Текст книги "Тихо, как тень"

Автор книги: Франк Арнау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Машина остановилась возле управления. Старший инспектор отправил Сэрджа за фотографией Мосилли, сам остался в машине.

– Поедем дальше? – спросил полицейский за рулем.

– Когда вернется Сэрдж. В Гринвич Вилледж. В бар «Шанхай». Но остановимся квартала за три до бара и там вы будете ждать.

Сэрдж принес пачку фотографий. В фас и в профиль. Красавцем Мосилли не был – с расстегнутым воротником, без галстука, в резком свете рефлекторов, подчеркнувших безжалостные подробности. Все лицо было судорожно напряжено, словно Мосилли пытался изменить его черты до неузнаваемости. Большинство преступников старается изо всех сил стать неузнаваемыми на полицейских снимках. И хотя дактилоскопия остается неопровержимой, искаженная фотография может затруднить полиции поиски. Может даже позволить ему выиграть какой-то миг и спастись бегством. Но нигде так не правдива пословица «сколько веревочке не виться, а конец ей будет», как в мире преступления и наказания.

– Лоуэтт сообщил, что Эвелин Паркер со своим спутником покинули «Саванну», взяли из гаража машину и уехали. Лоуэтт последовал за ними. Мужчина вышел на Беверли Плейс, Эвелин поехала дальше по Шестой Авеню, пересекла Вест Бродвей, свернула на Чамберс Стрит и остановилась на углу Катерин и Генри Стрит, в Чайнатауне. Вошла в дом номер 36.

Лоуэтт немного подождал. Зажглось одиннадцатое окно слева.

Лоуэтт звонил из автомата в страшной спешке, потому что рисковал Паркер могла от него уйти. Поскольку больше он не звонил, видимо, ему снова удалось сесть ей на хвост.

Бревер покачал головой.

– Странный маршрут для молодой дамы – а в это время просто абсурдный. Угол Катери и Генри Стрит…

Он наклонился к Сэрджу.

– Поезжайте в Чайнатаун, к этому дому. Попытайтесь выяснить, кто живет за одиннадцатым окном слева. Если это окажется существенным, найдете меня в баре «Шанхай» – но осторожно! Или передайте результаты Слоуну, возвращайтесь сюда и будьте наготове.

– Гостей Гарвика оставить на завтра? – хотел уточнить Сэрдж. – Или начать обзванивать их прямо сейчас, невзирая на время?

Бревер снова покачал головой.

– Это терпит. Увидите, ничего интересного вы не услышите. – Он уже собирался закончить разговор, но все же добавил: – Собственно, вы можете позвонить доктору Минтли. Если не ответит – Бог с ним, но если подойдет к телефону, значит он ещё не ложился и вы можете его осторожно прощупать. Неважно, когда доктор и остальные гости ушли от Гарвика, но интересно, был ли наш знакомец все время на месте. Но не вздумайте спрашивать в лоб, неприятностей не оберемся.

Он ещё помолчал, потом вышел из машины.

– Машину отгоните в гараж, возьмите другую – без сирены, без мигалки и, главное, без каких-либо полицейских отметок. В Гринвич-Вилледж весть о полицейской машине летит из одного заведения в другое…

Через несколько минут возле Бревера остановилось неприметное темно-синее «купе». Инспектор сел в него. Они пересекли Уорвик Стрит, проехали по Кристофер Стрит мимо бара «Шанхай», чья кроваво-красная вывеска была не больше, чем табличка на дверях врача.

На Перри Стрит старший инспектор велел остановиться и ждать дальнейших указаний, а сам неторопливо зашагал обратно к Кристофер Стрит и вошел в бар «Шанхай». Было без четверти час.

Заведение утопало в багровом полумраке. В небольшом зале вдоль продольных стен – небольшие боксы с достаточно высокими деревянными перегородками. Глухие шторы полицией были запрещены, но на пышные драпировки, закрепленные по бокам к перегородкам, это не распространялось. И снаружи все равно не было видно, что там происходит.

У как попало разбросанных столиков сидела пестрая публика – мужчины, женщины, парочки. На миниатюрной танцевальной площадке топталось пять-шесть пар, среди них одна – из двух женщин, и двое мужчин, тесно обнявшихся и почти стоявших на месте. Пианист, тощий парень с душившим его аккордеоном и подросток с трубой изображали оркестр. Воздух был полон дыму, такого густого, хоть режь, и пах острыми дешевыми духами, потом и остывшим табачным пеплом.

