Текст книги "Сумма теологии. Том III"

Автор книги: Фома Аквинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Вопрос 85. О модусе и порядке мышления

Теперь мы подошли к рассмотрению вопроса о модусе и порядке мышления. Под этим заглавием будет исследовано восемь пунктов: 1) мыслит ли наш ум путем абстрагирования видов из представлений; 2) являются ли абстрагируемые из представлений интеллигибельные виды тем, что мыслит наш ум, или же тем, посредством чего он мыслит; 3) верно ли, что нашему уму естественно мыслить более общее первично; 4) может ли наш ум познавать многое одновременно; 5) мыслит ли наш ум путем составления и разделения; 6) может ли ум заблуждаться; 7) может ли один ум мыслить лучше другого; 8) верно ли, что наш ум мыслит неделимое прежде делимого.

Раздел 1. Мыслит ли наш ум телесные и материальные вещи путем абстрагирования из представлений?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что наш ум не мыслит телесные и материальные вещи путем абстрагирования из представлений. В самом деле, если бы ум мыслил объекты не такими, какими они есть в действительности, он был бы ложным [умом]. Но формы материальных вещей [в действительности] не существуют в виде абстракций из представлений о частных вещах. Следовательно, если бы мы мыслили материальные вещи путем абстрагирования видов из представлений, то наш ум был бы ложным [умом].

Возражение 2. Далее, материальными вещами являются такие природные вещи, в определение которых входит материя. Но ничто не мыслится без того, что входит в его определение, и потому материальные вещи не могут мыслиться вне материи.

Затем, материя есть начало индивидуализации. Следовательно, материальные вещи не могут мыслиться путем абстрагирования общего из частного, а именно таким образом интеллигибельные виды и абстрагируются из представлений.

Возражение 3. Далее, Философ сказал, что представление так относится к умственной душе, как цвет – к зрению[237]237
  De Anima III, 7.


[Закрыть]. Однако видение обусловливается не абстрагированием вида из цвета, а отпечатлевающимся в зрении цветом. Следовательно, и акт мышления обусловливается не абстрагированием из представления, а самим представлением, отпечатлевающимся в уме.

Возражение 4. Далее, Философ сказал, что в умственной душе наличествуют две вещи, а именно пассивный и активный ум[238]238
  De Anima III, 5.


[Закрыть]. Но пассивный ум не абстрагирует интеллигибельные виды из представлений, поскольку получает их в уже отвлеченном виде. Не является это, похоже, и функцией активного ума, который относится к представлению как свет – к цвету (ведь свет ничего не абстрагирует из цвета – скорее, он его освещает). Следовательно, мы никоим образом не мыслим путем абстрагирования из представлений.

Возражение 5. Кроме того, Философ сказал, что «ум мыслит формы в образах»[239]239
  De Anima III, 7.


[Закрыть], а значит – вовсе не путем абстрагирования.

Этому противоречит сказанное Философом о том, что умопостигаемость вещи адекватна ее отделенности от материи[240]240
  De Anima III, 4.


[Закрыть]. Следовательно, материальные вещи необходимо мыслятся адекватно тому, насколько они абстрагированы из материи и материальных образов, т. е. представлений.

Отвечаю: как уже было сказано (84, 7), объект познания адекватен познавательной способности. Далее, существует три класса познавательных способностей. Первый из них, а именно чувство, суть акт телесного органа, и потому объектом каждой чувственной силы является та форма, которая существует в телесной материи. И коль скоро эта материя является началом индивидуализации, то каждая сила чувственной части может познавать только индивидуальное. Другой класс познавательной способности не является актом телесного органа и вообще никак не связан с телесной материей; таков ангельский ум, объектом познавательной способности которого является форма, существующая вне материи, и потому хотя ангелы и познают материальные вещи, однако делают это не иначе, как только в чем-то нематериальном, а именно в себе или в Боге. Что же касается человеческого ума, то он занимает промежуточное положение, поскольку, не будучи актом тела, он тем не менее является силой души, которая суть форма тела, о чем уже было сказано (76, 1). И потому ему свойственно познавать индивидуально существующую в телесной материи форму, но не как существующую в этой вот индивидуальной материи. Но познавать существующее в индивидуальной материи не как существующее в этой вот материи, значит абстрагировать форму из индивидуальной материи, что приводит нас к представлениям. Поэтому необходимо утверждать, что наш ум мыслит материальные вещи, абстрагируя их из представлений, и что таким образом рассматривая материальные вещи, мы обретаем некоторое познание о вещах нематериальных, тогда как ангелы, напротив, познают материальные вещи через посредство нематериальных.

