. На мужчин она не обращает внимания. Я никогда не видел, чтобы моавитянка, в отличие от других молодых женщин, старалась привлечь внимание мужчин. Она рано приходит на поле и работает допоздна. Кажется, она довольна работой. Я слышал, как она поет со служанками, – Шемеш улыбнулся. – Руфь всегда просит меня передать тебе слова благодарности. Почему ты никогда не поговоришь с ней сам?

– Ты знаешь, как болтливы люди, – Вооз вскочил на лошадь. – Она нравится тебе, не так ли?

– Все восхищаются этой девушкой. Я никогда не знал женщины более достойной похвалы, чем она. Не слышал ни одного слова, произнесенного против нее, даже в городе, – Шемеш взглянул на молодых людей, работавших в поле. – Она была бы хорошей женой.

Вооз внезапно почувствовал себя неловко. Неужели Шемеш влюбился в Руфь? При этой мысли у него неприятно засосало под ложечкой, и Воозу не понравилось это чувство. Неужели он завидует человеческому счастью? Кто лучше него знает, что одинокий человек бывает одинок даже среди своих друзей.

– Добрая жена стоит больше, чем кусок золота, который весит столько же, сколько она, Шемеш. Она венец на голове мужа. Эта молодая женщина окажет честь любому мужчине, – он увидел, что Руфь взглянула на него и тут же отвела взгляд.

Вооз очень удивился, когда заметил, что Шемеш пристально смотрит на него со странной улыбкой. Слегка нахмурившись, Вооз кивнул головой:

– Да благословит тебя Господь в твоих стремлениях, Шемеш.

Надсмотрщик поклонился.

– Да даст тебе Господь по желанию сердца твоего.

Дорога в Вифлеем была длинная. Вооз передал свою лошадь слуге и вступил в разговор со старейшинами, сидящими у ворот. Он помогал решать споры, занимался городскими делами, пока не увидел возвращавшихся в город служанок. Сердце забилось сильнее, когда среди них он заметил Руфь. Она шла по дороге вместе с девушками, слушала их болтовню, улыбалась, но к их разговору не присоединялась. Вооз очень удивился, когда увидел проходившую мимо Ноеминь. Она вышла за ворота, чтобы встретить свою невестку. Они поцеловались, приветствуя друг друга, и перебросились парой слов, в то время как другие девушки входили в Вифлеем. Когда Руфь и Ноеминь повернули к своему скромному жилищу, девушка взглянула в его сторону. Она улыбнулась Воозу и почтительно склонила голову. Ноеминь тоже посмотрела на него. Вооз отвел от них взгляд и заставил себя слушать старейшин. Какой пункт закона они обсуждали? Закрыв на мгновение глаза, он притворился, будто углубился в размышления, хотя в действительности пытался успокоить свое бешено колотящееся сердце.

* * *

Каждый день Ноеминь расспрашивала Руфь, когда та возвращалась домой с полей Вооза. Она наслаждалась каждой подробностью рассказа Руфи о времени, проведенном среди служанок и жнецов, и очень хотела услышать ее мнение о Воозе. Но о нем Руфь ничего не говорила. Она рассказывала о работе, о славных женщинах. Иногда она пела песни, которые выучила, работая вместе с ними.

Но теперь у Ноемини было основание для надежды. Сегодня, поджидая Руфь, она стояла в воротах. Вооз не видел ее, но она стояла в таком месте, где было очень удобно наблюдать за ним. О, как вскинул он голову, когда к воротам подошли его служанки. Она с точностью до секунды могла сказать, когда он заметил Руфь.

– Вооз часто приезжает на поле?

– На этой неделе четыре раза, а на прошлой – три.

О!Подумала Ноеминь с растущим удовлетворением. Девушка считает, сколько раз землевладелец приезжал на поле!Это был добрый знак.

– И он каждый раз разговаривает с тобой?

Руфь отрицательно покачала головой.

– Он не разговаривал со мной с того самого дня, когда впервые разрешил мне собирать колосья на его поле. Он очень занятой человек.

– Хм. Но не настолько же, чтобы не оказать тебе маленькую любезность.

Она внимательно следила за Руфью, чтобы увидеть ее реакцию на эти слова, и была чрезвычайно довольна, когда Руфь начала возражать ей.

– О, матушка, нет. Вооз сверх всякой меры внимателен ко мне. Разве не он сделал мою работу легкой и приятной, приказав жнецам подбрасывать мне колосья? Мы обе обязаны ему за его доброту. Каждое зернышко ячменя и пшеницы мы имеем только благодаря ему.

– Он нравится тебе?

Руфь опустила глаза.