Бревер подсел к маленькому столику в углу, огляделся и заметил Гэйтски, занятого оживленной беседой за рюмкой коньяка с молодым человеком, чей облегающий пиджак странно контрастировал с массивной фигурой детектива. О чем могли беседовать слон с газелью осталось для инспектора загадкой. Видимо, Гэйтски оказался в его вкусе. Что ж, может быть, Гэйтски удастся что-то вытянуть.

Экстравагантно одетый мужчина прошел рядом, заметил Бревер, по зрелому размышлению махнул рукой одной из девиц и показал на нового гостя. «Шеф» подумал Бревер. Глаз у него был наметан, чтобы сразу определить, кому нужно женское, кому – мужское общество.

Юная дама была в миленькой плоской шапочке, сдвинутой на затылок, светло-русые волнистые волосы выбивались из-под лакированного козырька. Когда она наклонилась к Бреверу, чтобы принять заказ, появилась вымученная улыбка. Все достоинства, скрытые в вертикальной позиции, были теперь на виду.

– «Мартини»! – заказал Бревер. – Сухой!

– Дважды? – спросила она, и улыбка застыла на её молодом, но уже видавшем виды лице.

– Да?

– Дважды – если пригласите меня выпить с вами.

– Ладно, тогда дважды.

Бревер взглянул на стойку, образовывавшую полукруг у задней стены, рядом с оркестром. Мосилли он узнал с первого взгляда. Тот готовил коктейль для двух длинных бесцветных блондинок, ритмично потряхивая шейкером, на блестящем металле которого отражались блики багровых светильников. Бармен как бармен.

Возле Бревера остановилась продавщица сигарет, втиснутая в гусарскую униформу. Тяжелые бедра грозили вот-вот распороть лосины, мундир обтягивал пышную грудь, руки обнажены до плеч… – возбуждающее зрелище.

– У меня вы получите что угодно, – негромко сказала она, после паузы добавила она, после паузы добавив:

– Любые марки, любые сорта.

Бревер с сожалением покачал головой.

– Это не для меня, детка, – курить я бросил ещё в колледже. – Он вздохнул и добавил. – Я имею в виду – курить сигареты…

– Ах, так! – понимающе взглянула она, заглянула ему в глаза, оценила весь его вид и потом нараспев сказала: – Если вы перешли на сигары, я могу вам помочь, а вот жевательного табака у нас нет.

Он украдкой взял её за руку. Музыка играла танго, пары перемешались, к столу долетали обрывки разговоров и смех. Тихо, но выразительно он сказал: – Нет ли у вас ещё чего-нибудь…

Она почувствовала не только пожатие его руки, но и бумажку, скользнувшую к ней. Скосив глаза, увидела пятерку. Деланная улыбка исчезла с её лица, она якобы уронила пачку сигарет и, поднимая её, шепнула на ухо:

– Мимо стойки и кухни – руку держите вот так – и по лестнице на второй этаж. «Рифер» сегодня кончился, курить нечего, – но кое-что найдется… Не оборачиваясь, отошла к бару.

«Рифера», – подумал Бревер, – то есть сигарет с марихуаной, нет, – но зато есть «кокс».

Он дождался «мартини». Принесли только один. Девица пожала плечами.

– Меня так мучила жажда, нет сил, свой я выпила прямо у стойки – за ваше здоровье! – И она положила счет. Три доллара. Он дал три с половиной; с усмешкой взглянув на монету, ловким жестом крупье она отправила её в карман.

Бревер незаметно взглянул на Гэйтски, который давно уже должен был его заметить, но тот продолжал оживленную беседу со своим юным визави. Только легкое движение головы, не замеченное никем, дало Бреверу знать, – что-то делается.

Инспектор слегка кивнул в ответ, аккуратно поднялся и, не глядя по сторонам, миновал стойку, кухню, непринужденно держа руку в условленном жесте, за стеклянной дверью увидел лестницу и поднялся наверх. Через обитые двери вошел в полутемный зал, в конце которого полупрозрачный занавес отделял от публики сцену. За занавесом видны были танцующие фигуры.

Чья-то рука легла ему на плечо и мягкий голос спросил: – Вы одни? Нуждаетесь в обществе?