Впрочем, Платон, который принимал в расчет только нематериальную сторону человеческого ума, а не его бытие в качестве соединенного с телом, утверждал, что объектами ума являются отделенные идеи и что мы мыслим не путем абстрагирования, а благодаря причастности к отвлеченным вещам, о чем уже было сказано (84, 1).

Ответ на возражение 1. Абстрагирование может происходить двояко.

Во-первых, путем составления и разделения; так мы можем мыслить, что одна вещь существует отдельно от другой или что она отделена от другой.

Во-вторых, путем простого и абсолютного рассмотрения; так мы мыслим одну вещь без рассмотрения другой. Таким образом, если ум, используя первый модус абстрагирования, абстрагирует одну из другой вещи, которые в действительности друг из друга не абстрагируются, то в этом случае речь идет о заблуждении. Но если ум абстрагирует не абстрагируемые друг из друга вещи вторым модусом абстрагирования, то в этом случае он не впадает в заблуждение, что можно продемонстрировать на примере чувств. В самом деле, если бы мы помыслили или сказали, что цвет не находится в окрашенном теле, или что он существует отдельно от окрашенного [тела], то такое мнение или высказывание было бы ошибочным. Но если мы будем рассматривать цвет и его свойства вне связи с окрашенным [например] яблоком, или если мы выразим подобную мысль словами, то такое мнение или высказывание не будет ошибочным, поскольку для яблока окрашенность не является сущностным свойством, а значит цвет можно мыслить отдельно от яблока. И точно так же можно мыслить все относящиеся к материальным видам вещи, вроде камня, человека или лошади, [т. е. мыслить] вне связи с теми их началами индивидуализации, которые не входят в определение вида. Такой подход и есть то, что мы понимаем под абстрагированием общего из частного, или интеллигибельных видов из представлений, т. е. [он является] рассматриванием природы видов вне связи с их индивидуальными качествами, явленными нам в представлениях. Следовательно, когда об уме, мыслящем вещи иначе, чем они есть, говорят как о ложном [уме], то если слово «иначе» относится к мыслимым вещам, указанное утверждение справедливо, поскольку ум ложен, когда он мыслит вещи не такими, какими они есть; значит, если ум абстрагирует вид камня из его материи так, как если бы вид существовал отдельно от материи (а на этом как раз и настаивал Платон), то такой ум безусловно ложен. Но если слово «иначе» относится к мыслящему, то результат будет противоположным. В самом деле, то, что модус мыслимой вещи в мыслящем отличается от модуса вещи в бытии, есть несомненная истина, поскольку мыслимая вещь пребывает в мыслящем в соответствии с модусом ума, т. е. нематериально, тогда как [в действительности она пребывает] в соответствии с модусом материальной вещи, т. е. материально.

Ответ на возражение 2. Иные полагали, что виды природных вещей суть просто формы, и что материя не является частью вида. Если бы дело обстояло именно так, то материя не входила бы в определение природных вещей. Нам же следует говорить иначе, а именно, что материя бывает двоякой: общей и «отпечатленной», или индивидуальной; общей, вроде плоти и кости, и индивидуальной, вроде этой вот плоти и этой вот кости. Далее, ум абстрагирует виды природных вещей не из общей чувственной материи, а из индивидуальной чувственной материи; например, он абстрагирует вид человека из «этой вот плоти и этих вот костей», которые принадлежат не виду как таковому, но – индивиду[241]241
  Metaph.VII, 10.


