Текст книги "Гимн Рождества"
Автор книги: Флора Спир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Неимоверным усилием воли, на которое она только была способна, Кэрол сказала себе, что все это имело место 175 лет тому назад. Если вообще имело место. Если то, что она принимает за воспоминания, не сон.
– Нет, – сказала она вслух немного срывающимся голосом, – я знаю, что это было. Если это только сон, я бы не чувствовала такой утраты и такой боли в сердце. Я помню то, что чувствовала во сне, только несколько минут после пробуждения, самое большое – час, а потом все исчезает. А эти воспоминания становятся тем ярче, чем дольше я о них думаю. Это было на самом деле. Я люблю Николаса и никогда его не увижу. Нужно принять это как данность. И нужно научиться жить без него. Дело только в том, что я не уверена, смогу ли сделать это.
Охваченная воспоминаниями о Николасе, Кэрол весь день бродила по Лондону, отыскивая знакомые по прошлому места. Блестящие современные рождественские украшения, которые она встречала повсюду, смеялись над ее горем и вызывали тоску по более простым проявлениям праздничного настроя, присущим утраченному и недосягаемому Лондону эпохи Регентства.
Она оставила напоследок самое важное для нее место в городе и пошла туда, начав с Бонд-стрит, так же, как она шла когда-то в прошлом, таком далеком! Но для ее сознания, для ее памяти это происходило только вчера. Сегодня дойти туда было гораздо легче. На ней практичные ботинки для прогулок, а на тротуарах нет ни снега, ни льда. Нужную улицу она нашла сразу же, но дома Николаса там больше не было. Изобразив из себя преподавательницу колледжа, занимающуюся эпохой Регентства, она остановила пожилого хорошо одетого человека и спросила его, не знает ли он, что сталось с Монфорт-Плейс.
– Я знаю дом, о котором вы говорите, – ответил тот, – я помню эти места с детства. Здесь тогда все было по-другому. Старинные дома в этом квартале разбомбили во время второй мировой войны. Вы знаете что-нибудь о блицкриге?
– Да. – Комок в горле не давал ей говорить.
– Вы, должно быть, ужасно разочарованы, что не нашли этого исторического здания, которое хотели увидеть, – сказал старый джентльмен, – но в Лондоне есть другие интересные места, уцелевшие со времен Регентства.
Кэрол кивнула и поблагодарила его, и он пошел дальше, а она осталась смотреть на скучное современное здание, занимавшее место красивого белого дома, в котором когда-то они с Николасом любили друг друга.
– Так давно, – вздохнула Кэрол, – а для меня только вчера. О Николас, почему я не чувствую здесь твоего присутствия? Куда ты ушел? Наверное, в загробную жизнь с леди Кэролайн, – ответила она на свой собственный вопрос. – Ты уже умер – постарел, одряхлел, – умер и похоронен более ста лет тому назад.
Эта мысль была невыносима, и она поспешила прочь и бродила, ничего не видя, по оживленным улицам, пока ранние декабрьские сумерки не положили конец ее блужданиям.
На обратном пути в Марлоу-Хаус она прошла мимо маленького цветочного магазина. Дверь открылась, вышел какой-то покупатель. Запах праздничной зелени, смешанный с запахом роз, ударил ей в ноздри и заставил остановиться, когда она почти уже прошла мимо. И снова ее одолели воспоминания. Когда-то давно, накануне Рождества, так пахло в гостиной Марлоу-Хаус. И Кэрол сказала себе:
– В конце концов, может быть, цветы и не пустая трата денег? Сколько радости доставляли мне букеты, которые я получала от Николаса!
И она вошла в магазин, привлеченная яркими цветами, наполнявшими различные емкости, и миниатюрными рождественскими елочками, выставленными в витрине и сверкающими белизной и зеленью. Она купила несколько красных роз и веточки вечнозеленых растений. Потом, повинуясь внезапному импульсу, купила еще красный стеклянный контейнер с луковицами белых нарциссов, посаженных в белые камушки. Бутоны на концах стеблей, казалось, вот-вот раскроются.