Глаза Бревер постепенно привыкли к полутьме. Мужчине, стоявшему рядом, могло быть около тридцати. Похоже, он был накрашен, волосы разделены на пробор посередине, вокруг запястья висел золотой браслет, усаженный пестрыми камнями.

– Вначале я хотел бы посмотреть, – сказал Бревер, внимательно изучая взглядом обстановку.

– Как вам угодно, – услышал он разочарованный вздох. – Я всегда к вашим услугам.

Непроветренное помещение оставалось полупустым. На двух скамьях, тянувшихся по обе стороны зала, шевелились непонятные фигуры. За занавесом шло представление. Танцовщица – судя по четким контурам тела, обнаженная, извивалась под глухой аккомпанемент фортепиано. Когда она приближалась вплотную к занавесу, её магически стройное тело, казалось, можно было достать рукой.

Бревер присел к низкому столику.

Луч света, проникший снаружи и тут же исчезнувший, сказал, что кто-то вошел через противоположную дверь. Вошедшая женщина оглянулась вокруг. Бревер узнал Эвелин Паркер. Вспомнил фотографию, которую приносил Лоуэтт. Характерный профиль, да и все лицо. Сознательно подчеркнутая копия кинозвезды.

Откуда-то вынырнул тип с пробором, подошел к Эвелин, сел с ней в угол, выслушал её и махнул рукой в сторону Бревера. Эвелин встала, непринужденно подошла к столу и уселась напротив инспектора. С интересом изучила свой маникюр. Потом спросила:

– Вы один?

Бревер кивнул.

– Да. От меня сбежала жена.

– Ох, как страшно! И вы уже ищете замену?

– Замену? Ни за что. Утеху – да, но не замену.

И тут она спросила в лоб:

– Кто вас сюда послал?

Он решился мгновенно. Колебания могли его выдать.

– Фред, – сказал он, – из «Циндереллы». – Это было подобное заведение.

Эвелин удивленно взглянула на него.

– Конкурент?

– Я спешил. Фред мне ничем не мог помочь – проблемы с поставками. Но Фред любит собирать меленькие зеленые гравюры с портретами президентов Соединенных Штатов посередине – а у меня их целая коллекция – вот он и дал мне этот адрес.

– Какое совпадение! – сказала она. – Я тоже собираю такие гравюры, и просто без ума от президента Джексона.

Бревер понимающе кивнул. Президент Джексон красовался на двадцатидолларовых банкнотах.

– Пока бедный брошенный супруг может пополнить вашу галерею только иным портретом, – и в ладонь ей втиснул пятерку. Элегантно засунув её в боковой кармашек маленькой черной лакированной сумочки, Эвелин встала.

– Думаю, мы ещё увидимся, когда вы получше разберетесь в своих гравюрах.

Раздались аплодисменты, занавес вдруг раскрылся и свет погас. Только красные софиты обрисовывали силуэт девичьей фигуры. Длилось это только мгновение, потом все поглотила тьма. Когда в зале снова зажглось слабое освещение, танцовщица исчезла и занавес висел неподвижно.

Бревер оглянулся. Эвелин исчезла.

Он встал. И тут его взгляд упал на мраморную доску стола. Перед ним лежал маленький белый пакетик. Мягкий на ощупь, с порошком внутри.

Торопливо сунув его в карман жилета, он вскочил, подбежал к обитым дверям и поспешно их распахнул. На площадке стоял тип с пробором, удивленно уставившись на него. Бревер оттолкнул его в сторону, торопливо сбежал по лестнице, через кухню и мимо стойки в зал. Все те же типы – или другие, но неотличимые от тех, кто был тут раньше – заполняли зал. Его окружил все тот же тепловатый запах. Продавщица в облегающей гусарской форме подпирала колонну.

Гэйтски сидел один. Когда они с Роджером встретились взглядами, показал глазами на выход. Старший инспектор едва заметно кивнул головой, протолкался между танцующими и выскочил из бара. Огляделся по улице в обе стороны. Эвелин нигде не было. Из-под арки соседнего дома кто-то свистнул. В тени здания стоял Лоуэтт. Когда старший инспектор остановился рядом, он сказал:

– Паркер только что вышла из бара, пересекла двор и исчезла в дверях управляющего баром «Шанхай». У меня был разговор с Сэрджем, он только что вернулся из Чайнатауна. Одиннадцатое окно – это комната постояльца, который уже пару дней не показывается. Описание совпадает с Лавинио.