[Закрыть]; следовательно, рассмотрению подлежит не вид как таковой, поскольку вид человека не может быть абстрагирован умом как форма «плоти и кости».

Исключение составляют математические виды, которые могут быть абстрагированы умом как из индивидуальной, так и из общей чувственной материи, хотя и не из общей интеллигибельной материи, но – только из индивидуальной [интеллигибельной] материи. В самом деле, чувственная материя суть материя телесная, которая, выступая субъектом чувственных качеств, бывает холодной или горячей, твердой или мягкой и т. п.; в то время как интеллигибельная материя суть субстанция, выступающая субъектом количества. Затем, очевидно, что количество возникает в субстанции прежде других чувственных качеств. Следовательно, количество, представляемое числами, измерениями и завершающими количество фигурами, может рассматриваться вне зависимости от чувственных качеств, то есть может абстрагироваться из чувственной материи, однако оно не может рассматриваться вне мышления субстанции, которая является субъектом количества, т. е. не может абстрагироваться из общей интеллигибельной материи. Тем не менее оно может рассматриваться отдельно от конкретно той или этой вот субстанции, т. е. может абстрагироваться из индивидуальной интеллигибельной материи. А есть и такие вещи, которые могут абстрагироваться даже из общей интеллигибельной материи, например, «бытие», «единство», «сила», «акт» и т. п.; все они могут существовать без материи в качестве просто нематериальных вещей. Платон же, не поняв двойственности абстрагирования, о чем уже было сказано, полагал, что все, абстрагируемое умом, абстрагируемо и в действительности.

Ответ на возражение 3. Цвета, которые находятся в индивидуальной телесной материи, обладают тем же модусом бытия, что и способность видения, и потому они могут отпечатлевать свой собственный образ в зрении. Но представления, будучи образами индивидуальных вещей и существуя в телесных органах, не обладают тем же модусом бытия, что и человеческий ум, и потому лишены способности отпечатлеваться в пассивном уме. Этот [процесс] происходит благодаря силе активного ума, который, обращаясь к представлению, производит в пассивном уме некоторое подобие, отображающее отраженную в представлении вещь исключительно в соответствии со своими собственными состояниями. Именно так и происходит то, что называют абстрагированием интеллигибельного вида из представления, а вовсе не так, как если бы одна и та же форма сперва пребывала в представлении, а затем переходила в пассивный ум подобно тому, как от одного места к другому может перемещаться тело.

Ответ на возражение 4. Активный ум не только освещает представление, но делает и гораздо большее, а именно через посредство собственной силы абстрагирует из представления интеллигибельный вид. Он освещает представление в том смысле, что как чувственная часть усиливается благодаря своему соединению с умственной частью, точно так же и благодаря силе активного ума представления становятся более расположенными к абстрагированию из них интеллигибельных интенций. Кроме того, активный ум еще и абстрагирует интеллигибельный вид из представления, что становится возможным постольку, поскольку благодаря силе активного ума мы можем игнорировать условия индивидуальности и принимать к рассмотрению конкретную природу, образ которой оформляет пассивный ум.

Ответ на возражение 5. Наш ум не только абстрагирует интеллигибельные виды из представлений, поскольку природы вещей мыслятся им в универсалиях, но и мыслит эти природы в представлениях, поскольку он не может мыслить даже те вещи, из которых он абстрагирует виды, без того, чтобы не обратиться к представлениям, о чем уже было сказано (84, 7).

Раздел 2. Являются ли абстрагируемые из представлений интеллигибельные виды тем, что мыслит на ум?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что абстрагируемые из представлений интеллигибельные виды и есть то, что мыслит наш ум. В самом деле, мышление есть акт мыслящего, а актуальное мышление есть то же, что и актуально мыслящий. Но ничто из мыслимого, кроме абстрагированных интеллигибельных видов, не находится в актуально мыслящем уме. Следовательно, эти виды и есть актуально мыслимое.