Когда она вернулась в Марлоу-Хаус, было почти время обедать. Кэрол не стала входить через парадный вход. Она отворила дверцу в железной ограде перед домом и спустилась по ступенькам вниз во двор, где был вход для прислуги. Открыв старомодную застекленную дверь, она прошла через опрятную прихожую, а оттуда – в кухню. Кухарка встретила с неожиданное появление удивленным взглядом.
– Добрый вечер, мисс Маркс. Не найдется ли у вас вазочки для этих цветов?
Оглядевшись, Кэрол увидела явные приготовления к празднику. Сильный запах специй говорил о том, что имбирный пряник уже в печи, а две прекрасные пышные булки из пшеничной муки остывали на доске. На другой доске лежала гора печенья, которое мисс Маркс посыпала красным и зеленым сахаром. Хетти, судомойка, резала сельдерей и лук.
– Наверное, найдем что-нибудь. Хетти, оставь-ка ты нож, пока не отрезала себе палец, и пойди поищи вазу в кладовке, где фарфор на каждый день.
Мисс Маркс разговаривала с Кэрол как обычно – вежливо, но не очень доброжелательно. Кэрол давно подозревала, что кухарка недолюбливает ее. Раньше ее это не трогало, но сегодня прохладный взгляд, брошенный кухаркой на цветы, почему-то подействовал на нее раздражающе.
– Вообще-то, – начала Кэрол, разворачивая бумагу и доставая розы, – я купила их сюда на стол. Нелл сказала, что вы задумали рождественский обед, и я решила, что вам захочется поставить на середину стола какое-нибудь украшение. – Покупая розы, она ни о чем таком не думала, она хотела поставить их себе.
– Ой, какие красивые! – Хетти вернулась из кладовой с вазой. – Мне страшно нравится, когда зеленое с красным. Такой рождественский вид. Спасибо, мисс Симмонс. Они будут здорово смотреться у нас на праздничном столе, а мы полюбуемся.
Но мисс Маркс сказала, охлаждая восторги Хетти:
– Наш обед будет через два дня. К этому времени цветы завянут.
– Если завянут, – ответила Кэрол, увидев, как погрустнело лицо девушки от этого предсказания, – я пойду и куплю еще.
– А вы, может, покушаете с нами в сочельник? – предложила Хетти, не замечая сердитого неодобрения кухарки. – Я знаю, Нелл вас приглашала, она мне говорила.
– Жаль, но я не смогу, – сказала Кэрол, – у меня есть свои планы и на сочельник, и на Рождество. На праздники приезжают мои старые друзья из Штатов, и мне очень хочется повидаться с ними. Хетти, я оставляю цветы на вас. Поставьте их, как вам нравится.
И, сунув букет девушке в руки, Кэрол ретировалась.
– Хм, – услышала она ворчание кухарки, – а я и не знала, что у мисс Симмонс есть друзья.
– Ой, как не стыдно! Друзья у всех есть. Я надеюсь, что она не одинока, – ответила Хетти. – Но все равно, цветочки очень красивые.
Когда Кэрол добралась до своей комнаты, она дала волю своей ярости – ярости на самое себя.
– Зачем я придумала эту дурацкую отговорку? Теперь мне придется уйти из дома в праздничный день, даже если мне этого вовсе не хочется. Иначе они подумают, что я наврала, чтобы не сидеть с ними за столом. Не хочу я больше притворяться! Большую часть жизни я притворялась, и меня мутит от этого.
Резким движением Кэрол сорвала обертку с контейнера с луковицами. На одном из стеблей бутоны почти раскрылись. Кэрол изучающе понюхала их:
– По крайней мере, лавандой не пахнет. При мысли об этом она остановилась с контейнером в руках, так и не поставив его на столик у каминного кресла. Когда леди Августа переносила ее из XX века, последние ее слова были о том, что многое у Кэрол еще впереди. И следовательно, призрак может опять появиться. Кэрол не хотела больше видеть леди Августу. Она хотела забыть о том, что случилось прошлой ночью. Кэрол была уверена, что Николаса она никогда не забудет, но твердо решила оставить все необъяснимые события в прошлом и захлопнуть туда дверь. Это, видимо, единственный способ сохранить здравый рассудок. И все-таки она не могла отказать призраку леди Августы в известной доле привлекательности.
– Мертвая она интересней, чем живая. При жизни это была просто жалкая и сварливая надоеда.