– Не больше, чем все, работающие на его полях, – она сидела у входа в пещеру, устремив взор на необработанные поля Елимелеха. – Я удивляюсь, почему он так и не женился, матушка. Как получилось, что Бог благословил этого человека таким богатством, но не дал ему жены и сыновей?

Ноеминь улыбнулась про себя. Руфь разглядела под невзрачной внешностью этого человека сердце льва, которое билось в его груди. Почему бы еще немного не испытать ее и не узнать, не может ли ее жалость превратиться в чувство другого свойства?

– В его внешности никогда не было ничего привлекательного, – Руфь с удивлением посмотрела на нее, и Ноеминь поспешила добавить:

– К сожалению, он такой невзрачный.

– Вооз не такой красавец, каким был Махлон, но я не считаю его невзрачным.

– Когда ты впервые увидела его, он показался тебе по крайней мере привлекательным?

Руфь покраснела.

– Я никогда не думала… – она покачала головой. – Конечно, ты не скажешь, что считаешь его безобразным.

– Неужели я назову безобразным человека, который дал мне хлеб? Да не будет этого никогда! Но я также не хочу притворяться слепой. Вооз добрый человек, он любит закон, а не просто проповедует его. Но ему недостает качеств, которые завоевывают сердца девушек.

– У него есть положение и репутация.

– Разве положение и репутация заставили тебя полюбить моего сына? Если бы Махлон был некрасивым, низкого роста и худым, ты увлеклась бы им?

– Махлон был не только красавец, матушка. Ты знаешь это так же, как и я.

– Мы сейчас говорим не о той любви, которая появляется между людьми, живущими в браке, моя дорогая. Мы говорим о том, какие мысли возникли у тебя, когда ты впервые увидела Махлона, шагающего по улице Кирхарешета. Бог был милостив к моему сыну. Он, по крайней мере, знал любовь доброй жены, – Ноеминь горестно покачала головой. – Бедный Вооз, – она цокнула языком:

– У него никого нет, а теперь уже слишком поздно.

Руфь выглядела обеспокоенной.

– Почему слишком поздно?

– Он стар.

– О, Ноеминь! – Руфь рассмеялась. – Ты же мне вчера говорила, что Авраам родил Исаака, когда ему было сто лет, а Воозу не больше половины его лет.

Какое сокровище было у Махлона в лице этой девушки! Если бы только он дал ей сына, тогда Ноемини не пришлось бы столько волноваться. А теперь имя Махлона должно исчезнуть. Ноеминь не могла оставаться безучастной и бездеятельной.

О, Елимелех, если бы ты обладал более сильной верой, то твои сыновья собирали бы пшеницу вон с того поля, расположенного внизу. Ты имел бы наследие от Господа. Ты провозглашал бы Его обетования, жил по закону и был бы так же благословен, как Вооз. Вместо этого, мой возлюбленный муж, ты отказался от Божьего наследия и предался мечтам о богатстве. И все, что ты с таким трудом приобрел, исчезло, было развеяно, как прах. Твоя жизнь так же бесплодна, как это поле. Твои труды не видны. Даже плоды чресл твоих умерли. Ты ничего не оставил после себя.

Я сердита на тебя, очень сердита, Елимелех. Каждая клеточка моего тела вопиет против тебя, бессмысленно прожившего свою жизнь. Я сердита и на себя, за то, что так легко прельстилась твоим красивым лицом, обаянием, твоими сладкими речами, и обманулась. Ты никогда не знал в полной мере, какие страдания причинил ты своим ближним из-за того, что предпочел избирать не правильные, а легкие пути.

Но как Бог простил меня и привел меня домой, так прощаю тебя и я, потому что я всегда любила тебя, независимо от того, каким человеком ты был. И, кроме того, ты больше всех пострадал из-за сделанного тобою выбора.

Ноеминь любила своего мужа, но тем не менее лучше других знала, что Елимелех никогда не был таким, как Вооз. Ее муж отверг обетования Божьи, оставил свою землю, увел своих сыновей в чужую страну.

Когда Елимелех умер в Моаве, семья осталась без средств. Его сыновья, плоды чресл его, взяли жен из чужого народа и умерли в Моаве. Очами любви Ноеминь видела истину. Елимелех согрешил против Бога, упрекал Его за последствия, и вместо того чтобы каяться, упорствовал. Ее муж верил, что можно добиться успеха собственными силами.

О, людская глупость!

Вооз был, так сказать, другой стороной медали. В тяжелые времена, когда Бог наказал Свой высокомерный народ за поклонение Ваалам, Вооз предпочел остаться в Вифлееме. Он провозглашал обетования Божьи и вел жизнь, праведную в глазах Господа. И Бог благословил этого человека за его непоколебимую веру. Теперь Вооз был богатым и уважаемым в Вифлееме человеком. Он сидел у городских ворот со старейшинами и принимал решения, влияющие на жизнь всего города. Он не гордился своим высоким положением. Смирение было его покровом. Вооз не забывал и о других, менее удачливых людях и даже о молодой вдове из Моава.