Возражение 2. Далее, актуально мыслимое должно в чем-то быть, в противном случае оно было бы ничто. Но оно не может быть в чем-либо вне души, ибо коль скоро находящееся вне души материально, то ничто из него не может быть актуально мыслимым. Следовательно, актуально мыслимое находится в уме. Поэтому оно не может быть ничем иным, как только вышеупомянутыми интеллигибельными видами.

Возражение 3. Далее, Философ сказал, что «слова – это знаки представлений в душе»[242]242
  Péri Herrn. I.


[Закрыть]. Но слова означают мыслимое, поскольку мы выражаем словом то, что мыслим. Поэтому эти представления в душе, а именно интеллигибельные виды, и есть актуально мыслимое.

Этому противоречит следующее: интеллигибельный вид так относится к уму, как чувственный образ – к чувству. Но чувственный образ – это не то, что воспринимается [чувством], а скорее то, через посредство чего воспринимает чувство. Следовательно, и интеллигибельный вид – это не то, что актуально мыслится [умом], а то, через посредство чего мыслит ум.

Отвечаю: иные утверждали, что наши умственные способности могут познавать только воздействующее на них подобно тому, как, например, чувство воспринимает только то, что воздействует непосредственно на орган этого чувства. Согласно этой теории, ум мыслит только собственные впечатления, а именно воспринятые им интеллигибельные виды, а потому эти виды и есть мыслимое.

Это мнение, однако, ошибочно, и вот почему. Во-первых, потому что мыслимые нами вещи являются объектами научного знания, и если бы мы мыслили только находящиеся в душе интеллигибельные виды, то из этого бы следовало, что ни одна из наук не имела бы дела с объектами вне души, но –только с интеллигибельными видами в пределах души; так, согласно учению платоников, которые полагали, что актуально мыслимые вещи суть идеи, все науки должны быть науками об идеях.

Во-вторых, это нелепо, поскольку в таком случае пришлось бы согласиться с мнением тех древних [философов], которые утверждали, что «все кажущееся истинно», и что, таким образом, противоположности могут быть истинными одновременно. В самом деле, коль скоро способность познает только собственное впечатление, она может выносить суждение исключительно о нем. Но вещь кажется именно такой в соответствии с впечатлением, произведенным ею на познавательную способность. Следовательно, познавательная способность всегда судит на основании собственного впечатления, и в таком случае любое ее суждение было бы истинным; например, вкус воспринимает только свое впечатление, и [если бы мы согласились с вышеприведенным утверждением, то] выходило бы так, что и когда здоровый пробует мед, и он кажется ему сладким, и когда больной пробует мед, и он кажется ему горьким, в обоих случаях суждения были бы истинными. То есть вообще любое мнение, а значит и любое восприятие было бы одинаково истинным.

Поэтому должно говорить, что интеллигибельные виды являются для ума тем, через посредство чего он мыслит, и это доказывается следующим образом. Действие бывает двояким, [а именно] таким, которое остается в действователе, например, видение и мышление, и таким, которое переходит во внешний объект, например, нагревание или резание; и каждое из этих действий происходит благодаря некоторой форме[243]243
  Metaph. IX, 8.


[Закрыть]. И как форма, от которой исходит действие, направленное на что-либо внешнее, является подобием объекта действия, например, тепло нагревающего является подобием теплоты нагреваемого, так и форма, от которой исходит действие, остающееся в действователе, является подобием объекта. Следовательно, то, через посредство чего видит глаз, является подобием видимой вещи, а подобие мыслимой вещи, то есть интеллигибельный вид, это форма, через посредство которой мыслит ум. Но так как ум мыслит самого себя, то таким мышлением он мыслит как свой собственный мыслительный акт, так и мыслимые им виды. Таким образом, интеллигибельные виды являются тем, что мыслится вторично, первично же мыслится сам тот объект, подобием которого является [интеллигибельный] вид. Это также явствует из мнения древних философов, учивших, что «подобное познается подобным». В самом деле, они говорили, что душа познает землю вне себя через посредство земли в себе самой, и то же самое относительно всего остального. Если, таким образом, мы, следуя Аристотелю, сказавшему, что «в душе находится не камень, а только его форма»[244]244
  De Anima III. 8.