Кэрол поставила цветочный контейнер на стол и отступила, чтобы проверить произведенный эффект.
– Не очень хорошо. Может быть, на тумбочку у кровати? – Она взяла цветы и направилась к кровати.
– Мисс Симмонс?
– О Господи, Нелл, зачем же так подкрадываться! Я чуть не уронила все это.
О том, как она рада, что Нелл не привидение, Кэрол умолчала.
– Ой, вот будет красота, когда все распустится! – Нелл с одобрением смотрела на нарциссы. – Да, им место тут, прямо у кровати, и вы как проснетесь, так сразу же их и увидите. Хетти сказала, что вы ей подарили розы. Она говорит, что у нее в жизни не было лучше подарка на Рождество.
– Это не подарок, просто чтобы всем было приятно.
– Не говорите Хетти, а то у нее сердце разобьется. Она считает вас замечательным человеком. – Нелл поставила принесенный поднос. – Мисс Маркс сказала, что вы уходите в гости на сочельник и на Рождество, так, значит, не нужно на вас готовить?
– Нет, не нужно. – Кэрол еще раз ругнула себя за вранье, которое приводило к все большим неудобствам. Она не знала, открыты ли в праздник рестораны, а если и найдется какой-нибудь, это стоит денег, а в Марлоу-Хаус ее кормят бесплатно.
– Уж сегодня-то вы не упустите обед, как вчера, правда? – посоветовала ей Нелл, поднимая металлический купол над подносом, чтобы продемонстрировать блюдо, заполненное рыбным ассорти с кэрри, рисом и горохом. Рядом стояла чашечка с острой приправой. На десерт были свежая груша и имбирный пряник.
– Чудесный запах, – сказала Кэрол, – а я проголодалась. Сейчас принесу воды полить нарциссы, а потом съем все дочиста, обещаю вам.
Но когда она вернулась из ванны, все мысли о еде вылетели у нее из головы, как только она перешагнула через порог своей комнаты. Она резко остановилась, сжав руками полный стакан, чтобы не расплескать воду. Гостья, наклонившаяся над цветами, выпрямилась и повернулась, когда Кэрол ногой захлопнула дверь. Большая часть комнаты тонула во мраке, потому что горела только одна лампа у кресла. Но хотя Кэрол не могла ясно рассмотреть гостью, она сразу же поняла, кто это.
– Добрый вечер, – сказала леди Августа. – Я жду тебя.
Глава 8
– Что вы еще от меня хотите? – спросила Кэрол. – Разве мало зла вы мне причинили?
– По-моему, я сделала тебе только добро, – ответствовала леди Августа, – а сегодня ночью я сделаю тебе добра еще больше.
– Я отказываюсь от путешествий во времени, – заявила Кэрол, – я еще не пришла в себя от предыдущего.
– Я знаю, как трудно переделывать свое сердце, – сказала леди Августа необычно сочувственным голосом. – При жизни я так и не смогла этого сделать, хотя у меня было много возможностей измениться. Ты можешь утешаться тем, что, пребывая в прошлом, получила парочку очень ценных уроков и предотвратила многие горести, ожидавшие тех, кого ты полюбила в это время.
– Одна известная женщина как-то сказала, что ни один добрый поступок не остается безнаказанным. – Кэрол не смогла скрыть горечи, прозвучавшей в ее голосе. – Вот теперь я расплачиваюсь за свою щедрость к леди Кэролайн.
– Да, ты была щедра. За то, что ты совершила, ты будешь пользоваться полным доверием. И все же я замечаю, что ты еще не изжила себялюбия, лежащего в основе твоего характера. Тебе предстоит многому научиться за две следующие ночи. Мы начнем прямо сейчас.
Она направилась к центру комнаты, отойдя от кровати и войдя в полоску света. Тогда Кэрол впервые ее рассмотрела.
– Вы собираетесь на костюмированный бал? – спросила она, оглядывая свою незваную гостью. – И кем же вы одеты?
– Тебе нравится мое платье? Лично я вполне довольна производимым эффектом.