– Идем, – приказал Бревер. Вместе с Лоуэттом они пересекли двор и осторожно повернули ручку зарешеченных дверей со слабо освещенной табличкой из матового стекла. Не заперто. Они протиснулись в пустой коридор. Из соседней комнаты доносились голоса.

Бревер и Лоуэтт прислушались. Слова были неразличимы. Неожиданно звуки стихли. Бревер попытался открыть дверь. Не получилось. Тогда он её вышиб.

Эвелин стояла перед настенным зеркалом, поправляя волосы. Когда затрещал замок, она обернулась. В глазах её было удивление, но отнюдь не испуг и не страх.

– Что вы себе, собственно, позволяете?..

– С кем вы здесь только что разговаривали? – спросил Лоуэтт, подходя к ней вплотную. Она уставилась на Бревера.

– Что все это значит?

Тот показал удостоверение.

– Теперь вам ясно? Так поживее! Говорите! И не тяните, речь идет о наркотиках.

Эвелин уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Наркотики? С чего вы взяли?

Бревер повернулся к Лоуэтту.

– Приведите сюда бармена. Мосилли вряд ли создаст нам проблемы. Если вдруг попытается, пусть ему Гэйтски немного поможет, если это возможно, без всякого шума. Скандал нам не нужен.

– Понимаю! – Детектив удалился.

Бревер достал сигарету, из кармана жилета вынул маленький белый пакетик.

– За это вы получите лет пять!

Она подошла на пару шагов.

– За что, за что? Я не вижу.

Он сунул пакетик ей под нос.

– Теперь видите? Кокаин!

Вернувшись к зеркалу, снова беззаботно занялась прической.

– Интересно! Кокаин! А как он к вам попал? И при чем тут я?

Бревер не мог не отдать ей должное.

– Вы отлично держитесь, мисс Паркер, но вам это не поможет. Я дам показания под присягой, что вы передали мне этот пакетик за пять долларов.

Обернувшись, она снова состроила невинные глаза.

– Вы хотите солгать под присягой, инспектор?

– Как это – солгать?

– Я ничего вам не продавала! Ни этот пакетик, в котором, как утверждаете, кокаин, – что ещё следует доказать – ни что другое.

– Пятидолларовая банкнота, которой я заплатил, была помечена, и, кроме того, у нас записаны её номер и серия. Этого более, чем достаточно.

Она не испугалась.

– Так вы собирались купить невинную девушку за служебные деньги? Тратить деньги налогоплательщиков на сомнительные удовольствия! Ничего себе, старший инспектор! Это весьма заинтересует присяжных. Инспектор берет деньги из тайных фондов, якобы на нужды следствия, потом идет в бар, сует помеченную пятерку девушке в декольте – и, раз девушка не отвечает на его непристойное предложение, обвиняет её в торговле наркотиками. – Тут она вдруг повысила голос. – Вы собираетесь заявить под присягой, что я дала вам тот пакетик, в котором, якобы, кокаин? Вы готовы стать клятвопреступником?

Бревер непонимающе уставился на нее. Неужели она всерьез?

– Вы подошли к моему столу, и разговор был весьма недвусмысленный. Вначале вы потребовали двадцать долларов, потом взяли пять, дав мне кокаин.

– Как я вам его дала? Как? Левой рукой или правой?

– Положили его на стол!

– Я? И вы это видели?

– Хорошо, если вас интересуют детали – не видел. Но когда я садился за стол, на нем ничего не было. Когда я вам отдал пять долларов и вы ушли, на столе лежал кокаин.

– А в зале мы что, были одни? Кроме нас там никого не было? И свет гас на миг, а не на час, да? И никто другой подкинуть его не мог, только я, да? И вот в этом вы собираетесь убедить присяжных, посадив меня на скамью подсудимых? Презрительно рассмеявшись, она поправила платье, показав идеальной формы ноги. – Желаю удачи, дурачок! Но потом вы будете припоминать тот час, когда решили затеять все это дело.

Бревер сложил руки за спиной, крепко сжав кулаки. Насилие по отношению к женщине, – какой бы она не была, – могло иметь катастрофические последствия. Во что бы то ни было нужно было владеть собой.