[Закрыть], под землей будем понимать вид земли, то из этого последует вывод, что душа познает внешние вещи через посредство их интеллигибельных видов.

Ответ на возражение 1. Мыслимая вещь находится в уме через посредство своего подобия; ведь мы говорим, что актуально мыслимая вещь суть актуальный ум, имея при этом в виду, что подобие мыслимой вещи является формой ума в том же смысле в каком подобие чувственной вещи является формой актуального чувственного восприятия. Но из этого вовсе не следует, что мыслимый абстрагированный вид суть актуально мыслимое, а скорее – что он суть подобие актуально мыслимого.

Ответ на возражение 2. Слова «актуально мыслимое» по смыслу двояки: они могут относиться как к мыслимой вещи, так и к самому факту мышления. И точно так же слова «абстрагированная универсалия» могут подразумевать как природу вещи, так и ее абстракцию или универсалию. Действительно, сама по себе природа, которая может быть мыслимой, абстрагированной и рассматриваемой как универсалия, наличествует только в отдельных индивидах, а в качестве мыслимой, абстрагированной и рассматриваемой как универсалия она присутствует только в уме. Нечто подобное этому мы можем наблюдать в действии чувств. Так, зрение воспринимает цвет яблока отдельно от его запаха. Поэтому если спросить, где находится цвет, воспринятый отдельно от запаха, то ответ будет очевидным: сам воспринятый цвет находится в яблоке, а то, что он был воспринят отдельно от запаха, есть следствие особенности зрения, поскольку зрительная способность воспринимает подобие цвета и не воспринимает подобие запаха. Аналогичным образом и человечность мыслится только в том или ином человеке, хотя воспринимается человечность вне условий индивидуальности, то есть то обстоятельство, что она абстрагируется и потому рассматривается как универсалия, происходит с человечностью постольку, поскольку она рассматривается умом, в котором наличествует подобие конкретной природы, но не наличествуют начала индивидуализации.

Ответ на возражение 3. Существует два вида деятельности чувственной части [души]. Один относится исключительно к впечатлениям, и потому эта деятельность чувств имеет место в тех случаях, когда чувства испытывают впечатление со стороны чувственного. Другой [вид деятельности] является оформлением и имеет место тогда, когда воображение формирует для себя образы отсутствующих вещей или даже таких, которые никогда не воспринимались. Вышеуказанные виды деятельности присутствуют и в уме. В самом деле, во-первых, мы видим претерпевание пассивного ума, который оформляется интеллигибельными видами, во-вторых, таким образом оформленный пассивный ум сам формирует либо определение, либо разделение, либо соединение, и все это выражает с помощью слов. Действительно, понятие – это выраженное словом определение, а суждение – [выраженное словом] умственное разделение или соединение. Поэтому слова выражают не интеллигибельные виды как таковые, а то, что формирует для себя ум с целью вынесения суждений о внешних вещах.

Раздел 3. Является ли наиболее общее первичным для нашего умственного познания?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что наиболее общее не является первичным для нашего умственного познания. В самом деле, первичное и более познаваемое в своей природе в отношении нас является менее познаваемым и вторичным. Но универсалии в отношении своей природы первичны, поскольку «первее то, что не допускает обратного следования бытия»[245]245
  Categ. XII.


[Закрыть]. Поэтому нашим умом универсалии познаются вторично.

Возражение 2. Далее, в отношении нас составное предшествует простому Но наиболее простыми являются универсалии. Поэтому нами они познаются вторично.

Возражение 3. Далее, Философ сказал, что определение объекта [в целом] познается нами прежде частей его определения[246]246
  Phys. I, 1.