На леди Августе было одеяние из темно-красного бархата, поверх которого спирально закручивались длинные побеги плюша. Местами эти гирлянды подхватывались остролистом с красными ягодами или маленькими букетиками из зелено-белой омелы. Высокий воротник из рубинов и бриллиантов окружал шею, а рубиновые и бриллиантовые серьги падали сверкающим потоком почти до плеч. На запястьях горели такие же браслеты. Блестящие черные волосы, в которых по этому случаю не белело ни единой сединки, были высоко зачесаны и украшены бриллиантовыми снежинками.
– Вы похожи на рождественскую елку, которую я видела сегодня в витрине цветочного магазина, – сказала Кэрол.
– Это очень кстати, поскольку сегодня ты увидишь, как празднуют Рождество в наше время. – Леди Августа подошла к Кэрол, которая пятилась от нее, пока не уперлась в дверь. – Ну же, Кэрол, ведь ты больше меня не боишься?
– Почему вы не оставите меня в покое? – грубо спросила Кэрол.
– Боже мой, – голос старой дамы звучал удивленно и несколько обиженно, – а я-то надеялась, что уроки, которые ты получила вчера ночью, запомнятся тебе надолго. Я с сожалением вижу, как быстро ты вернулась в свое прежнее «я».
– И воображаете, что я рада вас видеть, когда вы оторвали меня от единственного человека в жизни, которого я люблю?
– Я тебя не отрывала. Ты рассталась с ним добровольно. Ты все еще не поняла. Но и не можешь понять. Полей цветы, милочка, и пойдем. – Отступив в сторону, чтобы дать Кэрол пройти, леди Августа подняла крышку с подноса. – Вижу, мисс Маркс приготовила кэрри по своему ужасному рецепту, ведь теперь ей не нужно кормить меня. Терпеть не могла эту мерзость. – И леди Августа отвернулась, презрительно фыркнув.
– Я люблю кэрри, – возразила Кэрол, выливая воду на нарциссы. – Но, полагаю, съесть его мне не удастся. Если вы будете упорно являться ко мне перед самым обедом и забирать меня отсюда, я, видимо, умру с голоду прежде, чем вы оставите меня в покое.
– Это маловероятно. – Леди Августа улыбнулась, а Кэрол задрожала.
– Что вы собираетесь сделать на этот раз?
– Пойдем. – Леди Августа протянула руку. Кэрол не шевельнулась, и улыбка призрака сменилась сердитым взглядом. – Не будь же ребенком, Кэрол. Нам нужно делать дело, а не терять время попусту. Если ты не возьмешь меня за руку, мне придется тебя обнять, как в тот раз.
– Хорошо. – Кэрол неохотно протянула ей руку и почувствовала, как в нее вцепились холодные пальцы.
– Неплохо, не так ли? – Леди Августа улыбнулась.
– Куда мы отправляемся?
– Сегодня у нас два визита. Первый – на кухню.
– Зачем? – Кэрол попыталась высвободить руку, но леди Августа держала ее крепко.
– У тебя привычка не правильно ставить вопрос. Пойдем со мной, и по дороге я тебе все объясню.
Через мгновение они были в теплой, светлой кухне Марлоу-Хаус.
– Как вы это делаете? Мы не спускались по лестнице. Мы даже не вышли через дверь.
– Не правда ли, это восхитительно? Что касается транспортации, то этой частью моей миссии я просто наслаждаюсь. Кэрол почти не слушала ее. Она смотрела на Нелл, Хетти и мисс Маркс, суетящихся на кухне.
– Чем вы заняты, Нелл? – спросила она, протянув руку, чтобы привлечь внимание девушки. Нелл прошла совсем рядом так, словно Кэрол здесь не было.
– Она не может ни видеть, ни слышать тебя, – сказала леди Августа.
– Почему? Что это за трюк? Леди Августа ответила подчеркнуто терпеливо:
– Ты упорно продолжаешь думать, что я занимаюсь трюками, хотя происходящее настолько серьезно, что ты просто не в состоянии это понять. Никто из тех, кого мы встретим сегодня вечером, не заметит нашего присутствия. Тебе не позволят изменить ход событий в настоящем, пока твоя суть не станет иной раз и навсегда. То, что ты видишь перед собой, – это Рождество в Марлоу-Хаус. Твой долг наблюдать, обдумать увиденное и решить, как ТЫ можешь облегчить жизнь других людей.