Двери распахнулись. На пороге стоял Мосилли. Гэйтски и Лоуэтт толкнули его внутрь и вошли следом. Бревер оглядел бармена со всех сторон, словно барышник, оценивающий лошадь, потом спросил:

– Вы правдивы, молодой человек, не так ли, Мосилли? Присягали перед судом, что Адонис Лавинио не имел ничего общего с наркотиками, что пакетик кокаина, который нашли у него в кармане, подсунул ему какой-то незнакомец? – Он ткнул под нос бармену маленький белый пакетик: – И откуда это вы, разумеется, тоже не знаете?

Мосилли пожал плечами.

– Я вообще не понимаю, что вам от меня нужно?

– Ничего особенного, мой дорогой, – ответил Бревер. – Только рассказать нам правду. Всех вас мы заберем, тебя, и продавщицу в гусарском мундире, и типа с пробором, и Эвелин…

– Ни слова! – Рявкнула Эвелин на бармена. – Только в присутствии адвоката.

Гэйтски схватил её, приподнял, взглянул на Бревера и отправился со своим грузом к дверям.

– В управление, да?

Бревер кивнул.

– Мосилли отведите в мою комнату, – приказал он Лоуэтту, – я ещё зайду на два слова к управляющему и догоню вас.

Человек с браслетом, усаженным драгоценными камнями, нервно поглаживал волосы.

– Можете мне поверить, мистер старший инспектор, у меня здесь все в полном порядке. Мисс Эвелин периодически бывает у нас, как и любой другой. Между ней и нашим заведением нет никаких связей.

– А кто приобрел бар у Джеймса Гарвика? – спросил Бревер.

– Бывший метрдотель из «Хабана Кубана» в Майами. Он владел им недолго, уступил его некоей мисс Райдер, а та сдала бар в аренду Мосилли и мне. Мы стараемся удовлетворять все желания наших посетителей…

– В чем я не сомневаюсь, – перебил его Бревер. – Когда-нибудь такое рвение услужить заказчикам доведет вас до тюрьмы. Но сейчас меня не интересуют ни наркотики, ни стриптиз малолетних. Я расследую убийство. – Он достал из кармана фото Лавинио.

– Вы его знаете?

– Никогда не знал! – тут же ответил управляющий.

– А почему вы о нем говорите в прошедшем времени? Я ведь спросил, знаете ли вы его. Разве так говорят о мертвых? – Бревер старался говорить потише, не хотел привлекать внимание.

– Как-то само так вырвалось, – оправдывался управляющий, приглаживая пробор. – Или я прочитал о нем в газетах? – стукнул себя по лбу. – Ну конечно! Это тот молодой человек, которого застрелили в «Саванне».

– Я пришлю сюда сотрудников отдела по борьбе с наркотиками, – сказал старший инспектор, надеюсь, вы отнесетесь к ним так же радушно, как и к остальным гостям.

– Но, мистер старший инспектор, – голос дрожал от страха, – что мы вам такого сделали? Знаете, что бы это означало… и притом мы совсем невиновны… если кто-то из посетителей… что же поделать – с нашего ведома ничего подобного бы не произошло, но если агенты из «Наркотик Скуад»…

– Вы знали Адониса Лавинио? – снова настойчиво спросил Бревер. – Бывал ли он здесь с тех пор, как бар стал вашим? Известно, что у Мосилли были контакты с убитым. Говорите правду – и кто знает, может быть я и забуду о «Наркотик Скуад»?

Шеф отвел Бревера в сторону, за стойку.

– Лавинио и Мосилли последнее время друг друга терпеть не могли. Лавинио уже несколько недель здесь не был. Это чистая правда.

– Гарвика знаете? Он сюда ходит?

– Разумеется, нет.

– Эвелин Паркер обеспечивает «кокс», который желают некоторые «гости»?

– Ни о чем таком я не знаю…

– Вы что, не понимаете? Меня ваши грязные делишки вообще не волнуют. Меня интересует убийство! Какие были связи между Мосилли и Паркер? И между Мосилли и Гарвиком? И как в эту картину вписывается Лавинио?