Елимелех всегда восклицал одно и то же:

– Бог оставил нас, поэтому я буду заботиться о вас!

Вооз же своей жизнью заявлял:

– Мой кормилец – Бог, и я буду уповать на Него.

Конечно, жена такого мужа могла бы жить да радоваться. А Ноеминь хотела, чтобы Руфь была счастлива. Она хотела, чтобы ее дорогая девочка, которая отказалась от всего ради того, чтобы заботиться о своей старой свекрови, познала радость!

Но вставал вопрос.

Вооз был не единственным их родственником. Во время своих визитов в город Ноеминь узнала о другом мужчине, который был ей более близким родственником, чем Вооз. Мужчина, который был моложе и нравился женщинам, и они кокетничали с ним.

Мужчина, похожий на ее Елимелеха.

* * *

Руфь была встревожена тем, что Ноеминь сказала ей о Воозе. Придя на следующий день в поле, она украдкой наблюдала за ним и чувствовала странную нежность к нему. Все уважали и очень любили его, но это была любовь, которую обычно питают к отцу или к старшему брату.

Смотрела ли на него с любовью какая-нибудь женщина? Трепетало ли чье-то сердце от одного его появления, как трепетало ее сердце, когда она видела Махлона? Руфь не могла этого представить, и это печалило ее. Сколько Воозу лет? Пятьдесят? Шестьдесят?

Бедняга. У него было богатство, но что останется после него?

О, Господь, Бог Израилев, не дай исчезнуть имени Вооза.

Руфь наблюдала, как он разговаривал с Шемешом, и думала о том, каким важным он выглядел. Смеется ли он когда-нибудь? Чем он занят, когда не объезжает свои поля, не следит, чтобы его слуги были всем обеспечены, не служит обществу, принимая важные решения у ворот? У него были друзья, но мог ли он доверять им, как доверился бы женщине, которая любит его? О чем он мечтает? Руфь видела в его глазах печаль. Не вызвана ли эта печаль тем, что у него нет никого, кто хотел бы узнать его поближе?

Вооз, должно быть, почувствовав внимательный взгляд Руфи, посмотрел в ее сторону. Чувство нежности захлестнуло ее, и она улыбнулась, склонила почтительно голову и быстро опустила глаза. У нее был повод благодарить Бога за то, что Он привел ее на это поле к этому человеку. Когда она снова подняла глаза, ощутив на себе пристальный взгляд Вооза, он уже смотрел в другую сторону. Одна из служанок заметила, как они обменялись взглядами, и с любопытством посмотрела на них. Разговаривая с женщиной, работающей рядом с ней, Руфь почувствовала, как краска заливает ее щеки. Неужели эти молодые женщины считают, что она проявляет неуместный интерес к своему господину? В конце концов он был богатым человеком. Были такие женщины, которые по одной этой причине хотели бы выйти за него замуж, не задумываясь о его чувствах.

Взволнованная, Руфь весь остаток дня сосредоточенно работала. Она не хотела, чтобы ее интерес к Воозу был неправильно истолкован. Сплетни могли бы повредить его репутации и смутить его. Она не будет смотреть на него, вместо этого она будет молиться о нем.

О, Господи, милосердный Боже, вспомни этого человека за его доброту к несчастным. Да будет его имя в почете не только у этого поколения, но и у грядущего, ибо он Твой верный раб. Он возвещает имя Твое на всяком месте. Он желает угодить Тебе, он послушен Тебе. О, Иегова-ире [7]7
  Господь усмотрит. См. Быт. 22:14. – Примеч. ред.


[Закрыть] , этот человек – твой послушный раб, через него Ты являешь милосердие и заботу. Я знаю, достаточно того, что Ты всегда рядом с ним, но такой человек, как Вооз, конечно, не должен жить один. Да будет угодно Тебе дать ему все, что желает его сердце… О, Господи…

Руфь непрестанно молилась о своем благодетеле. Работая на поле Вооза, она почти все время думала о нем.

И чем больше она размышляла и молилась о нем, тем яснее видела его доброту.

* * *

Ноеминь тоже горячо молилась. Любовь к Руфи заставила ее забыть свои беды, она желала одного – видеть свою невестку живущей в лучшем месте, чем эта пещера. Ноеминь понимала: настало время прекратить горевать и снова начать жить, как бы тяжело это ни было. Пришло время прямо и честно взглянуть на собственную жизнь, а не продолжать думать об ошибках Елимелеха. Ни одно из ее предположений не сбылось. Разве не уходила Ноеминь из Кирхарешета с мыслью, что вернется в Вифлеем одна? Но вместе с ней пришла Руфь. Разве не думала она, что будет сильно нуждаться? Но Руфь работала в поле, чтобы поддержать свою свекровь. Разве Ноеминь не ожидала, что все ее друзья и родственники или умерли, или ушли из города? Но она нашла полдюжины подруг, Вооза и другого родственника.