На это Кэрол ничего не сказала. Она смотрела, как девушки готовят и расставляют праздничное угощение под руководством кухарки. Маленькая жареная индейка с каштанами, соусник с подливкой, миски картофеля с взбитыми сливками и яйцами, клюквенный соус и блюда с овощами – все это отнесли в столовую для прислуги, где стоял стол, покрытый белоснежной, без единого пятнышка скатертью и уставленный тарелками с золотым ободком.
– Они взяли лучший фарфор моей матушки, – заметила леди Августа. – Что ж, почему бы и нет? Если они ничего не разобьют, никто не узнает, а когда они кончат, мисс Маркс проследит, чтобы все было поставлено на место.
– А где Крэмптон?
– В винном погребе. – Не успела леди Августа ответить, как появился лакей с двумя бутылками, покрытыми пылью.
– Они крадут ваше вино для своих обедов?
– По традиции нашего дома, слугам дозволено взять для себя пару бутылок на Рождество. И выбор вина я всегда оставляла на Крэмптона. Это вино соответствует этому празднику, он не взял другого, лучшего, которое есть в погребе. Он знает, что слуги не смогут его оценить, а мой племянник – сможет.
Кэрол не очень обращала внимание на то, что говорит леди Августа. Ее гораздо больше интересовало, чем заняты слуги. Когда женщины сняли передники, она поняла, что все три надели, должно быть, свои лучшие платья. Крэмптон, который теперь открывал бутылку, тоже принарядился – он был в куртке и при галстуке.
– Это то самое рождественское угощение, на которое тебя приглашали и от которого ты отказалась.
– Я бы сейчас поела, если бы могла, – заметила Кэрол. Хотя она и была невидимой, это не мешало ей чувствовать аромат индейки, овощей и свежеиспеченных булочек. Она знала по собственному опыту, что мисс Маркс готовила прекрасно, и теперь глотала слюнки. – Я хочу есть. Сегодня я не завтракала, а сейчас благодаря вам пропустила второй обед за два дня.
– Ты бы проголодалась еще сильнее, если бы стала дожидаться этого угощения, – возразила леди Августа, – оно ведь будет только в первый день Рождества. То, что ты увидишь сегодня ночью, происходит во время нынешнего Рождества, и никакие твои поступки здесь ничего не изменят. А теперь слушай.
– Правда, красивые цветочки? – спросила Хетти, садясь за стол. – И нисколько не завяли. Очень мило со стороны мисс Симмонс подумать о нас.
– Конечно, – сказал Крэмптон, заглушив ироническое фырканье мисс Маркс.
– У мисс Симмонс доброе сердце, правда же? – сказала Нелл. Она сидела напротив Хетти, Крэмптон – во главе стола, а мисс Маркс – напротив него.
– Мисс Симмонс – сноб, – сказала мисс Маркс.
– Ой нет, мисс Маркс! – воскликнула Хетти, явно огорчившись такой характеристикой, – она не сноб. Она всегда разговаривает со мной.
– Успокойся, Хетти, – приказала мисс Маркс, – что может знать о мисс Симмонс невежественная девушка вроде тебя?
– Знаю, что она мне нравится, – ответила Хетти.
– Давайте без разногласий в такой особенный вечер, – сказал Крэмптон. – Ты, Хетти, радуйся вкусной еде и будь за нее благодарна.
Как только Крэмптон разрезал индейку, разложил овощи, гарнир, подливку и бульон, все погрузились в молчание до тех пор, пока не кончили обедать.
– Мисс Маркс, – сказал Крэмптон, откинувшись на спинку стула и оглядывая пустые тарелки, – позвольте мне поздравить вас. Угощение превосходно.
– Еще будет десерт, – отозвалась та, вставая.
– И бренди к нему. – Крэмптон тоже поднялся и исчез в буфетной, мисс Маркс направилась в кухню, а Хетти и Нелл убирали со стола.
– Он взял самое лучшее бренди! – воскликнула леди Августа, когда Крэмптон вернулся с серебряным подносом, на котором стояла бутылка и стаканчики.
– Какая вам разница? О вине же вы не беспокоились? – спросила Кэрол, у которой слюнки текли, пока слуги обедали. – Нельзя ли мне съесть кусочек индейки? Я умираю от голода.