[Закрыть]. Но более общее является частью определения менее общего, например, «животное» – это часть определения «человека». Поэтому нами универсалии познаются вторично.

Возражение 4. Кроме того, мы познаем причины и начала через их следствия. Но универсалии являются началами. Следовательно, нами универсалии познаются вторично.

Этому противоречит то обстоятельство, что «нам необходимо продвигаться от общего к единичному и индивидуальному»[247]247
  Ibid.


[Закрыть].

Отвечаю: относительно нашего познания должно иметь в виду две вещи.

Во-первых, то, что умственное познание некоторым образом является результатом чувственного познания, и коль скоро объектами чувства являются частные и индивидуальные вещи, а объектами ума – универсалии, то из этого следует, что наше познание первого предшествует нашему познанию последнего.

Во-вторых, следует помнить, что наш ум переходит из состояния потенции к состоянию акта, а всякая сила, переходящая от потенции к акту, прежде чем обретет состояние совершенной актуальности, сперва приходит к состоянию несовершенной актуальности, которое занимает промежуточное положение между потенцией и актом. Совершенным актом ума является совершенное познание, при котором объект познается отчетливо и несомненно, тогда как при несовершенном акте, т. е. несовершенном познании, объект познается неотчетливо и некоторым образом слитно. Несовершенно же познанная вещь известна отчасти актуально, а отчасти – потенциально, в связи с чем Философ говорит, что «нам в первую очередь ясны и явны скорее слитные вещи, и уже затем из них путем их расчленения становятся известными начала и элементы»[248]248
  Ibid.


[Закрыть]. Ведь очевидно, что познание объекта, который содержит в себе множество вещей, без надлежащего познания каждой содержащейся в нем вещи, означает познание этой вещи слитно. И подобным образом мы можем познавать не только всеобщее целое, которое потенциально содержит в себе свои части, но также и составное целое, поскольку слитно, т. е. без своих частей, может быть познано любое целое. Но отчетливое знание содержащегося во всеобщем целом означает знание менее общего, например, неотчетливое знание «животного» означает знание его только как «животного», тогда как отчетливое знание «животного» означает знание его как «разумного» или «неразумного» животного, то есть знание человека или льва; поэтому наш ум познает «животное» раньше, чем он познает «человека», и то же самое можно сказать относительно любой более общей и менее общей идеи.

Более того, коль скоро чувство, подобно уму, переходит из состояния потенции к состоянию акта, то аналогичный [вышеприведенному] порядок познания мы можем наблюдать и в том, что касается чувств. В самом деле, через посредство чувства мы выносим более общее суждение прежде менее общего, причем как в отношении места, так и в отношении времени; в отношении места, поскольку вещь видится сперва просто как тело, а уже после – как животное, и сперва как животное, а уже после –как человек, и сперва как человек, а уже после – как Сократ или Платон; то же самое истинно и в отношении времени, поскольку ребенок вначале может отличать только человека от не человека, а уже затем одного человека от другого, и потому «дети первое время называют всех мужчин отцами, и лишь потом различают каждого в отдельности»[249]249
  Ibid.


[Закрыть]. Причина этого очевидна, поскольку тот, кто знает вещь слитно, находится в состоянии возможности по отношению к началам различения подобно тому, как знающий [только] «род» находится в состоянии возможности по отношению к «отличиям». Отсюда понятно, что не различающее познание находится между потенцией и актом.

Из сказанного должно заключить, что познание единичного и индивидуального в нас предшествует познанию всеобщего постольку, поскольку чувственное познание предшествует познанию умственному. Но непосредственно в чувстве и уме познание более общего предшествует познанию менее общего.

Ответ на возражение 1. Универсалии можно рассматривать двояко.

Во-первых, универсальная природа может рассматриваться совместно с интенцией универсальности. И так как интенция универсальности, а именно отношение одного и того же ко многому, является следствием умственного абстрагирования, то такого рода рассмотрение всеобщего является вторичным, в связи с чем читаем, что «живое существо как общее есть либо ничто, либо нечто вторичное»[250]250
  De Anima I, 1.