Руфь привлекала Вооза. Любой, кто потрудился бы лучше узнать этого мужчину, увидел бы это. Ноеминь же знала его достаточно хорошо, чтобы понять: он не будет ничего предпринимать, дабы завоевать сердце девушки. Он скорее полностью поседеет и потеряет все волосы, чем расскажет о своих чувствах.

А Руфь всю свою жизнь будет заботиться о своей бедной старой свекрови. Она будет работать, пока ее спина не согнется и утроба не высохнет. Она будет работать до изнеможения, пока Ноеминь не последует за своими предками. И что тогда будет с несчастной девушкой? Неужели Ноеминь будет сидеть и смотреть, как Руфь собирает колосья на чужих полях, вместо того чтобы управлять своим домом и растить детей для Господа? Неужели она ничего не сделает ради будущего своей невестки? Разве не обязана мать поддерживать семейный огонь? Кто кроме нее и Бога позаботится об этой прекрасной молодой женщине?

Итак, Господи, что нам делать? Как нам расшевелить этого спокойного и старого человека, чтобы в нем снова проснулась жизнь? Если мы будем ждать его предложения, то каковы шансы, что мы его дождемся?

Предположим, Ноеминь действительно придумает план, как вскружить Воозу голову. Но согласится ли Руфь осуществить его, каким бы он ни был? Она должна согласиться!

Весь следующий день и ночь Ноеминь размышляла о будущем Руфи, о том, каким хорошем мужем был бы Вооз. Когда жатва пшеницы подходила к концу, старая женщина придумала такой дерзкий план, что он, конечно, должен был помочь привлечь внимание Вооза. Когда Ноеминь вообразила себе, как Вооз может отреагировать, она рассмеялась. Но доверится ли Руфь ее мнению? Прислушается ли невестка к совету свекрови, которая совершила в своей жизни так много ошибок, что, казалось бы, поступать неправильно было образом ее жизни?

Находясь в смятенном состоянии, Ноеминь не могла объяснить себе мотивы, побуждающие ее к таким действиям. Одно она знала твердо: Господь во всем разберется и сделает все правильно. Она любила Руфь, как собственную дочь, и хотела видеть ее счастливой, также она хотела внука, который будет наследником Махлона и продолжит его род. Она хотела смягчить ту боль, которую причинила Воозу, когда была юной девушкой. И разве не лучший способ воплотить эту мечту в жизнь – сосватать ему прекрасную женщину, которая была молода и могла родить ему детей?

Правильно ли было так много просить у Бога, если Ноеминь большую часть своей жизни следовала за Елимелехом?

Руфь и Вооз. Вооз и Руфь. Не думаешь ли Ты, Господи, что они прекрасно подходят друг другу? Я согласна, она значительно моложе его, но разве можно представить себе лучший дар для праведного человека, подобного Воозу, чем возможность в таком пожилом возрасте иметь дом, полный детей? А какие будут дети! Ты увидишь, что их сыновья и дочери не будут поклоняться Ваалам!

В молитве Ноеминь рассказала о своем деле Вседержителю и теперь ждала ответа. Счастливый Моисей, он слышал голос Бога из горящего куста. Ноеминь знала более легкий способ воплотить задуманное в жизнь, чем ждать, когда Бог даст ей внятный ответ, но она не могла довериться ни одной подруге, чтобы обсудить эти мучающие ее вопросы. Был ли ее план правилен в глазах Бога? Если нет, то чего это будет стоить Руфи?

Господи, пусть это останется на моей совести.

* * *

Жатва подходила к концу, и Ноеминь знала, что ее план должен быть приведен в действие сейчас или никогда. У Вооза было предостаточно времени, чтобы рассмотреть все достоинства Руфи, а Руфь должна была успеть проникнуться к нему огромным уважением.

– Дочь моя, пришло время поискать для тебя настоящий дом, чтобы ты была обеспечена кровом. Я собираюсь найти тебе мужа и сделать тебя снова счастливой замужней женщиной.

Руфь рассмеялась.

– Кто же захочет жениться на такой, как я?

– Человек, которого я имею в виду, – Вооз.

–  Вооз! – Руфь уронила на землю несколько зерен, которые она пересыпала в большой глиняный кувшин, и уставилась на свекровь. – Не может быть, что ты говоришь это серьезно!