– У тебя нет времени на еду, – ответила леди Августа, – ты здесь для того, чтобы получить ценный урок, глядя на то, что происходит. Ты обратила внимание на Хетти?
– А что Хетти? – Кэрол с трудом отвела взгляд от соблазнительных остатков индейки и картофеля и посмотрела на судомойку. – Выглядит она прекрасно. Как всегда.
– Именно. Как всегда. А ты знаешь, почему Хетти не меняется?
– Полагаю, вы сейчас сообщите мне об этом, – ответила Кэрол, по-прежнему погруженная в мысли о еде.
– Хетти никогда не станет никем, кроме как судомойкой, потому что не умеет ни читать, ни писать.
– Чепуха. В Англии все ходят в школу.
– Всегда были и будут дети, которых не учат тому, чему должны учить. Хетти не настолько отставала в развитии, чтобы на нее обратили внимание школьные руководители, у которых всегда избыток работы и недостаток кадров и совсем нет времени выискивать проблемы, если они не лежат на поверхности. Хетти умеет написать свое имя и складывать небольшие числа, но научиться бегло читать она так и не смогла, и, конечно, она не может написать письмо или заполнить сложную анкету при поступлении на работу. Она окончила школу, делая вид, что умеет читать, и запоминая большую часть заданий, но по окончании школы получила такое свидетельство, согласно которому она может быть только судомойкой.
– Какой позор, – сказала Кэрол. – Хетти славная девушка, и я думаю, что она неглупа.
– Совсем неглупа, – согласилась леди Августа. – Она много достигла бы в жизни, если была бы грамотна. Но у нее никогда не будет возможности узнать, чего она может достичь, если не…
– Если не – что?
– Хетти нужен учитель. Кто-то, кого она уважает, мог бы наставить ее на путь истинный.
– Если вы думаете, что я должна научить ее читать, забудьте об этом. Я не знаю даже, как за это взяться.
– Можно начать, просто ободрив девушку. Или поискать школу, где учат читать взрослых. Ты могла бы работать в такой школе бесплатно.
– Бесплатно? Вы, вероятно, не в курсе моего финансового положения. Мне нужно искать платную работу для себя, а не заниматься Хетти.
– А какую работу может найти Хетти, как ты думаешь?
– Я не отвечаю за Хетти. – Но, сказав так, Кэрол почувствовала укол, будто была в чем-то виновата.
– Смотри же, – сказала леди Августа. Мисс Маркс только что вынула большой пудинг из формы и клала его на серебряную доску, которая могла появиться только из запасов фамильного серебра леди Августы. Кухарка воткнула в пудинг веточку остролиста, потом облила его бренди и подожгла.
– Все готово, – объявила она.
Три женщины направились в столовую, где их ждал Крэмптон. Возглавляла шествие мисс Маркс, неся пылающий пудинг, за ней шла Нелл, неся миску с густой подливкой, а Хетти замыкала шествие, неся блюдо с печеньем, украшенным сахаром.
– Ну, – сказал Крэмптон, озаряясь одобрительной улыбкой, – прямо рождественская сцена из романа Диккенса. Мисс Маркс, вы устроили достойное завершение нашей многолетней службы в Марлоу-Хаус.
Тут, как будто слова Крэмптона послужили сигналом, расплакалась Хетти. Нелл, бросив встревоженный взгляд на мисс Маркс, быстро поставила миску с подливкой на стол и взяла блюдо с печеньем из рук Хетти, прежде чем та уронит все это на пол.
– Хетти, – сказал Крэмптон, – когда такое радостное событие, плакать не полагается.
– А оно вовсе не радостное, – причитала Хетти, – это последний праздник, что мы вместе. А на тот год мы с Нелл будем в работном доме.
– Работных домов больше не существует, – сказала мисс Маркс очень строго. – Господи милостивый, девочка, что же ты, совсем глупая?
– Я окажусь на улице, – плакала Хетти, – я буду бездомная. Мне ни в жизнь не найти работы. Я ни на что не гожусь, мне только на кухне быть. Вы же сами говорили мне это, мисс Маркс, и это правда. Да, правда!