– В моем положении человек о многом узнает. Но про убийство я ничего не знаю. У всех свои слабости, не исключая и Мосилли, и Паркер, но такое преступление – нет, о нем и говорить нечего. Лавинио, видно, перемудрил и угодил в ловушку. Слишком много болтал. Есть люди, которые этого не прощают. – Не губите меня, и я готов оказать вам услугу… – Он умолк.

– Ну что? Когда дело касается своей шкуры, заложили бы о родного брата? – Бревер чувствовал отвращение к жалкому созданию перед собой. Если бы вы знали, как из-за таких, как вы, я научился презирать людей! Но при моей профессии с такими вещами приходится мириться. Интересы службы заставляют иметь дело с любым дерьмом. Ну что же, я обещаю оставить вас в покое. За это вы будете сообщать мне все, что узнаете по поводу убийства Лавинио. И если попробуете водить меня за нос, на следующий день мы ваш гадюшник прихлопнем. Я выражаюсь достаточно недвусмысленно?

Не ожидая ответа, он прошел через зал и вышел на улицу. Свежий ночной воздух его освежил. Широким шагом пересек мостовую. На углу ждал Лоуэтт.

– Гэйтски забрал Паркер своей машиной. Мосилли ждет в вашей.

Прошагав три квартала, они сели в машину Бревера, который помчался к управлению. Лоуэтт остался в приемной с Мосилли. Слоун и Сэрдж при появлении инспектора торопливо развернули газеты, прикрыв ими карты. Сэрдж поспешно вскочил.

– В Чайнатауне…

– Лоуэтт мне уже сказал. Врача нашли? – спросил Бревер и одновременно предостерегающе показал взглядом на Мосилли.

– Он тут же снял трубку и подтвердил каждое слово нашего друга.

Старший инспектор прошел в свой кабинет. На пороге он даже приостановился от неожиданности. Гэйтски как раз чокался с Эвелин Паркер. На столе стояла бутылка импортного виски.

– Надеюсь, не помешал, – он уселся за стол. Поймав взгляд Гэйтски, все понял.

– Мисс Паркер настаивала, чтобы мы захватили чего-нибудь с собой…

– Вы знаете, что за подкуп алкоголем вы рискуете дисциплинарным взысканием? – пугнул Бревер, но голос его выдал.

– А вы тоже глотните, – воскликнула Эвелин, чье поведение полностью переменилось. – Этот толстяк, – она указала на Гэйтски, – отличный парень, совсем не то, что вы – мы отлично понимаем друг друга!

Гэйтски поддакнул:

– Мисс Паркер подумала, что за эту историю с крохотным пакетиком вы хотели передать её федеральным агентам. Это её, разумеется, совсем не устраивало, даже если она ни о чем не знает, – на этом она настаивает. А я ей объяснил, что мы только хотим найти убийцу Лавинио. И ничто иное нас не интересует. И тот, кто нам в этом поможет, может рассчитывать на нашу признательность, не так ли, шеф?

Бревер чувствовал, как Эвелин напряженно наблюдает за ним. Этому миру она не доверяла. Хорошо знала, где кончается власть детектива и начинается – старшего инспектора. Своим поведением она играла продуманную роль. Ставкой была её свобода. И она это знала. Нисколько не сомневалась.

– Расследование убийства для нас важнее всего. Но тяжелые преступления – а торговля наркотиками – одно из них – я тоже не могу игнорировать. Иначе я сам нарушу закон. Тем не менее, – он удобно откинулся в кресле – могло бы случиться, что я сам пришел бы к выводу, что конверт в баре «Шанхай» подложил мне кто-то неизвестный. Тогда мисс Паркер была бы свободна от подозрений. Но чтобы я мог так радикально изменить свое мнение, вам пришлось бы поделиться со мной хоть частицей своей обширной информации.

– Если я расскажу все, что знаю, вы оставите меня в покое?

– А что вы знаете?

– Адонис Лавинио бывал в «Саванне» не раз. Я часто видела, как он гаражом проходил в дом. Однажды, когда я съезжала с рампы, потом когда ставила машину – три раза или четыре. Наверх он поднимался служебным лифтом.

Бревер внимательно слушал. Ее слова могли быть правдой или вымыслом, только чтобы что-то сказать и как-то выкрутиться. Она не знала, что детектив проследил её до Чайнатауна и что комната, находившаяся за одиннадцатым окном, уже обыскана…

– И кого же, по-вашему, навещал наш малыш Адонис в «Саванне»?