[Закрыть]. Однако, согласно Платону, утверждавшему, что универсалии обладают самобытием, и при таком рассмотрении универсалии предшествуют частному, поскольку последнее, по его разумению, является просто причастным самосущим универсалиям, которые он называл идеями.

Во-вторых, универсалии можно рассматривать непосредственно в их природе, например, как наличествующие в индивиде одушевленность или человечность. В этом случае нам следует различать два природных порядка: один, возникающий как результат порождения и времени, в котором первичным является несовершенное и находящееся в возможности. Таким образом более общее является первичным в порядке природы, что очевидно явствует из порождения человека и животного (ведь, как сказал Философ, «живое существо происходит прежде человека»[251]251
  De Gener. Animal II, 3. .


[Закрыть]). Второй порядок суть порядок совершенства или природной интенции; например, акт как таковой по природе предшествует потенции, а равно и совершенное – несовершенному, и в этом смысле менее общее по природе первичнее более общего подобно тому как человек первичнее животного. В самом деле, природная интенция не останавливается на порождении животного, а следует далее к порождению человека.

Ответ на возражение 2. Более общие универсалии можно сопоставлять с менее общими и как целое, и как часть. Как целое, если иметь в виду, что в более общей потенциально содержится не только менее общая, но еще и другие вещи; например, в «животном» содержится не только «человек», но к тому же и «лошадь». Как часть, если иметь в виду, что менее общая содержит в своей идее не только более общую, но также и нечто сверх того; например, «человек» содержит в себе не только «животность», но также и «разумность». Поэтому само по себе «животное» познается нами прежде «человека», но «человек» предшествует «животному», если последнее рассматривается как часть той же идеи [(т. е. идеи «человека»)].

Ответ на возражение 3. Часть может быть познана двояко. Во-первых, абсолютно и сама по себе; и таким образом ничто не препятствует тому, чтобы часть была познана прежде целого, как, например, камни познаются прежде дома.

Во-вторых, как принадлежащая чему-то целому; и таким образом нам необходимо познать целое прежде его частей. Так, общее представление о доме мы получаем прежде, чем познаем его различные части. Подобно этому и начала определения познаются прежде познания определяемой вещи, в противном случае определенная вещь не могла бы быть познанной вообще. Однако в качестве частей определения они познаются после, например, мы познаем человека в целом прежде, чем мы познаем, как отличать все то, что принадлежит человеческой природе.

Ответ на возражение 4. Универсалия, мыслимая совместно с интенцией универсальности, действительно является своего рода началом познания в том смысле, что интенция универсальности вытекает из модуса мышления через посредство абстрагирования. Но то, что является началом познания, вовсе не обязательно является и началом бытия (а так думал Платон, видя, что мы познаем причину через ее следствие и субстанцию через акциденции). Ведь, как со всей очевидность показал Аристотель, общее как таковое не является ни началом бытия, ни началом субстанции[252]252
  Metaph.VII, 13.


[Закрыть]. Однако если мы рассматриваем родовую или видовую природу как непосредственно существующую в единичном, то в этом случае она некоторым образом выступает в качестве природы формального начала единичности, поскольку единичность образуется из материи, в то время как идея вида – из формы. Но соотнесение родовой и видовой природ возможно только после оформления материального начала, поскольку родовая природа извлекается из материального вещи, тогда как идея вида –из формального; так, представление о животном восходит к чувственной части, тогда как представление о человеке – к умственной. По этой причине конечной интенцией природы является вид, а не род или индивид, ибо целью порождения является форма, и ради формы же существует и материя. А что касается нас, то нет никакой необходимости в том, чтобы познание любой причины или начала было вторичным, поскольку в одних случаях мы познаем неизвестные нам ранее следствия через посредство чувственных причин, а в других случаях – наоборот.