– Тише, Хетти, – Нелл обняла рыдающую девушку, – я о тебе позабочусь. Я же говорила: мы найдем какую-нибудь работу. Начнем искать во вторник, после Дня подарков. (День на Святках, когда слуги получают подарки. – И. Б.) – Почему Хетти так расстроилась? – спросила Кэрол у леди Августы.
– Потому же, почему ты расстроилась вчера. И потому, что я тебе только что рассказала: Хетти знает, что шансов найти работу у нее почти нет. Как может полуграмотная молодая девушка найти работу в этом суровом мире? И у нее не будет дома, когда мои дела разберут и Марлоу-Хаус будет заперт и продан.
– О таких людях заботятся социальные службы.
– Возможно. Я думаю, что Хетти нужен скорее заботливый наставник, а не перегруженный делами сотрудник социальной службы.
– Нелл говорит, что будет ей помогать.
– У Нелл положение не более надежное, чем у Хетти. – Леди Августа помолчала, глядя на двух молодых служанок, обнявшихся и промокших от слез, на Крэмптона и мисс Маркс, выглядевших так, словно они не знают, что сказать или сделать.
– Я знаю, что Крэмптон и мисс Маркс работали на вашу семью с конца второй мировой войны, так что они-то, по крайней мере, хорошо обеспечены, – сказала Кэрол. Она безуспешно старалась избавиться от все возрастающего чувства неловкости и вины, вызванных только что увиденной сценой. Она твердила себе, что не виновата ни в одном из несчастий, свидетельницей которых была, и что нельзя ожидать, что она чем-то может здесь помочь.
– С сожалением должна сказать, что ни мой отец, ни я никогда не платили слугам как полагается, – ответила леди Августа на замечание Кэрол. – И Крэмптон, и мисс Маркс оставались у меня по двум причинам: из чувства преданности и по привычке, а также потому, что им не хотелось расставаться друг с другом. Теперь они остались с тем, что скопили из своих жалований и с небольшими суммами, которые получат по моему завещанию.
– Но ведь все четверо – достойные, трудолюбивые люди, – воскликнула Кэрол. – Вы можете предвидеть их будущее? Что с ними будет?
– Крэмптон и мисс Маркс объединят свои средства и вместе удалятся от дел. Нелл и Хетти попытаются найти работу, но в наши дни почти не осталось таких домов, как у меня, где девушка может начать с судомойки и дослужиться до кухарки, или экономки, или личной горничной хозяйки. Нелл и Хетти придется переменить род деятельности.
– Но если Хетти не умеет как следует читать, – возразила Кэрол, – значит, она права – она не найдет работы.
– Для молодой отчаявшейся женщины всегда есть некая работа. Древняя профессия. Ни Хетти, ни Нелл не дурнушки. Немного краски на лице и яркое облегающее платье…
– Нет! – воскликнула Кэрол. – Даже и не думайте об этом, особенно если учесть все эти жуткие болезни, которыми можно заразиться в наши дни. Для них проституция будет просто смертным приговором. То, чем они будут заниматься каждый день и каждую ночь, разобьет им сердце и сокрушит дух, даже если они выживут. Они этого не заслуживают.
– Если им никто не поможет, выбора у них нет. – Леди Августа пожала плечами, облеченными в бархат. От этого движения ее бриллиантовые серьги рассыпали брызги чистого ледяного света на лица и поношенные платья четырех человек, находившихся в столовой. Это сверхъестественное сияние видела только Кэрол. А леди Августа добавила как бы невзначай:
– Что же ты хочешь? Работники социальной службы слишком заняты и не могут уделить больше минуты двум малообразованным безработным девушкам.
– Вы пытаетесь заставить меня чувствовать личную ответственность за то, в чем нет моей вины, – сказала Кэрол сердито, борясь со своими чувствами. Она нарочно отвернулась от того, что происходило в столовой, как если бы могла таким образом выбросить все это из головы. – Если кто-то и виноват в положении Хетти и Нелл, так это вы, леди Августа. Вы тот самый человек, который их обманывал, который не платил как следует и не обеспечил их будущего, чтобы у них было хоть немного денег про запас после вашей смерти.