Эвелин молчала. Видно было, что она напряженно размышляет. Осторожно прощупала почву.

– Может быть, к Беландро? Я его знала, когда он ещё именовался Биньо, – но вам-то это давно известно. – Она неотрывно следила за лицом Бревера, искала реакцию на физиономии Гэйтски. Ничего подобного.

– Кого бы ещё следовало иметь в виду? – допытывался Гэйтски.

– На пятнадцатом этаже живет Лирбоди, предприниматель по части такси, – попытала она счастье ещё раз, – у него были какие-то неприятности… она задумалась и опять умолкла.

– Такое случается с пожилыми джентльменами, которые пристают к молодым невинным дамам и при этом их иногда застает жених, – но с этим риском нужно считаться, – поучал старший инспектор, не моргнув глазом. Говорил он так, словно с Эвелин это не имело ничего общего. – Больше вам ничего не приходит в голову?

Эвелин гордо выпрямилась.

– Это все гнусные сплетни, инспектор, я когда-нибудь вам все объясню, но сейчас вас, вероятно больше занимает, что я вам могу сказать об Адонисе… – Одним глотком она опорожнила стакан. – Видимо, Адонис был у Гарвика.

– Возможно, мисс Паркер, – кивнул Бревер, – но именно в критический момент это исключено. Мистер Гарвик отмечал день рождения. Четырнадцать человек гостей, развлечения, танцы, шум – такого типа как Лавинио туда бы не пустили. И Гарвику гости обеспечивают алиби. Стопроцентное. Это единственный из жильцов, который был на виду все критическое время.

– Понимаю, – она отсутствующим взглядом уставилась перед собой, сунула сигарету горящим концом в рот, выругалась как портовая шлюха, освежила помадой губы и опять опрокинула в себя порцию виски. Потом снова взглянула на Бревера и зашла с другого конца.

– Лавинио довольно долго не был в «Шанхае». У него был какой-то конфликт с Мосилли.

– Из-за чего? – перебил её Бревер. – Меня интересует причина.

– Ну ладно, вы обещали оставить меня в покое, если я скажу, и я скажу. – Она глубоко вздохнула. – Лавинио поставлял Мосилли «кокс» и «рифер». Мосилли заявил ему, что нашел другого поставщика. Лавинио утверждал, что его «склад» взяли с подачи Мосилли. Между ними все было кончено.

– Любопытно, – констатировал Бревер. – В ночь с воскресенья на понедельник Мосилли был за стойкой как обычно?

Она широко раскрыла глаза, чуть слишком торопливо и чуть слишком широко.

– Мне это и в голову не приходило! Подождите, позавчера… – нет, я в «Шанхае» не была, но… – она запнулась.

– Это нетрудно выяснить. – Гэйтски по знаку инспектора удалился и тут же вернулся с Альбертино Мосилли.

– Утверждает, что был на месте.

Бармен огляделся, водя глазами от Бревера к Гэйтски и Эвелин. Когда взглянул на девушку, на лице его ничего не отразилось.

– Хотите свалить на меня? Я с десяти часов до утра стоял за стойкой, десять, двадцать, пятьдесят свидетелей могут это вам подтвердить, потому что правда. И вы сами это знаете. Вы же сами мне звонили. Между одиннадцатью и двумя. Хотите меня утопить, чтобы спасти кое-кого. Но я вас предупреждаю…

– А ну тихо! – Гэйтски втиснул Мосилли в кресло у двери. Мисс Паркер никого не обвиняет, совершенно случайно зашла речь об убийстве Адониса Лавинио, когда она говорила о торговле наркотиками. Кстати, кто вам теперь будет поставлять «кокс», когда Лавинио мертв… – Он вдруг ударил себя по лбу. – Как же я забыл! Вы же с ним порвали ещё до убийства!

Глаза Мосилли превратились в узкие щелки.

– Что эта пресловутая история с наркотиками имеет общего с убийством в «Саванне»? Кто-то старается все вывернуть наизнанку, чтобы спасти свою голову от петли?

– А кто тут говорит о петле? – вмешался в разговор Гэйтски. – В штате Нью-Йорк не вешают, тут методы гораздо современнее, верно, шеф?

Старший инспектор встал, подошел к дверям, подозвал к себе дежурного и показал на Эвелин и Мосилли.