– Совершенно верно, – кивнула леди Августа, снова обрызгав комнату светом. – Я никогда не перестану сожалеть о своей скупости. Теперь я знаю то, чего не знала при жизни! Если рядом с нами беспомощный человек, мы за него ответственны. К сожалению, теперь мое положение таково, что я не могу помочь ни Нелл, ни Хетти. Но ты можешь что-то сделать, если попытаешься.
– Как вы можете надеяться, что я что-то сделаю для них, когда я обеспечена ничуть не лучше, чем они? – закричала Кэрол. – Заберите меня отсюда, я видела достаточно.
– Не совсем. Есть еще кое-что. Повернись, Кэрол. Смотри и слушай.
Пока леди Августа и Кэрол спорили, оставаясь невидимыми и неслышимыми, Нелл наконец успокоила Хетти и уговорила ее сесть за стол. Крэмптон стоял у своего места во главе стола, разливая по стаканчикам янтарную жидкость из бутылки, в которой, как заявила леди Августа, было ее лучшее бренди.
Стаканчики он раздал женщинам.
– Я бы хотел предложить пару тостов, – сказал Крэмптон, поднимая стаканчик. – Сначала – за этот святой праздник.
– За праздник, – как эхо повторила мисс Маркс и выпила с Крэмптоном. Молодые женщины пригубили бренди, как будто оно их мало интересовало.
– А теперь, – продолжал Крэмптон, – прошу выпить и помянуть нашу покойную хозяйку. За леди Августу!
– За леди Августу, – мисс Маркс глотнула еще бренди, и Крэмптон наполнил ее и свой стакан.
– Леди Августа! – воскликнула Нелл. – Леди Августа!
Хетти выпила бренди, запрокинув стаканчик.
– Как славно, – улыбаясь, одобрила тост леди Августа.
– Учитывая вероятность, что нам уже недолго быть вместе, – снова заговорил Крэмптон, – я бы желал предложить тост за всех нас. Я считаю, что мы хорошо работали вместе, и, честно говоря, мне будет не хватать тех членов нашего маленького общества, которые собираются перейти на другую работу.
– Очень хорошо сказано, мистер Крэмптон, – заметила мисс Маркс. – Подобные чувства соответствуют этому празднику. Пьем за нас четверых.
За это выпили все.
– Я тоже хочу произнести тост, – Нелл встала со стаканчиком в руке. – Нельзя забыть и о мисс Симмонс. За ее здоровье!
– За мисс Симмонс, – сказала Хетти, мужественно стараясь удержать слезы.
– По обычаю, тосты предлагает лакей, – заявила мисс Маркс, неодобрительно посмотрев на молодых женщин.
– Ради праздника, – отозвался Крэмптон, вновь берясь за бутылку, – я выпью за доброе здоровье мисс Симмонс, Сейчас не время для мелочности, мисс Маркс. И вы и я – мы оба знаем, что славные дни этого дома прошли. Давайте же проведем наше последнее Рождество в этом доме, не скупясь на сердечную щедрость. – Проговорив это, он еще раз наполнил стаканчики, и все выпили за здоровье мисс Симмонс.
– Нам пора, – сказала леди Августа. Мы должны сегодня сделать еще один визит, а час уже поздний.
– Что же с ними будет? – прошептала Кэрол. Ее взгляд и мысли были прикованы к Нелл и Хетти. – Что я могу сделать для них, когда я сама нуждаюсь в помощи?
– Будущее всех моих четверых слуг безрадостно, если мрак, который я предвижу, не будет рассеян добрыми и любящими сердцами. Но как бы то ни было, время для действий еще не пришло. Сначала нам предстоит еще кое-что увидеть.
И прежде чем Кэрол успела придумать какой-нибудь предлог, чтобы остаться дома, обстановка вокруг нее опять изменилась. Вместе с леди Августой она оказалась вынесенной за пределы Марлоу-Хаус на лондонские улицы таким же необыкновенным способом, который до того мгновенно перенес ее из спальни в кухню. Хотя рождественский обед, который наблюдала Кэрол, происходил вечером, теперь она оказалась в городе средь бела дня.
– Это канун Рождества, – объяснила леди Августа, словно читая мысли Кэрол. – Как и в кухне Марлоу-Хаус, так и здесь, никто нас не увидит и не услышит. Менять что-либо в настоящем тебе не дозволяется до тех пор, пока ты сама не изменишься.