– Пожалуйста, займитесь минутку этой парочкой. Я сейчас вернусь.

Вместе с Гэйтски он удалился в соседнюю комнату, кивнул Сэрджу, Слоуну и Лоуэтту. Они расселись за столом.

– Я ещё не имел возможности, инспектор… – начал Гэйтски, – доложить вам о том юноше из бара «Шанхай», с которым вы меня видели. Ему девятнадцать, обожает борцов и боксеров, состоит в каком-то атлетическом клубе и уговаривал меня как-нибудь его навестить. Когда я в конце концов отказался, обиделся и убрался. Но до того я узнал уйму интересных вещей. У хозяев «Шанхая» должны быть большие связи – пока с ними ничего поделать не могут. «Кокс» никогда не находили. Когда появляется патруль и врывается на второй этаж, танцовщицы все уже одеты. Все блестяще отлажено. И это не в нашу пользу.

– Не забивайте голову, к убийству это не относится. А мне вот кое-что пришло в голову. – Бревер придвинул чашку кофе, которую подал ему Слоун, и маленькими глотками выпил горячую черную жидкость. Соскреб сахар со дна чашки, облизнул ложку и закурил.

– То, что нам сказала Паркер о Беландро, Лирбоди и Гарвике, выглядит скорее как поиски выхода из положения. Выдумывает, чтобы выкрутиться. Того же она могла бы добиться и с помощью своего адвоката, который истолковал «хабеас корпус» в её пользу, у нас ведь нет никаких доказательств – к сожалению. – Он рассказал о блестящей защите Эвелин в истории с пакетиком кокаина. – На всякий случай отправьте это в лабораторию. – Он подал пакетик Слоуну. – Если окажется, что там сахарная пудра, я от души посмеюсь. Только я в это не верю. Посредники часто разбавляют «кокс», чтобы увеличить доходы, но не обманывают. Это слишком опасно. – Он уперся локтями в стол. Все говорит о том, что Эвелин была в тесном контакте с Лавинио. – И я готов побиться об заклад, что она, как минимум, предполагает, кто его убил. Если посадим её, ничего не узнаем. Придется её отпустить, чтобы со временем она вывела нас на правильный путь.

– Но она нас знает – как же следить? – спросил Гэйтски.

– Лоуэтт отвезет в «Саванну» специалиста по телефонной связи – тащите его из постели, важна каждая минута – и подключитесь к её телефону.

Бревер говорил быстро и весьма решительно. – Нельзя терять время. Все разговоры прослушивать и записывать на магнитофон. В суд они не пойдут, ну а нам послужат.

– Надеюсь, кого-нибудь из специалистов я найду, – Лоуэтт поднялся, коротко кивнул и вышел.

– Вернемся к Мосилли, – продолжал старший инспектор. – Не думаю, чтобы конфликт между такими типами мог привести к убийству. Торговцы наркотиками, конечно, мерзавцы, но стрельбу они затевают, когда сталкиваются интересы боссов, а не несколько паршивых пакетиков. В большинстве своем они трусы. Пожалуй, бармен как убийца почти исключается. Не считая, к тому же, его алиби. Еще одна возможность – он нанял убийцу. Но это ему слишком дорого бы обошлось. Но, думаю, Мосилли знает больше, чем кажется. На Паркер смотрел он не только враждебно, но и угрожающе. И взгляд его не обещал ничего хорошего. Мосилли я собираюсь отпустить, как и Эвелин, – но с него мы тоже не спустим глаз. Ни Слоуна, ни Сэрджа он не знает. Не думаю, что он их заметил. Слоун теперь поедет в «Шанхай», а Сэрдж останется на страже на Кристофер Стрит, лучше кварталом дальше, и за рулем. – Бревер вздохнул и добавил: – Только коротко опишите мне ситуацию в том доме, где была Эвелин. Кто описал вам квартиранта?

– В подвале живет привратник – Сэрдж встал. – Он как раз вернулся из пикетов в доках.

– Ладно, – Бревер встал последним. – Гэйтски останется здесь и будет принимать доклады. Лоуэтт занимается телефонной линией, Слоун и Сэрдж берут на себя Мосилли. Я еду на Генри Стрит и осмотрю эту комнату. – Он взглянул на часы. – Пол-третьего. Постарайтесь в три передать первые донесения. Увидимся.